3.4.1. сменил, не, а. «Сложилась так, что после ухода в высшем эшелоне власти действительно не было бесспорной личности, которая устраивала бы всех или большинство и на которую можно было бы смотреть с доверием и надеждой. Руководители преклонного возраста не могли выделить из своих рядов человека — приемлемого в тех условиях лидера партии и государства. Молодые деятели не проявляли себя, или им не позволено было это сделать. Поэтому выбор пал на, о котором говорили: „Старый конь борозды не испортит“.[206]

Действительно, есть такая поговорка. Но у неё есть ещё и продолжение: «… но глубоко и не вспашет». А нужно ли было глубоко пахать, ведь членов Политбюро устраивала временная передышка.[207]

3.4.2. Но ведь молодым-то хотелось власти. Они же с таким рвением уже поработали в формирующейся команде. Уже пообсуждали кто и как будет править после Него, ибо ясно было, что правление не будет долгим. А тут такой конфуз, ещё ждать нужно, да и у были свои любимчики.

Это думал, что формирует свою команду. На самом деле, команда, повинуясь политической логике (лидер уже в одном шаге от могилы) стала формироваться под саму себя и выдвигать из своей среды нового лидера. Они же не хотели потерять свой кусочек власти после смерти своего старого вожака.

Была ли сделана со стороны попытка прийти к власти сразу после смерти ?

написал, что во время смерти он был в Томске и был срочно вызван в Москву по звонку. Зачем, не уточняет. Но описывает далее, что в компании партработников писал некролог.[208]

«Мне кажется, — отметил Виктор Прибытков, — что это признание весьма показательно — оно, как нельзя лучше, повествует о той закулисной борьбе, которая неминуемо должна была развернуться на предстоящем Пленуме. спешно собирал преданные силы!…

Он явно о чем-то недоговаривает в этих воспоминаниях. Наверное, о разговоре, состоявшемся по прибытии: между ним и о раскладе сил перед Пленумом, о том, что не должен прийти к власти, а совсем иной человек, более молодой и крепкий… Иначе и быть не могло!

не было смысла столь спешно срывать приятеля из Сибири, а — особого смысла столь торопливо летать в Москву и мчатся на Старую площадь, чтобы рано утром…участвовать лишь в написании некролога и обсуждать результаты жизнедеятельности почившего генсека».[209]

3.4.3. Была высказана ещё одна версия о ситуации борьбы за власть. Скажем прямо маловероятная, но для объективности следует указать и её.

«Федорчук считается косвенным виновником внезапного ухудшения здоровья …

Летом 1983 года отправился отдыхать в Крым.[210] Рядом в санатории проводил отпуск министр внутренних дел Виталий Васильевич Федорчук. Министр развлекался тем, что ловил ставриду и сам её коптил. И пришёл угостить рыбкой собственно копчения».[211]

«К несчастью, рыба оказалась недоброкачественной, — писал академик в своей книге „Здоровье и власть“. — У развилась тяжелейшая токсикоинфекция с осложнениями в виде сердечной и лёгочной недостаточности. Выехавшие в Крым наши ведущие специалисты вынуждены были из-за тяжести состояния срочно его транспортировать в Москву. Состояние было настолько угрожающим, что я, да и наблюдавший его профессор-пульмонолог А.Г. Чучалин, как, впрочем, и другие специалисты, боялись за исход…».[212]

«История странная — по строжайше соблюдаемой инструкции вся пища, предназначенная для членов политбюро, проходила тщательный контроль. Специальные лаборатории подчинялись Девятому управлению КГБ», — отмечал по этому поводу Леонид Млечин.[213] Тот же объясняет просто: «Здесь же то ли охрана просмотрела, то ли понадеялись на качественность продуктов, который прислал близкий знакомый, к тому же министр внутренних дел, короче — такой проверки проведено не было».[214]

Помощник Виктор Прибытков высказал свою точку зрения: «Как тут прогнать нехорошие мысли? Скажу больше — подозрения! Не знаю…Я, например, не мог избавится от них тогда, не получается и теперь. Бередит душу вопрос — кому так сильно мешал ? Кому нужно было спешно убрать его с дороги? Ещё тогда, когда у руля стоял (точнее лежал) одолеваемый недугом … А что, если … Нет, эту мысль я заканчивать не буду. Но допускаю, что „претендент“[215] не хотел терять лишнего года, его снедало нетерпение обладать властью, взять бразды правления сразу же после. Но, несмотря на щедрое «угощение» из рук бывшего Председателя КГБ и министра внутренних дел Федорчука, чудом выкарабкался. Сразу же после того, как добился вожделенного поста, Федорчука отстранили от дел и отправили в политическое небытие. Словно основного свидетеля спрятать старались…».[216]

Кстати, так свидетеля прятать, наверное, не стоит. Он ведь может обидится и разговориться. Впрочем, кто их знает эту высшую номенклатуру, она ведь на обычных людей не похожа.

Что же касается самой сути высказанной версии, то тут автор настоящей книги должен отметить, что иных доказательств её реальности просто не встречал. Если не считать уж очень косвенных и малозначительных. И, следовательно, мало что подтверждающих.[217]

Впрочем, интерес представляет уже само предположение ответственного партийного работника (В.В. Прибыткова ) о способах политической борьбы в Политбюро ЦК КПСС. Он-то допускает такую возможность, а значить именно так оценивал их нравы.

Следует все же ещё раз подчеркнуть, что вышесказанное (т.е. умышленная попытка отравить ) всего лишь мало вероятная версия.[218]

3.4.4. На самом дела,, и не только он, понимали, что их время прошло, что по возрасту и ещё более по состоянию здоровья, они не подходят для управления великой страны. Уж эту-то истину у них хватало ума понимать.

«Истины ради следует сказать, что к этому времени интеллектуально и нравственно деградировала и большая часть верхушки партийно-государственного руководства»,[219] — констатировал позже тогдашний начальник информационно-аналитического управления КГБ СССР.

Услужливый, уступчивый и говорливый выделялся в этом плане и был, казалось бы, наиболее подходящим для должности Генерального секретаря. Осознанно или подсознательно это понимали многие члены Политбюро. И у них просто не было иного выбора. Выбирали то ведь они не из числа достойных, а из числа членов Политбюро.[220] А в этом есть большая разница.

Без сомнения понимал это и сам. Понимал и делал реверансы в пользу. Именно он на первом же организационном заседании Политбюро уже в качестве генсека настоял на том, чтобы ведение Секретариатов было доверено, хотя и не все члены Политбюро соглашались на такую не прикрытую передачу символа власти. «Отныне и до самой смерти станет правой рукой, тем самым предопределялась будущая судьба — ему открывалась зелёная трасса вверх до будущего Президентского кресла всего СССР!».[221] Эту позиция счёл нужным отметить даже.[222]

У просто не хватило времени подготовить замену. Даже, если он и собирался. Фактор времени играл на стороне бывшего первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС.[223]

Таким образом, получается, что завещание на царство составил. Ведь именно после него (и частично, благодаря ему) стал руководителем правящей партии.

3.4.5. Ещё одним фактором, который помог стать во главе страны, некоторые называли откровенной поддержкой Запада.[224] Поддержка, похоже, действительно была. Например, Олег Попцов отмечал: «Маргарет Тэтчер, … увидев политика из Советского Союза, легко говорящего, моментально, не задумываясь, отвечающего на вопросы, восхитилась и зажгла перед ним на Западе зелёный свет».[225] Иногда наши соотечественники так наивно оценивают проженных западных политиков. Да какая разница той же Тэтчер с кем вести дело с говоруном или с молчуном, для неё, наверное, прежде всего важнее получить нужный результат. Но последнее так к слову, для нас важнее наличие западной поддержки у будущего перестройщика.

Вряд ли эта поддержка играла основную роль. Руководство КПСС само выбирало своего лидера. Но уже тогда подспудно, подсознательно они учитывали довольно ясно выраженные симпатии некоторых лидером Запада (той же Маргарет Тетчер, например). Эти западные лидеры словно показывали, что с этим человеком будут вести дела, а это уже кое-что значило в глазах высшей номенклатуры Советского Союза. Благожелательность Запада ими уже воспринималась как положительное качество. При на это скорее посмотрели бы как на сомнительное качество, но меняются годы — меняются моды.

В этой проблеме интерес представляет, прежде всего вопрос: почему некоторые лидеры Запада так поддерживали ? Заметим, что это, прежде всего, были лидеры из числа, тех, кто был тесно связан с США.[226]

Что же ими двигало? Варианты ответов:

— искреннее желание общаться с более приятным и молодым собеседником, чем с больными и очень старыми прежними лидерами страны. Свежо предание, да вериться с трудом. Если бы это были обычные рядовые иностранцы в такой ответ можно было бы ещё поверить. Но в среде прожжённых политиков и политиканов это качество меньше всего интересует;

— понимание того, что может реформировать страну и ввести её в лоно так называемых цивилизованных стран или хотя бы сделать шаги в этом направлении. Это уже чуть-чуть вероятнее. Но по большому счёту какая им разница куда поведёт чужую страну, важно какие они сами от этого выгоды будут иметь;

— понимание, что ничего из себя не представляет и заведёт страну в тупик. А это кажется ещё более вероятно. В прагматической мире западного бизнеса и политики давно уже научились определять что стоит тот или иной деловой партнёр. А многие разведки мира давно уже заранее собирают досье на перспективных иностранных политиков;

— уже ясно выраженное желание действовать в интересах определённых западных стран. Это уже самая заманчивая, но вместе с тем и далеко не самая вероятная версия.

Хотя именно её и надо проверить прежде всего. Речь ведь идёт об откровенном предательстве. И при всем при том фактически и объективно предал интересы своей страны.[227] Так что и основание для проверки очень серьёзное. Тем более, что в выборе именно важную (если не важнейшую) роль сыграл сам Комитет государственной безопасности СССР.

3.5.1. «Активность резко возросла в 1984— 1985 г.г. при, — писал бывший партийный руководитель Москвы и член Политбюро. — Уже тогда фактически сформировалась группа в руководстве партии, которая решила взять власть в свои руки. На мой взгляд, в эту группу вошли,,, а также поддержавшие их и. Видя неизбежность кадровых перемен в связи с очевидной неизлечимой болезнью, они, используя свои возможности в аппарате ЦК и КГБ, фактически обеспечили избрание на должность генерального секретаря ЦК КПСС, тем самым укрепив своё положение в руководстве. Самой активной фигурой в этом деле был — секретарь ЦК КПСС по кадрам».[228]

О том, что заранее готовился стать Генеральным секретарём писал, который за полгода до смерти осуществлял охрану супруги будущего главного перестройщика. Он достаточно детально приводит признаки ожидания Раисы Максимовны, когда она станет супругой генсека. Она даже интересовалась особенностями охраны первого лица государства. Похоже, планировала как все будет у них с. Одним словом, пришёл к выводу: « был ещё жив, и жить ему оставалось ещё полгода, а Раиса Максимовна уже готовилась стать „первой леди“ страны».[229]

Если это видел в общем то тогда не высокий чин охраны, то уж высшие руководители КГБ СССР видели тем более и им нужно было определиться с кем быть. Иначе кресло можно потерять, если сделать неправильный и несвоевременный выбор. Этот выбор они и сделали.[230]

Обратимся к, который (хотя и не все говоря прямо) сообщал, что после первого заседания Политбюро 11 марта 1985 года, когда голоса разделились и решения принято не было,[231] предстояло на следующий день такое решение все же принять. писал: «Заседание закончилось примерно часов в одиннадцать вечера и все разъехались. Из высшего эшелона руководства в Кремле остались только, я и тогдашний председатель КГБ. …

Примерно до трех, а то и до четырех часов утра мы очень интенсивно работали — прямо в зале заседаний Политбюро. Сами звонили по домашним телефонам, вызывали в Кремль заведующих отделами ЦК, руководителей некоторых ведомств. Иных приходилось, что называется, прямо из постели вытаскивать — ведь уже наступила глубокая ночь. Дежурные машины быстро привозили людей в Кремль, мы давали им поручения, оперативно решали возникающие проблемы.

В напряжённой и неизбежной суёте той ночи некогда было смотреть на часы. Но хорошо помню: когда мы с и, наконец, спустились вниз, чтобы ехать домой, и вышли на высокое крыльцо здания Правительства, над кремлёвскими башнями уже слегка брезжил рассвет».[232]

В принципе, если читать между строк, все ясно. Особых сомнений не вызывает что так называемая «интенсивная работа» означала создание условий для победы конкретного кандидата. В тройке главных организаторов был председатель КГБ СССР.

А чуть позже тот же председатель КГБ СССР уже официально сказал с кем он и за кого. Валерий Легостаев писал: «На заседании Политбюро, где Громыко „внёс“, слово держал и тогдашний председатель КГБ Е.. Он произнёс загадочную фразу: „чекисты поручили мне назвать кандидатуру т. на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива — это и голос народа“.[233]

В 1988 году счёл нужным высказаться: «….Благодаря твёрдо занятой позиции членов Политбюро товарищей,, Громыко и большой группы первых секретарей обкомов на мартовском Пленуме ЦК было принято единственно правильное решение».[234] Обратим внимание, что указанные члены Политбюро названы совсем не в алфавитном порядке, а, следовательно, скорее всего, по степени важности проделанной ими работы по избранию нового генсека. И первым стоит.

Ранее проделанная работа с представителями регионов, которые должны были быть членами будущего Пленума ЦК (именно он по Уставу принимал решение о выборе Генерального секретаря),[235] плюс проделанная ночью работа троицы в составе двух секретарей ЦК КПСС и одного председателя КГБ СССР и решила исход борьбы.

Правда, ещё ранее, притянув, и некоторых других в Москву, создал вольно или не вольно основу для последующего взятия власти будущим главным перестройщиком.

Думается, что осторожный (и нерешительный, по сути дела, хотя и представляющийся совсем другим)[236] нашёл в лице идеального соратника в борьбе за власть. Без него у ничего бы, скорее всего, не получилось. Активная поддержка была менее важна, но все же необходима для гарантирования победы.

Впоследствии, пройдёт только тройка лет, как сначала избавится от и осторожно чужими руками начнёт избавляться от. Но тогда в марте 1985 года об этом они и не думали. А зря. История коммунистического режима показывает, что такое происходило постоянно (см. пункты и настоящей книги).

3.5.2. Только ли личными интересами руководствовался, выдвигая ? Думается, что нет, были и другие интересы.[237]

«Существует мнение, что идея реформ, штаб реформы складывались в системе КГБ и разведки».[238] Такое предположение выглядит парадоксальным только на первый взгляд.

Вспомним, намерение постепенно реформировать страну, вспомним, что многим обязан, вспомним, что именно разведка всегда отличалась новаторскими предложениями, которые они черпали из изучения (не всегда критичного) западного образа жизни, вспомним, что вплоть до последнего систему КГБ возглавляли андроповцы (, и другие), вспомним, что именно длительное время возглавлял разведку КГБ.

Известно, что «… опирался на многочисленных консультантом своего давнего покровителя и стремился использовать аппарат КГБ…».[239] О его близости к КГБ говорили и писали разные люди.[240] Наконец, вспомним, что КГБ был мощным инструментом влияния на политику страны.[241] Ни одно другое ведомство страны не могло получать такую обширную информацию о внешней и внутренней жизни страны. Без КГБ ничего тогда не начиналось. Образно говоря, это был одновременно МИД и МВД. Однако КГБ, по меньшей мере, не стал препятствовать политике проведения реформ.

Это, конечно, не прямые доказательства, а косвенные, но они, вроде бы, ложатся в определённую систему. Особенно это хорошо заметно было в первые годы перестройки, которые начинали люди подобранные (, и — только верхняя часть андроповского призыва). Однако, хорошо начав, нужно ещё и хорошо кончить. Последнего с перестрой кой не получилось.

Когда же банкротство перестройки стало очевидным, многие запели другие песни. Тогда признаваться в авторстве было просто стыдно. Тем более КГБ СССР, руководители которого претендовали на всезнание и мудрость. А тем деятелям демократического движения, которые поддержали перестройку, в свою очередь, признать, что крёстным отцом был нелюбимый КГБ, тем более было не с руки.

3.5.3. КГБ СССР был очень информированным органом государства. Причём, собирал он, прежде всего, негативную информацию. «Мы лучше, чем кто-либо видели, что отставание Советского Союза от развитого мира не только не сокращается, но стремительно нарастает, и было совершённого очевидно, что полумеры, вроде „стратегии ускорения“, обречены на неудачу. Нам было горько сравнивать прогрессирующее материальное и духовное обнищание народов нашей страны с теми шагами вперёд, которые сделали некоторые азиатские страны».[242]

В книге изменника Родины Олега Гордиевского указывается: «Плачевное экономическое положение Советского Союза значительно затрудняло конкуренцию его с Западом. Будучи лучше других информировано о положении дел на Западе, ПГУ прекрасно представляло себе огромный и все возрастающий экономический перевес стран Запада и его взгляд на Советский Союз, как на „Верхнюю Вольту с ракетами“, а не на истинную сверхдержаву…

КГБ считал, что без изменений в составе советского руководства советским экономическим проблемам не будет конца, а значит, не прекратятся попытки стран Запада их эксплуатировать. Не понимая, что проблема лежит в самой советской системе, КГБ ожидал, что придаст ей динамизм и необходимую дисциплину для преодоления экономического застоя Советского Союза и установления надёжного «соотношения сил» с Западом».[243]

Гордиевский, хоть и изменник Родине, но службу знал достаточно хорошо. Впрочем, о чекистских симпатиях к будущему перестройщику говорили не только изменники Родине.

Например, бывший руководитель ПГУ КГБ СССР рассказывал: «В первые годы пребывания у власти вызывал симпатии в Комитете государственной безопасности. Специфика работы заставляла сотрудников госбезопасности закрывать глаза на слабости лидеров — деловые, интеллектуальные, личные. Комитет работал на власть, и власть должна была выглядеть привлекательной. Здесь были и самообман, и иллюзии, и сознательное лицемерие. Тем не менее, опирался на КГБ, а КГБ — на ».[244]

3.5.3.1. Между прочим, писал о следующем факте из биографии : «…Место прохождения студенческой практики было выбрано точно — Лубянка, она и есть Лубянка. Правда, публично никто никогда не спрашивал его об этом, а сам и осведомлённые об этом лица не стремились расшифровывать, какого рода подписку он там давал. О неразглашении материалов — несомненно, о другом — неизвестно пока».[245]

Публиковалась и другая информация о : «Будучи секретарём комсомольской организации, он входил в состав комиссии по распределению и прекрасно знал, что распределён в Прокуратуру СССР. Предполагалось, что он займётся „надзоров за законностью прохождения дел в органах госбезопасности“ (в связи с начавшейся реабилитацией жертв сталинских репрессий».[246]

Впрочем, это обстоятельство не ясно и более того не особенно важно. То была старое благосклонное отношение органов госбезопасности к будущему перестройщику, перестроившему, а точнее переломавшему всю страну, а заодно и КГБ. Дела давно минувших лет. Нам же более интересно время 80-х годов.

3.5.4. Поддерживал не только руководящий состав КГБ СССР, поддерживало большинство сотрудников, Один из таких позже напишет: «Мы — молодое поколение „оперативных рабочих“ — воспылали надеждами, что может быть, сейчас начнутся перемены. Мы — молодые разведчики, элита „вооружённого отряда партии“ — прекрасно сознавали, что великая держава неудержимо марширует в сторону пропасти, и искренне жаждали перемен, часто не представляя себе, какими именно должны быть эти перемены».[247]

Симпатии к в чекисткой среде базировались частично и на том, что кто-то же должен продолжать андроповский почин. «…Мало кто знает, — писал, — что автором перестройки был вовсе не — её стратегическую основу разрабатывал. К сожалению, слишком мало времени отвела ему судьба и не сумел он осуществить свой грандиозный замысел».[248] Правда, вряд ли довёл бы до такого результата, к которому привёл.

Со своим заместителем согласен и экс-председатель КГБ, высказавший: «…О необходимости перемен ещё задолго до говорил и. Правда, не так размашисто, с известной долей осторожности, присущей ответственному политическому деятелю».[249] Примерно то же самое говорил и.[250] Список такого рода высказываний можно без труда продолжить.

Приведём ещё одно высказывание, но уже самого : «…Если говорить откровенно, мы ещё до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живём и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические…Жизнь постоянно выдвигает все новые и новые проблемы, с которыми связано движение нашего общества вперёд».[251]

«Именно в КГБ, имевшем широчайший доступ к внутренней и международной информации, должно было созревать мнение, что страна быстро теряет позиции в соревновании с Западом, исчерпывает возможности экстенсивного развития экономики и начинает соскальзывать к состоянию общего кризиса. По крайней мере, к такому выводу меня привели несколько бесед с »,[252] — напишет.

В КГБ было не мало влиятельных лиц, которые в силу разных причин (в том числе и карьерных) прямо или косвенно подталкивали высшее руководство КПСС к проведению политики реформирования. Правда, понимая под этим обычно не глобальную ломку, а усовершенствование конструкции. К чему сначала клонился и.

Знали бы они, что дорога эта привела не к храму, а к пропасти. Но это уже на их совести и, одновременно, показатель профессиональнализма, способности определить перспективы развития событий.

3.6.1. В первый годы после прихода к власти, когда популярность была на должной высоте, одной из обсуждаемых тем была о том как прошло избрание его Генеральным секретарём. Подспудно подразумевалось: чтобы мы несчастные делали, если бы его не избрали?

На самом деле, избрание ещё одного старца, после трех смертей подряд было бы, конечно же, явным перебором даже в нашей привычной ко многому стране. Нужно было выбирать того, кто способен прожить хотя бы несколько лет.[253] Разумеется, желающие среди старцев были, но предыдущие три смерти и на них давили психологически. И жить хотелось, и понимание было, что больше так уже нельзя. За державу обидно было даже членам Политбюро.

3.6.2. И, тем не менее… «…Избрание Генеральным секретарём проходило в сложной, порой драматической обстановке», — напишет позже.[254] Но так толком и не расскажет, в чем была сложность и, особенно, кто претендовал., как опытный партийный функционер, писал не все что знал.[255]

Одним из тех, кто мог составить конкуренцию был Андрей Андреевич Громыко. Имеются данные о том, что разговоры о его выдвижению на высший пост велись.[256] Вероятно, думал о власти и. Однако, первый оказался изворотливей и пошёл на встречу жаждущему власти, за что и просуществовал при власти ещё несколько лет, со вторым разобрались в течение того же года.

Такая же судьба ждала и другого претендента Романова. «…В 1985 году Романов вполне мог быть избран генеральным секретарём. Горбачёву и поддерживавшему его КГБ пришлось использовать все свои возможности, чтобы помешать приходу к власти в стране партийного функционера из Ленинграда…».[257]

А что ещё самому долговременному советскому министру иностранных дел делать? Осилить союз региональных первых секретарей и руководства КГБ было бы очень и очень трудно. Хотя борьба все же шла, но быстро пришли к взаимовыгодному союзу.

«Можно допустить, что не согласись Андрей Андреевич[258] собственноручно передать власть на очередном «похоронном пленуме», и траурная музыка у кремлёвской стены заиграла бы куда раньше».[259]

А так траурная музыка сыграла всего лишь по Советскому Союза. Да и то, не сразу, а через шесть лет.

А пока 11 марта 1985 года состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором Андрей Громыко предложил избрать генсеком, сказав при этом дежурные слова: «…Он достоин избрания Генеральным секретарём ЦК КПСС…В лице мы имеем деятеля широкого масштаба, деятеля выдающегося, который с достоинством будет занимать пост Генерального секретаря ЦК КПСС».[260]

Обычный стандартный набор слов коммунистического чиновника. Знал бы он как будет позже объяснять свои цели!?