Мы все из Бюллербю (сборник)

У нас в саду есть старое-престарое дерево. Мы зовём его Совиным, потому что там живут совы. Однажды Боссе влез на Совиное дерево и стащил у совы яйцо. Всего в гнезде было четыре яйца, так что у совы осталось три. Боссе выдул из яйца всё содержимое и добавил яйцо в свою коллекцию. Потом он решил подшутить над совой и подсунул ей в гнездо куриное яйцо. Очень странно, но сова ничего не заметила. Она сидела на яйцах, пока в один прекрасный день из них не вылупились три совёнка и один цыплёнок. Сова ужасно удивилась, когда обнаружила, что один из её детей похож на жёлтый пушистый комочек! Боссе испугался, что она станет обижать цыплёнка, и забрал его из гнезда.

– Это мой цыплёнок, а не её! – сказал он.

Он привязал цыплёнку к лапке красную тряпочку, чтобы не спутать его с остальными, и пустил к маминым цыплятам. Цыплёнка он назвал Альбертом, но, когда тот подрос, оказалось, что он вовсе не петушок, а курочка. Тогда Боссе переименовал Альберта в Альбертину. Теперь Альбертина уже взрослая курица, и когда Боссе ест яйца, он говорит, что это яйцо Альбертина снесла специально для него.

Альбертина летает гораздо выше, чем все остальные курицы. Боссе говорит, это потому, что она родилась в совином гнезде.

Однажды Лассе решил тоже завести собственных животных. Он поставил в свинарнике три мышеловки, поймал шестнадцать мышей и посадил их в бочку. На бочке он написал мелом: «Мышиная ферма Бюллербю». Но ночью все мыши сбежали, и мышиная ферма перестала существовать.

– А зачем тебе мышиная ферма? Ведь мыши яиц не несут, – сказала Бритта.

– Ну и что же! – ответил Лассе. – Мне хотелось, чтобы у меня была своя ферма. – Он очень огорчился, что мыши убежали.

А вот у Бритты и Анны нет ни собаки, ни кроликов. Зато у них есть дедушка. Он очень добрый. Наверно, это самый добрый дедушка на свете. Мы все зовём его дедушкой, хотя дедушкой он приходится только Бритте и Анне. У него есть своя комната на втором этаже. Очень симпатичная комната и очень симпатичный дедушка. И мы все бегаем к нему, когда у нас нет никаких других дел. Дедушка всегда сидит в качалке. У него длинная седая борода, как у томте[1].

Он очень плохо видит и не может читать ни книг, ни газет. Но это не страшно – он и так знает всё, что в них написано. Он часто рассказывает нам всякие старинные истории, а ещё про то, как жили люди, когда он был маленький. А мы, Бритта, Анна и я, читаем ему вслух газету – кто умер, кому сколько лет исполнилось, что где случилось и всякие другие объявления. Когда мы читаем, что где-то ударила молния, дедушка рассказывает нам, как ударяли молнии в прежние времена. А если мы читаем, что кого-то забодал бык, дедушка рассказывает нам про своих знакомых, которые тоже угодили быку на рога. Поэтому мы читаем газету очень долго. Иногда газету дедушке читают мальчики. Но он больше любит, чтобы читали мы. Мальчишки ленятся и пропускают много интересного.

У дедушки в шкафу есть ящик с разными инструментами, и он разрешает мальчикам ими пользоваться. Он даже помогает им выстругивать кораблики, хотя и плохо видит. И оловянных солдатиков мальчики всегда расплавляют только у дедушки в печке.

В гардеробе у дедушки всегда стоит ящик с яблоками, вернее, не всегда, а только когда яблоки созревают. И когда мы к нему приходим, он всегда угощает нас яблоками. А мы покупаем ему леденцы от кашля в Большой деревне, где находится наша школа. У него в угловом шкафчике всегда лежит пакет с леденцами. Дедушка угощает нас и леденцами, и яблоками.

А ещё на окне у дедушки растёт пеларгония, и он сам за ней ухаживает. Он даже разговаривает с ней. На стенах у него висят картины, очень красивые. Мне особенно нравятся две. На одной нарисован пророк Иона в брюхе у кита, а на другой – человек, которого душит уползший из зверинца удав. Эта картина не такая красивая, зато она очень страшная.

В хорошую погоду дедушка выходит погулять. У него есть палка, которой он нащупывает дорогу. Летом он любит сидеть под большим вязом, что растёт на лужайке перед их домом. Дедушка греется на солнышке и время от времени произносит:

– О-хо-хо!

Мы у него спросили, почему он всегда говорит «О-хо-хо!», и он сказал нам, что он говорит так, когда вспоминает свою молодость. Я думаю, это было ужасно давно.

Мы все очень рады, что у нас есть такой добрый дедушка. По-моему, иметь дедушку даже лучше, чем собаку.

Мальчишки не умеют хранить тайны

Вскоре после того, как мы пропололи репу, начался сенокос.

– В этом году я не позволю детям бегать на сеновал и прыгать по сену, – сказал папа. Он говорит это каждый год, но никто не верит, что всерьёз.

С утра до вечера мы катались на возах с сеном и прыгали на сеновале. Лассе предложил соревноваться: кто прыгнет выше всех. Конечно, сверху вниз, а не снизу вверх. Мы влезли на балку под самой крышей и прыгнули вниз. От страха у меня даже в животе защекотало. Лассе обещал, что победитель получит в награду тянучку, которую он купил, когда ходил в лавку за дрожжами для мамы. Мы прыгали, прыгали и прыгали. В конце концов Лассе забрался выше всех и спрыгнул на крохотную кучку сена. Он упал и некоторое время лежал неподвижно. Потом он сказал, что ему показалось, будто сердце у него ушло в пятки и теперь останется там на всю жизнь. Никто из нас не рискнул прыгнуть с такой высоты. Тогда Лассе засунул тянучку себе в рот и сказал:

– Приз вручён Лассе за смелый подвиг на сеновале!

Как-то раз мы с Бриттой и Анной ехали на возу с сеном и среди каменной россыпи увидели земляничную полянку. Земляники там было видимо-невидимо, я никогда в жизни столько не видела. Мы тут же решили никогда-никогда не рассказывать про это место мальчишкам. Землянику мы, конечно, собрали и нанизали её на соломинки. У нас получилось тринадцать длинных соломинок. Вечером мы её съели. Лассе, Боссе и Улле мы тоже угостили земляникой, но, когда они спросили, где мы её набрали, мы ответили:

– Этого вы никогда не узнаете, потому что это наша тайна!

Несколько дней мы с Бриттой и Анной искали новые земляничные полянки и на сеновал больше не приходили. А мальчишки играли там каждый день, и мы всё удивлялись, как им это не надоест.

Однажды мы сказали им, что у нас есть уже семь земляничных полянок, но им не покажем ни одной, это наша тайна.

– Ха-ха-ха! Ваша тайна ничего не стоит по сравнению с нашей! – сказал Улле.

– А какая у вас тайна? – спросила Бритта.

– Так мы вам и сказали! – засмеялся Улле.

Но Лассе возразил ему:

– Наоборот! Пусть знают. Как же они иначе убедятся, что наша тайна гораздо важнее, чем их?

– Ну, скажите, скажите, какая у вас тайна? – стали просить мы.

– Пожалуйста! Если хотите знать, мы вырыли в сене девять пещер! – сказал Лассе.

– Но где, вы не узнаете никогда! – воскликнул Боссе и запрыгал на одной ножке.

– А мы их найдём! – сказали мы и побежали на сеновал искать пещеры.

Мы искали весь тот день и весь следующий, но не нашли ни одной пещеры. А мальчишки важничали и смеялись над нами. Наконец Лассе сказал:

– Лучше сдавайтесь, всё равно вам их не найти. Чтобы их найти, нужна карта, а она хранится в надёжном месте.

– Что ещё за карта? – спросили мы.

– Обыкновенная. На ней указаны все пещеры. Мы сами её начертили, – сказал Лассе. – Она хранится в нашем тайнике.

Тогда мы с Бриттой и Анной бросили искать пещеры и стали искать карту. Мы знали, что она спрятана где-нибудь у нас дома. Лассе никогда не согласился бы спрятать её в другом месте. Несколько часов мы рылись в комнате Лассе и Боссе, перетрясли постели, перерыли комод и шкаф, но ничего не нашли. Тогда мы попросили Лассе:

– Подскажи хотя бы, к чему эта карта ближе спрятана: к птицам, к рыбам или серединка на половинку?

Мы всегда так подсказываем друг другу, когда играем в «холодно-горячо».

Лассе, Боссе и Улле долго смеялись, а потом Лассе сказал:

– Да, пожалуй, к птицам. Лопни мои глаза, если не к птицам!

И мальчишки стали перемигиваться. Мы осмотрели лампу, отогнули сверху ковёр, который висел на стене, – ведь карта была спрятана где-то высоко, раз это ближе всего к птицам, – но там ничего не было.

Лассе сказал:

– Лучше сдавайтесь! Всё равно вам её никогда не найти!

И мы перестали искать.

На другой день шёл дождь, и гулять было нельзя. Лассе и Боссе куда-то убежали. Я пошла к ним в комнату и полезла по липе к Улле, чтобы взять у него почитать «Тысячу и одну ночь».

Раньше у нас на липе в маленьком дупле жила птичка. Там у неё было гнездо. Но теперь в нём уже никто не живёт. Когда я лезла мимо дупла, я увидела, что оттуда свешивается какой-то шнурок. «Интересно, зачем птице шнурок?» – подумала я и дёрнула за него. Оказалось, что к шнурку привязана бумага, свёрнутая трубочкой. Представьте себе, это и была карта! От радости я чуть не свалилась с дерева. Я забыла про «Тысячу и одну ночь», вернулась в комнату Лассе и Боссе и со всех ног побежала к Бритте и Анне. Я так торопилась, что на лестнице упала и расшибла коленку.

Если бы вы только видели, как обрадовались Бритта и Анна! Мы тут же побежали на сеновал и с помощью карты отыскали все пещеры. Кроме пещер, мальчишки проделали в сене ещё и коридоры, они тоже были обозначены на карте. Когда ползёшь по такому длинному тёмному коридору, кажется, что он никогда не кончится. И от этого становится очень страшно.

Но темно было только в коридорах, а в самих пещерах было светло, потому что мальчишки вырыли их у стен, а в стенах много щелей. Мы сразу поняли, какие это замечательные пещеры и как трудно было их вырыть. Пока мы искали земляничные полянки, мальчишки работали не покладая рук. К последней пещере вёл такой длиннющий коридор, что мы испугались: а вдруг мы уже никогда из него не выберемся? Я ползла первая, за мной – Бритта, за Бриттой – Анна.

– Вот увидите, это лабиринт, из которого нет выхода, – сказала Бритта.

Но тут я заметила впереди что-то светлое. Это была пещера. А в ней сидели Лассе, Боссе и Улле! Они ужасно удивились, когда увидели нас.

– Как вы сюда попали? – спросил Лассе.

– Очень просто, по карте! – ответила я. – Найти её не составило труда!

И нам было приятно, что хоть на этот раз Лассе немного смутился. Подумав, он сказал:

– Ладно! Пусть девчонки играют с нами!

И весь день, пока шёл дождь, мы играли в пещерах, и нам было очень весело. А назавтра Лассе сказал:

– Ну раз вы узнали нашу тайну, вы обязаны показать нам свои земляничные полянки.

– Вот ещё! – сказали мы. – Найдите их сами, так же как мы нашли ваши пещеры!

Но чтобы им было легче искать, мы положили на дороге деревянные стрелки. Расстояние между стрелками было большое, и мальчишки не сразу нашли наши полянки. Но самую лучшую полянку мы им так и не показали. Это наша тайна, и мы никогда-никогда её не откроем.

Мы ночуем на сеновале

Как-то раз Боссе похвастался:

– А мы с Лассе будем сегодня ночевать на сеновале! И Улле тоже, если ему разрешит мама.

– На сеновалах ночуют только бродяги, – сказала я.

– Ничего подобного! Нам мама разрешила, – сказал Боссе.

Я побежала к Бритте и Анне и сообщила им эту новость.

– Тогда и мы будем ночевать на сеновале, – сказали они. – На нашем. Хочешь с нами?

Конечно, я согласилась, ведь ночевать на сеновале очень интересно! Жаль только, что придумали это мальчишки, а не мы. Я побежала к маме и спросила у неё разрешения. Она сказала, что маленьким девочкам не следует ночевать на сеновале, но я возразила, что и девочкам тоже хочется иногда повеселиться, точно так же, как мальчикам. И тогда мама разрешила.

Мы никак не могли дождаться вечера. Лассе сказал:

– И вы тоже собираетесь ночевать на сеновале? А не струхнёте? Вдруг туда явится привидение?

– Сами вы струхнёте! – ответили мы и стали готовить себе на ночь бутерброды.

Мальчишки, конечно, собезьянничали и тоже сделали себе бутерброды.

В восемь часов мы отправились на сеновал. Мальчишки ночевали на нашем сеновале, а мы – у Бритты и Анны. Нам дали попоны, чтобы завернуться в них. А Улле Колифинк взял с собой своего Быстрого. Всё-таки хорошо тому, у кого есть собака!

– Спокойной ночи, бродяжки! – сказал папа.

А мама прибавила:

– Не забудьте утром прийти ко мне за молоком. Настоящие бродяги всегда так делают.

Когда мы прощались с мальчиками, Лассе сказал:

– Спите спокойно… если сможете. В прошлом году на том сеновале видели гадюку. Теперь мы узнаем, по-прежнему ли она там живёт.

А Боссе сказал:

– Может, живёт, а может, и нет. Но уж полевых мышей там видимо-невидимо, это точно. Бр-р, они такие противные!

– Бедные детки, – сказали мы мальчишкам. – Если вы так боитесь маленьких полевых мышек, лучше вам вернуться домой и лечь в свои постельки!

И мы ушли, взяв попоны и бутерброды. На дворе было ещё светло, но на сеновале уже почти ничего не было видно.

– Чур, я посерёдке! – крикнула я.

И мы улеглись на сено. Пахло оно изумительно, вот только очень сильно кололось. Правда, когда мы завернулись в попоны, оно перестало колоться.

Мы лежали и разговаривали про настоящих бродяг, которые всю жизнь ночуют на сеновалах. Анна не сомневалась, что это должно быть приятно. Спать нам нисколько не хотелось, и мы решили поесть. Надо было съесть бутерброды, пока на сеновале не стало совсем темно. А темнело быстро. Вскоре мы уже не могли разглядеть даже собственные руки, хотя держали их прямо перед глазами. Я радовалась, что лежу в серединке, потому что на сеновале вдруг что-то подозрительно зашуршало. Анна и Бритта придвинулись ко мне поближе.

– А что, если сюда придёт настоящий бродяга? Возьмёт и не станет ни у кого спрашивать разрешения, – прошептала Бритта.

Мы притихли. И тут раздался вой. Жуткий вой! Как будто завыли тысяча привидений. Просто не понимаю, как мы не умерли от страха. Но мы не умерли. Зато мы заорали. Если бы вы только слышали, как захохотали Лассе, Боссе и Улле! Конечно, это выли они. И шуршали сеном тоже они, когда подбирались к нам поближе. Бритта сказала, что пугать людей опасно, потому что, когда человек пугается, у него в жилах может застыть кровь, и она обещала пожаловаться на них маме.

Но Лассе усмехнулся:

– Подумаешь, мы же пошутили!

А Боссе добавил:

– Ябеда солёная.

Анна сказала, что она даже чувствует, как у неё в жилах уже немножко застыла кровь.

Наконец мальчишки ушли на свой сеновал. Мы посовещались, стоит ли и нам прокрасться туда и тоже напугать их, но уж очень хотелось спать.

Разбудил нас петух и ещё холод. Мы застыли как ледышки. Который час, мы не знали, но были уверены, что давно пора вставать. Возле нашего дома мы увидели Лассе, Боссе и Улле. Они тоже замёрзли, и мы все побежали к нам на кухню греться. Оказалось, что дома все ещё спят. Часы показывали половину пятого. Вскоре у Агды зазвенел будильник. Она встала доить коров. И накормила нас всех парным молоком с булочками.

А потом я пошла спать. По-моему, люди очень умно делают, что спят в кроватях. Всё-таки это удобнее, чем на сеновале!

Мы с Анной решаем убежать из дому

Больше всех я люблю играть с Анной. Мы с ней придумываем разные игры, о которых никто, кроме нас, не знает. Иногда мы играем, будто мы взрослые, и ходим друг к другу в гости. Анну зовут фру Бенгтсон, а меня – фру Ларссон. Анна делает неприступный вид и говорит, как важная барыня. Я тоже стараюсь говорить по-взрослому. Иногда мы играем, будто фру Бенгтсон и фру Ларссон ссорятся. Тогда Анна говорит:

– Будет просто прекрасно, фру Ларссон, если вы заберёте домой своих несносных детей! – Несносными детьми она называет моих кукол.

А я ей отвечаю:

– Я считаю, фру Бенгтсон, что ваши дети ещё более несносные, чем мои!

Потом они мирятся, ходят вместе по магазинам и покупают шёлк, бархат и конфеты. Мы нарисовали игрушечные деньги и на них всё покупаем. И мы очень боимся, что мальчишки услышат, как мы играем во фру Бенгтсон и фру Ларссон, и станут над нами смеяться. А вот дедушки мы не боимся, он не будет смеяться, он сам иногда играет с нами и продаёт нам разные вещи за наши игрушечные деньги.

В дождливую погоду мы с Анной обычно сидим у дедушки и читаем ему газету. Дедушка был совсем маленький, когда у него умерли папа и мама. Ему пришлось жить у чужих людей, и они очень плохо с ним обращались. Его заставляли много работать, хотя он был ещё ребёнок, часто наказывали и держали впроголодь. Дедушке это надоело, и он убежал. Он пережил много всяких приключений, пока не попал наконец к добрым людям.

Однажды в такой день, когда мы сидели у дедушки и читали ему газету, Анна попросила:

– Дедушка, расскажи, как ты убежал из дому!

– Да ведь вы уже сто раз про это слышали.

– А мы хотим ещё! – настаивали мы, и дедушка стал рассказывать.

Когда он кончил, Анна сказала:

– Как интересно! Мне тоже хочется убежать из дому!

– Но ведь ты живёшь не у злых людей, – возразила я.

– Ну и что? Можно убежать, а потом вернуться.

– Тогда давай убежим!

– Дедушка, как ты думаешь, убежать нам или нет? – спросила Анна.

Дедушка сказал, что ненадолго убежать, пожалуй, можно. Так мы и решили. Бежать нужно было, конечно, ночью, чтобы ни одна живая душа не узнала про наш побег. Дедушка обещал хранить тайну.

Я засыпаю очень быстро, поэтому я боялась, что просплю время, когда надо будет бежать. Но Анна сказала:

– Ну и спи себе на здоровье! Только привяжи к ноге верёвку и спусти конец за окно. Когда придёт время, я дёрну за верёвку и ты проснёшься.

Сама Анна собиралась наломать можжевельника и положить его в постель, чтобы не заснуть слишком крепко.

Потом мы спросили у дедушки, что берут с собой, когда убегают из дому. Он сказал, что надо взять немного еды и немного денег, если они есть. Мы решили бежать той же ночью и начали собираться. Я пошла к маме и попросила разрешения сделать несколько бутербродов.

Мама удивилась:

– Неужели ты уже проголодалась? Ведь мы недавно обедали.

Я не могла объяснить маме, зачем мне бутерброды, и потому промолчала. Потом я достала из копилки несколько крон и спрятала их под подушку. И наконец я нашла длинную верёвку, чтобы привязать к ноге.

Вечером мы все играли в лапту, а когда подошло время ложиться спать, мы с Анной подмигнули друг другу и прошептали:

– Ровно в половине одиннадцатого!

Крепче, чем обычно, я обняла папу и маму, когда желала им доброй ночи, потому что боялась, что теперь долго их не увижу.

Мама сказала:

– Доченька, завтра утром мы с тобой будем собирать смородину.

И мне стало очень жалко маму: ведь завтра утром у неё уже больше не будет доченьки.

Я поднялась к себе, привязала к ноге верёвку, спустила конец за окно и легла, чтобы поскорей заснуть и успеть выспаться до побега.

Вообще, я засыпаю очень быстро. Но в этот вечер, как я ни старалась, сон не приходил. При каждом моём движении верёвка натягивалась и дёргала меня за ногу. И ещё я думала о маме. Что она скажет утром, когда увидит, что меня нет. Я даже заплакала от жалости к ней. И плакала очень долго.

Проснулась я оттого, что меня дёргали за ногу. «Это Анна!» – подумала я.

– Иду, иду, Анна! – закричала я и подбежала к окну.

На небе сверкало солнце. А внизу, под окном, стоял Лассе и дёргал за верёвку. Я ужасно рассердилась.

– Перестань сейчас же! – закричала я.

Но Лассе продолжал дёргать.

– Перестань!

– Почему? – удивился Лассе.

– А потому что верёвка привязана к моей ноге!

Лассе засмеялся:

– Ну и рыбку я поймал!

Потом он пожелал узнать, зачем я привязала к ноге верёвку. Но я ничего не сказала и помчалась к Анне. Я очень боялась, что она убежала без меня. Бритта сидела на крыльце и играла с Принцессой.

– Где Анна? – спросила я.

– Спит, – ответила Бритта.

Я поднялась к ним в комнату и увидела Анну. Она даже похрапывала. Я стала привязывать к её ноге верёвку, но она проснулась.

– Ой! Который час? – спросила она.

Когда Анна узнала, что уже восемь, она онемела от удивления. Через несколько минут она сказала:

– Если у человека бессонница, он должен класть в постель можжевельник. Знаешь, как от него спится!

Когда мы после завтрака пришли читать дедушке газету, он был изумлён.

– Что случилось? Разве вы не убежали? – спросил дедушка.

– Мы убежим в другой раз, – сказали мы.

Мы строим игрушечный домик

В конце концов нам надоело играть на сеновале. Лассе, Боссе и Улле каждое утро куда-то исчезали. Мы не знали куда, но не обращали на это внимания, нам и без них было весело. В саду за Южной усадьбой было много скалистых холмиков и камней. Там мы и играли. Бритта, Анна и я. Однажды Бритта предложила нам построить в расселине игрушечный домик. Там как раз было место для одной комнаты.

Как же нам это понравилось! Мы сделали совершенно замечательный домик, такого у нас ещё никогда не было. Я попросила у мамы два небольших лоскутных коврика, и она тут же дала их нам. Мы положили их на камни, и у нас стало ещё больше похоже на настоящую комнату. Потом мы взяли ящики из-под сахара и соорудили из них буфет. А квадратный ящик посреди комнаты служил нам столом. Бритта принесла клетчатый платок своей мамы, и мы застелили им стол. Потом мы принесли свои скамеечки и сели вокруг стола. Кроме того, я принесла свой красивый кукольный сервиз для кофе, а Анна – маленький кувшин для сока с тремя стаканчиками. Всё это мы поставили в буфет, но сперва мы застелили полки в буфете цветной бумагой, чтобы всё было как настоящее. Потом мы нарвали колокольчиков и ромашек и поставили на стол в банке с водой. Ой, какая это была красота!

В тот день Агда пекла хлеб и плюшки, мы воспользовались случаем и напекли маленьких-премаленьких плюшечек. А потом уселись в своём домике вокруг стола, пили кофе из моих чашек и ели плюшечки. И Анна угощала нас соком из своего кувшина.

Мы представляли, что Бритта хозяйка дома и её зовут фру Андерссон, я была служанка и меня звали Агда, а Анна была хозяйской дочкой. Ещё мы набрали малины, которой здесь росло видимо-невидимо, выжали её через тряпку и играли, будто мы делаем сыр. Бритта, то есть фру Андерссон, сказала мне:

– Агда, когда же ты научишься делать сыр?

А я отвечала:

– Фру Андерссон может сама делать свой старый вонючий сыр.

Не успела я это сказать, как увидела шевелюру Боссе, торчащую из-за большого камня, и прошептала Бритте и Анне:

– Мальчишки подглядывают за нами!

И тогда мы хором закричали:

– Мы вас видим, можете больше не прятаться!

И из-за камня выскочили Лассе, Боссе и Улле. Они дурачились и передразнивали нас:

– И как это Агда никак не научится делать старый сыр фру Андерссон!

Они долго не оставляли нас в покое, и потому в тот день мы больше уже не могли играть в нашем домике. Лассе предложил играть в мяч, и мы все стали играть в мяч. Хотя Лассе по глупости всё время приговаривал:

– И как это фру Андерссон не может скакать немного быстрее! Берегитесь мяча, фру Андерссон!

Я же говорила, что мальчишки не умеют хранить тайны

На следующий день Лассе, Боссе и Улле скрылись с самого утра. А мы играли в куклы. Потом нам куклы надоели, и мы стали гадать, куда подевались мальчишки. Тут мы вспомнили, что вот уже целую неделю видим их только по вечерам, когда они играют с нами в лапту. И ещё во время обеда.

– Надо их выследить, – сказала Бритта.

– Правильно, – согласились мы с Анной. – Надо узнать, чем они занимаются!

Перед обедом мы уселись на крыльцо и стали ждать. Чтобы мальчишки не заподозрили, что мы за ними следим, мы делали вид, будто играем в куклы. Первым появился Лассе. Потом – Боссе. А потом и Улле. Но они прибежали с разных сторон. И мы сразу догадались, что они опять что-то от нас скрывают. Иначе они пришли бы все вместе. Но мы даже не взглянули в их сторону, чтобы они не догадались, что мы за ними шпионим.

После обеда мы снова вернулись на крыльцо. Вскоре из дома вышел Лассе. Мы играли в куклы. Лассе мимоходом погладил Мурика и незаметно юркнул за угол. Мы побросали куклы и помчались в мою комнату, чтобы следить за ним из окна.

Лассе шёл и украдкой оглядывался. Вот он пробрался через кусты смородины и перепрыгнул через каменную ограду. Больше мы его не видели. Зато появился Боссе. Он осторожно крался по саду в том же направлении, что и Лассе.

– Внимание, теперь очередь Улле! – сказала Бритта. – Бежим спрячемся в смородине!

Так мы и сделали. Заползли в кусты и притихли. Вскоре мы увидели Улле. Он пробежал от нас так близко, что мы могли бы схватить его за ногу. Нас он не заметил. Мы поползли следом.

Сразу за нашим садом начинается большой луг. На нём есть густые заросли орешника, можжевельника и других кустов. Растут там и деревья. Папа часто говорит, что всё это надо вырубить, чтобы коровам было лучше пастись. Но надеюсь, что он этого не сделает, потому что в этих зарослях очень хорошо играть.

Мы крались за Улле, пока не потеряли его из виду. Нам было досадно. Мы знали, что мальчишки где-то здесь, на лугу, а найти их не могли. И вдруг Анна сказала:

– Я знаю, что надо сделать! Приведём сюда Быстрого, он в два счёта найдёт Улле!

Мы с Бриттой страшно обрадовались. Втроём мы побежали к тёте Лизе и попросили разрешения взять Быстрого на прогулку. Тётя Лиза, конечно, разрешила.

Когда Быстрый понял, что его берут гулять, он весело залаял. А мы сказали ему:

– Быстрый, ищи, где Улле?

И Быстрый побежал, нюхая землю. А мы – за ним. Он пробрался через смородиновые кусты, выбежал на луг и помчался к зарослям орешника. Он ни разу не остановился и привёл нас прямо к Улле. Рядом с Улле стояли Лассе и Боссе. Тут их тайна и раскрылась. Оказывается, они построили в кустах свой домик и прятались в нём.

Мальчишки были так удивлены, что нам стало смешно.

– Ха-ха-ха! – засмеялись мы. – Лучше и не пытайтесь заводить от нас тайны. Мы их всё равно раскроем!

– Подумаешь, с собакой каждый дурак найдёт кого хочешь! – сказал Лассе.

А Быстрый думал, что отличился на славу, и прыгал от радости. И мы пообещали принести ему на ужин костей.

Домик у мальчишек был что надо. Они наколотили досок вокруг четырёх деревьев, которые стояли квадратом, так что в каждом углу домика стояло дерево, а поскольку досок на все стены у них не хватило, они наломали можжевельника. Потом из небольших досок настелили крышу и покрыли её старой попоной.

– Ну как, примем девчонок в игру или нет? – спросил Лассе у Боссе и Улле.

– А ты как считаешь? – спросили они, им хотелось сначала узнать его мнение.

Лассе сказал, что нас можно принять.

И мы стали играть с ними в индейцев. Лассе был вождём, его звали Могучий Леопард, Боссе звали Быстрый Олень, а Улле – Летящий Сокол. Бритту они назвали Ревущей Медведицей, Анну – Жёлтой Волчицей, а меня – Голодной Лисой. Мне хотелось придумать себе имя покрасивее, но Лассе не разрешил. Очага в шалаше, конечно, не было, но мы играли, как будто он есть. А мы сидим вокруг и курим «трубку мира». «Трубкой мира» была тянучка. Я не удержалась и откусила маленький кусочек. У мальчишек были луки со стрелами. Нам они тоже сделали луки. Лассе сказал, что тут поблизости есть другое индейское племя – команчей. Команчи злы и коварны, их следует убивать. Мы взяли луки и с диким воем побежали на луг.

Там вдалеке паслись наши коровы. Лассе сказал, что это и есть команчи.

– Их и зовут почти одинаково: ко?ровы, ко?манчи, – сказал он.

Если бы вы только видели, как команчи удирали от нас! Лассе кричал им вслед что-то по-индейски, но, по-моему, они его не поняли.

Снова школа

Летние каникулы всегда длятся так долго, что я, по крайней мере, успеваю соскучиться по школе и радуюсь, когда начинаются занятия. А вот Боссе ни капельки не радуется. Он говорит, что напишет королю и попросит его закрыть все школы. Но я думаю, король его не послушается. Я люблю нашу школу. И учительницу. И ребят. И учебники. Все учебники я обернула в цветную бумагу и сверху наклеила глянцевые картинки. А Лассе и Боссе никогда не обёртывают учебников, пока мама или учительница их не заставят. Они даже рисуют в учебниках или наклеивают в них фотографии из газет и журналов. Лассе, например, в учебнике по географии приклеил китайским крестьянам, сажающим рис, головы шведских хоккеистов и сказал, что теперь география стала гораздо интереснее и по ней легче учиться.

Мы все, дети из Бюллербю, всегда ходим в школу вместе. Наша школа находится в другой деревне, которая называется Большая деревня. До Большой деревни далеко, и мы выходим из дому в семь часов. Нам дают с собой молоко и бутерброды, которые мы съедаем на большой переменке. А иногда Лассе, Боссе и Улле съедают свой завтрак ещё по пути в школу.

– Не всё ли равно, где его нести, в животе или в сумке, – говорит Лассе.

Наша учительница живёт в школе на втором этаже. У неё есть пианино и много-много книг и ещё маленькая смешная кухня. Мы помогаем учительнице носить наверх дрова. Она даёт нам почитать книги, а иногда угощает нас какао.

Однажды учительница заболела, и занятий в этот день не было. Все дети, кроме нас, из Бюллербю, знали об этом, потому что у них в Большой деревне есть телефон, а у нас в Бюллербю – нет. Мы пришли и увидели, что школа заперта, а ребят и учительницы нет. Сначала мы не знали, что делать, а потом догадались подняться и постучать к учительнице.