– А что, Чарли, таких, как ты, больше не проверяют? Я хочу сказать, что когда мы поступали на службу, то сначала нас тестировали, не являемся ли мы кретинами. Так было в мое время.

– Холодная война закончилась, босс. Теперь старых кретинов отправляют на пастбища, а новых уже не нанимают.

Зазвонил телефон. Это вернулся Сэм за новой порцией выговора.

– Привет, брат. – Они вместе прошли Камбоджу и Лаос.

– Скажи мне кое-что. Где найти приличное заведение в... еще раз, Бекки, как называется это место?

– Монпарнас.

– В Монписуаре.

– Там тысячи ресторанов.

– Хороших?

– Очень.

– Дешевых?

– Не очень.

– А Макдональдс имеется?

– А что вообще вы делаете на Монпарнасе?

– Мы здесь снимаем номер в одном из дерьмовых маленьких отелей.

– Ну, ты сегодня не в духе. И так груб, что даже не хочется с тобой говорить. Знаешь, у меня тоже есть свои амбиции. Я собираюсь вернуться в Лэнгли большой шишкой. Имею виды на пост советника в Африке. Но мне не удастся ничего провернуть, если наверху пронюхают, что у меня работает такой кадр, как ты.

– Французы заявили, что миссис Толман уехала в город на такси. Они сообщили тебе какие-нибудь подробности?

– Вообще-то, да.

Пол уже потерял всякую надежду, но все-таки...

– Такси, как полагают, было французским.

Не будь в нем столько ненависти к вампирам, что он не мог думать ни о чем другом, Уорд тут же парировал бы какой-нибудь колкостью. А так ему оставалось только просить:

– Мне нужно, чтобы французы пошли на сотрудничество, Сэм Ты должен этого добиться.

– Они считают, что мы, как все американцы, занимаемся бессмысленной ерундой или пытаемся сделать из них ослов, или еще что. Слушай, что там у вас шумит?

– Дождь.

– Правда?

– Правда.

– Наверное, красиво – дождь в Париже.

– Заткнись. Кое-что меня беспокоит, и я хочу с тобой поделиться.

– Я весь внимание.

– Наша деятельность здесь должна сойти для французов за операцию Интерпола. Так чего же они взъерепенились?

– Потому что им известно, что это не так.

– А откуда им это известно?

– Интерпол рассказал.

– Умный мальчик Ладно, Сэм... и вы, ребята, оба, послушайте. У меня предложение. Полагаю, нам нужно выделить агента с хорошим знанием французского, чтобы он установил связь с местной полицией под предлогом поисков национального...

– Черта с два.

– Нет, послушай. Заяви им, что дело чрезвычайно важное и секретное. Нам просто нужно немного поискать вокруг... очень осторожно... потому что побег этой леди из дома имеет политическую окраску. Французы на это купятся. Именно к таким делам они относятся с пониманием.

– Французы-то купятся. Но не поймут. Им понадобится имя, звание и личный номер; затем они сообщат тебе, обнаружен или нет по прибытии полиции труп. Вот и все сотрудничество, на которое они пойдут.

– Но нам нужно... послушай, Чарли, перестань возиться с этой... что это за дерьмо такое?

– Машинка для скручивания сигарет, которую я купил в Трахкоке[9]. Классная штукенция.

– В Бангкоке, ты, сексуально озабоченный, – возмутилась Бекки.

– Убери игрушку. Нам нужно... Ты слушаешь, Сэм?

– С превеликим терпением.

– Нам нужно сейчас, я имею в виду ближайшие несколько минут, найти вампиров, к которым она приехала. Мы ее потеряли. И никакого описания внешности, разве что старомодный костюм, похоже от «Шанель» образца 1975 года, да светлые волосы, которые, скорее всего, не настоящие, а парик. Если французы нам все-таки не помогут, придется менять тактику. Воспользуемся методом, который мы применяем еще со времен токийской операции.

– А именно?

– Просмотрим полицейские протоколы об исчезновениях людей. Полагаю, больше всего людей исчезало поблизости от их нор, как везде, где мы уже были. Здесь, в Париже, мы сумеем достать хорошие карты: с местоположением канализационных тоннелей, дренажных труб – словом, все в таком духе. Работать будет легче, чем в Сингапуре. И гораздо легче, чем в Шанхае.

– Босс!

– Что, Бекки?

– Спросите его, кто здесь ведает полицейскими архивами? Есть ли здесь бюро по розыску пропавших?

Пол нашел сбоку на телефонном аппарате кнопку.

– Сэм, будем говорить по громкой связи.

– Валяй.

Бекки повторила свой вопрос.

– Архив при префектуре полиции, – ответил Сэм. – Но там будут вперемежку обычные убийства и пропавшие без вести.

– И что это означает?

– А то, что придется читать описания всех преступлений, чтобы выяснить, не началось ли все с исчезновения человека. Ты читаешь по-французски?

– Ячитаю по-французски, – вставил Чарли.

– Сэм, а когда в этой стране пропавшего без вести считают мертвым? – поинтересовалась Бекки. – Если, разумеется, речь не идет о замаскированном преступлении.

– Через девять лет.

– А эти дела хранятся отдельно?

– По правде говоря, не знаю. Спросим у французов.

– Дерьмо, – тщательно выговорила Бекки.

– А что, если нам сказать им, что эти данные нужны для исторического исследования, – предложил Пол. – Бекки сойдет за студентку из Гарварда. У нее влиятельный папаша, поэтому в посольство обратились с просьбой помочь ей собрать материал для диплома.

– Это сработает, – согласился Сэм. – Через неделю я смогу посадить ее в архив.

– Завтра, Сэм, не откладывая.

– Не забывай о бюрократии, парень. Это Франция.

– Постарайся, Сэм.

– Архив хотя бы компьютеризирован? – уточнила Бекки.

– Ты будешь искать везде: и в лучших базах данных, каких ты еще и не видывала, и в толстых пыльных черных книгах, тяжеленных, килограммов по двадцать.

В результате договорились встретиться на следующий день в полдень на рю дю Соммерар, в баре под названием «Храбрый кролик». К тому времени Сэм будет точно знать, как во Франции обстоят дела с архивами. Оттуда они направятся в префектуру, которая находится совсем рядом, и будут действовать по ситуации.

Как только совместное обсуждение плана закончилось, Чарли и Бекки начали искать в путеводителе по Парижу какой-нибудь ресторан, где можно было бы пообедать. Пол молча наблюдал за ними, его опять охватило то ужасное чувство отчаяния, которое не раз овладевало им с той минуты, как он увидел карикатурные останки бедняги Киена Наравата.

Какое-то время сознание того, что вампиры на самом деле существуют, безмерно его угнетало. Было что-то жуткое в открытии, что ты вовсе не являешься вершиной эволюции, – все равно что обнаружить у себя смертельную болезнь. Тогда теряешь почву под ногами, эта мысль проникает в твои сны... разрушает твой мозг подобно раковой опухоли.

– Дядюшка Пол, – заговорила Бекки, – раз на сегодня больше дел не осталось, можно мы с Чарли отведем вас в какую-нибудь дешевенькую забегаловку, где отведаем все вместе лукового супа и вина?

Это была последняя капля в чаше, грозившей переполниться с тех пор, как он потерял след вампирши. Пол окинул взглядом своих агентов – двух юнцов, загордившихся слишком большим количеством легких побед.

– Вы думаете, мы уже победили? И поэтому можно с самодовольным видом возиться с какой-то дурацкой игрушкой... – Он вырвал машинку для сигарет из рук Чарли, а тот, взведенный как пружина, с выработанной тренировками мгновенной реакцией, едва сумел остановить занесенный кулак.

Пол смотрел ему прямо в глаза.

– Только попробуй, – сказал он, улыбаясь с наигранной беспечностью, – и я вышибу из тебя дух вон.

– Пол!

– Что касается тебя... – Он схватил сумочку Бекки, стоявшую на полу возле стула, и поднес к настольной лампе. – А это, черт бы тебя побрал, из чегосделано? – Ответ он и сам знал. У всех его агентов имелись подобные вещицы – сумочки, бумажники, пояса, Бог знает что еще. Шкура вампира намного тоньше телячьей... наверное, даже и человечьей, если на то пошло.

Он высыпал содержимое сумочки на стол и запихнул проклятую вещь в корзину для мусора.

– Стоит им увидеть эту шкуру, и они могут сделать с тобой все, что угодно.

– А знаете ли, я как-то не планировала брать ее с собой на задание, отправляясь в очередное мерзкое логово. На этоу меня ума хватит.

– Вы что, не понимаете? До сих пор? – Он переводил взгляд с одного удивленного лица на другое. – Нет. Вижу, не понимаете. Так что слушайте, дети, и слушайте внимательно. Кое-что поменялось. Радикально поменялось. До сих пор мы имели дело с очень дряхлыми и малоподвижными тварями, и все нам давалось легко, словно мы давили больших жуков. Появлялись всегда неожиданно, помните? Если те и сопротивлялись, то только для виду – скрежетали зубами, шипели. Было весело! Во всяком случае, должно было быть. Профессионалы, мать вашу! Не профессионалы мы, а обычные засранцы.

– Только не я, – возразил Чарли. Лицо его пылало, глаза сузились – парня не обучали сносить оскорбления, и он их не сносил.

– Ax не ты, мальчуган! Невинное дитя. Позволь-ка взглянуть на твой бумажник.

– Какого черта?

– Дай сюда свой дурацкий бумажник!

Чарли повиновался, пробурчав:

– Они используют человеческую кожу.

Пол опустошил бумажник и швырнул его туда же, куда и сумочку.

– Пояса, туфли, еще что-нибудь?

– Это дорогая вещь!

– Если только они увидят у вас эти вещи, то сразу поймут, кто вы такие.

– Они не увидят.

– Послушайте! Одна из них поднялась на пятый этаж отеля, убила вашего товарища, а затем улетела из Бангкока в Париж на самолете! Я видел эту тварь – она выглядела как обыкновенная бабенка. Ничем не отличалась от человека!Значит, не все они прячутся по норам, а? Нам предстоит столкнуться с чем-то совершенно новым! С чем-то, в чем мы ни черта не смыслим! Да, возможно, им столько же лет, сколько Мафусаилу, они неповоротливы и медлительны... но эти твари умеют держать удар и собираются теперь ответить! Так что поберегите свои задницы, потому что враг силен, умен, а теперь еще и предупрежден!

В наступившей тишине он ясно расслышал тиканье маленьких электронных часов, что стояли на столике возле кровати. Чарли подошел к окну. Бекки сидела, внимательно рассматривая свои руки. Потом она подняла глаза, и Пол увидел, что в них блестят слезы. Но не слезы боли или стыда, это были слезы ярости. Отлично! Пусть себе злится.

Отец позвал его с заднего крыльца: «Пол, Пол, давай делать мороженое!» После его исчезновения маленький мальчик прополз на коленях весь путь по пастбищной тропе к реке и обратно. Он полз и обещал Богу, что если отец найдется, то он никогда не перестанет молиться.

Мать работала на ферме до седьмого пота: если не будет урожая, говорила она, семья пойдет по миру. Ни один банк в Северной Каролине, да и нигде, наверное, не согласился бы дать ей заем под урожай.

– Что нам теперь делать? – спросила Бекки.

– Свою работу!

– Я имею в виду сейчас, Пол. Именно в эту растреклятую секунду! Потому что я не знаю, что можно в данной ситуации предпринять. У нас только и есть что невразумительное описание какой-то женщины, которая, видимо, абсолютно не похожа на тварей, которых мы убивали. Я хочу сказать, что никогда бы не стала делать сумочку из какой-нибудь женщины.Я видела маленьких сморщенных уродцев, покрытых грязью. И ни одного, кто хотя бы отдаленно напоминал высокую светловолосую женщину.

– Мы узнали об этих монстрах всего несколько лет назад, а они существуют уже многие века. У них было предостаточно времени, чтобы многое продумать и предусмотреть...

– Я о другом. Я о том, что вы, босс, возмущаетесь из-за того, что двое людей – в данном случае мы с Чарли, – которые рискуют жизнью на протяжении трех адских лет, выполняя мерзкую, отвратительную и совершенно неблагодарную работу, захотели отдохнуть пару часов во время затишья, когда абсолютно нечего делать! – Она сложила руки на груди. – Объяснитесь-ка.

– Все очень просто. Я начальник, а ты – нет.

– В таком случае, что прикажете теперь делать, босс?

Чарли между тем упорно пытался собрать разбитую машинку.

– А что хотите. Отправляйтесь в «Тур д'Аржан» и просадите месячную зарплату. «Мулен Руж». «Слоу Бар». Устройте кутеж, вы ведь в Париже.

– Я просто хочу тарелку хорошей рыбной похлебки.

– А я бы не отказался от сочного бифштекса. Чарли и Бекки ушли в дождь. Минут пять Пол слушал, как барабанят капли по проклятой стеклянной крыше. Потом он начал жалеть, что не присоединился к ребятам. Кто знает, может, ему попалась бы какая-нибудь винная лавчонка, где он купил бы себе литр водки. Нет ничего лучше утреннего похмелья.

Спустившись на первый этаж в тесном лифте, Уорд нахлобучил на голову шляпу и решил разогнать тоску. Он любил помахать кулаками – ради самого процесса. Наверное, подначить лягушатника на потасовку не такое трудное дело. Вдруг ему попадется какой-нибудь громила, знающий толк в драках, вот тогда пойдет веселье! Драчуны легко узнают друг друга в барах, есть кое-какие признаки: стоит увидеть, что кто-нибудь уставился на тебя без всякой причины, значит, приглашает на бой.

Он двинулся по бульвару Монпарнас. По пути ему попадалось множество театров, гораздо больше, чем их было, когда он приезжал в Париж в последний раз. Как жаль, что уже вечер – так бы он забрел в галерею и посмотрел этого долбанного Моне.

Кстати, неплохая мысль – отправиться в кино, чтобы освежить свой французский. Но по пути ему встречалось очень много баров – и Пол не устоял перед соблазном. Как он и предполагал, там оказалось полно туристов. Нервные арабы потягивали вино, американцы громко требовали мартини. Возле стойки бара было несколько французов, дремавших над своими бокалами или чашками с кофе. Протиснувшись между ними, Уорд не без труда добился рюмки «Столичной».

Порция была маленькой и безумно дорогой, но водка подействовала на него хорошо, и он заказал еще. Интересно, подумал он, а местные шлюхи идут по такой же завышенной цене, как и напитки? Его избаловали азиатки, которые за несколько баксов работали, не жалея задниц: массировали, щекотали, облизывали, ублажали, не говоря обо всем остальном, а затем, отдохнувшего и посвежевшего, передавали для второго сеанса на руки гостиничному администратору.

Пол заговорил, ни к кому не обращаясь:

– Почему хищник всегда умнее дичи?

Никто не ответил. Он продолжал:

– Ему приходится быть умнее. Дичь щиплет травку, возделывает поле, ну и все такое. Хищник живет своим умом. Вот почему газель почти никогда не видит льва И тупой олень тоже нас не видит. – Пол замолчал и приподнял пустую рюмку, бармен поспешил наполнить ее.

Чего скрывать, он пришел сюда подраться. Но ему сорок восемь лет, и с этим уже ни черта не поделать. А кроме того, нельзя же приставать к людям, которые не понимают, о чем ты болтаешь.

Выйдя из бара, он подставил лицо каплям дождя, И потом, бесцельно болтаясь по улицам, он не находил себе покоя. Почему никто не сфотографировал ту женщину? Почему не конфисковали ее дурацкий паспорт? Теперь даже нельзя объявить на нее розыск!

Он перешел на такой быстрый шаг, что уже почти бежал. Каково это, быть съеденным заживо? Эти твари настоящие паразиты. Огромные мерзкие рыбы-прилипалы. Мысли проносились в голове подобно облакам, гонимым ветром.

...Почему ей удалось убежать? Мимо таможенников не проскочишь, если они тебя уже поймали. Это невозможно!

...Все дело в интеллекте. Вне всякого сомнения, она очень умна. И что из этого следует? На сколько шагов она их опередила? На десять? Пятьдесят? Тысячу?

– Будь все проклято!

А что, если она знает о нем? И в эту самую секунду чудовище совсем рядом, буквально в двух шагах от него, а он даже об этом не подозревает.

Пол наткнулся на маленькую лавочку, в витрине которой было выставлено вино среди нескольких бутылок с апельсиновым соком и минеральной водой. Похоже, здесь продавали неплохой мускат всего за девять баксов. Он отсчитал деньги и унес с собой вожделенную бутылку.

Вернувшись в отель, Пол обнаружил, что у него нет штопора; тогда он отбил горлышко, лег на кровать и пил прямо из бутылки с зазубринами, мрачно уставившись в небоскреб: сплошные темные окна и ни одной человеческой фигуры в поле зрения.

Оказалось, что вовсе это не мускат, но вино пошло хорошо, особенно после водки. Кажется, где-то ближе к рассвету он заснул.

Его разбудил серый печальный рассвет и музыка, доносившаяся с улицы, – какая-то дикая арабская мелодия. Небоскреб нависал над стеклянной крышей его жилища, словно уродливый призрак. Пол поднялся, ему хотелось курить, и он сунул в рот опостылевшую жвачку.

Вчера вечером он сорвался. Но ребятам к этому не привыкать. Все равно они полакомились лягушачьими лапками. Главное, он любил своих ребят и хотел, чтобы они всякий раз получали порцию мерзких лягушачьих лапок, стоило только им пожелать.

Телефон тихо заурчал. Какой замечательный у него звонок, подумал Пол.

– Да!

– Мы определили три района, босс.

– Бекки?

– Да, босс.

– Вы где?

– В префектуре, архивное отделение.

– Я, может, ошибаюсь, но разве сейчас не шесть пятнадцать утра?

– Черт, они явятся примерно через час! Пора уносить отсюда ноги.

– А как вообще вы там оказались? Хотелось бы знать.

– В этом городе полно стеклянных крыш.