Дверной звонок грянул, как гром среди ясного неба. Переливчатые трели разорвали тишину, промчались по небольшому холлу и ворвались в кухню. Кристин вздрогнула от неожиданности и застыла, прижав руки к груди. Господи, неужели это опять он? Кристин была уверена, что это Юджин. Он пришел для того, чтобы попытаться снова объясниться с ней, попросить ее понять и простить. Но она была совершенно не готова к новому разговору и новой боли, которая охватит ее при первых же словах Юджина и при взгляде на виноватое выражение его лица. Наверное, она могла бы простить все, что угодно... только не предательство. А действия Юджина, они сравнимы только с ударом исподтишка, это нож в ее беззащитную спину. Иначе и не назовешь.
      Дверной звонок прозвенел снова, и беспомощный взгляд Кристин метнулся на цифер-блат настенных часов. Только сейчас она обнаружила, что уже почти половина двенадцатого ночи. Она так углубилась в свои переживания и генеральную уборку, по этой самой причине начатую на кухне, что потеряла счет времени. Нет, Юджин не мог заявиться так поздно... Если только не произошло что-то из ряда вон выходящее! Кристин подумала о том, что причиной позднего визита могла быть Мариза, жена Юджина и по совместительству подруга Кристин. Мариза вот-вот должна была разродиться вторым ребенком. Кристин бросилась открывать. Но у самой двери здравый смысл, которым Кристин всегда гордилась, пробился сквозь накрывшую ее волну беспокойства и вполне резонно заметил, что в этом случае Юджин обязательно бы позвонил. И уж конечно он не кинулся бы под проливным дождем к Кристин, чтобы сообщить ей эту новость, а повез бы жену в больницу... Беспокойство Кристин о подруге было таким сильным, что на некоторое время оно затмило воспоминание о недавнем разговоре, после которого Юджин больше не имел права называться ее другом. И о том, что он, наверное, не посмел бы снова прийти к ней. Вспомнив об этом печальном факте, Кристин в нерешительности замерла, уставившись на входную дверь.
      Господи, но тогда кто же стоит за этой проклятой дверью? Половина двенадцатого, на улице несусветная темень, дождь, как из ведра, – вряд ли нежданный гость мог выбрать более неподходящее время для визита! Место тоже было совсем неподходящим, потому что визитер выбрал дверь черного хода, над крыльцом которого еще вчера сломался фонарь, а Кристин так и не успела попросить Юджина починить его...
      Звонок зазвонил в третий раз, и на этот раз некто проявил большую настойчивость: Кристин захотелось заткнуть уши от непрерывного переливчатого звона.
      – Кто там? – осторожно спросила она.
      – Это я... – ответил мужской голос, и Кристин моментально растерялась.
      Растерялась до такой степени, что едва не впала в столбняк. Нет, этого просто не может быть! Наверное, у нее на почве нервного расстройства начались слуховые галлюцинации.
      – Кристин, ты меня слышишь? Открой дверь! – уже нетерпеливо приказал строгий голос из-за двери.
      Кристин принялась открывать замки, потом непослушными пальцами скинула дверную цепочку, и дверь резко распахнулась.
      Свет из комнаты залил мокрое крыльцо в три ступени и высокую мужскую фигуру. Рик. Пожалуй, он был последним человеком на Земле, которого Кристин ожидала увидеть на пороге этого дома.
      – Рик? – пробормотала она, все еще не до конца поверив, что это он.
      Правый уголок его рта дернулся в намеке на усмешку.
      – Привет, дорогая. Позволишь войти или мне так и придется мокнуть под этим чертовым дождем?
      «Дорогая» в его устах прозвучало как издевательство, но Кристин молча посторонилась, пропуская Рика в дом.
      Он вошел уверенно, твердо и при этом подчеркнуто старательно обошел Кристин, словно она была прокаженной. Впрочем, Кристин так же старательно проигнорировала его тело-движения. По ее мнению, эта демонстрация выглядела даже немного смешной из-за своей нарочитости.
      За спиной Рика с глухим стуком захлопнулась входная дверь, отрезая шелест дождя и потоки холодного влажного воздуха, устремившиеся было в дом. Кристин наблюдала, как он взялся за отвороты своего расстегнутого пальто и стряхнул повисшие капли. Потом снял его и аккуратно повесил в шкаф. Его действия были неторопливыми и очень уверенными, и вообще он выглядел так, словно не происходит ничего из ряда вон выходящего. Потом Рик повернулся лицом к Кристин и осмотрел ее с головы до ног.
      Вот все и вернулось на круги своя: кровь точно так же, как и в первую их встречу, бросилась к лицу. Рик, конечно, все заметил, да и невозможно было это не заметить, и его красивое лицо исказилось в ироничной гримасе, стало почти неприятным, а глаза сделались совершенно холодными и презрительными.
      У Кристин внутри все сжалось. Впрочем, снаружи она тоже невольно съёжилась, инстинктивно стараясь уменьшиться и скрыться куда-нибудь от демонстрируемой антипатии. Все эти месяцы Кристин жила в предчувствии надвигающейся катастрофы. Хотя почему надвигающейся? Катастрофа давным-давно произошла, в результате чего жизнь Кристин превратилась в сплошную черную полосу, просвета в которой не было даже в перспективе. И все события, происходящие после этой катастрофы, являлись лишь ее следствием: отголоски вселенского крушения, итог цепной реакции... Что-то вроде последствий атомного взрыва.
      – Ты совсем не изменилась... дорогая.
      – Я тебе не «дорогая», – испытывая тихое бешенство из-за того, что снова в его присутствии превратилась в испуганную дурочку, ответила Кристин. Впрочем, злилась она только на себя. – Зачем ты приехал?
      – Как, ты не знаешь? – Он умело изобразил удивление, приподняв брови, но его взгляд стал еще презрительнее. Хотя куда уже больше!..
      Существовала всего одна-единственная причина, заставившая его приехать сюда. Одно-единственное обстоятельство, из-за которого ему понадобилось увидеться с ней. Как ни странно, именно это привело Кристин почти в нормальное состояние. По крайней мере, теперь она хоть могла соображать. Кристин расправила плечи, выпрямилась и глубоко вдохнула.
      – Конечно знаю, – спокойно ответила она, – просто не думала, что ты выберешь не слишком удачное время.
      – Ничем не хуже, чем любое другое, – равнодушно ответил он. – К тому же у меня не слишком много свободного времени.
      О, конечно! Откуда у него свободное время?! Странно еще, что он не задержался на годик-другой...
      Кристин пожала плечами и направилась в кухню. Она слышала, что он помедлил, а потом направился следом за ней. Шесть ярдов показались Кристин шестью милями, а тяжелые шаги шедшего за ней мужчины странным эхом отдавались в ушах.
      Это просто приступ клаустрофобии, попыталась успокоить себя Кристин. Так было всегда. Он слишком большой для этого дома, и он подавляет меня. Всегда подавлял. И всегда будет. Или после сегодняшней встречи уже не будет?
      – Ты надолго? – осторожно поинтересовалась она, приободренная тем, что огромное пространство кухни несколько притупило приступ клаустрофобии.
      – Почему ты спрашиваешь?
      – Просто подумала, что ты много времени провел в дороге. Может быть, хочешь что-нибудь выпить? Кофе, чай?
      Его глаза превратились в две узенькие щелочки, из которых на Кристин излились подозрение и холод.
      – С чего это ты решила проявить такую заботу?
      Господи, кто ее за язык дернул?! Неужели ей мало уроков, которые он ей преподал? Разве она могла надеяться, что за прошедшее время хоть что-то изменится, особенно его отношение к ней? Она никогда не тешила себя подобными иллюзиями, но, как оказалось, в ней по непонятной причине еще жила эта глупая надежда... Очень глупая надежда!
      – У меня приступ вселенского человеколюбия, – не сдержавшись, вспылила Кристин, в данный момент сраженная острым приступом непонятного разочарования. Не хочет – и слава богу, ей же меньше хлопот... Черт его побери!
      – Очень мило, что ты решила поиграть в гостеприимство, но я как-нибудь обойдусь. Я приехал по делу и надеюсь, что оно не займет слишком много времени. И, как только мы все решим, я тут же уеду. Не имею ни малейшего желания оставаться здесь дольше, чем необходимо.
      – Конечно, ты прав, – тут же согласилась Кристин. – Давай немедленно разберемся с делами!
      Она едва не улыбнулась при виде промелькнувшей по его лицу растерянности, и тут же подумала, что Рик всегда очень хорошо владел собой. Вот и сейчас ему понадобилось всего мгновение, и лицо снова стало холодным и отстраненным. Даже странно, что он позволил Кристин увидеть эту растерянность.
      И тут же девушку стала накрывать черная непроглядная пелена. Кристин за несколько месяцев столько пережила, столько всего передумала и испытала всю возможную гамму чувств от ужаса, негодования и ненависти до смирения и покорности своей участи. Пожар в ее душе перегорел, и единственное, чего она сейчас желает, – это просто избавиться от прошлого и снова стать свободной и независимой. Она никогда уже не будет такой, как прежде: наивной и доверчивой простушкой, никогда не повторит своих ошибок. Даже сейчас ей было немного стыдно за прежнюю Кристин, которая смотрела на мир широко открытыми глазами и не ждала подвоха.
      Сейчас это наконец произойдет! Но почему вместо облегчения она ощущает сосущую пустоту и одиночество?!
      – Кристин, ты меня слышишь?
      – Конечно. Я тоже хочу, чтобы все прошло как можно быстрее и по возможности... безболезненнее.
      Кажется, он сказал «отделаемся малой кровью», словно собрался с ней воевать. Или думает, что это она с ним собралась воевать. Кристин почувствовала что-то похожее на жалость к Рику, который даже не собирался допускать вероятность того, что Кристин вообще не хочет крови: ни большой, ни малой. И еще она почувствовала нечто вроде мимолетного превосходства над ним – недоверчивым и напряженным.
      – Очень хорошо, – сурово сказал он и сел за кухонный стол. – Присаживайся.
      – Мы будем решать это... здесь? В кухне? – осторожно уточнила Кристин, и Рик кивнул. – Ах да... – неловко добавила она, – ты очень занятой человек, и у тебя так мало времени, что ты даже не можешь дойти до гостиной...
      Рик, сдвинув брови, смотрел на нее холодно и сердито, словно Кристин за эти несколько минут успела в чем-то провиниться перед ним. Однако от комментариев воздержался. Порывшись во внутреннем кармане пиджака, он вытащил несколько сложенных вчетверо листов. Разгладив их на столе, он подвинул листы к Кристин.
      – Прочти.
      – И что... я должна буду с этим делать? – Она едва взглянула на бумаги, чувствуя, как сосущее чувство тоски усилилось, причиняя физический дискомфорт.
      – Тебе нужно будет все подписать. Только и всего.
      Рик откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, словно приготовился к продолжительному ожиданию.
      – Конечно... – она рывком выдвинула ящик стола, достала шариковую ручку и склонилась над листами.
      – Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что это за бумаги, – сказал Рик, и прямо перед ее носом хлопнула о стол его широкая ладонь, закрывая верхнюю часть листа.
      Кристин медленно подняла взгляд на его лицо.
      – Почему же не понимаю... Это бумаги на развод.
      Ей удалось произнести это довольно спокойно, но она не выдержала взгляда Рика и опустила глаза. Прямо перед ней внизу листа, свободного от его ладони, стояла небольшая синяя галочка, где Кристин должна была поставить свою подпись. Она поставила.
      – Подожди, – снова резко сказал Рик. – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в собственных действиях?
      – Вполне. Я нахожусь в трезвом уме и твердой памяти, – уверила его Кристин, и Рик нахмурился еще сильнее.
      – Даже не хочешь прочитать, что там?
      – Меня абсолютно не интересуют детали нашего развода. Я не претендую на твое состояние, а с меня, как ты прекрасно знаешь, взять нечего. – Произнося эту маленькую и почти заготовленную речь, Кристин одновременно быстро подписала остальные экземпляры и подвинула листы Рику. – Вот и все, не смею тебя задерживать.
      – Насколько я помню, это мой дом, – медленно произнес он, так пристально изучая Кристин, словно видел ее в первый раз. – Поэтому я здесь решаю, что мне делать. А ты еще пока моя жена...
      – Это не надолго, – спокойно заметила она. – Судя по твоему настрою, через день-два я получу извещение о решении суда. К тому же, задерживаясь здесь, ты... здорово рискуешь, – тихо напомнила Кристин, не чувствуя ни облегчения, ни спокойствия – только усталость.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Могут найтись свидетели того, что ты навещаешь меня... на ночь глядя.
      – Ты что, мне... угрожаешь? – как бы даже удивился он.
      – Что ты! Просто я не хочу, чтобы возникли какие-нибудь сложности. Основанием для развода является обстоятельство, что мы довольно длительный срок не живем вместе, не так ли?.. Но тогда ты должен понимать, что кто-то может увидеть твою машину и сделать собственные выводы...
      Его лицо приобрело странное выражение: смесь настороженности и озабоченности, словно до него только что дошло, чем может ему грозить этот визит. Кристин не смогла сдержать усмешки: как это он, такой замечательный стратег, не смог учесть такой вариант? Ведь это маленькое упущение может обернуться большими проблемами.
      – Может, поделишься, что именно вызвало у тебя такое бурное веселье? – очень сухо поинтересовался он.
      – Мое веселье никак нельзя назвать бурным, – уклончиво ответила Кристин.
      Рик насупился и стал собирать листы, а Кристин невольно проследила за движениями его рук, ловко и быстро собиравших со стола бумаги. Эти широкие ладони были ей хорошо знакомы. Наверное, она знала их лучше, чем собственные ладони. Широкие, сильные, смуглые, с длинными пальцами красивой формы. На правой кисти, возле большого пальца была заметна белая ниточка старого шрама – благодарность от бродячей собаки, которую десятилетний Рик пытался спасти от голодной погибели.
      Габриель все уши прожужжал ей о том, каким Рик был в детстве добрым и сострадательным мальчиком. Он тащил в дом всю живность, которую мог обнаружить в округе: бездомных кошек, подбитых мальчишками птиц, хромых собак... И вот одна из этих псин не поняла благородного порыва и в целях самообороны тяпнула Рика за руку. Ему тогда делали прививки, водили по врачам и строго-настрого запретили приближаться к братьям нашим меньшим... Впрочем, этого наказа хватило всего на неделю, после чего, невзирая на все строгие запреты, на ранчо снова воскресла самостийная ветеринарная клиника. Да, наверное, это и было именно так, но с той поры прошло слишком много времени, и добрый и сострадательный Рик куда-то пропал, а вместо него появился этот: холодный, равнодушный, жесткий и почти жестокий.
      Рик наконец собрал все бумаги и сунул их во внутренний карман пиджака. Потом он поднялся и молча направился к выходу. Кристин ждала, что вот-вот раздастся хлопок входной двери и... Но Рик зачем-то вернулся и теперь стоял в дверях кухни и смотрел на нее. Собрав всю силу воли, Кристин спросила:
      – Что-то еще? Ты что-то забыл?
      – С тобой... все в порядке? – после паузы и с заметной заминкой произнес он. Словно даже эта стандартная фраза далась ему с трудом.
      – Да, я в полном порядке, – довольно убедительно солгала Кристин. Внутри что-то глухо дернулось и заболело. – Извини, просто время уже позднее, а я здорово устала сегодня. Прощай, Рик.
      Он кивнул и ушел. На этот раз насовсем. Кристин невидяще посмотрела на опустевший стул, как будто Рик все еще сидел на нем. В ее воображении он действительно все еще сидел перед ней. Но не тот Рик, который десять минут назад холодно и равнодушно дал подписать ей бумаги на развод, а тот мужчина, которого она любила несколько лет. Иногда Кристин казалось, что она его любила всю свою жизнь и даже больше того – что она была рождена специально для того, чтобы быть с ним, принадлежать ему...
      Господи, что за бредовые фантазии заполняли ее голову? Совершенно несостоятельные и ужасно глупые... В груди гулко, тяжело и устало стучало сердце, с каждым ударом увеличиваясь в размерах, занимая всю грудную клетку и наполняясь нестерпимой болью.
      Я больше его не увижу. Никогда...
      Кристин закрыла глаза, пытаясь справиться со своими эмоциями. Зачем он только приехал, неужели не мог прислать своих адвокатов?..
      Кристин сложила перед собой на столе руки и уперлась в них лбом. Она старалась дышать глубоко и равномерно, чтобы быстрее прошла эта боль, но она все не проходила...

      – Добрый день, маленькая сеньорита. Как поживаете?
      Маленькая Кристин – ей всего семь – с огромным трудом удержалась, чтобы немедленно не спрятаться за мать. И было от чего струсить: над ней склонился огромный черноволосый мужчина с очень смуглым лицом и черными глазами. Но мужчина улыбался, сверкали белые зубы, от уголков глаз расходились смешливые морщинки, совсем как у ее отца, а рядом стояли улыбающиеся родители, молодые, красивые, которые ни капельки не боялись пришедшего в их дом черного гостя. Более того, они были рады его видеть, а отец Кристин долго тряс руку мужчины в крепком рукопожатии и даже пару раз хлопнул его по плечу. Так что никакой опасности не было и в помине, а прятаться просто так было довольно глупо. Ведь ей уже семь, она большая девочка!
      – Добрый день, сэр, меня зовут Кристин, – вежливо ответила Кристин и подала незнакомцу руку.
      Мама говорила ей, что, здороваясь, женщина должна первой протягивать руку. Мужчина изумился, замешкался, а потом присел перед Кристин, так чтобы их глаза оказались вровень, и осторожно взял ее маленькую ладошку в свою огромную ладонь. Хрупкие пальчики, казавшиеся слишком белыми на фоне смуглой кожи, утонули в огромной ладони мужчины, когда он с превеликой осторожностью пожал протянутую ручку Кристин.
      – Очень приятно познакомиться, сеньорита Кристин. Меня зовут Габриель Винсенте Ромеро, но ты можешь звать меня дядя Гейб.
      – А вы на самом деле мой дядя? – удивилась Кристин.
      – Почти что дядя, – весело ответил Габриель Ромеро и подмигнул Кристин, а у родителей сделались какие-то странные лица, словно они внезапно загрустили.
      Потом сеньор Ромеро вытащил из большой сумки, стоящей на полу, огромную книгу с разноцветными картинками и такую красивую куклу, что у Кристин захватило дух. На кукле было розовое платье, все в кружевах и оборочках, и розовые туфли. Светлые волосы куклы были завиты в тугие локоны, розовые губки бантиком, пухлые щечки и невероятно голубые глаза притягивали взгляд Кристин.
      – Я привез вам подарок, маленькая сеньорита. Только я не знал, что вам понравится больше.
      Кристин перевела растерянный взгляд с книги, на обложке которой были нарисованы танцующие эльфы, на невероятную куклу.
      – Кристин умеет читать с четырех лет, – с гордостью заявила мама, и Кристин тут же подумала, что куклы ей теперь точно не видать. Добрый сеньор Ромеро решит, что, раз Кристин уже умеет читать, она выберет книгу.
      – В куклы я тоже люблю играть, – осмелилась пискнуть она, взрослые рассмеялись, а Кристин едва не заплакала от досады. И почему они так себя непонятно ведут?
      – Это все ваше, сеньорита, – заверил ее сеньор Ромеро, протягивая Кристин подарки.
      Девчушка почти молитвенно сложила ручки, боясь дотронуться до белокурого чуда. Гостю пришлось почти всунуть подарки в руки девочки, и Кристин прижала их к себе так крепко, что острый угол книги впился ей в бок.
      – Большое спасибо, сеньор Габриель Винсенте Ромеро, – пролепетала она, старательно выговаривая странное имя мужчины.
      Впервые за свою семилетнюю жизнь она получила такие роскошные подарки. Родители тоже покупали ей игрушки и книги, но они были не такими прекрасными! В глазах девочки сеньор Габриель тут же встал на ступеньку выше Санта-Клауса и всех известных ей волшебников.
      – О, сеньорита, разве мы не договорились, что вы будете звать меня дядей Гейбом? – улыбаясь, покачал головой сеньор Ромеро.
      – Да, сэр. Простите, дядя Гейб, – тут же поправилась Кристин. – Большое спасибо за ваши подарки. Мама, можно мне пойти в свою комнату?
      – Конечно, дорогая. Я позову тебя, как только будет готов обед.
      Кристин, продолжая прижимать обретенные сокровища к груди, почти бегом устремилась в свою комнату. Она усадила куклу на самое почетное место, а рядом положила книгу с танцующими эльфами на обложке. Через неплотно прикрытую дверь до девочки доносились голоса взрослых, обсуждающих свои проблемы, а низкий и глубокий голос Габриеля Ромеро казался ей самым приятным голосом на свете. Маленькая Кристин стояла на коленях перед собственной кроватью и осторожно разглаживала розовое платье куклы, расправляла белые, с блесками кружева и широкие атласные ленты. На большее она пока просто не осмеливалась!
      Потом мама позвала ее обедать, а потом оказалось, что кроме невероятной куклы и волшебной книги сеньор привез много сластей и огромный торт. Наверное, так себя чувствовал Аладдин, попавший в пещеру с сокровищами. Кристин была настолько ошеломлена приятными сюрпризами, посыпавшимися на нее с появлением сеньора Габриеля Ромеро как из рога изобилия, что буквально онемела. Вообще-то Кристин была не из тех тихих и послушных детей, которых ставят в пример шалунам и баловникам, но сегодня она превратилась в идеального ребенка, и родители даже пошутили по этому поводу. А сеньор Габриель сказал, что Кристин и есть идеальный ребенок. Еще он сказал, что обязательно пригласит ее к себе в гости на ранчо, где он разводит прекрасных лошадей, и даже разрешит Кристин покататься на одной из них...
      Он так красочно описал возможное время-препровождение на ранчо и тут же по ходу придумал огромное количество различных вариантов интереснейших занятий, что Кристин слушала его, приоткрыв рот и округлив глаза. Слишком много для маленькой Кристин! В ее воображении ранчо тут же превратилось в волшебную страну, где исполняются все желания и где царит вечное веселье, а сеньор Габриель – в самого доброго, самого красивого и могущественного мага, которому все по плечу.
      Прошли годы, но это первое впечатление так сильно врезалось в сознание Кристин, что все, что было связано с сеньором Ромеро, его семьей и его ранчо, казалось Кристин добрым и светлым. И впоследствии это сыграло с ней злую шутку. Но сейчас она была очарована Габриелем, его подарками и рассказами.
      Поздно вечером, когда мама укладывала ее спать, Кристин смогла расспросить ее о сеньоре Габриеле.
      – Мама, а сеньор Габриель иностранец?
      – Нет, Кристин, – удивилась мама, а потом тихонько рассмеялась. – Сеньор Габриель никакой не иностранец. Он живет в штате Техас, у него большое ранчо и он занимается разведением лошадей.
      – А почему он такой черный, почему у него такое длинное и странное имя, почему себя он назвал «сеньор», а меня «маленькая сеньорита», почему он сказал, что «почти что дядя»?.. – затараторила Кристин, словно боялась что-то упустить и не узнать о сеньоре Габриеле много нового и интересного.
      – Тише, тише... – улыбаясь, остановила ее мама. – Слишком много вопросов, малышка. Предки сеньора испанцы, поэтому он такой смуглый, а «сеньор» и «сеньорита» это просто вежливое обращение.
      – А дядя? Почему «почти дядя»? – не думала униматься Кристин.
      – Потому что сеньор Габриель нам не родственник. Он просто очень давний и хороший друг папы. А теперь спи, малышка...
      Кристин послушно закрыла глаза. Мама поцеловала ее, поправила одеяло и ушла, прикрыв за собой дверь. А Кристин еще долго не спала, взбудораженная событиями этого дня. Она уснула, зажав в маленьком кулачке подол розового платья своей новой куклы...
      Сеньор Габриель приезжал еще неоднократно, и каждый раз он привозил множество подарков и восхищался тем, как Кристин быстро растет и какая она становится хорошенькая, а Кристин все ждала, когда сеньор пригласит ее в гости на волшебное ранчо. Это желание осуществилось при весьма печальных обстоятельствах: спустя два месяца после дня рождения Кристин – ей исполнилось двенадцать – в автомобильной катастрофе погибла ее мать, а отец погрузился в такую депрессию, что, кроме его потери и его необъятного горя, все остальное для него перестало существовать. Ища забвения, он стал топить горе в алкоголе.
      Для Кристин жизнь разделилась на две половины. В одной были мама и место радости, играм в «капитана Кука, похищаемого туземцами», подружки и уверенность, что родители обо всем позаботятся, что за ними ты как за каменной стеной. Во второй – Кристин узнала, что одиночество и отчаяние можно осязать физически, точно так же, как и страх перед пьяным отцом, небритым и каким-то съежившимся, который после виски начинал рыдать, размазывая по лицу пьяные слезы. Иногда Кристин казалось, что запахом виски пропитан весь дом. Он преследовал ее, и лишь в своей комнате она спасалась от черноты, стремительно поглощавшей ее некогда светлый мир. Кристин молилась, чтобы случилось хоть что-то, что смогло бы ей помочь. И это случилось: приехал сеньор Габриель Ромеро.
      Кристин услышала дверной звонок и некоторое время выжидала, прислушиваясь к звукам притихшего дома. Она очень хотела, чтобы отец еще был в состоянии открыть дверь. Кристин боялась открывать дверь, боялась услышать еще какую-нибудь страшную и непоправимую новость. Но отец не вставал, а дверной звонок продолжал надрываться.
      Девочка выскользнула из комнаты и по темному коридору направилась к входной двери. В полуоткрытую дверь родительской спальни она увидела спящего на кровати прямо в одежде отца. На полу валялась пустая бутылка. Кристин долго возилась с замком, а потом распахнула дверь.
      – Добрый день, сеньорита Кристин.
      Кристин охнула и прижала руки к груди, во все глаза глядя на высокого черноволосого мужчину.
      – Сеньор Ромеро! – выдохнула она и каким-то непостижимым образом оказалась в его объятиях.
      – Мне так жаль, сеньорита... Так жаль... Простите, что я не мог приехать раньше.
      – Это ничего, – прошептала девочка, отстраняясь и быстро вытирая глаза. – Проходите, сеньор...
      Габриель вошел и с недоумением огляделся.
      – Где ваш отец, сеньорита?
      – Он... он очень устал и сейчас спит.
      – Спит... – повторил Габриель, и Кристин его тон показался зловещим. Но он тут же улыбнулся девочке. – Вы не угостите меня чаем, сеньорита?
      – Конечно, одну минуту. Пожалуйста, проходите в гостиную.
      Кристин бросилась на кухню и включила чайник. Потом девочка нашла самую красивую чашку – единственную оставшуюся от любимого маминого сервиза и припрятанную в шкафу половину пачки сахарного печенья. С тех пор как отец начал пить, в доме почти перестали появляться продукты, и эта пачка для Кристин была почти что сокровищем. Она красиво разложила печенье на тарелочке, поставила чай и печенье на поднос и понесла в гостиную.
      Габриеля в гостиной не было, и руки Кристин невольно дрогнули. Неужели он уже ушел? Она поставила поднос на низенький столик и бросилась проверять, на месте ли пальто сеньора. И остановилась как вкопанная, услышав крики. Это был голос сеньора Габриеля, который кричал на ее отца. Кристин поняла, что сеньор очень разозлен. Она мелкими шажками стала приближаться к родительской спальне, откуда слышался шум. К тому времени как Кристин оказалась напротив дверей спальни, голоса стихли, но девочка не решилась зайти. Она вернулась в гостиную, села на диван и стала ждать.
      Габриель появился в гостиной через четверть часа в сопровождении отца Кристин, у которого были совершенно мокрые волосы и почти трезвый вид. Кристин медленно поднялась.
      – Папа?
      – Собирайтесь, маленькая сеньорита, вы едете со мной, – велел Габриель, а отец Кристин не проронил ни звука, только кривовато и как-то жалко улыбнулся дочери.
      – С вами? – Взгляд Кристин остановился на сеньоре, и глаза девочки становились все больше и больше по мере того, как она осознавала эту новость. Она просто не поверила собственным ушам.
      – Я обещал вам взять вас на ранчо, – Габриель тепло улыбнулся, – мне казалось, что вы будете рады.
      – О, я рада! Я очень рада. Но папа...
      – Ваш отец приедет за вами через некоторое время. Как только решит свои проблемы.

      – Кристин!..
      Кристин от неожиданности вздрогнула, едва не свалившись при этом со стула, и резко подняла голову. И не поверила собственным глазам: перед ней стоял Рик собственной персоной. Кажется, она задремала и теперь, увидев его, решила, что это просто продолжение ее сна. Скорее уж ночного кошмара! А как же иначе? Ведь Рик уже давным-давно должен был выехать на шоссе, ведущее в Остин, или в Даллас, или еще куда-нибудь. Но Рик, стоящий сейчас перед ней, был слишком реален для того, чтобы быть всего лишь продолжением ее сна. Так же реален, как и вода, капающая с его дорогого кашемирового пальто. Кристин опустила глаза и увидела, что у ног Рика уже натекла небольшая лужица.
      – Что случилось? Ты что-то забыл? – удалось выговорить ей.
      Кристин попыталась сесть прямо, но это оказалось не так-то легко: от долгого неподвижного сидения у нее затекло все тело, а в правую ногу словно одновременно вонзились примерно миллион маленьких, но очень острых иголок.
      – Случилось? – выговорил Рик и раздраженно откинул со лба мокрые пряди. С волос тоже капала вода. – Да, черт побери, случилось! Неужели ты думаешь, что я вернулся бы сюда по собственной воле?!
      Кристин пропустила это язвительное замечание и даже не поморщилась.
      – Что произошло? – повторила она, стараясь незаметно от Рика помассировать ногу, которая отчаянно болела.
      – Моя машина сломалась! – грубо сказал он. – Даже представить не могу, что могло случиться с этой колымагой!
      – Машина сломалась? – словно попугай, глупо переспросила Кристин, удивленная до крайности.
      Рик только зло сверкнул глазами.
      Впрочем, реакция Кристин была вполне понятной. У Риккардо сломалась машина – более невероятное заявление трудно себе представить! Ее почти что бывший муж отдавал предпочтение очень дорогим и надежным машинам. Насколько Кристин помнила, у Рика был «мерседес» одной из последних моделей: уж эти-то автомобили всегда отличались надежностью, а их внутренние механизмы – безупречной работой в течение многих лет. Так что Кристин даже представить не могла, что вдруг могло случиться с его машиной.
      – Прости. Я могу чем-нибудь помочь?