Он должен быть знакомым? Она нагнула голову ниже – и вдруг разом побледнела и пошатнулась, чувствуя, как в груди резко защемило и упало сердце. Вот что-то и пришло. Вот оно и случилось… Только этого сейчас еще и не хватало, только этого – когда и так трудно, невыносимо и глухо, просто безумно и больно, – сохранять надежду… Меч в руках поплыл перед глазами. Она знала этот клинок, она прекрасно его знала, потому что когда-то сама выбирала, вместе с оружейником, для подарка, и после чистила и точила не один раз… Ведь жены воинов, только настоящие жены настоящих воинов, должны уметь делать и это…
      – Мама! – почти закричала Рада. – Мама…
      Эти бурые пятна, эта засохшая кровь на клинке – его? Боже… Принцесса подняла глаза вверх – о, Боже. Как долго я не плакала, как долго держала сухими глаза, как долго прятала в себе эту щемящую боль, эту нудящую сухую тоску – которые так изматывали душу и ноющее сердце, и рвались наружу… Как долго я заставляла жть надежде – у всех вокруг, у Радушки, у Юрма с Лаумой, у Авальки, Нивера, у всех, – но больше всего – у себя… Как долго. Слезы, обильные слезы – сразу увлажнили заморгавшие глаза, и заставили расплыться наверху потолку, и побежали по щекам горькими блестящими дорожками…
      – Брось его, мама! – почему-то плакала рядом дочка. – Брось. И не верь…
      Она прижала клинок к груди и закрыла глаза – Боже… А я думала, что давно привыкла к этому, и давно смирилась. Боже… За что так все, Сережка, за что… После целых двух лет…
      – Отпусти его, мама, – трясла ее локоть Рада. – Отпусти, разожми пальцы…
      Эния опустила голову вниз и открыла глаза. Руки были красными от крови – в пылу отчаяния она сжала лезвие пальцами. И не заметила боли… Прости меня, доченька, но сейчас я больше всего хочу остаться одна. Она пошатнулась – комната поплыла перед глазами…
      – Мама! – бросилась дочка, и, оттолкнув услужливую руку Глуска, подхватила ее, затем обернулась к двери: – Лаума, Жасмин! Кто-нибудь…
      Меч вылетел из ослабевших пальцев и ударился об пол – по ковру веером разлетелись капельки крови.
      – Госпожа? – в комнату сразу заглянула Лаума и, резко выдохнув и побелев – бросилась к девочке: – Боже, да что же это такое… – потом заметила кровь и еще больше выкатила глаза: – Жасмин! Маррей! – голос сорвался от страха за ту, которую любила, наверное, больше всех на свете. – Врача…
      Через минуту в комнате было больше людей, чем места. Энию положили на диван, и она тихонько лежала, уперев в потолок горький молчаливый взор – по щекам продолжали катиться крупные соленые слезы. Рядом суетился доктор, осторожно смазывая руки каким-то составом – перепуганная за хозяйку Лаума держала наготове бинты.
      Рада оторвалась от матери и, нахмурившись, окинула взглядом пол. Конечно, в комнате было много народа, но Глуска среди них не было. Как и странного меча. Девочка посмотрела на дверь, потом поднялась, вышла из комнаты и глянула в окно – со двора выезжала карета. Она облокотилась о подоконник и задумчиво сощурилась вслед, машинально теребя рукой подбородок и собрав на лбу совсем не детскую морщинку…
 

* * * * * *

 
      «…Сережка, Сереженька, да что же это ты так, зачем? – по родному, такому дорогому лицу катились крупные прозрачные слезы. – Я же не верила, я никому не верила, я никогда не верила… Я же все время – мы все время, мы все это долгое время, – тебя так ждали… Так ждали, так ждали – что даже говорили о тебе только так, как будто ты рядом, и всегда был рядом, просто отъехал ненадолго, но вот-вот вернешься… Ждали, надеялись и верили. Ты же не должен был умирать, ты просто не имел права умирать, – голос сорвался, она закрыла лицо ладонями. – Ты не имел права… Всех обмануть. Сережа, Боже мой, Сереженька, как жы ты нам всем дорог, как же трудно будет принять – что тебя уже нет…»
      «…Эния, – он приподнялся на локте. – Солнышко мое ясное, я же не… Я еще есть. Я еще не сдался, Эния. Эния? Эния!» Но принцессы нигде не было. Только гулко разносилось под темными низкими сводами эхо… «Эния!!! Я еще не сдался. Я еще не сдался…» Эхо дробилось, отражаясь и перескакивая на стены, и убегая вдаль за темные повороты – бесконечные повороты, бесконечных ходов и штолен… Он опустил голову на пол и закрыл глаза. Вернись, Эния, я тебя прошу. Я очень прошу… Сухой разбухший язык во рту шевелился с трудом, выдавливая из горла негромкие шипящие звуки, но ему казалось, что он кричит… И эхо, возвращаясь из далеких гулких поворотов и штреков – хохочет, глумясь и издеваясь над распластанным неподвижным телом. Хохочет. Хохочет, кривя рот от надрыва и брызгая слюной, и запрокидывая лицо назад… Лицо? Эй, эхо, оказывается, у тебя есть лицо. Такое противное, такое мерзкое лицо…
      – Эй… Живой?
      – Дышит еще, вроде…
      Сергей приоткрыл глаза. Он еще бредит? В сумраке виднелись силуэты двух человек, присевших рядом на корточки – один из них нагнулся, всматриваясь в лицо.
      – Допроверялись, коромыслом тебя наперекосяк…
      – Кто же знал, что он такой прыткий? Вона куда залез. Еле нашли.
      – Сколько же он здесь?
      – Пятые сутки. Без воды…
      – Ладно, подняли. Доктор нас всех поубивает…
      Он почувствовал, как его начали приподнимать за шею и плечи, потом умелая рука просунулась за спину, перехватывая и приноравливаясь для переноски…
 
      «Прочь! Вам все равно не взять меня… Живым. Прочь отсюда!» Ненавистные черные лица с безразличными глазами начали отступать, скаля беззубые пасти в недобром оскале. Урги, морги, ядрена карамель – какая разница, – это не меняет вашей сущности. Сущности отсутствия жизни, сущности нежити. Что такое жизнь? Жизнь – это сердце. Это… Это доброта, миролюбие и любовь. Это дружелюбие, понимание и неосуждение… Без этого сердце – не сердце, оно быстро черствеет и перестает чувствовать… И переживать. И радоваться… Так что прочь отсюда – вы не возьмете меня, даже если я умру. Черные фигуры, больше напоминающие тени, начали отдаляться еще дальше…
      Кто-то разжал ему зубы – в рот опять полилась живительная вода. Сергей открыл глаза и сразу поперхнулся, закашлявшись – вода сбежала по подбородку и упала на грудь. Он подтянулся на руках и присел, откашливаясь и осматриваясь вокруг – кто-то услужливо постучал по спине. Небольшая комнатка, почти без мебели, без окон и с одной дверью, он сидел на чем-то, напоминающем топчан. Над ним нагнулся какой-то мужчина, с кружкой в руках, – в ногах у стены сложил руки на груди еще один.
      – Как ты себя чувствуешь?
      Он хотел ответить, но опять закашлялся – человек с кружкой опять постучал по спине.
      – Однако, прыткий ты парень, – усмехнулся тот, который у стены. – Умудрился улизнуть в шахте и от босков, и даже от наших…
      Сергей поднял на него глаза. Невысокий, но крепкий, не молодой и не старый, не темный и не светлый, но с внимательными, умными глазами. Чем-то он напоминал Свата. Прирожденный лидер.
      – От ваших? От каких это – ваших?
      – Ну, дорогой, – человек у стены опять усмехнулся. – Так мы с тобой ни о чем не поговорим. Ты же сам нас искал. Нашел. Я слушаю.
      – Ага, понял, – Сергей подтянул ноги и обхватил колени руками. Мужчина рядом поставил кружку на тумбочку и опустился на стул. – Значит это вы – «кроты». Глубоко же вы запрятались…
      Человек у стены молчал, задумчиво разглядывая Сергея. Тот, который на стуле – тоже. Неразговорчивые…
      – Я вас искал, потому что не хотел оставаться в городе. Потому что мне очень нужна, просто жизненно нужна – помощь. И ответы на некоторые вопросы.
      – Ты кто такой? И откуда взялся?
      – Я человек, самый простой человек, – спокойно ответил Сергей. – А вот откуда… – он чуть помедлил. – Из Шеола.
      – Что? – внимательные глаза «старшего» – явно здесь «старшего», хоть и не по возрасту, – сощурились: – Что ты несешь? Какого еще Шеола?
      Сергей опустил лицо вниз. Что-то он, кажется, заволновался, этот «старший» у стены…
      – Я не знаю – какого. Для меня – простого. Шеола. Моего дома.
      Они переглянулись. Сергей мог поклясться – растерянно.
      – Ты что, парень, – начал рядом сидящий на стуле. – Ты что это… Себя считаешь очень умным? Я могу тебя быстренько разубедить…
      – Подожди, – перебил его «старший». – Давай-ка подробней. Из какого такого еще Шеола?
      – Для меня – обычного, – вздохнул Сергей. – Для вас – вряд ли. Там все другое, это совершенно другой мир. Я из Ассаны, но вообще-то живу, вернее – жил, в Нипороге… Эти слова вам, наверное, ничего не говорят. Я сам не знаю, как сюда попал.
      «Старший» оторвался от стены и обошел лежак кругом:
      – Ты меня убил, дружище, – проговорил он, недобро смотря на Сергея. – Прямо – наповал. Откуда такая идея-то, а? Даже боски вряд ли бы решились на подобное.
      – Из Домма, – мрачно сказал ближний, тоже не отрываясь от Сергея. – Тут явно подготовка не здешняя. Местным бы и в голову не пришло.
      – Зачем!!?
      – Ау! – Сергей поднял руку вверх, как на уроке. – Прошу прощенья, что перебиваю. Поймите, просто поймите – по крайней мере, постарайтесь… Мне ведь ничего не надо, – он опять вздохнул. – Я не хочу втираться к вам в доверие, или что-то о вас узнавать. Не хочу. Я просто хочу вернуться домой.
      – Куда домой?
      – В Шеол.
      – А как ты сюда попал?
      – Не знаю, – Сергей нахмурился, почесывая лоб и создавая видимость трудного размышления. – Я случайно оказался в Рохе…
      – В Рохе?
      Оба разом замолчали, продолжая рассматривать Сергея – во взглядах все больше и больше виднелось растерянности. Потом «старший» не выдержал:
      – А он хоть живой, твой Шеол?
      – Что?
      «Старший» хлопнул напарника по плечу и махнул головой в сторону двери. Ближний поднялся и, еще раз окинув Сергея взглядом, двинулся за командиром к выходу, удивленно бормоча: «Не понимаю, неужели боски решили тягаться с нами в истории?»
      – Эй! – Сергей привстал за ними. – Одну минуту! Что означает «живой ли»? Подождите…
      Дверь мягко захлопнулась, и было слышно – как с той стороны закрыли замок. Он в сердцах рубанул рукой воздух и тяжело опустился на постель.
      Ничего не понятно. Ни-че-го. Холера его знает – что к чему. Шеол… Но они ведь явно растерялись – явно не ожидали, но что-то знали… Они что-то знают про Шеол – что-то знают такое. «…Неужели боски решили тягаться с нами в истории?» – вспомнилось только что слышанное бормотание…. История… Шеол, это что – история? Исторический факт? Он что, в прошлом? Значит я, получается, – в будущем? Местном будущем, где когда-то существовал Шеол, с двенадцатью королевствами и подступившим Рохом, когда-то существовал, но потом перестал существовать – времена изменились, – кто-то победил, а кто-то проиграл… Боже, только не это.
      И Рох, получается, не проиграл – он же видел моргов, живых и даже приодетых, моргов. Урги. Уж не они ли правят этим миром? Чушь, чушь какая-то – у них никогда не было хороших мозгов. Значит, появились? И Рох видоизменился? И люди повымирали, или, что более похоже на Рох, – поуничтожали сами себя… О, Боже. Это, кстати, объясняет и язык – местный язык, на котором опять-таки в совершенстве говорил Сергей, но… Который чем-то отличался от Шеольского. Был не похож и, одновременно, маленько похож…
      Сергей опустил голову и с силою сжал руками виски. Елки же ты палки, зеленые моталки… Вот, в чем загадка. И вот почему доктор тогда говорил, что не любит сказки про Шеол… Как это прозвучало? Про белых лебедей? Ибо только прошлое, как правило, становится сказкой. О, Боже…
      Снаружи щелкнул замок и дверь снова открылась – Сергей поднял голову. И совсем не удивился, увидев знакомое лицо, о котором, к тому же, только что вспоминал – да и не хотелось ему уже ничему удивляться.
      – Так-так, молодой человек, – маленький доктор опять добродушно сверкнул стеклами очков. – Опять лезешь в сказки? Здравствуй, хороший мой, здравствуй дорогой…
      За ним зашел «старший» и закрыл за собой дверь. Доктор присел на кровать рядом с Сергеем, наверное по привычке – как врач при осмотре пациента:
      – Что это ты надумал такое, а? Я даже обиделся, ты ведь мне даже понравился тогда…
      – Доктор, – Сергей умоляюще прижал руку к груди. – Мне плевать на все, совершенно на все. Делайте что хотите. Но пожалуйста… Расскажите про Шеол. Все, что вы знаете, все – что знают здесь… Что с ним произошло, что?
      – Да понятия не имею, – доктор посерьезнел. – И никто здесь, дорогой мой, понятия не имеет…
      Сергей молча ждал, вглядываясь в его лицо. Не могли подводить и обманывать эти, привыкшие к доброй усмешке глаза, эти очки, помогавшие вылечить от болезней, и спасти от мучений немало разных людей… Или, он ошибается? Ведь он совсем не знает этого доктора, да он ведь и вообще – здесь никого не знает…
      – Давай-ка, родненький, сначала ты, – серьезно сказал врач, унимая смешливый прищур. – С самого начала. Про какой ты здесь рассказывал Шеол?
      И Сергей начал рассказывать. Про Ассанское королевство, про Ишемир, про семейство Олди. Про Шаридан, про городскую крепость и лорда Шамура. Про Наодок, про гостиницу, и доброго Габа с Милией. Про Ангору, про корабли, про амфитеатр, про дворец и принцесс. Про Ушет-Гурд. Про наемников. Про Дост, про Нипорог и замок командора. Про подгорные войны и Белый орден. Про Рох. Про огромных насекомых, про моргов и гоблинов…
      Он видел это все сам. Он сам там был, и сам во всем участвовал – ему не надо было лгать. Он не упоминал про венчание и близкие отношения с принцессой, не рассказывал – как умудрился победить гоблина или полететь через мрак-шахту. Неправдоподобности и так хватало с избытком. Его голос был тверд и мысли – далеко отсюда. Он вспоминал, и в этот момент ему было не важно – верят ему или нет. Он вспоминал, и все переживал заново…
      А потом он закончил и замолчал, уставившись в пол тяжелым взглядом – в которм еще жил, боролся, и не сдавался Шеол. И когда поднял глаза на доктора, то не узнал его. Потому что доктор был бледен и абсолютно серьезен. Без – даже малейшего намека, – на смешливость. Без малейшего намека, – на иронию и собственную опытность. Без намека, – на недоверчивую ухмылку и свою эрудицию. В комнате на минуту зависло молчание…
      – М-м-мда, – наконец, почесал подбородок доктор и, взглянув на Сергея, почему-то повторил: – М-мда.
      Потом он встал и медленно пошел к двери. «Старший» оторвался от стены:
      – Доктор…
      – А? – он остановился и обернулся, уставившись, почему-то, опять на Сергея. – Знаешь что, Листок, – он немного помолчал. – Не закрывай дверь. Глупо…
      Листок обернулся к Сергею. Он тоже выглядел здорово растерянным.
      – Подождите, – Сергей встряхнул головой, отгоняя воспоминания и привстал. – Вы ведь так и не ответили…
      – Что? – мысли маленького доктора были где-то далеко.
      – Про Шеол…
      – Что же, дорогой мой, я тебе могу сказать про Шеол?
      – Когда он… и где…
      – Все там же, – доктор обернулся и посмотрел куда-то назад и вверх, за потолок. – Там, где и был всегда. За горами. Только самые оптимисты и сказочники могли предположить, что он еще живет…
      Сергей вздрогнул и замер, ошарашено глядя на маленького врача, потом схватился за голову и застонал. Здесь, за горами? Затем откинулся спиной на стену и устало закрыл глаза. Боже мой, Боже. Какой же я идиот. Елки-палки, какой же кретин… Вот и стало все на свои места, вот и прояснилось…
      Это же все вокруг, это все… Им-пе-ри-я! Империя. Вернее – то, что от нее осталось. Вот, где я оказался, вот – куда меня занесло… А Шеол – за горами. Почти рядом…

Глава 6