Знакомый Олегов врач попросил называть его просто Виктором и предложил сразу перейти на «ты». Сергею раньше никогда не приходилось близко сталкиваться с психиатрами – возможно, из-за специфики работы и профессиональных качеств, но он оказался достаточно приятным человеком. Легким и простым в общении, и все понимающим буквально с полуслова. И, не затягивая процесс знакомства, – сразу предложил конкретный план первых шагов.
      Довольно простая и понятная методика: для начала – провести «пациента» по местам, оставившим в сознании наиболее яркие впечатления, наиболее полно затронувшие его память и воображение. Как понял Сергей – для проработки его личной психоаналитической карты и общего анализа об услышанной истории. Сергей про себя только усмехнулся: «Составит он мою карту, как же…»
      Шаг первый. Деревенское кладбище, с тремя ухоженными дорогими могилками, ведавшее и ум, и душу, и сердце… И по-настоящему настоящим – Сергей мог быть, естественно, только когда оставался один на один. Похоже, он это понял сразу, и вскоре куда-то ушел, вместе с братом – исчезнув за соседними могилками и развесистой ольхой. И Сергей долго сидел, безвольно свесив опущенные руки и вперив в холодный камень безучастный взгляд. «Ленка, ты моя Ленка… Сашутик и Машутик, девчонки вы мои дорогие… Как же мне теперь жить? Как? Что делать? Как смириться с этим миром, как успокоить свою душу… Как смотреть вокруг, какими глазами – как понять свое сердце… ЭТО БЫЛО ИЛИ НЕТ? Я – идиот? Свихнувшийся кретин? У меня поехала крыша? Ну скажите, ну пожалуйста, ну хоть как-нибудь, девочки вы мои родненькие… ЭТО ВСЕ БЫЛО ИЛИ НЕТ?»
      Но сердце молчало. И не рождались в душе – теплота и тихая радость, от которых в голове искрились светлые мысли…
      Шаг второй. Хуторок за околицей, со странным бородатым хозяином и еще более странной «иконой». Сергей усмехнулся – естественно, как такое можно пропустить? Он здесь побывал сразу на следующий день, после выписки из клиники – еще тогда, почти два долгих года назад. Хуторок тогда встретил заколоченными окнами и небольшой табличкой на дверях: «Продается. По вопросам приобретения обр. в сельсовет д. Раздольное». В сельсовете пожилая секретарь председателя долго не могла понять, что от нее хотят, но потом согласно закивала головой: «Как же, как же – сдавали, как раз месяца три назад. Но вот кто они и откуда…»
      На этот раз хуторок их встретил треском работающего экскаватора и дружным гомоном работяг-строителей – за дощатым забором возносились стены красного кирпичного коттеджа, обещавшего в недалеком будущем стать местной достопримечательностью. Виктор только молча посмотрел на Сергея – Сергей пожал плечами. «А что, – совсем не к месту сказал Олег. – Место ведь неплохое. И город недалеко, и электричка рядом…»
      Шаг третий. Сосед, живший этажом ниже. Сергей с ним разговаривал не один миллион раз – тот попросту ничего не помнил. И тех своих новоявленных собутыльников, и девчонки с тех пор в глаза не видывал. Прямо-таки испарились. Зато приобрел целую кучу «новшеств» в своей жизни – его квартира теперь оказалась у милиции на особом учете. И теперь стражи порядка частенько заглядывали «на огонек» – естественно, просто «беспокоились»: «Как дела? Здоровье?» Сосед только горестно вздыхал – оно и понятно. «Ни выпить теперь по-человечески, ни подселить кого…»
      Для Виктора – заведомо безнадежное дело. Но существовало одно место, куда Сергею приходить совсем не хотелось. Ни приходить, ни смотреть, ни просто вспоминать. Потому что кровь и дикий треск – в одну минуту взорванной жизни, – никому и никогда не захочется переживать дважды. Но врач Виктор настоял…
 
      – Елочки же зеленые, – Сергей растерянно огляделся. – Здесь совсем ничего не изменилось…
      Тенистый бульвар с большими разросшимися тополями и ажурными скамейками в стиле «ретро», ряд вездесущих приткнувшихся машин и широкие витрины под совсем простыми незатейливыми буквами: «Гастроном. Кулинария». «Кафе»…
      Вот так. Совсем просто – кафе. Без всяких там новомодных: «Ночное…», «Вечернее…», «Звездное…» или, как бывает – «Бегония», «Рандеву», «Цунами» або «Морской прилив», или еще вычурней – «Караоке с Василием Теркиным»… Совсем просто – кафе. И как будто была в этом какая-то предопределенность. Какая-то фатальная неизбежность. Зачем глупое и наносное там – где весы судеб? У Денницы ведь тоже нет глупых имен…
      Это было то самое злополучное место. Когда-то, по сути – еще совсем недавно, здесь металась и рвалась женщина, одетая в черное. Рвалась и кричала, на исковерканном русском языке – кричала не для того, чтобы ее услышали. Не для того, чтобы ее поняли. И совсем не тому – кто должен был слушать…
      Сергей отвернулся в сторону. Ее слушали. Может, кто-то в чем-то даже и понимал. И наверняка даже в чем-то сочувствовал. До того, как яркая вспышка сотрясла воздух, и окрестные дома – переворачивая вверх колесами машины и взрывая окна…
      Месть и кровь никогда не вызовут понимания. И сострадания. Только – другую месть и кровь…
      …Олег нервно курил у входа, глядя на приближающегося Сергея.
      – Извини, старик, – он опустил смущенные глаза вниз. – Я не хотел этого…
      – Ничего. Переживу.
      Внутри тоже практически ничего не изменилось. Ряд столиков вдоль широких окон, витая решетка с декоративными искусственными цветами, прикрывающая длинную раздаточную стойку и кассу, в конце зала – небольшой бар.
      Посетителей внутри не было – кафе сегодня было закрыто. То ли сандень, то ли подготовка к какому-то банкету – Сергей плохо соображал, и половину из всего, что говорил ему брат, пропускал мимо ушей. Но Виктор с Олегом накануне договорились, кажется – с заведующей, и им разрешили здесь сегодня побеседовать – некоторое время.
      – Как ты? Порядок? – Виктор дружески хлопнул Сергея по плечу. – Садись вот сюда. Пришла пора поговорить.
      Он нравился Сергею, этот врач-психиатр, молодец – настоящий профессионал. Умел придать беседам, и вообще – отношениям, – непринужденность, простоту и доверительность, снять ненужное напряжение и нервозность. И при этом – Сергей иногда замечал по внимательным глазам, – не пропуская и анализируя каждую мелочь. И в поведении «пациента», и в его рассказах…
      – Садись, садись, не стесняйся. Это не зверь – не укусит.
      Сергей осторожно покосился на странный прибор на столе, похожий на маятник, и присел за столик. Олег пристроился рядом.
      – Давай поговорим серьезно, Сергей, – он устроился напротив и сцепил на столе руки. – Хорошо?
      – Хорошо, – Сергей кивнул головой. – Давно пора.
      – Я понял, что с тобой лучше говорить прямо, – глаза Виктора немного сощурились. – И поэтому не буду ходить вокруг да около.
      Сергей промолчал. Но, почему-то, начал волноваться…
      – Понимаешь… Первое впечатление от всего этого – ложь, – он не отрывал от Сергея глаз. – Самая обычная ложь, «загиб» – такое бывает у людей. Кто-то зачем-то хочет выделиться, по разным причинам – кому-то просто скучно, кому-то хочется хоть в чем-то возвыситься над окружающими, кому-то в чем-то оправдаться, у кого-то слишком богатая фантазия… И придумывает сказку. И дурит себя, и окружающих его людей.
      – Я понимаю… – разочарованно протянул Сергей.
      – Подожди, – Виктор поднял ладонь. – Я еще не закончил. Твое состояние на сегодняшний день – на мой взгляд – не дает поверить… В какие бы то ни были – помутнения рассудка в прошлом, я имею ввиду – в недалеком прошлом. Понимаешь?
      – Понимаю, – выдохнул Сергей. «Подожди, подожди, – неожиданно пришла в голову отрезвляющая мысль. – Но… Ведь тогда получается… Что „сдвига по фазе“ не было…»
      – Да он не врет, Витя, я знаю брата… – начал рядом Олег.
      – Но! – врач опять протестующее поднял ладонь, призывая к молчанию. – Есть несколько «но», – его глаза опять внимательно сощурились на Сергее. – Есть несколько «но». Которые говорят о том, что – для меня очень важно. А именно: что ты – не врешь. Не обманываешь, не «косишь», не «задвигаешь». Ты, Сергей… Во все это веришь. Сам.
      Сергей отвернулся к окну. За стеклом открывался прекрасный вид на бульвар, тополя и сидящих на скамейках людей… Это для него была не новость.
      – Ты, – продолжал Виктор. – По все тестам и параметрам – здравомыслящий, серьезный человек, не особо любящий фантастику, сказки и разные истории. И, извини, Сергей, – не обладающий большим воображением, и выдающимися способностями в творчестве… Ты не умеешь хорошо придумывать. И ты не актер…
      – Спасибо, – немного с сарказмом сказал Сергей. – Это для меня новость.
      Олег молчал.
      – Вот это все и беспокоит, – врач как будто не заметил иронии, или постарался не заметить. – Вот это и внушает сомнения. Определенные сомнения. И тревогу.
      – Хорошо, – сказал Сергей. – Значит, я это не выдумал, и я не вру. И то уже радует… Знаете, что из этого следует? Знаете?
      – Подожди, подожди, – Виктор откинулся на спинку стула. – Не так быстро. Есть разные ответы.
      – Есть только один ответ. Все что я говорил – правда.
      – Значит так, – Виктор подался вперед и опять сцепил на столе руки. – Давайте договоримся сразу. Все разговоры, и мнения, о том, что это может оказаться правдой – отбросим сразу. И больше к этому не возвращаемся. Я думаю, это – понятно. Все мы взрослые люди, и я не хочу серьезно обсуждать фантастику про иные миры, суперпауков и прочую мистику.
      – Но вы сами только что подтвердили…
      – Я только сказал, что ты не врешь. Потому что сам в это веришь.
      – Но это и есть…
      – Есть что, правда? – врач еще больше наклонился вперед. – Или кто-то хочет, чтобы ты так думал?
      Сергей отпрянул назад.
      – Что? – встрепенулся Олег. – Подожди, Витя… Ты хочешь сказать… – его глаза сузились и стали похожи на щелочки. – Что кто-то здорово прозомбировал моего брата?
      – Он где-то был три месяца, – врач вздохнул и устало откинулся на спинку стула. – Где – не помнит сам. Где он был, Олег? Что он видел? С кем встречался?
      – Так…
      Сергей молчал.
      – Все это, – продолжал Виктор. – Не похоже ни на один из видов, и подвидов, шизофрении. Ровно как и на любое другое заболевание подобного рода. Все это, – он сделал обхватывающее движение руками. – Больше похоже на… простым языком – глубокое внушение. Возможно, даже с помощью сильнодействующих психотропных средств.
      – Да кто мог… – побагровел Олег, но быстро взял себя в руки. – Витя, но зачем? Разве мой брат может быть для кого-нибудь опасным?
      – Не знаю, – развел руками врач. – Я говорю только о симптомах, и моем впечатлении о них. Да и зачем сразу делать из него Штирлица? Сейчас развелось великое множество разных сект, где вовсю применяется глубокое кодирование людей… И, порой, встречаются знатные специалисты. И применяются по-настоящему запрещенные технологии. Я не знаю. Может, влез куда не надо, или еще что…
      – Но зачем – так? С какой-то сказкой? Не проще ли было тогда внушить, что, как раз – парился в глубинке? И охотился на уток и кабанов?
      Виктор только пожал плечами.
      – Ау! – не выдержал Сергей. – Вы, может, забыли? Я еще здесь, рядом.
      – Так, – Олег как будто не заметил протеста. – Я тебя знаю, Виктор, хорошо знаю. Ты слишком хороший специалист, чтобы что-нибудь не придумать. Против всего этого. Давай, колись, не тяни душу…
      – Один момент, – усмехнулся медик. – Вношу ясность. Чтобы что-то придумать против этого – надо знать против чего. А вот как узнать – против чего именно…
      – Ну, – поддакнул Олег.
      – …мне необходима помощь Сергея, – закончил Виктор. – Причем – самая посильная помощь.
      – Нет проблем, – сказал Олег.
      – Правда? – удивленно повернулся Сергей к брату.
      – Конечно, – отрезал Олег и кивнул головой врачу: – Давай, что он там должен сделать? Он уже готов.
      – Понимаешь, – тот повернулся Сергею. – Для того, чтобы установить первопричину, мне нужно… Твое подсознание. Чистое и незамутненное подсознание. Ты точно согласен помочь?
      – Ироды, – буркнул Сергей. – Инквизиторы. Мучители Джордано Бруно…
      – Хорошо, – улыбнулся Виктор. – Тогда посмотри сюда, Джордано Бруно, – он провел рукой по непонятному прибору на столе. – Ты знаешь, что это такое?
      – Елки-палки, – догадался Сергей. – Гипноз, что ли? Это маятник? Будет качаться туда-сюда, «шмык-шмык», а я глазеть на него…
      – Оценка «отлично», – опять улыбнулся медик. – Тогда давай, расслабься, постарайся ни о чем не думать…
      – Не знаю, – Сергей оглянулся вокруг. – Тогда это вам надо было устраивать не здесь…
      – А ты все-таки постарайся, – посерьезнел Виктор. – Это место тоже важно. Но все равно – ни о чем не думай. Положи голову сюда, – он устроил Сергея чуть ли не полулежа, – смотри сюда, и полностью, полностью расслабься, – потом легким движением качнул маятник – увесистый шарик чуть слышно затикал: «тик-так, тик-так». – Тебе хорошо, Сергей, очень хорошо и удобно, и даже приятно…
      «Тоже мне секрет, – подумал Сергей, чуть прикрывая веки. – С этим местом. Ассоциативное мышление… Наверное, надо, чтобы я подсознательно был к этому привязан…»
      Маятник мерно покачивался: «тик-так, тик-так», слева за окном легонько колыхалась листва – машин и людей с такого положения видно не было. «Тик-так…»
      – …знаешь, что вокруг очень тихо, и спокойствие, – размеренно продолжал врач, – полное-полное спокойствие наполняет душу, и даже тепло, самое настоящее тепло убаюкивающей волной пробегает по ногам – раз, потом еще, и еще, и ты уже начинаешь чувствовать…
      «Чушь, – текли в голове неторопливые мысли. – Все равно чушь… Какое спокойствие? Когда здесь гибли люди…»
      Он попытался представить – вот он, ряд столиков перед глазами. Сейчас они пустые, а тогда за ними сидели люди. Пусть не за всеми – за некоторыми, но все равно много… Разные люди: мужчины и женщины, парни и девушки, и дети… И Ленка, и Саша с Машей…
      Маша, скорее всего, хлюпала носом – она любила иногда построить из себя обиженную. «Саша, – Ленка, наверное, строго выговаривала дочери – она всегда строже относилась к старшей. – Да дай ты ей посмотреть, что ты жадничаешь. Не съест же, что с ней случится…»
      «Ага, – хмурилась Сашка, сжимая в руках только что купленную золотистую ручку. – Ей только в руки попадет! Сколько уже моих ручек переломала…»
      «Не все, – канючила младшая. – Ты ту, фиолетовенькую, сама сломала…»
      «А с лепестком? – не уступала Сашка. – зелененьким, помнишь? А я ведь даже предупреждала – не прячь под задницу, не выдержит…»
      «Саша! – начинала терять терпение Ленка. – Сломает – я тебе куплю новую. Дай ей, сейчас же, сил моих от вас нет…»
      «Тогда две, – находилась старшая. – За моральный урон…»
      «Я тебе дам моральный урон! Маша! – младшая уже успела прилипнуть к стеклу. – Отлезь от окна! Некрасиво ведь, люди смотрят – что ты там не видела…»
      «Ой, мам, там тетя…»
      Нечеткий, и даже какой-то смазанный силуэт, видны только надвинутый на самые брови платок и черные, сверкавшие ненавистью, глаза. Ох уж эта ненависть, опять ненависть… Правая рука поднимается и лезет куда-то за ворот, левая продолжает короткими движениями рубить воздух – в такт яростным словам… За окном уже начинали собираться зеваки, и кто-то даже что-то начинал понимать, и кто-то даже, может, предполагать – то, что уже готово произойти…
      Быстрое движение, кто-то из толпы успевает кинуться вперед и перехватить ее руку, ему спешит на помощь другой… Только поздно. Ого, люди, оказывается, пытались ее остановить… Неужели все так и было? Я это вижу или мне кажется…?
      Свет, яркая вспышка – практически ослепляет, и потом страшный удар… Кто-то успевает закричать, кто-то падает на пол, кто-то наоборот – вскакивает со стула, – все, буквально, в доли секунды… Первой, почему-то, срывается со стены большая картина, репродукция Марка Шагала… Саша – резким рывком дергает сестренку за воротник и падает сверху – прикрывая своим маленьким телом; а над головой, как в замедленной съемке, – вспучивается и разбегается густой сеткой мелких трещин, и тут же разлетается – стекло…
      Это не разбитое стекло, это – взорванное стекло, потому что осколки – сверкающие осколки, великое множество горизонтальных частиц света, – плотным и молниеносным ураганом, вспарывая, сбивая и взрезая, – прошила в мгновение все… Грохот, звон, шум, свист и безумный крик – дикой картечью смели столы, людей и стулья, и избороздили стены… Веером поднялись в воздух и осели подтеками – густые капли и брызги крови. Застыл на самой высокой ноте – пронзительный женский крик…
      ЭТО ВСЕ БЫЛО ТАК?
      Это не осколки. Это не стекло – отражающее свет. Это не миллионы маленьких отблесков, среди миллиардов маленьких частиц…
      Это звезды. Это мириады звезд, больших и маленьких, далеких и близких, – звезд… Они увеличиваются, они приближаются, они почему-то начинают крутиться вокруг, как будто играя лучиками света на фоне ночного неба… Ночного неба? Откуда ночь, разве была ночь? Боже…
      «Стой! Останови это… – чей-то голос, чей-то очень хорошо знакомый голос, но где-то далеко, как за стеной… – Что-то происходит! Выводи его…»
      «Сергей! Открой глаза! – другой голос, тоже очень знакомый… – Ты нас слышишь?»
      Звезды начали крутиться вокруг, все быстрей и быстрей, пока не замельтешили вокруг в лихом, неудержимом хороводе. А вверху разрасталась и приближалась черная дыра, как в центре торнадо – там не было звезд… Сергей почувствовал, как начинает куда-то проваливаться, куда-то туда, к дыре – почему-то вверх, а не вниз…
      «Выводи!!! – это уже крик, но уже совсем далеко, за множество стен отсюда… – Виктор!
      «Сергей!!!»
      «Что происходит!!!»
      Но Сергей уже ничего не слышал – он был далеко, очень-очень далеко… И от этого зала, и от этих столов и окон, все еще хранящих стойкий запах людского горя – далеко. И не только душой и сознанием…
      А здесь, в зале кафе, билось и вопило – непонимание. И удивление, плавно переходящее в шок…
      – Витя… – как-то жалобно сказал Олег, и неверящее поводил руками по абсолютно пустому стулу. – Что это, Витя… Может, я сошел с ума?
      Врач и друг стоял напротив, расширенно-глупыми глазами уставившись на то место, где еще секунды назад сидел Сергей. И уже, внезапно и вдруг – перестал сидеть…
      – Боже, – почти всхлипнул сорокалетний подполковник, офицер морской пехоты. – Боже… Да что же это такое… Я точно дурак.
      – Похоже, – Виктор вышел из ступора и тяжело вздохнул, продолжая смотреть на пустой стул. – Мы с тобой… Оба дураки. Потому что… Потому что он говорил правду. Вот так да… Интересно, и кто же нам поверит?
 

* * * * * *

 
      Кап. Кап. Кап.
      Сергей разлепил глаза и поднял голову. Смутно проглядывали какие-то стены, низко нависший земляной свод, старые деревянные подпорки и полусгнившие стропила, где-то недалеко капала вода… Как шахта, какой-то земляной трек. Елки-палки, что еще за место…
      Он быстро приподнялся и сел – к горлу сразу подступила тошнота. В голове тут же вспыхнуло воспоминание, и вместе с памятью пришло осознание. ЭТО ПОВТОРИЛОСЬ! Это случилось вновь! Значит, все было правдой – не было никакого внушения, не было никакого «сдвига по фазе»! ЭТО ВСЕ ПРАВДА! И это случилось, это случилось вновь – Боже… Сколько же он молил об этом Бога! Сколько молил, мечтал, ждал, надеялся… ЭТО ЖЕ ШЕОЛ! Поэтому и тошнит – от легкости! Боже…
      Сергей, сдерживая волнение, оглянулся вокруг и зашарил рукой по карманам в поисках зажигалки. Ничего, сейчас найдем выход и потом… Сердце просто зашлось в груди от представления – представления того, что может произойти. Эния! Эния… И Рада! Неужели я смогу увидеть их вновь?
      Колесико послушно крутанулось и в руке зажегся маленький неровный огонек – из темноты выступили сырые земляные стены и заплесневевшие подпорки. Огонек в руке заколебался – откуда-то ощутимо повеяло сквозняком. Так-так, выход должен быть рядом…
      Он сразу вскочил на ноги – голова задела за низкий потолок, и за шиворот послушно посыпался песок. Тьфу ты, елки… Так. Кажется туда. Через десяток метров открылся более широкий поперечный тоннель, и тут же, сквозь изломанные заградительные балки – неширокий выход на воздух.
      Сергей, стряхивая с головы труху и налипший песок, осторожно выглянул наружу. Пока ничего занимательного. Перед глазами, в сером вечернем сумраке влево и вправо разбегался довольно большой овраг, впереди виднелся крутой, поросший бурой травой, склон. Под ногами желтыми грязными проплешинами луж поблескивала вода. В воздухе пахло затхлой сыростью, плесенью и ржавчиной…
      Он вздохнул и поднял голову вверх – плотное серое небо, вспучиваемое тяжелыми сырыми облаками, казалось, собиралось навалиться на землю. Место-то какое-то… подавленное.
      Сергей немного покрутил головой по сторонам, определяясь, потом, еще раз вздохнув, пошел налево – без особой причины, просто там немного меньше виделось грязи и луж. Проплыл мимо округлый бок большой бетонной трубы, высунувшейся из склона, с большим черным иероглифом на боку. Пробежался легкий ветерок, слегка взъерошив волосы и колыхнув на склонах бурую траву. Откуда-то издалека донесся лай собак.
      Некоторое время он пробирался по дну, то и дело влипая в грязь и перепрыгивая лужи – глаза бесполезно шарили по крутому склону в поисках хоть какой-нибудь приличной пологости, или зацепки. По бокам периодично проглядывали выходы больших бетонных труб, забранных ржавой решеткой. К горлу постоянно подступала тошнота, здесь чувствовалась легкость – однако это не мешало подкрадывающейся панике – все это здорово не походило на Шеол… Вокруг начинало заметно темнеть.
      Наконец Сергей понял, что если он не хочет шагать по дну всю ночь – нужно выбираться сейчас. И, разбежавшись – взлетел на склон, цепляясь руками за мягкую траву – в руках остались целые пучки этой самой травы, похожей на земной пырей видом, но не крепостью. И съехал на животе назад, одновременно придав своей рубахе местный, землисто-травяной цвет. Камуфляж, так камуфляж – он попробовал еще несколько раз, и здесь, и дальше вдоль по оврагу. И один раз почти получилось – он успел забраться выше половины, и почти ухватился за ветки какого-то кустарника наверху… Когда, в очередной раз пробороздив склон вниз, понял, что лай собак теперь совсем близко. И, почему-то, толкает к нехорошему предчувствию…
      Он оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь покрепче, и на всякий случай подобрал полусгнившую доску – не бог весь какая защита, но все же лучше, чем ничего. И быстро побежал дальше – в последней надежде обшаривая взглядом склоны вокруг, и все чаще и чаще оглядываясь назад. Как-то не располагала вся эта обстановка к мысли, что лай за спиной – это не гонка преследуемой дичи…
      И когда сзади в вечернем сумраке показалась первая скользящая тень, он был к этому готов. Пес несся длинными прыжками, хрипя и перескакивая лужи, и высунув язык – выкаченные глаза блеснули яростным огоньком азарта. И сходу, жалобно взвизгнув – кувыркнулся на склон, вместе с остатками разломанной доски. Сергей чертыхнулся про себя и поудобнее перехватил в руках оставшийся обломок…
      Следующая собака успела получить плашмя по длинной морде и тут же, наотмашь – по сверкнувшим в злобном оскале зубам. И, удивленно поджав хвост, трусливо отпрянула назад… Но рядом уже была целая свора – яростное рычание и лай, и острые зубы – распределились вокруг единой массой кидающихся тел. Сергей успел лязгнуть ногой по зубам ближайшую и осадить обломком еще одну – нагло подскочившую к самой ноге, – все-таки они оказались не специально тренированными на бой псами, и то уже легче… Когда наверху показались вереница спешащих по краю оврага людей и, совершенно неожиданно, – полыхнул по глазам яркий луч прожектора…
      – Габой, Резан, оставить! Стой, где стоишь, ходок…
      Сергей некоторое время стоял, переводя дыхание, потом отбросил обломок в сторону и прикрыл от фонаря глаза. Последняя надежда на Шеол погасла вместе с появлением света.
      Двое из подоспевших съехали вниз по склону и отогнали все никак не успокаивающихся псов.
      – Ну как, прогулялся? – они были в длинных серых плащах, откинутый капюшон оставлял открытой только голову. – Понравилось?
      Совершенно неожиданный сильный удар в пах заставил Сергея согнуться пополам и застонать от резкой боли. Второй тут же добавил ногой – Сергей упал на землю. Первый прыгнул сверху, целясь в живот…
      «С прибытием, – мелькнула в голове саркастичная мысль. – Здрасьте…» Некоторое время они его методично били ногами, потом присели на корточки рядом:
      – Из-за тебя, гнида, весь вечер пробегали по грязи. А ты еще и на собак бросаешься…
      – Хватит, – донесся голос сверху. – Поднимайте его наверх. Поздно уже.
      Сергея подхватили под руки и поставили на ноги. Он вытер с губ кровь, потом смахнул с волос налипшую грязь, исподлобья поглядывая на «спасителей». С кем же его здесь перепутали?
      – Ты что, недовольный? – удивленно проговорил ближний. – Что-то ты, брат… – Новый удар вновь отправил Сергея на землю. – Не до конца понял…
      – Сбросьте «конец»! – донесся крик второго. – Здесь далеко до лестницы… Оча, отведешь собак.
      Сергей опять поднялся на ноги, пошатываясь… Сверху упал длинный кожаный ремень – ближний приглашающе толкнул его в спину.
      Через минуту они были наверху и Сергей, прижимая руку к животу, с мрачным недоумением разглядывал совсем не впечатляющую панораму. Ровное травянистое поле, с пятнами кустов и небольших деревьев – перечеркивал ровный ряд столбов с колючей проволокой, за ними виднелись развалины каких-то строений, а еще дальше – темные остроконечные силуэты домов какого-то города.
      Он оглянулся назад – за оврагом картина была гораздо импозантней. Местность начинала повышаться, торчали, вперемешку с огромными валунами и зарослями можжевельника, отдельные раскидистые сосны, а горизонт величественно подпирали вздыбившиеся вершины гор…
      – Чего рот разинул? – его опять толкнули в спину. – Пш-шел, крот…

      – Давай, топай, – его снова грубо толкнули. – Доложишь десятнику.
      Сзади скрипнули створки деревянных ворот. Сергей сделал несколько шагов и оглянулся. Прямо перед ним светлела колея дороги, по бокам возвышались груды каких-то старых развалин, заросших бурьяном – за ними сквозь сгустившуюся темень пробивались редкие огоньки света.
      Он обернулся назад. Высокие ворота закрыты, в каменном домике рядом, с узкими окнами-бойницами, горит неяркий свет. Двойной ряд колючей проволоки, слева и справа, теряется во мраке… Это что у них тут, что-то вроде зоны? А с ним что, разборки уже закончились?
      Он вздохнул и медленно пошел по дороге мимо развалин. Куда же занесла его нелегкая на этот раз… За руинами оказались какие-то дома, в два-три этажа, с остроконечными крышами – колея под ногами превратилась в неширокую кривую улочку.
      Он устал, да и тяжело после воодушевления надежды переживать скорбь утраты, но все же с тихим любопытством повертел головой по сторонам. Все-таки город – совсем чужой город, и деревья чужие, и люди чужие, и дома… Одни – каменные, другие – деревянные, третьи – каменно-деревянные, – такие встречались чаще. Грязь и мусор под ногами, и остатки кирпичей – улочка когда-то была даже мощеной, но теперь брусчатка выкрошилась, и только местами поблескивали ровные зернистые участки. Кое-где из окон пробивался тусклый свет, иногда доносились приглушенные разговоры, тихие мужские и женские, и редкие детские голоса – стекла были совсем тонкими, и вряд ли защищали от шума. Кто-то где-то негромко смеялся, кто-то ругался, кто-то обещал и кто-то просил – жизнь текла каким-то своим, известным только этим местам чередом. Слева проплыл ветхий покосившийся забор, с черными пятнами деревьев за ним, справа – небольшой магазинчик с облупившимися колоннами и зарешеченными окнами. Впереди показался перекресток – в сторону убегал переулок, похожий на мини-бульвар, с несколькими сухими деревцами. Иногда попадались прохожие – на Сергея никто не обращал внимания. Фонарных столбов на улице не было, и уже порядком сгустившуюся ночную темень разгоняли только редкие неяркие светильники у подъездов, очень похожие на почти забытые керосиновые лампы.
      Сергей остановился у одного из них и задумчиво провел пальцем по закопченному стеклу и круглому донышку, потом понюхал палец. Да, это действительно напоминает керосин, по крайней мере – что-то похожее. Значит, здесь давно перерабатывают нефть…
      Он толкнул дверь и вошел в полутемный подъезд. Неосвещенный узкий коридор по бокам, у стены – облезлый диван, напротив входной двери – высветленные деревянные ступени на следующий этаж. Сверху доносился чей-то плач и тихая ругань. Что-то вроде многоквартирного дома. Сергей начал подниматься наверх – заскрипели под ногами, явно уставшие за долгую жизнь, ступени.
      «…Объяснял, я тебе тридцать три раза объяснял», – приблизились голоса чьей-то ссоры. – Кто еще, как не твой повернутый папаша, может вытворять все, что…» «А мне не надо объяснять, – тихие женские всхлипы в ответ. – Не тридцать раз, ни сколько… Если бы тебе хоть пальчик мудрости отца, то…» «…То я бы лучше сразу кинулся из окна, – перекрывала мужская злость. – Или упал бы в ноги ургам – вздерните меня, идиота, я обожаю кротов…»
      Сергей вздохнул – второй этаж не удивил ничем новым. Такой же темный коридор – голоса доносились откуда-то справа. Он сощурился, чтобы хоть что-то разглядеть в темноте, и двинулся влево, держась за стену рукой. Первая дверь, напротив вторая, дальше еще одна…