пер. с англ. Н. Вышинского
 
      Согласно Шопенгауэру, мир устроен так: за внешними его проявлениями стоит безликая мировая Воля. Она слепа, вездесуща, не направлена на определенную цель. Именно Воля привносит в мир нищету и страдания, которые могут окончиться лишь со смертью. Единственное, на что мы можем надеяться - это освободиться от власти Воли и пут индивидуализма и эгоизма, возникающих благодаря ей.
      В книге дан краткий обзор жизни и идей философа, приводятся выдержки из его произведений.
 
 

 
      Философия Нового времени началась с Декарта, который «подвергал все сомнению» и свел все наше знание к единственному достоверному положению: «Cogito ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»). Потом Декарт приступает к выстраиванию нашего знания о внешнем мире заново. Чуть позже британские эмпирики Локк, Беркли и Юм заявили, что знание может основываться лишь на опыте, поэтому предыдущие мыслители трудились напрасно, понастроив множество никуда не годных умозрительных систем. К тому времени, когда на арену вышел Юм, человеческое знание уже было доведено до состояния развалин.
      Юм подытожил: все, что дано нам в опыте, - это невнятные сигналы ощущений, никакие философские выводы отсюда вообще не следуют.
      Иными словами, познать мир мы не в состоянии.
      Весь этот абсурд, как известно, разбудил Канта от его «догматического сна». Кант воспринял учение эмпиризма, но не остановился на нем. Он воздвиг здание величайшего из всех философских учений - своего. Позднее Гегель породил тяжелую для понимания, объемистую доктрину, незаметно переходя от великого к смешному. На долю его современника Шопенгауэра выпало заклеймить гегелевские чудовздорные словеса со всем презрением, которого учение Гегеля, по его мнению, заслуживало. Шопенгауэр сохранил узнаваемо кантианскую точку зрения в отношении эпистемологии (то есть науки о познании). Кант, однако, также явился создателем работы «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного». По Канту, в основе этого мира лежит мораль. «Es ist gut» («это хорошо») -таковы, говорят, были его последние слова. А в последней его работе, посвященной телеологии, Кант пишет: «Две вещи наполняют ум вечно новым и возрастающим изумлением и благоговейным трепетом, чем больше и чаще мы размышляем над ними: звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Как мы увидим, у Шопенгауэра все не так.
 

 
      Шопенгауэр вновь опускает нас на бренную землю. Человеком он был тяжелым и своенравным, но труды его достойны восхищения. Со времен Платона среди философов не было обладателя более утонченного стиля, чем Шопенгауэр. К тому же его философское учение весьма привлекательно и по содержанию. Впервые со времен Сократа философия предстает столь личностно окрашенной.
      В сочинениях Шопенгауэра явственно проступает его человеческая суть, но с одной оговоркой, которую стоит помнить, читая Шопенгауэра: то, что предстает и представляется остроумием, озарением и ниспровержением основ на страницах книг, вполне может оказаться сарказмом, эго центризмом, агрессией в жизни действительной.
      Вне сцены лицедеи нечасто славятся своими человеческими качествами. И одно то обстоятельство, что остроумные мыслители столь редки, не делает их исключением их этого правила. (Сократу крайне повезло потому, что у нас не осталось свидетельств его жены Ксантиппы.) Однако Шопенгауэр был самобытен иначе, более основательно. Не зря он известен как «философпессимист». При знакомстве с трудами большинства других крупных философов вы не можете отделаться от ощущения того, что пишущий выставляет себя образчиком поведения, и от вас как бы ждут того же самого. Все необыкновенно серьезно и высоконравственно. (Даже Юм, выполняя свой труд по ниспровержению основ, воспринимает философию всерьез.) Шопенгауэр же ясно и четко заявляет, что рассматривает этот мир и нашу жизнь в нем как дурную шутку.
      В этом мыслитель, без сомнения, ближе к описанию действительного положения вещей, чем те, кто видит мир с оптимистической точки зрения или рассматривают этот мир как служащий определенной цели. После столетий христианства и рационализма Нового времени такой пессимизм был освежающим, живительным потоком. Однако Шопенгауэр был пессимистом лишь постольку, поскольку утверждал, что мир безразличен к нашей судьбе: у него нет намерения помешать нам, разрушить наши планы.
      Со времен стоиков, дистанцировавшихся от этого мира с его злом и пороками, такой подход никем не использовался столь явно. Шопенгауэр развивает ту же тему, но настроен более воинственно.
      Кроме того, он слишком эгоистичен для такого самоотречения, к которому призывали стоики (хотя в его собственных глазах он является аскетом). Парадоксальность Шопенгауэра в немалой степени способствует его известности.
      Противоречивость - глубинное свойство характера философа, сопутствующее ему на протяжении всей жизни.
      Артур Шопенгауэр родился 22 февраля 1788 г. в городе на берегу Балтийского моря Данциге (ныне польский город Гданьск). Лишь залив отделяет этот город от Кенигсберга, в котором родился и прожил всю свою жизнь другой философ - Иммануил Кант. Отец Шопенгауэра был купцом из зажи точного патрицианского семейства, а мать - живой натурой, обладавшей артистическим призванием и тяготевшей к художественной жизни. Семейство отличалось тем, что его члены считали себя гражданами мира, - и имя Артур было дано мальчику потому, что оно одинаково звучало пофранцузски и по-английски. Когда в 1793 г. пруссаки, не разделявшие космополитических взглядов, победным маршем вошли в Данциг, отец Шопенгауэра незамедлительно перебрался в вольный портовый город Гамбург, куда он перевел и свое дело. Здесь Шопенгауэры со временем и обосновались в великолепном старинном доме.
      Новый дом Шопенгауэров был довольно вместителен: там был даже танцевальный зал, обшитый филенками с отштукатуренным потолком, к дому прилегали склады, из которых был виден канал, где разгружались баржи. В таких домах жили зажиточные купцы города, общавшиеся друг с другом формально. Во всяком случае, жилище это ни в коем случае не было по-домашнему уютным, и юный Артур рос в атмосфере педантичности, получая слишком мало тепла и любви и, кажется, особо в них не нуждаясь.
      В возрасте десяти лет его на два года отправили во Францию изучать французский язык.
      Подросток жил в семье товарища отца Шопенгауэра по торговым делам в Гавре. Сын владельца дома Анфим был ему вроде брата. Когда Артуру исполнилось 15 лет, родители взяли мальчика с собой в двухгодичное путешествие по Европе. В Лондоне Артур был ослеплен блеском и великолепием Пиккадилли и театров, но потом вынужден был провести несколько месяцев во «тьме египетской », изучая английский в школе Уимблдона, пока его родители ездили в Шотландию.
      . Образование, полученное в частной английской школе, с лихвой восполнило все, не полученное в прусской школе: перед завтраком Артура загоняли в бассейн; учителя исправно секли его; он вкушал нечто, называемое английской «кухней», а также выстаивал нескончаемые службы в церкви.
      Частная школа в Англии, кроме того, внесла свой вклад в освоение Артуром достопримечательностей.
      Сюда входило двухмесячное пребывание в Бордо, в том самом доме, где Гельдерлин за два года до этого впал в легкое помешательство, а также посещение Тулона с «шестью тыся чами» рабов на галерах, скованных цепями. (Пройдут годы, и Шопенгауэр вновь воскресит этот жуткий образ, чтобы описать ничтожество человечества, прикованного к тому злу, которое представляет собой воля к жизни.) В Богемии Шопенгауэр поднимался на вершину горы Шне екоппе, в книге посетителей остался его отклик:
      «Кто может взойти на вершину и остаться безмолвным?
      Артур Шопенгауэр из Гамбурга».
      Однако в целом то была крайне гнетущая пора в жизни юного Артура: где ни проезжало семей ство Шопенгауэров, повсюду в Европе видны были проявления нищеты - след недавних наполеонов ских войн. Нищие калеки выстраивались вдоль улиц городов, многие деревни были заброшены, а мания величия Наполеона так и оставалась неудовлетворенной.
      Столетие, начавшееся с надежд, рожденных во время Французской революции, кончалось отчаянием, которое ощущалось по всей Европе. То было время, породившее мятежность Байрона, меланхоличность великого итальянского поэта Леопарди, отказ Бетховена от своего посвящения Наполеону «Героической симфонии».
      Шопенгауэр глубоко осознавал происходящее и хотел играть свою собственную роль в мире культуры.
      Но этому не суждено было сбыться. Отец Артура настаивал на том, чтобы сын занялся бизнесом.
      По окончании путешествия по Европе Шопенгауэр был вынужден забросить свое образование и стать подручным в бизнесе отца в Гамбурге.
      То было время глубоких (и глубоко скрываемых) личных страданий и мук для Шопенгауэра. (Точно в таком же возрасте во многом схожий конфликт заставил равным образом страдать от нервного срыва стойкого, несгибаемого Юма.) Неожиданно жизнь Шопенгауэра коренным образом изменилась. Рано утром 20 апреля 1805 г. отец Шопенгауэра взобрался на крышу склада позади большого семейного особняка и бросился на мель. Истинная причина его самоубийства остается невыясненной до сих пор. Брак Шопенгауэрастаршего давно превратился в какую-то мучительно-тягостную проблему; обстановка в Европе была удручающей; будущее торгового дела выглядело неважно. И все же нельзя сбрасывать со счетов приступы меланхолии, ему свойственной (которая перейдет и к Артуру), а также на следственности (Артурова бабка со стороны отца была душевнобольной женщиной). Однако не стоит подозревать в отсутствии душевного здоровья Артура: более здравого мыслителя, чем Шопенгауэр, мир еще не видывал.
      Дело о самоубийстве замяли, как это часто бывает в высшем обществе. Торговое дело Шопенгауэра было свернуто, а семье досталась пожизненная рента. Мать Артура и его младшая сестра покинули Гамбург, у них началась новая жизнь, исполненная любви к искусству, в знаменитом центре культуры - в Веймаре. 18-летний Шопенгауэр остался в одиночестве в городе, работа ему не нравилась, однако он чувствовал себя обязанным продолжать дела. Незадолго до своей смерти отец Шопенгауэра ознакомил сына с эссе, принадлежащим поэту Маттиасу Клаудиусу. Оно называлась «Моему сыну». Рассуждения о внутренней силе, духовности, сопряженные с отстраненностью от мирских дел, были созвучны настроениям Шопенгауэра. Впрочем, самоуглубление отнимало у него не все время. Как и в более поздние годы, земная жизнь Шопенгауэра текла сама по себе, имея мало общего с его сокровен ными мыслями и чувствами. Именно в эту пору друг Шопенгауэра Анфим, родившийся в Гавре, приезжает изучать торгово-купеческое дело в Гамбург.
      Оба они были при деньгах, и по выходным оба бегали за кулисы, чтобы подцепить актрис и хористок. Если горе-ухажерам не удавалось добиться успеха, то они наверстывали недостачу «в объятиях какой-нибудь усердной шлюхи».
      В 1807 г. Шопенгауэр наконец нашел в себе силы ослушаться велений своего отца. Он уехал из Гамбурга и поступил в школу в Готе для того, чтобы основательно подготовиться к поступлению в университет. Однако к тому времени Шопенгауэр был слишком взрослым для учения, и его вскоре выгнали (за написание не особенно смешной или даже оскорбительно-непристойной поэмы о пьяном школьном наставнике). Потом Артур уехал к матери в Веймар.
      Мамуля Артура вела жизнь звезды литературных салонов. Она писала, водила дружбу с живой величиной немецкой литературы - Гете, с остроумным Кристофом Виландом (немецким Вольтером).
      Госпожа Шопенгауэр пользовалась всеобщим вниманием, однако отклоняла предложе ния о замужестве, предпочитая независимость.
      Шопенгауэру было неприятно поведение матери; сама она даже вообразить не могла, что сын будет жить с ней под одной крышей, что, безусловно, скажется на образе жизни. Как мать, так и сын были людьми волевыми, для обоих были характерны перепады настроения - мира не получилось.
      Были хлопанья дверями. Нет сомнений в том, что Шопенгауэр испытывал отвращение к поведению своей матери. Он не мог не видеть, что оно было проникнуто лицемерием. Несомненно и то, что Шопенгауэр ревностно относился к успеху матери в благородной компании литературных грандов. Артур презирал чаяния матери прослыть «гениальной» (при этом сам-то он питал тайную надежду выйти в гении), а преображение его матери в писательницу извлекло на поверхность Эдипов комплекс.
      Все вздохнули с облегчением, когда в 1809 г.
      Артур уехал учиться в Геттингенский университет.
      Он записался на медицинский факультет, однако вскоре начал посещать занятия по философии.
      Именно здесь Шопенгауэр открыл для себя Платона, а потом принялся читать Канта, кото рому суждено было иметь столь всеобъемлющее влияние на философию Шопенгауэра. Шопенгауэр высоко ценил искусство, с каким было построено здание философии Канта, и был жестоко разочарован, попытавшись изучить труды Гегеля, ближе стоящего к современности. Вскоре Шопенгауэр начал расправлять крылья своего интеллекта в тетрадях с личными дневниками, в этих записях сквозит его замечательная философская проницательность, стремительно возрастающая (в то время как скромность стремительно убывает).
      Шопенгауэр пришел к мнению, что на философской сцене Геттингена он был гигантом среди карликов; в 1811 г. он переезжает в Берлин, чтобы учиться у Фихте, ведущего немецкого мыслителя тех лет (за четыре года до этого Гегель уже опубликовал «Феноменологию духа», однако все еще не нашлось ни одного человека, который утверждал бы, что он эту книгу понял). Тем не менее Шопенгауэр быстро разочаровался в мракобесии Фихте. Ведь Шопенгауэр искал нечто понаучному ясное - и столь же убедительное.
      Несмотря на все это, воодушевленные призывы Фихте к войне за святое дело освобожде ния почти убедили Шопенгауэра, что он должен пополнить ряды немецких ратников, сражающихся с Наполеоном. Однако в конце концов Артур придумал нечто лучшее и в 1812 г. взялся за написание докторской диссертации. Она носила название «О четверояком корне принципа достаточного основания» и настолько же занятна, насколько это нам кажется на слух; она перекликается с кантовским исследованием четырех видов причины и следствия (логического, физического, математического и нравственного).
      Шопенгауэр возвращается в Веймар, где у Иоганны Шопенгауэр завязался роман с придворным чиновником Мюллером (который предпочитал быть известным под более аристократическим именем фон Герстенбергк). Этот несчастный бергк, двенадцатью годами моложеИоганны, был стихотворцемлюбителем. И вдруг на сцене, откуда ни возмись, возникает Шопенгауэр-младший и играет роль Гамлета. На роль Клавдия у Мюллера силенок не хватило. Он, бывало, в приливе черной злобы вскакивал из-за стола при брошенных ему в лицо резких намеках, оставляя новоявленного Гамлета выяснять отношения с Гертрудой-Иоганной.
      В одном из писем Иоганны к сыну верно схвачен тон этих бесед: «Не Мюллер, а ты сам отнял себя у меня; твое недоверие, твое недовольство моей жизнью, моим выбором друзей, твое зависящее от настроения поведение по отношению ко мне, твое презрение к моему полу, твоя жадность, твои настроения… » Иоганна уже начала приобретать имя, она писала романы в духе царившего тогда романтизма, а сын ее не мог этого переносить. Он знал, что обладает более высоким, чем у его матери, интеллектом (а это не такая уж малость, в чем многие комментаторы стремятся нас уверить). И все же он не был способен просто не обращать внимания на ее литературные притязания. Это противостояние, очевидно, должно было пройти положенные этапы, прежде чем естественным путем завершиться.