Просто о сложном - Локк за 90 минут

(Недавно, когда я просматривал первое издание этого труда в Британском музее, мне попалась запись на полях. Она была сделана неровным почерком тусклыми коричневыми чернилами, очевидно, другом Локка Тиррелем. Речь шла о той первоначальной встрече в кабинете Локка: «Это было зимой 1673 года, и я был одним из тех».) Можно сказать, что тот исторический вечер отметил рождение эмпиризма — философии, начало которой было положено более чем две тысячи лет тому назад, но которая сделала теперь радикальный шаг в сторону здравого смысла.
      Начиная с этого момента и на протяжении следующих 20 лет проблема человеческого знания, как мы его получаем и что оно в точности из себя представляет, оставалась основным предметом интересов Локка. Но к 1675 году астма обострилась у Локка настолько, что он больше не мог жить в Лондоне.
      Воздух, наполненный угольной пылью, дымом, и туманом, был губителен для его легких. Долгие приступы кашля и одышки выматывали философа.
      Локк был вынужден оставить административную работу и вернуться в Оксфорд, где он до сих пор формально числился преподавателем колледжа Христовой церкви. Примерно в то же время лорд Шефтсбери лишился расположения короля и был уволен со своего поста. Вскоре Локк уехал во Францию, чтобы, как утверждают, поправить здоровье, но в действительности для того, чтобы решить некоторые политические вопросы по поручению Шефтсбери. Он оставался во Франции в течение четырех лет. Здесь философ познакомился с последователями Гассенди, ученого и священника, умершего за 20 лет до того момента. Они исповедовали экспериментальный подход, который применялся Коперником и Галилеем, и верили в науку, основывающуюся на атомизме. Подобно своему учителю, они отвергали как схоластов, так и Декарта, поддерживая эмпиризм и гедонизм (хотя современному восприятию их гедонизм мог бы показаться чересчур теоретическим). Идея о том, что мы учимся благодаря нашему опыту, и принцип, согласно которому в социальной философии наслаждение должно рассматриваться как добро, оказали большое влияние на мышление Локка.
      По-видимому, на протяжении этого периода Локк иногда работал преподавателем сыновей английских аристократов и много путешествовал по всей Франции. Здоровье продолжало беспокоить его. Опираясь на свои обширные медицинские исследования, он в конце концов поставил себе диагноз-туберкулез, который приводит к интоксикации всего организма, особенно легких. Курорт Монпелье был известен как хорошее место для лечения туберкулеза, и Локк однажды съездил туда, чтобы поправить здоровье. Однако это ему не помогло, поскольку он поставил себе неверный диагноз.
      Во время своих путешествий Локк продолжал жаловаться на еду. В одной из гостиниц «во всем меню» не было «ничего, кроме капусты и пойманной в ней лягушки, а также прошлогодних ягод боярышника». Он также недолюбливал и самих французов («Все мужчины переболели сифилисом», «Иезуиты спят с монашками»).
      Во время путешествия Локка по недавно открытому каналу Дю Миди между Тулузой и Аженом с ним произошел инцидент — «огромный столб в лодке упал мне на голову». Но ко времени возвращения в Париж, где в опере Локк увидел Людовика XIV с королевой, он уже поправился.
      Ему вновь представился случай на практике применить свои (до сих пор любительские) знания в медицине. Жена британского посла находилась в полубезумном состоянии, вызванном зубной болью.
      Ее квалифицированный французский врач уже успел бесполезно удалить два совершенно здоровых зуба. Локк обследовал пациентку и поставил диагноз тригеминальная невралгия — очевидно, первый диагноз подобного рода в истории ме дицины. Он прописал сильное слабительное, которое, к общему изумлению, помогло. (Интересно, не был ли Локк и здесь первым, кто применил подобное средство для лечения зубной боли?) Когда в 1679 году Локк вернулся в Англию, страна была охвачена политическим кризисом. Карл II намеревался сделать наследником престола своего брата-католика Джеймса, и Шефтсбери возглавлял парламентскую оппозицию, которая не могла допустить подобного шага. Ранее в связи с этим инцидентом Шефтсбери был заключен в Тауэр, однако к данному моменту он вновь пользовался расположением короля. Он был назначен лордом-председателем Тайного совета и пытался способствовать примирению между королем и Парламентом. В этих условиях Локк послал Шефтсбери работу, озаглавленную «Наблюдения за ростом и возделыванием виноградников и олив»,целью которой было «показать, что нечто позитивное может происходить и из Франции». К сожалению, у Шефтсбери не было времени, чтобы внимательно изучить этот замечательный документ, поскольку из-за интриг своих противников он был арестован по обвинению в государственной измене. (Среди этих врагов был и школьный друг Локка Драйден, который обессмертил Шефтсбери в своем стихотворении «Абсолом и Ахитофель»,которое стало не только лучшим сатирическим произведением, увидевшим свет в XVII веке, но также одним из самых далеких от истины.) В это время Локку уже почти было 50 лет, но он по-прежнему пользовался вниманием со стороны дам, которые, судя по сохранившейся переписке, часто ему писали. Однако подобное внимание ни в коем случае нельзя понимать превратно — просто Локк был не таким человеком.
      Видимо, его намерения не были ни бесчестными, ни даже благородными — действительно, часто приходится лишь догадываться, а были ли вообще у него какие-либо намерения. В одном из своих писем он говорит о «женитьбе или смерти (что практически одно и то же)». Наконец, в 1682 году он встретил Дамарис Кудворт, девушку 24 лет, дочь оксфордского специалиста по философии Платона. Дамарис была намного умнее всех тех девушек, которых Локк когда-либо встречал. Она могла беседовать с ним на равных. Она была склонна к эмоциональным вспышкам (как в редких случаях и Локк), но также могла понимать чувства других людей. Видимо, она влюбилась в Локка сразу же. Он сохранил свою утонченную привлекательность, хотя из-за болезни оставался худощавым и слабым. Однако Локка интересовала только его обычная манера дружбы по переписке, похожая на китайскую пытку водой. Они писали друг другу стихи и обменивались письмами, называясь Филоклией и Филандером (странный выбор в тех обстоятельствах). Филоклия утверждала, что ее род происходит от Кадвалладера, легендарного последнего короля древних бриттов, и Локк называл ее своей «правительницей» (и вновь в этих словах не подразумевалось ничего бестактного). Но вскоре Филоклия его разлюбила, решив, что все, чего она хочет, — это дружба. Вследствие этого, по логике фарса, каким были чувства в эпоху Реставрации, Локк обнаружил, что на этот раз он в нее влюбился.
      Между тем в Лондоне Шефтсбери предстал перед судом, но был оправдан благосклонными к нему присяжными. Чтобы спасти свою жизнь, он без промедления бежал в Голландию (где через год умер от «подагры желудка», болезни, достойной Локка). В самой же Англии все, кто был связан с Шефтсбери, находились теперь под подозрением.
      Локк также был в опасности. Он понял, что в Оксфорде за ним наблюдают сыщики. Один из сыщиков отмечал в своем отчете: «Джон Локк ведет хитрый, непонятный образ жизни». Наконец, вся та скрытность, которая сопровождала Локка всю жизнь, пришлась очень кстати. Профессиональные сыщики не смогли стать достойными хитроумного философа противниками, и Локк вскоре ускользнул от них, уехав в Голландию. Он сделал это весьма своевременно. Король немедленно снял Локка с занимаемой им в колледже Христовой церкви должности, включил его в список восьмидесяти четырех изменников и направил голландскому правительству запрос об его экстрадиции.
      Локк был вынужден скрываться в Гааге.
      В это время Локк узнал, что Дамарис Кудворт вышла замуж за вдовца из Северной Англии по имени сэр Френсис Мешэм. Трудно понять, что в действительности чувствовал Локк в этот момент.
      Он любил Дамарис, как, возможно, не любил ни одну женщину за всю свою жизнь. Тем не менее он, вероятно, отдавал себе отчет в том, что слишком болен, стар и зациклен на своей науке, чтобы быть хорошим мужем для девушки, которая более чем в два раза моложе него. Но, развивая свою философию, Локк осознал, что мы учимся не благодаря нашему разуму, а благодаря опыту. У него никогда раньше не было подобного опыта, и, смею предположить, этот факт очень больно задел его чувства, хотя он этого и не показывал.
      В 1685 году Карл II скончался, и на трон взошел его брат-католик Яков II, что подтвердило худшие опасения Шефтсбери. Тем временем Локк сконцентрировал все силы на своей философии.
      К этому времени он уже завершал труд «Опыт о человеческом разумении». Открывает его замечательное «Письмо к читателю», которое описывает работу как «развлечение в мои свободные и трудные часы. Если этому сочинению выпадет счастье стать тем же для твоих часов и ты при чтении получишь хотя бы половину того наслаждения, которое я испытал при написании, ты так же мало будешь считать плохо потраченными свои деньги, как я свой труд». Философия, изложенная в этом труде, была такой же гуманной и фундаментальной, как и любая другая философская система, созданная после Декарта. Правда, она не была такой же глубоко оригинальной, как работа Декарта, но именно Локк определил дальнейшее направление развития философской мысли — английский эмпиризм, впоследствии благодаря которому Кант создал величайшую философскую систему, которая, в свою очередь, взрастила причудливую философию Гегеля и закономерное недоверие к каждой из систем, испытываемое всеми, за исключением марксистов.
      Согласно Локку, у нас нет никаких врожденных идей, таких как представления о Добре и Зле, Боге и т. д. Несмотря на это Локк твердо верил в Бога. Декарт иногда подвергал это сомнению;
      Спиноза обошел эту проблему, превратив в Бога все; Лейбниц, возможно, не верил в Бога, хотя и делал вид, что верил. Но Локк был непоколебим в своей вере, несмотря на то, что на самом деле в его философии нет места Богу. «Ум постигает только то, что сначала было воспринято чувствами». Мы начинаем с tabula rasa(чистого листа бумаги). Человеческое знание происходит из внешнего опыта и рефлексии (термин Локка для интроспекции), которая позволяет нам увидеть, что происходит в нашем разуме. Мы используем разум, чтобы из этого опыта делать выводы. Подобным образом мы приходим к обобщению, законам и математическим аксиомам.
      Как и Декарт, Локк полагал, что эмпирическое знание, получаемое нами через ощущения, может быть только относительным. Но, в противовес Декарту, Локк не позволил этому тезису подорвать знание, получаемое таким путем. Вместо того чтобы заняться изучением разума, Локк воспользовался здравым смыслом. Эмпирическое знание и знание, которое мы получаем из этого знания, может быть только относительным, но благодаря возможности прибегать к интуиции и дедукции, мы можем оценить, насколько оно относительно. (Это разделение разума и здравого смысла, которое впервые обнаружилось у Декарта и Локка, стало постоянной чертой, характеризующей отношения между английской и французской философскими школами. В настоящее время это разделение дошло до того, что французы считают, что английская философия не имеет с философией ничего общего, а английский здравый смысл, противостоящий французской философии, пришел к аналогичному выводу.) Во второй книге своего «Опыта о человеческом разумении» Локк объясняет, что существуют два различных типа идей, которые составляют наше эмпирическое знание о мире. Простые идеи, такие как свет, тепло, холод и цвет неделимы. Сложные идеи, с другой стороны, состоят из комбинаций простых идей. Такие комбинации могут приводить к появлению таких понятий, которые не существуют в реальном мире — такие как привидения и НЛО.
      Локк также проводит различие между первичными и вторичными качествами тел. (Здесь он в основном использует понятия, введенные Галилеем и последователями Гассенди.) Первичные качества — это качества, которыми обладают все тела независимо от своей сущности. К первичным качествам относятся протяжение, плотность и движение. Идеи, возбуждаемые в нас нашими ощущениями этих качеств, сильно напоминают сами эти качества. В случае со вторичными качествами, такими как вкус, цвет и запах, это не так.
      Вкус и запах протухшего яйца — это всего лишь силы, свойственные этому отвратительному предмету, которые возбуждают идеи, непохожие на причину, породившую их.
      Размышления Локка об этих проблемах отражают революцию, происходившую в науке в тот период. Тот факт, что Локк был современником великих научных умов от Галилея до Ньютона, не случаен. Прочной основой происходившей в тот период научной революции была физика — не эфемерные и хуже поддающиеся количественному измерению качества, такие как цвет и запах, а «истинные» свойства тел, которые могут быть измерены.
      Эти «истинные», измеряемые качества становятся в философии Локка первичными свойствами протяженности, плотности и движения (что в физике вычисляется как объем, вес и скорость).
      В четвертой книге Локк разделяет различные виды знания, получаемые нами из наших идей.
      Само знание он определяет как «осознание связи и согласия или несогласия… любых наших идей».
      Мы постигаем связи между нашими идеями посредством разума. Это осознание может быть непосредственным, и в этом случае появляется «интуитивное знание». Например, мы непосредственно понимаем, что красный цвет-не зеленый, или что треугольник — это не квадрат.
      Наше осознание может также связывать идеи косвенно, что приводит к появлению «доказательного знания». Этот вид знания применим к математическому знанию. Например, мы непосредственно не осознаем, что сумма всех трех углов треугольника равна 180°. Мы связываем две эти идеи посредством математической деятельности разума.
      Третий вид знания более непосредственный.
      Это «чувственное знание», которое мы получаем от объектов вне нас, которые непосредственно соответствуют нашим идеям о них. Когда мы видим друга ежедневно, то у нас есть прямое чувственное знание о нем. Это знание очень сильно отличается от такой же воображаемой картины, которую мы формируем, вспоминая о нем в его отсутствие. Эти воспоминания, в отличие от непосредственного опыта, могут быть ошибочными или подверженными сомнению. Чувственное знание может быть менее определенным, чем интуитивное или доказательное знание, но оно не подвержено серьезным сомнениям. Благодаря устойчивости и повторяемости таких видов опыта мы можем спокойно принять мысль, что подобные внешние объекты точно соответствуют нашим идеям о них. Это серьезное предположение, поскольку, по-видимому, оно стоит в одном ряду со «здравым смыслом». Но при более пристальном рассмотрении через призму множества философских проблем оно кажется слабо обоснованным. (Как можем мы быть уверенными, что скала действительно совпадает с нашим ее восприятием, если это восприятие происходит из органов чувств, которые не имеют никакого отношения к этой скале? В каком смысле скала сходна с реакцией моей сетчатки, с ощущениями нервных окончаний моих пальцев?) Это были предстоящие проблемы, проблемы, которые стоят на пути любого нового взгляда на мир. Сам взгляд — вот что действительно важно. Этот эмпиризм нанес старым идеям схоластов такой удар, от которого они так и не смогли оправиться.
      Локк отвергал учение Аристотеля, в соответствии с которым слова, с помощью которых мы систематизируем вещи, соответствуют «действительной сущности» этих вещей. Согласно этому утверждению, слово яблокосоответствовало «материальной форме», олицетворяемый всеми яблоками.
      Локк, со своей стороны, заменил сущно сти на идеи, что было не просто формальностью.
      Это утверждение ознаменовало глубокую перемену в том, как мы воспринимаем окружающий нас мир. Вместо того чтобы быть чем-то внутри вещи, как ее сущность, идея представляла собой сугубо умственное построение. Воспринимая множество яблок, мы приходим к слову яблококак к полезному систематизирующему понятию. Такие идеи «принадлежат не действительной сущности вещей; они представляют собой изобретение и творение понимания, созданные им для своих собственных потребностей». Опыт является основой нашего знания, и разум научно обрабатывает его.
      В отличие от вещи, соответствующей невидимым, абстрактным сущностям или «материальным формам», полученное таким образом знание полезно и практично.
      В 1688 году англичане решили, что больше не хотят видеть королем Якова II, вследствие чего произошла так называемая Славная революция.
      С просьбой занять престол они обратились к голландскому протестанту Вильгельму, принцу Оранскому, однако тот должен был согласиться с определенными строгими условиями, которые оставляли реальную власть в руках Парламента.
      Вильям приплыл из Голландии, а через несколько месяцев его примеру последовала его жена Мария. Марию, принцессу Оранскую, сопровождал Локк, который возвратился в Англию в самом начале Славной революции.
      Теперь ничто не мешало Локку опубликовать свой «Опыт о человеческом разумении», что в 1689 году он и сделал (хотя на обложке стоит дата 1690 год). Желанию Локка очистить «от мусора путь к знанию» прямо противоречил тот факт, что вскоре после выхода в свет его работа попала под огонь критики, особенно со стороны Лейбница. В надежде избежать дальнейших критических оценок, в авторском экземпляре книги Локк начал быстро, еще до выхода в свет последующих изданий работы, делать серьезные изменения, давая отпор каждому из появлявшихся отзывов. (Этот процесс работы над философией можно наблюдать в первом издании книги, которое хранится в Британском музее, где рукой Локка сделаны подробные исправления.) В 1698 году выходит в свет еще одна великая работа Локка «Два трактата о правлении». Этот труд был первоначально написан в 1681 году, однако публикация такой либеральной политической книги была бы в тот период слишком опасной.
      Во время своего вынужденного пребывания в Голландии Локк переписывал части этой работы.
      Вернувшись в Англию, он поддержал Славную революцию, в свете чего им были сделаны дальнейшие изменения в содержании своего произведения.
      Этот факт дал возможность некоторым критикам обвинить его в том, что работа была написана лишь для оправдания произошедшей революции. Однако дело не в этом. В своей работе он оправдывает революцию вообще, однако он писал свой труд не для того, чтобы оправдать Славную революцию в частности, а в большей степени для того, чтобы ее подготовить.
      Другие критики обвиняют Локка в том, что книга была написана им в надежде получить от нового короля какую-либо должность. Нельзя представить себе утверждения, более далекого от истины. В действительности Локк даже отверг подобное предложение короля. Когда ему было предложено занять пост посла Великобритании при королевском дворе Фредерика III, правите ля Бранденбурга, Локк ответил вежливым отка зом. От посла требовалась коммуникабельность, и Локк заявил, что не приспособлен к привычке «пития горячительных напитков», свойственной немцам. Вильяму было бы выгоднее назначить вместо «самого трезвого человека в Англии» та кого посла, который был бы готов «пропить все».
      Первая книга «Двух трактатов о правлении»
      Локка представляет собой опровержение идей Роберта Филмера, теоретика политики того периода, который пользовался широкой популярностью, но чья слава умерла задолго до кончины приверженцев его идей. Филмер был последователем философии Гоббса, верившим в божественное происхождение королевской власти. Локк давнымдавно отошел от идей Гоббса (уничтожив, вместе с этим, практическивсе письменные свидетельства этих идей), и написанный труд стал его попыткой представить жизнеспособную альтернативу.
      Во втором трактате Локк прилагает усилия, чтобы понять сущность государства. Он доказывает, что в первоначальном естественном состоянии все люди были свободны и равны. Но эта свобода и равенство были во многом формальными.
      Люди не способны уживаться друг с другом, не нарушая при этом естественные права, которые, как полагал Локк, предоставлены каждому из нас законом природы. У нас есть право на жизнь и право быть свободными до такой степени, пока эти наши права не нарушают свободу и естественные права других. Однако без элемента принуждения мы были бы не способны пользоваться этими естественными правами. Для этого мы должны объединиться, заключив общественный договор. Этот договор обеспечивает наши естественные права путем учреждения такого государства, которое принимает законы для их защиты.
      Образуется структура безопасности. При этом условии наша теоретическая свобода может ограничиваться, но действительная свобода увеличивается.
      Согласие людей — вот та единственная основа, на которую опирается власть государства. Локк говорит об этом совершенно четко: «если кто-либо из находящихся у власти превышает данную ему по закону власть и использует находящуюся в его распоряжении силу для таких действий по отношению к подданному, какие не разрешаются законом… то ему можно оказывать сопротивление, как и всякому другому человеку, который силой посягает на права другого». Если государство или правитель нарушает права отдельных граждан, то люди имеют право организовать восстание и избавиться от такого правительства или государства. «Когда же законодатели пытаются отнять и уничтожить собственность народа или повергнуть его в рабство деспотической власти, то они ставят себя в состояние войны с народом, который вследствие этого освобождается от обязанности какого-либо дальнейшего повиновения и свободен обратиться к общему прибежищу, которое Бог предусмотрел для всех лю дей против силы и насилия». Другими словами, к революции.
      Локк считал, что государство должно функционировать для достижения той единственной цели, ради которой оно первоначально и было создано, а именно для защиты жизни, свободы и собственности. «Когда какое-либо число людей таким образом согласилось создать сообщество или государство, то они тем самым уже объединены и составляют единый политический организм, в котором большинство имеет право дей ствовать и решать за остальных». Это утверждение заложило фундамент, на котором была построена современная либеральная демократия.
      Спустя сто лет именно эти идеи оказали воздействие на авторов американской Декларации независимости и деятелей Французской революции.
      В современную эпоху многочисленных демократических государств подобные идеи могут казаться упрощенными, однако они остаются твердым убеждением и принципами для граждан, населяющих эти страны.
      Хотя знакомая Локка была теперь замужем и носила имя леди Мешэм, он продолжал с ней переписываться.
      Очевидно, что между философом и его другом по интеллектуальной переписке существовало глубокое взаимопонимание. Однако она приняла его эмпиризм лишь частично, до некоторой степени оставаясь преданной платонизму, унаследованному ею от отца. Такое сочетание — нелегкое испытание для кого угодно, только не для самых восприимчивых умов.
      Оказалось, что леди Мешэм, как никто другой, понимала Локка и его эмоциональные потребности, и, очевидно, он в ее обществе преоб ражался. Он стал постоянным гостем загородного дома сэра Френсиса и леди Мешэм, который носил название Отс и располагался в двадцати милях северо-восточнее Лондона в графстве Эссекс.
      Загородный воздух его устраивал, и через пару лет Мешэмы пригласили Локка поселиться у них.
      У этой истории счастливый конец. Локк с благодарностью принял приглашениеМешэмов, переехал к ним, и, по-видимому, все трое были этим удовлетворены. Сэр Френсис был членом Парламента от графства Эссекс. Это был типичный английский джентльмен: любезный, толстый, как бочка, и убежденный мещанин. Он был очень доволен тем, что у его жены-интеллектуал ки появился кто-то, с кем ей можно поговорить, благодаря чему он мог спокойно ездить в Лондон по своим парламентским делам. В своих взаимоотношениях с ученым он, видимо, воплощал все лучшие качества толерантности, о которых и говорится в философии Локка. Им было не о чем говорить друг с другом, и, видимо, они действительно мало общались, поскольку их жизненные пути ни в чем не пересекались. Трудно сказать, чем было вызвано это редкое общение — взаимным уважением или безразличием друг к другу.
      Это был типичный английский «треугольник», без намека на какое-либо неприличие.
      Отс был скромным загородным домом, построенным во времена правления династии Тюдоров.
      Были зубчатые стены в готическом стиле выстроены из красного кирпича местного производства и обнесены рвом. Он располагался в глухой деревеньке графства Эссекс Хай-Лэвер, которая находится между Харлоу и Чиппинг Онгар.
      Возле дома располагался уютный сад и пруд, рядом с которым была лужайка. Летом Локк любил сидеть здесь и читать. (По какой-то необъяснимой причине в 1802 г. это место пришло в упадок и оказалось заброшенным. Лужайки превратились в затопляемые луга, пруд зарос сорняками, а ров заполнился илом. Сейчас место, где располагался дом, превратилось в травянистый луг, находящийся в сельской местности рядом с небольшим озером, где обитают крупные стаи уток и гусей.
      Когда недавно холодным серым февральским утром я шел через этот луг, то в траве наткнулся на кладку из бутового камня. Часть кладки состо яла из старого красного кирпича. Все это, очевидно, осталось от Отса.) Локк поселился в двух комнатах на втором этаже, в удалении от обшитого панелями холла.
      С собой он привез небольшое количество своей мебели и обычный набор предметов первой необходимости (его биограф говорит о пяти тысячах книг). В неделю он платил один фунт стерлингов за проживание и прислугу, а также один шиллинг за конюшню для своей лошади.
      Но Локк не ушел на покой, напротив. Теперь его считали «мозгом»вигов, партии, имевшей большинство в Парламенте, и с ним постоянно консультировались по важным политическим вопросам. По-видимому, он часто ездил в Лондон, но всегда возвращался обратно в деревню, когда приступы астмы становились слишком сильными.
      Он даже занял влиятельный пост в Совете по торговле и колониям.
      В середине зимы 1698 года Локк был вызван на срочную встречу с королем во дворце Кенсингтон.
      Тщательно закутанный в плед, он нехотя забрался в карету и отправился в долгий путь по покрытой льдом дороге вдоль холодной, покрытой снегом сельской местности. По какой-то причине Локк навсегда сохранил цель этого визита к королю в тайне, которую он не доверил даже леди Мешэм. Авторы большинства источников сходятся во мнении, что ему было предложено занять должность посла во Франции. В то время этот пост был далеко не формальным, однако Локк вежливо отказался.
      В перерывах между исполнением общественного долга, Локк общался с интеллектуалами.
      Локк встречался с большинством выдающихся деятелей литературы и науки своего времени, не считая своего старого школьного товарища Драйдена, человека низких моральных убеждений, который к тому моменту был низведен до позорного для поэта звания переводчика поэзии Виргилия, чего он всецело заслуживал. Локк особенно подружился с Исааком Ньютоном, который часто навещал философа в Отсе. Те, кому любопытно, что же обсуждали эти два величайших мыслителя своего времени, сидя в саду и наблюдая действие силы тяжести, будут разочарованы.
      Ньютон пытался объяснить Локку, что же такое сила тяжести, и Локк был вынужден делать вид, что понимает, о чем вдет речь. Этот случай — единственный пример, когда Локк прибег к обману.
      Вместо этого друзья проводили время за обсуждением Послания Святого Павла. Эта тема была очень близка Ньютону, который посвящал значительную часть своего времени и усилий написанию комментариев к Библии. До самой своей смерти он оставался убежденным в том, что именно эта работа была истинным делом его жиз ни, за которое его будут помнить спустя многие годы после того, как открытие силы тяжести будет предано забвению.
      В 1699 году Локк в конце концов был вынужден уйти со своего поста в Совете по торговле и колониям. Ему уже было 67 лет, и его астма постепенно усиливалась. Он прожил в Отсе еще четыре года, где много писал на такие разнообразные темы, как веротерпимость, размер самых мелких монет королевства того времени, процентные ставки. 28 октября 1704 года он умер, проведя ночь в одышке, на руках леди Мешэм.
      Локк был похоронен в церкви деревни ХайЛэвер, где и теперь можно увидеть его надгробие из красного кирпича, расположенное за изгородью напротив южной каменной стены.
      После его смерти леди Мешэм оставила своего мужа в Отсе, переехав жить в Бат, что вызвало предположения о том, что ее отношения с Локком, возможно, были далеко не платоническими.
      В любом случае, все трое похоронены в церкви Хай-Лэвер, и леди Мешэм покоится в нефе рядом со своим мужем.
 

Послесловие

 
      Жизнь Локка охватила период времени от Галилея до Ньютона. Далеко не случаен тот факт, что в течение его жизни всеобщее признание получила гелиоцентрическая модель, была открыта сила притяжения, дифференциальное исчисление и циркуляция крови в организме, химия начала отделяться от алхимии и была признана научность первой. Без преувеличения можно сказать, что во время господства философии Аристотеля и схоластики такие достижения невозможно было себе даже представить. (Например, схоластика твердо придерживалась точки зрения древних греков о том, что все состоит из определенного сочетания четырех элементов: земли, воздуха, огня и воды. Только после того как ирландский физик Роберт Бойль в своей работе «Скептический химик»опроверг эту теорию, химия получила возможность заняться изучением подлинных элементов и тем, каким образом они сочетаются, образуя соединения.) Зарождался новый мир, который полностью отличался от того, в котором жили люди Средневековья.
      Этот новый мир нуждался в новом образе мышления. В философии такой способ был разработан Локком. Его работа «Опыт о человеческом разумении»стала самым авторитетным фи лософским произведением во всей Европе в течение следующих ста лет.
      Также не случайно то, что Локк был свидетелем последней гражданской войны в Англии и первой завершившейся победой революции в истории Европы. Его размышления в области политики заложили основы либеральной демократии.
      Однако эти два элемента его философии: политический и чисто философский — были взаимосвязаны не только в понимании Локка, но и в глубоких исторических изменениях, которые происходили в то время.