Коперник использовал математические расчеты, чтобы показать, что Земля вращается вокруг Солнца. Опытная наука Галилея может рассматриваться как применение разума в практической сфере. Аристотель, конечно же, согласился бы с тем, что эти ученые развивают науку, которую он создал. Он никогда не стремился к тому, чтобы его теория оставалась неизменной. По Аристотелю наука находится в процессе постоянного развития. Устойчивым является лишь метод.
      Если бы церковь просто отделила метод Аристотеля (аргументация, логика, категории) от его результатов, конфликта с наукой не возникло бы.
      Научные результаты Аристотеля могли бы рассматриваться как существующие в рамках его эпохи, вроде как одежда или языческие верования. Это лучше всего иллюстрируется конфликтом, который так и не возник. Аристотель едва ли говорил о коммерции, и поэтому изобретение банковского дела, которое имело место примерно в ту эпоху, не задевало постулаты веры (за исключением библейской заповеди против ростовщичества, на которую все закрывали глаза). Аристотель ничего не написал о двойной бухгалтерии, обменных курсах или займах. В результате «наука денег» развивалась беспрепятственно, к счастью для европейской цивилизации (и конечно, банкиров).
      Но вернемся к «Сумме против язычников».
      Прояснив природу разума, Аквинат решает теперь использовать его для главной задачи: доказательства бытия Бога. Сегодня эта тема считается в принципе не подлежащей сфере разумного дока зательства. Существование Бога для нас самоочевидно, это вопрос веры. Или же можно считать все это сказками. Какими бы развитыми ни были аргументы «за» или «против», они заранее несостоятельны.
      Другими словами, сегодня мы считаем, что такие вопросы, как существование Бога или бессмертие души, относятся к области веры. С философской точки зрения важно то, что Фома Аквинский различает эти два понятия (разум и вера), а не то, что он использует их неправильно. Как мы уже видели, что-то похожее происходит и в современной философии, когда Витгенштейн утверждает:
      «О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Другими словами, любая высшая истина, если таковая и есть, находится настолько за рамками доказательства, что об этом бессмысленно даже рассуждать.
      Полезно придерживаться подобного отношения к доказательствам бытия Бога, представленным Аквинатом. Важен здесь не результат, а сам ход мысли. Другими словами, форма такой аргументации.
      Впрочем, это не надо понимать буквально.
      Ведь аргументация, используемая расистами или приверженцами теории плоской земли, может по форме превосходить соображения сторонников космополитизма и гелиоцентризма, но это не значит, что выводы первых правильнее. Доказательства бытия Бога, возможно, кажутся старомодными, но их форма все еще имеет ценность для нас.
      Действительно, как мы увидим, современные ученые используют подобную форму аргументации для объяснения существования Вселенной.
      Любопытно, но Аквинат начал с того, что отверг доказательство, существовавшее еще за век до его рождения, а именно онтологическое доказательство бытия Бога.
      Создателем онтологического доказательства был Ансельм Кентерберийский, итальянский монах, который стал архиепископом во время правления Уильяма Руфуса. Онтологическое доказательство было лучшим из его достижений.
      Говоря просто, оно начинается с утверждения, с которым большинство людей согласны (даже если они не верят в Бога). Утверждается, что идея Бога - величайшая из всех возможных идей. Согласно Ансельму, если этой идеи не существует, то должна существовать более совершенная идея, в ко торую также включается свойство существования.
      Поэтому величайшая идея должна существовать, иначе будет возможна еще более великая идея.
      Следовательно, Бог существует.
      Аквинат отказывается от этого доказательства на том основании, что мы, смертные, можем иметь лишь смутное представление об атрибутах Бога и никогда не сможем знать их точно. Поэтому мы не можем доказать,есть ли среди этих атрибутов существование или нет.
      Несмотря на то, что оно было отвергнуто Фомой, онтологическое доказательство имело долгую историю. Четыре века спустя его использовал Декарт, а затем в различных формах - Спиноза и Лейбниц. В последующем веке Кант согласился с Фомой Аквинским и сказал, что разрушил онтологическое доказательство раз и навсегда - но что-то очень похожее снова всплыло в философии Гегеля. Доказательства бытия Бога могут казаться многословными, но они достались в наследство философии, уже освободившейся из оков теологии. И хотя онтологическое доказательство впоследствии вышло из моды в философии, не столь давно оно удивительным образом вернулось в науку: космологи начали использовать его для объяснения происхождения Вселенной. Аргументы следующие: до Большого взрыва ничего не существовало. «Все» было ничем, лишенным атрибута существования. Но это все, для того чтобы стать действительно Всем, должнобыло обрести существование. Это объяснение облечено в квазинаучную терминологию, но в основе своей близко к средневековой логике.
      Это неожиданное воскрешение не уникально.
      Не кто иной как Стивен Хокинг использует похожие аргументы в своей книге «Краткая история времени». Он обсуждает возможность создания общей теории, которая могла бы полностью объяснить существование мира. В одном месте Хокинг спрашивает: «Будет ли эта теория настолько совершенной, чтобы оправдать собственное существование?» Это, по-видимому, перекликается с онтологическим аргументом. Предполагается, что так и будет.
      Как мы видели, Аквинат не занимался теорией Большого взрыва и не создавал общей теории.
      Он имел свое представление о наиболее важных вопросах, которые необходимо ставить, чтобы по знать начало мира и его принцип действия. Они в скрытой форме присутствуют в его доказательстве бытия Бога, предложенном в «Сумме против язычников». По существу, это перефразирование доказательства аристотелевского существования перводвигателя.
      Аквинат утверждает, что «все, что движется, приводится в движение чем-то другим». Эта цепочка причин и следствий может быть прослежена сколь угодно долго. Но она не может быть бесконечной. Следовательно, со временем мы придем к перводвигателю, который сам по себе неподвижен.
      По словам Фомы, «всем ясно, что это Бог».
      Хотя надо отметить, что первоначальное аристотелевское доказательство существования перводвигателя не имело никакого отношения к христианскому Богу. Оно даже не привело Аристотеля к идее о существовании еврейского Бога Ветхого Завета. На самом деле, он пришел к совершенно греческим представлениям о наличии множества различных богов, что едва ли соответствовало морали христианства. Возможно, в этом Аристотель разделил предрассудки своего времени. В других местах он говорит о Боге как о высшем разуме или духе. Что означает, что при помощи его доказательства существования перводвигателя можно доказать существование любого вида богов - от бога математики до маленького козлоногого бога, ко торый играет нимфам на флейте.
      Доказательство Аквинатом существования перводвигателя имеет и механические следствия, хотя его вывод не согласуется с научными представлениями (предположим, что Большой взрыв был вызван бесконечно сильно сжатой частицей, но почему мы должны считать ее Богом?). Также это доказательство невозможно применить в математике, в которой действительно существует бесконечный ряд. Об этом было неизвестно во времена Фомы Аквинского. Хотя он, вероятно, знал о непериодических числах, таких как число я, которое было открыто еще Евклидом: произведения этого греческого ученого были переве дены в эпоху Аквината и сильно повлияли на развитие геометрии в средневековом мире.
      Как Аквинат мог принять во внимание теорию Большого взрыва, которая появилась только в XX веке? И не мог ли он считать математические данные абстрактными, не связанными с физическим миром причин и следствий?
      В остальных аспектах философия Фомы Аквинского очень реалистична. Как и Аристотель, он был склонен к эмпирическому подходу: наше знание происходит из опыта. Подход Аквината был описан ярким католическим писателем начала XX века Честертоном, который назвал их «организованным здравым смыслом». Это, конечно, нелепо, но если мы посмотрим на работы Фомы в свете его времени, то мы поймем, что это так. В XIII веке многие идеи Аристотеля были настолько распространены, что считались частью здравого смысла. Было очевидным вращение Солнца вокруг Земли например. Другие его идеи могут показаться менее вероятными, но все же, можно понять, насколько они были убедительными в то время.
      Например, считалось очевидным, что мир состоит из земли, огня, воздуха и воды. Конечно же, это не подтверждает ни опыт, ни эксперимент.
      Это просто гипотеза. Но если вы будете ее придерживаться, как Аристотель и ученые Средневековья, то будете смотреть на мир с качественнойточки зрения. И тогда легко представить себе мир как соединение таких качеств. В конце концов, наш опыт мира, получаемый при помощи чувств, в основе своей является качественным.
      Сладкий, кислый, горячий, холодный, яркий… земля, вода, воздух и огонь - просто дедуктивный вывод из этих посылок.
      Таким был взгляд на мир, унаследованный Аквинатом от Аристотеля - парадигма или установка, характерная для средневековой философии.
      Ограниченность такого мировоззрения становится заметной только в сравнении с другим, например, с нашим сегодняшним. Современный взгляд на мир в основе своей является количественным.
      Мы смотрим не с точки зрения качеств, а с точки зрения измерений. (Именно поэтому средневековая математика считалась такой абстрактной, тогда как наша описывает все, от субатомных частиц до самых дальних пределов Вселенной.) Количественный подход также возник в Греции.
      Демокрит говорил, что мир состоит из неделимых атомов, Архимед применял математику к решению практических проблем механики и гидростатики.
      Но этот подход был отвергнут аристотелевской традицией. Его возрождение в эпоху Ренессанса положило начало современной науке.
      Однако следует отметить, что количественный подход не является единственным в наше время.
      Средневековое мировоззрение может показаться нелепым в мире квантовой физики и черных дыр, но и наш подход не лишен ограниченности. И эта ограниченность не была бы понятна во времена Фомы Аквинского. Формулы физики могут объяснить появление радуги и даже показать, почему цвета появляются именно в этой данной последовательности. Но они не могут передать красоту - а именно таковая и является неотъемлемым свойством радуги. Современные ученые осознают это. Великий физик Ричард Фейнман, занимающийся квантовой теорией, однажды сказад:
      «Наука способна предсказывать. И ясно, что она еще слаба. Если бы вы никогда не были на Земле, могли бы вы предсказать грозы, вулканы, волны океана, восходы и красоту заката?.. Следующая эра развития разума, возможно, создаст методы понимания качественного содержания событий… Сегодня мы не можем видеть в уравнениях «квантовой механики» туман, музыку или мораль, как и их отсутствие». Поэтому «следующая эра развития разума» вполне может взять на вооружение средневековую науку!
      Аквинат продолжал работать над «Суммой против язычников» несколько лет, но, не успев закончить свой великий труд, был назначен в курию как советник. В 1259 году он вернулся в Италию и занял пост в Анагни, городе, находящемся в 30 милях от Рима. В нем Папа Александр IV основал свою резиденцию, так как это был его родной город. (В те дни Папа предпочитал править из безопасной гавани. Улицы Рима кишели ворами, убийцами и попрошайками, которые нападали на прохожих и туристов. В отличие от сегодняшнего времени, они нападали и на Пап!) Папа Александр IV (подлинное имя которого Ринальдо) происходил из известной папской семьи (его дядя был Папой Григорием IX). Александр IV был известен своей любовью к инквизиции, а также безуспешными попытками возглавить крестовый поход против монголов. (По разумным причинам никто не хотел скакать сотни миль по голой степи, чтобы разбудить осиное гнездо монгольских войск, и орды наследников Чингисхана могли спать спокойно.) К несчастью, Александр был настолько занят этим, что забыл назначить кардиналов. Это означало, что после его смерти в 1261 году, через два года после прибытия Фомы, осталось только восемь кардиналов.
      Престарелые кардиналы собрались на совет, чтобы избрать нового Папу, но не смогли договориться о том, кто из них должен взять на себя этот труд.
      Поэтому в итоге они отдали титул патриарху Иерусалима, который случайно приехал в город с визитом из Священной земли. Это был француз по имени Панталеон, который мудро решил принять имя Урбан IV. Поэтому Аквинат теперь служил новому Папе, который начал править в Орвието, но затем перебрался в Перуджию, потому что боялся отравления.
      Во время своего пребывания в курии Фома закончил «Сумму против язычников», написал комментарии к Евангелиям, сочинил несколько прекрасных гимнов, завершил комментарии к Аристотелю, а также трактат, указывающий на ошибки греческой философии. Количество его работ столь же велико, как и у многих великих философов. Но тот факт, что он пользовался услугами секретарей, говорит о том, что стиль его трудов не блистал. Он утверждал, что может диктовать сразу четырем секретарям одновременно, хотя во времена гусиных перьев, сложного италийского шрифта и секретарей средневекового офиса это было не так сложно, как может показаться.
      Аквинат также проводил много времени в курии, занимаясь подготовкой унии между католической церковью Рима и православной церковью Византии. Этот проект лелеяли многие Папы.
      Проходили долгие и сложные переговоры, делались уступки и писались сложные документы, временами даже случались встречи между двумя партиями, но это ни к чему не приводило. Католики оставались византийцами в своем подходе, а византийцы и без того были византийцами.
      Аквинат не единственный великий философ, игравший важную роль в попытке объединения церквей. В XVII веке немецкий философ Лейбниц проявлял активность в деле объединения католической и протестантской церквей (Византия к этому времени давно находилась под властью турок).
      Для философов того времени он играл необычно важную роль в политике, и вдвойне необычно, что он относился к этой роли серьезно. Лейбниц разрабатывал очень сложные планы, слишком сложные для того, чтобы им осуществиться.
      Фома Аквинский использовал аристотелевский подход к политике, то есть прагматический подход, имеющий некоторые шансы на успех.
      Когда Аристотель писал новую конституцию для какого-то города, его главным критерием была возможность применения этих правил на практике.
      И только потом он предпринимал попытку внедрить в практику лучшие черты из конституций других городов. Аквинат несколько раз предпринимал попытки найти общее между практиками обеих церквей, но переговоры сводились на нет неприятием его принципов политики представителями противоположных партий. Все попытки Аквината привести стороны к переговорам провалились.
      В то время как политическая деятельность Аквината имела практическую направленность, его теория политики оставалась весьма абстрактной.
      Для Аквината государство было совершенным общественным устройством. Оно не могло быть подавляющим, потому что главная моральная цель в этой жизни - счастье людей. Это может показаться странным, но по крайней мере не лишено здравого смысла - и даже могло бы слу жить общим принципом. Но, к несчастью, Фома был слишком интеллектуален, чтобы позволить такую неясность. Он пытается применить подход Аристотеля, любовь которого к здравому смыслу в греческом понимании этого слова оставалась принципом философии в течение многих веков.
      Одним из принципов метафизики Аристотеля было следующее утверждение: часть относится к целому так же, как несовершенное относится к совершенному. Поэтому, так как индивид является частью совершенного общества, закон должен быть направлен на счастье человека (потому что в совершенном обществе все должны быть счастливы). Это рассуждение требует прояснения, потому что его выводы неочевидны. Впрочем, прояснить эту мысль так и не удалось.
      К счастью, политическая теория Аквината никогда не применялась к реальности. Однако его практические навыки политика были высоко оценены и оставались востребованными. В 1268 году он спешно прибывает с дипломатической миссией в Париж. Его университет опять сотрясает борьба между доминиканцами и профессорами. В то же самое время недавние переводы комментариев Аверроэса к Аристотелю привели к опасному радикализму.
      Перед Аквинатом стояла нелегкая задача - защищая доминиканцев, защищать и своего любимого Аристотеля от нападок со всех сторон.
      Традиционалисты считали, что последние новшества противоречат ортодоксальной вере и ставят под угрозу все христианские интерпретации Аристотеля. Аверроисты (как теперь назывались радикалы) хотели воскресить старое различие между разумом и верой. С их точки зрения, разум и вера представляют собой две совершенно разные формы знания: религиозное знание с одной стороны и научное рациональное знание - с другой. Они считали, что знания веры и знания разума совершенно независимы и могут противоречить друг другу. Этот революционный раскол (который все еще действует и в сегодняшнем мышлении) справедливо считался угрозой диктату церкви.
      Аквинат продолжал защищать свое видение теологии как «науки разума», основанной на принципах откровения. Но его защита автономии разума, хотя и в границах веры, заставила многих традиционалистов считать его союзником аверроистов.
      Помимо этого Фоме приходилось еще защищать интересы доминиканцев. Большинство причин этих раздоров были политическими, а не интеллектуальными, но, к счастью, у Аквината нашлись влиятельные сторонники, одним из которых был Луи IX, король Франции.
      Луи IX во многих отношениях был типичным средневековым монархом. Непоследовательный, исполненный благих намерений человек, он правил Францией уже 40 лет. Ему нравилось общество интеллектуалов: основатель Сорбонны был его близким другом и яркие представители церк ви, такие как Фома Аквинский, оказывались частыми гостями за его столом. Луи был известен в Европе своей беспрецедентной дипломатичностью.
      Он действительно держал слово, даже если ему были не выгодны подписанные им догово ры, - качество настолько же редкое в XIII веке, как и в XX. Луи IX был также инициатором строительства церквей, самой знаменитой из которых является Сент-Шапель в Париже, построенная, чтобы хранить очень редкую реликвию, подаренную ему императором Византии (терновый венец Христа).
      Но больше всего Луи IX запомнился потом кам своими крестовыми походами. В 1248 году он начал шестой крестовый поход. Все шло хорошо до 1250 года, когда Луи был разбит и захвачен в плен при защите крепости Аль-Мансура в Егип те. Он содержался в Сирии, пока четыре года шли переговоры по его возвращению. Наконец, его освобождение было куплено ценой огромной суммы денег и сдачи всех завоеванных им во вре мя похода территорий.
      После этого многие думали, что Луи IX откажется от идеи крестовых походов, но через несколько лет он начал планировать новый. Наконец, в 1270 году он еще раз собрался в Священную землю. Однако заболел лихорадкой вскоре после выхода из Франции и вынужден был остаться в Тунисе, где и умер. Через 27 лет Луи IX был причислен к лику святых.
      Король Луи IX был весьма расположен к Фоме Аквинскому. Одна из самых достоверных историй про Аквината повествует о том, как он отправился на ужин, который давал король. Речь короля неожиданно прервал один из гостей, сильно ударивший кулаком по столу. Весь зал замер и уставился на человека, который даже не понял, что он сделал. Это был, конечно, Аквинат. Глубоко погруженный в свои мысли, он бормотал себе:
      «Вот теперь ясно!»
      Король, не привыкший, что его так прерывают, потребовал объяснений. Фома подошел к нему и сказал: «Простите меня, ваше величество, но я только что понял, как опровергнуть манихейство».
      Луи был так впечатлен клириком, забывшим о том, что тот находится на королевском ужине, что вместо наказания приказал ему продолжать размышления и выделил секретаря для их записи.
      В манихействе, христианской ереси, возникшей в третьем веке, мир считался результатом борьбы между добром и злом, светом и тьмой.
      Человеческая душа состоит из света, но поймана в ловушку тьмы, из которой должна освободиться.
      Простота и связность этой доктрины, корни которой уходят в дохристианские культы, сделали манихейство популярным верованием в Сре диземноморье (св. Августин был манихеем, прежде чем признал христианство).
      Аквинат опроверг манихейство, отрицая его дуализм. Зло не существует само по себе как поло жительная сила, это просто недостаток блага. Даже совершая самые злые поступки, мы всегда имеем в виду добро (так, как мы его понимаем). Психологически это понятно. Убийца рассматривает смерть своей жертвы как благо, даже палач делает свое дело, считая, что оно полезно. Суть в том, что наши представления о добре могут быть ошибочными, что и делает их злом. Несмотря на то, что манихейство было опровергнуто Фомой Аквинским, оно оказалось не менее умело восстановленным его учеными противниками и продолжало существовать до XV века и, возможно, дольше.
      Действительно, есть исторические исследования, утверждающие, что это учение проникло и в Новый Свет вместе с первыми поселенцами.
      Но у Аквината были и другие дела в Париже, кроме опровержения ересей за королевским ужином.
      Для того чтобы защитить доминиканцев и воспрепятствовать разрушению аристотелизма, он написал трактат, который называется «De Pestifera Doctrina Retrahentium Homines a Religionis Ingressa» (что можно свободно перевести как «Все о смертельной доктрине, выдвигаемой ретроградами, которая может привести нас обратно в Темные века»). Возможно, из-за интригующего заголовка этот трактат скоро стал бестселлером в Латинском квартале, и Аквинат выполнил свою миссию.
      В 1272 году он вернулся в Италию и занял пост преподавателя в своем родном университе те Неаполя. Здесь он продолжил работу над вто рым великим трудом «Сумма теологии» - попыт кой свести вместе все различные элементы своей мысли во всеобъемлющую философскую систему. В нее должны были войти все моральные, интеллектуальные и теологические принципы католической церкви. Хотя эта работа не завершена по причине смерти Фомы Аквинского, она остается самым полным и самым лучшим выражением средневековой мысли. Произведение Аквината не вызывает сегодня массового интереса: его изучают разве что католики, потому что в нем содержится истина о философии.
      Тон задают пять доказательств бытия Бога. (Современный читатель мог бы удивиться, зачем необходимо пять доказательств, когда достаточно и одного.) К числу других тем, обеспечивших известность работы, относятся следующие: «Каков будет мир после Судного дня?», «Являются ли слабость, невежество, злость и страсть результатом греха?» и «Прекратится ли движение небесных тел после Судного дня?». Вам, может быть, трудно поверить, что средневековые ученые питали большой интерес к этим темам, особенно если они уже сопровождаются перечислением всех «за» и «против » и снабжены цитатами «философа» (Аристотеля) и других давно почивших авторитетов. Но вы ошибетесь. В это время в Европе возникло множество монастырей, некоторые из которых в весьма отдаленных районах. Внутри этих учреждений низшие монахи занимались в основном тем, что выращивали репу и пили пиво, предоставляя интеллектуалам сражаться с болезнью, которая достигла масштабов эпидемии, а именно вялостью, часто известной как «болезнь монахов», отупляю щей апатией или леностью. В таких обстоятельствах длинные и усердные обсуждения Фомой Аквинским вопросов о том, «руководит ли душа движениями тела у неразумных животных», «сохраняется ли тело у воскресших после смерти» и «должны ли мы любить свое тело», могли оказаться интересным чтением.
      К счастью, Фома был заинтересован в том, чтобы написать нечто большее, чем ответ христианства Талмуду. Помимо скучных монологов в его работах присутствуют мысли, опережающие свое время. Возьмите, например, рассуждения Аквината о том, сопровождает ли боль и страдание всякое удовольствие. Он начинает с цитирования «философа »: «Удовольствие - это своего рода пробуж дение аппетита к благу, тогда как страдание возникает, когда что-то не удовлетворяет этому аппетиту ». Затем в абзаце, который не должен смущать своей старомодностью, он продолжает: «Человек может обнаружить себя в печали, когда он занимается приятным делом, которое он разделял с другом, но теперь этого друга нет или он умер. При таких обстоятельствах в нем существуют две причины, которые производят противоположные следствия. Мысль об отсутствии друга причиняет ему страдание. С другой стороны, его жизнь в настоящее время посвящена приятному делу, вызывающему у него удовольствие. Каждая из этих причин в чем-то меняет другую. Но наше восприятие настоящего сильнее, чем память о прошлом. Также наша любовь к себе более постоянна, чем лю бовь к другому. То есть, в конце концов, наше удовольствие прогоняет печаль».
      Здесь Аквинат обнаруживает психологическую проницательность, которая чудесным образом вписывается как в ортодоксальную религию, так и в его собственную (наряду с Аристотелем) философию. Описывать внутреннюю психологию нелегко языком той эпохи. А писать о психологии, которая одновременно опирается и на философию, и на теологию, - это очень сложный интеллектуальный трюк.
      Здесь мы переходим к моральной философии Фомы Аквинского. Он снова берет на вооружение аристотелевский подход здравого смысла. Как Аристотель, так и Фома считали целью жизни счастье человека. Плыть по жизни под таким флагом означало тогда лавировать между рифами ереси и осуждения, хотя Аквинат обладал достаточным мастерством, чтобы на них не попасть. Целью моральной философии он считал поиск путей достижения счастья - для индивида, семьи, общества.
      Такое счастье достигается жизнью по «естественным законам», открываемым разумом. Этот естественный закон может быть отброшен, что делает поведение как аморальным, так и нерациональ ным. Как мы уже видели, неразумное поведение обычно является следствием глупости, при кото рой человек ошибочно принимает за благо нечто другое (например, убийство или жадность).
      Аквинат определяет основные добродетели, которые способствуют достижению цели. Это бла горазумность, справедливость, терпение и сила духа. Благоразумие является среди них главной. Для со временного человека это понятие может показать ся слишком неопределенным: сохранение рассудка в действиях. Латинское слово, которое исполь зует для него Аквинат, - «prudentia». Оно более точно и обозначает мудрость, умение предвидеть и интеллектуальные навыки. И все же, в качестве ру ководящего принципа оно остается довольно нечет ким. Фома, вероятно, имел в виду, что мы должны развивать в себе непосредственное восприятие, ко торое позволит самостоятельно увидеть хорошее.
      Сегодня мы живем во времена неопределенности, когда в этике существует множество лидеров; во времена Аквината лидер был всего один - церковь.
      Размытость понятия prudentia позволяет менять моральные ориентиры церкви.
      Более десяти лет Фома Аквинский читал лекции в университете Неаполя, работая над своей «Суммой теологии» и перерабатывая свои многочисленные комментарии, трактаты, проповеди, работы по экзегетике и т. п. Осенью 1273 года, когда он работал в своей келье, у него случилось мистическое откровение. В экстазе он увидел образ истины и вечной радости жизни. После этого он стал более замкнут и даже прекратил писать, объясняя это тем, что любые тексты являются лишь «соломой на ветру» (ерундой). Зимой он заболел. Хотя ему было только 50, годы напряженной работы не могли положительно сказаться на его облике и здоровье. Аквинату оставалось жить только несколько месяцев.
      Под Новый год к Фоме прибыли послы от Папы Григория X, которые требовали его присутствия на Втором соборе в Лионе. Там должна была состояться еще одна попытка примирения между западной и восточной христианскими церквами.
      Аквинату предстояло объяснить собору, что разногласия между доктринами могут быть теоретически преодолены.
      Несмотря на свою болезнь, он отправился в путешествие, длинной в 600 миль, которое уже не смог завершить. Он едва узнавал окружающие его места. Но когда он ехал по дороге севернее Неаполя, он обнаружил, что узнает пейзаж его родного замка Аквино. На горе над долиной и над деревней Роккасекка он узнал знакомый силуэт замка, в котором он родился в 1225 году.
 

Послесловие