Бандит мешком рухнул на бетон и затих.

13-й настиг второго, ничего не подозревающего, стоящего спиной террориста, и, обхватив одной рукой за горло, резким движением свернул ему шею.

Тот, не издав ни звука, повалился на пол. Он был мертв. Джи-эр'13 шагнул к нему и с силой ударил подошвой "джамп-бутсы" по лыжной шапочке. КРАТЧ… – что-то захрустело и из-под отворотов маски брызнула кровь. – Смотри-ка, – Гарп изумленно уставился на экран, – а ему нравится это делать.

– Да не говори глупостей, – отмахнулся Вудворт. – Ему НЕ МОЖЕТ НРАВИТЬСЯ или НЕ НРАВИТЬСЯ, ОН ПРОСТО ВЫПОЛНЯЕТ ПРИКАЗ.

Гарп пожал плечами и буркнул себе под нос:

– Ну да, конечно. Был бы я слепой, именно так бы и подумал.

– Внимание! – резко и отчетливо сказал в микрофон Вудворт. – Начинаем второй этап операции. Начали. Вперед!!!

На экране монитора Джи-эр'44 и Джи-эр'13 послушно повернулись и побежали к зарешеченным входам.

Снайпер изумленно выдохнул и, оторвавшись от прицела, обернулся к приятелю.

– Слушай, что это за ребята? Откуда они здесь взялись?

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Говорят, какие-то суперсолдаты. Мол, дьявола могут за хвост поймать. Насчет этого, конечно, не знаю. Но работают они, действительно, здорово, тут уж ничего не скажешь.

– Хм… Снайпер снова приник к окуляру.

Два трупа внизу, два вверху. За минуту, если не меньше.

В паутинке перекрестия возникла серебристая фигура с автоматом, застывшая возле стеклянной будки. Человек был абсолютно неподвижен.

Стрелок наблюдал за ним больше минуты, и за это время он не сделал ни одного движения. НИ ОДНОГО. Даже не моргнул ни разу. Голубые глаза тупо уставились прямо перед собой. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Это уже выходило за рамки обычного. Хотя, впрочем, что вообще обычного было в этих парнях?..

Лопес уставился на циферблат больших наручных часов. Еще минута. А может быть, не ждать эту минуту? Просто взять и перестрелять всех этих ублюдков к такой-то матери, а? Вытолкать на улицу и перестрелять. А потом взорвать всю эту станцию? Здорово. Взорвать. БАМ! – и все. Вот так просто. БАМ!

Он поиграл курком "кольта", обводя глазами стоящих на коленях людей. Всех их. Перестрелять! Как баранов на бойне. Лучше было бы перерезать им их вонючие глотки, но у него нет дерьмового ножа. Черт! Почему он не взял этот говенный нож, а? Все из-за этих уродов! Он очень торопился и ПОЭТОМУ забыл свой прекрасный отличный нож! Это они во всем виноваты! Эти грязные ублюдки!

Темная дымка заволокла его мозг, лишая возможности нормально думать. Безумие скрутило его, смяло, как исчерканный бумажный лист. Превратило в труху.

Лопес поднял пистолет, взвел курок и, кивнув одному из стоящих у дверей приятелей, хрипло пробурчал:

– Давай, выводи их.

– Всех? – удивился террорист, перехватывая поудобнее автомат.

– Ты ЖЕ СЛЫШАЛ, ЧТО Я СКАЗАЛ! ВЫВОДИ ИХ!!! ВСЕХ!!! ДО ЕДИНОГО!!!

Караульный посмотрел на напарника и, удивленно пожав плечами, сделал шаг к заложникам.

В эту секунду в дальнем конце коридора появился человек. Огромный верзила, одетый в серую робу электромонтера. На голове у него сидела ярко-рыжая пластмассовая каска. В лопатообразной руке верзила сжимал небольшой красный ящичек, из тех, которые обычно носят с собой рабочие. Верзила остановился, оглядел коридор и широко зашагал к стоящим в проходе террористам.

44-й и 13-й бежали по темным, подсвеченным редкими тусклыми лампами тоннелям, выбирая маршрут движения согласно изученной ими в вертолете схеме. Они не видели друг друга, но тем не менее двигались почти параллельно. Лестниц, ведущих в машинное отделение, унисолы достигли с разрывом в секунду. Откинув сетчатые двери, 44-й и 13-й начали спуск.

– Эй! Ты кто такой? – крикнул Лопес, первым заметивший верзилу. – Кто ты такой?

Рабочий не обратил на него ни малейшего внимания. Он продолжал идти вперед, глядя прямо перед собой. Его глаза уставились в какую-то точку на стене, и Лопесу стало страшно. Ему показалось, что это НЕ ЧЕЛОВЕК, а мертвец, восставший из ада и явившийся, чтобы забрать его, Джозефа Марию Лопеса. Холодные мурашки побежали по его спине вдоль позвоночника, а в желудке заворочался страх.

– Стой! – прошептал он побелевшими губами.

Двое террористов обернулись, направляя стволы автоматов в грудь этому чудному – – НАВЕРНОЕ, МАЛЫЙ, ПСИХ. А ТО С ЧЕГО БЫ ЕМУ ЛЕЗТЬ НА РОЖОН? – хотя и здоровому мужику.

– Стой, тебе говорят! – рявкнул один из них, теребя пальцем спусковой крючок. Ему хотелось выстрелить, но без команды босса бандит не решался этого сделать.

Здоровяк продолжал шагать вперед, с каждой секундой подходя все ближе и ближе, неотвратимый, словно ураган.

В его движениях, в посадке головы, в том, как расслабленно покачивались руки, чувствовалась какая-то невероятная скрытая сила.

И нервы Лопеса не выдержали.

– Стреляйте! – взвизгнул он. – Стреляйте!!!

Гррррррррранг! – Настоящий свинцовый град хлестнул верзилу поперек груди. Пули впивались в могучее тело, вырывая из него клочки кожи и мяса.

Рабочий остановился. Секунду он покачивался, а затем рухнул ничком на пол.

Красный ящичек глухо стукнулся о бетон в дюйме от огромной ладони. Открытые глаза неподвижно уставились в потолок. Два автоматчика осторожно двинулись к нему, готовясь в любую секунду открыть огонь снова. Шаг за шагом, медленно, словно напрягшиеся для броска хищники, они обошли безжизненное тело и двинулись дальше по коридору. Черные настороженные глаза внимательно изучали проход.

Рабочий остался у них за спиной, и поэтому террористы не видели, как широкая ладонь откинула крышку красного ящика и мгновенно выхватила из него "пустынного орла". В ту же секунду верзила сел. Его пустые холодные глаза безразлично смотрели на Лопеса.

Это было настолько неожиданно, что бандит растерялся. Он даже не попытался поднять оружие.

БАНГ! – Пламя выплеснулось из ствола "орла", и страшная сила ударила Джозефа Марию Лопеса в переносицу. Террорист не успел почувствовать боли. Он умер в какую-то ничтожно короткую долю секунды. Кровавая жижа забрызгала стену, пол. Красные капельки попали на кого-то из заложников. Раздался истошный визг.

Автоматчики попытались обернуться, но не успели. С двух сторон коридора вдруг возникли серебристые фигуры.

БАНГ! БАНГ! – Две пули проделали аккуратные дырки в двух серых лыжных шапочках. Чуть повыше светлых прорезей.

Секунда – и все было кончено. Три трупа распластались на бетонном полу.

Джи-эр'13 холодно оглядел визжащих заложников и монотонно проговорил в микрофон, черный цилиндрик которого выступал под объективом:

– Докладывает Джи-эр'13. Задание выполнено. Цели уничтожены.

44-й обошел его и направился к группе заложников, все еще продолжавших стоять на коленях.

Вудворт пробежал глазами по мониторам и удовлетворенно произнес:

– Так. Отлично. Все задолжники целы. Раненых нет, жертв нет. Прекрасно. Все в порядке.

Он развернул кресло и улыбнулся полковнику Перри.

Тот довольно кивнул, бросив быстрый взгляд на стоящих рядом полицейских и фэбээровца.

На их лицах было написано такое изумление, что полковник чуть не расхохотался. Его забавляла растерянность этих чинуш. Конечно, им и во сне не могло присниться подобное. Его ребята, его унисолы еще утрут носы всем этим парням из полиции и специальных войск. Они все могут. Все, что бы им ни приказали. Что бы ОН им ни приказал.

Полковник услышал, как Гарп повторяет в микрофон:

– Джи-эр'44, Джи-эр'13, доложите, что у вас?

В палатке повисла тяжелая пауза. Перри обернулся к мониторам и недоуменно посмотрел на Вудворта.

Тот пожал плечами.

– Джи-эр'44, ответьте мне.

– Проблемы?

Вудворт шагнул к Гарпу. Тон, которым был задан вопрос, подчеркивал: "Ничего не произошло. Для волнения нет причин, джентльмены. Пустяк. Заминка. Мелочь”

– 44-й не отвечает, – негр передвинул ручки настройки на обширном пульте управления.

– Попробуй другую частоту, – спокойно посоветовал ему Вудворт.

– Хорошо, – Гарп пощелкал переключателями и, наклонившись к микрофону, четко произнес: – Джиэр'44, ответьте мне. Джи-эр'44, что произошло?

Он замер посреди комнаты, механически поворачивая голову, равнодушно оглядывая заложников. В этом не было заинтересованности, просто согласно инструкции 44-й должен был убедиться, что все заложники живы.

Люди испуганно жались к стенам. Равнодушно-безразличные глаза унисолов пугали их едва ли не больше, чем сами террористы.

Камера автоматически фокусировалась на лицах заложников, когда взгляд 44-го переползал с одного человека на другого.

Внезапно унисол остановился. Камера выхватила из толпы парня и девушку. По виду это были типичные вьетнамцы-эмигранты. Девушка испуганно жалась к юноше, а тот, обняв ее одной рукой, шептал что-то успокаивающее. Яркая вспышка пронзила мозг унисола. Видение пришло откуда-то извне и было похоже на четкую картинку, возникающую на экране телевизора. Следом за ней пришли ОЩУЩЕНИЯ.

ЭТО БЫЛ ДОЖДЬ. Холодные капли барабанили по кевларовой поверхности каски и, скатываясь с нее, падали на пятнистый промокший "джангл-фетигз". Где-то рядом вспыхивали желто-оранжевые пятна взрывов. Черный, полный опасностей, лес сомкнулся над его головой жесткими, шуршащими под струями дождя, веерами пальмовых листьев. Огромные папоротники выступали из джунглей, стараясь схватить его за ноги, задержать, повалить. Лианы шевелились, спускаясь по стволам диковинными страшными змеями.

"МЫ УБЬЕМ ТЕБЯ!" – Грохотали разрывы за спиной.

"ТЫ УМРЕШЬ ЗДЕСЬ!" – Шептали пальмы.

“ТЕБЕ НИКОГДА НЕ УБРАТЬСЯ ОТСЮДА!" – Скрипели под порывами ветра стволы деревьев.

И вдруг он понял: это правда. Он останется здесь. Навсегда. Уверенность была настолько сильной, что ему стало страшно.

Где-то впереди раздавались звуки музыки, льющиеся из динамика старого раздолбанного портативного приемника. Вьетнамская мелодия вплеталась в треск выстрелов и грохот разрывов. И ему почему-то она показалась нереальной, неуместной в этой кровавой передряге.

Жирная густая жижа чавкала под каучуковыми подошвами "джамп-бутсов". Ладони холодило стальное цевье Ар-15. Капельки воды срывались с блестящего в свете пламени обнаженного штыка и падали в темно-коричневую грязь.

Он продолжал идти вперед по широкой прогалине, стараясь держаться в тени деревьев.

Ему было известно что-то, наполняющее его душу ощущением опасности. Не той, которая скрывается в джунглях, пряча лицо под широкими полями соломенных шляп, а другой… Четкой, знакомой, и от этого особенно страшной.

Он не мог вспомнить, ЗАЧЕМ ему нужно идти вперед и КАКАЯ ИМЕHHО опасность поджидает его там.

Это были другие воспоминания. Они могут прийти позже, а могут и не прийти вовсе.

Но сейчас – он знал это – ему нужно идти. Вперед. Навстречу этой опасности и страху.

Мгновением позже он остановился, наткнувшись на привалившееся к пальме мертвое тело. Каска сползла на лицо, мешая опознать солдата. Белые пальцы продолжают мертвой хваткой сжимать автомат.

Он осторожно подцепил каску штыком и одним движением отшвырнул ее в сторону.

Прямо на него смотрели серые, подернутые мутной поволокой, глаза джи-эр'56. Под левым глазом чернела пулевая дыра. А левое ухо было аккуратно отрезано чем-то острым. Из раны все еще ползли тоненькие струйки крови. Они успевали добраться до шеи, прежде чем дождь смывал их за расстегнутый воротник пятнистой куртки.

Он огляделся. Прогалина была пуста. На несколько секунд в джунглях воцарилась полная тишина. Не было даже криков животных, к которым он успел привыкнуть за год.

Его ноздри жадно втягивали воздух. Пороховую гарь и сладковатый аромат крови. К этим запахам он привык тоже.

Приемник продолжал бормотать что-то на мурлыкающем, непонятном для него языке.

Он перехватил Ар-15 поудобнее и снова двинулся по прогалине. Вперед. Внезапно лес расступился, открывая его взгляду широкую поляну, в самом центре которой весело плясал костер. Это было странно. Огонь под проливным дождем. Справа от костра сидел человек. Руки его методично двигались, словно он выполнял какую-то очень важную работу. Стриженый затылок шевелился. Голова человека то чуть нагибалась вниз, и тогда на шее выступали жилы, то снова выпрямлялась.

Слева, стоя на коленях, съежились двое. Парень и девушка. Рот вьетнамки был искривлен рыданиями, а парень лепетал что-то на своем языке. Еще дальше, за их спинами, виднелось то, что совсем недавно было деревней. Сейчас хижины полыхали ярким белым огнем.

Они заходили в эту деревеньку три часа назад. Там не было вьетконговцев. Только два десятка мирных жителей, которые теперь все были мертвы. Он знал это.

Спина сидящего дрогнула, и человек обернулся. На его губах блуждала тусклая улыбка. В глазах плясали дьявольские огоньки.

Пальцы человека сжимали… Гирлянду из ОТРЕЗАННЫХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ УШЕЙ.

44-й смотрел на скорчившуюся у стены парочку. В расширившемся зрачке неприкрытого объективом глаза метался страх. Ужас первого отчетливого воспоминания. Все остальное было скрыто за плотной завесой беспамятства. Он все еще ощущал тяжесть оттягивающего руки Ар-15 и слышал барабанную дробь дождя по кевларовой каске. Холодная капля воды покатилась вдоль позвоночника между лопаток. Унисола била мелкая дрожь.

Из какого закутка его памяти вынырнули эти воспоминания? О чем хотел поведать ему забитый, загнанный в глубокую черную яму беспамятства разум?

Солдат вспомнил лицо человека. Улыбку и страшный блеск глаз. Он узнал его. Этим человеком был…

44-й медленно обернулся.

Джи-эр'13 стоял рядом с телами мертвых террористов и смотрел на солдата. Тонкие губы кривила ухмылка. Пистолет подрагивал в поднятой руке. – ОН ПОМНИТ ЭТО!!! – Осознание истины пришло мгновенно и так же мгновенно вновь покрылось серой пленкой искусственного забытья. Картинка, все еще продолжавшая стоять перед глазами, начала рассыпаться, словно сложенный в калейдоскопе стеклянный узор. Секунда, и воспоминание рассыпалось на тысячу мелких фрагментов, каждый из которых – сам по себе – ничего не стоил.

Унисол все еще продолжал смотреть прямо перед собой, но выражение страха исчезло из его глаз. Теперь лицо вновь стало спокойным и безразличным. Встревоженный голос ворвался в его уши, вошел в мозг тупой ржавой иглой.

– Джи-эр'44, ответьте мне! Джи-эр'44, вы слышите меня?

Резкие отрывистые фразы рвали перепонки, вытягивали из его тела жилы, сдавливали мозг когтистыми пальцами, заставляя:

"ПОДЧИНЯЙСЯ! ПОДЧИНЯЙСЯ!!! ПОДЧИНЯЙСЯ!!!!!!”

Губы его зашевелились, подчиняясь вживленному, вбитому в тело инстинкту повиновения.

– Да, сэр. Докладывает джи-эр'44. Задание выполнено. Противник уничтожен. Жертв нет, сэр.

В наушниках возникла пауза, словно человек, услышавший его ответ, растерялся. Это длилось несколько секунд, а затем другой голос, более четкий и резкий, чем первый:

– Джи-эр'13, джи-эр'44, джи-эр'74, возвращаться на смотровую площадку. Действовать!!!

– Да, сэр! – три ответа сорвались с трех губ одновременно.

Унисолы послушно повернулись и потрусили по коридору.

Ронни Робертс возвышалась над толпой, стоя на подножке светло-серого "лендровера", принадлежавшего компании. Она видела, как на подковообразной верхушке электростанции появились семь серебристых фигур.

Люди выстроились в шеренгу и замерли. Было в их неподвижности что-то неестественное.

Ронни несколько секунд, прищурившись, смотрела в их сторону, а затем быстро спросила упаковывающего камеру в двух шагах от машины оператора: – Эй, Хью, у тебя нет с собой крупного объектива?

Тот на секунду оторвался от работы и, хмыкнув, ответил:

– Конечно, есть, дорогуша. А зачем это тебе?

– Хочу снять этих ребят на крыше.

Хью выпрямился и, заслонив от солнца ладонью глаза, посмотрел туда же, куда сейчас, наверное, были устремлены глаза всех репортеров, толпящихся рядом.

– Забавно, – произнес он. – Хм… Ладно, сейчас.

Оператор забрался в машину и, порывшись в сумках, вытащил громадный, как телескоп, объектив.

– Держи, дорогуша.

Отдав его Ронни, он снова прикрыл глаза рукой и посмотрел на электростанцию.

Девушка быстро навинтила насадку на "Кэнон" и приникла к видоискателю.

– Забавные ребята, – Хью сказал себе это под нос, но Ронни услышала.

– Мне тоже так показалось, – не отрываясь от камеры ответила она.

Внезапно где-то в стороне возник резкий сухой стрекот вертолетных лопастей.

Девушка торопливо щелкнула затвором камеры. Еще раз, и еще. Она слышала, как репортеры, стоящие плотной толпой, начали снимать электростанцию и солдат, застывших на ее вершине.

Массивная зеленая стрекоза прошла над головой людей так низко, что поднятая винтами пыль на мгновение окутала их плотным, скрипящим на зубах покрывалом, снизив видимость до нуля.

Ронни оторвалась от камеры и, сплюнув осевший на губах песок, зло пробормотала:

– Чертов урод.

Вертолет завис над подковообразным основанием станции и, дрогнув, пошел вниз.

Девушка продолжала снимать, прижимаясь щекой к холодной стенке фотокамеры.

Хью из-под руки наблюдал за солдатами. Вертолет замер, чуть покачиваясь в двух метрах от бетонной "подковы". Первый унисол шагнул к нему, подпрыгнув, ухватился за борт, подтянулся и одним движением бросил тело в проем.

За ним то же самое проделал второй, потом третий, пока все семеро не исчезли в объемном брюхе геликоптера. Вертолет чуть покачнулся, разворачиваясь на месте, а затем… Вовсе не взмыл вверх, а наоборот, ушел вниз.

“Там есть кто-то еще на смотровой площадке…" догадалась девушка.

Она уже собралась было побежать к краю парапета, но сообразила, что скорее всего ей не успеть к моменту погрузки. Но даже если бы она успела, широкий темный корпус вертолёта, наверняка, скроет от камеры тех, кто стоит внизу.

Ронни вздохнула и, свинтив телескопический объектив, подала его оператору. Хью кивнул, осторожно взял объектив двумя руками и спрятал в сумку.

– Спасибо, дорогой, – улыбнулась девушка.

– На здоровье, милая, – в тон ей ответил оператор. – Если не секрет, зачем тебе эти снимки?

– Продам в "Таймс". Держу пари, что плана, крупнее моего, не будет ни у кого из этих ребят.

– Что, решила переквалифицироваться в фоторепортеры? – усмехнулся Хью, продолжая упаковывать аппаратуру.

– Конечно. Ты же слышал, Чак сказал, что я уволена, – девушка поглядывала в сторону палатки.

– Да брось. Репортерами, которые поднимают рейтинг на такое количество зрителей, не бросаются. Чак просто вспылил.

– Я знаю.

Ронни достала сигарету и, щелкнув "ронсоновской" зажигалкой, прикурила, выпустив голубое облачко ароматного дыма.

– Тогда в чем дело? – Хью застегнул кофр и аккуратно поставил его на заднее сиденье "лендровера".

– Тебе ничего не показалось странным в этих ребятах? – Девушка кивнула в сторону электростанции.

– Да нет. В общем-то, нормальные парни. А что такое?

Оператор облокотился о крышу машины и внимательно взглянул на Ронни.

– Ну, хотя бы то, как они грузились в вертолет…

– И что странного ты увидела во всем этом? – Хью дернул головой, выражая недоумение. – Мне как раз показалось, что… – он вдруг осекся, на мгновение задумался и невнятно добавил: – Хотя, пожалуй…

– Что? – быстро спросила его Ронни.

– Да нет, ничего, – оператор сделал неопределенный жест рукой.

– Тебе не показалось, что они слишком… Ну, неподвижные, что ли?

Хью хмыкнул.

– А ты чего ждала, дорогуша? Что они "джигу" спляшут? Или "сиртаки", для любящего зрителя? Так ведь они солдаты, дорогуша, а не балет Мюзик-Холла Радио-Сити, – он улыбнулся и подмигнул Ронни.

– Да ну нет же, Хью, – девушка покачала головой, стряхнув длинный чешуйчатый столбик пепла на короткую юбку, едва прикрывающую длинные красивые ноги. – Я не о том.

– А о чем? – снова улыбнулся оператор. – Объясни.

– Ну, они… Какие-то странные, эти парни, – Ронни пощелкала пальцами, подыскивая подходящее сравнение. – Такое ощущение, что кучу манекенов из витрины на Родео-стрит обрядили в форму и заставили двигаться. Тебе не показалось?

– Да нет, не показалось.

Оператор покривил душой. Ему тоже почудилось нечто подобное. Только он, в отличие от девушки, не придавал этому такого значения. Для него было достаточно того, что получился удачный репортаж, а уж как эти парни двигаются, какая разница. Пусть хоть на головах ходят, лишь бы дело свое делали, как надо. Что же касается освобождения заложников, тут им равных нет.

– И, кстати, – продолжала девушка, – ты заметил, что полковник Перри НИКОМУ не дает взглянуть на своих ребят поближе. Каждый раз их привозит и увозит вертолет. Никто из них ни разу не дал интервью, не участвовал в пресс-конференции, а уж Перри-то устраивал их раз пять. Ни у одной газеты нет четкого снимка этих универсальных солдат, а? Что ты на это скажешь?

– Крошка, – Хью отправил в рот зубочистку и принялся терзать ее зубами, – ты – как обычно – делаешь из мухи слона. Я мог бы назвать, по крайней мере, с десяток причин, по которым они не желают афишировать свои персоны. Господи, да взять тех же террористов, – он хлопнул в ладоши. – Уверяю тебя, любая мало-мальски серьезная организация выложила бы бешеные деньги за одни фотографии этих ребят, не говоря уж об остальных данных. Тут уж просто озолотили бы с головы до ног. Эти парни за полгода трем крупным группам наступили на хвост. И это, не считая мелких дел. А? То-то.

Хью вздохнул и принялся еще усердней жевать зубочистку.

– Знаешь, милый, – Ронни оглянулась на брезент палатки, рядом с которой терпеливо топтались журналисты, – ты, по-моему, сам себя обманываешь.

– С чего бы?

– Да ладно, Хью, мы оба понимаем – все, о чем ты только что говорил, не имеет к этому делу ни малейшего отношения. Если бы кому-нибудь этого очень захотелось, Перри сцапали бы первым. Однако, он раздает автографы направо и налево. И, кстати, охотно демонстрирует собственную персону на всех, более или менее значительных, мероприятиях, – она дернула плечом. – Те, о ком ты говорил, при желании вычислили бы данные этих универсальных солдат. Им не то что фотографии, досье бы на каждого притащили, захоти они этого. Как говорится, был бы спрос, а товар найдется. Так-то, милый.

– Ну не знаю.

Оператор пожал плечами и сплюнул измочаленную зубочистку в сторону, на пыльную рыжеватую траву.

Темно-зеленый полог палатки распахнулся, и на свет появился…

– А вот и Перри собственной персоной, – усмехнулась девушка. – Сейчас опять будет в камеры скалиться.

Полковник Перри. С первого взгляда было понятно, что он чем-то обеспокоен. Вопреки обычному ходу дел, полковник быстрым нервным шагом направился к стоянке, на которой замер отливающий темно-серым "линкольн", с белой карточкой: "Вооруженные силы США" под лобовым стеклом.

– Полковник, несколько слов для "Дейли Ньюс"!

– Полковник, "Леджер", всего один вопрос!

– Полковник, интервью для "Таймс"!

Он даже не остановился, чем поверг Ронни в состояние крайнего изумления.

Ого, похоже, случилось что-то очень серьезное, Перри на взводе.

На лице девушки появилось выражение задумчивости, словно какая-то интересная идея вдруг всплыла в ее голове, и Ронни обдумывает ее так и эдак, отыскивая слабые места.

– Полковник, "Чикаго Трибюн". Всего один вопрос: кто эти люди?

Девушка напряглась, пытаясь разобрать ответ.

Перри вздохнул и остановился.

– Как вы все знаете, – начал он, – "о, боже, не могу слушать это дерьмо", – буркнул Хью и забрался в машину) это уже третья крупная операция универсальных солдат. Я даже позволю себе сказать, очень успешная операция.

(Ронни вздохнула) Как всегда, нет ни убитых, ни раненых. Что же касается того, КТО эти люди, то это до сих пор секретная…

(Толпа репортеров загудела) да-да, я повторяю, СЕКРЕТHАЯ информация. У этих солдат есть родные, близкие, и мы не можем рисковать их жизнями. А теперь прошу прощения, у меня есть важные дела.

– Полковник… Полковник!

Перри развернулся и начал проталкиваться сквозь плотно обступивших его репортеров к "линкольну".

– Полковник, еще пару слов!

Военный, не оборачиваясь, проронил на ходу: – Вечером мы устроим брифинг для прессы. Он, наконец, добрался до лимузина и быстро забрался на заднее сиденье, отгородившись от репортеров толстым пуленепробиваемым стеклом.

“А о брифинге он напомнить сообразил, – усмехнулась девушка, глядя на плывущую по дороге длинную машину. Так, так".

Она забралась в салон и повернулась к скучающему оператору.

– Слушай, Хью, у меня есть идея.

Оператор покосился на нее и заявил:

– У тебя нет никакой идеи.

– Нет, есть, – улыбнулась Ронни. – У меня есть ГРАНДИОЗНАЯ идея, милый.

Хью горестно покачал головой.

– Я очень не люблю, когда у тебя появляются вот такие интонации.

Очень не люблю.

– Почему, милый? – еще очаровательней улыбнулась девушка.

– А потому, что, когда ты говоришь с ТАКИМИ интонациями, это означает, что у меня скоро будут неприятности. – Хью завел машину и, откинувшись в кресле, добавил: – Тебя подбросить?

– Нет, спасибо. У меня машина на стоянке, – Ронни покачала головой.

– Ясно. В таком случае, может быть, ты скажешь к чему мне готовиться?

– Не волнуйся, готовиться придется мне. Ты будешь сидеть в машине, на случай, если понадобится срочно уносить ноги. О'кей? – она улыбнулась.

– Пуля в затылок, – вздохнул Хью, – я так и знал. Должны же мы когда-нибудь переходить к следующему этапу. После того как мне в прошлый раз хорошенько начистили физиономию по твоей милости, я и не ожидал ничего другого.

Он сморщился, и Ронни, засмеявшись, чмокнула его в щеку.

– Пока, милый. Я зайду за тобой к восьми вечера, О'кей? Постарайся быть в номере.

– Хорошо, – тяжело вздохнул оператор, глядя, как девушка, выбравшись из "лендровера", быстро направилась к темно-синему "доджу".

Он еще раз вздохнул и медленно тронул машину, стараясь не задавить кого-нибудь из снующих туда-сюда репортеров, то и дело сигналя и громко ругаясь сквозь зубы.

Через двадцать минут Ронни знала, КУДА направляется темно-серый "линкольн". После того как машина свернула от Хендерсона на узкую – но тем не менее недавно ремонтировавшуюся – объездную дорогу, девушка поняла, что Перри едет на аэродром военно-воздушных сил США. Она не поехала дальше, а развернулась и направилась в город. Ей нужно было сделать еще одно дело.

Важное дело.

Опустившийся на город вечер окутал его темной пеленой загадочности, сделав тихим и таинственным. Хендерсон засыпал рано. Гасли яркие неоновые надписи над фасадами небольших магазинчиков. В окнах домов появлялась мерцающая голубизна телевизионных экранов. Из единственного маленького кинотеатрика раздавались звуки выстрелов. Киногерои сворачивали друг другу скулы на потеху двум-трем запоздалым посетителям. В городе было два места, в которых жизнь била ключом до полуночи, а иногда и позже – местный бар с экзотическим названием "Апельсин" и неоновой, озорно подмигивающей физиономией в трехведерном "стетсоне" над облупившейся от времени дверью и четырехэтажная гостиница с не менее, а может быть, даже и более чем у бара, странным названием "Соня". Трудно было понять, в честь чего гостиницу назвали именно так. То ли из-за того, что в ней можно было только спать, то ли потому, что хозяйкой гостиницы была старая толстая еврейка, постоянно говорящая в нос – сказывался хронический насморк – и подкрашивающая редкие волосы хной.

Основная часть репортеров уже уехала, предпочитая проехать шестьдесят миль и провести ночь в Лас-Вегасе, но кое-кто задержался. Этими людьми были Ронни Роберте и Хью Дональд. Чарльз уехал днем, заявив, что он и двух лишних минут не пробудет в этом городишке, пропахшем пометом, чесноком, дешевыми сигаретами и мерзким пойлом, которое здесь почему-то гордо именуют выпивкой.

Что касается "пойла", возразить было нечего, а насчет всего остального Чарльз явно преувеличивал. Город был хоть и маленький, но довольно чистый. Конечно, если сравнивать не с Беверли-Хиллз, а с Нью-Йоркским Гарлемом. Чаку, привыкшему к Лос-Анджелесу, было сложно чувствовать себя в своей тарелке. Именно поэтому, забравшись в свой "шевроле-пикап", отчаянно завывая клаксоном, он проехал по центральной – заасфальтированной! – улице Хендерсона и скрылся из виду, свернув за угол двухэтажного дома с грустной обшарпанной табличкой, гласившей:

“Аптека.

Работаем с 10 до 20”

Это произошло в 14 часов 17 минут дня. Сейчас улицы города были пусты и безлюдны. Только из "Апельсина", расположившегося в двух кварталах от "Сони", доносились пронзительные звуки трубы и грохот ударных, изрыгаемых "джук-боксом".

Ветер, пришедший с востока, подхватывал их, бережно доносил до отеля и заталкивал в открытые из-за жары окна, будя постояльцев, заставляя их беспокойно вскрикивать во сне.

В это самое время темно-синий "додж" сворачивал на пустынную объездную дорогу, заливая ее ярким светом мощных фар. Два желтых пятна мчались по бетону впереди "доджа", указывая направление. Темные изогнутые силуэты высоких кактусов казались замершими под покровом темноты людьми, провожающими машину долгими настороженными взглядами. Рев мотора разносился по пустыне, заставляя ее обитателей испуганно зарываться в песок или удирать подальше от странного светящегося в ночи чудовища.

Чем дальше они удалялись от города, тем больше начинал нервничать Хью. Он был реалистом и прекрасно понимал, что осуществить замысел Ронни будет не так просто, как кажется, когда сидишь в номере отеля. Мало того, эта поездка могла закончиться серьезными неприятностями. Очень серьезными. В прошлый раз, когда Ронни задумала репортаж о подтасовках и махинациях в спорте, их чуть не убили. Ему тогда, помнится, сломали руку и два ребра. Но это были пустяки по сравнению с тем, что может произойти сегодня.