Сука! Какая же ты сука, Алка!

Если научиться глотать шпаги, можно худо-бедно заработать на хлеб с кабачковой икрой, подвизаясь в цирке. Глотать пакетики с контрабандным героином еще более прибыльно, хотя и по идее вредно. Какая польза от проглоченной обиды, скажите мне?

Алка, ты у меня попляшешь, я не я буду! Но как не крути — а заказ должен быть выполнен.

Взгляд раз за разом возвращался к визитке. Чего — то я в Алке упустила, какую — то деталь, которая лежала на поверхности. Мозг мучительно думал над этим. Так ни к чему и не придя, я пошла в спальню, упала на кровать и достала свою Книгу из — под подушки.

Заклинаний на вызов потерявшихся людей было сколько угодно, но вот толку — то что с того? Алкин муж с дочкой и так через три дня объявятся в виде хладных тел. Не катит.

Подумав, я решила сделать вещий сон, увидеть где конкретно они находятся, и попросить Ворона помочь их освободить. Через секунду я сама над собой посмеялась — я в прошлом — то сне неделю разобраться не могу, а у Ворона и без меня проблем по самое горло.

Что делать….

Дверь в прихожей схлопнула, раздался бодрый топот и Маруська ворвалась в мою спальню.

— Вот ты где! — заорала она. — А где бабка? Весь двор прочесала, нет ее нигде!

Я посмотрела на нее и буркнула:

— Не вопи, в Каморке она спит.

— Ах ты моя золотая, все же приютила старушку, — умилилась Маруся.

— Моей вины в том нет, — крайне недовольно отозвалась я.

— А ты чего в кровати, спишь что ли? День на дворе.

— А чего б мне и не поспать, если ночью я с твоей бабкой воевала и не выспалась?

Я перевернулась на другой бок, нахлобучила на ухо подушку и решила поспать, а то голова уже пухнет. Сны мне почему — то никогда не снились, кроме заказанных, но я была не в претензии и поспать любила всегда.

— Манька!!! — возопила снова Маруська через полчаса.

Я слегка вздрогнула от неожиданности и покрепче прижала подушку к уху.

— Манька, мать твою! — Маруська не долго думая подскочила и сдернула с меня подушку. — Ты оладушки будешь?

— Не буду, я сплю, — сквозь зубы сказала я. Черт возьми, мне дадут спокойно помереть или нет??

— Да спи ради Бога, я еще и тесто не завела, — успокоила меня Маруська и пошла на кухню. Злая как сто чертей я снова надвинула подушку и тут же провалилась в сон.

— Манька! — через полчаса снова раздался вопль и я не вынесла. Я от злости проснулась, встала, открыла рот на 56 сантиментов и принялась орать:

— Черт возьми, мне будет покой в собственном доме или нет??? Ты сгрузила на меня свою сумасшедшую бабку, я не спала ночь, у меня своих проблем выше головы — так могу я хотя бы спокойно поспать ???

Хотя на самом деле я сказала все это более эмоционально и нецензурно.

— Я тебе только трубку хотела дать, — испуганно сказала Маруська, протягивая телефон.

— Чё делать, — скулил в трубку неверный Макс.

— В смысле? — буркнула я.

— Галка рожает!!! — натурально зарыдал он.

— Ну… я поздравляю, — неуверенно сказала я. — Ты чего ревешь — то?

— Так она, мать ее за ногу, попросила меня ее в лес по грибочки напоследок свозить, ну я как дурак поперся, ей до родов еще две недели оставалось, а тут в яму заехал да поддон пробил, машина не едет, ясно дело!

— И что, тебя дернуть приехать, что ли? — осторожно спросила я. Хоть убей, но чего ему от меня надо — я не могла понять.

— Какое дернем, она рожает, и 140 км до ближайшего райцентра!

— Так, от меня чего надо?

— Ну как, ты же женщина, скажи что делать! — простодушно заявил он.

Я офигела. Мне всего двадцать восемь лет и о родах я знаю примерно столько же, сколько о программировании на С++. То есть — знаю кучу программистов, которые это делают, но самой как — то недосуг, страшновато и нет диска для инсталляции.

— Ну? — требовательно прервал он мой столбняк. — Так чего делать — то?

— А это… Галка — то что говорит? — неуверенно промямлила я.

— Орет она, чего ей говорить!

И он выжидающе заткнулся. В трубку доносились душераздирающие вопли Галки, и я наконец решилась.

— Ну ты как — нибудь приподними ее немного, спинку кресла там повыше чуть сделай или еще как, — промямлила я.

— А зачем? — не понял Макс.

— Так сила тяготения, ребенок со скоростью 9 же пойдет, — ляпнула я.

— Ну ты Мария, голова! — обрадовался он.

Некоторое время он покряхтывал в трубку, выполняя указания.

— Чего делаешь, идиот! — заорала Галка между схватками.

— Галочка, мне Мария так велела, потерпи немного, — просюсюкал он и вдруг заорал :

— Мария!!!

— Что случилось? — похолодела я.

— Голова показалась!!!! Что делать? Тащить?

— Ты что, дурак? — Перепугалась я. — У новорожденных же говорят вместо костей головы чуть ли не кисель! Быстро подкладывай тряпки Галке между ног, что б ему приземляться мягче было! И тряпки чтобы укутать!!!

— Так тепло же, — неуверенно возразил он. — Пусть лежит на солнышке, обсыхает!

— Придурок, — завопила я. — На улице 22 градуса, а в Галке — 36, 6! Да для него это мороз крещенский.

— Ну Маняша ты и умная, — почтительно сказал он. — Моя футболка пойдет?

— Чистая? — Подозрительно спросила я.

— Да позавчера только надел, конечно чистая! — побожился он.

— А еще что есть?

— Ну штаны спортивные, трусы, носки.

— Из тряпок!

— Еще тряпки для машины есть.

— Тогда в футболку заворачивать будешь, — вздохнула я. — А штаны скидывай и Галке меж ног ложи.

— Ага, я сейчас.

— Маняша!! — снова завопил он.

— Что? — холодея, слабо спросила я. Если что с ребенком случится, придурочный Макс меня закопает, и на дружбу многолетнюю не посмотрит.

— Плечики показались!!!

— Ну, теперь уж недолго, — авторитетно заявила я, вспомнив, как я принимала роды у материной кошки. Голова с плечиками показались — считай все вышло, пойдет сейчас младенец как по маслу, со скоростью 9 же в секунду.

— Ой мамочки! — с ужасом в голосе завопил Макс спустя какое — то время. — Вышел! Пацан, кстати!

— Что случилось? — хватаясь за сердце, прошептала я.

— Так он с кишками Галкиными вышел, жуть какая, Галка не жилец после такого!

— Придурок! — пропечатала я. — Это послед и пуповина.

— Это не Галкины кишки? Ты уверена? — заорал он.

— Уверена!!! — заорала я.

— Слушай, а младенец — то не того, — вдруг сказал он.

— Чего не того?

— Лежит, молчит и синеет. Чего это с ним?

Я вспомнила как я принимала котят — рядом со мной лежала книжка и я периодически с ней сверялась. Так вот, каждого принятого котенка следовало взять за задние ноги и резко встряхнуть, пока он не закричит. Потому как дыхательные пути у него слизью забиты. Но встряхивать младенца за ноги?

— Слушай, — неуверенно сказала я, — тресни — ка его слегка по попке.

Я надеялась, что младенец обидится и по своей обидчивой младенческой природе огласит лес трубным гласом.

— Ты че, Марья, рехнулась? — нехорошим голосом спросил Макс.

— Делай чего говорю!!! — заорала я.

— Ну треснул, — через секунду сказал он.

— Не заорал? — с глупой надеждой спросила я. И так было слышно, что малой молчит.

— Нет, — подтвердил молодой отец.

— А Галка что?

— А Галка отрубилась, — сказал он.

— Открой ему ротик, — велела я. — Что видишь?

— Фигню какую — то. Смотреть не очень приятно.

— В общем так, — решительно сказал я. — Сейчас ты берешь и эту фигню у него отсасываешь, изо рта и из носа, иначе он у тебя задохнется и помрет. Галька тебя как очнется тогда на месте закопает. Понял?

— Понял, — с ужасом сказал Макс. — А чем отсасывать?

— Ртом, придурок! — заорала я.

Через десяток секунд в трубку полетел долгожданный трубный глас.

— Ути — пути, какой горластенький, — умиленно заворковал Макс, отплёвываясь изо всех сил. — Я его в майку — то завернул, слышь, Марья? С кишками — то чего делать?

— А, с кишками… — задумалась я. — Надо нитку с ножницами, есть?

— Да уж найду.

— Вот как найдешь, так пуповинку младенцу перетягивай покрепче ниткой на расстоянии сантиметров 15 от животика, и отрезай.

— А чего с кишками потом?

— Выкидывать!! — заорала я и утерла пот со лба.

Вот черт, не одно так другое.

Через несколько минут трубка опять ожила и Макс заорал.

— Ну все, а что теперь делать?

— Все! — облегченно выдохнула я. — Можешь читать словарь имен. За вами наверно приехать надо?

— Да не, я уж тестю позвонил, несутся сломя голову! Ох, Марья, как же хорошо что я тебе догадался позвонить! Без сучка без задоринки все прошло, только Галка вот чего — то в отрубе.

— Ну это не ко мне, вези в больницу, но после родов это вроде нормально. Слушай, а чего ты мне — то звонить кинулся? — устало спросила я.

— Да как — то сама рука номер набрала, — озадачился он.

— А в больницу или скорую позвонить что, не судьба была?

— Да как — то и в голову не пришло, если честно. Ути — пути, зайчоночек мой!!!

Лес снова огласился трубным гласом.

— Зайчоночек? — медленно проговорила я.

— Ага, — счастливо подтвердил Макс. — Мордочка славненькая, ушки как у папы, ути — пути.

— Ну ладно, Макс, счастливо вам, звони если что.

— Крестной теперь у нас будешь! — пригрозил Макс.

Я положила трубку и с минуту тупо глядела в потолок, обдумывая пришедшую мыслю. Потом взяла визитку Зайцевой Аллы Геннадьевной и набрала ее домашний телефон.

— Алка, твой Женька где вообще работал?

— Шофером он у одного фикуса работал, — обрадовалась она мне. — Что — то получается у тебя?

— Фикуса — то как звали?

— Никаноровым Александром, только его убили недавно, — ответила она.

— И погоняло у него конечно Заяц, — задумчиво сказала я.

— Нет, Никанор, ты что?

— Я говорю, у твоего погоняло Заяц.

— Ну, — буркнула она.

— Все, ладно, Ал, пока.

Я нажала на кнопку отбоя и снова набрала номер.

— Что тебе? — холодно спросил Ворон.

— Надо встретиться.

— Я не дома.

— Знаю. И даже не в городе. Небольшая деревенька, дом на отшибе, не так ли? Ворон, это срочно. Говори куда ехать, — твердо сказала я.

— Халтуришь, я на даче в коттеджном поселке. Езжай в Богандинку, Лесная 9.

Я вскинула руку, отогнула рукав и посмотрела на ролекс.

— Буду через полчаса, — пообещала я.

Я быстренько встала и понеслась вниз. Надеюсь, за это время Зайца не убьют.

— Ты куда это не обедавши — то понеслась? — высунулась из кухни Маруська.

— Некогда, по пути пирожок куплю, — пообещала я и одела обувь.

— Погоди, — Маруська скрылась в кухне и тут же появилась, неся два гигантских яблока, — на хоть, горе, а то и так худая, как доска стиральная.

— А тебе и завидно, все раскормить пытаешься, — ехидно сказала я и понеслась вниз.

В Богандинку я внеслась, будто за мной черти гнались. Ворон, покуривая, стоял у ворот.

— Что за срочность? — он щелчком откинул сигарету в сторону и недовольно посмотрел на меня.

— Ворон, Женя Зайцев, которого ты держишь в этом доме, в глаза не видел Никаноровских денег! — выпалила я.

— Какой Женя Зайцев? — равнодушно поднял он бровь.

— Ворон, — Я Подошла поближе и взяла его за руку. — Я на твоей стороне, ты что, забыл? Я тебе гадала и сказала что деньги у зайца. И водитель у Никанора оказался Зайцевым. Ты сложил два плюс два, но поверь, это неверно.

— Позволь мне самому решить что верно, а что нет, — бесстрастно произнес он, выдергивая руку из моей ладошки.

— Ах вот как? — злость затопила меня, как прилив песчаный пляж. — Решил не мытьем так катаньем деньги найти, так? Только он общак не брал и у его жены таких денег нет, понял? Даже если она все продаст! Или тебе необходимо кого — то убить, ты, урод???

Я уже кричала ему в лицо, еле сдерживаясь, чтобы не взмахнуть рукой. Увидеть как красиво рука по красивой амплитуде полетит к нему, моей красивой глючной половинке, и соприкоснется с его кожей. Красивой смуглой кожей.

— Ты что несешь? — рявкнул он. — Сколько его жена тебе заплатила, чтобы ты сюда приехала, говори?

— А что, тебе Насти мало? — уже совсем себя не контролируя, завопила я. — Полнолуние, кровушки хочется, так???

— Брысь отсюда и на глаза мне не показывайся, кошка драная, — холодно сказал он и скрылся за воротами.

Я бессильно колотила по ним минут двадцать, пока не отбила кулаки. Злые жгучие слезы комом стояли в горле, и наконец я не выдержала. Залезла в бээмвушку и горько заревела. Лучше бы он меня ударил.

Потом я кое — как доехала до дома, наорала на Маруську, невовремя попавшуюся под руку и закрылась в своей комнате. Гладила по шкурке Бакса и рассказывала ему какая у него мама дура. Бакс неодобрительно молчал. Я еще с часик повалялась, малодушно оттягивая звонок к Алке. Наконец я мысленно перекрестилась, деваться некуда, надо звонить и хотя бы вернуть деньги, взяла телефон, визитку и натыкала Алкин номер.

— Ал, — нерешительно сказала я. — Это Лис, я насчет денег звоню.

— Больше нет, — категорично сказала она. — Все свободные деньги отдала, уж не обессудь, сейчас волосы на одном месте деру, да что поделаешь, если я их тебе уже выложила.

В трубку донеслись какие — то голоса, и я спросила:

— Гости, что ли?

— Да в … таких гостей! — заорала она куда — то в сторону. — Поставь бутылку на место, урод, или вали отсюда вместе с манатками! Это не тебе, — спохватившись, буркнула Алка в трубку.

— А кому? — я была слегка сбита с толку. Что это у нее там творится? Да и на Алку утреннюю, убитую горем она не походила.

— Да уроду своему, — фыркнула она.

— Мужу в смысле? — осторожно спросила я, боясь поверить в такую удачу.

— Ну а кому еще? Ты, Лисонька, чего хотела — то? Спасибо что помогла, но если денег еще, то я сказала, больше нет.

— Ну тогда пока.

— Ага, встретимся, — легко согласилась она и повесила трубку.

Чудны дела твои, Господи.

Чудны.

Еще через полчаса зазвонил телефон.

Я вздохнула, подняла трубку к лицу и ровным голосом сказала:

— Алло?

— Успокоилась? — не утруждая приветствием спросил Ворон.

— Спасибо тебе, — сказала я. — Спасибо, что поверил мне.

— Поверил? — удивился он. — Парни тут носом землю рыли, оказалось что он и правда не виноват, и последние две недели при офисе был, Никанора не возил и вообще не видел.

— Я тебя люблю, — снова улыбаясь, сказала я.

— Вот дурочка, — хмыкнул он. — Вечером свободна?

— А ты что — то хочешь предложить?

— Конечно, если ты не против, то пора начинать знакомить тебя с моими родственниками.

— С кем? — ошеломленно сказала я.

— Со старшей сестрой в частности, — ухмыльнулся он.

— Не пойду, — уперлась я.

— Почему? — Ворона мой ответ здорово обескуражил.

— Потому что нудное чаепитие с выяснением моей сомнительной подноготной меня не прельщает, — отрезала я.

— А она у тебя сомнительная? — с любопытством спросил парень.

— Знаешь, у меня отец алкоголик и мать зануда. А сама я — десять классов образования и работаю ведьмой. Вряд ли твоя сестра одобрит твой выбор.

— Какой выбор? — сухо спросил он.

Я помолчала, наконец в тон произнесла:

— Умеешь опустить с небес. Приятно отдохнуть.

— Погоди, — мерзавец почувствовал что я собралась отключиться. — Я ведь так и не нашел деньги.

— Меня это должно волновать? — холодно спросила я.

— Мария, да, я допускаю что не все делаю как тебе хочется, однако подумай о том что мне возможно осталось жить совсем немного.

— Вряд ли. Ты слишком спокоен. Наверняка у тебя есть запасной вариант, — подумав, сказала я.

Ворон замолчал, и мне внезапно стало страшно.

— У тебя есть этот запасной вариант??? — закричала я.

— А ты как думаешь? — глухо спросил он.

— Хорошо, — внезапно успокоившись, сказала я. — Я иду с тобой. Когда быть готовой?

— К девяти вечера, дорогая. Вечернее платье и все такое — мы идем на вернисаж!

— Ясно, — ответила я. — Но я буду с тобой только час — у меня дела.

На остаток дня я заперлась в спальне и читала Библию ведьмы. Мне не понравилась мысль что Ворона убьют. Библию я нашла, так какого черта тянуть? Я наметила крайне простой план — сначала беседа с мертвым Никанором, потом забираю баксы, потом их с триумфом отдаю их Ворону. И мы с ним живем вместе, долго и счастливо. Черт его знает как так получилось, но он мне почему — то стал необходим как воздух. Все бы отдала, чтобы он был со мной. И в данном случае имелась конкретная цена — два миллиона долларов.

Нашла я заклинание вызова покойного в этой Книге, прочитала и разочаровалась. Я — то представляла совсем по — другому — ночь, на кладбище разверзается могила и пред моими очами оттуда вылазит оживший Никанор. Увы, все было не так. Я еще на раз внимательно перечитала ритуал и принялась действовать. Первым делом я заехала на кладбище и положила в полиэтиленовый мешочек горстку земли с могилы Никанора. Потом поехала в церковь и купила там ровно сорок свечей. Сделав это, я направилась домой.

— Слушай, ты что с бабкой — то сделала? — встретила меня Маруська с порога вопросом.

— А что с ней? — спросила я, скидывая обувь.

— Так она не просыпается и дышит как — то редко.

— Да лишь бы не блажила, — отмахнулась я.

— Клофелина что ли ей дала?

— Клофелина, клофелина, — кивнула я. — Маруська, сегодня ты куда — нибудь уходи на ночь, нельзя тебе тут оставаться.

— Поняла, — кивнула она. — Я тут оладушек напекла, пошли есть.

— Нельзя, — покачала я головой, — мне колдовать сегодня, слава Богу что не завтракала.

— Ясненько, — сникла Маруська.

А я вооружилась плоскогубцами и принялась методично снимать картины, зеркала в прихожей и выдирать все гвозди на стенах.

— Ты что делаешь? — всплеснула руками Маруська, увидев плоды моих рук.

— Надо, Маруська, — спокойно отозвалась я, перенося картины и зеркала наверх. — Заключительная часть марлезонского балета. Баксы надо срочно найти.

— Раз так — то конечно, молчу в тряпочку, — уважительно сказала она и начала обуваться.

И она ушла. А я особо не загружаясь посмотрела на часы и не торопясь принялась готовиться к выходу в свет. Сделала тщательный макияж, распустила волосы и осталась вполне довольна. Третий сорт, знаете ли, не брак.

Потом ближе к девяти я спустилась, нашла в дворницкой Натаху и спросила:

— Стольник хочешь?

— Давай, — согласилась она.

— Но не просто так.

— Женщин не обслуживаю, — отрезала она и с сожалением поглядела на купюру в моей руке.

— Дура, — припечатала я. — Ты не в моем вкусе. Сейчас парень подъедет, посмотри в окошко, это Наськин кекс или нет? Ну как?

— Так бы и сказала, не тянула кота за хвост! — фыркнула она и быстро выхватила сотку.

— Что это у вас за хиппи — клуб? — спросила я, глядя на бисерную феньку на ее руке.

Натахины ноздри внезапно расширились и она злобно спросила:

— Хиппи клуб? А у кого ты еще видела такую же?

— У Насти, — удивилась я ее реакции.

— Вот тварь! — ненавидяще прошипела она.

— Эй, да она же умерла, ты чего?

— Ее счастье!

Я внимательно посмотрела на нее и какая — то мысль мелькнула у меня в голове. Вот черт — да Наташка — то в бешенстве! Причем от ревности.

— А у тебя это откуда? — осторожно кивнула я на бисерный браслетик.

— Любимый дал на память! — гордо ответила она.

— Любимый мог дать на память любимой девушке чего и посолиднее копеечной феньки, — резонно заметила я.

— Да много ты чего понимаешь! — фыркнула она. — Эта фенечка нас связывает!

— Это как? — не поняла я.

— Душевно, — пояснила она. — Ну, мы чувствуем теперь друг друга, как близнецы.

Я слегка провела рукой по фенечке и заржала. Предприимчивый парень, кто бы он ни был, молодец! Фенька была увешана заклятьями, словно студент — несданными «хвостами». Приворожка, оморачивания, послушание — чего тут только не было! Такими фокусами у нас Оксанка занимается, но очень редко, говорит, много сил уходит. Ну и дерет бешеные деньги за это, понятно. Около двух тысяч гринами такой браслетик стоит, видать богатый поклонничек у нашей дворничихи.

Тут зазвонил телефон.

— Ты готова, дорогая? — спросил Ворон.

— Конечно, — ответила я. — Ты далеко?

— У твоего подъезда. Можно зайти?

Я выглянула в окно и сказала:

— Не стоит. Я сейчас спускаюсь, хорошо?

— Ладно, — слегка разочарованно отозвался Ворон.

— Натаха, иди сюда, — позвала я девчонку, — видишь кекса около джипа?

Натаха посмотрела на Ворона и без колебания определила:

— Он!

Я внимательно следила за ней. Никакого волнения при встрече с любимым. Взгляд не задержался на Вороне дольше ни на секунду положенного. Или я дура, или я гениальная актриса, или я ошиблась и Ворона они не делили.

— Спасибо, Наташ, — медленно проговорила я и пошла к любимому.

Ворон был сногсшибательно красив. Черный смокинг и аромат моего любимого одеколона «XS» разили наповал. Я чопорно уселась на заднее сидение и спросила как можно беззаботнее:

— Как дела?

— Нормально, — в тон мне ответил он.

Мы оба знали что это не так.

По дороге мы болтали о каких — то пустяках, впрочем, и ехать было недолго — минут десять.

Когда мы вошли, Санина дама с фотографии, вся с ног до головы в бриллиантах, поприветствовала нас кивком головы:

— Я рада, что ты явился.

«А я пустое место? » — закипая, подумала я.

Ворон, однако и ухом не повел.

— Галина, это Мария, — представил он меня ей.

— Мария, это Галина, — представил он ее мне.

А я стояла столбом — я уж и позабыть о ней успела — а вот надо же. Но вот фото, которое принес мне Саня за несколько минут до смерти — помню четко.

Я светло улыбнулась даме, выражая восторг от встречи с ней, потому что мама учила меня быть вежливой, а она, мельком на меня взглянув, тут же подхватила Ворона под руку и потащила его вглубь зала.

Я точно была тут пустым местом.

— Послушай, — говорила она, — тот художник, которого ты прислал, произвел настоящий фурор. Ты его откуда взял?

— Да случайно его работы увидел, решил что тебе подойдут брешь заполнить, — спокойно ответил Ворон.

Я уныло плелась за ними и спрашивала, какого черта я тут делаю.

— Подойдут? — воскликнула дама, — Да он тут лучший! Я сама — то в этом ничего не понимаю, но тут у нас парочка столичных критиков в полном восторге! Через две недели в Москве какая — то жутко престижная выставка, и твоего Куценко там хотят!

— Рад, — коротко ответил Ворон.

Дама же наконец остановилась перед полотном, на котором я по пояс высовывалась из окна средневекового замка, и косы мои спускались до земли, а в руке я держала белую розу. Этакая Рапунцель, черт возьми. Слава богу что Серега не изобразил себя, поднимающегося по этим косам в мою темницу, рыцарь хренов. Невинное выражение лица, которого у меня отродясь не было, здорово контрастировало с едва прикрытой грудью размера DD. Единственное, что меня утешало — я на картине была хороша, зараза, так что сходство ограничивалось лишь цветом волос.

— Ты посмотри, какая красота! — воскликнула она. — Обязательно куплю эту картину!

Ворон внимательно осмотрел картину, потом обернулся и сверился с оригиналом.

— Талант! — наконец изрек он.

— Посмотри, как его модель хороша, — разливалась соловьем дама. — Похожа на кого — то из знаменитых, не пойму на кого.

— На Памелу Андерсон, — подсказал Ворон.

— Совершенно верно! — подтвердила дама.

Я побагровела и хорошенечко его пнула.

— Дорогая? — поднял он бровь.

Я молча показала ему кулак. Так надо мной издеваться!

— Галина, — обратился он к ней, — ты нас извини, мы наверно походим и посмотрим другие работы.

— Остальное — сущая мазня по сравнению с работами Куценко, поверь, — пренебрежительно ответила она.

Мы отошли на пару метров, и я наконец спросила:

— Это кто???

— Моя сестра, — улыбнулся парень.

— Ну и родственники у тебя, — приуныла я.

— Да она нормальная, просто у нее стиль жизни такой, — объяснил Ворон, но в Галинину демократичность я абсолютно не верила. К тому же мне теперь было ясно, чего Никанор с ее фотографией ко мне пришел. Напару с братиком она его успокоила — то, это без вариантов. Но вот чего ей от него надо было? Не пойму, хоть убей.

— Слушай, а она у тебя вообще кто? — спросила я.

— Жена Добржевского, — ответил Ворон.

О — о… Добржевский был нашим губернатором, Бог и царь на площади равной трем Франциям. По городу ползли о нем нехорошие слушки, однако он с блеском переизбрался на второй срок. Правда, несколько человек при этом похоронили, и все знали, кому они мешали, однако никто не посмел ткнуть пальцем и обвинить всесильного губернатора. Жену его и правда звали Галиной, это даже я, далекая от политики знала точно. И дама эта не сидела сложа руки — она была президентом банка.

— Ничего себе у тебя родственники, — вырвалось у меня.

— На самом деле Галка только в последние годы вознеслась, они со своим рано поженились, всего в жизни досыта хлебнули, — как — то оправдывающее сказал Ворон.

— Я вижу как она… хлебает, — медленно проговорила я, вспоминая о Никаноре. Внезапно я поняла, что я так не разу и не задалась вопросом — а почему, собственно, убили Никанора? Я как аксиому приняла то, что Ворон его взорвал, чтобы получить его место. Только ведь он не мог знать наверняка, что оно ему достанется, это не от него зависело. Насколько я знаю, и без Ворона было два кандидата. Да, он сейчас у руля, но ему просто повезло! Вот черт! Так какого ж черта убили Саню?

Тут мы увидели раскрасневшегося Серегу. Стоя перед моим портретом, (я в алом длинном платье, рубиновой диадеме, победный и ясный взор, грудь размера DD как всегда еле прикрыта, на руках — белоснежный крольчонок с рубиновым ожерельем на шейке) он беседовал с двумя пожилыми хмырями в очках.

— У меня просто замечательная модель, — объяснял он. — Красавица редкая, она меня так вдохновляет!

Тут он полуобернулся, увидел меня и воскликнул:

— Да вот же она!

Хмыри обернулись, посмотрели на меня, и я увидела, как они крайне недоуменно посмотрели на меня. Потом на портрет. Потом на меня. Вот черт… Ну не повезло мне со внешностью, и без вас знаю!

— Пошли отсюда, — прошипела я Ворону, и красная как рак рванула в сторону.

Каблук внезапно подвернулся и я, на виду у всего зала весьма неэстетично шлепнулась, нелепо взмахнув руками. И уже в полете встретившись взглядом с безмятежными глазами нарисованного крольчонка, меня озарило…

Домой я ворвалась буквально через десять минут после своего позорного падения. Как смерч я пронеслась по лестнице в гостиную, схватила скромно притулившегося в углу голубого игрушечного зайца и принялась изучать на нем швы. Изучив его вдоль и поперек, я поняла — зайку этого никто не вспарывал, не начинял и не зашивал по-новой. Вот черт!! Но не могла ж я ошибиться…

Я схватила с полки ножницы, с намерением растерзать игрушку на мелкие тряпочки, когда меня вторично за сей вечер осенило. Я сунула руку глубоко в улыбающийся рот зайцы и с трепетом что — то нащупала в районе желудка. Мгновение — и с некоторыми проблемами вытащила пластиковый пакет, набитый восхитительно — тугими пачками долларов.

«Ай, молодца», — мелькнуло у меня в голове.

Я села на кресло, прижимая к себе этот пакет. С ума сойти — два миллиона баксов… Я вытащила одну пачку из пакета, достала купюру и повертела ее так и эдак. Как ни крути, а баксы сильно смахивали на настоящие. И тут мой параноидальный характер себя проявил во всей красе.

«Сопрут их у тебя», — истерично вопил внутренний голос.

«Да кто знает — то?» — резонно возражала я, невольно начиная просчитывать вероятность этого.

«Да все! — визжал голос. — Ты ж Ворону гадала и русским языком объявила — баксы — в зайце, бери кто хочешь!!!»

«Так про гадание-то один Ворон знает, а он даже если и догадается — так деньги все равно его!» — парировала я.

«А если Настя подслушивала?»

«Настю убили!»

«А ты откуда знаешь что она никому не рассказала, а? Не забывай, что и у стен есть уши! И вообще, хата у тебя богатая, вдруг кто залезет на дурнину!»

«Никто ко мне не полезет!» — все слабее и слабее отбивалась я. Абсурдно, но я и сама теперь непонятно чего опасалась.

«Нэ спор со мной, жэнчына!» — вдруг грозно рявкнул голос почему — то с грузинским акцентом.

Я спорить не стала. Надоел мне этот голос хуже горькой редьки — как он меня тогда с гаишниками — то подставил? «Бомбы в одну и ту же воронку не падают», как же! Встала, сложила баксы в зайца и задумчиво проследовала в ванную — надо было тщательно вымыться перед обрядом. До полуночи оставалось не так уж много времени, мне было страшно, но я сама принесла к себе в дом земли с могилы Никанора. Выхода не было — все восторги завтра, а сейчас мне надо было завершить вызов. Иначе моему домику никакие кресты на дверях и настойки чеснока не помогут, мерзавец Никанор будет беспроблемно приходить по ночам в гости. Причем не в виде невинного бестелесного привидения — а как и полагается, разлагающимся и жаждущим крови мертвяком.

Завтра я с утра вызову Ворона и торжественно вручу деньги. А сегодня надо подчистить торчащие хвосты.

Так, за размышлениями, я тщательно вымылась хозяйственным мылом, мертвецы не любят парфюмированных мыл и гелей для душа, вытерлась и накинула на обнаженное тело простое светлое платье из ситца, в котором я обычно колдовала. Распустила волосы и сняла все заколки. Проходя мимо Каморки, я нарисовала на двери печать Соломона, и сверху — знак, отпугивающий нечисть. Деть мне бабку было некуда, а нелюдь мой дом сегодня посетит. Если со мной что случится — то так хотя бы бабкой не закусят. Потом позвала Бакса, открыла дверь и велела: