* * *

Серым декабрьским утром я вышла из здания аэропорта и обозрела родные просторы. Просторы были так себе — в застывших кляксах луж и отвратительного грязного полурастаявшего снега, зима на родине явно была теплой. Нависшее небо с тяжелыми депрессивными облаками дополняло милую картину. Я получше натянула вязаную шапочку на мигом озябнувшие уши и тут ко мне подскочил первый таксист:

— Девушка, доставим быстро, по минимальным расценкам.

Врал, конечно. Мне это будет стоить раза в три больше аналогичной по протяженности поездки в городе.

Я не успела ничего сказать, как подлетел второй, третий.

— Успокойтесь, — махнула я рукой, — у меня денег нет даже на минимальные расценки.

Таксистов как ветром снесло.

Я им наврала — денег у меня было много. Даже после оплаты безумных счетов из дорогущей клиники Женолье, что на полпути между Женевой и Лозанной. На всю жизнь хватит. А если жизнь измеряется месяцем — то и подавно.

Беззаботно рассматривая толпившийся вокруг народ, я не торопясь пошла к автобусной остановке. Еще в Швейцарии меня снедала тоска по своей глючной, чумазенькой России. И я страстно мечтала проехаться на нашем обычной городском автобусе и пообедать в обычной советской столовке, которые еще сохранились при фабриках и заводах — где делают котлетки из обрезков мяса пополам с туалетной бумажкой, с картофельным пюре и кусочком холестеринового масла. В общем, меня мучила ностальгия.

Автобуса пришлось ждать полчаса. За это время я каким — то отрешенным взглядом сканировала и подвергала анализу окружающую среду. Я собирала в базу данных все — запахи, эмоции, поступки людей. Мне было безумно странно — пройдет месяц, и меня не будет. А все что вокруг — останется без изменений. Впрочем — какой месяц? Доктор Энглман, седенький старичок, гений онкологии, отпустил меня наконец — то обратно в Россию — умирать, сказал что такой случай в его практике впервые — мой рак совершенно не реагировал на лечение. И Энглман пообещал мне тот месяц пять дней назад. Соответственно — через двадцать пять дней — я умру.

«Маня! — наконец осадила я себя. — Ты, блин, собралась помирать, так хоть помри весело, что теперь, плакать, что ли?»

Это как ни странно помогло.

Я взбодрилась, сбегала рысцой опять в здание аэропорта, купила четыре хот-дога, пепси — лайт и позавтракала — в первый раз за несколько дней. Высокодозированная химиотерапия напару со страшной вещью с умным названием аутогенная реинфузия клеток крови, которыми меня пичкал Энглман совершенно расстроили мой организм. Я то сметала тройной обед и чувствовала себя голодной, то забывала о еде на несколько дней. Сегодня, видимо был день обжорства. Организм слопал все с удовольствием и попросил добавки. Я залезла в кошелек, задумчиво посмотрела на пару кредиток и последнюю десятку, оставленную на автобус, после чего тяжко вздохнула. Банкоматов поблизости не наблюдалось.

Тут подошел долгожданный автобус, народу набилось как сельдей в бочке, меня сжало людскими телами, хорошенечко спрессовало мое длинное метастазное тело и автобус поехал. Сначала мы проехали на одну остановку дальше, динамик хрипло выплюнул «Зверосовхоз» и мы зачем — то постояли на пустой площадочке минут десять, потом правда развернулись и поехали назад, в город. Меня слегка пнули, попытались отдавить ноги, на что я молча подняла и опустила немного вбок правую ногу, обутую в Гриндерс с шипами и железным носом. Нахальный мужичонка, пытающийся отвоевать себе и своей сумке за счет соседей побольше пространства, сквозь зубы выматерился, но ходить по моим ногам перестал. Я благожелательно поглядела на его макушку на уровне моего шарфика, наконец — то переставшую беспорядочно мельтешить.

И тут активизировалась контролерша. Каким — то чудом протискиваясь сквозь плотнейшую людскую массу, она противным голосом верещала:

— Приготовьте деньги, кто не обилетился.

Кто мог к черту обилетиться, когда у аэропорта автобус сгрузил всех прежних пассажиров? Я с трудом вытянула из кармана куртки кошелек, достала приготовленную десятку и таким образом встретила тетку во всеоружии.

— Шештнацать рублей, — проскрипела она, глядя на меня снизу вверх.

— Во у вас цены — то выросли, — озадаченно бормотнула я. — Было ж пару месяцев назад всего восемь.

— Так и сейчас восемь, — буркнула она. — Вы по второму кругу едете.

— Чего — чего? — не поняла я.

— Зверосовхоз — последняя остановка в круге. После него надо по новой платить, — недовольно глянула она на меня.

А я стояла и глупо улыбалась. Также я глупо улыбалась, когда разбушевавшаяся тетка ссадила меня с автобуса на обочину, проорав напоследок «Неча ездить, если денег нету!»

Меня, Магдалину Потёмкину по прозвищу Лис, двадцати восьми лет от роду и долларовую миллионершу выпнули из обычного лоховоза, как называл их незабвенный Никанор — покойничек. Такое только в России может быть.

Я еще раз счастливо, от души улыбнулась — «Любите Родину, мать вашу!!!» и принялась ловить машину — до города было еще километров пять.

Стоять пришлось долго. Волги с шашечками такси, идущие от аэропорта проскакивали мимо, не удостаивая меня внимания. Видимо весть, что я безденежная, уже разнеслась. Груженые фуры с окружной дороги меня не интересовали — в город их не пускали, а больше тут никто не ездил. Прошло уже полчаса, и я сначала дико замерзла, потом вспотела, так что пришлось распахивать куртку. Проклятая химия играла с моим организмом свои шутки. Забывшись, я даже стянула шапочку, утирая пот со лба. Какой — то жигуленок, свернувший было ко мне, тут же выпрямил траекторию. Я с сожалением посмотрела на него и решительно натянула на лысенькую головку шапку. Еще летом я была обладательницей густейших волос до колен, однако химиотерапия их не пощадила — все выпали, до единого волоска!

Наконец мне снова повезло — какой — то мужичок на мотоцикле с коляской остановился около меня.

— В город не подкинете? — проблеяла я, к тому времени опять замерзшая.

— Куда надо-то? — спросил мужичонка неожиданно густым басом.

— На Республику, к «Туристу».

Мужичок подумал, осмотрел мою легкую куртенку, надвинутую на глаза вязаную шапочку и сказал:

— Ну садись.

Я кое-как сложилась в мотоциклетную коляску, при этом мои коленки торчали как у кузнечика в районе ушей, и вот в таком виде Магдалинка Потёмкина, долларовая миллионерша с экзотической профессией и подъехала к «Туристу», где располагался банк. Мне была необходима наличность.

— Дяденька, вы подождите, я сейчас деньги получу и вернусь, — попросила я его.

— Да чего там, беги, — сказал он, снова с жалостью оглядывая мою легкую тряпичную куртенку. — Мне все равно по пути было.

И не долго думая завел свой тарантас и был таков. Я постояла немного и поплелась к видневшемуся банкомату.

Раньше на месте этого здания была гостиница «Турист» и ее уж лет восемь как не существует. Сначала тут был «Инкомбанк», сгинувший в августовском кризисе, и его вывеска сменилась на «Гута-банк». Однако в народе сие заведение все равно упорно именуется «Туристом», и точка!

По пути я несколько раз наступила на подернувшиеся крепким льдом лужи, поймала жалостливо — недоуменные взгляды тепло одетых людей, потом посмотрела на жидкокристаллическое табло над вывеской банка, сообщавшее, что сегодня четвертое декабря, полтретьего дня и — 29 по Цельсию. Прохладно, однако!

Деньги на первое время я сняла без проблем, потом зашла в банк и забрала из арендованного сейфа простую картонную коробку с моей драгоценной «Библией Ведьмы» внутри. Уезжая надолго, я не рискнула ее оставить дома безнадзорно. Потом я добежала до своего домика, который был в двух шагах, и торопливо взлетела к себе на пятый этаж. Квартирка у меня хорошая, занимает еще и шестой и седьмой этажи, первый мой гонорар. Я, кстати, работаю (или вернее будет теперь — работала?) ведьмой. И не надо скептически хмуриться или улыбаться — я специалист по охранкам. Могу и приворожить, и удачу поставить, однако лучше всего у меня получается все же ставить охрану. Все напасти от человека отскакивают, люди только удивляются и качают головами — «как заговоренный, мол». А человек и правда закутан моими заговорами в плотный кокон, не пробиться никаким напастям, и — что немаловажно — ни одна ведьма мои охранки еще не сняла. Единственный недостаток — стоит это очень дорого, ну да у меня в клиентах люди небедные ходят.

В прихожей я бросила на пол легкую дорожную сумку, стащила с себя Гриндерсы и куртку. И не сходя с места сняла трубку телефона, позвонила в ресторанчик и заказала себе обед. Теперь следовало подумать, чем заняться дальше. Прошлась по квартире — меня за полугодовое отсутствие вроде не грабанули, охранки работали, было светло и чисто — спасибо бабе Грапе, видать вытирала пыль, заходила.

В на втором этаже, в гостиной я села в кресло, поглядела на здорового голубого игрушечного зайца, подошла и дала ему в нос. Детская выходка, но с него, этого зайца все и началось.

В конце лета мой незабвенный дружок, смотрящий за городом Никаноров Саня, пришел погадать и заодно подарил мне сию животину. А когда вышел от меня, его прямо в моем дворе и взорвали вместе с машиной. У нового же смотрящего, Воронова Димы, оказались большие проблемы — за день до смерти Никанор во всеуслышание заявил, что по общаку если что — Ворон в курсе. Никанор знал что делал — и знал, что Воронова сестра — банкирша его заказала. Он надеялся, понятно, с этим разобраться, ну а пока он подстраховался. Общак тот составлял не много не мало два миллиона, канул он со смертью Никанора бесследно и дали бедному, ничего не ведающему Димке две недели на то, чтобы его найти. И тогда тому пришла в голову абсолютно гениальная мысль — пообещать мне, лохушке, десять процентов от общака, то есть двести тысяч зелеными — если я ему помогу их найти. «Ты все можешь, ты все умеешь, помоги мне, озолочу…» Тьфу!

И я расстаралась. Немало моему старанию поспобствовало и то, что я в Ворона влюбилась до потери пульса, а он лишь напоследок разделил мои чувства. Я тогда наизнанку вывернулась, толком не спала, не ела, чуть жизни не лишилась, но нашла те деньги. Только не успела я отдать их ему. Ладно, не буду долго кота за хвост тянуть, смысл в том что в тот день я практически умерла по Димкиной вине, однако он в последнюю минуту по закону половинок умер вместо меня. Богу собственно без разницы, какую часть из целого он получит.

С тех пор я перестала ценить жизнь. И жутко злилась на Димку. Бывало, я бесцельно ходила по трем этажам своей квартиры и злобно выговаривала ему, что мол тебе хорошо, помер, и не забот, ни хлопот, а я тут живи и отдувайся. Я искренне верила, что он это слышит, он же обещал за мной присматривать. А иногда я улыбалась и, игриво подмигивая в пустоту, просила: «Назначь мне свидание на седьмом небе, Ворон. Если я сейчас вколю себе грамм героина, встретишь меня там?» Со стороны, понятно, все это явно смотрелось бы глупо, однако кто меня видит? В общем, я потеряла любимого человека и у меня была жутчайшая депрессия.

Мое состояние могла бы скрасить любимая подруга детства, Маруська, но вот незадача — пока суд да дело, она свалила в неизвестные края, прихватив мешок с баксами. Фальшивыми. Потому что я, особа недоверчивая, настоящие баксы припрятала сразу же.

Интуиция и природная подозрительность толкнули тогда меня под руку. Я просто представила, что если что-то с ними случится, Ворона убьют — и предпочла лишний раз подстраховаться.

А еще через месяц я обнаружила свалившемуся богатству применение — мое тело оказалось пронизано метастазами. Далее были лучшие российские, а затем и швейцарские врачи. И вот итог. Мне необходимо написать завещание и продумать как весело прожить двадцать пять оставшихся дней.

Однако никаких сомнений, что прежде всего мне необходимо принять ванну! Придя к такому выводу, я резво поскакала к своей спаленке на третьем этаже — только оттуда можно было попасть в мою личную ванную комнату. Через пять минут я, постанывая от блаженства, подставляла свое тело под горячие струи джакузи. Вот оно, счастье! В той дорогущей клинике, которая была моим домом в последнее время, ванн не было. Были лишь роскошные душевые кабины, прозрачность которых наводила на мысль о том, что вуайеристы — онкологи понаставили тут видеокамеры и наслаждаются бесплатным стриптизом. На всякий случай я всегда старалась принимать выигрышные позы — пусть старички порадуются!

Я от души насыпала в воду ароматическую соль, выключила верхний свет и зажгла здоровенные полуоплывшие свечи, с незапамятных времен во множестве расставленные по деревянной окантовке ванны. Потом, дотянувшись до пульта, включила музыку. Не какие-то романтические напевы, а Раммштейн — музыку для настоящих мужчин!!! А то что я к наивным девочкам не принадлежу, ни у кого не вызывало сомнений. Иногда мне казалось, что у меня скоро яйца между ног вырастут — настолько я была самостоятельной и сильной дивчиной. Вот так я и блаженствовала, изредка капая на спонджик гелем для душа и намыливая пятку или локоть. Когда начался трек с моим любимым «Mutter» — в дверь позвонили. С неудовольствием я вылезла из ванны, накинула на себя белый махровый халат и поплелась вниз. Под такую музыку — агрессивность и нежность в одном бокале — надо в роскошной ванне валяться, а не в мокром виде гостей принимать… Или еще лучше — сексом заниматься — агрессивным и нежным одновременно.

На пороге стоял смутно знакомый дяденька с большой сумкой.

— Здравствуйте, — брякнула я.

— Ресторан «Мари», доставка на дом, — отрекомендовался он, опасливо глядя на мою голую макушку.

— Ну здрааавствуйте, — на этот раз я искренне улыбнулась дяденьке — вспомнила, что он мне не в первый раз обеды привозил. — А я вот только приехала!

— То-то вас давно не было вино, — сказал он, проходя в прихожую и сгружая запакованные лоточки из сумки на комодик. — Где были-то?

— В Швейцарии! — радостно оповестила я.

— Это там сейчас мода такая? — мотнул он головой в сторону моей макушки.

— А что? — обиделась я. — Вот одна модель долго пробивалась, и ничего у нее не получалось. А потом плюнула и побрила голову — вмиг суперстар стала!

— Не знал, — усмехнулся дядька и протянул мне счет. — А как ее звали?

— Да не помню, — махнула я рукой, залезла в курточку за кошельком и расплатилась.

— Всего доброго, — попрощался мужик. — Только если честно, такие волосы какие у вас были — грех было стричь.

« Да кто ж меня спросил-то?» — подумала я, закрывая за ним дверь.

Потом цапнула не глядя пару лоточков, захватила на кухне ложку с вилкой — кто его знает, что я цапнула — и вернулась в ванную. Процедура определенно стала еще приятнее. Упругие струйки массировали мое тело, музыка ласкала слух, и при этом я, постанывая от блаженства, уминала медальоны из телятинки. Жизнь определенно улыбалась мне. А то что я лысенькая — так это ж какая экономия шампуня! Раньше — то мне флакончика на два раза всего хватало — промой-ка такую гриву! Да и сушить приходилось по полдня! А сейчас я протерла макушку спонджиком, потом тряпочкой обтеру для сухости — и все дела! Скажу, что это последний писк моды, еще последователей куча появится. Если же тату сделать сзади — народ вообще обрыдается от зависти! Определенно — завтра надо посетить тату — салон!

«Нафиг тебе тату, погоди, свои отрастут», — скептически молвил внутренний голос.

«За двадцать пять дней?» — еще скептичнее спросила я и голос припух.

Во втором лоточке оказалось два здоровых ломтя моего любимого тортика «Наполеон», и я, чуть не плача от счастья махом смела их. Господи! Садист Энглман меня кашкой на воде и протертыми супчиками кормил! Из брюссельской капусты! Вспомнив это, я твердо решила — с сегодняшнего дня — никаких моих вечных диет! За двадцать пять дней много килограмм не наберу!

С сожалением отставив пустой лоточек, я схватила спонджик и хорошенечко оттерла мою распаренную шкурку. После чего вылезла из ванной, вытерлась и щедро обмазалась кремом для тела. И, напевая песенку, двинулась в неодетом виде вниз, к заветным лоточкам. Жизнь была прекрасна!

И тут в дверь снова позвонили. Вот черт! Я поплелась обратно, схватила в ванной халат и пошла к двери, завязывая пояс. Ну кто может ко мне прийти, я ведь только что вернулась!

На пороге стояла Оксана.

— Здравствуй, — сказала она, цепко оглядывая мое лицо.

— Ну здравствуй, — удивленно ответила я. — Я вообще-то только приехала, какими судьбами?

— Зайти-то можно?

— Ну конечно, проходи на кухню — посторонилась я, пропуская ее в прихожую. Оксана ужом проскользнула, разулась, бросила шубу на кресло и повернулась ко мне.

— Ну, где у тебя та кухня?

— Прямо, Оксана, прямо.

Я не понимала, чего ее принесло. У нас в прошлом были нормальные ровные отношения, пока она не скоммуниздила мою Библию Ведьмы. Я со психу разбушевалась тогда, конечно, так было за что. В результате Оксана заболела, но я же тогда ей и подсказала, как поправить дело, когда отошла. Еще я посадила ее братца, гадкого слизняка, который пытался за мной ухаживать. Не за это, конечно, посадила — он оказался маньяком, на протяжении нескольких лет убивавший молоденьких девушек, а Оксана его покрывала.

В общем, я терялась в догадках, чего ей от меня теперь надо.

— Где была-то? — спросила она, устраиваясь за столом.

Я щелкнула кнопкой чайника, достала кружки и липтон.

— Я в Швейцарии пару месяцев жила, отдыхала от всего. Работа у нас, Оксана, нервная, сама знаешь, — спокойно сказала я.

— Видать денег много срубила, на такие пару месяцев? — как бы невзначай спросила она.

— Да грех жаловаться, клиент шел, — кивнула я.

— Ты смотри-ка, — удивилась она. — Я вон вроде тоже не бедствую, за любой заработок хватаюсь, не то что вы, а Швейцарию не потяну, не потяну.

И она сокрушенно покачала головой.

Я разлила чай по кружкам, достала из буфета коробку конфет и выставила все на стол.

«Знает или нет?» — лихорадочно думала я, однако ни один мускул моего лица не выдал сей мысли. Если узнают что общак у меня — я умру гораздо раньше двадцати пяти дней. Это было бы досадным нарушением моих планов.

— На самом деле в Швейцарию я бы не советовала тебе ехать, и сама больше туда в жизни не поеду, — недовольно сказала я.

«Вот это точно», — ехидно согласился внутренний голос.

— А что так? — живо заинтересовалась Оксана. — А все говорят — там классно!

— Так оно, — неопределенно буркнула я и отпила из кружки. — Природа, воздух, чистота кругом. Есть только одна маленькая проблемка — язык. Приходишь в кафе пообедать — и час на пальцах объясняешь бедным официантам, чего ты хочешь съесть. И так — везде.

— Ну, это я бы сказала ерунда, — протянула Оксана.

— Нет, дорогая, это никак не ерунда, — твердо ответила я. — Мне там поговорить не с кем было, почитать нечего было. Поверь, языковой барьер — это страшная вещь!

— Так чего же ты там сидела? — озадачилась она.

«И правда, чего ты там только сидела?» — развеселился голос.

— Природа, Оксана, — брякнула я. — И воздух.

А что мне было еще сказать?

— А вы тут как? — быстренько перевела я разговор на безопасную тему.

— Да помаленьку. Чего это у тебя с головой-то, не пойму? — Оксана упорно соскальзывала на скользкие темы.

— Последний писк моды, — важно заверила ее я. — Сейчас все в цивилизованном мире избавляются от такого анахронизма, как волосы. Надо еще по идее тату на затылке сделать, но этим я займусь завтра.

— Мода, говоришь? — недоверчиво сказала она. — Жаль что мне никто этого не сказал, когда я по твоей милости рак поймала и волос лишилась.

— У тебя что тогда, дошло до химии? — удивилась я.

— Конечно! Вот только волосы отрастать начали. А какая из меня ведьма с таким ежиком!

Я недоверчиво посмотрела ее на густые, идеально здоровые и ухоженные волосы, но Оксана лишь грустно улыбнулась и одним движением сдернула их.

— Парик вот пользую, — спокойно призналась она. — Такую прическу как твоя возраст носить не позволяет.

Свои волосы у нее и правда выглядели не лучшим образом. Короткая и редкая щетинка. Ее и без того круглое лицо казалось еще бесформеннее. Меня кольнула жалость — это ведь я ей все организовала.

— И как же ты сейчас работаешь? — жалостливо спросила я. Ведьма без волос не ведьма, а так, фигня какая-то.

— Да больше все по травам сейчас работаю, а какие с трав заработки? — Она снова напялила парик, слегка косо, но ей это даже шло.

— Кхм, — откашлялась я. — Слушай, а ты чего пришла? Ведь чую, что не прически обсуждать.

Оксана не торопясь хлебнула чай из кружки, взяла конфетку и оглянулась.

— А ты неплохо живешь, я смотрю.

— Смотри, все не украдено, все заработано, — согласилась я.

— Сама-то на что жить собираешься? — выразительно посмотрела она на мою макушку.

— Ну я-то не пропаду, подниму цены на гламарию, — ухмыльнулась я. — А с магией я пока завязать решила, больно хлопотно.

Гламарией в городе занималась только я. Не потому что я на нее патент купила, а потому что другие ведьмы ее готовить не умели. А я не рассказывала рецепт, понятно. Не для того я полгода выверяла его — совместимость компонентов, баланс химии и магии, да и многое другое. В итоге мою адскую смесь, делающую любую Клаву — супермоделью, расхватывают как горячие пирожки. Несмотря на цену в пятьсот долларов за пол-литра.

— Кстати — у тебя она сейчас есть готовая? — встрепенулась Оксана.

— Конечно! — отозвалась я. — Причем высшего качества, полгода настаивалась.

— Налей литра два тогда, — попросила она.

— Да без проблем, — пожала я плечами, безуспешно пытаясь скрыть удивление. Зачем ей гламария? Оксана нынче в том возрасте и внешнем виде, когда любовные порывы и желание нравиться смотрятся карикатурно. Однако без слов сходила в Каморку, отлила их пятидесятилитровой бутыли гламарии и снова вернулась в кухню.

— Две тысячи с тебя, пока по старым расценкам возьму.

Оксана же деньги доставать не торопилась. Хлебнув чайку, она вздохнула и спокойно сказала.

— Мария, я собственно пришла совершить обмен. У меня есть то что позарез надо тебе, ты мне можешь достать то что необходимо мне. Как смотришь?

— Что-то я тебя не поняла, — медленно проговорила я. — Можно поподробнее?

— Мне нужен рецепт гламарии — это раз.

— Хмм? — подняла я бровь. Смешно! Глупая баба все равно вряд ли разберется в химических составных.

— А что? — воззрилась она на меня.

Я улыбнулась, взяла лист бумаги и быстро нацарапала кучу непонятных знаков, которые тем не менее с легкостью поймет даже школьный учитель химии.

— Если в этом разберешься — скажу что дальше, — протянула я ей листок.

Она кивнула, цапнула рецепт, с минуту непонимающе смотрела на него, потом неторопясь убрала его в свою сумку и продолжила:

— А еще мне нужен перстень Клеопатры. Это два.

— Перстня у меня нет, — удивилась я.

— Неважно, — усмехнулась она, — я скажу у кого он есть. А почему ты не спросишь, что есть у меня для тебя?

— Да я не любопытная, — индифферентно пожала я плечами. — Но можешь считать что я спросила.

— У меня, милая, есть для тебя жизнь. Долгая и прекрасная, — нагло улыбнулась она.

— С чего меня это должно заинтересовать? — постаралась в ответ улыбнуться я. — Вроде меня завтра никто хоронить не собрался.

— Завтра — нет, а вот в конце месяца — похоронят, не так ли? — сощурилась она.

Я молчала, собираясь с мыслями. Откуда она знает???

— Твоих рук дело? — холодно спросила я наконец.

— Ну разумеется. Неужто ты думала что я все так оставлю? Сколько ты горя мне принесла?

— Не клеится, — спокойно сказала я. — Ни одна ворожба не показала, что мой рак — от магии.

— Правильно, это не входило в мои планы. Помнишь ты мне писала записку?

— Ну, помню, и что?

Тот клочок бумаги, на котором я записала ей обряд на немерянное богатство — с подвохом, правда, — и стал началом в череде ее злоключений.

— Так вот бумажка, помнящая тепло твоих рук, и помогла мне заморочить тебя и скрыть колдовство. Да и само колдовство существенно упрочило. Все просто. А не веришь, сходи и погляди — над входной дверью у тебя натыканы иглы.

— Сейчас проверю, — согласилась я, взяла табуретку и пошла в подъезд.

Иглы и правда были натыканы. Ровным рядом глубоко вогнаны в дерево. Не надо было их пересчитывать, чтобы понять что их тут ровно сорок — на смерть. Причем они проржавели настолько, что когда я до них дотронулась, они, слабо шурша, рассыпались бурой пылью. Что означало — колдовство совершено. В принципе, я должна была догадаться раньше, когда не то что врачи — мои коллеги не смогли снять с меня рак. Я смотрела на испачканные ржой пальцы и холодная ярость охватила меня. Да, я потеряла волосы и почти не могу колдовать, обряд на смерть вражине мне не вытянуть. Но пришибить-то гадину вот хотя бы табуреткой мне моя лысина не помешает!

— Не советую, — гнусно улыбнулась Оксана, возникая рядом. — Ты забываешь, что я могу ведь и все исправить.

Я затолкала ярость назад — прибить я ее всегда успею, слезла с табуретки и вошла в квартиру. Оксана мелко семенила сзади.

— Гарантии, — сухо сказала я, когда мы снова расселись на кухне.

— Ты меня не дослушала, — поморщилась она. — Итак — мне нужен рецепт гламарии, перстень Клеопатры, да и пятьсот тысяч зелеными мне на старость не помешают.

— Сколько-сколько? — в изумлении переспросила я.

— Полмиллиона долларов, для глухих повторяю, — спокойно заявила нахалка.

Я молча встала и схватила табуретку. Закатаю потом в палас да вывезу ночью.

— Но ты будешь жить, — быстро проговорила она. Я на мгновение заколебалась.

— Так вернемся к разговору о гарантиях, — еще быстрее протараторила она.

— Ну? — выжидающе посмотрела я на нее, не опуская, впрочем, табуретку.

— Есть только один метод, — торопливо говорила она. — С завтрашнего дня будешь ездить ко мне за травяным настоем, курс лечения — двадцать дней, улучшение сразу почувствуешь. Но прерываться ни на день нельзя. Это и будет гарантией. Если я хоть день тебе не выдала отвар — посылай меня к черту!

В принципе, протяженность лечения вселяла оптимизм — как минимум за пять дней до предполагаемой смерти я буду знать, заводить мне тесто на поминальные блины или годовой абонемент в фитнес клуб покупать.

— Не пойдет, — медленно сказала я. — Как только ты все получишь, ты сама меня пошлешь.

— Как только все получу — выдам тебе рецепт настоя, сама будешь готовить. Однако последнюю банку отдам только в обмен на деньги, перстень и полный рецепт гламарии. Так устроит?

— Маленькая неувязка, — неохотно проговорила я. — Научить тебя делать гламарию — можно. Наверно даже и кольцо я то тебе куплю. Но вот полмиллиона у меня нет.

Деньги, понятно, были. И купить на них свою собственную жизнь — отличное вложение! Но признаться в их наличии у простой ведьмы — значит, вызвать ненужные подозрения.

— Кольцо он тебе не продаст, он с ним ни за какие шиши не расстанется, я с ним уже встречалась по этому поводу, стоит насмерть, — усмехнулась она. — Вертись как-нибудь сама.

— Красть? — я брезгливо поморщилась.

— На твое усмотрение. Мне важен конечный результат. Кстати, тот бизнесмен неженат, без постоянной подруги и у него есть полмиллиона долларов, — непрозрачно намекнула она.

— Вот ты сука, — холодно посмотрела я на нее.

— То есть — ты согласна? — улыбнулась она.

Я помолчала. А какой у меня был выбор-то? Жить, как не крути, хотелось.

— Поправка — я должна апробировать твой отвар.

— Сегодня вообще — то я и так его тебе бесплатно планировала дать, чтобы ты эффект почувствовала, — кивнула она и достала из сумки литровую банку. Темно — коричневая жидкость плескалась в ней.

— Что значит — бесплатно? — насторожилась я.

— Это значит, что я тебе должна всего буду выдать двадцать баночек на курс лечения. Каждая будет стоить тебе по двадцать шесть тысяч долларов, что в итоге и составит полмиллиона.

— Четыреста девяносто четыре, если первая бесплатно, — усмехнулась я.

— Я не жадная, — усмехнулась она в ответ. — Ну так по рукам?

— Баночку я возьму, — кивнула я. — Раз к тому же и бесплатно. Но ответ дам завтра.

— Почему не сегодня? У тебя время уходит.

— Потому что ты обещала улучшение с первой же баночки, — отрезала я. — Не будет завтра улучшения — не о чем и разговаривать будет. Ты у меня не сто долларов за свои услуги просишь.

— Согласна, — спокойно ответила Оксана. — Пить надо так — утром как проснешься, первым делом отвар, даже с кровати не вставая. Потом в полдень и ближе к вечеру. Хотя чем чаще тем лучше. Завтра созвонимся. А пока — вот тебе данные на хозяина перстня.

На стол легло несколько листов, скрученных трубочкой.

Я встала, выразительно глядя на нее — мол, пора и честь знать. Она намек поняла и тяжело поднялась, сунув банку с гламарией в свою сумку.

— Не понял, — подняла я бровь, — а две тысячи за гламарию?

Оксанино лицо выразило сильнейшее удивление, потом негодование, и она заверещала:

— Ну ты вообще! Я тебе отвар оставила, и вообще, что за крохоборство?

— Ты мне не подружка любимая, подарки тебе по две тысячи дарить, — отрезала я. — И незваная ты явилась, так что я еще подумаю, нужны мне твои услуги или нет. А пока — будь добра рассчитаться за мои услуги, — я выразительно кивнула на сумку с гламарией внутри.

— В счет включи, — махнула она рукой.

— Я не уверена что буду с тобой о чем-то конкретно договариваться. Так что выкладывай на стол гламарию или две штуки зеленью, — нехорошо глядя на нее, заявила я.

— Крохоборка ты, Мария, — буркнула она и отсчитала мне купюры.

— Кто бы говорил, — хмыкнула я.

Когда она выходила из моей квартиры, я кое-как, с большим трудом удержалась от того, чтобы не треснуть ее чем-нибудь по темечку. Ну да ничего…