Глава шестая

— Сегодня я научу вас поистине страшным вещам, — расхаживая перед нами, сказал Антон. — Прежде всего — вы усвоили, что вы — мертвы?

— Да, — не колеблясь ответили мы.

— Отлично. Все на свете вы не сможете, вы все же мертвые, а не дипломированные маги. Но некроаура — это сильнейшее поле, и если умело ей пользоваться — вы сможете… ну например это.

Он положил Ларискину руку на свою и властно сказал:

— Пожелай, чтобы моя плоть разложилась.

— Ты чего, дурак? — пискнула она, отдергивая руку.

— Нет, я некромант, — улыбнулся он. — Давай, действуй!

— Я не могу, — заупрямилась она.

— Давай я попробую, — вызвалась я.

— Еще чего!

Ларискина рука в мгновение ока оказалась в ладошке Антона, она напряглась — и я увидела, как покраснела и вздулась его кожа по локоть. Она вспухала, словно перекисшее тесто, посинела, потом почернела и из трещин потек густой зеленоватый гной. Запахло тухлым мясом. А Лариска смотрела ему в глаза и спокойно держала свою руку в гнойной мешанине.

— А теперь — как мне это вылечить? — спросила она.

— Никак, — хмыкнул он, осторожно освобождая свою гнилую руку от ее пальчиков. — Ты можешь только разрушать. Алёна, достань из сумки бутылочку зеленого стекла и промой руку лекарством.

Я так и сделала. Осторожно, чтобы не причинить ему боли, я лила жидкость прямо на его плоть, и гной вскипал от пролитых капель. Вскоре рука была как новенькая.

— Лариса, ты умница, — серьезно сказал он, и негодяйка расцвела от похвалы. — Алёна, а теперь ты.

О, как же я не хотела этого делать. Причинить боль любимому — это просто невозможно. Но его глаза требовательно смотрели на меня, в ушах еще стояли похвалы Лариске—крыске, и потому я подчинилась.

Положив ладошку на его кожу, я насладилась прикосновением, взглянула ему в глаза и позволила покойницкому холоду стечь в его кожу.

«Ты этого хотел?», — горько думала я в душе, чувствуя, как раскаляется его кожа, как лейкоциты в его крови пытаются изо всех сил сопротивляться неведомой заразе.

Под моей ладошкой вспухла горошина язвы, прорвалась, и теплая жидкость потекла меж пальцев. Он одобрительно кивнул.

Через минуту с его руки частным дождем капал гной, и я очень надеялась, что мое месиво получилось куда как зловоннее Ларискиного.

— Отлично, — похвалил он, пока я снова лила лекарство на его руку.

— Тебе что, совсем не больно? — не выдержала я.

— Больно конечно, я ведь живой, — беспечно пожал он плечами.

— Тогда почему ты позволяешь это делать?

Я почти кричала на него, разозленная тем, что он меня заставил с ним такое сделать.

— Алёнушка, ты просто не знаешь, как учат быть некромантами, — печально улыбнулся он. — Поверь, то, что вы сделали сейчас — это просто цветочки.

— И кто же тебя учил? — тихо спросила я.

— Ее уж нет в живых, — жестко улыбнулся он.

И я отчего-то побоялась задавать вопросы дальше…

— Антон, а что там с нашими экзаменами? — капризно спросила Лариска. — Ты даже не спросил, как прошло! И не появлялся аж три дня!

— А что спрашивать, я и так все знаю, — он посмотрел на нас с такой нежностью, что я просто растаяла. — Мужик в балетной пачке и диадеме — это было нечто! Вся следственная группа обхохоталась!

— Это я придумала! — похвалилась она.

— А ты, Алёнушка, как? — повернулся он ко мне.

— А что я? — скучающе погрызла я травинку. — Подчинила девчонку, она у меня полчаса прыгала кругом кровати на одной ножке и кукарекала. Выдавала печенье на утреннике за каждую спетую песенку. А потом выпила девчонку и допила мужика за нашей несравненной Софии Лорен.

— Ябеда! — вспыхнула Лариска, и так посмотрела на меня, что я поняла: она вспомнила, что мы — враги. Ну, милая моя, я про то подумала еще час назад, когда снова заглянула в глаза Антона. Еще никогда две девушки, что борются за любовь одного мужчины, не становились подругами.

— Девочки, не ругайтесь, — примиряюще сказал Антон. — Вы обе молодцы. Вы справились с экзаменом. Вы сегодня запросто освоили разложение. Я вами просто горжусь.

— Гордится он, — несчастно буркнула Лариска, отвернувшись.

Я знала, что она чувствовала. Она хотела, чтобы он похвалил ее. Сказал, какая она способная и что он ей гордится. Одной ей. Хотелось, чтобы он погладил ее по голове и нежно прошептал ее имя.

Я знала это — потому что сама чувствовала это.

— Черт, — слегка растерянно сказал он. — У меня сегодня ночью работы полно, ну да ладно, все брошу. Идем купаться?

Мы переглянулись с Лариской и не колеблясь сказали:

— Идем!

Да мы к черту на кулички готовы были отправиться, только бы с ним не расставаться!

Я полагала, что поедем мы на пляжи Туры, но Антон отвез нас за город, на Андреевское озеро — прозрачное, как слеза ребенка. Даже ночью местечко выглядело просто райским: пышная зелень, нагретый за день песок, серебристая в лунном свете водная гладь.

Антон с врагиней быстренько разделись и сиганули в воду, причем распутная Лариска — в одних трусиках, сославшись на отсутствие купальника. Но я была уверена — мерзавка попросту хотела продемонстрировать свою силиконовую грудь.

Я же меланхолично бродила в платье по краю озера, мочила ноги и смотрела на звезды.

— Алёнушка, а ты что, купаться не будешь?

— У меня купальника нет! — чопорно сказала я.

— Я не буду подсматривать, раздевайся и залазь в воду, — улыбнулся Антон.

— Нет, — отрезала я.

— Да она шрама стесняется! — мерзко заржала Лариска, и я замерла, закрыла глаза и принялась считать до десяти. Бешенство просто скрутило меня.

— Разумеется, свои недостатки надо скрывать, — холодно обронила я наконец. — Такие, например, как клиническую тупость. Ты бы старалась больше молчать — может, и сошла б за умную.

— Да ладно тебе, — снисходительно ответила она. — Я б на твоем месте тоже ни за что бы ни разделась, с таким-то шрамом!

— Убью! — в ярости выдохнула я.

Она показала язык:

— А ты меня уже убила, так что отдыхай!

— Девочки, не ссорьтесь, — жестко сказал Антон и вышел на берег.

На миг у меня перехватило дыхание от красоты его тела. Бог мой, да я такие раньше видела только высеченными из мрамора.

Он одел джинсы и пошел ко мне:

— Ну что ж, раз купание не удалось — прогуляемся под луной?

— Э, Антон, ты куда? — закричала Лариска.

— А ты купайся! — мстительно ответила я. — Купайся, милочка!

— А можно я с вами? — как-то тихо спросила она.

— Нет! — рявкнула я.

— Конечно, Лариса, — доброжелательно ответил Антон.

Через минуту мерзавка шла по другую сторону от него. И она даже не соизволила одеться!

«Убью», — холодно думала я.

Они с Антоном о чем-то болтали, а я шла, погруженная в мысли: как убить мертвую? Да так, чтобы больше не встала? А еще я думала о том, как бы попросить у Антона… но нет, я стеснялась. Словно было в этом нечто неприличное.

— Алёна, ты о чем задумалась? — донесся до меня мягкий голос Антона.

Я посмотрела на него и решилась:

— Послушай, а у тебя часом нет с собой… крови?

Он внимательно осмотрел меня и понимающе спросил:

— Голодна?

— Да, — несчастно призналась я. — Ты же три дня не приходил.

Рот просто горел от жажды, слабость была неимоверная.

— И мне тоже надо, — тихо призналась Лариска.

— Девочки, так какие проблемы? Отчего вы меня ждали? Идите и добудьте себе крови, людей в городе полно.

— Добыть крови? — недоуменно переглянулись мы с врагиней.

— Именно, — кивнул он. — Я ведь не всегда буду с вами, так что ваша задача — научиться это делать. Кровь теперь для вас — необходимость. Она дает вам энергию и жизнь, так что выбора у вас нет.

— Наркоманки по крови, значит? — брезгливо скривилась я.

— Я бы не стал так говорить, — мягко ответил Антон. — Когда вы были живы — вы регулярно питались, и никто не говорил вам, что вы наркоманки от еды, верно? Если люди перестанут питаться — они быстро зачахнут и умрут. Так вот, кровь теперь для вас — та же еда. Без нее вы зачахнете и на сороковой день умрете. Я понятно объяснил?

— Вполне, — кивнула я.

— Далее по курсу вашего выживания я хочу поговорить о следующей чисто практической мелочи. Одежда скоро износится — что делать будете? Вас же в приличные дома пускать перестанут!

— Ну, Ларису отсутствие одежды не смутит, — я едко посмотрела на практически обнаженную девицу.

— Алёна, я серьезно.

— Олеську заставлю принести что-нибудь, — пожала я плечами.

— Нежно ненавидимая подруга? — понимающе покивал он.

— Да с чего? Сестра. Любимая.

— Не дай бог быть тобой любимым, — резко ответил он. — Ты сама-то подумай, сколько ей в психушке придется лечиться после твоего появления!

— Так я аккуратно, типа снюсь!

— Забудьте про родственников, если они вам дороги! — отрезал он.

— А что ж тогда делать? — растерялась я.

— Все, что вам нужно — берите у чужих людей, — пояснил он. — Вот вчера — отчего вы не взяли одежду той девушки? Косметику?

Я задумчиво посмотрела на крыши крутых новорусских коттеджей, что виднелись за рощицей.

— Не стану я побираться! — вздернула нос Лариска. — Донашивать чужие шмотки — да такое мне и в страшном сне не могло присниться!

— Значит, надо найти такую гардеробную, где одежда лежит с еще не срезанными ярлыками, — спокойно сказала я. — Антон! Отпусти нас на охоту.

— Рвешься в бой? — хмыкнул он.

— Жажда мучает просто зверски. И мне необходим купальник! — твердо ответила я.

— И ты готова кого-то убить за купальник? — Лариска вроде даже и ушам своим не поверила.

— За кровь, без которой не проживешь ни ты ни я. И к тому же не убивать, а просто переводить в категорию мертвых. Как ты могла убедиться — это не так уж и плохо. Да и вообще, прачечных для нас никто не приготовил, я уж третью неделю в одном платье хожу, а твое свадебное платье уж черное.

Лариска загрустила и повернулась к Антону:

— Ну что, отче, благословляешь на охоту? А то и правда скоро без сил свалюсь. И с платьем вопрос правильно поднят.

— Хорошо, хорошо! — поднял он руки. — Сдаюсь. Так и быть, отдам вам один из этих коттеджей.

— Какой именно?

— Сейчас, — он сел на песок, закрыл глаза, что-то прошептал и замер.

Текли минуты — он был неподвижен.

Мы молча стояли рядом, боясь пошевелиться.

Наконец он открыл глаза.

— Вон тот коттедж с флюгером в виде жар-птицы, видите?

Мы видели, лунный свет как раз ложился бликами на серебристую птичку.

— В коттедже сейчас спит семья: муж с женой и двое дочерей вашего возраста.

— Надеюсь, и нашей комплекции, — пробормотала я.

— Да с твоей выпотрошенной талией никто не сравнится, — подколола меня Лариска.

— Ах ты…

— Девочки, — устало посмотрела на нас Антон. — Вы ссориться будете или меня слушать?

Мы пристыженно замолчали.

— Важно все сделать тихо, — наставлял он. — Учитесь этому, ибо вам совершенно ни к чему быть застигнутыми. Справиться с вами можно, имейте в виду. В коттедже выпейте только мужчину, а потом труп разложите. Делайте с ним что хотите, женщинам просто заморочьте головы, но вреда не причиняйте. Вопросы есть?

— Ты уедешь? — тихо и несчастно спросила Лариска.

— Нет конечно, — улыбнулся он. — Вы же не отсюда до кладбища не доберетесь до рассвета!

— А что будет, если рассвет нас застигнет? — задумалась я вслух. — Сгорим, как в фильмах?

— Да с чего? — удивился парень. — Просто заснете, и тогда добрые сограждане определят вас в ментовку или больницу. Сами понимаете, и то и то для вас просто губительно.

— Ну что ж, пожала я плечами. — Мы пошли. Ты где нас будешь ждать?

— На пляже. Ну, девочки, вперед.

— Но я не одета, — растерялась Лариска.

— Возьми, — Антон снял с себя футболку, и на этой мерзавке она удивительным образом стала походить на шикарное и стильное платье.

— Идем, — буркнула я, и, не оглядываясь, пошла к кованой ограде, что окружала разом все коттеджи.

Меня сжигала зависть. Самая черная из всех, что существуют на свете. Я тоже хотела, чтобы мою кожу ласкала футболка Антона, согревала меня теплом его тела. А ведь еще можно склонить голову к плечу и вдохнуть его запах…

Я обернулась — Лариска, мечтательно улыбаясь, склонила голову к обтянутому черной тканью плечу.

— Что ты как черепаха! — рявкнула я, но это нисколько ее не обескуражило и не сбило противную улыбочку. Она лишь прибавила шагу. Мы обошли ограду и уперлись в кованые ворота.

— Ну что, будем охранников охмурять? — спросила я.

— Зачем? — безмятежно отозвалась Лариска. — Я тут была. С той стороны от арсеньевского коттеджа калитка есть, Пал Саныч от жены через нее удирает.

— А зачем? — удивилась я.

— Она алкоголичка, — пояснила Лариска. — Сильно буйная, как напьется, лупит его всем, что под руку попадется.

— Вот ничего себе! А чего не разведется?

— Любит он ее.

— Ну чтож, показывай свою калитку, — хмыкнула я.

В арсеньевском коттедже никто не спал. В окнах метались тени — гном удирает от великанши со сковородкой, гном удирает от великанши со стулом наперевес, упс! — попадание в цель! Когда мы дошли до калитки — персонажи театра теней вылезли в реальность. Со стуком распахнулась дверь, из коттеджа вылетел пузатенький гномик, и, вереща как заяц, ринулся прямо через аккуратные грядки.

Следом вылетела великанша с увесистым подсвечником. Увидев сие варварство, она и вовсе озверела:

— Ах ты гад, помидоры мои топтать! — и ринулась вслед за ним.

Помидорные кустики под ее напором полегли как подкошенные.

— Анжелочка, Анжелочка, не надо!!! — верещал гном, несясь к калитке.

Торопливо отпер ее и пулей пролетел мимо нас, изрядно онемевших от такого представления.

— Не прощу тебе помидоров! — орала великанша, стремительно его догоняя.

— Ну и нравы у вас, богатых, — только и смогла вымолвить я.

— Завтра она будет с похмелья помирать, будет тихой, ласковой. Блины заведет, станет Пал Саныча чмокать в щечку и называть «поросеночек ты мой». Так что они вполне счастливая семья.

— Я как-то по-другому представляла счастливые семьи, — буркнула я.

— Пошли, пока они не вернулись, — хмыкнула Лариска.

Мы прокрались по крошечному огородику, по пути дотоптали помидоры, так уж получилось.

Около намеченного дома нас ожидало суровое разочарование. В ограду-то мы еще с горем пополам попали, перелезав через забор, а вот сам коттедж был неприступен, как Форт Нокс. На окнах решетки, стальные двери наглухо задраены. Мы оббежали дом, убедились, что лазейки нет. Подумали и еще раз оббежали, чтобы убедиться, что мы не ошиблись. После сего, озадаченные, уселись на клумбе под окнами.

— И чего делать-то будем? — спросила Лариска.

— Может, попробуешь кого-то заставить открыть дверь? — с надеждой спросила я.

— Да не, это ж человека видеть надо, — вздохнула она.

— Чего дела-ать? — печально протянула я.

— Вот и я про то же, — поддакнула она.

Мы задумались. Каждой хотелось отличиться, чтобы утереть нос другой, и чтобы потом Антон восхитился. Мы обе давно поняли, что ключ к его сердцу — наши успехи. Именно это заставляет его так смотреть на нас, что душа замирает от предчувствия какого-то чуда…

— Я придумала! — наконец объявила Лариска. — Давай устроим тут шум. Хозяева и выйдут.

— Мда? — неопределенно отозвалась я.

— Ну, песни попоем, покричим, постучим…

— По голове себе постучи, — посоветовала я. — Понимаешь, ты опять ведешь себя как живая. Думай, как мертвая!

— И что же ты, мертвая, надумала? — язвительно спросила она.

— Помнишь, Антон нам говорил, что мы сможем входить в чужие сны?

— Но ведь мы этого еще не проходили!

— Ну и что? Обрати внимание — клыки выдвигаются по нашей воле…

— У меня ничего не выдвигается, — буркнула она.

— Совсем?

— Совсем! Я не кровососка как некоторые!

— Погоди… А как же ты того мужика пила? — озадачилась я.

— Сначала пыталась прокусить, но не вышло, так я ножом вену вскрыла да и пила, — призналась она.

— Ааа, — мерзко захохотала я. — Ты завалила экзамен по вампиризму все-таки!

— Да, я не вампир, и не желаю им быть, — скривилась она.

— Ну и сдохнешь, — радостно ухмыльнулась я. — А вот мне предстоит долгая — долгая жизнь, и я буду, бледная и прекрасная, еще долго топтать эту землю.

— Ну да, долго… Вот сожжет тебя кто-нибудь — и все.

— Сама-то в это веришь? — усмехнулась я. — Пока он ко мне подойдет — я его давно подчиню, ну а если все ж подойдет — то одно мое прикосновение — и он гниющий труп. Я неуязвима, детка!

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — посоветовала она.

— Ладно, не будем спорить, — примиряюще сказала я. — Ночь на исходе, надо дело делать. Я к чему завела разговор — о вампиризме? Клыки у меня растут по моему желанию. Раз это тебе незнакомо — то тогда вспомни, что в голову парня ты смогла без проблем попасть, без всяких объяснений и уроков, так?

— Ну, — кивнула она.

— И разложение далось просто. Таким образом, я думаю, что и с проникновением в сон та же история. Давай попробуем пожелать войти в сон кого-то, что спит в этом доме. И возможно — сможем заставить открыть дверь.

— Чепуху ты говоришь! Надо же видеть человека! — видно было, что Лариска говорит это чисто из вредности.

Я пожала плечами, закрыла глаза и очень-очень захотела войти в чей-то сон. Глядя сквозь веки на неприступный коттедж, я искала, отчаянно искала чужой сон… И вскоре передо мной как в калейдоскопе замелькали картинки. Какой-то парень, вихрастый и наглый, целовал меня, а я таяла и жмурилась от счастья.

«Чего?» — недоуменно подумала я.

— Наденька, — шепнул парень, и я поняла — вот оно!!! Я в чужом сне!

И я принялась корректировать сон. Вихрастый, зовущее оглядываясь, ушел, и Наденька беспокойно заметалась.

«Он на крыльце, — шепнула я. — Он ждет тебя на крыльце, надо только выйти к нему…».

Она долго сопротивлялась. Охотно бежала во сне за вихрастым, а вот проснуться и сделать это в реальности — отказывалась. Вернее, до нее просто не доходило, что я от нее требую.

Психанув, я резко вышла из ее сна и взглянула на Лариску. Та отсутствующим взором глядела на коттедж. Видимо, тоже зацепилась за сон.

— У меня не получилось, — спокойно сказала я.

— Ну, я-то в сон вошла, — не оборачиваясь, хмыкнула она.

— Я тоже вошла. Но эта тварь отказывается просыпаться и выходить!!!

Лариска встряхнулась, посмотрела на меня и грустно призналась:

— Моя тоже.

— Ты к кому попала в сон? — с жадным любопытством спросила я.

— К девке какой-то. Все щеночка искала.

— Ты смотри-ка! Я тоже! Только моей парень снился.

И тут… дверь коттеджа с лязгом открылась. Широкая полоска света хлынула из нее во двор, и высветила тоненькую девицу в коротком халате. Она, зябко кутаясь, огляделась по сторонам, словно что-то ища.

— Сработало! — выдохнули мы с Лариской и с триумфом посмотрели друг на друга. Ни одна из нас не сомневалась, что это именно ее девушка.

А та, не подозревая об этом, села на ступеньку крыльца, прикурила сигарету и принялась задумчиво пускать дым кольцами.

— Идем, — нетерпеливо сказала Лариска.

И мы уже встали, как вдруг в полосе света показалась еще одна фигурка.

— Надька, ты с ума сошла, — шепотом закричала она. — Отец же русским языком объяснил: девки, мы на осадном положении, кругом враги, люки задраить и никому не открывать!

— Ой, да перестань ты, — лениво отозвалась девушка. — Он и за курево в доме орет как бешеный. Так что пусть определяется — люки задраиваем или в доме не курим.

Вторая девица поколебалась с секунду, и наконец села рядом с сестрой.

— Ну, дай и мне тогда сигаретку!

И глупые — глупые девочки, не послушавшие своего мудрого папочку, принялись курить, не подозревая, что совсем недалеко от них притаились две покойницы…

— Моя в красном халате, — сквозь зубы прошептала я.

Лариска кивнула.

И мы вошли в их мысли, легко, словно нож в масло…

— Что их делать-то заставить? — прошептала врагиня.

— А пусть грядки во-он в том углу копают, как раз лопаты у крыльца стоят. И копают непременно лицом к забору!

— Точно!

Докурив сигаретки, девицы решили, что им необходим фитнес, и прямо сейчас.

— Как копают, ты посмотри, — шептала мне Лариска. — С душой!

— Ага, калории прямо со свистом уходят, — поддакнула я.

Девицы и впрямь работали, как мини-тракторы, сноровисто вскапывая газон с селекционной канадской травой.

Мы же, полюбовавшись на них, прокрались в дом и принялись искать хозяйскую спальню.

…Черт знает, как так Лариска не заметила этого питбуля. Я даже могу предположить, что обычно он мирный и ласковый, как котенок, но когда Лариска наступила ему на лапу, он рявкнул так, что окна задрожали, и незамедлительно вцепился в ее лодыжку. Тут уж заорала и она благим матом.

Схватив стул, я треснула животину поперек хребта, но это ее нисколько не смутило.

Вспыхнул свет, и на пороге показался высокий мужчина в семейных трусах.

— Лада, фу! — нервно крикнул он.

Собака с неохотой разжала челюсти, и Лариска в изнеможении опустилась на пол.

— Что тут происходит? — в комнату быстрым шагом вошла красивая зрелая женщина в халате. Видно было, что парочка только что крепко спала.

— И кто вы? — вскинул брови мужчина, внимательно глядя на Ларискину рану на ноге, из которой не вытекло ни капли крови.

Ларка, подвывая, объяснила:

— Да вот зашли воды попросить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.

— Что? — недоуменно спросил мужчина. — Еще раз и попонятнее — что вы среди ночи делаете в нашем доме?

— Вы бы лучше скорую вызвали, — укоряюще сказала Лариска. — Что, не видите, меня ваша собака покусала?

— Я вижу, что вас, девушка, эти раны никоим образом не беспокоят, — сухо ответил мужчина. — Итак?

Краем зрения я видела, что Лариска смотрит на меня, ища поддержки, но мне было не до того — я проникала в мысли женщины. Мужчину я не рискнула взять на себя, у меня как-то с женским полом проще получается.

«Иди во двор и помоги дочерям вскапывать газон», — велела я ей.

Поколебавшись немного, женщина пересекла комнату и вышла.

Мы остались втроем, не считая собаки.

— Кто вас подослал, девочки? — тихо спросил мужчина. — Булгарин? Селиверстов?

— Жить надо праведно, и врагов не будет, — хмыкнула я, выразительно глядя на Лариску.

«Ну же, твой выход», — думала я.

Она слегка кивнула и уставилась на мужчину.

— Сейчас я вас запру в подвале и вызову мальчиков, — нехорошим голосом сообщил дяденька. — И вы быстро расскажете, кто вы и зачем пришли.

— Послушайте, — удивилась я. — Если вы так боитесь за свою жизнь — чего ж не поселите тут этих «мальчиков», а? И вам спокойнее, и врагам сложнее.

— Разговорчивая ты больно, — сурово отрезал мужик и пошел к Лариске.

Я подняла стул, приготовившись треснуть его, но он дошел до нее и замер. Я посмотрела, как они глядят друг другу в глаза, и тихонько сказала: