Первый заместитель директора ФСБ, высокий, атлетического сложения мужчина со здоровым румянцем на щеках, был одет не менее демократично, чем Клинаев: в бледно-голубые джинсы и легкий пуловер телесного цвета.

– Товарищ генерал, – начал было полковник приветствовать старшего по званию и по должности, но первый зам недовольно поморщился. К военным или спецслужбам до недавнего времени он не имел отношения, находясь на хозяйственной работе сперва в Думе, где был рупором зарождающегося крупного капитализма, потом в правительстве, откуда его и направили на службу в ФСБ.

– Спасибо, что приехали, Андрей Иванович.

Первый зам пожал руку Клинаеву и тут же двинулся по краю пруда, не оглядываясь на гостя. По водной глади скользила пара белоснежных лебедей, от вида которых у полковника защемило сердце. Все-таки сегодня открытие сезона охоты на пернатую дичь.

Генерал, сделав несколько шагов, неожиданно остановился и пристально посмотрел на полковника:

– Ваш отдел занимается операцией «Бумеранг»?

– Да, «Бумеранг возвращается», —уточнил Клинаев.

– Меня интересует ее ход, – все тем же обыденным тоном произнес первый зам.

– Пока все идет согласно утвержденному плану. – Начальник оперативного отдела хотел обойтись общими фразами, но генерала это не устраивало.

– Меня интересуют детали. Особенно что касается охоты на алжирца. Как там его, Бабай, кажется?

– Так точно, Абдулл Камаль, позывной «Бабай», – четко ответил Клинаев, потом проглотил подступивший к горлу ком и добавил: – Операция «Бумеранг возвращается» находится под грифом «Строго секретно» и замыкается лично на директоре ФСБ. Если вам нужны детали, то необходима его санкция, а так… – Полковник развел руками.

– Резонно, – кивнул первый зам. – Впрочем, детали не столь важны, главное, чтобы операция шла по намеченному плану. Пресса должна продемонстрировать голову Бабая. Если возникнут какие-либо трудности любого характера, обращайтесь непосредственно ко мне. Ликвидация лидеров бандформирований, как говорил вождь мирового пролетариата, «задача архиважная». Это вам понятно?

– Понятно, – кивнул Клинаев.

– И еще. – Первый зам сделал короткую паузу. – Как бы там ни было, все мы люди, Андрей Иванович. Время идет, и в один прекрасный момент понимаешь, что дошел до критического возраста и впереди маячит не очень большая пенсия. Поэтому приходится подрабатывать, и, как мне кажется, должность начальника службы безопасности коммерческого банка лучше, чем место сторожа. Вы со мной согласны, Андрей Иванович?

Только сейчас полковник заметил, что у первого зама пронзительные синие глаза, обычно такие бывают у людей расчетливых и мстительных.

– Полностью с вами согласен, товарищ генерал, – выдавил из себя Клинаев.

– Вот и отлично, – узкие губы первого зама расползлись в довольной улыбке.

«Новино», – прочитал про себя Виктор название населенного пункта, сидя на неудобном сиденье вагона электрички. Неожиданно он почувствовал, как учащенно забилось сердце. Он даже не мог себе представить, что будет такая реакция при виде малой родины.

В этом маленьком тихом городишке он родился, здесь прошли годы его детства и юности. Отсюда его «забрили в солдаты», вернее, на флот… Здесь остались родители, младший брат. Самые близкие и дорогие ему люди, те, ради кого он отказался от собственной фамилии, собственной жизни, став мертвым среди живых.

Как хотелось Виктору подняться и выйти из вагона на этой остановке, пройти по улицам своего детства и вспомнить то, что старался забыть и что приходило к нему во сне. То самое, что заставило его сесть в электричку, идущую домой. Но вот сойти на своей остановке Виктор Савченко уже не мог. Сознание не позволяло ему это сделать, в мозгу пульсировала фраза, сказанная Сэнсеем: «Всякое действие имеет свое продолжение, и не всегда оно бывает положительным. Поэтому думай, когда собираешься что-то сделать». Он был прав, его учитель, хотя самому и не повезло. Виктор это помнил, поэтому и не встал с обшарпанного сиденья.

– Следующая остановка…—каркнул динамик под крышей вагона и заглох. С шипением закрылись створки дверей, состав медленно поплыл вдоль железнодорожной платформы, постепенно набирая скорость. За окном замелькали зелено-желтые шапки деревьев, из которых проглядывали серые шиферные крыши домов частного сектора, вдали виднелись прямоугольники пятиэтажных «хрущоб», где жило основное население небольшого промышленного городка.

Виктор прильнул к стеклу в надежде увидеть окна родительской квартиры, хотя точно знал: их дом со стороны железной дороги не виден.

С утра вокруг блокпоста на въезде в Грозный толпился народ. Грузовые машины с различной поклажей, легковушки, набитые пассажирами, лошадьми с телегами, смешные навьюченные ослики, множество людей, пришедших сюда пешком, направляющихся в столицу с целью разжиться чем-либо. Солдаты внутренних войск и командированные из российской глубинки омоновцы стояли редкой, но прочной цепочкой, сдерживая живую, голосящую на все лады людскую массу. Пройти сквозь них можно было только после тщательной проверки, поэтому поток не иссякал.

Двое уже немолодых чеченцев, одетых в обычную крестьянскую одежду, состоящую из застиранных, видавших виды рубах, застегнутых на все пуговицы, потрепанных пиджаков еще советского производства и штанов из домотканого материала, заправленных в тяжелые кирзовые сапоги, с самодельными холщовыми сумками, когда-то расшитыми цветными узорами, спокойно дождались своей очереди и предъявили мордатому милиционеру сперва паспорта с золотым двуглавым орлом, потом показали содержимое своих хурджинов. Хлебные лепешки, овечий сыр, золотистые луковицы, несколько сморщенных огурцов выложили прямо на землю у ног омоновца. Наконец с невозмутимым видом позволили себя обыскать, после этого, оголившись, продемонстрировали свои плечи, где отсутствовали синяки, остающиеся от отдачи оружия. И только после этого получили разрешение следовать в город.

Уложив свою поклажу в холщовые сумки-хурджины, мужчины степенно направились в сторону полуразрушенных построек города.

– Значит, к смерти моего Руслана причастен Гасан Камаев? – нарушил молчание идущий впереди чеченец в кепке-аэродроме.

– Сколько раз тебе надо повторять, брат. Да, твоего сына и моего племянника убили по приказу Гасана, – проговорил его спутник в соломенной шляпе, какие носят пасечники. – В прошлый мой приход в горы мне по секрету рассказал Муса. Он сейчас работает в городской администрации, помогает спустившимся с гор джигитам легализоваться, чтобы менты и чекисты не цеплялись к ним. Говорит, что этот шакал, сын шакала, последнее время совсем озверел, как бешеный пес бросается на своих и рвет их насмерть. Не один джигит уже отправился на встречу с Аллахом. Поговаривают, что Шамиля Одноногого федералы достали не без его помощи.

– Мне плевать на Одноногого, —угрюмо прервал его брат и с раздражением сплюнул под ноги. – Но закон кровной мести требует отомстить за сына, который был в его oхранe. Кровь за кровь. Но как это сделать? Гасан большой начальник, и у него полно вооруженной охраны, а у меня только две руки, две ноги и три десятка сточенных зубов. Я разве что плюнуть в его рожу смогу.

– Не переживай, – приглушенно, словно кто-то мог их подслушать, произнес дядя покойного. – Мы с тобой братья, и месть – мой долг, как и твой. Главное, мы решились… В городе я кое-что припрятал еще в первую войну, когда был в ополчении. Как будто знал, что пригодится.

– А где мы будем искать Гасана? – спросил отец погибшего. Обычный крестьянин, всегда сторонившийся политики, зарабатывающий на жизнь своим трудом, уже жалел, что ввязался в это дело. Сына не вернуть, а ведь надо еще поднять на ноги двух младших дочерей, выдать их замуж.

– Мы его не будем искать, мы его подождем в засаде. Муса рассказал, где живет этот шакал, там и подождем его.

Чтобы не привлекать к себе внимания, мстители направились прямиком на городской рынок, заодно и посмотрели на действующие порядки. Вскоре их остановили патрульные, но, проверив документы, отпустили.

– Теперь пошли, – глядя вслед удаляющемуся патрулю, сказал «пасечник» в соломенной шляпе.

Мужчины свернули в ближайший переулок и быстро зашагали в направлении разрушенного артобстрелом квартала пятиэтажек. Теперь впереди шел дядя погибшего.

Поднявшись на второй этаж, чеченцы прошли в одну из полуразрушенных квартир, заваленную битым кирпичом и другим строительным мусором. Сняв с головы соломенную шляпу, «пасечник» отодвинул метровый кусок бетонной плиты, за которой оказался небольшой паз. Опустившись на колени, чеченец запустил внутрь руку и вытащил большой сверток из водонепромокаемой ткани, перевязанный капроновой бечевкой.

Положив сверток на бетонную плиту, мужчина развязал пакет. Внутри оказалось два автомата «АКС-74» восточногерманского производства со складными проволочными прикладами, несколько снаряженных магазинов, пистолет Макарова с перемотанной синей изолентой рукояткой, пять яйцевидной формы наступательных гранат «РГ-5», отрезок черной резины и автомобильный уплотнитель стекол.

– Это берем, – сказал «пасечник», отложив в сторону автоматы и по магазину к ним, потом добавил еще гранату и отрезок уплотнителя.

– А это зачем? – не понял брат ополченца, глядя на резину.

– Сейчас покажу. – Чеченец вытащил из кармана обычный складной нож, отрезал небольшой кусочек резины, потом, оттянув затвор, вставил резину в гиль-зовыбрасыватель. – Вот так, это для того, чтобы, когда загоняешь патрон в патронник, затвор не гремел.

– Может, лучше сразу подготовить оружие к бою?

– Можно, – кивнул брат. —Только известны случаи, когда долго взведенная пружина в нужный момент не срабатывала, давала осечку. Сам понимаешь, что это означает.

Спрятав обратно в тайник оставшееся оружие, ополченец снова задвинул бетонную плиту, закрывая вход в паз. Снаряженные магазины и гранату спрятал в свой хурджин. Один автомат он протянул брату, второй оставил себе. Сняв пиджак, показал, как незаметно прятать оружие под одеждой.

– А если снова встретим патруль и нас обыщут? Убьют ведь, – неуверенно спросил крестьянин, подозревая, что «пасечник» ездит в Грозный не только торговать медом и покупать необходимый товар.

– Я знаю дорогу, где патрули не ходят, – с усмешкой ответил бывший ополченец.

Жилье Гасана Камаева представляло собой двухэтажный дом средних размеров, стоящий едва ли не в самом центре Грозного. Двухметровый кирпичный забор закрывал двор, предохраняя обитателей дома от случайного обстрела.

Но двое чеченцев, расположившись на пятом этаже одной из полуразрушенных пятиэтажек в двухстах метрах от дома, не были случайными стрелками. Они были кровниками Гасана.

Разложив оружие, мужчины перекусили принесенными с собой продуктами и стали ждать. На город постепенно опускались сумерки. Улицы быстро пустели, наступил комендантский час, время господствования теней, когда все кошки серые и не знаешь, что ожидать от той или иной тени.

Наступила смолянистая ночь с рассыпанными по всему небосводу далекими звездами и огромным желтком холодной луны.

Тишина в разрушенном городе, городе-призраке обманчива. Сперва где-то завыла бродячая собака, одна из тех, что голодными военными зимами поедали трупы убитых солдат, гражданских, боевиков, брошенные на улицах. Теперь с едой было намного сложнее, да и солдаты остервенело отстреливали падальщиков, которые шныряли по развалинам в поисках трупов.

Собачий вой неожиданно заглушил звук гранатометного выстрела, затем гулко хлопнул взрыв. И сразу же к звездам взмыло несколько осветительных ракет, розовыми светлячками понеслись пунктиры трассирующих пуль. Через несколько минут стрельба утихла, но ненадолго. Вскоре на другом конце города загремели новые выстрелы. Сперва трещали автоматы, потом к ним присоединились тяжелые пулеметы и автоматические гранатометы. И наконец в симфонию боя вступили басистые уханья полковых минометов. Ярко-оранжевые вспышки выстрелов поочередно возникали на дальней сопке. И снова воцарилась тишина…

Под утро братья заснули, от выпавшей росы они совсем продрогли. Поэтому сидели, плотно прижавшись друг к другу. Восходящее солнце согрелоТйх, а затем, начав припекать, разбудило.

– Не приехал, – протирая глаза и зевая, проговорил ополченец. – Ничего, подождем. Рано или поздно он приедет домой.

Брат ничего не ответил, он молча достал из хурджина остатки еды и стал раскладывать. Но позавтракать не удалось, с улицы донесся шум приближающихся машин.

Оба брата подошли к окну и выглянули наружу. К дому Гасана Камаева подъехали два джипа «Лендровер». Оба вездехода остановились возле металлических ворот. Из первой машины выпрыгнули четверо охранников в черных комбинезонах с закатанными по локоть рукавами, держа в руках десантные «АКМ». Из второй машины выбрался Гасан Камаев, от также был облачен в черную форму, перетянутую ремнями портупеи из-под правого майорского погона выглядывал берет.

– Приехал с ночного дежурства, —зло усмехнулся ополченец.

Два автомата синхронно вогнали патроны в патронник, оба брата, взяв оружие на изготовку, прильнули кокну…

Начальник штаба чеченского ОМОНа майор Камаев еще стоял перед воротами своего дома, отдавая последние распоряжения подчиненным, когда из соседнего дома ударили два автомата. Горцы не промахиваются, они стреляют с детства, едва научившись ходить. Несколько пуль попали в Гасана, пригвоздив его к.шершавой стене кирпичного забора. Охрана сразу же среагировала, открыв ответный огонь.

– Уходим, – закричал ополченец, сделав несколько выстрелов в сторону рассеявшейся охраны.

Они поспешно покинули квартиру и, петляя между завалами мусора, бросились к лестнице. И все же возраст давал о себе знать. Пока мстители спустились вниз, охранники уже были возле дома.

– Шайтан, —закричал ополченец и швырнул заранее приготовленную гранату. Ее взрыв дал ему несколько секунд, чтобы вырваться из окружения и попытаться уйти, раствориться среди соплеменников.

Ему повезло, брату нет. Автоматная пуля, угодив в лоб, снесла основание черепа, далеко отшвырнув кепку-аэродром. Крестьянин умер, даже не успев подумать ни о жене, ни о малолетних дочерях, потерявших старшего брата, а теперь и отца.

Ополченец бежал среди скелетов разрушенных и обгоревших руин, силы его были уже на исходе, но преследователи не отставали. К охоте на террориста подключились и солдаты федеральных войск, вскоре район был окружен плотным кольцом.

Обессилевший беглец, не разбирая дороги, неожиданно выбежал прямо на стоящий у обочины БТР. Тут же пулеметная башня развернулась в его сторону.

Уже ничего не соображая, ополченец с криком «Аллах акбар» попытался вскинуть автомат, но не успел. Очередь крупнокалиберного пулемета разорвала его пополам.

– Дозор удалился на достаточное расстояние, – тихо произнес командир первой подгруппы «Вымпела» Юрий Фамов по прозвищу Фантомас. – Пошли, Сергунек прикрывает.

Пятеро диверсантов бесшумно выбрались на лесную тропу, по которой вскоре должны будут пройти основные силы арабских наемников. Умело подрезав саперными лопатками дерн, отложили его в сторону и стали рыть небольшие лунки, пряча грунт в заранее подготовленные полиэтиленовые кульки. А в готовые лунки сразу же устанавливали выпрыгивающие осколочные мины «ОЗМ-4» со специальным радиоуправляемым запалом. После этого закладку тщательно маскировали и переходили на новое место. Работали диверсанты споро, за десять минут установили двенадцать мин, после чего бесследно скрылись в лесу.

Переключив рацию на волну командира группы, Фантомас доложил: «Все готово», – и услышал ответ: «Понял».

Отключив рацию, Маклахов жестом показал командиру второй подгруппы Сергею Шинину по прозвищу Шнифт – работайте.

Вторая подгруппа также состояла из шести бойцов, снайпера Лиса и пяти автоматчиков.

Лис, замаскированный под куст орешника, вскинул «винторез», остальные проползли вперед и затаились у тропы с обнаженными ножами.

Тропа змеей вилась по горе, густо поросшей молодыми кустарниками. Вскоре на тропе появилась группа флангового охранения. Семь арабов в длинных, до колен, накидках-дождевиках, с автоматами на изготовку, на ногах у всех были легкие, удобные для долгих переходов ботинки «джангл-бутс» с камуфлированными голенищами. Впереди шел старший, высокий афганец. Его скуластую щеку обезобразил темный рваный шрам, на голове шапка-планшерка, черные глаза внимательно всматривались вперед.

Прижав лезвие ножа к рукаву куртки, Шинин наметил себе противника.

Тропа в очередной раз вильнула, и афганец, первым ступив за поворот, скрылся из виду остальных…

Два снайперских выстрела сбили с ног замыкающих, звук падения тел заставил боевиков замереть и оглянуться…

Увидев затылок афганца, Шнифт кошкой прыгнул ему на спину, коленями сжал боевику руки в локтях, ладонью левой руки зажал рот и рванул голову боевика на себя, а ножом правой рассек натянутую кожу на шее. Остро отточенная сталь глубоко проникла в плоть, наружу ударил фонтан горячей крови. Афганец рухнул на землю в судорогах агонии.

Шинин отшвырнул автомат убитого в сторону, потом вытер окровавленный клинок о его одежду. Тут же появились бойцы его подгруппы. Остальные арабы были также зарезаны.

– Чисто, —доложил командир подгруппы.

– Хорошо, – ответил Макнамара.

Только что наблюдатели доложили – замыкающая группа охранения прошла минное поле, установленное заранее в узкой горловине между гор. Капитан при помощи радиоперехватчика активизировал взрыватели расставленных в шахматном порядке шести противопехотных комплексов «охота».

– Готовьтесь ко второму акту марлезонского балета, – приказал Игорь.

Бойцы второй подгруппы вытащили из чехлов металлические саперные лопатки. Свинтив гайки шарниров и согнув лезвие лопаток, превратили их в опорные плиты. Затем извлекли из рукояток заглушки.

Боевой комплекс «вариант» совмещал в себе свойства саперной лопатки и портативного гранатомета, способного вести огонь как по наклонной, так и по навесной траектории. Расположившись друг от друга на расстоянии нескольких метров, бойцы вынимали из брезентовых чехлов серебристые цилиндры реактивных гранат «ВОГ-25», в основном использующихся для подствольных гранатометов…

Капитан Маклахов забрался выше на гору, облюбовав под раскидистым деревом свой наблюдательный пункт. С этой позиции подножье горы было как на ладони.

Первая группа арабских наемников появилась через несколько минут. Оснащенные тяжелым вооружением, они двигались не очень быстро. Уверенные в своих дозорных, наемники шли, не особо таясь.

– Идут, как по проспекту, – недовольно пробурчал Игорь Маклахов, сквозь линзы мощного бинокля наблюдая за арабами. Когда первые боевики достигли места закладок «лягушек», капитан в микрофон негромко произнес: – Приготовиться.

Диверсанты заложили в жерла «вариантов» серебристые цилиндры гранат. Прячась в засаде у подножия горы, старший лейтенант Фамов откинул предохранительный колпачок с красной кнопки «Пуск» на дистанционном управлении.

Боевики, негромко переговариваясь по-арабски, прошли место закладки мин. С этой секунды все четверо были в прицеле оптики Сергунька, который в мохнатой маскировочной накидке забрался в крону дерева и теперь с расстояния двухсот метров контролировал тропу.

Когда основная масса боевиков с гружеными мулами вошла в зону поражения «лягушек», Фантомас нажал красную кнопку. Дремавшие поддернем чугунные чудовища, получив электронный сигнал, мгновенно проснулись и, своими чувствительными датчиками учуяв поблизости добычу, рванулись наружу.

Почти одновременно вышибные заряды выбросили на метровую высоту двенадцать осколочных мин, которые тут же взорвались, сея в радиусе десятка метров смерть…

– Ориентир – вспышки взрывов, – не отрываясь от бинокля, проговорил в микрофон Маклахов. —Три гранаты, беглым огнем.

На языке артиллеристов такая команда означает, что каждый из гранатометчиков должен использовать по три гранаты и вести огонь самостоятельно по мере готовности.

Приглушенно захлопали «варианты», первые гранаты разорвались на приличном расстоянии от основной массы наемников. Оглушенные близкими взрывами «ОЗМ-4», те арабы, кто не попал под смертельный град чугунных осколков, пытались обороняться. Несколько человек стянули с трупа изуродованного взрывом мула крупнокалиберный пулемет «утес» и начали его устанавливать, другие боевики залегли, стреляя во все стороны.

– Увеличить угол на сорок пять градусов, – по ходу стрельбы корректировал гранатометчиков Макнамара.

Диверсанты выставили указанный градус на угломерах, прикрепленных к стволам «вариантов». И сразу же три гранаты взорвались белыми фосфорическими вспышками возле уже установленного пулеметного станка, отшвырнув ударной волной одного араба и заставив остальных залечь.

– Добавить еще пять градусов, – продолжал корректировать огонь капитан.

Вскоре к остаткам отряда, залегшего на изуродованной взрывами поляне, подошли еще два.

Маклахов тут же приказал перенести огонь «вариантов» в ту сторону, где виднелись между деревьями навьюченные лошади и мулы. Остатки первого отряда, прикрытые огнем остальных, отползали под защиту деревьев.

– Сейчас Бабай попробует сбить нас с горы, – негромко произнес Игорь, обращаясь сам к себе, но фразу, сказанную в микрофон, услышали все бойцы. – Ну, ну, парк аттракционов зажигает свои огни.

Действительно, у подножия горы диверсанты приготовили множество сюрпризов, несколько десятков мин от растяжек и «лягух» до направленного действия «МОНов». Для большего разнообразия в специально оставленных просветах установили самострелы из «АКМов» в автоматическом режиме огня. В конце «тропы ужасов» стояли два авиационных пулемета, электроспуски которых позволяли Лису вести огонь на расстоянии из хорошо защищенного укрытия. Если сквозь это боевики пройдут (что вряд ли), то в ход идет основной аргумент – «человеческий фактор» в виде двух подгрупп, которыми командуют Фантомас и Шнифт.

В этом случае арабы окажутся между молотом и наковальней, но Маклахову не хотелось переходить к основному аргументу. Огневой контакт, какой бы ни был успешный, без потерь не обходится, а терять своих людей капитан не собирался.

У подножия горы, как и было задумано, захлопало несколько взрывов, к которым тут же примешались звуки автоматных очередей. Через минуту все стихло.

– Прекратить огонь, – скомандовал Маклахов, и сразу же в воздухе повисла звенящая тишина. Опустив бинокль, командир диверсантов стал спускаться вниз к плато, где разместилась группа Фантомаса.

Сам старший лейтенант, превратив свой «вариант» из портативного миномета в саперную лопатку, сидел на небольшом валуне и курил, спрятав сигарету в ладонь.

– Как дела? —подойдя поближе, спросил Игорь.

– В лучшем виде, – буркнул старший лейтенант. – Ни раненых, ни убитых. Как по нотам отстрелялись, «духи» так пятились, что даже жмуров своих побросали. Мы их, как говорится, прижали научно-технической революцией, мать его так.

И, как в подтверждение слов Фамова, где-то вдалеке грянула серия взрывов и громогласным эхом прокатилась по горам.

– Ну, вот и «охотники» сработали, —усмехнулся Маклахов. —Теперь у Бабая только один выход – вниз на равнину. Что и следовало доказать.

– Не понимаю. – Фантомас зло сплюнул себе под ноги. – Такого матерого зверюгу выследили, зажали, пощипали хорошенько и отпускаем. Для чего? Чтобы этот вурдалак солдатской кровушки попил? Да сюда надо было бы бросить полк «грачей»[4], чтобы они из этих гор футбольное поле сделали. А мы его щелкнули по носу и отпускаем. Не понимаю, зачем?

Игорь присел рядом со старшим лейтенантом и, улыбнувшись, сказал:

– Знаешь, как говорят фартовые люди? «Хороший понт дороже денег». Ты правильно заметил, Бабай кровожадный зверюга, более того, он, возможно, главная знаковая фигура, с ликвидацией которой совсем по-другому будет выглядеть эта кампания и ее результаты. Удар авиацией – это, конечно, один из самых эффективных способов уничтожения. Но после плотного авианалета вряд ли удастся отыскать труп ненавистного алжирца. А отсутствие трупа – первый признак недоказуемости смерти и благоприятная почва для создания всяких мифов и легенд. Как уже было с Летуном, первым президентом независимой, мать ее, Ичкерии. Наше начальство играет наверняка, поэтому мы только загонщики, загоняем этого кровожадного зверюгу в ловушку, где его поджидает настоящий охотник, от которого он не уйдет.

Переключив рацию на волну группы Христофорова, Маклахов устало произнес:

– Волк спускается в долину.

После возвращения с учений Владимир Христофоров, как и основная масса бойцов, завалился спать. Проснулся он, когда за окном купе вечер раскинул сиреневый занавес сумерек. Набросив на плечи китель, Христофоров распахнул дверь и вышел в коридор, на глаза ему тут же попался дневальный матрос, который с прилежностью проводника фирменного поезда подметал пол. Увидев старшего офицера, дневальный вытянулся по стойке «смирно» и не совсем по-уставному спросил:

– Чаю не хотите, товарищ полковник?

На мгновение задумавшись, Христофоров отрицательно покачал головой.

– Нет, дружок, ты мне лучше скажи: где расположились разведчики?

– А-а, – матрос расплылся в довольной улыбке, – они с комендантским взводом и прочими кавалерами оккупировали седьмой плацкартный вагон. – Немного подумав, он добавил: – Нумерация вагонов начинается от хвоста поезда.

– Отлично, – кивнул Христофоров и направился к выходу.

Раз он решил поближе познакомиться с командиром разведчиков, то лучше это сделать не откладывая. Выйдя из вагона, он не спеша направился в конец состава, поглядывая на номера. Вот и седьмой. Владимир ступил на пол тамбура, где на входе со штык-ножом на поясе стоял широкоплечий матрос-дневальный, круглолицый, как луна, с хитрыми раскосыми глазами.

Увидев вошедшего, дневальный хотел подать команду, но Христофоров жестом руки остановил его. Из открытой двери доносились громкие разговоры, смех и звуки настройки гитары. Неожиданно голоса смолкли, и под аккомпанемент музыки кто-то с легкой хрипотцой запел:

Нас в такие гоняли дали,

Что не очень-то и дойдешь.

Мы годами в засаде ждали,

Невзирая на снег и дождь.

Мы морпехи, солдаты удачи,

Головорезы номер один.

Мы морпехи, солдаты удачи,

Головорезы номер один.

Говорят, что за эти годы

Басмачей пропал и след,

Что в анналах родной природы

Этих тварей в помине нет.

Говорят, будто в дальние страны

Подались они навсегда.

Только я заявляю прямо —

Это полная ерунда.

Басмачей не стало меньше,

Только в свете последних дней

Слишком много подразделений,

Тех, что сдуру гоняют «зверей».

Подкрадешься, а они обманут,

И вот уже навсегда ушли.

И только горы тебя поманят

Красным трассером из кустов.

И только горы тебя поманят

Красным трассером из кустов.

И только горы тебя поманят

Красным трассером из кустов.

Последние строчки пел уже весь вагон. Дождавшись, когда песня закончится, Христофоров обратился к дневальному:

– Где я могу найти старшего сержанта Федорова?

– В конце вагона в купе проводника, товарищ полковник.

– Ясно, спасибо.

Полковник прошел в глубь вагона. Несмотря на распахнутые окна, в вагоне стоял спертый разгоряченный воздух. В узком коридоре и отсеках белели голые торсы. Лишенные для конспирации полосатых тельняшек, морпехи демонстрировали мускулистые тела.

Пройдя через весь вагон, Христофоров остановился перед купе проводника. В открытую дверь он видел старшего сержанта, который, что-то бормоча себе под нос, точил длинный самодельный нож с разборной рукояткой, сделанной из толстой кожи.

Негромко постучав в тонкую пластиковую перегородку, Владимир спросил, обращаясь к хозяину купе:

– Можно войти?

– Конечно, товарищ полковник. – Отложив нож в сторону, Дядя Федор поднялся навстречу гостю и тут же спросил: – Какие-то проблемы?

– Да нет, —успокаивающе проговорил Христофоров, протягивая руку. – Ваш комбат сказал, что взводом разведки командует бывший наемник. Вот, значит, я и решил познакомиться поближе. Интернационалистов доводилось видеть, а наемника первый раз.

– Ну, может, тогда по пятьдесят граммов за знакомство? – с усмешкой спросил разведчик, указывая на фляжку в брезентовом чехле.

– Хорошо бы, но… – вздох огорчения перечеркнул возможность расслабиться при помощи зеленого змия. – Но мы находимся в состоянии боевой готовности, тревога может быть в любую минуту. Мозги надо держать в трезвом состоянии.

– Ну, тогда чай, – развел руками разведчик. И тут же громким командирским голосом приказал: – Дневальный, мне и полковнику чай.

Пока Дядя Федор отдавал распоряжения, Христофоров разглядывал его ладную фигуру. На правом боку он заметил глубокий рваный шрам.

«Осколочное ранение», – отметил про себя чекист. На левой стороне груди немного выше соска виднелся розовый шрам, похожий на многолучевую звезду. Такие отметины остаются только от пулевых ранений, цвет ясно говорил, что разведчик получил эту отметину не так давно. Но наиболее ярко отображала сущность собеседника татуировка, сделанная обычной тушью и от времени сильно потускневшая. Двуглавый орел, сжимающий в лапах автомат Калашникова, и подковообразная надпись над вооруженной птицей старославянским шрифтом: «Мне все равно, лишь бы платили».

Через несколько минут появился дневальный и поставил на стол два стакана чая в подстаканниках из нержавеющей стали. Чай был обжигающе горячим, ароматным, но из-за долек лимона внушительных размеров абсолютно бесцветным и приторно сладким. Полковник, прихлебывая чай, невольно улыбнулся, вспомнив свои курсантские годы. В первое время, когда организм попадает в условия режима, хорошо сдобренного физическими нагрузками, страшно хочется есть, и особенно сладкого. В конце концов чувство голода проходит, а вот к сладкому полковник по-прежнему был неравнодушен.