Натаниэль

— И прежде всего, — говорил наставник, — нам следует вколотить в твою злосчастную черепушку один-единственный факт, но так, чтобы ты никогда уже о нем не забывал. Ты догадываешься, что это за факт?

— Нет, сэр, — сказал мальчик.

— Нет? — Кустистые брови приподнялись, изображая насмешливое удивление. Мальчик, словно загипнотизированный, следил, как они исчезли под ниспадающими на лоб густыми белоснежными прядями. Брови на миг скрылись там, почти застенчиво, а потом опустились обратно, весомо и решительно. — Значит, нет. Ну что ж, тогда… — Волшебник подался вперед. — Тогда я тебе скажу.

Он медленно, осторожно сложил пальцы «домиком», так, что острие клина смотрело на мальчика.

— Запомни, — негромко произнес наставник, — демоны чрезвычайно злобны и опасны. Они непременно причинят тебе вред, если только смогут. Понял?

Мальчик продолжал следить за бровями. Он никак не мог оторвать от них взгляда. Теперь они сурово устремились вниз и сошлись на переносице, словно две стрелы. Брови двигались с поразительной живостью: поднимались, опускались, наклонялись, изгибались — когда вместе, а когда поодиночке. Это странное подобие самостоятельной жизни зачаровывало мальчика. А кроме того, как он обнаружил, следить за ними куда предпочтительнее, чем смотреть в глаза учителю.

Волшебник кашлянул, в кашле послышалась отчетливая угроза.

— Ты понял?

— Да, сэр.

— Что ж, ты говоришь «да», и я уверен, что именно это ты и имеешь в виду, и всё же…

Одна из бровей задумчиво приподнялась.

— И всё же я не уверен, что ты действительно это понял.

— Я понял, сэр. Демоны очень злые и опасные, и, если ты только это допустишь, они непременно сделают тебе что-нибудь плохое.

Мальчик беспокойно заерзал на подушке. Ему очень хотелось доказать учителю, что он и вправду внимательно его слушает. На улице летнее солнце поджаривало траву и асфальт; пять минут назад под окнами весело проехал фургончик мороженщика. Но в комнату волшебника проникали лишь узкие лучики яркого света, просачивавшиеся в щелки вокруг плотных красных штор; в комнате царила духота. Мальчик никак не мог дождаться, когда же урок закончится и ему разрешат идти.

— Я очень внимательно слушал, сэр, — сказал он.

Его наставник кивнул.

— Ты когда-нибудь видел демона?

— Нет, сэр. То есть только в книжках.

— Встань.

Мальчик поспешно вскочил, едва не поскользнувшись, неловко вытянулся в струнку и стал ожидать дальнейших указаний. Учитель небрежно ткнул пальцем в сторону двери, находившейся у него за спиной.

— Ты знаешь, что находится там?

— Ваш кабинет, сэр.

— Хорошо. Спустись по лестнице и зайди в кабинет. В дальнем конце стоит мой стол. На столе — коробка. В коробке — очки. Надень их и принеси сюда. Ты всё понял?

— Да, сэр.

— Отлично. Ступай.

Под внимательным взглядом учителя мальчик подошел к двери; дверь была сколочена из некрашеных досок со сложной текстурой. Мальчику пришлось повозиться, чтобы одолеть тяжелую бронзовую ручку, но прикосновение к прохладному металлу было приятным. Дверь беззвучно повернулась на смазанных петлях, и мальчик, шагнув через порог, оказался на лестнице. Ступени покрывала ковровая дорожка, стены были оклеены обоями с изящным цветочным узором. Сквозь небольшое окошко на середине пролета струился ласковый солнечный свет.

Мальчик спустился, осторожно перебираясь со ступеньки на ступеньку. Тишина и солнечный свет успокоили его и умерили часть страхов. Мальчик никогда прежде не бывал здесь и в своих представлениях о кабинете наставника мог опираться лишь на всякие байки. Ему на ум пришли чучела крокодилов и глаза в банках. Мальчик сердито отогнал эту картинку. Вовсе он и не боится!

Внизу обнаружилась другая дверь, похожая на первую, но поменьше. И еще на ней была нарисована красная пятиконечная звезда. Мальчик повернул ручку и толкнул дверь; дверь отворилась, но неохотно — мешал толстый ковер.

Мальчик шагнул через порог, невольно затаив дыхание. А потом глубоко вздохнул — почти с разочарованием. Здесь всё было таким… таким обычным! Длинная комната; вдоль стен — книжные полки. В дальнем углу — большой деревянный стол, рядом с ним — мягкое кожаное кресло. На столе — ручки, какие-то бумаги, старый компьютер и небольшая металлическая коробка. За окном — большой каштан во всем его летнем великолепии. Солнечный свет, проходя сквозь его крону, приобретал приятный зеленоватый оттенок.

Мальчик двинулся к столу.

На полпути он остановился и оглянулся.

Ничего. И всё-таки его преследовало странное ощущение… Почему-то при виде приоткрытой двери, через которую он прошел всего несколько секунд назад, мальчику сделалось не по себе. Мальчик пожалел, что не додумался затворить дверь поплотнее. Он встряхнул головой. Да ну, зачем? Он же всё равно сейчас пойдет обратно.

Четыре торопливых шага, и мальчик очутился у стола. Он снова огляделся по сторонам. Нет, он точно слышал какой-то шум…

Комната была пуста. Мальчик прислушался, настороженно, словно кролик в кустах. Нет, ничего не слыхать — только отдаленный гул уличного движения.

Мальчик повернулся к столу. Глаза его округлились, дыхание участилось. Металлическая коробка поблескивала на солнце. Мальчик потянулся к ней через стол. В этом не было особой необходимости — он вполне мог бы обойти стол и взять ее без помех, — но ему почему-то хотелось управиться побыстрее, взять то, за чем пришел, и уйти отсюда. Итак, он перегнулся через стол и протянул руку — но не достал до коробки. Мальчик подался вперед и попытался подцепить коробку кончиками пальцев. Но промазал и вместо этого опрокинул карандашницу.

Струйки холодного пота, выступившего под мышками, потекли по бокам. Мальчик спешно кинулся собирать ручки и складывать их обратно в стакан.

Тут прямо у него за спиной послышался чей-то хриплый смешок.

Мальчик стремительно развернулся, едва удержавшись, чтобы не закричать. Но в комнате никого не было.

На миг мальчик застыл, привалившись спиной к столу и окаменев от страха. Потом у него словно бы что-то шевельнулось внутри. «Забудь про карандаши, — шепнул внутренний голос. — Ты пришел сюда не за этим». Мальчик медленно, осторожно принялся огибать стол; он держался спиной к окну, чтобы не упускать комнату из виду.

Кто-то постучал в окно. Три раза, очень настойчиво. Мальчик развернулся. Никого. Лишь ветерок покачивает ветви каштана.

Ничего и никого.

Тут одна из упавших ручек скатилась со стола на ковер. Она упала беззвучно, но мальчик уловил движение краем глаза. Вторая ручка начала раскачиваться — сперва медленно, потом всё быстрее и быстрее. Внезапно она завертелась, оттолкнулась от компьютера и свалилась на пол. За ней вторая. И третья. И вдруг все ручки развернулись в разные стороны и покатились к краям стола, сталкиваясь, падая, застывая.

Мальчик смотрел. Наконец упала последняя ручка.

Мальчик не шелохнулся.

Кто-то громко засмеялся, прямо ему в ухо.

Мальчик вскрикнул и отчаянно взмахнул рукой, но рука ни на что не наткнулась. Не удержавшись, он по инерции развернулся лицом к столу. Теперь коробка стояла прямо у него перед носом. Мальчик схватил ее — и тут же выронил; нагревшийся на солнце металл обжег ему ладонь. Коробка ударилась об стол, и у нее отвалилась крышка. Из коробки вывалились очки в роговой оправе. Мгновение спустя мальчик подхватил их и кинулся к двери.

Позади него возникло нечто. Мальчик услышал, как оно прыгнуло ему на спину.

Он был уже совсем рядом с дверью. Он уже видел лестницу, ведущую наверх, к учителю.

И тут дверь с грохотом захлопнулась.

Мальчик принялся дергать за ручку, колотить по двери, звать наставника, захлебываясь рыданиями, — но всё тщетно. Кто-то что-то шептал ему на ухо, но мальчик не разбирал слов. В смертельном ужасе он пнул дверь, но лишь ушиб пальцы.

Тогда он обернулся и взглянул на пустую комнату.

Вокруг слышались шорохи, негромкие постукивания, шелест — как будто по ковру, по книжным полкам и даже по потолку двигались какие-то неведомые существа. Одна из теней у него над головой слегка качнулась от несуществующего ветерка.

Мальчик совладал со страхом и слезами и нашел в себе силы заговорить.

— Стой! — крикнул он. — Изыди!

Шорох, шелест и постукивания мгновенно стихли. Тень притормозила и остановилась.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Тут мальчик вспомнил про очки, которые до сих пор сжимал в кулаке. Сквозь липкую пелену страха пробилось воспоминание: наставник велел надеть их, а потом уже идти обратно. Может, если их надеть, дверь отворится и он сможет спокойно подняться наверх?

Дрожащими руками мальчик расправил дужки и нацепил очки.

И увидел правду.

Кабинет был заполнен — просто-таки забит — мелкими демонами. Их были сотни. Они сидели на головах друг у дружки, будто семечки в арбузе, пихаясь локтями и наступая на физиономии соседей. Их было так много, что под ними не видно было ковра. Демоны сидели на столе, свисали с люстры и полок, парили в воздухе — и все жадно глазели на мальчика. Некоторые балансировали на выступающих носах сородичей или цеплялись за их конечности; иные демонстрировали тыл. Повсюду виднелись хвосты, крылья, рога, бородавки — а еще лишние руки, ноги, рты и глаза. И слишком много чешуи, и слишком много волос, и всего другого — в совершенно невероятных местах. У некоторых были клювы, у других хоботки, и почти у всех — зубы. Демоны были всех мыслимых цветов и оттенков, зачастую сочетавшихся совершенно неуместным образом. И все они что было сил старались вести себя как можно тише, чтобы убедить мальчика, будто тут никого нет. И им действительно приходилось прилагать массу усилий, чтобы стоять недвижно, невзирая на подергивание хвостов и крыльев и непроизвольное шевеление их чрезвычайно подвижных ртов.

Но в тот самый миг, когда мальчик надел очки, демоны уразумели, что теперь он способен их видеть.

И с торжествующими воплями накинулись на него.

Мальчик закричал, прижался спиной к двери и сполз на пол. Он вскинул руки в попытке защититься и сшиб очки с носа.

Уже ничего не видя, он перевернулся на живот и свернулся клубком, задыхаясь от кошмарных звуков, окруживших его со всех сторон, — шелеста крыльев, шороха чешуи, поскребывания маленьких острых коготков.

Двадцать минут спустя, когда наставник спустился за ним и разогнал бесенят, мальчик лежал на том же месте. Его перенесли к нему в комнату. Сутки после этого мальчик ничего не мог есть. Неделю он молчал и не отвечал ни на какие расспросы. Но постепенно к нему вернулся дар речи, и мальчик вновь принялся за учебу.

Наставник никогда больше не упоминал об этом происшествии, но он доволен был результатами урока — источником ненависти и страха, что пробился в его ученике в той залитой солнцем комнате.

Это было одним из самых ранних жизненных уроков Натаниэля. Он никогда ни с кем не говорил об этом, но тень этого происшествия навсегда омрачила его сердце. Было ему тогда шесть лет.

Бартимеус

У таких мощных магических артефактов, как Амулет Самарканда, имеется одна неприятная особенность — их окружает своеобразная пульсирующая аура. Она бросается в глаза не меньше человека, заявившегося нагишом на похороны. [Примечание: Аура имеется и у любого живого существа. Она выглядит как разноцветный ореол вокруг физического тела. На самом деле аура — это ближайший зрительный аналог запаха. Ауры существуют на первом плане, но для большинства людей они невидимы. Зато их прекрасно различают некоторые животные (кошки, например), джинны и отдельные особо одаренные личности. Цвет ауры всё время меняется в зависимости от настроения ее обладателя, так что по ней легко определить, испытывает ли человек страх, ненависть, скуку и т. д. Вот почему так трудно обвести джинна вокруг пальца, если желаешь ему зла.]. Ясно было, что как только Саймону Лавлейсу сообщат о моей дерзкой выходке, он тут же разошлет своих шпионов высматривать ауру Амулета. И чем дольше я буду оставаться на одном месте, тем больше вероятность, что меня кто-нибудь засечет. Мальчишка вызовет меня лишь завтра на рассвете [Примечание: Меня куда больше устроило бы заявиться к сопляку не откладывая и избавиться от Амулета. Но волшебники вечно настаивают, чтобы мы являлись лишь по вызову и в строго определенное время. Это спасает их от неудобств самого разного рода, вплоть до преждевременной кончины], так что мне нужно умудриться пережить еще несколько часов.

Кого этот волшебник мог за мной послать? Вряд ли у него имеется в распоряжении много джиннов, сопоставимых по силе с Факварлом или Джабором. Но он наверняка способен наскоро собрать ораву слуг послабее и отправить их на охоту. Вообще-то я способен разделаться с фолиотами и им подобными одной левой, но если они навалятся кучей — а я и так уже изрядно устал, — могут возникнуть проблемы.

[Примечание: Даже волшебники не могут толком разобраться в нашем бесконечном разнообразии. Демоны могут отличаться друг от друга не меньше, чем слон и мошка или орел и амеба. Но если не вдаваться в подробности, можно выделить пять основных разновидностей демонов, которых можно встретить на службе у волшебника. А именно (в порядке убывания могущества): мариды, африты, джинны, фолиоты и бесы. На самом деле существует тьма духов, куда более слабых, чем бесы, но маги редко призывают такую мелкую сошку. Множество же демонов, более могущественных, нежели мариды, тоже нечасто встречаются на Земле, поскольку мало у кого из волшебников хватит духу даже на то, чтобы установить подлинное имя одного из этих созданий. Но и для магов, и для нас чрезвычайно важно разбираться в иерархии демонов, поскольку частенько это знание может спасти жизнь. Например, я, будучи образцовым представителем джиннов, с некоторой долей почтения отношусь к себе подобным и тем, кто выше меня рангом, но с фолиотами и бесами у меня разговор короткий.]

На предельной скорости я примчался из Хэмпстеда в Лондон и уселся под карнизом заброшенного дома, стоящего на берегу Темзы. Там я устроился поудобнее, почистил клювом перышки и стал смотреть на небо. Через некоторое время по небу на небольшой высоте проплыли семь красных светящихся шариков. Добравшись до середины реки, они разделились: три продолжили двигаться на юг, два свернули на запад и два — на восток. Я забился поглубже под крышу, но заметил, что, когда ближайший из поисковых шаров двинулся вниз по течению и скрылся из вида, пульсация Амулета усилилась. Я занервничал. Через некоторое время я перелетел на другой берег и устроился на одном из пролетов подъемного крана. Здесь возводили шикарный многоквартирный дом для волшебников средней руки.

В безмолвии прошло пять минут. Вокруг грязных свай причала бурлили небольшие водовороты. Луна скрылась за облаками. Вдруг все окна заброшенного дома на том берегу озарились тошнотворным зеленым светом, неясные тени принялись сновать там в поисках вора. Они ничего не нашли. Свет потускнел, превратился в светящийся туман, выплыл из окон, и его унесло ветром. Дом вновь погрузился во тьму. Я тут же взлетел и направился на юг, стремительно переносясь с улицы на улицу.

Моя безумная пляска длилась полночи; я метался над Лондоном, уходя от преследователей. Шаров-шпионов [Примечание: Шары — это такая особая разновидность бесов. У них огромные чешуйчатые уши и одна щетинистая ноздря. Они чрезвычайно чувствительны ко всяческим магическим пульсациям, но не переносят громкий шум или резкий запах. Потому мне пришлось провести часть ночи в бункере посреди Ротерхитской станции по очистке сточных вод.] оказалось даже больше, чем я опасался (очевидно, их вызывал не один волшебник), и они объявлялись где-нибудь поблизости через регулярные промежутки времени. Чтобы уберечься, мне приходилось постоянно перемещаться с места на место, и всё-таки меня дважды едва не сцапали. Один раз я облетел деловой квартал и едва не натолкнулся на шар, плывущий мне навстречу. Другой шпион едва не напоролся на меня, когда я, окончательно вымотавшись, прикорнул на березе в Грин-парке. В обоих случаях я сумел удрать прежде, чем к шарам подошло подкрепление.

Но вскоре силы мои стали подходить к концу. Необходимость постоянно поддерживать физическое тело утомляла меня и сжирала драгоценную энергию. Потому я решил изменить план — найти какое-нибудь местечко, где пульсацию Амулета заглушали бы другие магические излучения. Настала пора смешаться с многоголовой толпой, с чернью. Иными словами — с людьми. Я уже достаточно отчаялся, чтобы пойти на это.

Я полетел в центр города. Даже в столь поздний час на Трафальгарской площади вокруг памятника Нельсону кишела пестрая толпа туристов. Они покупали уцененные талисманы в официальных киосках-автоматах, втиснутых между львами. Над площадью поднималась дикая мешанина магических излучений. Что ж, здесь и вправду можно затеряться.

Пернатая молния обрушилась с ночного неба и скрылась в узкой щели между двумя киосками. Вскорости оттуда выбрался мальчик-египтянин с печальными глазами и принялся протискиваться через толчею. На нем были новые синие джинсы, белая футболка и черная пилотская куртка, а еще — чересчур большие белые кроссовки, у которых постоянно развязывались шнурки. Мальчик смешался с толпой.

Амулет жег мне грудь. Через равные промежутки времени он испускал сильные волны жара, сдвоенные, словно удары сердца. Я всей душой надеялся, что мешанина аур вокруг заглушает этот сигнал.

Большая часть здешней магии была чистой показухой. Площадь была запружена лицензированными шарлатанами, продававшими мелкие амулетики и всяческие безделушки — то, что разрешено властями. [Примечание: В этом сезоне особенно модны были осколки полудрагоценных камней, якобы излучающие жизненную силу. Люди носили их на счастье. На самом деле подобные осколки лишены какой бы то ни было магической силы — и однако же они выполняют определенную защитную функцию: всякий, кто надевал такой талисман, недвусмысленно демонстрировал, что ни черта не смыслит в магии, и многочисленные враждующие фракции волшебников просто не обращали на него никакого внимания. В Лондоне опасно иметь хоть какие-нибудь магические познания: ты сразу становишься полезным и/или опасным, и в результате прочие волшебники тут же норовят втянуть тебя в свои игры.] Японские и североамериканские туристы с горящими жадностью глазами копались в грудах разноцветных камней и бижутерии, разыскивая соответствующие знаки зодиака для всех своих родственников, а бодрые продавцы-кокни терпеливо впаривали им свой товар. Если бы не фотовспышки, я с легкостью мог бы вообразить, будто нахожусь в Карнаке. Вокруг заключались сделки, звучали радостные возгласы, сияли улыбки. Неподвластная времени живая картина легковерия и алчности.

Но на площади можно было найти и кое-что посерьезнее этих пустяковин. То тут, то там у входа в небольшие шатры стояли сдержанные, спокойные люди. В эти шатры посетителей пропускали по одному. Очевидно, там находились по-настоящему ценные артефакты, ибо у каждого такого шатра околачивался хранитель, принявший какой-нибудь неброский облик — к примеру, личину голубя. Я старался держаться подальше от хранителей. А то мало ли, вдруг они восприимчивее, чем кажутся.

Среди толпы бродило несколько волшебников. Не похоже, чтобы они тут что-то покупали; скорее, вышли прогуляться с ночной смены в каком-нибудь правительственном учреждении Уайтхолла. Одного из этих волшебников, облаченного в хороший деловой костюм, сопровождал на втором плане бес — прыгал по пятам за хозяином; за прочими, одетыми попроще, тянулся следом лишь многозначительный запах фимиама, пота и восковых свеч.

Полиция тоже была представлена: несколько обычных констеблей и пара неприятных типов с каменными мордами — парни из ночной полиции. Последние демонстрировали свое присутствие ровно настолько, насколько это требовалось для предотвращения неприятностей.

Вокруг площади то и дело мелькали огни фар; автомобили уносили министров и прочих волшебников из их кабинетов в здании Парламента в клубы на Сент-Джеймс. Я находился в непосредственной близости от ступицы огромного колеса власти, распростершейся до границ империи, и здесь, если повезет, я незамеченным просижу до того самого момента, пока меня не вызовут.

А может, и не просижу.

Я как раз неспешно брел мимо особо невзрачного ларька и разглядывал разложенный в нем товар, когда меня кольнуло неприятное ощущение слежки. Я немного повернул голову и оглядел толпу. Сплошная бесформенная масса. Я проверил сопредельные планы. Никакой скрытой угрозы. Обычное жвачное стадо, сплошь тупое и человеческое. Я снова повернулся к ларьку и рассеянно взял в руки «Мое волшебное зеркало», кусок дешевого стекла, оправленного в рамку из розовой пластмассы и разукрашенного жезлами, котами, волшебниками и шляпами.

Опять! Я резко развернул свое тело. В толпе образовался просвет — прямо напротив меня, — и я разглядел невысокую полную волшебницу, группку подростков, столпившихся вокруг киоска, и полисмена, с подозрением косившегося на подростков. Казалось, будто никому из них нет до меня никакого дела. Но я не мог ошибиться — подобные ощущения меня не подводят. Ну что ж, буду наготове. Я принялся разглядывать зеркало и устроил из этого форменное представление. «Великолепный подарок из Лондона, мировой столицы магии!» — кричала этикетка на обороте зеркала. «Сделано в Тайва…»