— Ну что там? — спросил Рики. — Опять нарушение границы? Нужно наконец объяснить ему, что даже если он выиграет дело, судебные издержки обойдутся ему дороже.
      Они въехали в долину Кайюга, и Рики вел старый “бьюик” очень осторожно. Дорога была скользкой, а он даже не успел поставить зимние покрышки. Сирс не дал ему времени. Сам Сирс, в черной шляпе и зимнем меховом пальто, тоже казался обеспокоенным этим.
      — Веди повнимательней, — сказал он. — Должно быть, тут лед до самого Дамаскуса.
      — Мы не едем в Дамаскус.
      — Все равно.
      — А почему ты не взял свою машину?
      — Я не успел надеть зимние покрышки.
      Рики удивился. Сирс был не из тех, кто часто не успевал что-то сделать. Может, это из-за разговора с Элмером? Элмер Скэйлс был одним из их самых давних и самых тяжелых клиентов. Еще в пятнадцать лет он явился к ним с длинным списком людей, на которых хотел возбудить дела. Они с тех пор так и не смогли убедить его, что с людьми почти всегда можно договориться. Скэйлса, тощего человека с оттопыренными ушами и визгливым голосом, звали “наш Вергилий” за стихи, которые он периодически посылал в католические журналы и редакции местных газет. Рики думал, что они так же периодически отсылали эти стихи обратно — Элмер как-то показал ему целую папку отказов, но газеты напечатали два-три. Это были вдохновенные описания фермерского труда, что-то наподобие: “Коровы мычат и блеют ягнята, имя Господа в людях свято”. Кроме того, Элмер имел восемь детей и обожал со всеми судиться.
      Раз или два в год Элмер вызывал на ферму одного из компаньонов и демонстрировал ему дыру в ограде, через которую охотник или мальчишка вторгались в его владения; он высматривал их с помощью бинокля и привлекал к ответственности. Но на этот раз Сирс подозревал, что случилось что-то более серьезное: Элмер ни разу еще не требовал присутствия обоих своих юристов.
      — Знаешь, Сирс, — сказал Рики, — я могу одновременно вести машину и думать. Может все же расскажешь мне, что там случилось с Элмером?
      — Несколько его животных умерло, — проговорил Сирс еле слышно, словно боясь, что от громких слов машина может слететь под откос.
      — Ну и зачем там мы? Мы же их не воскресим.
      — Он хочет, чтобы мы посмотрели. Еще он позвонил Уолтеру Хардести.
      — Так они не просто умерли?
      — Кто его знает? Ты все же следи за дорогой, Рики. Я вовсе не желаю к ним присоединиться.
      Рики взглянул на Сирса и только сейчас заметил, как он бледен. Под кожей ясно проступили голубоватые вены, под глазами набрякли серые мешки.
      — Следи за дорогой.
      — У тебя ужасный вид, Сирс.
      — Не думаю, что Элмер это заметит.
      — Тебе что, снился плохой сон?
      — Какой ты догадливый.
      — Мне тоже. Стелла хотела, чтобы я тебе рассказал.
      — Зачем? У нее что, тоже плохие сны?
      — Она думала, что это может помочь.
      — Вот это по-женски. Говорить об этом — только расковыривать рану. Ничем это не поможет.
      — Тогда мы зря пригласили сюда Дональда Вандерли.
      Сирс недовольно хмыкнул.
      — Прости, что я это сказал. Но я думаю, что мы должны поговорить об этом потому же, почему пригласили этого парня.
      — Этому парню лет тридцать пять или сорок.
      — Неважно. Я хочу рассказать тебе, что мне сегодня приснилось. Стелла сказала, что я проснулся с криком. Во всяком случае, сон был просто ужасный. Я был в пустом доме, наверху, и какая-то тварь пыталась добраться до меня. В конце концов она вошла в комнату, но оказалось, что это не какой-нибудь монстр, а ты, Льюис и Джон. И все мертвые, — глядя в зеркальце, он увидел, что лоб Сирса пересекла глубокая морщина.
      — Ты видел нас троих?
      Рики кивнул.
      Сирс откашлялся и чуть опустил стекло. В машину ворвался холодный воздух. Сирс судорожно вздохнул.
      — Так, говоришь, нас было трое?
      — Да.
      — Знаешь, я видел такой же сон. Только я увидел двоих. Льюиса и Джона. Тебя не было.
      Рики вдруг услышал в его голосе то, что заставило его в удивлении замолчать до тех пор, пока они не подъехали к ферме. Это была зависть.
      — Наш Вергилий, — сказал Сирс. Когда они достигли двухэтажного дома, перед ними предстала долговязая фигура Скэйлса, ожидающего их на крыльце. Дом напоминал о картинах Эндрю Уайста. Элмер и сам походил на портрет кисти Уайста. Уши его под поднятыми наушниками шапки отливали взволнованно-розовым. За крыльцом притаился серый “додж”, на дверце которого Рики разглядел эмблему шерифа.
      — Уолт уже здесь, — сказал он, и Сирс кивнул.
      Они вылезли из машины и пошли к крыльцу, плотнее запахнув воротники. Скэйлс, окруженный теперь с двух сторон детьми, не двинулся с места. У него был мрачно-торжественный вид, сопутствующий его наиболее вдохновенным искам.
      — Вы как раз вовремя, — заметил он. — Уолт Хардести уже десять минут как здесь.
      — Ему не так далеко ехать, — сказал Сирс, придерживая шляпу на холодном ветру.
      — Сирс Джеймс, последнее слово всегда за вами. Эй, дети! Ступайте в дом, а то отморозите задницы! — Мальчишки шмыгнули в дверь, а Элмер остался стоять, глядя на компаньонов и мрачно улыбаясь.
      — В чем дело, Элмер? — спросил Рики, чуть притоптывая. Его ноги в элегантных черных туфлях уже начали мерзнуть.
      — Сейчас увидите. Вы, правда, не совсем удачно оделись для прогулки в поле. Городские, сразу видно. Подождите, я позову Хардести.
      Он скрылся в доме и скоро вновь появился вместе с шерифом.
      На Уолте Хардести были теплое хлопчатобумажное пальто и стетсоновская шляпа. После замечания Элмера Рики невольно покосился на его ноги. Шериф надел тяжелые кожаные башмаки.
      — Мистер Джеймс, мистер Готорн, — он кивнул и подкрутил усы, более пышные, чем у Рики.
      В этом ковбойском обличье Уолт выглядел лет на пятнадцать моложе своего истинного возраста.
      — Может, теперь Элмер покажет нам, что случилось?
      — Покажу, — согласился фермер и, сойдя с крыльца, повел их за собой к занесенному снегом сараю.
      — Пойдемте, джентльмены, вы сами все увидите.
      Хардести шел рядом с Рики, а Сирс кое-как ковылял за ними с несколько обиженным видом.
      — Черт, как холодно, — сказал шериф. — Похоже, зима будет долгой.
      — Надеюсь, что нет, — ответил Рики. — Староват я для таких зим.
      Элмер Скэйлс подвел их к ограде, отделявшей двор от пастбища, и открыл калитку.
      — Теперь смотрите, Уолт. Смотрите на следы. Вот это я утром пришел и ушел, — следы были широкими, как будто Элмер бежал. — А где ваш блокнот? Разве вы не будете ничего записывать?
      — Успокойтесь, Элмер. Сперва я хочу узнать, в чем проблема.
      — Вы, ребята, угробите свою обувь. Ну ладно, что ж поделать. Пошли.
      Хардести пошел за Элмером, похожий в своем объемистом пальто на отца, идущего за маленьким сыном. Рики обернулся к Сирсу, который недовольно оглядывал заснеженное поле.
      — Мог бы предупредить, чтобы мы надели подходящую обувь. Будет доволен, когда я заработаю пневмонию и подам иск на него .Ну ладно, делать нечего, пошли.
      Сирс решительно сделал шаг и тут же провалился в снег по щиколотку.
      — Я не пойду, — сказал он, отряхиваясь. — Пусть приходит в контору.
      — Тогда хоть я схожу, — и Рики поспешил за остальными. Уолт Хардести повернулся к нему, опять подкручивая усы, — этакий шериф с границы, перенесенный в зимний Нью-Йорк.
      Рики пробирался по его следам, слыша сзади недовольное ворчание Сирса.
      Элмер впереди что-то говорил и жестикулировал, подойдя к каким-то сероватым кочкам, полузанесенным снегом. Хардести дошел до одной из них, наклонился и дернул — Рики увидел, как в воздухе мелькнули четыре черных ноги.
      Он поспешил туда, чувствуя, что его ноги совсем промокли. Сирс все еще плелся позади, балансируя руками, чтобы не потерять равновесия.
      — Я и не знал, что вы держите овец, — сказал Хардести.
      — Только четырех! — крикнул Элмер. — И теперь их нет! Кто-то их убил. Я оставил их на память. У отца их было сотни две, но сейчас у меня не хватает денег. Они нравились детям, вот и все.
      Рики смотрел на мертвых животных: они лежали с остекленевшими глазами, с запорошенной снегом шерстью.
      — А кто их убил? — спросил он.
      — Да! Вот это вопрос! Вы здесь, вот вы мне это и скажите!
      Хардести, склонившийся над телом овцы, с недоумением посмотрел на фермера.
      — Вы хотите сказать, что не знаете, не умерли ли они своей смертью?
      — Да знаю! Знаю! — Элмер драматически воздел руки к небу.
      — Откуда?
      — А отчего бы они умерли сами? И к тому же все сразу? От сердечного приступа?
      К ним наконец подоспел Сирс.
      — Четыре мертвых овцы, — заметил он. — Вы хотите открыть иск?
      — Да, черт возьми! Я хочу, чтобы вы нашли этого негодяя и вымотали из него всю душу.
      — Но кто это может быть?
      — Не знаю. Но…
      — Что? — насторожился Хардести.
      — Я скажу вам дома, шериф. А пока осмотрите тут все и запишите.
      — Тут вам нужен ветеринар, а не я, — Хардести поднял голову животного.
      — Ага.
      — Что?
      Вместо ответа Хардести перебрался к другой овце и ощупал ее горло.
      — Посмотрите сами,
      — сказал он, поднимая голову овцы.
      — О, Боже, — сказал Элмер; оба юриста молчали.
      Рики смотрел на открывшуюся рану: широкий темный рот, длинный разрез на шее.
      — Чистая работа, — заметил Хардести. — Ладно, Элмер. Пойдемте в дом и вы изложите ваши подозрения, — он вытер пальцы о снег.
      — О Боже, — повторил Элмер. — Им перерезали горло? Всем моим овцам?
      Хардести быстро осмотрел остальных овец.
      — Всем.
      Рики посмотрел на Сирса, потом отвернулся.
      — Я ему башку оторву, кто это сделал! — завопил Элмер. — Я так и знал, что что-нибудь случится! Знал! Черт!
      Хардести теперь смотрел в пустое поле.
      — Вы говорите, что только подошли сюда и сразу пошли назад?
      — Ага.
      — А откуда вы узнали, что что-то случилось?
      — Я увидел их утром из окна. Я всегда умываюсь у окна и вижу этих тварей. Понимаете? — он указал на дом: там блестело стекло в окне кухни. Они тут кормятся.., кормились. Просто ходили весь день. А зимой я их запирал в сарай. Ну вот, я только выглянул и сразу увидел, что что-то не так. Я оделся и выскочил наружу. Когда понял, что случилось, сразу позвонил вам. Я хочу, чтобы вы нашли и арестовали того, кто это сделал.
      — Там же нет ничьих следов, кроме ваших, — напомнил Хардести, подкручивая усы.
      — Я знаю. Он их замел.
      — Может быть. Но снег чистый.
       О Боже она движется она же мертвая она не может.
 
      — И еще, — сказал Рики, прерывая молчание и борясь с призрачным голосом в своем мозгу. — Здесь нет крови.
      Какое-то время все четверо смотрели на овцу и на незапятнанный снег.
      — Ну что, пойдемте? — с надеждой спросил Сирс.
      Элмер все еще смотрел на снег. Сирс пошел назад, и остальные вскоре последовали за ним.
      — Ладно, дети, а ну кыш из кухни! Идите наверх, — крикнул Скэйлс, когда они вошли в дом и скинули пальто. — Нужно поговорить без свидетелей, — он замахал руками на детей, столпившихся у двери, чтобы посмотреть на пистолет Уолта Хардести. — Сара! Митчелл! А ну наверх!
      Они прошли на кухню, где увидели маленькую женщину, такую же худую, как Элмер.
      — Мистер Джеймс, мистер Готорн, хотите кофе?
      — Если можно, тряпку, миссис Скэйлс, — откликнулся Сирс, — а потом уж кофе.
      — Тряпку…
      — Вытереть туфли. Мистеру Готорну, по-моему, тоже это нужно.
      Миссис Скэйлс поглядела на их туфли.
      — О, Господи! Позвольте я помогу вам.
      Она достала из шкафа бумажное полотенце и наклонилась с ним к ногам Сирса.
      — Нет-нет, не надо, — Сирс взял у нее полотенце.
      Только Рики знал, как он смущен.
      — Мистер Готорн, — женщина, слегка обескураженная его холодностью, повернулась к Рики.
      — Да, спасибо, — он оторвал себе кусок полотенца.
      — Им перерезали горло, — сказал Элмер. — Что я тебе говорил? Какой-то ненормальный. И… — он повысил голос, — ненормальный, который может летать, потому что он не оставил следов.
      — Скажи им, — сказала жена. Элмер в упор посмотрел на нее, и она заспешила к плите.
      — Что сказать? — спросил Хардести. Без ковбойского) костюма он вернулся к своему истинному возрасту — 3a пятьдесят. Он стал пить еще больше,подумал Рики, глядя на вены, вздувшиеся на лбу шерифа. На самом деле, несмотря на воинственную внешность — ястребиный нос и холодные голубые глаза, — Уолт Хардести был слишком ленив, чтобы быть хорошим служителем закона. Характерно, что ему пришлось напомнить, чтобы он проверил всех овец. И Элмер был прав — ему следовало иметь с собой блокнот.
      Теперь фермер встревожился не на шутку: жилы на его шее напряглись, уши покраснели еще больше.
      — Черт, я ведь видел его!
      Он оглядел их с приоткрытым ртом.
      — Его, — повторила сзади жена в унисон.
      — Эй, женщина! — Скэйлс стукнул кулаком по столу. — Давай скорее кофе и прекрати перебивать! — Он опять повернулся к ним. — Он был громадный! И глядел на меня! Жуть! — он вскинул руки. — Стоял и таращился!
      — Вы его узнали? — спросил Хардести.
      — Я не так хорошо его видел. А сейчас я расскажу, как все это было, — он зашагал по кухне, не в силах сдержаться, и Рики опять подумал, что “наш Вергилий” пишет стихи только потому, что боится, как бы его не сочли неспособным к этому. — Я был здесь ночью, поздно. Не мог уснуть.
      — Не мог, — эхом повторила его жена.
      Сверху донеслись звуки ударов и визг.
      — Эй, погоди с кофеи утихомирь их там! — велел Скэйлс. Он подождал, пока она вышла. Вскоре к какофонии наверху присоединился еще один голос, потом все смолкло.
      — Ну вот, я был здесь, листал каталоги сельхозмашин. Потом услышал какой-то звук возле сарая. Вор! Черт побери! Я выглянул в окно, там шел снег. А потом увидел его. Между сараем и домом.
      — И как он выглядел? — спросил Хардести, по-прежнему ничего не записывая.
      — Не знаю! Было слишком темно! — теперь его голос из альта перешел в сопрано. — Только видел, как он там стоит!
      А чем освещен ваш двор? — спросил Сирс.
      Мистер Законник, вы думаете, что я недоплачиваю за электричество? Ничем не освещен, но я видел его и знаю, что он очень большой.
      — А откуда вы это узнали? — спросил шериф. Миссис Скэйлс спустилась по лестнице — топ-топ-топ. Наверху кто-то из детей засвистел, прервавшись, когда мать заметила шаги.
      — Потому что видел его глаза! Он стоял там и пялился на меня. Глаза в шести футах от земли.
      — Только глаза? — недоверчиво переспросил Хардести. — Они что, светились в темноте?
      — Именно так.
      Рики посмотрел на Элмера, во взгляде которого читалось какое-то удовлетворение, потом на Сирса. Сирс так же, как и он, пытался сохранить спокойствие. И он тоже.
 
      — Теперь я жду, что вы найдете его, Уолт, а вы, законники, должны упечь его к черту. Извини, дорогая, — жена его вернулась к плите, кивнув ему в знак прощения.
      — А вы видели что-нибудь ночью, миссис Скэйлс? — задал Хардести следующий вопрос.
      Рики увидел, как напрягся Сирс, и знал, что он сам выглядит так же.
      — Я видела только испуганного мужа.
      Элмер кашлянул, его кадык ходил вверх-вниз.
      — Ну что ж, — подытожил Сирс, — похоже, мы узнали все, что можно. Теперь прошу извинить нас, мы с мистером Готорном должны вернуться в город.
      — Сперва выпейте кофе, мистер Джеймс, — сказала миссис Скэйлс, ставя перед ним пластмассовую чашку. — Чтобы упечь этого монстра, вам понадобятся силы.
      Уолт Хардести хмыкнул.
      Сирс заставил себя улыбнуться.
      Снаружи Хардести, вновь облачившийся в свой техасский наряд, обратился к Сирсу через приоткрытое окно машины:
      — Вы в город? Не можете подождать?
      — Что-нибудь важное?
      — Может, да, может, нет. Все равно нужно поговорить.
      — Ладно. Мы зайдем к вам в офис.
      — Я предпочел бы говорить без свидетелей.
      Рики сидел, держась за руль, и смотрел на Хардести, но в голове его крутилась только одна мысль:
       “Это началось. Началось, и мы даже не знаем, что это”.
 
      — Что вы об этом думаете, Уолт? — .
      Спросил Сирс.
      — Думаю, что нам нужно найти где-нибудь тихое место и поговорить. Вы знаете заведение Хэмфри на Седьмой миле?
      — Похоже, да.
      — Там, в задней комнате, я обычно встречаюсь с людьми наедине. Что, если нам поехать туда?
      — Я не против, — Сирс даже не спросил согласия Рики.
      Они поехали вслед за Хардести к городу, чуть быстрее, чем раньше. Оба молчали, да и о чем было говорить? В конце концов Сирс отыскал нейтральную тему.
      — Хардести — некомпетентный болван. “Наедине”! Он там встречается наедине с бутылкой “Джим Бим”.
      — Зато теперь понятно, что он делает днем, — Рики свернул на Седьмую милю. Справа, ярдах в двухстах, виднелась таверна — серое приземистое здание со множеством углов.
      — Конечно. Лакает там бесплатный виски.
      — Как ты думаешь, о чем он собирается говорить?
      — Скоро узнаем. Приехали.
      Хардести уже стоял возле машины посреди пустой, довольно обширной стоянки. На фасаде заведения Хэмфри светились два больших окна: в одном неоном высвечивалось имя хозяина, в другом вспыхивала и гасла надпись “Утика-клуб”. Рики подрулил поближе, и компаньоны вылезли на холод.
      — Пойдемте, — сказал Хардести с наигранным радушием. Они поднялись за ним по бетонным ступенькам и оказались внутри таверны.
      У стойки восседал Омар Норрис, один из немногих городских алкоголиков, воззрившийся на них в изумлении. Между столиков лавировал сам толстый Хэмфри Стэлледж, вытряхивая пепельницы в ведерко.
      — Уолт! — воскликнул он и кивнул Рики с Сирсом. Внутри таверны Хардести изменился: он как-то уменьшился и его отношение к юристам стало более уважительным.
      — Ба, мистер Готорн! — пригляделся Хэмфри. — Рад вас видеть! — он ухмыльнулся: Рики знал, что Стелла иногда захаживала сюда.
      — Сзади все в порядке? — спросил Хардести.
      — Конечно. Ждет вас, — Хэмфри указал на дверцу за стойкой, помеченную “Служебное помещение”.
      Они трое прошли туда под удивленным взглядом Омара Норриса.
      — Вы сегодня в хорошем обществе, Уолт, — сказал им вслед Хэмфри, и Сирс издал недовольный горловой звук. Впрочем, Хардести этого не заметил.
      — Прошу вас, джентльмены.
      В полутемной комнате он снова приободрился.
      — Может, хотите выпить чего-нибудь?
      Они оба покачали головами.
      — А мне хочется промочить горло, — Хардести скорчил гримасу и вышел обратно в бар.
      Компаньоны в молчании оглядели комнату. В центре стоял стол, о который, судя по всему, гасили сигареты несколько поколений; вокруг расположились шесть облезлых стульев. Рики нашел выключатель и повернул его. Даже при свете углы комнаты оставались темными; пахло дымом и прокисшим пивом.
      — Зачем мы сюда явились? — спросил Рики.
      Сирс уселся на один из стульев, вздохнул и снял шляпу.
      — Ничего, Рики. Считай, что это экскурсия.
      — Сирс, мы должны поговорить о том, что случилось у Элмера.
      — Не здесь.
      — Я согласен.
      — Подожди.
      Они услышали, как скрипнула дверь. Вошел Хардести с бокалом пива в одной руке и полупустой бутылкой в другой. Он заметно покраснел, как будто от холодного ветра.
      — Пиво лучше всего спасает от жажды, — сообщил он, но за пивным камуфляжем в его дыхании ощущался стойкий аромат виски. Рики подсчитал, что шериф принял порцию виски и полбутылки пива за три минуты. — Вы здесь раньше не были?
      — Нет, — сказал Сирс.
      — Это хорошее место. Здесь можно беседовать наедине. А то увидят вместе шерифа и двух главных городских юристов и будут болтать.
      — Омар Норрис уже видел.
      — Этот ничего не вспомнит, — Хардести грузно опустился на стул, шлепнув свой “стетсон” поверх шляпы Сирса. Тот осторожно пододвинул шляпу к себе, пока шериф наливал пива в бокал.
      — Я хочу повторить вопрос моего компаньона: зачем мы здесь?
      — Мистер Джеймс, я хочу вам что-то сказать. Мы никогда не найдем, кто или что убило овец Элмера, — он сделал большой глоток.
      — Нет? — наконец-то у Сирса пробудился интерес.
      — Нет. Это случается не в первый раз.
      — Разве? — Рики присел. — Неужели в Милберне были еще такие случаи?
      — Не здесь. В других частях страны. Вы помните, я ездил на полицейский съезд в Канзас-Сити. Хорошая была поездка, — Рики помнил это, поскольку после возвращения шериф отчитывался перед десятком организаций, оплативших его командировку, а в одной из них состоял Рики (это был местный Ротари-клуб). Шериф выступал там с докладом о “современных средствах защиты порядка в малых городах Америки”.
      — Так вот, — продолжал Хардести, сжимая бутылку одной рукой, как пирожок, — как-то в отеле я говорил с целой кучей шерифов — из Канзаса, из Миссури, из Миннесоты и из других мест. Они рассказывали о разных нераскрытых преступлениях, и в том числе о таких вещах, какие мы сегодня видели. Мертвые животные в поле, чистые разрезы, как будто их оперировал хирург, и никакой крови. “Обескровливание” — вот как это называется. В конце 60-х в долине Огайо было несколько таких случаев. Лошади, коровы, собаки, но овец не было. Тут мы первые. В Канзас-Сити такое случилось всего за год до конференции, под Рождество.
      — Чушь какая-то, — сказал Сирс.
      — Извините, мистер Джеймс. Это не чушь. Можете прочитать об этом в “Канзас-Сити Тайме” за декабрь 3 года. Несколько мертвых коров, без всяких следов, без крови и на свежем снегу, как у нас, — он посмотрел на Рики и отхлебнул пива.
      — И никого не арестовали? — спросил Рики.
      — Нет. Во всех случаях никого не нашли.
      Словно что-то плохое пришло в город, отметилось и ушло опять.
      Что? — воскликнул Сирс. — Вампиры?
      Демоны?
      — Я этого не говорил. Черт, я не верю в вампиров, как и в того монстра в шотландском озере. Но никаких других объяснений нет. Я уверен, что мы никого не найдем. Не знаю, как сказать об этом Элмеру.
      — Это все, что вы собираетесь делать?
      — Ну я могу послать человека опросить народ на соседних фермах, но не думаю, что это что-то даст.
      — И вы привели нас сюда, чтобы это сказать?
      — Получается, что так.
      — Пошли, Рики, — Сирс отодвинул стул и взял шляпу.
      — А я думал, что два главных городских юриста могут мне что-нибудь сказать.
      — Я могу, но сомневаюсь, что вы меня послушаете.
      — Не так сурово, мистер Джеймс. В конечном счете, мы ведь на одной стороне.
      — И что мы должны вам сказать? — вмешался Рики.
      — Что вы знаете обо всем этом. Я ведь заметил, как вы застыли, когда Элмер рассказывал. Вы видели или слышали что-то, о чем не хотели говорить при нем. Но, может быть, вы скажете об этом вашему шерифу?
      Сирс встают. — Я видел четырех мертвых овец. Я ничего не знаю.
      Это все, Уолт. Рики, поехали, нас ждут дела.
      — А он прав, — они свернули на Уит-роу. Справа над ними нависла серая громада св. Михаила; фигуры святых над входом надели шапки и плащи из свежего снега.
      — Насчет чего? — спросил Сирс.
      — Насчет того, что видел Элмер.
      — Ну уж если это ясно Уолту Хардести, то ясно и любому дураку.
      — Так ты видел что-нибудь?
      — Видел, только не наяву. Это была галлюцинация. Похоже, я устал и еще та история подействовала.
      Рики осторожно подогнал машину к фасаду их офиса.
      Сирс взялся за ручку, но не двигался; Рики показалось, что он уже жалеет о том, что сказал.
      — Похоже, ты видел то же самое, что наш Вергилий?
      — Да, видел. Вернее, чувствовал, но я знаю, что это было, — он кашлянул. — Я видел Фенни Бэйта.
      — Того мальчика из твоей истории?
      — Да, которого я убил.., дал убить.
      Сирс уронил руку на сиденье. Наконец-то он смог говорить.
      — Я не был уверен, что… — Рики прервался, зная, что нарушает неписаное правило Клуба Чепухи.
      — Что это подлинная история? Нет, Рики, она подлинная. Фенни Бэйт жил, а потом умер.
      Рики вспомнил освещенное окошко библиотеки Сирса.
      — Ты видел его из окна?
      Сирс покачал головой.
      — Я поднимался наверх. Было уже поздно, около двух ночи. Я вымыл посуду и уснул прямо в кресле. Плохо себя чувствовал. Мне стало бы еще хуже, если бы я знал, что Элмер Скэйлс разбудит меня в семь утра. Ну так вот, я выключил свет в библиотеке и пошел наверх. И он был там, сидел на лестнице. Было похоже, что он спал. Он был одет в те же лохмотья, в которых я его помнил, и босой.
      — Что ты сделал?
      — Я слишком испугался, чтобы что-то делать. Я ведь уже не двадцатилетний здоровяк, Рики. Я просто стоял там, не в силах пошевелиться. Потом взялся за перила, чтобы не упасть, и тут он проснулся, — Сирс сжал руки так, что побелели пальцы. — У него не было глаз. Только дыры.
      И то, что осталось от его лица.., улыбалось. Господи, Рики. Он хотел играть.
      — Что?
      — Я тогда так подумал. У меня в голове все спуталось. Когда он — эта галлюцинация — встал, я сбежал вниз и заперся в библиотеке. Я так и уснул там, на диване. У меня было чувство, что он ушел, но я не мог заставить себя подойти к лестнице. Потом я заснул и увидел сон, про который уже говорил. Утром я понял, конечно, что случилось. Это было видение, и я не думаю, что оно входит в компетенцию Уолта Хардести.