А сейчас я вновь хочу сам поговорить с вами, потому что, после того как Ричард Альби и я выбежали из машины и подбежали к Пэтси, мы трое – Пэтси, Ричард и я – отправились в Зазеркалье, где все было совершенно нереальным и тем не менее все стремилось убить нас. Например, такое событие, как нападение гигантской собаки. И когда Ричард спросил меня, не считаю ли я, что все это результат действия ДРК, я ответил: "Нет". Все было совсем не так просто.

Единственное, что я могу сделать, это рассказать вам о том, что я видел собственными глазами. Вернее, думал, что вижу, был уверен, что вижу. Так я смогу оставаться честным, ну а если вы хотите поразмышлять на тему "реальности", займитесь этим на досуге.

Ричард успокаивал Пэтси и пытался выяснить, сумел ли Табби вовремя выбраться из дома. Я же смотрел на дом и пытался свыкнуться с мыслью, что мой старый знакомый, вдовец Рен Ван Хорн, оказался нашим врагом. Я с трудом приходил в себя после этого удара. Доктор был частью Хэмпстеда, большей частью, чем я сам, – он был одним из тех людей, кто выполняет свою работу с легкой непринужденностью, которая не оставляет равнодушным никого, кто соприкоснулся с ним. Он всегда казался изысканно изящным; с возрастом я понял, что это свойство души: для того чтобы так выглядеть после двадцати, нужна большая сила духа.

Пациенты уважали и любили его; он был одним из тех, кто инстинктивно знает, какая хорошая штука жизнь, но, что более важно, Рен Ван Хорн был одним из моих людей. И Дракон превратил его в мусор. Я думал о том, как старый знакомый стучался в двери, которые ему открывали женщины, как он встретился со Стоуни Фрайдгуд; я представлял себе все то, что его заставил сделать Дракон, и меня одолевали ужасные, смешанные чувства.

Ричард все еще старался вывести Пэтси из ужасного шока; я подошел к ним и положил руку ей на плечо. Дом, стоящий перед нами, превращался в ничто; дома по Милл-лейн, должно быть, все сгорели, а начало этому, я думаю, положил "Королевский хлопок". Пламя охватило и полностью окутало фасад дома. Откуда-то из окон первого этажа вырывался, казалось, твердый огонь и с потрескиванием поднимался в воздух; сквозь окна я видел, что нижние комнаты превратились в водоворот пламени. Мне слышались, а может быть, мне это показалось, вопли о помощи, доносившиеся из дома.

Я посмотрел вверх, туда, где пламя и дым, соединившись вместе, поднимались высоко в небо, и в тот момент, когда Пэтси наконец подобрала первые слова, чтобы описать происшедшее, я увидел то, чего никогда не видел до того, хотя и описывал вам несколько раз. Огромная Огненная летучая мышь распростерла крылья над пожарищем. Плечо Пэтси Макклауд дрогнуло у меня под рукой, кровь застучала сильнее то ли у нее, то ли у меня, и я понял, что моя рука тоже дрожит.

– Я думаю, Табби мертв, – сквозь слезы сказала Пэтси. – Его забрал Гидеон Винтер. И я совсем не чувствую… – Она посмотрела на меня поверх плеча Ричарда. – Я всегда могла добраться до него, всегда. Но теперь.., там, где должен быть Табби, одна лишь холодная пустота.

Когда я вновь поднял голову, Огненной летучей мыши уже не было.

– Везде холод, – мы с Ричардом услышали отчаяние в ее голосе. Плечо Пэтси немного успокоилось, в отличие от моей руки… – Ничего нет… Табби нигде нет…

Мы с Ричардом переглянулись и отвели Пэтси подальше от огня. Я увидел по лицу Ричарда, что смерть Табби Смитфилда подействовала на него не менее сильно, чем на меня.

– Вы сказали, что Гидеон Винтер забрал Табби, – обратился я к Пэтси. На ее лице застыло выражение отчаяния и замкнутости, и мне хотелось громко закричать или разбить что-то, чтобы сорвать эту маску с ее лица. – Значит, Табби успел выбраться из дома?

Она кивнула, и в первый раз у меня появилась надежда – я помнил о маленькой искореженной мумии, что лежала передо мной в овраге Кенделл-Пойнт.

– Расскажите нам очень подробно, что произошло, Пэтси. Мы никогда не увидим Табби, если вы сейчас нам не поможете, – сказал я ей.

– Табби мертв, – проговорила она.

– Что ж, в таком случае я хочу похоронить его. Я должен быть в этом уверен. И я хочу убить Дракона, Пэтси.

Я хочу разбить его на миллионы маленьких кусочков.

Она, казалось, наконец-то услышала меня, глаза расширились, она подняла голову и начала рассказывать о том, как они встретились с Табби около старого дома его деда, обо всем, что случилось после этого. Заканчивая, Пэтси сказала:

– Табби просто сморщился как-то.., когда это существо коснулось его. Он стал белым. И потом они ушли… Я пыталась найти Табби, но не смогла… И не нахожу ничего, кроме холода, холода, холода…

– Они ушли? – переспросил Ричард.

– Просто они пропали, и все. И через мгновение вокруг меня полыхал огонь. Я побежала. Выбралась наружу, и тут появились вы.

– Они просто пропали, – задумчиво повторил Ричард. – Что же это означает? Грем, его убили или нет? Я думал, что если кто-то сокрушит Дракона так, как вы в свое время уничтожили Крелла, то всему настанет конец. Что же, черт побери, тут происходит?

– Я думаю, что так было всегда. – Я пытался разобраться, что нам следует теперь предпринять. – Похоже, что Гидеон Винтер не собирается сдаваться.

– Вы думаете, это был Гидеон Винтер?

– Мне ненавистно даже думать об этом, но я уверен.

Сегодня он действительно стал сильнее, чем когда-либо, во всяком случае, он достаточно силен, чтобы воскреснуть после того, как уничтожено его тело. Но я понимаю, что произошло.

Он забрал Табби, потому что надо, чтобы мы пришли за ним. В этот раз он намеревается собрать всех нас вместе и всех вместе уничтожить. Ведь он мог бы убить Пэтси, но в то же время желал, чтобы мы услышали ее рассказ, и он хотел, он хочет, чтобы мы пришли к нему.

– Если бы мы знали, куда идти, – пробормотал Ричард.

– Думаю, что знаю, – ответил я. – Пэтси это не очень-то понравится.

Она вздохнула и уперлась взглядом в мое лицо – она понимала, что я прав, но инстинктивно сопротивлялась.

– О, – Ричард мягко обнял ее за плечи и кивнул головой, – я, кажется, понял. Туда, где были убиты несколько мальчиков. И он, и я знаем это место. Дом Бейтса Крелла.

Я отвернулся от растерянного лица Пэтси и посмотрел на Саунд. Вода, которая должна была быть спокойной, начинала волноваться, на берег накатывали волны.

Я оглядел Пэтси и Ричарда. Она еще дрожала, но я видел, что сила постепенно возвращается к ней.

– Я отправлюсь туда, и думаю, что сейчас кое-что изменилось и это не будет похоже на посещение дома неподготовленным одиночкой, – проговорил я, хотя совершенно не был уверен в этом. – В любом случае я пойду туда. Я должен. Я думаю, что Табби все еще жив и сейчас служит приманкой для нас.

Я медленно пошел по лужайке, впервые совершенно забыв о машине. Я решил не ехать к этому дому, а хотел пройти пешком по той самой дороге, по которой прошел однажды, в 1924 году. Пойдут они со мной или нет? Я твердо сделал несколько шагов, зная абсолютно точно, что ничто на земле не спасет меня, если я приду к нему один. Это был не 1924 год, игра изменилась. И в этот момент я услышал позади мягкие шаги. Кто-то ухватил меня за локоть.

– Сумасшедший старый идиот, после всего, что произошло, вы собираетесь в одиночку куда-то отправиться? – Ричард негодовал.

Я увидел по одну сторону от себя Ричарда, по другую – Пэтси, и подумал, что мы похожи на компанию из книги "Волшебник из страны Оз".

Выбравшись на Маунт-авеню, я заметил, что Ричард пересчитывает лежащие в кармане патроны, и только тогда увидел, что он все еще держит мое ружье. Как всегда, когда он не работал, Ричард был одет тщательно, хотя и немного старомодно: пиджак, отлично отутюженные брюки (даже я целыми днями ходил в джинсах). Обут он был в туфли, тогда как весь Хэмпстед носил кроссовки, даже те, кому в жизни не приходилось бегать дальше чем к машине у подъезда.

Как бы то ни было, но казалось, что ружье является его неотъемлемой частью: Ричард, старое "пердью" и элегантный деловой костюм подходили друг другу не меньше, чем тросточка к котелку. Присутствие Ричарда придавало мне уверенности в себе, словно Ричард Альби с ружьем в руках обладал неким могуществом.

Привлеченные столбом дыма и пламенем, вырывающимся из дома Ван Хорна, обитатели Маунт-авеню начали появляться на улице. Их лица выглядели такими напряженными, как будто они следили за движением канатоходца, что шел по проволоке без страховки.

Я не знал, как перенесу все предстоящее. Табби, жив ди он?

Практически одновременно мы свернули на Пур-Фокс-роад.

Небо изменилось. Мгновенно из сияюще-голубого оно превратилось в кроваво-красное. Пэтси замедлила шаг, я тоже остановился. Казалось, что небо над нами разрывается от безмерной ярости. Оно приобрело ярко-желтый оттенок, потом стало темно-синим, багряно-красным и, наконец, совсем черным. На этом черном небе сверкали две луны: одна – багровая, другая – мертвенно-белая.

Пур-Фокс-роад заливал лунный свет. Пэтси вцепилась в мою руку.

– Итак, вперед! – воскликнул Ричард.

И мы двинулись по направлению к дому Бейтса Крелла.

За поворотом я увидел на ветвях одного из деревьев, что росли вдоль изгороди Академии, какую-то темную массу.

Она словно гигантский кокон свисала с ветвей и медленно покачивалась из стороны в сторону. Ричард и Пэтси тоже заметили ее, и я почувствовал, как ногти Пэтси впились в мою руку. Секундой позже я понял, что с веток дерева свисало чье-то тело.

Тело повернулось так, что залитое серебристым светом лицо оказалось прямо перед нами. Ребра – сломаны, на груди – ножевая рана, а все туловище представляло собой одну огромную черную дыру. Несмотря на раны и кровоподтеки, я узнал лицо Бобби Фрица. Страшное лицо, похожее на хэллоуинскую маску, скалилось на нас и повторяло:

– Вы все мертвы, вы все мертвы.

Пэтси вскрикнула и, отвернувшись, прижалась ко мне.

Вспыхнули пламенем болтающиеся руки Бобби. Поток теплого воздуха поднял его волосы дыбом, и через мгновение они с треском запылали.

Ричард оглянулся и сделал мне знак заслонить Пэтси от этого зрелища. Я встал между нею и пылающим телом, но она уже взяла себя в руки.

– Со мной все в порядке, – она твердо взглянула на меня, – не нужно мне помогать.

Она отпустила мою руку и оглянулась. Невольно я тоже оглянулся.

Тело Бобби Фрица охватило пламя, и оно вращалось, как механическая игрушка. Между языками пламени виднелось обуглившееся лицо.

Пэтси Макклауд упрямо качнула головой и повторила:

– Я в порядке, я же сказала, я в порядке. – И уверенно зашагала вперед.

Через несколько минут показался дом Крелла, окруженный свалкой из старых искореженных автомобилей. Мы замедлили шаги. Окна, или, вернее, черные дыры, когда-то бывшие окнами, светились красным светом. Но мы знали, что дом Крелла не горит. Теперь можно было не спешить, мы остановились.

Этот дом наводил на меня ужас даже в молодости, тогда, когда мне было двадцать и я был силен и крепок. Теперь же я знал об этом доме куда больше.

Ричард скользнул вперед и прошел по ковру сорняков прямо к входной двери. Я заметил, как он стиснул зубы и покрепче прижал к себе ружье. Пэтси направилась за ним.

Я замыкал шествие.

Прикладом ружья Ричард распахнул дверь. Пэтси нервно пригладила волосы и прикрыла голову руками. Красный свет упал нам на ноги.

Я не сразу сообразил, что Пэтси беспокоилась о волосах из-за летучих мышей. Ричард обвел комнату дулом ружья, как бы выискивая того, кого следует немедленно застрелить.

Примерно полдюжины потревоженных летучих мышей взвились в воздух. Ричард попытался отогнать их взмахами приклада, но парочка тварей, сделав круг по комнате, ринулась прямо на нас.

И тут на голове пикирующей на Ричарда мыши я увидел развевающиеся рыжие волосы. И внезапно до моего сознания дошло, что у зверьков были белые человеческие лица. Я не хотел даже смотреть на них, потому что понимал, что они окажутся мне знакомы, и это вызывало ужас значительно больший, чем свисающее с ветвей тело Бобби Фрица.

Ричард вскрикнул и опустил ружье дулом вниз – он узнал одно из белых крошечных лиц. В моем сознании возник Табби, и я, схватив Ричарда за руку, потащил его вглубь дома.

– Ведь сейчас день, – кричал я, – сейчас день!

Через несколько минут, может, чуть больше, мы увидели настоящий солнечный свет, проникающий в комнату, и реальную голую неприглядность этого места. Треснувшие доски пола, потрескавшиеся стены, на всем – толстый слой пыли.

Никаких летучих мышей. Пэтси заторопилась следом за мной, и я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы одолеть трех Бейтсов Креллов. Я просто разъярился! Гигантский пес!

Летучие мыши с человеческими лицами! Две луны! Меня буквально выворачивало от всего этого.

Краем глаза я заметил какое-то движение и, повернув голову, двинулся туда. Лес Макклауд собственной персоной в полосатой пижаме и изорванном халате стоял в дверном проеме; он выстрелил из маленького пистолета. Из ствола, направленного на меня и Пэтси, вылетела длинная струя пламени и ударилась в стену справа от нас, не причинив вреда.

В возникшей вдруг темноте полыхнул выстрел, и Лес начал исчезать, тая прямо на глазах.

– Он испарился, – сказал я, не имея ни малейшего желания вновь испытывать неизвестность.

Я слышал тяжелое дыхание Ричарда, слышал, как он перезарядил ружье, выбросив на пол стреляную гильзу.

Нам стало видно, что из соседней комнаты, той самой, из которой возник призрак Леса, на нас падает красный свет.

– Я знаю, куда мы должны идти дальше. – Пэтси искоса посмотрела на меня. Ее лицо, осунувшееся и бесцветное, не принадлежало ни мужчине, ни женщине.

– Пэтси, – сказал я, – никто из нас не допустит, чтобы вы спускались вниз.

– Да, – подтвердил Ричард, – после того, последнего, случая – ни за что, Пэтси. Вы и так зашли слишком далеко – и этого вполне достаточно. Табби должен быть внизу, и мы найдем его.

– Табби мертв, – с печальной уверенностью ответила она, – и я иду вместе с вами. Мы должны держаться вместе.

Вы ведь были с этим согласны, Грем, разве нет? – С еще большей отвагой, чем прежде, Пэтси посмотрела мне в глаза.

– Пожалуй, я больше так не считаю.

– Ну, тогда я так считаю, – она решительно вытащила из-за пояса пистолетик.

Мы с Ричардом удивились, потому что думали, что она оставила его в доме Ван Хорна.

– Если будет нужно, я воспользуюсь этой штукой. Мне кажется, одна пуля в нем еще осталась. А вы, ребята, вы можете, если хотите, подождать в сторонке.

Она снова выжидательно посмотрела на нас. Хрупкая и отважная, как далека она была от той женщины, что бежала навстречу трем мужчинам и мальчику в ту далекую ночь, когда первые птицы упали с неба. Да, Пэтси прошла за это время путь куда более длинный, чем любой из нас.

– Ну что ж, тогда пошли. – Ричард сунул ружье под мышку. – Мы все хотим поскорее покончить с этим.

Он посмотрел на меня, и мне стало понятно, что, несмотря на спокойный голос, он тоже тронут до глубины души поведением Пэтси.

Она повернулась и направилась к кухне Бейтса Крелла.

Ричард и я шли за ней почти вплотную. Дверь в подвал все еще была распахнута, и нам стало ясно, что Пэтси права: источник красного света находится именно там. Он был очень интенсивным, и он пульсировал. Спуститься в подвал было все равно что очутиться прямо в огромном, ритмично сокращающемся сердце.

Я ступил на лестницу первым. Если чему-то суждено случиться, если эта лестница приготовила хитрые ловушки, то я хотел, чтобы это случилось со мной, а не с теми двумя.

Быть шестидесятишестилетним – в этом есть свое преимущество. И все же я спускался очень медленно и осторожно, буквально купаясь в красных лучах. Казалось, что от световой пульсации вибрируют ступени лестницы и старые проржавевшие перила.

Ричард шел за мной. Он тоже хотел оградить Пэтси от неизвестной опасности, таившейся в подвале. Мы осторожно продвигались по самому краю лестницы.

Я не знаю, что мы ожидали найти. Кошмарные создания Иеронима Босха, жадно пожирающие тело Табби, налетающего на нас Гидеона Винтера – все что угодно, но только не пустое пространство. Кафельная плитка, окаймляющая верх стен, была в отблесках красного света, наполняющего весь подвал. У дальнего конца стены стоял старый стол. Все.

– Табби здесь нет. – Ричард выглядел совершенно ошеломленным.

Разочарование старым подвалом, в котором нет ничего, кроме разбитого стола, охватило его, и он замер в центре помещения. Пэтси подошла к одной из стен, а я приблизился к столу. Я был уверен, что мы попали туда, куда надо, и надеялся найти хоть какие-нибудь следы, которые могли привести нас к Табби.

Воздух вокруг нас стал плотнее. Шок от отсутствия шока, если так можно выразиться, постепенно проходил, и до нас стала доходить реальность этого места.

Подвал Крелла не был пуст. Он был переполнен – переполнен бесплотными эмоциями, существовавшими здесь сами по себе. Ужас, отчаяние, горе бились в воздухе. До лета 1980-го я бы не поверил в существование чего-то подобного и счел бы происходящее следствием чрезмерной впечатлительности. Но теперь, в подвале Крелла, я знал, что это – ужасная реальность, я чувствовал ужас этого места, чувствовал омерзительное удовольствие, доставляемое кому-то муками других. Мной овладело неудержимое желание как можно скорее выбраться отсюда. Я слышал, как билось огромное сердце подвала, и на мгновение увидел, как пауки, огромные черные создания, отделяются от стен и кружат вокруг меня.

На столе в агонии билось чье-то тело. Все это были картинки из прочитанных когда-то книг. Надо было поскорее выбираться отсюда.

Я подошел к Пэтси, когда земля подо мною затряслась так, что я не удержался на ногах и упал. Из-под пола протянулась рука. Последовал новый толчок – тут же из-под земли появилась еще одна рука, в нескольких футах от первой.

– Господи, уходим отсюда! – закричал Ричард, отбиваясь от рук дулом ружья.

– Я не думаю, что мы сможем добраться до лестницы, – покачала головой Пэтси, и я понял, что она имеет в виду.

Поверхность пола между нами и лестницей усыпало что-то вроде сахарного песка.

– Вы не поверите, но здесь есть еще одна дверь, – сказал Ричард, указывая на ближайшую стену.

Плотно встроенную в бетонные блоки деревянную дверь оковывали широкие перекрещивающиеся металлические полосы. Безусловно, раньше ее здесь не было; выглядела она так же зловеще и неприветливо, как и все остальные двери в доме Бейтса Крелла.

Ричард и я прошли вперед, пытаясь выяснить, сможем ли мы пробиться к лестнице, но только мы выбрались на чистое место, как тут же из-под земли появились голова и грудь мальчика-подростка.

Я вспомнил, что во время наших долгих бесед Ричард описывал мне свои галлюцинации: разверзающиеся кладбища, извергающие на поверхность мертвецов. Видения оказались правдой. Я собственными глазами увидел, как действует Дракон.

– Грем? Дверь? – спросил Ричард.

Возможно, он считал, что у нас в запасе есть одна-две минуты, чтобы добраться до лестницы, особенно если мчаться с черт знает какой скоростью, но, пожалуй, только он один и мог бы осилить это. Я не в состоянии был двигаться так быстро, да и Пэтси немного скисла.

Мы решили открыть эту дверь, хотя, скорее всего, нас ждала впереди еще одна камера пыток.

Ричард распахнул ее; я вынужден был пригнуться, чтобы не стукнуться лбом о косяк.

Вы знаете, почему я рассказываю вам, эту историю от первого лица? Дело в том, что пересказать эти события от лица стороннего наблюдателя значило бы лгать и вам, и себе.

Тяжелая, окованная железом дверь на самом деле не существовала. И хотя я вошел в нее и даже должен был пригнуться, чтобы не стукнуться о косяк, даже тогда я сознавал, что никакой двери в подвале Крелла не было. Ричард и Пэтси знали это так же хорошо, как и я. Была только мечта о двери, наша мечта, и в то же время способ, которым Дракон заманивал нас.

И еще одну вещь мы отчетливо понимали: опасность по другую сторону двери была ничуть не больше той, что поджидала нас в любом уголке колдовского дома Крелла. Эта дверь не была запасным выходом, но мы сами выбирали путь и знали, что дороги назад нет.

Мы оказались в воняющем грязью туннеле, настолько узком, что должны были пробираться друг за другом поодиночке. Первый – Ричард, потом Пэтси, за ней – я. Я провел по изогнутой стенке туннеля рукой и сразу же отдернул ее. Влажная, губчатая, упругая как резина – она казалась живой тканью. Далеко впереди перед Ричардом за поворотом туннеля пробивался тусклый свет, обещая нам возможность оказаться где-нибудь на поверхности, в районе Пур-Фокс-роад или на болотах позади нее. По мере движения туннель расширялся, и наконец мы смогли идти рядом.

– Я надеюсь, что мы сумеем скоро выбраться отсюда, – сказала Пэтси, – куда-нибудь наружу.

Я вздрогнул.

– Ох, и воняет же здесь, – снова заговорила Пэтси, – прямо как в сточной трубе.

– Плевал я на все запахи, пока не выберусь из этого дома, – мрачно сказал Ричард. – И потом, вы же знаете об этих убитых женщинах, не всех же он выбросил за борт. И вообще, он убил куда больше людей, чем мы думаем.

Я был вполне согласен с ним. До нашего проникновения сюда в комнате, похожей на разверзающуюся могилу, мы видели не меньше тринадцати или четырнадцати женщин и детей. Дойдя до поворота туннеля, мы оказались в ослепительно ярком свете. Он резал глаза и заставлял щуриться.

Немного привыкнув к сиянию, я различил прямо перед собой у стены туннеля какую-то фигуру.

– Кто вы? – спросил Ричард, подымая ружье. Мы продолжали двигаться вперед.

И тут я догадался, куда мы попали и что представляет собой этот туннель.

Мы подошли достаточно близко, чтобы можно было разобрать, что перед нами стоит женщина. И еще до того, как мы смогли рассмотреть черты ее лица и детали одежды, стало понятно, что она плачет.

– Пэтси?! – позвала женщина.

Пэтси не ответила. Она покрепче взялась левой рукой за мою руку, а правой – за руку Ричарда. Постепенно прояснились черты некрасивого упрямого лица. Большие черные очки. Редкие волосы. На женщине был надет бесформенный твидовый костюм, и по лицу ее не было заметно, что она так уж много плакала.

– Господи! Мерилин Форман! – Пэтси узнала призрак.

– Убирайтесь отсюда! Убирайтесь! Вы уже мертвы, так же как и мальчик, и чем дальше вы пойдете, тем будет хуже.

Пэтси застонала, склонила голову и потащила за собой меня и Ричарда.

Мы прошли мимо женщины. Она уперлась руками в бока и отодвинулась к стене туннеля, освобождая нам дорогу. Я провел пальцами по ее руке и ощутил жгучий холод.

Мы оставили Мерилин позади, и Пэтси увлекла нас вперед, таща за руки, словно мать, которая тянет за собой непослушных детей. Внезапно она остановилась и ослабила хватку. Я осмотрелся. Ричард Альби сделал то же самое. Туннель был пуст.

– Вы видели эту безобразную маленькую женщину, похожую на учительницу младших классов? Она действительно советовала нам убираться назад? – спросила Пэтси.

– Да, мы видели безобразную маленькую женщину, и она действительно советовала нам убраться назад, – подтвердил Ричард.

– Господи, если мы сходим с ума, то, по крайней мере, вместе, – вздохнула Пэтси.

Мы сделали еще несколько шагов, и свет усилился. Пэтси отшатнулась. Мои глаза отвердели, будто их сварили вкрутую. Я сделал несколько неуверенных шагов вслепую, и когда смог наконец открыть ноющие от боли глаза, то был счастлив, что не одинок в бредовых иллюзиях.

Казалось, что мы выбрались из туннеля и находимся в комнате с длинными книжными полками по стенам, в которой, впрочем, стояла та же вонь сточной канавы. Пэтси и Ричард придвинулись ко мне. Мне казалось, что они уже знают, что это за комната. Я взглянул на ряды книг – они были знакомы мне. И так же как подвал дома Крепла, комнату переполняли горе, страх и тревога. Мы попали в одно из Гиблых Мест. Медленные капли клея капали с корешков книг. В комнате стояла жара.

"Где же мы? Что это за ужасное место?" – спрашивал я себя.

Затем я заметил знакомый столик для пишущей машинки, стоящий в дальнем углу перед знакомым окном. Окно было темным. Я повернулся к Ричарду, чтобы он опроверг мою догадку, но тут разглядел прикрепленный к книжным полкам плакат "Гленды". Мы находились в увеличенной раза в три копии моей гостиной. Гиблое Место было моей гостиной!

– Грем, – начал Ричард, – не надо…

– Что "не надо"? – проскрипел голос из дальнего конца комнаты.

Он тоже показался мне знакомым. Я повернулся, чтобы рассмотреть того, кому принадлежит голос, и увидел коренастого мужчину в двубортном костюме с темной щетиной на лице, стоящего позади моего письменного стола. Он.

– Так что, ты не хочешь, чтобы твой друг-социалист понял, что с ним случилось, Вильяме?

Он ткнул в меня указательным пальцем:

– Ты – грязный коммунист. А твои друзья знают об этом?

– Я никогда не был настоящим коммунистом, и уж тем более грязным комму…

– Ты просто слабак, – он захохотал, – ты пьяница. Грязный пьянчуга. Ты оставил двух жен, знают ли об этом твои друзья? Знают о твоем вранье, об обманах? У меня здесь список всех ваших, мистер Вильяме, достижений как коммуниста и как бабника. Это омерзительные достижения, Вильяме, это свидетельство моральной деградации. Ты омерзителен, потому что ты слабак. Никчемный пьяный коммунистический предатель!

– Я пил – это правда, – отрешенно подтвердил я, – и жен своих я обманывал, это тоже правда, хотя и они, случалось, наставляли мне рога. Но я никого не бросал…

Небритое наглое лицо неожиданно оказалось в футе от меня:

– Слабак и предатель. – До меня доходила тошнотворная смесь запаха лука и спиртного. – Разве ты не понимаешь, что Табби Смитфилд был бы жив, если бы не ты со своими дурацкими фантазиями?

Я поднял руку, чтобы ударить по этой наглой роже. Но раньше чем мой кулак коснулся его лица, оно превратилось в физиономию ухмыляющегося красного Дьявола. Теперь он был не меньше чем на два фута выше меня. Дьявол наклонился ко мне, ухмыляясь и облизываясь раздвоенным языком. От него веяло обжигающим жаром, и я почувствовал, что Ричард тянет меня назад. Я уже не думал о том, чтобы кого-нибудь ударить, – назад, назад, только назад. И если бы я не начал переставлять ноги, то Ричард оттащил бы меня волоком. Пылающий демон тянулся ко мне, его рука находилась так близко, что я мог разглядеть тысячи тысяч огоньков, из которых она состояла. Огни так тесно и плотно прижимались друг к другу, что образовали цельное тело, плоть.

Он мог бы расплющить мое лицо, если бы сжал его этими руками. Но Ричард, действуя со скоростью торнадо, сумел оттолкнуть меня назад, и красные руки лишь на мгновение мелькнули передо мной. Они успели схватить мою руку, ту самую, которой я замахнулся на Дьявола. Как будто тысячи раскаленных кинжалов вонзились в кожу, едкая кислота хлынула в мои раны. Я невольно застонал и, перед тем как погрузиться во мрак, услышал довольное хихиканье.

Мы вернулись в туннель. Запах стал еще более омерзительным. Впереди вновь мерцал тусклый свет, освещая казавшиеся сделанными из живой ткани стены коридора.

– Грем, как ты? – спросил Ричард.

Я не мог смотреть на него, поскольку по моему лицу он узнал бы правду.

– Все в порядке, – ответил я.

Что ж, это почти правда, это то, что должно быть правдой. Я понимал, что только что был намного ближе к смерти, чем когда-то на Кенделл-Пойнт. Мне все еще мерещилась огромная ухмыляющаяся красная физиономия. Один только я знал, как я испугался.., так испугался, что не двинулся бы с места, если бы не Ричард. Казалось, что по той руке, до которой дотронулся монстр, проехал танк.