18

Я досчитал бы и до двухсот, и до двух тысяч, но все же заставил себя усилием воли поставить ногу на первую ступеньку. Том оказался прав – дерево было старым и мягким. Я чувствовал сквозь носок его тепло. Схватившись за перила, я спустился еще на две ступеньки, не издав при этом ни звука. Потом еще на две, еще на три, пока голова моя не поравнялась с полом.

Кто-то шарил лучом фонарика по полу рядом с печкой. Фи стоял за печкой и смотрел в моем направлении, пытаясь что-то отыскать. Мне показалось, что я знаю, что это.

Я медленно спустился на последние пять ступенек. Он не сможет разглядеть меня, даже если обойдет вокруг печки – ведь ему видно только то, что освещает луч фонаря. Шагнул на цементный пол и медленно двинулся к тому месту, где должна была стоять кирпичная колонна. Человек с фонариком попятился и посветил между печкой и бывшими гримерными. Я остановился, а круг яркого света осветил вдруг трубы над печкой, а потом остановился слева от нее. Человек снова попятился, а я сделал еще несколько шагов к невидимой колонне.

Судя по направлению, в котором он двигался, Том прятался где-то в глубине подвала, возможно, рядом с коробкой со старыми трафаретами. Он будет ждать, пока я узнаю человека с фонарем, прежде чем что-то предпринять. А может быть, он будет ждать до тех пор, пока Фи не скажет что-нибудь компрометирующее его. Я надеялся, что не до тех пор, пока Фи начнет стрелять.

Еще несколько шагов – и я оказался у того места, где видел колонну. Луч фонарика двигался теперь справа от печки – Фи продолжал что-то искать. Я шагнул в сторону, не догадавшись выставить перед собой руки и налетел на колонну. Шума было не больше, чем во время автокатастрофы. Луч фонарика остановился. Я прижался к колонне, заливаясь потом.

– Кто здесь? – голос его звучал довольно спокойно.

Я шагнул за колонну, надеясь, что из темноты вынырнет Том Пасмор.

– Кто ты?

Я положил руку на кобуру. Человек с фонариком обогнул печку слева и посветил на стену. Потом он вдруг выключил фонарь.

– Я офицер полиции, – сказал он. – Я вооружен и готов стрелять. Я хочу знать, кто ты и что здесь делаешь.

Что-то было не так – он вовсе не чувствовал себя виноватым, застигнутым врасплох, Фи выключил бы фонарь в ту самую секунду, кота понял, что в подвале кто-то есть. А этот даже не пытался спрятаться.

– Скажи же что-нибудь.

В состоянии паники, в котором я находился, я не мог вспомнить голоса двух мужчин, каждый из которых мог оказаться Фи Бандольером. Куски камня больно впивались мне в бок. Желая оказаться сейчас где угодно, только не в этом подвале, я оторвал от колонны кусок мрамора и бросил его в сторону лестницы. Он с грохотом разбился о бетон.

– Ну-ну, – сказал полицейский. – Такие штуки срабатывают только в кино.

Он сделал еще шаг, но я не мог угадать, в каком направлении.

– Тогда я скажу тебе, что происходит, – начал он. – Ты пришел сюда встретиться с человеком, который знает о тебе все. Он позвонил нескольким детективам – мне, Монро и не знаю, кому еще, – говоря все это, полицейский двигался, голос его звучал все время из разных мест, причем звучал по-прежнему абсолютно спокойно.

– Ты знаешь меня – ты можешь выстрелить в меня, но ты не попадешь. А потом я тебя достану. – Последовала долгая пауза, затем он заговорил снова – где-то справа от меня. – Что мне не нравится, так это то, что ты не ведешь себя как коп. Так кто же ты, черт побери?

Я не вел себя как коп, он не вел себя, как Фи Бандольер.

Между нами по-прежнему была колонна. Это была толстая, хорошая колонна. Ни одна пуля не пройдет сквозь нее. А если он не выстрелит, значит, мы находимся в этом подвале с одной и той же целью.

– Сержант Хоган? – спросил я.

Неожиданно где-то справа от моего плеча вспыхнул свет, и тень моя метнулась к противоположной стене. Сердце мое провалилось в пятки, но выстрела не последовало ни от человека с фонарем, ни от Тома Пасмора. Мне больше всего хотелось снова спрятаться за колонной, но я заставил себя повернуться к человеку с фонарем.

– Я думал, что мы избавились от вас, Андерхилл, – голос Хогана звучал сердито и одновременно насмешливо. – Хотите, чтобы ваг все-таки убили.

– Вы удивили меня, – сказал я.

– Взаимно. – Он отвернул фонарь, и я пошел на свет и голос. Хоган посветил себе в лицо, чтобы я мог лучше разглядеть его, сощурился от яркого света, затем снова перевел фонарь на меня: – Что вы здесь делаете?

– То же, что и вы. Хотел посмотреть, не удастся ли мне найти бумаги, которые были в этих коробках. А когда увидел, что их нет, стал искать – может быть, что-нибудь выпало.

Хоган вздохнул, и луч фонаря опустился на пол.

– Но как вы узнали, где должны быть бумаги?

– Перед самой смертью Пол Фонтейн произнес слово «Бел»[1]. Мне понадобилось две недели, чтобы понять, что он имел в виду «Белдам ориентал».

– Так вы и есть тот сумасшедший, который звонил на Армори-плейс?

– Я не знал об этом ничего, пока мне не сказали вы, – солгал я. – А что он сказал?

– А как вы проникли сюда?

– Отец Джона Рэнсома владел отелем. У него осталась целая связка ключей.

– Но как же вы сумели повесить обратно наружную цепь?

– Я вошел с парадной двери. Минут за пятнадцать до вас. Я не ожидал, что встречу здесь кого-нибудь.

– Вы были здесь, внизу, когда я вошел?

– Так точно.

– Так мне еще повезло, что вы не пристрелили меня.

– Из чего?

– Ну и ночку вы выбрали для своих исследований.

– Так значит, вы не Филдинг Бандольер?

Луч фонаря снова ударил мне в лицо. Я выставил руку вперед, защищая глаза.

– Рэнсом тоже пришел с вами? В кинотеатре есть кто-то еще?

Страх пронзил меня, словно электрический ток. Я закрыл лицо рукой.

– Я один. Джона все это больше не интересует.

– О'кей, – луч фонаря опустился мне на грудь. – Я устал от этой истории с Филдингом Бандольером. Не хочу больше слышать о нем ни от вас, ни от кого другого.

– Так вы узнали о кинотеатре из телефонного звонка?

– Узнал о чем? – он подождал немного, а когда я ничего не ответил, сказал. – Звонивший просил встретиться с ним здесь. Я подумал, что это, мягко говоря, несколько необычно, и проверил, кому принадлежит здание. Насколько я знаю, вы слышали о компании «Элви холдингс».

– Вы получили подтверждение от Хаббела, который был начальником призывного пункта Франклина Бачелора?

– Мы не говорили ни с каким Хаббелом. Маккендлесс сказал, что сам займется этим, а потом отложил.

– Маккендлесс, – произнес я.

Хоган ничего не сказал. Он обернулся и посветил фонарем в сторону лестницы.

– Не знаю, почему мы стоим здесь в темноте. Там на стене рядом с лестницей выключатель. Пойдите включите свет, хорошо?

– Не думаю, то это очень удачная идея.

– Сделайте это.

Он освещал фонариком мой путь. Я все время пытался угадать, где же спрятался Том. Когда я добрался до лестницы, Хоган посветил на выключатель.

– А что если кто-нибудь появится?

– Кто бы это мог быть?

Я набрал в легкие побольше воздуху.

– Росс Маккендлесс. Он убийца. И если кто-то обзвонил детективов в надежде выманить сюда того, кого надо, то, – несмотря даже на то, что он уже забрал бумаги, – он должен появиться, чтобы убить звонившего.

– Включайте свет, – сказал Хоган.

Я подчинился.

19

Голые электрические лампочки, висевшие над самой лестницей, над печкой, над коробкой с трафаретами и где-то еще в глубине подвала, излучали достаточно света, чтобы заставить меня зажмуриться. При свете подвал оказался гораздо больше и гораздо грязнее, чем я ожидал. Он был ярко освещен под лампочками, в углах прятались тени, но, в общем, видно было все. С проводов и с лампочек свисала паутина. Тома Пасмора нигде не было.

Майкл Хоган в сером костюме и черной футболке стоял футах в двенадцати и холодно глядел на меня. В руке его был длинный черный фонарь, который он тут же выключил.

– Теперь, когда все видно, давайте осмотрим место, где были коробки, – сказал он, поворачиваясь и направляясь мимо колонны к печке.

Я прошел через подвал и подошел к печке с другой стороны. Хоган стоял у коробок, глядя в цементный пол. Тут он заметил мои босые ноги.

– Что вы сделали с ботинками?

– Оставил их наверху.

– Хм. Ну и детский сад.

Пустые коробки лежали на грязном полу. Хоган внимательно изучал пространство между печкой и стеной справа от нас, потом большой кусок пола между печкой и бывшими гримерными. Нигде не было мятых листков бумаги. Я снова взглянул на бывшие гримерные. Дверь одной из них, ближайшей к нам, была слегка приоткрыта.

– Вы заметили что-нибудь? – спросил Хоган.

– Нет.

– Расскажите мне о Маккендлессе.

– Один из миллхейвенских полицейских – не тот, за кого себя выдает, – лицо Хогана стало вдруг злым, и я инстинктивно отступил на несколько шагов назад. – Я знаю, вы думаете, что это Фонтейн. Я тоже так считал, но больше не считаю.

– Почему?

– Тот листок, который я нашел в «Зеленой женщине», – там говорилось о женщине по имени Джейн Райт. Она была убита в мае семьдесят седьмого года, если эти бумаги – действительно то, о чем мы думаем. Название городка, где это произошло, было частично оторвано, но выглядело это как «Аллентаун». Я просмотрел газеты Аллентауна за этот месяц, но там не было ничего об убийстве женщины с таким именем.

– Вы думаете, что это что-то доказывает?

Я нашел Джейн Райт, которая была убита в Аллертоне, штат Огайо. Пол Фонтейн был в это время детективом в Аллентауне.

– О, – сказал Хоган.

– Значит, это должен быть кто-то другой. Кто-то, кто использовал Билли Рица в качестве информатора, и кто перебрался в Миллхейвен в семьдесят девятом году. Под эту схему подходили три человека. Вы, Монро и Маккендлесс.

– Ну что ж, очевидно, это не я, – сказал Хоган. – А то вы были бы уже мертвы. Но почему вы исключаете Монро? И откуда вы узнали о Билли Рице?

– Я умею держать уши открытыми. Разговаривал с людьми, а кое-кто из них кое-что знает.

– Либо вы прирожденный полицейский, либо ваше призвание – доставлять людям неприятности. А как насчет Монро?

Поскольку я уже сказал, что пришел в кинотеатр за пятнадцать минут до него, то просто не мог открыть правду.

– Прежде чем войти, я долго стоял в аллее и наблюдал за дверью. Монро показался здесь около двенадцати – двенадцати тридцати, посмотрел на цепь и ушел. Значит, это не он.

Хоган кивнул и направился в сторону гримерных.

– Я просто в шоке от мысли, что это может быть Маккендлесс.

– Но когда вы услышали меня, вы думали, что я кто-то, кого вы знаете, кто-то из полиции.

– Монро рассказал куче народа о телефонном звонке этого психа. Я не знал всего этого, пока вы не рассказали мне о том городке в Огайо. Как его там? Аллертон?

Я кивнул.

– Я пошлю фотографию Маккендлесса по факсу в полицию Аллертона, и дело будет сделано. Неважно, появится он здесь сегодня или нет. Я позабочусь о нем. Пойдемте наверх – возьмете свои ботинки, и я отвезу вас к Рэнсому – или где вы там остановились.

– Я остановился в отеле «Сент Элвин», – сказал я, надеясь, что Том, где бы он ни находился, слышит мои слова. – Я дойду туда пешком.

– Что ж, так еще лучше, – сказал Хоган.

Я отошел от него быстрее, чем он ожидал, удивляясь про себя, почему все-таки не доверяю ему до конца. И почему это для меня лучше, что я остановился не у Джона, а в отеле? Я двинулся к лестнице, в ушах у меня стоял голос Тома Пасмора, призывающий помнить все, что я знаю о Фи Бандольере. Казалось, я знал о Фи тысячи вещей, но ни одна из них не могла оказаться сейчас полезной. Хоган медленно шел за мной. Я положил руку на лежавший в кармане фонарь, дошел до подножия лестницы и сказал:

– Не могли бы вы несколько секунд оставаться там, где стоите?

В худшем случае, подумал я, я просто буду выглядеть идиотом.

– Что такое? – Хоган остановился. Обернувшись, я увидел, что рука его застыла на полпути к пуговице, на которую застегивался пиджак.

Левой рукой я резко опустил выключатель, а правой включил фонарик и направил его в лицо Хогану. Хоган удивленно заморгал.

– Ленни Валентайн, – громко произнес я.

Лицо Хогана словно окаменело от шока. Я увидел, как за его спиной из двери гримерной быстро и бесшумно выходит Том Пасмор. Я выключил фонарик и стал быстро подниматься по ступенькам. У меня было смутное ощущение, что Том Пасмор продолжает двигаться.

– Мы ведь не станем проходить через все это сначала, правда? – сказал Хоган. Он не сдвинулся с места ни на дюйм.

Где-то возле колонны мигнул фонарик Тома, выхватив из темноты его голову. Хоган повернулся в ту сторону и сказал:

– Не могли бы вы объяснить, что вы, по-вашему, делаете, Андерхилл? – Он не видел ничего, кроме яркого света фонарика, но не стал поднимать руки.

Я засунул руку под пиджак, достал револьвер, снял его с предохранителя и направил в голову Хогана.

Он улыбнулся.

– Так какое там имя вы произнесли, – склонив голову, Хоган продолжал улыбаться Тому, медленно поднимая правую руку, чтобы расстегнуть пуговицу на пиджаке. Я вспомнил, что он сделал тот же самый жест, прежде чем я ослепил его светом фонаря, и понял, что Хоган застрелил бы меня, как только я начал бы подниматься по лестнице. И еще я вдруг понял, что держу в одной руке револьвер, а в другой фонарик, словно планировал заранее то, что сделал в следующую секунду – я снова резко включил его. Том тут же погасил свой фонарь.

– Ленни Валентайн, – повторил я.

Хоган тут же повернулся на свет моего фонаря. Теперь он больше не улыбался. В глазах его мелькнула какая-то тень, и он открыл рот, чтобы что-то сказать. При мысли о том, что сейчас я услышу его слова, меня охватило вдруг такое отвращение, что палец непроизвольно нажал на курок револьвера, послав пулю вдоль бьющего из фонарика яркого луча.

Последовала вспышка красного пламени, и раздался громкий треск, который, отражаясь от цементных стен, звучал подобно взрыву. Под волосами Хогана появилась черная дыра, а из затылка брызнула кровь. Хоган выпал из луча света, словно исчез. Тело его упало на пол, и воздух наполнился запахом крови и пороха. Белый дымок медленно растворялся в ярком луче.

– Много же времени тебе понадобилось, чтобы решиться, – сказал Том, направляя фонарь на меня. Моя окаменелая рука по-прежнему целилась из револьвера в то место, где стоял только что Хоган. Я позволил ей безвольно упасть вдоль тела.

Я не помню, что прочел на лице Хогана.

Том посветил фонарем вниз. Хоган лежал распростертый на цементом полу, чуть подогнув ноги и широко раскинув руки. Текущая из затылка кровь собиралась в лужицу под его щекой.

Я отвернулся и, шатаясь, добрел до стены. Пошарив рукой, нашел выключатель и зажег свет. Потом оглянулся и снова посмотрел на Хогана. Из дырки под волосами стекала красная струйка.

Том подошел поближе, засовывая в кобуру пистолет, и присел рядом с телом. Он перевернул его на спину, и рука Хогана попала прямо в лужу крови, запах которой проникал в меня до самого желудка, словно запах несвежих устриц. Том засунул руку в один из карманов серого пиджака Хогана.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Ищу ключ. – Он засунул руку в другой карман. – Вот так, хорошо, – Том достал маленький серебристый ключик и показал его мне.

– Для чего это?

– Бумаги, – сказал Том. – А теперь... – На этот раз он засунул руку в карман своего пиджака и достал оттуда черный маркер. Сняв с него колпачок, он посмотрел на меня так, словно думал, что я попытаюсь его остановить. – Я не полицейский, и я не заинтересован лично в совершении правосудия, но, возможно, оно должно выглядеть именно так. – Он отошел на шаг от тела, смахнул с цемента пыль и написал: «Голубая роза». Потом снова повернулся ко мне. – На этот раз это действительно был детектив. Дай мне тот пистолет.

Я передал Тому пистолет, который продолжал сжимать в руке, он аккуратно вытер его платком и наклонился, чтобы вложить в правую руку Хогана. Он сомкнул пальцы мертвого детектива, положив указательный на курок, а потом вытащил из кобуры револьвер тридцать восьмого калибра, принадлежавший Хогану. Он подошел ко мне, протягивая револьвер.

– Мы избавимся от него чуть позже.

Не отрывая глаз от тела Хогана, я опустил револьвер в кобуру на поясе.

– Нам пора уходить отсюда, – сказал Том.

Я ничего не ответил. Сделав шаг вперед, я заглянул в мертвые глаза и пустое лицо.

– Ты все сделал правильно, – сказал Том.

– Я должен убедиться, – сказал я. – Ты знаешь, что я имею в виду. Я обязан убедиться.

Я склонился над трупом и задрал черную футболку до самой шеи Хогана, но ничего не мог разглядеть. Тогда я задрал футболку еще выше и тупо уставился на бледную грудь лежащего передо мной Хогана. Она была гладкой и безволосой. На белой коже ясно выделялись с полдюжины шрамов округлой формы.

Волна облегчения окутала меня, как мед, как золотой поток, и от запаха крови вдруг захотелось рассмеяться.

– Прощай, Фи, – сказал я, опуская рубашку.

– Что ты все-таки делаешь? – спросил за моей спиной Том.

– Старая привычка. Еще с похоронной команды.

Я встал.

Том поглядел на меня с любопытством, но больше не стал ничего спрашивать. Я погасил свет и стал подниматься по ступенькам в темноту.

Не больше чем через три минуты мы были уже на аллее, а через пять минут после этого сидели в «ягуаре», едущем на восток.

20

– Ведь Хоган отреагировал на имя.

– Определенно, – сказал я.

– А что там такое с его грудью?

– У Бачелора были на груди маленькие круглые шрамы.

– А, я забыл. Это после Вьетнама. Я читал об этом в одной из книг.

– Нет, – сказал я. – Эти шрамы были еще у Фи.

– А, – сказал Том. – Бедный Фи.

«Уплывай, Фи, – подумал я. – Уплывай подальше, Фи Бандольер».

21

В темноте мы бросили револьвер Майкла Хогана в Миллхейвен-ривер с моста на Горацио-стрит. Он исчез из виду еще до того, как коснулся воды, а после этого вообще исчез из нашей истории.

22

Последнее, что я помнил, это звук ударившегося о воду пистолета. Я вышел из гаража, проведя все время, пока мы ехали от Горацио-стрит к Истерн Шор-драйв, с Майклом Хоганом в подвале «Белдам ориентал», и пошел по дорожке в темноту ночи. Луна давно уже опустилась, а звезд сегодня не было. Мир наполовину состоит из ночи, а вторая половина – тоже ночь. Я видел его лицо в резком свете фонаря, я видел маленькую черную дырочку, не больше десятицентовой монеты, расцветающую, как цветок, под его редеющими волосами.

Он рос до пяти лет всего в одном квартале от меня. Наши отцы работали в одном отеле. Время от времени я наверняка видел его, гуляя на улице: маленький мальчик, сидящий на крылечке рядом с грядкой аккуратно подстриженных роз.

Том прошел мимо меня и открыл ведущую в кухню дверь. Мы зашли внутрь, и он включил свет.

– Уже начало четвертого, – сказал Том.

– Даже не знаю, – сказал я. – А что будет теперь?

Кому мы скажем об этом? И как скажем? Я не знал ответов на эти вопросы.

– А будет то, что я сделаю себе выпить, – сказал Том. – Хочешь сразу подняться наверх?

Фредерик Делиус, чучело аллигатора, «Флорида».

– Не думаю, что смогу сразу заснуть.

– Тогда составь мне компанию.

Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил виски и сделал большой глоток.

– С тобой все в порядке, Тим?

– Со мной все в порядке. Но мы не можем так оставить его лежать там, правда? Чтобы его нашли люди из церкви?

– Не думаю, что люди из церкви спускаются когда-нибудь в подвал. Единственное, что им там может понадобиться, это орган, а его они наверняка поднимают со сцены.

Я налил в стакан воды и выпил ее одним долгим глотком.

– У меня есть кое-какие идеи, – сказал Том.

– Ты хочешь, чтобы об этом узнали, не так ли? – Я снова наполнил стакан. Мои руки двигались словно сами по себе.

– Я хочу, чтобы знали все, – сказал Том. – Не волнуйся, на этот раз им не удастся замять дело. Но прежде чем мы начнем кричать об этом с крыши, я хочу найти эти бумаги. Они нужны нам.

– Но где они? В квартире Хогана?

– Поднимись со мной наверх, – сказал Том. – Я хочу, чтобы ты взглянул вместе со мной на фотографию.

– Какую фотографию? – удивился я.

Том ничего не ответил. Я прошел вслед за ним по первому этажу и поднялся на второй. По дороге Том включал везде свет.

Пройдя через кабинет, он уселся за стол, а я опустился без сил на диван. Затем я расстегнул кобуру и положил ее перед собой на журнальный столик. Том открыл верхний ящик стола и достал оттуда знакомый крафтовый конверт.

– Чего я не понимаю, – сказал Том, – так это почему Хаббел опознал Пола Фонтейна. Ведь Хоган тоже был на этой фотографии, стоял прямо рядом с Фонтейном. Как мог Хаббел совершить такую ошибку?

– У него плохое зрение.

– Настолько плохое?

– Он подносит все, на что хочет посмотреть, к самым глазам. Фотографию он практически клевал носом.

– Значит, он изучил ее очень тщательно, – Том внимательно смотрел на меня, слегка наклонившись вперед с конвертом в руках.

– Мне показалось, что так, – сказал я.

– Давай посмотрим, не удастся ли нам разрешить эту загадку. – Он открыл конверт и вынул оттуда вырезанную из газеты фотографию. Затем положил конверт на стол, а сам с фотографией и стаканом подошел к столику и уселся рядом со мной на диван. – Как он опознавал Фонтейна?

– Показал на него пальцем.

– Прямо на Фонтейна?

– Прямо на Фонтейна.

– Покажи мне.

Я наклонился и посмотрел еще раз на фотографию лужайки Уолтера Драгонетта, заполненной полицейскими в форме и в штатском.

– Ну, – сказал я. – Во-первых, фотография лежала прямо перед ним.

– Подвинь ее.

Я подвинул.

– А потом он указал на Фонтейна.

– Указывай.

Я уперся пальцем в лицо Пола Фонтейна на фотографии точно так же, как сделал это Эдвард Хаббел в Танженте, штат Огайо. Мой палец, как и палец Хаббела, закрыл целиком лицо человека на фотографии.

– Да, – сказал Том. – Вот это-то и не давало мне покоя.

– Что именно?

– Посмотри, что ты делаешь. Если ты ставишь палец сюда, на кого ты таким образом указываешь?

– Ты знаешь, на кого я указываю.

Том наклонился, отнял от фотографии мой палец, подвинул ее к себе и упер палец в то же место, где только что был мой – в лицо Пола Фонтейна. Кончик его пальца указывал на лицо того, кто находился на фотографии выше, – на Майкла Хогана. – Так на чье же лицо я указываю?

Я смотрел на фотографию. Он действительно указывал не на Фонтейна, напротив, палец Тома целиком закрывал его лицо.

– Готов спорить, что поездку в Танжент отложил вовсе не Росс Маккендлесс. Это сделал Хоган, – сказал Том. – И что ты обо всем этом думаешь?

– Я думаю... я думаю, что я идиот, – сказал я. – А может, кретин. Не знаю, что хуже.

– Я бы тоже подумал, что он показывает на Фонтейна. Потому что, как и ты, ждал, что он опознает именно Фонтейна.

– Да, но...

– Тим, ты не должен себя винить.

– Фонтейн наверняка занялся «Элви холдингс». Мы с Джоном навели на него Хогана, и дальше ему требовалась только наша помощь.

– Хоган убил бы Фонтейна независимо от того, приехали бы туда вы с Джоном или нет, и свалил бы все на уличные беспорядки. Все, что вы сделали, это позаботились о том, чтобы в ту ночь там оказался еще один стрелок.

– Так это Хоган.

– Конечно. А вы только обеспечили его превосходным набором свидетелей, – Том удовлетворенно глотнул виски, сознавая, что смог уменьшить охватившее меня чувство вины. – Ведь даже если ты видел лишь смутный силуэт, Маккендлесс так старался заставить тебя сказать, что ты что-то видел. Так для них гораздо проще.

– Наверное, ты прав, – сказал я. – Но мне пора удалиться на покой во «Флориду».

Том улыбнулся мне.

– Я тоже собираюсь лечь – хочу завтра утром как можно раньше сходить за бумагами. То есть, сегодня утром.

– Ты скажешь мне, где они?

– Ты скажешь мне это сам.

– Не имею ни малейшего понятия.

– Осталось последнее место. И оно прямо перед нами.

– Не понимаю, – сказал я.

– Оно начинается на И, – сказал, улыбаясь, Том.

– Иерихон, – сказал я. Том продолжал улыбаться.

И тут я вспомнил, что мы узнали, когда впервые запросили у компьютера информацию на «Элви холдингс».

– О, – сказал я. – О.

– Правильно, – сказал Том.

– И ведь это всего в нескольких кварталах от «Белдам ориентал», так что он, наверное, перенес их туда часов в пять-шесть, сразу после работы.

– Так произнеси же это вслух.

– Экспрес-спорт, – сказал я. – Почтовый ящик на Четвертой южной улице.

– Вот видишь? – сказал Том. – Я же говорил, что ты знаешь.

* * *

Вскоре после этого я поднялся наверх к Делиусу и аллигатору, разделся, забрался в постель и проспал весьма беспокойно часа четыре. Проснулся я от запаха тостов и сознания того, что мой самый тяжелый день в Миллхейвене уже начался.

Часть семнадцатая

Джон Рэнсом