1

Итак, я снова летел в Миллхейвен, и дело снова было в нераскрытом убийстве. Я снова вошел с теми же сумками в тот же аэропорт и попал в объятия старого друга. Плечо немного заныло, но тут же отпустило. Прошлой ночью, положив телефонную трубку, я снял с руки шину и синюю перевязь. Том подхватил одну из моих сумок и, сделав шаг назад, широко улыбнулся. Он выглядел моложе и гораздо жизнерадостнее, чем во время своего визита ко мне в больницу. Все в нем казалось свежим, и ощущение свежести создавали не только запах мыла, шампуня и ясные голубые глаза, но и радостное возбуждение зверя, готового к схватке, светившееся в этих глазах.

Том спросил, как мое плечо, а затем сказал:

– Наверное, это сумасшествие, выдергивать тебя вот так, когда у нас так мало доказательств.

Мы шли по длинной серой трубе с окнами, ведущей от турникетов к центру терминала.

– Мне неважно, много доказательств или мало, – я действительно считал, что если доказательства верны, их количество не имеет значения. Если мы направим давление в нужном направлении, убитая женщина из небольшого городка в Огайо позволит нам открыть дверь в прошлое. Вчера ночью мы с Томом обсудили по телефону, как лучше это сделать. – Мне нравился Пол Фонтейн, и, хотя у нас были вроде бы убедительные доказательства, я никогда...

– Я тоже никогда не мог поверить в это до конца, – сказал Том. – Все сходилось на нем, но мне было как-то не по себе.

– Но этот старик из Танжента, Хаббел, указал прямо на него. Конечно, он видит не очень хорошо, но он все же не слепой.

– Значит, он сделал ошибку, – сказал Том. – Или ее делаем мы... Скоро это выяснится.

Перед нами открылись стеклянные двери, и мы вышли наружу. Я направился было в сторону стоянки, но Том сказал, что припарковал машину в другом месте.

Он махнул рукой в дальний конец площадки для высадки пассажиров, где в тени терминала прямо под знаком «Стоянка запрещена» стоял сверкающий синий «ягуар варден плас».

– Я и не знал, что у тебя есть машина, – сказал я.

– Она в основном стоит в гараже, – он открыл багажник и положил в него мои сумки. – Думаю, на меня что-то нашло. Десять лет назад я увидел эту машину в витрине автосалона и понял, что должен ее купить. Угадай, сколько миль я проехал на ней за эти десять лет.

– Пятьдесят тысяч, – сказал я и тут же упрекнул себя в консерватизме. За десять лет можно наездить пятьдесят тысяч миль, просто выезжая каждый день по магазинам.

– Восемь, – сказал Том. – Ты же знаешь – я редко отлучаюсь из дому.

Салон машины выглядел как кабина небольшого самолета. Когда Том повернул ключ зажигания, автомобиль издал звук, напоминавший урчание сытого и довольного кота, нежащегося в круге солнечного света.

– Иногда, когда чувствую, что не могу больше находиться дома, что засиделся или что мне не дается решение какой-то проблемы, я иду в гараж и разбираю машину. И чищу не только систему зажигания – я чищу мотор. – Мы свернули на шоссе. – Думаю, машина для меня не транспорт, а хобби – как ловля рыбы на мормышку.

Я представил себе Тома Пасмора в одном из его костюмов, сидящего на полу гаража среди ночи и полирующего детали двигателя. Наверное, пол его гаража начищен до блеска, и вообще гараж напоминает операционную.

Том прервал мои мысли вопросом:

– Если мы не тратим время зря и Фонтейн действительно невиновен, кто еще это может быть? Кто из них Фи Бандольер?

Именно над этим я размышлял в самолете.

– Это должен быть один из тех, кто использовал Билли Рида в качестве информатора. Если верить Гленрою, это или Хоган, или Монро, или Маккендлесс.

– Кто из них тебе больше нравится?

Я покачал головой.

– Думаю, мы можем исключить Маккендлесса по возрастному признаку.

Том спросил, сколько, по моему мнению, лет Маккендлессу, я сказал, что пятьдесят семь или восемь, а может, и все шестьдесят.

– Гадай дальше. Ему не больше пятидесяти. Просто он так выглядит.

– Боже правый! – воскликнул я при мысли, что угрожающая фигура, допрашивающая меня в больнице, принадлежит человеку почти одного со мной возраста. Он тут же стал моим любимым кандидатом на роль Фи Бандольера.

– А ты? – спросил я Тома. – На кого в первую очередь думаешь ты?

– Ну, я умудрился добраться до файлов городских служащих и проверить почти всех полицейских, уделяя особое внимание тому, кто из них когда поступил на службу.

– И?

– Росс Маккендлесс, Джозеф Монро и Майкл Хоган были переведены сюда на работу из других полицейских управлений в семьдесят девятом году с интервалами в несколько месяцев. Так же, как и Пол Фонтейн. Всех четверых брал на работу Энди Белин.

– Думаю, ни один из них не был переведен из Аллергена?

– Ни один из них не был переведен даже из Огайо. Маккендлесс прибыл из Массачусетса, Монро – из Калифорнии, а Хоган – из Делавэра.

– Что ж, по крайней мере в наших списках одни и те же кандидаты.

– Теперь надо только решить, что делать дальше, – сказал Том, и всю дорогу до Истерн Шор-роуд мы обсуждали этот вопрос: что делать с людьми, вошедшими в наши списки.

2

Гараж Тома напоминал скорее ремонтную яму при бензозаправке на Хьюстон-стрит, чем обычную мастерскую. Впрочем, возможно, здесь царил еще больший беспорядок, чем в яме. По какой-то непонятной причине этот факт подействовал на меня ободряюще. Мы достали из багажника «ягуара» мои вещи, прошли мимо груды тряпья и нагромождения коробок с инструментами и вошли в дом через кухонную дверь. Приятно было снова оказаться в доме Тома Пасмора.

Он провел меня наверх и – мимо кабинета – к узкой почти вертикальной лестнице, которая вела когда-то к комнатам для слуг на третьем этаже. Слегка потертый серо-синий ковер с цветочным орнаментом покрывал ступени лестницы и коридор третьего этажа. На каждой из трех находящихся там комнат висела табличка с названием: «Барак ранчо Дьюд», «Палаты Генриха Восьмого», «Флорида».

– Готов спорить, ты был уверен, что я пошутил, – сказал Том. – Родители Леймона действительно были немного странными людьми. В «Ранчо Дьюд» можно увидеть седла и плакаты «Разыскивается», а также полированные черепа, в «Палатах Генриха» висит на стене оружие, но кровать там, возможно, покажется тебе узкой. Во «Флориде» чудовищные обои, ратановые кресла и чучело аллигатора. Но зато она большая.

– Я выбираю «Флориду», – сказал я.

Том открыл дверь, и я увидел за ней несколько комнат с огромными окнами и белыми обоями с плоскими изображениями огромных листьев – это напомнило мне кухню «Сайгона». Желтые шторы неплохо подходили к ратановой мебели, а восьмифутовый крокодил улыбался гардеробу, словно дожидаясь обеда, чтобы сойти со своего места.

– Тебе помочь распаковать вещи? – спросил Том. – Нет? Тогда встретимся у меня в кабинете этажом ниже, как только ты будешь готов.

Я понес свои сумки в спальню, слыша за спиной шаги выходящего из комнаты Тома.

Над бамбуковым столиком со стеклянной крышкой висела фотография композитора Делиуса, написавшего когда-то произведение ярд названием «Флорида». На фотографии Делиус выглядел как сердитый наставник из довоенной английской школы. Фредерик Делиус и аллигатор – неплохое сочетание. Я вымыл руки и лицо, слегка поморщившись от боли, после того как неудачно пошевелил правым плечом, вытерся и пошел вниз, чтобы обсудить с Томом последнюю часть плана, придуманного нами в машине.

3

– Дик Мюллер был первым человеком, упомянувшим в разговоре с тобой о проекте Эйприл, правда? Итак, он намекает, что нашел в ее рукописи кое-что интересное.

– Кое-что, стоящее больших денег.

– И он устраивает нашу встречу. И тут наш парень проявляет себя.

– Остается только надеяться, – сказал я.

Мы сидели на диване в кабинете Тома, а прямо перед нами сменяли одна другую причудливые фантазии на экранах трех компьютеров. Теперь мы знали, что за здание изображено на фотографии. Компьютер оказался не так уж не прав. Странные цилиндрические формы у входа изображали круглую будку, в которой продавались билеты, – Бандольер собирался убить Хайнца Штенмица возле одного из самых подходящих в городе мест – кинотеатра «Белдам ориентал». Но то ли присутствие других людей, то ли сам Штенмиц внесли коррективы в действия Бандольера. Однако этот старый кинотеатр сохранил свою важность для его сына.

– Наверное, там он и держит свои записи, – предположил я. – Это единственное место, которое осталось.

Том кивнул.

– Ты уверен, что тебе удастся убедить его, будто ты – Дик Мюллер? Умеешь подделывать голоса?

– Пока нет, но я собираюсь брать уроки. В этой комнате есть телефонный справочник?

Том встал и снял с полки над столом толстую книгу.

– Уроки миллхейвенского произношения? – переспросил он, передавая мне справочник.

– Подожди – увидишь, – сказал я, начиная искать телефон Байрона Дориана.

Дориан вовсе не удивился моему звонку. Удивил его лишь тот факт, что я снова в Миллхейвене. Он сообщил мне, что собирается провести выставку в одной из галерей Чикаго и что написал еще одну картину, посвященную убийствам «Голубой розы». Потом спросил, как продвигается моя новая книга. Я сказал парочку пустых фраз на эту тему, а потом мне все-таки удалось его удивить.

– Вы хотите научиться говорить с миллхейвенским акцентом? – переспросил Дориан.

– Я объясню все потом, но мне надо, чтобы люди, с которыми я буду говорить, не сомневались, что я тот, за кого себя выдаю.

– Но это же смешно, – казал Дориан. – Тем более, вы сами родом отсюда.

– Но у меня нет больше этого акцента. Я знаю, что вы можете это сделать. Я помню, как вы изображали голос отца. Это именно тот акцент, который нужен.

– О, Господи. Ну что ж, можно попытаться. И что же вы хотите сказать?

– Как насчет: «Полиции будет очень интересно»?

– Плиции будт очн интрсно, – быстро произнес Байрон.

– Это может повлиять на вашу карьеру.

– Это мжет пвлиять на вашу крьеру. Но для чего все это?

– А как звучит «здравствуйте»?

– Здрствуйте. Это имеет отношение к Эйприл?

– Нет, не имеет. «Я не хочу передавать эти сведения».

– Это ваши слова или я должен перевести их на миллхейвенский диалект?

– Переведите.

– Не хчу пердвать эти свдения. Теперь надо запомнить кое-какие общие правила. Например, если хотите выделить слово, произносите его громче и медленнее. Вы знаете, как сказать Миллхейвен?

– Млхейвен, – произнес я.

– Близко. Но на самом деле Млхевн. Почти «Мхвен», но не совсем.

– Млхевн, – сказал я. – Здрствуйте. Это мжет пвлиять на вашу крьеру.

– Неплохо. Что-нибудь еще?

Я попытался вспомнить, какие еще слова могут понадобиться.

– Кинотеатр «Белдам ориентал». В рукописях – интересная информация.

– Кнтетр «Бдлам орнтал». В ркпси интрсная инфрмция. А если хотите упомянуть время, говорите просто «пять», а не «пять часов» – если, конечно, на часах не двенадцать.

– Я хчу встртиться с вами в пять обсдить интрсную инфрмцию.

Дориан поправил несколько слов и пожелал мне успеха, для чего бы мне ни было все это нужно.

Я повесил трубку и взглянул на Тома.

– Ты хоть понимаешь, – сказал он. – Что пытаешься научиться говорить так, как говорил, будучи маленьким мальчиком.

– Я птаюсь нчится гврить как Дики Мюлр, – ответил я.

5

Пока Том нервно ходил по кабинету, я позвонил всем троим – Маккендлессу, Монро и Хогану – и сказал, что я – Дик Мюллер, друг и коллега Эйприл Рэнсом, что я только что нашел интересный манускрипт, который Эйприл, должно быть, спрятала среди книг в моем кабинете и он, знаете ли, полон весьма интересной информации. Очень интересной. Особенно для полицейских Миллхейвена. Особенно для тех, на чьей карьере это может отразиться.

Маккендлесс сказал на это:

– Если информация такая важная, почему бы вам не явиться с нею в управление, мистер Мюллер?

Хоган сообщил, что дело Эйприл Рэнсом закрыто.

– Спасибо, что позвонили, но можете выкинуть эту рукопись в помойку.

– Что это? – спросил Монро. – Угроза? О какой такой информации вы говорите?

– Я не хочу разглашать сведения, но для вас важно поговорить со мной лично.

Маккендлесс посоветовал, если это так важно, прийти к нему в кабинет на Армори-плейс.

Хоган предложил сообщить все, что я хочу сообщить, по телефону, раз уж мы уже разговариваем.

А Монро попросил уточнить, о чем идет речь.

Я сказал, что хочу встретиться завтра в пять утра в здании кинотеатра «Белдам ориентал».

Маккендлесс распрощался со мной, предположив, что нам больше нечего сказать друг другу.

Хоган предложил зайти к нему на Армори-плейс, а Монро сказал:

– Конечно. С удовольствием. Передайте привет вашему лечащему врачу, хорошо? – И повесил трубку, даже не попрощавшись.

Я тоже положил трубку на рычаг, и Том перестал расхаживать по комнате.

6

– Как ты думаешь, сколько у нас времени? – спросил я.

– По крайней мере до темноты.

– Но как мы войдем туда?

– А как ты думаешь – кто унаследовал коллекцию отмычек и ключей Леймона фон Хайлица? Дай мне только время – и я проникну куда угодно. Но в «Белдам ориентал» мы попадем минут за пять.

– Почему ты так уверен?

Том загадочно закатил глаза.

– А, – догадался я. – Ты уже ходил туда посмотреть на дверь.

Том уселся рядом со мной на диван.

– Двери на Ливермор-авеню открываются самым простым ключом, тот же ключ открывает дверь в задней части билетной кассы. – Он достал из кармана этот самый обычный ключ и положил его на стол. – В задней части кинотеатра – выход на аллею. Он запирается на задвижку изнутри. Снаружи на ней висит цепь, продетая через две скобы. Это тоже легко, – Том достал из того же кармана еще один ключ и положил его рядом с первым. – Еще мы можем попасть туда через окна подвала, выходящие на аллею, но я думаю, что с твоей рукой это не лучший вариант.

– Так откуда же ты хочешь войти – с улицы или с аллеи?

– С аллеи, – сказал Том. – Там нас никто не увидит. Но у этого плана есть один недостаток. Пробравшись внутрь, мы уже не сможем повесить обратно цепь. С другой стороны, внутрь может зайти один из нас, а второй повесит цепь и будет ждать.

– Прямо перед дверью?

– Конечно нет. На другой стороне аллеи есть деревянный забор, за которым находится задний двор ресторана. Там стоят мусорные баки. В верхней части забора полно дырок между досками.

– Ты хочешь, чтобы мы подождали там, пока кто-нибудь войдет в кинотеатр?

– Нет. Я хочу, чтобы ты вошел внутрь, а я спрятался за забором. В этих старых кинотеатрах есть два спуска в подвал – один спереди, возле кабинета управляющего, а другой сзади, ближе к дверям. В центре подвала есть толстая кирпичная колонна, за которой стоит бойлер. В дальнем конце – старые гримерные, оставшиеся с тех времен, когда в перерывах между фильмами выступали живые актеры. Если я войду спереди, он услышит меня, но он не будет знать, что ты уже там. Я завлеку его к колонне, за который будешь прятаться ты, и тебе представится возможность устроить ему сюрприз.

– Ты уже был в кинотеатре? – спросил я.

– Нет. Но я видел планы. Запросил по компьютеру.

– И что я должен делать после того, как «удивлю» его?

– Это уж на твой вкус, – сказал Том. – Главное держать его до того времени, когда подойду я.

– Знаешь, чего ты хочешь на самом деле, – сказал я. – Мне кажется, ты хочешь приставить ему к спине револьвер, пока он открывает дверь, отвести его вниз, заставить показать нам записи.

– А потом?

– Убить его. У тебя ведь есть револьвер, не так ли?

Том кивнул.

– Есть. Даже два.

– Я не собираюсь брать оружие, – решительно заявил я.

– Почему?

– Не хочу больше никогда никого убивать.

– Но ты ведь можешь просто взять его – не пользоваться.

– Хорошо, – сказал я. – Я возьму второй пистолет, если ты войдешь в кинотеатр вместе со мной. Но я не собираюсь пользоваться оружием. Только в случае крайней необходимости, и даже тогда я намерен лишь ранить его.

– Хорошо, – сказал Том, хотя вид у него был недовольный. – Я пойду с тобой. Но ты уверен в своих мотивах? Мне кажется, тыпытаешься его защитить. У тебя есть какие-нибудь сомнения?

– Если один из трех появится там, какие могут быть сомнения?

– Вот это меня и тревожит, – сказал Том. – Тот, кто появился там, и будет Филдинг Бандольер – Франклин Бачелор. Он же Ленни Валентайн. Он же... последнего имени мы пока не знаем.

Я сказал, что понимаю это.

Том подошел к столу и открыл верхний ящик. Я не видел за компьютером его рук, но слышал, как он двигает по дереву тяжелые металлические предметы.

– Ты возьмешь «Смит-и-Вессон» тридцать восьмого калибра, хорошо? Это полицейский пистолет.

– Замечательно, – сказал я. – А что возьмешь ты – автомат?

– "Глок", – сказал Том. – Девятимиллиметровый. Из него еще ни разу не стреляли. – Том обошел вокруг стола, держа в руках пистолеты. Тот, что поменьше, был в коричневой кожаной кобуре, напоминавшей бумажник. Рядом с «Глоком» пистолет тридцать восьмого калибра выглядел вполне дружелюбно.

– Один человек, которому я когда-то помог, подумал, что мне могут понадобиться эти пистолеты.

Эти пистолеты никогда нигде не продавались. Они не были зарегистрированы. Они возникли из воздуха.

– Я думал, что ты помогаешь невиновным людям, – сказал я.

– А он и был невиновен – просто у него было множество самых разнообразных друзей. – Том встал. – Я собираюсь сделать кофе и взять его с собой в термосе. Если проголодаешься – еда в холодильнике. Мы выйдем отсюда в восемь тридцать, так что у тебя есть еще три часа. Хочешь вздремнуть? Потом ты, возможно, скажешь мне за это спасибо.

– А что будешь делать ты?

– Посижу тут. Я работаю еще над несколькими проектами.

– Ты послал кого-то следить за кинотеатром, так? Поэтому мы туда и не торопимся?

Том улыбнулся.

– Ну, я действительно поставил там двух мальчиков. Они позвонят нам, если что-нибудь увидят. Но я не думаю, что он появится раньше полуночи. Однако подстраховаться никогда нелишне.

Я забрал револьвер с собою наверх и прилег. Тремя этажами ниже со скрипом поднялась дверь гаража. Через какое-то время изнутри послышался скрежет железа о железо. Я прицелился из револьвера по очереди в окно, в аллигатора, в кончик носа Делиуса. Фи Бандольер заставлял меня испытывать такое горе и страх, что убить его было бы все равно, что застрелить какое-то мифическое существо. Я опустил руку и заснул, продолжая сжимать револьвер.

В восемь пятнадцать мы снова сели в «ягуар» и поехали к югу, в сторону Ливермор-авеню. Желудок мой был полон, в голове полная ясность, на поясе висел в кобуре пистолет тридцать восьмого калибра, и я чувствовал себя так, будто играю в полицейского. Между нами стоял широкий красный термос, полный кофе. Том, казалось, был озабочен лишь поведением своей драгоценной машины. Он надел сегодня черные слаксы, черную футболку, черный спортивный пиджак и напоминал немного Аллена Стоуна, только без бороды и без паранойи. Я был в похожей одежде – черных джинсах, одной из черных футболок Тома и черной куртке на молнии и напоминал в этом наряде грабителя средних лет. Примерно через десять минут мы проехали мимо отеля «Сент Элвин», а через пять кварталов «ягуар» медленно проехал мимо фасада того, что было когда-то кинотеатром «Белдам ориентал». В дальнем конце улицы чернокожий подросток в черном свитере и черной бейсболке козырьком назад полз на карачках вдоль стены супермаркета. Когда Том посмотрел на него в окно машины, подросток тряхнул головой и поднялся на ноги. Качнувшись в сторону «ягуара», он пошел в направлении Ливермор, шатаясь из стороны в сторону и наклонив голову, словно прислушивался к какой-то звучавшей для него одного музыке.

– Ну вот, через парадный ход пока никто не входил, – сказал Том.

– Кто это? – спросил я, указывая на качающегося паренька.

– Это Клейтон. А когда мы свернем в аллею, ты увидишь Виггинса. Он тоже очень надежный парень.

– А как ты с ними познакомился?

– Они пришли ко мне однажды, прочитав статью в «Леджер». Думаю, им было тогда лет по четырнадцать, и они приехали на автобусе. – Том улыбнулся и свернул направо. Слева перед нами было белое здание со светящимся знаком "Гаражи «Монарх». – Ребята хотели знать, правду ли написали в газете, и если да, то они хотели бы на меня работать. – Том свернул в гараж и подъехал к знаку «стоп». – Я попробовал их на нескольких мелких поручениях, и они всегда точно исполняли все, что я просил. Если я говорил, что надо стоять на углу Иллинойс-авеню и Третьей улицы и считать, сколько раз проехала мимо них одна белая машина, они стояли там весь день и считали белые машины.

Мы вышли из «ягуара», и дежурный в форме пошел к нам по пологому съезду вниз. Когда он увидел «ягуар», лицо его аж засветилось от подобострастия.

– С двух до шести утра, – коротко назвал Том время предполагаемой стоянки.

Дежурный сказал, что все в порядке, он будет здесь всю ночь, и взял у Тома ключи, не в силах отвести взгляд от роскошной машины. Затем он сходил в свою будку и вернулся с квитанцией. Мы с Томом перешли через улицу, он повел меня к аллее в конце квартала. На аллее в десять футов шириной царила ночь. Парень, стоящий у мусорного бака, встрепенулся при нашем приближении.

– Виггинс? – тихо сказал Том.

–Никого, – так же тихо ответил Виггинс. – Но проверьте цепь.

Шутливо отсалютовав Тому, он удалился.

В тридцати футах от нас, напротив высокого деревянного забора стояла длинная коробка «Белдам ориентал». На цементном полу рядом с дверью виднелись пятна разбрызганной черной краски, которой ее когда-то красили. Я подошел к Тому, проверявшему цепь. Тяжелая цепь висела в левой скобе, а замок – в правой. Том посмотрел на меня, нахмурившись.

– Он там? – прошептал я.

– Надо было послать сюда Клейтона и Виггинса сразу после того, как ты им звонил. Но я думал, что он подождет до конца своего дежурства.

– Зачем он поторопился?

– Чтобы взять бумаги, конечно. – На лице моем отразилось отчаяние, и Том поспешил меня успокоить. – Это только догадка. В любом случае он обязательно вернется.

Он потянул за правую скобу, двери приоткрылись на дюйм и остановились. – Там же еще один замок – я забыл. – Пока Том не сказал, я не замечал маленького круглого замка чуть пониже скобы.

Том достал из кармана пиджака кусок темной материи и развернул его. На темной ленте в ячейках были разложены ключи и отмычки самой разной формы.

– Знаменитый набор Леймона, – пояснил Том.

Он склонился над замком, затем достал из одного кармашка серебристый ключ и вставил его в замок, удовлетворенно кивнул, повернул ключ, затем вынул и положил обратно в ячейку. Свернув полоску материи, Том засунул ее на этот раз во внешний карман. Я увидел мельком рукоятку «Глока», висящего у бедра Тома в мягкой кожаной кобуре.

– Испробуем фонари, – сказал Том, и мы оба достали из карманов узенькие, не толще шариковой ручки фонарики, о которых вспомнил Том перед самым нашим отъездом. Я отвернулся и нажал на кнопку. На стене напротив появилось пятно света диаметром около шести дюймов. Я поводил фонариком, и свет запрыгал по стенам зданий на другой стороне аллеи.