Садовник повернулся к нему, он явно видел старика в первый раз. Робко улыбнувшись, молодой человек поднял брови и слегка пожал плечами.
      - Не знаю, сэр. Я здесь всего час, и за это время никто не выходил.
      "Еще в постели", - проворчал про себя Эш.
      - Вы ведь старый премьер, не так ли, сэр? - почтительно спросил садовник, вытаращившись на посетителя.
      Эш сухо кивнул, слегка выбитый из колеи эпитетом "старый". Он предпочел бы, чтобы его назвали "бывшим".
      Лицо садовника расплылось в улыбке.
      - Ну, горжусь тем, что встретил вас, сэр. Мой па всегда говорил, что из всего, что он повидал в Чалдисе, вы - самое лучшее.
      Уже взявшись за латунную дверную ручку и собираясь открыть дверь, Эш повернулся, чтобы одарить юношу милостивой улыбкой. Еще осталась в наши дни молодежь, понимающая его место в мире. Эш с удовлетворением отметил, что юноша почтительно сдернул с головы кепку.
      "Обидно, - сочувственно подумал он, коснувшись собственной серебристой, густой шевелюры, - что такой молодой человек уже облысел".
      Несмотря на очевидную необходимость поторапливаться, Роланд и Миранда обнаружили, что не так-то просто в мгновение ока покинуть свой дом. Последние два столетия аристократия в Чалдисе значила не слишком много, но Роланд оставался герцогом Каладором. Когда Чалдис стал республикой, его семья потеряла право управлять обширными, поросшими лесами, холмистыми землями, некогда составлявшими провинцию Каладор, и сохранила лишь свои фамильные владения. В последующие годы эти владения постепенно уменьшались, землю продавали ради уплаты постоянно растущих налогов. Два поколения назад дед Роланда продал замок Каладор и переселился в гораздо более уютный особняк, ставший в результате обиталищем Миранды и Роланда. В нем не было ничего от серого уныния старого замка, и, поскольку он был меньше, герцог, покидая родовое гнездо, взял с собой лишь самое необходимое. Кроме того, дом располагался в центре небольшого имения, которое сумела сохранить семья Каладор. Отсюда было гораздо удобнее наблюдать за ежедневной деятельностью арендаторов ферм, мельницей и старой винодельней. От Каладоров по сей день зависело благополучие примерно тысячи человек, и Роланду с Мирандой потребовалось целых два дня на то, чтобы убедиться, что в их отсутствие привычный ритм жизни не нарушится. Наконец они вернулись в свой дом, им еще предстояло собрать вещи и завершить кое-какие небольшие личные дела. Миранда обосновалась наверху, в своем кабинете, ей нужно было написать письма троим их детям, призванные уменьшить их тревогу в связи с исчезновением родителей. Роланд расположился внизу, в библиотеке, разбирая коробки с бумагами, которые он взял с собой, выходя в отставку. Некоторые необходимые документы он заботливо складывал в портфель из тюленьей кожи, чтобы забрать с собой. Другие, представлявшие немалую опасность в случае попадания в недобрые руки, он скармливал потрескивающему пламени.
      Отправив еще несколько папок в камин, Роланд прервался, чтобы размять затекшие плечи. Последние два дня он не расставался с доспехами и большим мечом. Чем дольше они ждали, тем меньше сомнений он испытывал в том, что вскоре последует попытка покушения на их жизни, - будет ли это таинственный убийца или гораздо более прозаические служащие министерства разведки. Ему уже почти хотелось остаться, просто чтобы посмотреть, кто первым попытается до него добраться.
      И потому, когда несколько мгновений спустя на него наконец напали, он ничуть не удивился. Его почти разочаровал звук бьющегося стекла. Он ожидал, что они проявят больше профессионализма, а не уподобятся неуклюжим бриндизианцам, вламывающимся через застекленные двери веранды. Роланд полагал, что человек его положения может рассчитывать как минимум на то, что убийцы отнесутся к нему с должным уважением. Но раз так, то он просто подождет в библиотеке и позволит им подняться к нему наверх. Каладор вытащил меч из ножен и положил на ближайший стол. Оставалось еще несколько дюжин папок. Уже не разбирая, он спокойно отправил их в камин.
      Его беспокоила только одна вещь. Он просил Миранду исчезнуть в случае нападения и надеялся, что, поступив так, она будет спасена. Во всех предыдущих случаях убийца ограничивался заранее запланированными жертвами, больше никто не пострадал. Если Миранда останется в стороне от схватки, она будет в полной безопасности. Однако Роланду никогда не удавалось навязать своей супруге определенную линию поведения, по правде говоря, чаще всего она поступала диаметрально противоположно. И, услышав топот нескольких пар ног по ступенькам, ведущим на второй этаж, он испугался за жену. Его дом наводнило слишком много народу. Судя по звукам, они находились уже во всех комнатах. Это означало, что Высокий Совет решил опередить изначального убийцу. Впервые за все это время Роланд похолодел от страха. Даже если разведке требовалась только его жизнь, позволят ли скорбящей вдове публично заявлять о том, что правительство прислало карательный отряд? Убийцы из Башни Совета не пощадят никого. Ощутив прилив ярости, Роланд поднял меч.
      В этот момент в дверь ворвались двое вооруженных мужчин.
      Они были одеты в черные кожаные доспехи без знаков различия - легкие и не сковывавшие движения, - маски убийц и вооружены короткими мечами.
      - Мы нашли его, - крикнул тот, что был сзади. Роланд мрачно улыбнулся. Пусть они соберутся вокруг него. Возможно, Миранда ускользнет из их поля зрения.
      - Вам следовало постучать, - мягко пожурил старый воин.
      Мужчина, первым ворвавшийся в комнату, молодой блондин, казалось, слегка растерялся. Его товарищ, по всей видимости, ветеран подобных эскапад, проигнорировал реплику. Он обошел своего более молодого напарника и начал осторожно огибать стол.
      - Заходи слева, - скомандовал он.
      За дверью послышался звук торопливых шагов, и Роланд понял, что ему следует действовать быстро, иначе он столкнется со всем отрядом сразу. Прошло немало лет с тех пор, как он в последний раз принимал участие в подобной забаве, и, призвав на помощь слегка подзабытые знания, он решил воздержаться от привычных норм рыцарского поведения. Герцог осторожно сделал ложный выпад в сторону опытного противника справа, вынуждая мужчину поднять свой меч. Затем стремительным ударом своего клинка он поймал гарду противника и прижал оружие убийцы к столу. Мужчина отчаянно пытался освободить клинок, но меч Роланда надежно удерживал его на антикварном дереве. С проворством, изумительным для его лет, старый герцог выбросил вперед другую руку, вцепившись в темные курчавые волосы убийцы. Мощнейшим броском он швырнул противника головой в стену. С воплем и грохотом несостоявшийся убийца влетел в кирпичную кладку и тихо осел возле камина. Его голова откинулась назад под неестественным углом.
      Сорокалетний опыт подсказывал, что противник мертв. Пока взгляд молодого человека на мгновение задержался на убитом товарище, Роланд, ветеран тысячи подобных боев, немедленно переключился на решение следующей задачи. Приведенный в смятение жестокой необратимостью чужой смерти, блондин едва успел понять, что происходит, и в ту же секунду встретился со своей собственной.
      "Странно, - подумал Роланд, - что разведка послала столь неопытных агентов. Обычно требовалось немало лет, прежде чем одному из шпионов этого департамента поручалось задание более сложное, чем просто сбор информации". Но у него не было времени стоять и удивляться, по крайней мере не тогда, когда остальные убийцы бродили по дому и Миранда оставалась в опасности.
      Роланд ринулся из библиотеки и повернул налево, в сторону холла, направляясь к стеклянным дверям в сад, сквозь которые в дом ворвались убийцы.
      - Я здесь, - крикнул он. - Буду рад любому, кто осмелится встретиться со мной!
      Пробегая мимо кухни, он наткнулся еще на двоих. Очевидно, согласно инструкции, им полагалось держаться попарно, возможно, потому, что эти двое также были слишком молоды.
      Одним стремительным ударом Роланд смахнул голову первому, но не успел высвободить свой меч, как второй кинулся на него. Роланд метнулся в сторону, но летящая сталь чиркнула его по груди. Кольчуга сдержала смертоносный клинок, но боль обожгла ребра, и герцог про себя ругнулся: на ближайшие две недели ему обеспечен отвратительный кровоподтек.
      И нечто гораздо более неприятное, если только он не заставит свое старое тело действовать.
      Его собственный меч накрепко застрял в черепе поверженного врага, а Роланд не мог терять время, пытаясь извлечь его. Он выпустил рукоять и прыгнул вперед, сцепившись с оставшимся убийцей в рукопашной. Каким бы преклонным ни был его возраст, немногие из живущих могли похвастаться таким же поистине богатырским сложением, вдобавок герцог умудрился сохранить свою медвежью силу. Хотя его противник был крепким малым да к тому же оказался неплохим бойцом, схватка продолжалась недолго. Каладор прижал мужчину к стене, обхватил огромными ручищами его голову и одним резким движением свернул ему шею.
      Пока тело сползало на пол, на втором этаже раздался звук тяжелых шагов. Крик герцога был исполнен муки:
      - Миранда!
      Не желая терять ни секунды на извлечение своего собственного меча, он наклонился, чтобы поднять оружие одного из нападавших. Когда его рука обхватила рукоять, в мозгу вспыхнул ответ на один из вопросов. Эти лезвия из редкой камнийской стали выковали дешийские кузнецы. Он знал эти мечи, как свой собственный. Будучи министром, герцог сам принимал участие в заключении договора на поставку их в Чалдис.
      Они предназначались для армии.
      Роланд взвыл от ярости. Итак, Амет Пейл, не испытывая доверия к молодому Эшу, послал собственных людей, чтобы быть уверенным в успехе. Неудивительно, что убийцы оказались юнцами. Пейлу пришлось нелегко, если он пытался найти ветеранов, готовых пойти на убийство их бывшего командира. Преодолевая последние ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, он поклялся, что в этом году погибнет не только бывший военный министр.
      Роланд задержался возле двери в спальню, пытаясь высмотреть Миранду. Ее там не было, но на ковре лежал упавший навзничь солдат с разорванным горлом. Ноги молодого человека были опутаны буйными побегами фуксии, и Роланд против воли улыбнулся, узнав в разноцветном переплетении то, что еще недавно было клубком ниток Миранды. Она вязала свитер для их младшего внука. Когда жена была в ярости, ее магия проявляла себя, как бунт самого дома против осквернителей домашнего очага.
      Снизу, из холла, раздался шум, и Роланд, не теряя времени, помчался туда. Миранда была опытной чародейкой, но нет мага, которого нельзя одолеть. Один-единственный солдат может с легкостью прикончить слабую женщину, если у нее не будет времени приготовиться.
      Ворвавшись в переднюю часть дома, он подскочил к балюстраде, опоясывавшей двухэтажный мраморный портик. Он увидел то, чего боялся больше всего. Миранда неслась со всех ног по узкой винтовой лестнице в портик, и всего несколько ступеней отделяло ее от солдата с обнаженным мечом. Хотя Роланд и бросился в погоню, он понимал, что ему не успеть вовремя. Его сердце готово было выскочить из груди, он издал нечеловеческий вопль, надеясь привлечь к себе внимание убийцы.
      И тут произошло неожиданное: когда Миранда достигла середины портика, она остановилась и подняла глаза. Роланд, подавив стон, ожидал прощальной улыбки, но нет, она смотрела не на него...
      Раздался жуткий треск, хрустальная люстра сорвалась с крюка и с высоты сорока футов обрушилась на убийцу, посланного Аметом Пейлом. Он упал, придавленный ужасающей конструкцией, разбитые хрустальные подвески окрасились красным - в них отражалась расплывающаяся на полу лужа крови.
      Роланд сбежал со ступенек, обогнул мешанину осколков и сжал Миранду в объятиях.
      - Ты гораздо опаснее, чем они, - ласково шепнула она, с облегчением выясняя, что он не пострадал.
      - Ты права, - согласно пророкотал Роланд, опуская ее на пол. - Но сейчас нет времени праздновать. Неизвестно, сколько их еще в нашем доме...
      - Нисколько, - тихо ответила Миранда. - Они все мертвы. Я чувствую это.
      Роланд выронил на пол позаимствованный меч и внезапно ощутил, как на него навалилась ужасающая слабость. Он осторожно провел мозолистой ладонью по нежной щеке жены.
      - Я беспокоился о тебе.
      В синих глазах Миранды засверкали лукавые искорки.
      - Не стоило, старик. Я все еще способна позаботиться о себе.
      - Очевидно, так, - пробормотал Роланд, оборачиваясь, чтобы окинуть взглядом последнего мертвого солдата и хрустальные брызги вперемешку с искореженным металлом. - Это была люстра моей матери. Она взяла ее с собой из старого бального зала, когда дед продал замок.
      - Я знаю. - Миранда отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
      - Ты всегда терпеть ее не могла.
      - Верно, - согласилась она. - Но я не возражала против того, чтобы она висела в нашем доме, поскольку знала, когда-нибудь она может весьма пригодиться.
      Роланд рассмеялся, понимая, что ему хочется провести вместе с этой женщиной еще долгие годы. Его наполнили новые силы.
      - Быстро собирай вещи, - велел он, касаясь ее брови торопливым поцелуем. - Полагаю, теперь точно пришло время отправляться.
      Первое, что сделал Брент, оказавшись дома, это навестил свой винный погреб. Там, среди сотен бутылок, содержавших ценные сорта вина, которые он берег для гостей, Каррельян хранил восемь ящиков "Лунного урожая". Он вытащил бутылку дешевого пойла и отправился наверх, в кухню, за штопором. Где Карн, облаченный в халат, и обнаружил своего старого друга сражающимся с неподатливой пробкой.
      - Клин клином вышибаешь? - с улыбкой поинтересовался он, протирая усталые глаза. - Тебя не было всю ночь. Должно быть, изрядно принял на грудь.
      Когда Карн возвращался от Масии, он рассчитывал застать Брента уже дома. Действительно, иногда ночные блуждания Каррельяна по городу завершались случайным свиданием: какая-нибудь девица, подцепленная в баре или на углу улицы. Но Брент никогда не проводил с ней всю ночь. Обычно не позже часа пополуночи он возвращался в особняк, причем всегда в одиночестве.
      - Принял на грудь? - переспросил Брент, продолжая сражаться с пробкой. Вконец измученный, он швырнул и бутылку, и штопор в мусорное ведро. Карн обратил внимание на выражение лица своего старого друга, и увиденное ему до крайности не понравилось.
      - Да, - продолжал Брент. - Можно сказать и так. Вот только что принял? Если учесть три стрелы из арбалета...
      - Что? - взревел Карн, мгновенно проснувшись. Он ринулся через кухню, выложенную мраморной плиткой, и, схватив Брента за руку, развернул его лицом к себе. - Ты что, шутишь?
      Каррельян вздохнул и опустился на ближайший стул.
      - Не шучу. Какие уж тут, к дьяволу, шутки.
      Затем он принялся подробно описывать события прошлой ночи: подозрительное покушение на его жизнь, визит к Фиккизу, беседу с Тейлором Эшем. Как всегда, Карн впитывал информацию с молчаливой, суровой сосредоточенностью. Когда Брент закончил рассказ, Карн задал вопрос, который раскаленным гвоздем сидел в мозгу бывшего шпиона, с того момента как он покинул Башню Совета.
      - И что ты теперь будешь делать?
      Брент усмехнулся и ущипнул маленькую складку жира, видневшуюся над поясом брюк.
      - Полагаю, я вовремя начал избавляться от дряблых мускулов.
      Карн изумленно поднял брови.
      - Следовательно, ты собираешься выполнить для Эша эту работу?
      Улыбка Брента стала шире.
      - О, полагаю, я сделаю гораздо больше, чем он просит. Видишь ли, так или иначе меня уже впутали. Насколько это было в его силах, Эш постарался не оставить мне богатого выбора.
      - Я не столь в этом уверен, - возразил Карн. - У нас все еще имеются свои источники информации, думаю, нужно проверить, чего же действительно они хотят там, в разведке.
      - Да, проверим, но я знаю, что мы обнаружим. Элл, Лофт и Селод мертвы, а множество старых богатых ублюдков крайне обеспокоены по поводу Галатина Хазарда. Правда это или нет, но если Тейлор Эш решил свалить вину на меня, дела примут неважный оборот. Итак, мы обведем выскочку вокруг пальца и начнем свою небольшую разведывательную операцию, прямо как в старые добрые времена. Но мы не пойдем на риск. Когда выясним, кто убивает этих никому не нужных придурков, мы доложим господину Райвенвуду в Башне Совета. Позволим ему позаботиться о выполнении грязной работы. И в то же время мы точно выясним, что сделало отставное правительство столь ценным и кто за всем этим стоит. - Брент ухмыльнулся. - Немного потенциально полезной информации.
      Ледяная глыба страха в груди Карна медленно таяла. Жизнь неожиданно стала более опасной, но им и раньше приходилось переживать непростые времена. Сейчас значение имел только блеск, появившийся в глазах Брента. Подобного воодушевления Карну не приходилось видеть у своего товарища очень давно.
      Брент сжал пальцами виски, а затем тряхнул головой, как человек, просыпающийся после долгого сна.
      - Мы снова в деле, мой друг.
      - Тейлор, лежебока, где ты? - вновь крикнул Керман Эш. Кухня и столовая определенно пусты, нет и следа приготовления завтрака. Раздражала мысль о том, что ему приходится поднимать сына, этого лентяя, и вдвойне раздражала необходимость самому карабкаться по лестнице, чтобы добраться до спальни Тейлора. Сколько раз он говорил парню: нужно нанять хоть одного слугу. Некоторая бережливость только приветствуется, но следует соблюдать приличия. Эши не для того достигли вершин чалдианского общества, чтобы вести себя подобно банде парвеню. Однако ничего не поделаешь: ему самолично придется вытряхивать мальчишку из простыней.
      Но нет, когда Керман вышел обратно в холл, у основания лестницы, залитой ярким утренним светом, его ждал сын.
      - Слава богу, ты наконец проснулся.
      - Простите, ваша честь, - голос принадлежал не Тейлору, - но это всего лишь моя скромная особа.
      Керман прищурился, когда юноша сделал шаг вперед, - это был садовник. Но что он делает в доме?
      - Не хочу показаться навязчивым, - продолжал молодой человек, - но я принес вам подарок. Он едва ли имеет ценность для человека вашего положения, но я буду рад, если вы его примете.
      Садовник протянул руку, и Эш-старший на секунду ослеп от вспышки яркого света. В следующее мгновение Керман сообразил, что молодой человек предлагает ему маленькое зеркальце, похожее на те, которые используют женщины, чтобы подправить макияж. Он не пользовался подобными вещами, но из зеркальца бил совершенно непереносимый свет, и, чтобы избавиться от этой ужасной рези в глазах, экс-премьер выхватил подарок из руки садовника.
      - Благодарю, - резко произнес Эш, оглядываясь в поисках места, куда можно было бы положить вещицу. - Я ищу сына.
      Садовник ухмыльнулся.
      - Удивительно, чего только не обнаружишь в зеркале.
      "Идиотский разговор продолжается слишком долго", - подумал Эш, бросая взгляд на свой подарок. Обычное зеркало - небольшой стеклянный овал, обрамленный простой изогнутой дубовой рамкой. Его лицо, отраженное полностью, заслонило все вокруг. Остальное, что должно было бы находиться в поле зрения Кермана - садовник, холл, даже его собственная рука, - исчезло из виду, осталось только его лицо.
      "Приятное лицо", - подумал Эш, и даже более того: сильное лицо. В самом деле, удивительно, насколько хорошо он выглядит после долгого и трудного пути. Почти семь десятков лет, однако он все еще является образцом правителя. Андус Райвенвуд задрожит от страха, когда к нему ворвется Керман. Райвенвуд и вполовину не такой мудрый и дальновидный премьер, как он, и никогда таким не будет. Нет, Райвенвуд едва ли заслуживает того кресла, которое Керман Эш занимал столько лет. Разумеется, Райвенвуд не способен справиться с кризисом так, как кое-кто, находящийся неподалеку. Если бы только сам Эш все еще был премьер-министром...
      Между прочим, почему бы и нет? Керман понимал, что прецедентов еще не было, но он не сомневался, что сможет обойти нелепые конституционные ограничения. Ему нужно только убедить Райвенвуд а уступить...
      - Я могу снова стать премьер-министром, - сказал Керман себе, своему "я", глядящему на него из зеркала.
      - Разумеется, мы можем, - ответило зеркало. "Какое приятное лицо", подумал он вновь, отрешенно отметив, что голос звучит как-то незнакомо, глубоко и повелительно, с акцентом экзотических земель. "Мой голос, подумал Керман. - Голос, который должен быть моим".
      - Но, - продолжало зеркало, - помним ли мы все, что положено знать премьер-министру?
      - Разумеется, помню, - огрызнулся Эш. - Мой ум такой же острый, каким был полвека назад, и вдвое острее, чем у молокососов, засевших в Башне сегодня.
      - Без сомнения, - ответило его отражение. - Но есть одна вещь, которую они попытались заставить нас забыть, которую они попытались отобрать у нас перед тем, как мы покинули Башню. Они не хотели, чтобы мы и сейчас были столь же сильны, как тогда.
      Его губы в зеркале изогнулись в ехидной ухмылке.
      - Чепуха. Мой мозг нельзя обуздать. - Губы еще больше искривились.
      - Тогда произнеси слова, те семь слов, которые Хамир дал нам как печать власти.
      Разумеется, Фраза. Фраза была именно тем, что возвышало его над остальными, тем, что знал только он один во всем мире, он, ну и этот выскочка Райвенвуд, самодовольный Райвенвуд, которому еще не пришло время забыть. Но и у него, Кермана Эша, хранилась в памяти Фраза. Она стала самым весомым доказательством уважения, оказанного ему как премьер-министру Чалдиса. Эш пытался отыскать ее, но язык путался в туманных слогах.
      - Разумеется, - произнесло зеркало, - такой сильный человек, как мы, не мог забыть.
      Но слова не приходили. Абсурд, ведь они навечно запечатлелись в его мозгу еще с того дня, когда он принял присягу. Он словно увидел помещение в Башне Совета, где это происходило, самого себя и Ливинза, своего предшественника. Вся жизнь Кермана Эша была прелюдией к этому дню, к этому моменту, и вот Ливинз положил руку ему на голову, и непроизнесенные им слова вспышкой яркого пламени отпечатались в мозгу нового премьера.
      Те же слова, что сейчас рвались с языка Эша.
      Его лицо в зеркале расплылось в довольной улыбке, и оно продолжало улыбаться, даже когда его собственные губы округлялись, выговаривая финальные слоги.
      А затем рука в перчатке заслонила отражение от взора Эша и вырвала зеркало из его пальцев. Эш поднял глаза и увидел улыбающегося садовника, солнце сверкало на его зубах почти столь же ярко, как и на изогнутых краях садовых ножниц в его руке.
      Джейм Кордор считал завтрак гарантией безопасности от ежедневных неприятностей. Каждый омлет, пирожок или фрукт служил противовесом жестоким ветрам, дующим из Башни Совета, которые, как подозревал Кордор, однажды со всей своей яростью настигнут его. По расчетам любого человека, в дородности министра финансов заключался достаточный противовес и более худшим неприятностям, но Кордор уже чувствовал приближение бури. И так случилось, что ранним апрельским утром необычайно большой сервиз гатонского фарфора, расписанный вручную, был расставлен перед ним и наполнен его любимыми блюдами.
      Однако там имелся один прибор, которого Кордор не рассчитывал сегодня увидеть. Это было серебряное блюдо ручной работы, на нем дворецкий приносил визитные карточки посетителей. Его наличие на сервированном для завтрака столе беспокоило, поскольку Кордор никого не приглашал разделить с ним эту трапезу. Но на этот раз на подносе не было визитной карточки.
      Взамен, подобно единственному яркому глазу, глядящему прямо в расстроенные очи Кордора, там лежала единственная, только что отчеканенная золотая монета.
      - Сэр? - вновь обратился к своему хозяину дворецкий. Джейм Кордор сидел, безвольно ссутулившись, словно мертвый, в своем огромном, обитом вельветом кресле. Крошка миндального круассана беспечно прилипла к нижней губе министра.
      Медленно Кордор отвел взгляд от угрожающего кругляшка на подносе. Он заставил себя выпрямиться и аккуратно обмахнул рот салфеткой.
      - Проси, - почти неслышно произнес министр. Дворецкий коротко кивнул, затем помедлил и добавил:
      - Я велел охранникам остаться в потайных нишах.
      - Нет! - вскинулся Кордор. Давным-давно он велел построить потайные ниши в деревянных панелях столовой, чтобы не беспокоиться по поводу собственной физической безопасности во время приема пищи и, что не менее важно, иметь возможность подслушивать разговоры гостей. Но если Хазард пришел, чтобы требовать...
      - Я увижусь с этим посетителем наедине, - сообщил Кордор, и его голос впервые за это утро прозвучал уверенно. По-видимому, вопрос сводился к колебаниям цен, сопоставлению дебета и кредита, то есть к тому, что министр финансов знал досконально. Хотя он и не исключал угрозы насилия, раз уж Хазард пришел к нему лично, все же риск был ничтожен по сравнению с опасностью того, что кто-то может подслушать его разговор с шантажистом.
      - Я увижусь с ним наедине, - повторил Кордор. - Вы поняли? Наедине!
      Как и несколько наиболее высоко стоявших чиновников из чалдианского правительства, Кордор знал, что Брент Каррельян и Галатин Хазард одно лицо, но этот факт никем никогда не был озвучен. На нескольких церемониях и вечеринках, где присутствовали они оба, Кордор даже дружелюбно болтал с Брентом, но никому никогда даже не намекнул на то, что на приеме был вымогатель, которому он платил ежегодную дань в восемь тысяч золотых.
      Но то, что Брент явился к нему как Галатин Хазард, было не просто беспрецедентным, это казалось опасным. Кордор решил, что лучше всего действовать с этим человеком со всей возможной решительностью. Удовлетворить его и заставить уйти. "Если только, - подумал Кордор, - я знаю, что может удовлетворить подобного человека..."
      Когда Брент, один, вошел в комнату, Кордора удивила простота его черного костюма, напоминавшего траурный. Взволнованный, Кордор неосознанно потянулся к эклеру, желая продемонстрировать, что появление Брента его ничуть не смутило. Но аппетит министра финансов куда-то мигом улетучился.
      - Доброе утро, Джейм, - приветливо начал Брент.
      - И вам доброе утро, господин Каррельян. Я недоумеваю, почему вы не послали свою более привычную визитную карточку.
      Брент улыбнулся и присел на край длинного стола красного дерева.
      - Я счел, что монета больше отвечает серьезности своего визита. И служит частичной компенсацией вашего времени.
      Кордор нахмурился, но ничего не сказал, надеясь, что Брент без лишних экивоков перейдет к основному предмету разговора.
      Каррельян небрежно поднял пустое блюдо, смахнул крошки сахара и внимательно пригляделся к ручной росписи.
      - Гатонский фарфор. Прекрасно.
      - Всегда следует обедать на лучшем, - ответил Кордор, довольный, что преамбула завершается с таким вкусом. Никто в Чалдисе, за исключением Брента, не знал, что отец Кордора был агентом южных теократов. И хотя Кордор, как правило, хранил верность Чалдису, изначально в основе его высокой репутации еще на посту заместителя министра финансов лежало заключение низкотарифного двустороннего торгового соглашения с Гатонью, за которое Кордор был тайно, и весьма основательно, награжден Гатонским Теархом. Обнародование этой тайны могло досрочно сделать его экс-министром финансов.
      Брент поставил блюдо на стол и улыбнулся без малейшего намека на теплоту.
      - Некто, - мягко начал он, - затаил злобу на стариков, некогда заседавших в правительстве, и, кстати, на меня. Что касается моей персоны, я никогда не мог похвастаться многочисленными друзьями. Но старики... Честно говоря, я в растерянности. Зачем кому-то понадобилось убивать ваших предшественников? Зачем кому-то может понадобиться убить вас, когда вы выйдете в отставку?
      Кордор, не притронувшись, положил эклер. Выходит, Каррельян пришел, чтобы обсудить убийства, а не тщательно скрываемое прошлое Кордора. И все же Джейм ни на йоту не почувствовал облегчения. То, что Каррельян оказался здесь, означало только одно: он чего-то хочет, и если он не получит этого, у него достаточно могущества, чтобы обрушить стены на голову Джейма Кордора.
      - Позвольте, - осторожно начал Кордор, - дать вам небольшой совет: забудьте о том, что вам известно, возьмите отпуск. Климат побережья Рич восхитителен в это время года. Каждую весну они делают сидр из мякоти незрелых южных персиков. Потрясающая вещь. Он заставит вас забыть обо всем на свете.
      - Я был бы счастлив забыть, - кивнул Брент. - И в вашем прошлом, в частности, есть несколько вещей, которые я охотно предал бы забвению. Но этот вопрос о затаенной злобе... - Брент вздохнул. - Один из ваших коллег старается освежить мою память.
      Глаза Кордора сузились, он откинулся на высокую спинку своего кресла. Хазард заменил хлыст морковкой, и теперь, когда опасность перестала пугать непосредственной близостью, острый ум Кордора начал работать в полную силу. Он вновь поднял эклер и задумчиво откусил кусочек. Один из его коллег... Процесс отсева занял всего мгновение. Только Эш мог привлечь Хазарда к этому делу. Возможно, в качестве отвлекающего фактора для убийцы, некоей дополнительной фигуры в игре, которая может увеличить шансы разведки овладеть ситуацией. Очень неосмотрительно, решил Кордор. Эш мог не знать о способностях Хазарда к раскрытию всяческих тайн, но Кордор имел с этими способностями близкое и весьма болезненное знакомство. Галатин Хазард обладал раздражающей привычкой открывать больше, чем ему следовало знать, а в данном случае это совершенно недопустимо.
      - Погибшие министры, - наконец произнес Кордор, - были у власти в самое разное время. Элл ушел в отставку двенадцать лет назад, в то время как Лофт всего за четыре года до этого стал министром. Это составляет весьма короткий временной промежуток, когда эти люди работали одновременно, - четыре или пять лет, как раз перед тем, как вы покинули Белфар, я полагаю. - Кордор улыбнулся, заметив удивленное выражение на лице Брента. - Да, мне тоже известна о вас парочка интересных фактов. Что же касается министров, они, надо думать, совершили нечто именно в те годы, возможно, провели некоторые законы, благодаря чему приобрели врагов. Обратите взгляд в прошлое, Хазард.
      Губы Брента искривились, не улыбка, но и не гримаса, просто мимолетный намек на не совсем понятную эмоцию. Какой бы краткой она ни была, она обеспокоила министра финансов.