Глава 30

Уэствудская больница

Вторник, 7 мая 1999 года

Доктор Шеридан порекомендовал Джессу провести остаток ночи в постели, воспользовавшись стоявшей в донорской кроватью. А утром — переехать на коляске в гематологическое отделение и вселиться вторым пациентом в палату Патрика, заняв соседнюю койку.

Стивен подозревал, что Джесс не воспользуется этой возможностью, чтобы помириться с братом. Хотя бы потому, что все его мысли сейчас были заняты Райзой. И не ошибся: тот решительно отказался находиться рядом с Патриком, но просил передать ему свою благодарность за согласие ассистировать при операции девочки.

Но Стивен Шеридан и предположить не мог, что Джесс вообще не станет ложиться. И уж совсем не допустил бы совершенно дикой мысли о том, что его пациент проведет остаток ночи в супермаркете «Ариэль», стоя перед полками с детским питанием и повторяя одними губами: «Вкусная картошка». А именно так Джесс и простоял все время, пока Райзе в больнице делали операцию.

Для него посещение этого отдела супермаркета стало своеобразным ритуалом еще с той поры, когда Райза была совсем крохотной. Здесь Джесс покупал ей несложную, но всегда очень вкусную еду. Сначала это были баночки и пакетики. Когда же девочка окрепла, то пришел черед и «вкусной картошки». Порой, когда Райза по каким-нибудь причинам уезжала, Джесс приходил сюда вообще без всякой цели и мог чуть ли не часами стоять перед полками и думать о ней.

Так произошло и сегодня ночью. Но на этот раз мысли Джесса были тягостными, а воображение рисовало ужасные картины. Он отлично знал все этапы операции, которую в эти минуты Кэтлин и его брат делали Райзе. Представлял себе, как вскрывают грудь маленькой девчушки, как открывают бьющееся сердце, берут его, подключают к груди Райзы бездушный аппарат, вторгаются скальпелем в живую нежную ткань…

Кэтлин не могла думать ни о чем, кроме операции. Эмоции здесь были недопустимы. Усилием воли она отогнала от себя мысль о том, что в этот момент оперировала не одно сердце, а два. Маленькое сердечко Райзы и большое — его…

Не могла Кэтлин позволить себе подумать и о том, куда и почему так неожиданно исчез Джесс. И о том, что он почувствовал себя здесь нежеланным, лишним и с презрением исключенным из того круга любви, который сомкнулся вокруг операционного стола Райзы.

Обо всем этом Кэтлин будет думать позже. Когда Райза вернется к жизни. А она должна, обязана вернуться. И это сейчас зависело от умелых рук хирурга Кэтлин Тейлор…

— Ткани вокруг задней стенки выглядят здоровыми, — прошептала она. — Хорды и листки — тоже.

Патрик облегченно вздохнул.

— Начнем?

— Да. Ты готов?

— Готов.

— Патрик?

Односложный вопрос Кэтлин прозвучал спокойно, хотя в глазах ее был ужас.

Оба хирурга твердо следовали правилу, давно ставшему законом в медицинском мире: никогда не говорить в присутствии пациента, даже находящегося под глубоким общим наркозом, о том, чего тот не должен слышать. Было немало случаев, когда пациент, даже находившийся в состоянии полнейшей комы, при неосторожном слове врача вдруг открывал глаза. Рассказывали и анекдоты о тех, кто при этом спрыгивал с кровати и убегал из больницы.

Сердечко Райзы оставалось неподвижным. Оно не реагировало ни на какие экстраординарные меры. Не помог даже электрошок…

Патрик поднял безжизненное сердце девочки и положил на свою широкую ладонь. Потом осторожно сжал и тут же разжал. И так — пятнадцать раз подряд. Пока не почувствовал, как сердце девочки дрогнуло в его руке.

Пятнадцать. Тогда, четвертого июля на озере Грейдон, им с Джессом было по пятнадцать лет…

— Да, он звонил!

— Когда?

Джонатан чуть нахмурился, стараясь точно вспомнить.

— Это было сразу же после того, как сердце девочки ожило в руке доктора Фалконера.

— Он не сказал, откуда звонил?

— Нет. Он вообще еле-еле произносил слова. Сказал, что позвонит позже в отделение реанимации узнать, как идут дела. Да! Еще просил передать вам обоим, что безмерно благодарен! И анестезиологу — тоже. Вообще благодарил всех без исключения.

В течение дня Джесса Фалконера никто не видел. Но он, как и обещал, позвонил в отделение реанимации. А когда Кэтлин вернулась к себе в кабинет, то увидела на столе вазу с двумя дюжинами алых и белых роз. Между цветами она нашла карточку с подписью: «Джесс».

В два часа дня Джесс позвонил в кабинет брата и оставил записку секретарше.

— Он в больнице? — спросил Патрик.

— К сожалению, сейчас мистера Джесса здесь нет, — ответила она. — Но он где-то неподалеку.

В голосе секретарши звучало осуждение, адресованное Патрику за то, что тот раньше времени приступил к работе. Но слышалась и нескрываемая гордость за своего шефа.

— По его голосу, — добавила секретарша, — мне показалось, что мистер Джесс поправился и отлично себя чувствует. Во всяком случае, он сказал, что едет в травматологический пункт проконсультироваться по поводу какого-то дорожного происшествия с мотоциклом. Вы сказали, что он ваш брат, мистер Фалконер? Тогда, может быть, хотя бы вам удастся уговорить его вести себя разумнее? Ведь доктор Фаррелл вообще велел ему лежать в постели! А он…

Патрик вернулся к себе в кабинет буквально через минуту после звонка Джесса и очень жалел, что не смог с ним поговорить. Но Кэтлин уверила его, что брат очень скоро должен объявиться.

Сама же она была в прекрасном настроении. В первую очередь потому, что ее искусство хирурга в очередной раз послужило добру…

А теперь Кэтлин и Марту ждали другие пациенты, чьи родные тоже горячо надеялись получить их живыми и здоровыми из рук доктора Тейлор…

Глава 31

Уэствудская больница

Вторник, 7 мая 1999 года

Неуловимая тень появилась в десять часов вечера…

Кэтлин и Джесс пересекли двор, отделявший больницу от дома доктора Тейлор, в полном молчании. Она держала в руках две розы — алую и белую.

— Я пришел попрощаться, — мрачно сообщил Джесс.

— Попрощаться? В чем дело?

— Мне надо вернуться в Мауи.

— Понятно. Зайдешь ко мне?

Прежде чем зажечь свет в гостиной, Кэтлин поставила розы в вазу. Затем, обернувшись к Джессу, положила руки ему на грудь. Сердце его билось гулко, но слишком часто. Видимо, давала о себе знать значительная потеря крови.

— Подари мне свою любовь, Джесс…

— Не могу, Кэтлин, слишком мало крови во мне осталось.

— Тогда позволь подарить тебе мою любовь.

— Не надо, Кэтлин.

— Джесс, я…

— То, что уже было, — прекрасно.

Прекрасно… Снова он произнес свое любимое слово.

— Прекрасно? Что ты имеешь в виду? Прекрасный секс?

— Потрясающий секс!

Темные глаза Джесса блестели, но это был холодный блеск. Почему? Что произошло?

Джесс заметил недоумение Кэтлин. Понял, что сердце ее разрывается от боли, но боролся с собой, чтобы не сказать правды.

Я не хочу расставаться с тобой, Кэтлин. Хочу остаться навсегда. Но не могу. Не могу для твоего же блага…

Он поклялся себе уйти, когда поймет, что Кэтлин угрожает опасность. И вот этот момент наступил.

Всякий раз, когда Джесс готов был по-настоящему полюбить, на него незамедлительно опускался разящий меч судьбы — беспощадного врага, которому противостоять он был не в силах. А потому сдавался, ибо в противном случае пострадал бы другой человек. Тот, который в тот момент был рядом с ним…

Я должен уйти, Кэтлин! Должен оставить тебя! Так лучше, даже если это будет жестоко!

— Что ж, прощай, Кэтлин!

— Подожди, Джесс! Может быть, ты откроешь мне свой очередной секрет, прежде чем бросать? Я думаю, что имею право хоть что-то знать о тебе!

Он не хотел ей ничего говорить, потому что не верил, что Кэтлин найдет в себе силы решительно отбросить все выдвинутые против него обвинения. Что будет доверять ему, верить, любить…

Джесс бесстрастно пожал плечами:

— Что ж, могу и рассказать. В пятнадцатилетнем возрасте я пытался убить Патрика. Когда мы катались на яхте по озеру Грейдон, я ударил его по голове. Этого оказалось мало. Тогда я решил его утопить…

— Я тебе не верю!

Да, Кэтлин стояла на страже, как несгибаемый воин, отчаянно защищая Джесса Фалконера от самого себя. Она верила ему. И любила. А потому хотела растопить лед, сковавший душу Джесса и отражавшийся в его ставших такими холодными глазах.

— Если ты не веришь моим словам, то спроси у кого угодно в Монтклере. Наконец, у того же Патрика!

— Я не стану ни у кого спрашивать. Потому что знаю: все это неправда!

Синие глаза Кэтлин горели страстным огнем. А Джесс смотрел на нее совершенно равнодушно. Но в душе его шла жестокая борьба, которую Кэтлин просто не могла видеть.

Возненавидь меня, Кэтлин! Презирай меня! Это ведь так легко сделать!

— Когда мне стукнуло девятнадцать, я оскорбил подругу Патрика, предприняв попытку к изнасилованию. За что провел следующие четыре года в тюрьме.

— Нет, Джесс! Не говори мне о тюрьме! Ведь ты не совершал этого преступления! И даже не пытался!

— Там тебе расскажут и об этом, Кэтлин! Расскажут все о Джессе Фалконере!

Теперь ему надо было уходить, пока сердце еще сковывал лед. Но Джесс не выдержал и задал еще один вопрос:

— Скажи, ты чувствуешь себя изнасилованной?

— Нет! — «Я чувствую себя любимой», — мысленно добавила она.

— Вот и прекрасно!

Он повернулся и сделал шаг к двери.

Нет, нет! Не уходи, Джесс! Не покидай меня! Умоляю!

Из сердца Кэтлин рвались те же самые слова, которые совсем недавно в больнице говорила Райза, умоляя Джесса остаться. Тогда он нежно посмотрел на девочку, которую любил больше всего на свете, и сказал: «Я скоро вернусь, моя вкусная картошка!»

Джесс обернулся, как бы услышав тот же призыв, но уже от страстно любящей женщины.

— Кэтлин! — сказал он очень ласково.

— Что?

— О Райзе. У меня нет слов, чтобы высказать свою благодарность…

И Джесс Фалконер ушел.

У него не было слов. Но они были у нее! Слова, которые Кэтлин так хотела произнести вслух и не сделала этого.

Я чувствую, что любима. И не я спасла Райзу. Не я спасла Патрика. Твоя кровь и костный мозг спасли брата. А любовь и преданность — маленькую прелестную девочку.

Кэтлин все же сказала это. Правда, не Джессу, а Патрику. И даже не ему, а автоответчику. Поскольку самого Патрика не было дома, когда Кэтлин набрала номер его телефона…

А еще автоответчик записал:

«Патрик, это Кэтлин! Джесс завтра уезжает. Он рассказал мне все. И о том, что произошло между вами на озере. И об инциденте с твоей подругой. Догадываюсь, что речь шла о Габриеле. Джесс признался во всех этих „преступлениях“. В преступлениях, которые он не только не совершал, но даже не задумывал. Он просто не мог этого сделать! Патрик, неужели ты поверил грязным наговорам?»

Патрик в это время был в больнице. И ждал там своего брата. Часы посещений уже закончились. Дэниелу и Стефани предложили спокойно идти домой, поскольку опасность жизни Райзы больше не угрожала.

Аппарат искусственного дыхания сняли еще в полдень. Райза улыбалась, не чувствуя больше ни страха, ни боли. Но глаза девочки все время кого-то искали. И вдруг Райза вспомнила: ведь он говорил, что всегда будет рядом! Как луна, которая порой скрывается, но никогда не исчезает навсегда. Так и Джесс. Она его не видит, но он здесь! Наблюдает за ней с нежной улыбкой!

…Патрик проводил Дэниела со Стефани и пожелал обоим спокойной ночи. После чего вновь поднялся к себе в кабинет и принялся ждать брата. В том, что Джесс непременно появится, Патрик не сомневался. Но он придет под покровом ночи, нарушив все правила посещения больных. По-другому просто быть не может. Ведь это Джесс Фалконер.

Однако он пришел через час. Желание увидеть Райзу заслонило в нем все остальное. Джесс даже не заметил Патрика, стоявшего у дверей своего кабинета. Проскользнув мимо брата, он бегом бросился к палате, где должна была находиться переведенная из отделения реанимации Райза, и, приоткрыв дверь, осторожно заглянул в комнату.

— Я люблю тебя, вкусная картошка, — прошептал Джесс, не желая будить девочку, но одновременно надеясь, что его слова станут частью ее сновидений.

Наверное, так и произошло. Потому что Райза во сне счастливо улыбнулась.

Запомни этот сон, любимая! И знай, что я всегда был рядом с тобой…

Джесс подошел к кровати и коснулся золотистых локонов девочки, разбросанных по подушке. За годы, прожитые вместе, он научился прикасаться к спящей девчушке так, чтобы не разбудить.

Он долго смотрел на ее спокойное, улыбающееся личико. Потом осторожно вышел из палаты.

Фонтан, возведенный Тимоти Асквитом во дворике Кардиологического центра, также построенного на его средства и ставшего частью Уэствудского больничного комплекса, в этот день бил как-то особенно шумно и радостно. Джесс остановился около него, чтобы перевести дыхание после сумасшедшего бега по больничным коридорам. И тут же услышал за спиной знакомый голос:

— Здравствуй, Джесс!

Обернувшись, он увидел брата.

Джесс отступил на шаг.

— На таком расстоянии нам будет удобнее разговаривать, Патрик. По крайней мере безопаснее.

Голос Джесса звучал недобро, и Патрик почувствовал это с первого же слова. В его памяти возник тот ужасный день на озере. И как наяву он почувствовал смыкающуюся над головой воду…

Джесс вернул Патрика в прошлое. Туда, откуда они оба должны были начать свой новый путь вместе. Если, конечно, это окажется возможным…

— Не мог бы ты мне рассказать все о том дне, Джесс?

— Это ты должен мне о нем рассказать, Патрик!

— Я не могу, Джесс! Не могу, потому что ничего не помню…

Патрик посмотрел в глаза Джесса. Они были все такими же зелеными и удивленными.

— Неужели ты ничего не помнишь? Я думал, что…

— После удара по голове у меня был полный провал памяти. Амнезия. Я очнулся только в больнице.

— Но ведь ты знаешь, что случилось! Это видел тогда весь городок. А позже я обо всем рассказал тебе в тюремной камере!

— Расскажи снова, Джесс! Но на этот раз — правду!

Джесс ответил не сразу. Минуту или даже больше он, казалось, вслушивался в плеск струй фонтана. Потом поднял голову и посмотрел на брата.

— Это был несчастный случай, Патрик. Ты встал со скамейки, чтобы взять у меня руль. И смотрел не на меня, а на волны. В этот момент я решил повернуть яхту вразрез волне. Иначе мы могли бы опрокинуться. Моя главная ошибка заключалась в том, что я должен был предупредить тебя о своем маневре, но не сделал этого!

— Нет, ты не был виноват, Джесс! — горячо возразил Патрик. — Причиной всего происшедшего тогда стал я! Это я нарушил все правила поведения на воде! Озеро волновалось, и я не должен был вставать со скамейки, ни за что не ухватившись!

Но Джесс не слушал брата и продолжал говорить:

— Я пытался тебе помочь, Патрик! Но ты почему-то отпрыгнул назад и задел головой рею мачты. Как будто чего-то испугался. Скорее всего меня. Наверное, из-за нашей дурацкой ссоры накануне вечером.

Когда ты упал за борт, я тут же бросился вслед за тобой. В воде ты стал со мной бороться. Схватил меня. После чего мы оба оказались под водой. Я успел на мгновение вынырнуть и вздохнуть. Но, увидев, что ты тонешь, тоже схватил тебя за куртку, чтобы как-то удержать. В этот момент подоспел катер со спасателями…

Джесс сделал паузу и сокрушенно вздохнул:

— Моя ссылка в Брукфилд стала справедливым наказанием за неосторожность. И только за это! Уже позже Габриела рассказала мне то, что она сама и все вокруг подумали тогда обо мне!

— Но я так не думал, Джесс! До тех пор, пока не услышал подтверждения от тебя самого!

Джесс по-прежнему ничего не слышал и продолжал говорить:

— Я виноват и в том, что обидел Габриелу. Я грубо схватил ее за руку, требуя объяснений. Объяснений тому, почему она назвала меня убийцей. Но тут же отпустил ее и больше ни разу не тронул. Габриела убежала.

— Хотя и хотела обратного. Разве не так?

— Вряд ли. Прошло целых два года после проведенного вместе месяца.

Голос Джесса вдруг зазвучал виновато. Почему? Ведь, искушая Габриелу Сент-Джон задолго до происшествия на озере, он был виноват перед братом не более чем за тот удар по голове, который Патрик случайно нанес себе сам, налетев на рею мачты…

Но теперь уже Патрику пришел черед негодовать на брата:

— Почему ты мне лгал? Почему взял на себя преступления, которых не совершал?

Джесс пожал плечами:

— Я был обижен, оскорблен и озлоблен. И видимо, хотел отомстить тебе, заставить страдать так же, как страдал сам. Конечно, все это было эгоистично и… глупо.

— Думаю, что причина была в другом, — покачал головой Патрик. — Причем скрывалась так глубоко, что ты и сам об этом не догадывался. Я уверен, что ты подсознательно хотел защитить меня. Как делал всегда…

— Защитить тебя?

— Именно! Ведь получилось так, что ты лишился всего — брата, родителей, дома. Но возможно, в глубине души все-таки сознавал, что я от тебя не отказался. И более того, старался всячески тебя защищать. Хотя и понимал, что такая братская преданность была отнюдь не в моих интересах. Тебя считали конченым человеком. Потому ты и решил отдалиться от меня, чтобы не бросать тень на брата. А для начала постарался вызвать во мне ненависть к тебе, но этого не произошло. Я возненавидел не тебя, а себя! Тебя же никогда не прекращал любить…

— Как ты мог любить брата, который, возможно, хотел тебя убить?

— А как ты сам, Джесс, мог любить брата, который молча слушал все твои признания о никогда не совершенных преступлениях и даже ни разу не попытался протестовать или оспорить подобную чушь? Ведь с моей стороны это было предательством! И все же ты продолжал любить меня. Разве не так?

— Да…

Джесс сказал это шепотом, в котором все же слышалась надежда.

Патрик ищет дорогу к нему, своему брату. Но все не может измениться так быстро! Должно пройти какое-то время.

— Ты помнишь тот день? — спросил Патрик. — Я имею в виду время до несчастного случая?

Джесс нахмурился и неуверенно покачал головой.

— Это был чудесный день, Джесс! Дул легкий теплый ветерок, небо сияло безоблачной голубизной.

— Да… Да… Все было голубым…

— И я чувствовал себя бесконечно счастливым!

— Счастливым… — как эхо повторил Джесс.

— Счастливым и защищенным!

— Защищенным…

Братьям Фалконер предстояло еще сделать немало шагов навстречу друг другу. Но сердца их уже бились рядом.

Глава 32

Уэствуд, Калифорния

Среда, 8 мая 1999 года

Только пересекая Баррингтон, Кэтлин вдруг вспомнила, что сегодня — среда. А именно на этот день у нее было назначено чаепитие с Лиллит.

Погода выдалась неприветливой и мрачной. Или же Кэтлин только так казалось после неожиданного ухода Джесса Фалконера?

Она старалась успокоиться и утешить себя. В конце концов, Джесс же не обещал остаться с ней! Зато какая потрясающая ночь была у них! Разве этого мало?

В сумочке прожужжал сотовый телефон. Сердце Кэтлин бешено заколотилось. Конечно же, это Джесс! Сейчас он скажет, что не может улететь без нее…

Дрожащими руками Кэтлин схватила миниатюрный телефонный аппарат и прижала к уху:

— Алло!

— Извини, Кэтлин, но это Патрик.

— Патрик… — разочарованно пробормотала Кэтлин. — Ты получил мое послание?

— Да.

— Тогда знаешь, что Джесс сегодня уезжает?

— Знаю.

— Ты с ним говорил?

— Мы проговорили почти всю ночь. И только что я сам отвез его в аэропорт.

— Он точно уехал?

— Да.

— Ты уверен?

— На все сто процентов. Скажи, а ты, что, влюблена в него?

— Он тебе об этом сказал?

— Нет, ты сказала.

— Что я могу тебе ответить, Патрик? Джесс — потрясающий мужик! И почему бы мне было не доставить ему удовольствие?

Патрик тяжело вздохнул:

— Если бы я мог чего-то пожелать своему брату, так это именно тебя.

Голос его прозвучал очень серьезно, даже сурово.

— Патрик…

— Я не шучу, Кэтлин. Но…

— Но что?

— Но боюсь, что не могу пожелать такого же подарка тебе.

— Пойми, Джесс не убийца! И не насильник! Ведь ты знаешь это, Патрик! Разве не так?

— Да, я это знаю. Но в нем есть одна черта, которую я не назвал бы приятной. Джесс всегда угрюм, грустен и очень скрытен. Излечить его вряд ли возможно. Я знаю это по собственному опыту, поскольку не раз пытался. Но все же сделаю еще пару попыток!

— Ты и он… Вы оба… Снова вместе?

— Начало положено. Кстати, благодаря тебе.

— Значит, ты намерен с ним общаться?

— Я собираюсь навестить его.

— Только Джесс не должен знать о моих чувствах. Прошу тебя! И вообще никому ни слова! Обещаешь?

— Обещаю.

— Дорогая моя, у вас такой усталый вид! Не лучше ли было отложить нашу встречу?

— Я прекрасно себя чувствую, Лиллит! — улыбнулась Кэтлин элегантной даме, ждавшей ее у подъезда ресторана «Про-сперо пантри». — Просто выдался очень длинный и напряженный день. Но теперь все позади. Мауи пациенты прекрасно себя чувствуют. На всякий случай я попросила коллег присмотреть за ними. Но думаю, и этого не понадобится. Так что сотовый телефон у меня в сумочке скорее всего будет молчать. Но вы, Лиллит, выглядите просто великолепно!

— Спасибо, Кэтлин! Я принимаю ваш комплимент. Потому что и впрямь уже давно не чувствовала себя такой здоровой и бодрой. А вы, дорогая, сию же минуту отправитесь домой и постараетесь выспаться! Я вас провожу, чтобы удостовериться в этом!

— Лиллит, милая! Обещаю, что сегодня непременно лягу спать как можно раньше! Но перед этим мы выпьем здесь по чашечке хорошего чая.

— Чая? Ну что ж, пусть будет так. Уговорили!

В ожидании чая Кэтлин с интересом рассматривала прекрасно выполненные фотографии очаровательных внуков Лиллит. Попутно шел разговор и об их отце.

— Сегодня мы с Робертом разгадывали по телефону кроссворды. Причем настолько увлеклись, что секретарши были вынуждены нас разъединить. Да, кстати! Роберт и Тимоти собираются завтра посетить Кардиологический центр. Они намерены организовать там съемку некоторых сцен фильма «Похититель сердец». Надеюсь, это не будет раздражать ваших пациентов, Кэтлин?

— Нет.

Вот если героиня в фильме окажется не такой, как в романе, это непременно вызовет раздражение. Но не у пациентов, а у меня и Джесса. Правда, его на съемках, увы, не будет…

— Кэтлин, что с вами? — с тревогой спросила Лиллит. — Почему вы хмуритесь? Или считаете, что Кардиологический центр неподходящее место для съемок фильма?

Кэтлин отрицательно покачала головой:

— Нет. Просто в голову пришли неприятные мысли.

— Так сделайте их приятными!

Настойчивый тон Лиллит несколько удивил Кэтлин. Но все это было высказано в такой дружеской форме, что она неожиданно для самой себя призналась:

— Я думала о том, почему Джесс не пожелал присутствовать на съемках своего фильма. Извините, я имею в виду Грейдона Слейка.

— Не извиняйтесь. Мы знаем, что его настоящее имя — Джесс. Как и вообще все об этом человеке. Иначе не дали бы согласия на съемки фильма по его сценарию.

— Знаете все… — как эхо повторила Кэтлин. — Джесс сказал вам, что он невиновен?

— Этого совершенно не требовалось. Поверьте, если бы у Тимоти была хотя бы тень сомнения, он никогда бы не позволил вам ехать в Мауи.

— А Роберт будет присутствовать на съемках?

— Обязательно. Он хочет лично контролировать съемки. Кстати, мы все в ближайшее время намерены переехать в Лос-Анджелес. Мне кажется, что в душе каждый из нас уже сделал это. Ведь единственное, что связывало нас с Лондоном, так это штаб-квартира «Глобал ньюс». И в какой-то степени английская история, которую мы все очень любим. Но ведь с переездом Тимоти в Лос-Анджелес сюда же можно будет без особых проблем перевести и главный офис «Глоб». А только интерес к истории Великобритании вряд ли сможет удержать нас в Лондоне, если Роберт с Фэй будут жить здесь.

— У вас нет больше детей в Англии?

— Нет. Почти вся наша семья уже в Америке. А как вы, Кэтлин? Живете с семьей? Или же она, как и наша, раскидана по всему миру?

— Увы, у меня нет семьи.

— Боже мой, Кэтлин! Как это печально!

— Ничего печального, Лиллит! У меня была замечательная мать, с которой мы прожили вместе шестнадцать очень счастливых лет. Мое детство было радостным и безоблачным.

— Я рада это слышать!

— Вы, вероятно, хотите спросить меня об отце?

— Откровенно говоря, да.

— Что ж, — начала Кэтлин, дотронувшись до жемчужной нитки у себя на шее, — это была очень романтичная и красивая история. Мои родители встретились на теплоходе «Королева Елизавета» во время трансатлантического круиза. И полюбили друг друга. Хотя он уже был женат, оба не смогли справиться с охватившим их безумием. Вот в одну из тех страстных ночей на теплоходе они и зачали меня. Правда, будущего у нас троих с самого начала не было…

— Вы говорите об этом без всякого сожаления.

— Да. Отец не знал о моем рождении. Поэтому я не чувствовала себя брошенной или отверженной. А моей матери он подарил самые счастливые минуты в ее жизни. Может быть, он и не любил ее по-настоящему — я просто не знаю. Но мама верила в его глубокое чувство к ней. И умерла с этой верой. А я буду всегда благодарна таинственному и загадочному Майклу.

— Его звали Майклом?

— Да. Так по крайней мере мне написала в своем последнем письме Маргарет — моя покойная мама. Ее он называл своей Мэгги. По словам Маргарет, Майкл был редким, замечательным человеком. Он отлично понимал, что их роман на корабле был ошибкой. И как опять же говорила мама, чувствовал свою вину перед ней. Она предсказывала, что он непременно вернется к жене и будет верен ей до конца жизни. Во всяком случае, Мэгги в это верила.

— Возможно, все так и произошло, — мягко возразила Лиллит. — Может быть, он только с Мэгги и нарушил клятву верности, данную супруге при венчании. И как оказалось, для того, чтобы дать жизнь вам. Как бы то ни было, но его измена послужила добру!

Лиллит посмотрела на удивленное лицо Кэтлин и вновь улыбнулась:

— Кэтлин! Поскольку у вас нет своей семьи, станьте еще одним полноправным членом нашей.

— О, Лиллит! — взволнованно прошептала Кэтлин. — Я вам так благодарна!

Глава 33

Лос-Анджелес

«Базальтовые столбы»

Четверг, 9 мая 1999 года

— Аманда, это я — Патрик!

Рука Аманды крепко сжала сотовый телефон.

— Привет!

— Здравствуй! Ты, естественно, торопишься на очередной вызов?

— Вовсе нет! Мы со Смоуки гуляем около дома.

— Я могу присоединиться? Кстати, и показать тебе кое-что?

С каждым новым звонком оба чувствовали, что разговаривать друг с другом им становится все легче и легче. Порой даже возникало взаимное ощущение, будто бы они держат друг друга за руки. Аманде даже иногда казалось, что Патрик. обнимает ее. Так было и в эту минуту. Потому-то ее рука и сжала с такой силой телефонную трубку.

— Прости, Аманда, ты не ответила! Так мне можно сейчас к тебе заехать? — настаивал Патрик.