Глава 15

Джейсон заранее заказал столик в ресторане Охотничьего клуба. В этот день, когда весь Лос-Анджелес был буквально наводнен репортерами со всего мира, ленч в каком-нибудь известном ресторане непременно был бы испорчен бесцеремонным вмешательством журналистов и доброжелателей, желающих взять у Коула последнее интервью перед вручением наград Академии киноискусства.

В Охотничьем клубе можно было найти необходимое уединение.

Когда метрдотель повел их по обеденному залу, наполненному голливудскими знаменитостями, Джейсону пришлось все же улыбаться направо и налево, здороваясь со знакомыми, но дальше этого не пошло.

Для Джейсона и его спутницы был забронирован столик в самом укромном уголке обеденного зала. От прочих посетителей их отделяло толстое прозрачное стекло, давая тем самым иллюзию полного уединения. Вокруг царил пьянящий аромат роз, которые пышными букетами были расставлены в напольных вазах.

Если бы Джейсон обедал с кем ни будь другим, но не сЛорен Синклер, он бы мало заботился о меню, заказав для себя лишь овощной салат и апельсиновый сок. Но в лице и во всей хрупкой фигуре писательницы угадывалось явное недоедание, поэтому он решил заказать самые калорийные, но легко перевариваемые блюда.

– Здесь отлично кормят, – сказал он, улыбаясь и подавая своей спутнице ресторанное меню.

– Не сомневаюсь, но... я совсем не голодна... я вообще очень мало ем...

– Тогда, может быть, закажем овощной салат исвежеиспеченные булочки?

– Да, – с радостью согласилась она.

Только сейчас Джейсон заметил, что стекла очков Лорен Синклер не были специальными линзами. Это были простые толстые стекла! Под огромными сине-зелеными глазами виднелись темные круги, словно она не спала несколько ночей подряд в ожидании встречи с Джейсоном Коулом, великим маэстро Голливуда.

Джейсону стало интересно, чем же кончится вся эта шарада. На миг ему даже показалось, что вот сейчас в зал ресторана войдет Рейвен Уинтер с настоящей Лорен Синклер и актриса, все это время притворявшаяся писательницей, встанет и назовет свое настоящее имя, а потом Реивен и Лорен станут уговаривать его не менять счастливый конец романа...

Бросив взгляд на сидевшую напротив него хрупкую бледную женщину, он вдруг понял, что это вовсе не розыгрыш и не маскарад. Это действительно была она, женщина, написавшая необыкновенно трогательную и правдивую историю счастливой любви, преодолевшей все преграды. Ее книга была поэтической, лирической, неземной, как и сама Лорен Синклер. Ее романы поражали читателя прежде всего мужественной надеждой на лучшее.

В них не было откровенных постельных сцен, хотя секс, разумеется, в них присутствовал. Он был почти невинным, словно сама писательница не имела в этой области никакого личного опыта. В ее романах секс был всего лишь красивой оберткой любви и поклонения.

В мозгу Джейсона замелькали сотни вопросов. Ему хотелось узнать о ней абсолютно все. Почему на ней это необычное платье? Где она живет? Вопросов было бесконечное множество.

– Ваше настоящее имя Мэрилин Пирс? – спросил он.

Сердце Холли не билось, а скорее трепетало, подобно крыльям бабочки. Это началось в тот момент, когда Рейвен предложила ей личную встречу с Джейсоном Коулом, и с тех пор не прекращалось. Это ускоренное и поверхностное сердцебиение не давало ей спать по ночам, она не могла заставить себя съесть хоть немного пищи и порой боялась, что просто-напросто не доживет до дня назначенной встречи.

Однако Холли дожила до него. Пока такси мчало ее от гостиницы, в которой она остановилась, к административному зданию киностудии «Голд Стар», она просто удивлялась тому, каким сильным оказался ее организм, доказав за последние семнадцать дней свою жизнеспособность и выносливость. Почти все семнадцать дней она толком не спала и не ела, и все же сердце продолжало биться быстро-быстро, словно крылья крохотной птахи.

Когда Холли впервые увидела синие глаза Джейсона, ей показалось, будто он давно ее ждал, искал, может, даже всю свою жизнь... у нее закружилась голова. Она почувствовала себя на грани обморока, а может, смерти?

И вот теперь он спрашивал, как ее зовут по-настоящему, и Холли вдруг впервые в жизни захотелось, чтобы к ней обращались по имени, данному ей горячо любимыми родителями.

– Да, мое легальное имя – Мэрилин Пирс, но вообще-то меня зовут Холли.

– Холли? – эхом повторил он. – Значит, вы родились в рождественские праздники?

– Да, – выдохнула она.

– И сколько же вам лет?

– Тридцать.

Судя по документам, ей было уже тридцать пять.

Именно столько должно было быть теперь настоящей Мэрилин Пирс. Но сейчас Холли решила сказать правду.

Она невольно задумалась, вспомнив далекое детство в доме родителей. Потом перед ее мысленным 'взором замелькали страшные картины, безжалостной расправы отчима...

Заметив в глазах Холли мучительную боль, Джейсон забеспокоился. Что могло причинить ee и что заставляет эту молодую женщину прятаться за волной распущенных волос и ненужными очками без диоптрий?

– Холли! – тихо позвал он, выводя ее из тяжелой задумчивости.

– Что?

– О чем вы сейчас думаете?

– Да так, ни о чем... – Она не умела лгать и, чувствуя себя неловко оттого, что обманула его, все же добавила: – Я вспомнила далекое прошлое.

– Прошу вас, расскажите об этом.

«О нет!» – пронеслось в голове Холли. Для нее было совершенно невозможно поделиться с другой живой душой страшными воспоминаниями о том снежном февральском вечере. Она знала, что, как только начнет вслух пересказывать подробности тех ужасных событий, из ее души вырвется душераздирающий крик, который она не сможет остановить никогда... Холли будет кричать, заражая зловещим ужасом всех, кто услышит ее. Она была твердо уверена, что не имеет права взваливать на плечи других свое безмерное горе.

– Нет, не могу, – ответила она на просьбу Джейсона.

Он сразу понял, что Холли не хочет делиться с ним своими воспоминаниями, и был поражен внезапным изменением цвета ее глаз. Из чудесных сине-зеленых они превратились в матово-серые. «Ты должна все рассказать кому-то, Холли, – подумал Джейсон, горячо сочувствуя ей. – Что бы ты ни скрывала в себе, тебе нужно рассказать об этом, тогда станет легче».

Но почему она не хотела ему ничего рассказывать? Почему она нe хочет рассказать все человеку, на встречу с которым решилась приехать, покинув убежище своего дома, чтобы сохранить счастливый конец придуманной ею истории любви?

Для себя Джейсон уже решил, что не станет делать конец фильма трагическим. Он оставит его таким, каким его написала в своей книге Лорен Синклер. Но если он скажет ей об этом прямо сейчас, она тут же повернется и уедет домой, исчезнет навсегда, а этого Джейсону как раз совсем не хотелось. Он хотел снова и снова видеть ее сказочно прекрасные сине-зеленые глаза, прелестную улыбку, лишь однажды тронувшую ее губы, когда она говорила о том, что родилась в Рождественские праздники.

Откровенно говоря, Джейсону хотелось не только этого. Посвятив весь свой талант и жизненную энергию своим фильмам, он никогда не питал глубоких чувств к женщинам, делившим с ним постель. Теперь же ему хотелось бы узнать, что такое настоящая любовь, о которой писала Лорен Синклер, и узнать это с помощью Холли... вместе с Холли.

Это внезапно возникшее стремление поразило самого Джейсона. Он привык всю жизнь неустанно трудиться над воплощением своих замыслов и планов. Ничто не падало ему с неба, все давалось упорным трудом. Внешне казалось, что он всего достиг без усилий. На самом же деле успех был завоеван ценой неустанного и не прекращающегося ни на один день творческого труда.

Никогда прежде Джейсону не хотелось так сильно испытать наконец, что такое подлинная любовь, а не взаимное сексуальное удовлетворение.

– Холли! – тихо сказал он, и в его голосе неожиданно прозвучала робкая мольба.

Холли услышала ее.

– Что? – тихо откликнулась она, выходя из оцепенения.

В ее глазах начали появляться крошечные островки сине-зеленого цвета, отважно вытеснявшие матово-серый мертвенный цвет.

Холли почувствовала чудесные перемены, происходившие с ней и Джейсоном, с их взаимоотношениями. Это обрадовало и одновременно испугало ее.

Чувствуя ускорившееся сердцебиение, Джейсон решил заговорить на безопасную тему.

– Холли, знаете, я никогда не был на Аляске.

– Там очень красиво.

– Расскажите мне об Аляске, прошу вас.

Конечно, его не столько интересовал этот севepный штат Америки, сколько ему хотелось заставить Холли говорить с ним.

Для начала пусть это будет рассказ о том месте, где она живет.

Сначала Холли говорила медленно и неуверенно, останавливаясь и делая частые паузы. Потом верх взял природный рассказчик, талантом которого она, несомненно, обладала. Она рассказывала ему о лесах, ледниках, изумрудном море и синем небе, об огромных свирепых медведях и могучих орлах, парящих высоко в небе. И конечно же, о людях, об удивительном богатстве культуры коренного населения Аляски.

Иногда Холли останавливалась, словно спрашивая, хочет ли Джейсон слушать ее дальше, и он неизменно просил продолжать.

К концу длинного и чрезвычайно интересного для него монолога ее глаза окончательно вернули себе прежний сине-зеленый цвет. Порой она даже улыбалась.

Наконец Холли замолчала.

– Сколько же лет вы прожили на Аляске? – спросил Джейсон, желая продолжить разговор.

– Пятнадцать.

– Похоже, вы успели объездить весь штат.

Холли кивнула, но тут же слегка нахмурилась.

– Сначала, когда я только приехала на Аляску, я действительно много путешествовала – сказала она и про себя добавила: «А теперь я очень редко выхожу из своего домика. Теперь даже прогулка в город и обратно кажется мне непосильным подвигом... Я отправляюсь в город только по необходимости: в магазин за продуктами, на почту, чтобы отправить очередную рукопись, да еще в кинотеатр, когда там показывают фильм Джейсона Коула... или с его участием».

– И где вам понравилось больше всего? – спросил Джейсон, снова выдергивая Холли из воспоминаний, куда она все время норовила уплыть.

– В Барроу, – улыбнулась она. – Раньше я ездила туда каждое лето.

– Почему?

– Потому что летом, с мая по август, солнце там не заходит. Оно начинает опускаться, как и положено, к вечеру, но не дотягивает до линии горизонта каких-нибудь нескольких сантиметров и снова начинает подниматься. Так и прыгает этот солнечный мячик все лето.

Когда Холли рассказывала об этом, в ее глазах отразилось давнее восхищение шалостью полярного солнца.

– Мне бы тоже хотелось увидеть это, – неожиданно для самого себя сказал Джейсон.

Холли внимательно посмотрела на него.

«Я хочу увидеть это вместе с тобой», – сказали ей его синие выразительные глаза.

На бледных щеках Холли вспыхнул яркий румянец, но она не отвернулась. Ее глаза засияли робкой радостью, с каждой секундой становясь все прекраснее и выразительнее.

Холли и Джейсон еще долго разговаривали о красоте природы, о магии кинематографического искусства.

И ни один из них не касался темы магии любви, во, власти которой оба они находились вот уже несколько часов, – им обоим хотелось, чтобы этот радостный рассвет новорожденной любви длился вечно.

Неожиданно Джейсон почувствовал тревожный сигнал своих внутренних часов, которые никогда его не подводили. Он взглянул на запястье – было почти четыре! Меньше чем через час ему предстояло отправиться на церемонию вручения «Оскара».

– Мне пора идти, – извинился он. – Вручение наград начнется ровно в шесть часов, и я должен быть на месте хотя бы за двадцать минут до начала.

– Вручение наград? – переспросила Холли, и Джейсону стало ясно, что она не понимает, о чем идет речь. Это удивило и обеспокоило его.

Возможно, для жителей Кадьяка ежегодная церемония вручения «Оскара» не являлась событием первостепенной важности, но ведь Холли сказала, что прилетела в Лос-Анджелес еще в субботу. Неужели за эти два дня она ни разу не включала телевизор, не читала газет? Или даже здесь, в Лос-Анджелесе, она присутствовала только физически, духовно пребывая в своем вымышленном мире счастья и любви? Или в мире скорби и боли?

– Да, она состоится сегодня вечером, ровно в шесть часов, – терпеливо повторил Джейсон, умело скрывая удивление и тревогу. – Предварительная договоренность с организаторами торжества предусматривала мое участие без сопровождающих лиц, однако если я приведу с собой прелестную гостью, все будут только рады. Хотите поехать со мной, Холли?

– Heт-нeт, – торопливо прошептала она, но тут же смущенно добавила: – То есть я, конечно, хочу...

Она запнулась, потому что не могла заставить себя выговорить логическое окончание фразы – «хочу поехать с вами».

В следующее мгновение, справившись со смущением, Холли сказала уже более решительно:

– Спасибо, но я не могу! Спасибо!

Джейсон не стал настаивать. Конечно, ему очень хотелось, чтобы она была вместе с ним на торжественной церемонии. Но в то же время он не без основания опасался, что светский блеск, суета, полчища бесстыдных фоторепортеров, сующих свои камеры прямо в лицо знаменитостям, нанесут непоправимый урон тонкому кружеву любви, которое он начал плести – пока еще не слишком умело – вместе с хрупкой, воздушной феей, какой ему представлялась теперь Холли.

– Мы так и не поговорили о вашей книге, – сказал Джейсон, когда , такси остановилось у отеля, где жила Холли. . – Почему бы нам не позавтракать вместе завтра утром?

– Вместе с Рейвен?

Джейсон почувствовал легкое раздражение при упоминании имени Рейвен Уинтер. Неужели Холли не могла обойтись без нее? Было совершенно очевидно, что она надеялась получить у Рейвен поддержку, уговаривая его оставить конец фильма таким, каким он написан самой Лорен Синклер. Она была уверена, что в этом очень важном для нее разговоре Рейвен будет на ее стороне.

«Я ведь тоже на твоей стороне, Холли!» – Тоскливо подумал Джейсон, но вслух произнес иное:

– Мне кажется, мы с вами вполне можем договориться и без Рейвен. Но если вы так настаиваете на ее присутствии, я постараюсь узнать, прилетела ли она из Чикаго и сможет ли присоединиться к нам завтра утром.

– Не стоит беспокоиться, – смутилась Холли. – Конечно, ее присутствие совершенно необязательно.

– Вот и хорошо! – кивнул Джейсон и, подумав, что она не сможет заснуть от волнения и неизвестности, добавил: – Мы все обсудим завтра, но я уже сейчас хочу вам сказать, Холли, что не стану менять ни единого слова, если вы этого не захотите... Я заеду завами завтра в девять часов утра, и мы отправимся в Малибу. Там есть один превосходный ресторанчик прямо на берегу моря. Обещаю, вам понравится!

Глава 16

Холли не смотрела телевизор целых семнадцать лет, с того самого февральского вечера, когда забавные приключения мультипликационных героев помешали ей вовремя услышать угрозы отчима и отчаянную мольбу матери. Если бы она тогда не смотрела телевизор вместе с близнецами, то могла бы услышать страшный разговор на кухне, позвать на помощь и спасти свою семью от жестокой расправы безумного отчима.

В замкнутом и тщательно оберегаемом от внешних воздействий мире, где жила теперь Холли, царила полная тишина. В нем не было места ни телевидению, ни радиовещанию. В ее доме в Кадьяке не было даже магнитофона или проигрывателя. Ни единый звук недолжен был помешать Холли услышать тихий шепот матери, к которому она до сих пор прислушивалась и все же не могла никак услышать.

Вернувшись в свои апартаменты в отеле Бель-Эйр, Холли невольно остановилась возле цветного телевизора: этот непременный атрибут каждого гостиничного номера властно манил ее к себе. Она вспомнила, как еще в детстве смотрела однажды блестящую церемонию вручения «Оскара». Наверняка и сегодняшнюю церемонию тоже будут показывать по телевизору.

Бывший много лет назад врагом и соучастником страшного преступления, совершенного Дереком, телевизор внезапно превратился в союзника ее трепетавшего сердца, жаждавшего снова увидеть его, Джейсона.

Дрожащими от страха и волнения пальцами Холли включила телевизор и застыла на месте, с ужасом ожидая услышать звуки, когда-то помешавшие ей спасти своих близких. Однако уровень громкости был установлен на такой низкой отметке, что миловидная журналистка, ведущая репортаж у лестницы, по которой поднимались знаменитости, казалось, говорила только для нее, Холли.

Холли неотрывно глядела на экран, рассеянно прислушиваясь к щебету хорошенькой журналистки, комментировавшей приезд каждого гостя. Как только на лестнице появился Джейсон Коул, одетый в атласный смокинг, сердце Холли вновь затрепетало от радости и нахлынувших воспоминаний о волшебной встрече с этим человеком. И все же Холли полагала, что это – лишь сладкий обман, ловкая игра талантливого актера...»

Внутренний голос говорил ей, что Джейсон намеренно очаровал ее своими умными, ласковыми глазами, чтобы сразу лишить возможности сопротивляться намерению сделать конец фильма трагическим вопреки замыслу автора романа. Приглашая ее, Холли, отправиться вместе с ним на церемонию вручения наград, он был заранее уверен, что она откажется. А она-то, дурочка, возомнила, будто Джейсону не хочется расставаться с ней! Да он с первого взгляда понял, что она еще ни разу за всю свою жизнь не встречалась с мужчиной! Вот сейчас Холли сама увидит, как рядом с ним на лестнице появится ослепительно красивая юная спутница, его подруга, его любовница!..

Однако рядом с Джейсоном так никто и не появился. Знаменитый актер и режиссер приехал на торжественную церемонию в полном одиночестве, что не без удивления констатировала журналистка:

– За несколько дней до этого торжественного момента все были уверены, что знаменитый Джейсон Коул появится на публике вместе с актрисой Николь Хэвдленд. Она сыграла главную женскую роль в его последнем фильме «Без предупреждения», который вызвал сильнейший интерес у широкой публики. Говорили они и в жизни неразлучны, но вот сегодня все сплетни опровергнуты самим маэстро, явившимся на торжественную церемонию в гордом одиночестве. Неужели Николь осталась дома?

В многозначительном вопросе журналистки слышался не только намек на некие пикантные обстоятельства, но и явственный оттенок удовлетворения, словно и ее саму Джейсон когда-то оставил дома и теперь она была рада узнать, что такая же участь постигла его новую пассию. Впечатление, что она близко знает Джейсона, усиливалось от ее интимной улыбки, с которой она обратилась к подошедшему маэстро.

– Итак, Джейсон, что чувствует человек, выдвинутый на получение награды по семи номинациям, включая такие, как «Лучший актер», «Лучший режиссер» и «Лучший кинофильм»? – промурлыкала журналистка, протягивая ему микрофон.

– Счастливое волнение, – коротко ответил он.

– Почти все актеры и режиссеры, с которыми я сегодня вечером разговаривала, утверждают, что для них важнее быть в номинации, чем получить золотого «Оскара». Вы разделяете их мнение?

Удивленная и одновременно очень чувственная улыбка тронула губы Джейсона.

– Очень важно быть в номинации, но еще важнее выиграть в ней, – сказал он и, перестав улыбаться, серьезно добавил: – Но самое важное для меня заключается в том, чтобы каждый фильм был сделан на пике творческого мастерства и человеческой нравственности.

Кэролайн с улыбкой слушала разговор Джейсона Коула с молодой журналисткой. для нее – как, впрочем, и для подавляющего большинства телезрителей было совершенно очевидно, что эти двое когда-то были очень близко знакомы. Ей понравился честный ответ Джейсона на затасканный шаблонный вопрос о том, что для нeгo важнее – участвовать или выиграть. Кэролайн высоко ценила в людях прямоту. И честность и сама всегда старалась быть именно такой.

Неожиданно зазвонил телефон, напомнив ей о том, что сегодня вечером в ее доме должны были бы веселиться гости.

У нее был день рождения. Ей исполнилось ровно сорок лет.

На этот раз Кэролайн хотела отметить свой день рождения не так, как всегда. Она решила никого не звать гости и провести весь вечер в спокойном уединении перед телевизором, где должны были показывать торжественную церемонию вручения наград Академии киноискусства. Кроме зрелища, она собиралась наслаждаться холодным шампанским и шоколадным печеньем.

Чтобы не вызывать ненужных расспросов, Кэролайн сказала всем своим друзьям, что уедет праздновать свой день рождения за город, и теперь, когда в ее домe раздался телефонный звонок, она не могла поднять трубку, не раскрыв тем самым свой обман.

После четвертого сигнала включился автоответчик, и Кэролайн услышала свой записанный на пленку голос:

– Здравствуйте, это Кэролайн! Сейчас я не могу подойти к телефону, но если после сигнала вы оставите ваше сообщение, я непременно вам перезвоню. Спасибо!

Послышался тоненький сигнал. Потом низкий мужской голос, который она уже не надеялась еще раз услышать – если, конечно, не считать видеозапись, которую она многократно смотрела в течение последних десяти дней, – отчетливо произнес:

– Привет, Кэролайн! Это Лоренс Элиот. Я просто хотел поздравить тебя и пожелать...

– Лоренс! Привет! – моментально схватила трубку Кэролайн.

– Так ты дома? Ну, с днем рождения!

– Спасибо!

– Почему ты так тяжело дышишь? Тебе пришлось бежать от двери к телефону? Ты уже собиралась в ресторан к своим гостям?

– Нет, – смутилась она. – Просто аппарат стоит в довольно неудобном месте...

Это было полуправдой. Полная же правда заключалась в том, что прерывистое дыхание было вызвано его голосом. Напомнив себе о том, что в человеческих отношениях нет ничего важнее прямоты и честности, Кэролайн заставила себя произнести:

– Сегодня не будет никаких гостей и ресторанов. Я собираюсь весь вечер провести у телевизора. Давно мечтала посмотреть всю церемонию вручения наград Академии киноискусства с самого начала до самого конца.

– Ты предпочла телевизор веселой вечеринке с друзьями? – недоверчиво переспросил Лоренс.

– Да, – ответила она и, немного поколебавшись, несмело добавила: – Кажется, я купила слишком много шампанского и шоколадного печенья. Действительно, многовато для меня одной, а вот для двоих в самый раз...

За этим откровенным приглашением последовало молчание, показавшееся ей целой вечностью. Наконец Лоренс спросил:

– Ты уже открыла бутылку?

– Еще нет.

– Тогда, может быть, ты приедешь ко мне? У меня тоже есть телевизор. Так что ты сможешь смотреть церемонию... в перерывах между появлением на свет десяти щенков спаниеля.

– У тебя сегодня родятся щенки?!

– Собственно, не у меня, а у черно-белой суки по кличке Кати, – весело рассмеялся Лоренс, и она вдруг поняла, что собака, о которой шла речь, находится рядом с ним. – Я только помогаю ей… Пять минут назад она уже родила первого.

– Ты сказал, их будет десять? Откуда ты знаешь?

– Я сделал УЗИ.

– А мое присутствие не помешает собаке?

– Вряд ли. Некоторые спаниели действительно очень чувствительны к присутствию чужих людей, но только не Кати. Собственно, ты будешь не единственным свидетелем появления на свет щенков. Ее хозяйка живет в пяти милях отсюда, в районе, где много семей с детьми. Многие из них хотят взять в свой дом щенков Кати, и практически все хотят увидеть, как они появятся на свет. Сначала я собирался принимать роды непосредственно в доме хозяйки Кати, но три дня назад она случайно повредила себе спину и теперь должна лежать в постели как минимум еще дня два. Поэтому я привез Кати к себе, и с минуты на минуту сюда начнут съезжаться дети и их родители.

– Как это мило с твоей стороны!

– Думаю, это событие станет для детей ярким и незабываемым.

– Знаешь, за все сорок лет жизни я ни разу не видела, как рождаются щенки!

– Значит, тебе тоже будет очень интересно.

Подробно проинструктировав Кэролайн, как найти его дом, он добавил:

– Дверь будет открыта, так что не надо ни стучать, ни звонить, просто входи – и все.

Когда Кэролайн вошла в просторную светлую кухню, Кати как раз рожала второго щенка. На стене висело написанное от руки крупными буквами объявление с просьбой снять обувь, что Кэролайн и сделала, поставив свои ботинки в один ряд с другими, большими и маленькими.

По дороге к дому Лоренса она заехала в свою любимую кондитерскую и купила еще шоколадного печенья и прочих сладких штучек, чтобы угостить детей, будущих хозяев щенят Кати, и вообще всех собравшихся в доме Лоренса.

Осторожно поставив большой белый пакет, от которого вкусно пахло корицей и ванилином, на кухонный стол, она увидела еще одно рукописное объявление с просьбой тщательно вымыть руки. Скрупулезно выполнив и это требование, она с улыбкой остановилась возле большого снимка. Насчитав десять крошечных черепов и позвоночников, она осторожно вошла в соседнюю комнату, откуда доносился радостный и взволнованный детский шепот.

Дети с широко раскрытыми от изумления глазами склонились над большим клеенчатым коробом. В нем Кати энергично облизывала своего второго щенка, тем самым не только приветствуя его появление на свет, но и стимулируя крошечные легкие новорожденного, которые должны были теперь, после перехода из жидкой среды материнской утробы в воздушную, полностью раскрыться.

Пока Кати облизывала щенка, Лоренс с помощью специального шприца очищал гортань новорожденного от остатков слизи. Потом стянул пуповину, чтобы остановить кровотечение.

Не только дети, но и взрослые смотрели на все это с благоговейным восторгом. Когда крошечный комочек внезапно чихнул и ожил, все собравшиеся вздохнули с радостным облегчением.

Новая крошечная жизнь отважно шагнула вперед на непослушных пока еще лапах, на глазах у всех превратившись из безжизненного комочка шерсти в самого настоящего черно-белого щенка спаниеля! Его мокрая шерсть блестела, крошечный носик порозовел, широко расставленные для равновесия лапы то и дело подгибались, но щенок храбро двинулся навстречу новому миру.

Убедившись в хорошем состоянии новорожденного, Лоренс бережно перенес его из большего короба в другой, поменьше, где уже мирно спал его брат, родившийся первым. Кати нисколько не протестовала, когда Лоренс отнял у нее малыша, потому что инстинкт велел ей сначала родить всех щенков и только потом заняться их тщательным вылизыванием и кормлением.

Когда Лоренс бережно переносил щенка в другой короб, взгляды всех собравшихся невольно последовали вслед за ним. Детям хотелось как можно скорее взять щенков на руки, чтобы погладить их.

– Пока нам еще нельзя трогать щенков, – произнес кто-то из детей. Очевидно, Лоренс или кто-то из родителей заранее объявил, что щенков сразу нельзя брать на руки. – Нужно подождать, пока им исполнится хотя бы неделя.