Глава 20

Когда яркое утреннее солнце залило комнату, Джесс открыла глаза и удивилась, что сладко проспала всю ночь. Они прекрасно поужинали накануне; ей было приятно в обществе Филипа и Лайзы. Правда, раз-другой она почувствовала себя старой — так велик был контраст с их молодостью и незамутненным оптимизмом, с их жаждой учиться, стремлением к чему-то значительному. Да, и Филип, и Лайза, конечно же, оставят свой след на Земле.

Джесс слушала их, смотрела на них и не могла поверить, что эти молодые люди родились почти одновременно с Мелани. А теперь они, как и Мелани, взрослые, независимые, умные, талантливые профессионалы — каждый в своей области. Джесс загрустила, потому что ей так и не довелось узнать Мелани, свою дорогую дочь.

Перевернувшись на другой бок, она подумала, что спала так безмятежно, поскольку приняла решение и была твердо намерена исполнить его. Когда было покончено с бараниной и официант принес засахаренные груши, Джесс уже знала, что делать. И она сделает это не откладывая. Она отправится в Эдгартаун. Встретится с Ричардом наедине и посмотрит ему в глаза. Больше ему не удастся обманом скрывать от нее ребенка.

Они бодрствовали почти всю ночь. А когда Джинни проснулась, оказалось, что Дик уже ушел. Должно быть, отправился посмотреть, подан ли завтрак для гостей. Наверное, постояльцы уже обратили внимание на его сияющую улыбку.

Ей хотелось в туалет. Джинни встала с кровати и потерла ноющие бедра. «Мало практики и форма потеряна», — подумала она.

И все же — как было хорошо! Джинни откинула голову и засмеялась. Мужчина остается мужчиной хоть в шестьдесят девять, хоть в сто шестьдесят девять, а всякий мужчина способен быть лучшим в мире. К черту все журнальные статьи о старении, импотенции и возбуждающих средствах!

Господи, как хорошо это было! У нее не нашлось времени поговорить с Диком о Мелани, она не стала выуживать у него информацию, не думала про Брэда, про то, что скоро покинет этот остров и вернется в свои отвратительный мир. Ей некогда было вспомнить даже Джейка. Джинни была слишком занята: она жила. Вновь. Столько времени спустя.

Она опять засмеялась, вспомнив последний оргазм, и пошла к ванной.

Вдруг в пояснице что-то щелкнуло.

Джинни остановилась. Замерла.

— Мать вашу, — пробормотала она и приложила руку к спине.

Джинни попыталась сделать еще шаг. Острейшая боль пронзила ногу. Снова выругавшись, она взглянула в сторону ванной и поняла, что ей не дойти. До ванной еще чуть ли не десять футов. Потом оглянулась назад, на кровать. Одолеть три шага, отделявшие ее от кровати, было не легче, чем пройти милю. Даже, мать вашу, полторы.

Джинни, похожая на обнаженную натурщицу Рубенса, неподвижно стояла посреди комнаты.

— Помогите, — нерешительно крикнула она. — Черт, да помогите же кто-нибудь!

Карен услышала очень тихий голос из-за двери спальни отца, когда разносила по номерам свежее постельное белье. Она остановилась и прислушалась. Сомнений быть не могло: голос доносился из-за двери отцовской комнаты и взывал о помощи.

Карен приложила ухо к двери.

— Суки, да помогите же мне кто-нибудь, — стонал кто-то.

Карен опустила тюк с бельем на тумбочку. Да кто там?

Какое право имела эта тварь?..

Она повернула ручку, и дверь распахнулась. Посреди комнаты стояла толстуха — абсолютно голая.

— Что вы здесь делаете? — завопила потрясенная Карен.

— Черт побери, я бродила во сне, а теперь не могу пошевельнуться.

— Почему вы здесь торчите? Забирайте то, за чем пришли, и проваливайте.

— Да не могу я, дура! У меня что-то со спиной.

— Так чего вы от меня хотите?

— Неужели непонятно? Отнеси меня на эту хренову кровать.

Карен сделала шаг вперед. Еще один. Взглянула на отцовскую кровать. Простыни были смяты, одеяло сползло на пол. А рядом с кроватью на полу валялось платье толстухи.

— Вы спали с моим отцом! — пролаяла Карен.

Джинни рассмеялась:

— А я-то думала, ты тупая, как кусок дерьма.

Карен подошла к Джинни, посмотрела ей в лицо и ударила ее по щеке. Ударила изо всех сил.

— Как ты посмела…

— Послушай, Живой Труп, мне очень больно, и я совсем не в настроении драться. Помоги мне добраться до кровати или позови папу. Он-то будет рад уложить меня.

— Меня тошнит от тебя! — зарычала в ярости Карен. — Я считала, что поступила правильно. А теперь меня тошнит от всех вас!

Она повернулась и выбежала из комнаты.

Всю ночь он провел в мыслях о ней. Всю ночь, как и весь вечер, с той самой минуты, когда Джесс отвезла его из «Рыжего кота» в «Тисбери инн», Филип старался выбросить Лайзу из головы, но тщетно.

Он долго пытался заснуть, потом встал, походил по комнате, уселся в кресло и начал смотреть на опустевшую Мейн-стрит, на темные витрины магазинов, и так провел всю ночь, в нетерпении ожидая утра, когда отправится с Лайзой к Мелани.

Филип понимал, что утратил способность ясно мыслить. Он не был уверен, что они поступят правильно, взяв инициативу на себя, но и не мог больше думать об этом. Лайза Эндрюс словно внедрилась в его мозг. Как одержимый, Филип жаждал встретиться с ней, не думая о тяжести неизбежного расставания.

Взглянув на часы, он решил, что еще успеет пробежаться. Физические упражнения на свежем воздухе вернут ему бодрость и прочистят голову. Но сначала нужно исполнить одну обязанность.

Филип застонал. Он должен позвонить в офис и предупредить, что задержится на день-два, так как твердо решил довести начатое до конца. Филип очень надеялся, что Джозефа не окажется на месте и ему не придется объяснять старшему брату, чем он занимается в Вайнарде.

К несчастью, трубку взял Джозеф.

— Николь зла на тебя как сто чертей, — сообщил он.

— Николь? Зла? Сомневаюсь. Она, по-моему, весьма охотно изменила планы.

— Филип, к чему эти глупости?

По тону Джозефа он понял, что Николь рассказала брату о причинах его поездки.

— Джозеф, Джесс — очень хороший человек. Возможно, ты меня не поймешь, но я очень многим ей обязан.

— Прошу тебя, не начинай заново эту волынку.

— Я вернусь через несколько дней.

— Ты звонил Николь?

— Нет.

— Филип, да ты просто дурак. Николь — твоя неслыханная удача.

«Не совсем так», — чуть не сказал Филип, но не стал вступать в спор.

— Кроме того, — добавил Джозеф, — ее отец — важная персона.

— У меня не было романа с ее отцом.

Джозеф вздохнул:

— Стало быть, тебе кажется, что ты поступаешь правильно. Ладно, возвращайся скорее. А сейчас я должен идти. Играю в рэкетбол с Эдом Смитом.

Рэкетбол. Филип подумал, что если бы остался с Николь и женился на ней, то был бы обречен на рэкетбол до конца своих дней.

Карен едва дышала. Прислонясь к дверному косяку бельевой, она смотрела перед собой невидящими глазами. Карен отказывалась верить, что эта женщина легла в постель с ее отцом. Та, что прикидывается подругой Джесс, хотя общего у них не больше, чем у островитян с американцами.

Карен прижала стопку белья к груди.

Эта женщина спала с ее отцом.

Женщина, которая приехала сюда только потому, что Карен заварила эту кашу. А теперь она, должно быть, соблазнила отца, чтобы выведать у него правду про Мелли…

Карен закусила губу, чтобы не расплакаться.

Только бы все они убрались отсюда.

Джесс обрадовалась тому, что Джинни и Лайза так и не вышли к завтраку. Отхлебнув кофе, она взглянула на часы. Прекрасно. Она успеет улизнуть в Эдгартаун, никому ничего не объясняя.

Джесс положила салфетку на стол и поднялась, извинившись перед постояльцами. В дверях столовой она чуть не столкнулась с Диком Брэдли.

— Свежий кофе, — объявил он, лучезарно улыбаясь.

Джесс покачала головой:

— Нет, благодарю вас. Я хочу прокатиться и подышать морским воздухом.

Дик кивнул, все так же улыбаясь:

— Непременно съездите к Смеющейся Голове. Скалы там изумительные.

Джесс выскользнула из столовой, она не желала слушать рассказы о местных достопримечательностях. Ей было не до Смеющейся Головы. Путь Джесс лежал в Эдгартаун.

Прошел целый час, прежде чем Дик вошел в свою спальню и увидел Джинни на постели в луже мочи. Слезы текли по ее щекам.

— Что стряслось?

Улыбка Дика мгновенно исчезла.

— Спина, — пробормотала Джинни, едва говоря от дикой боли. — Я повредила спину. И обмочилась.

— О Боже! — Дик склонился над ней и неловко вытер ее слезы. — Не волнуйся, Джинни. — Кажется, он смутился, увидев ее без одежды при свете дня. — Сейчас принесу тебе обезболивающее. А потом попробую перевернуть тебя и сменить белье. Господи, неужели это я виноват?

— Нет. — Она попыталась улыбнуться. — Я сама виновата. Секс в моем возрасте! Да что я о себе вообразила?

Дик погладил ее по руке, поцеловал в лоб и шепнул:

— Я сейчас вернусь. Не шевелись.

— С кем я только не трахалась в этом поганом мире, а напоследок оказалась такой идиоткой.

Джесс без труда добралась до Эдгартауна, легко нашла здание редакции «Вайнард газетт» и даже отыскала место на стоянке. Теперь ей оставалось только собраться с силами, и войти.

Она сидела, барабаня пальцами по рулевому колесу, и повторяла про себя слова, которые должна произнести: «Ричард, это я. Джесс Бейтс».

Он не сразу узнает ее. А потом нахмурится и строго спросит: «Джесс, как ты меня нашла?» Она же будет стоять перед ним и смотреть ему в глаза. А потом скажет: «Важно, что я тебя нашла и мне известно про Мелани. А теперь расскажи мне правду».

Вот и все. Очень просто.

Если только это будет ей по силам.

Потом Джесс подумала про Филипа и Лайзу. И про ребенка, которого утаили от нее обманом и которого обманом лишили любви Джесс.

Поспешно, чтобы не потерять решимости, она выбралась из машины и быстро вошла в холл.

— Я хотела бы видеть Ричарда Брэдли, — сказала Джесс женщине за столиком.

— Минутку, — ответила та, — сейчас узнаю, у себя ли он. Как вас представить?

Представить? Если она назовет свое имя, Ричард все поймет и успеет скрыться через заднюю дверь., И, снова исчезнет из ее жизни.

— Не надо меня представлять. — Джесс через силу улыбнулась. — Мне бы хотелось сделать ему сюрприз.

Женщина внимательно оглядела ее, словно желая убедиться, что она не террористка, решившая взорвать редакцию местной газеты, потом сняла телефонную трубку и нажала две кнопки.

— Мистер Брэдли, здесь внизу дама. Она хочет вас видеть. — Он, видимо, спросил, как зовут посетительницу. — Эта дама не назвала себя.

Джесс переступила с ноги на ногу и повернула на пальце кольцо. Ее старинные знакомые, бабочки, вновь проснулись в желудке. Она опять почувствовала себя маленькой девочкой, которой предстоит читать стихотворение на уроке у мисс Уинслоу. «Не мудрено, что ты чувствуешь себя ребенком. Ты была ребенком, когда видела Ричарда в последний раз».

На лестнице послышались шаги. Джесс не повернула головы, но уже знала, что спускается Ричард. Неведомо как, но знала.

Медленно, очень медленно она взглянула на лестницу.

Прошло тридцать лет. Тем не менее Джесс узнала его. Он был в джинсовом костюме и внешне походил на сорокасемилетнего отца семейства не больше, чем на восьмидесятипятилетнего старца. Ричард выглядел невероятно молодо, куда моложе… Чарльза. Он был так молод и полон жизни, будто только что раздавал полотенца отдыхающим в приморском лагере. Лицо его загорело, каштановые волосы, правда, чуть поредевшие, по-прежнему отливали тем блеском, всегда восхищавшим Джесс. И глаза были те же — голубые, как у нее. И такие же внимательные.

— Джесс! — выдохнул он. — Боже мой! Сколько лет прошло…

Ричард прекрасно знал, сколько прошло лет. Но почему-то сейчас это казалось несущественным.

— Я не думала, что ты узнаешь меня, — вымолвила Джесс.

— Что ты, я тебя и через тысячу лет узнал бы.

Потом они долго стояли и смотрели друг на друга. Джесс чувствовала на себе пристальный взгляд женщины, вызвавшей Ричарда.

— Боже мой! — повторил Ричард. — Как ты попала в Вайнард?

Джесс не могла отвечать здесь, в присутствии посторонней женщины.

— Может, выйдем и поговорим?

Ричард направился к двери, распахнул ее и пропустил Джесс вперед. Выходя на улицу, она почти физически ощущала его рядом с собой. Это был он. Ричард. Ее Ричард.

Когда дверь закрылась за ним, Джесс опять заглянула ему в глаза. На кого же больше похожа Мелани, на нее или на Ричарда? Скорее на него. А Сара, пожалуй, больше похожа на Джесс.

Он засунул руки в карманы джинсов.

— Так что же тебя привело сюда?

Помнит ли Ричард, что уже второй раз задает этот вопрос? Взволнован ли он так же, как Джесс? Она опять повернула кольцо и посмотрела в сторону, на розовый куст.

— Я ее видела, — сказала Джесс.

Ричард молчал всего секунду, но она догадалась, что он понял ее.

— Кого?

— Мелани.

— Мою сестру?

— Нет. Нашу дочь.

«Вот и все, — подумала она. — Главные слова произнесены. Теперь Ричард знает».

— Давай-ка отойдем куда-нибудь, — предложил Ричард. — Подожди минутку, я предупрежу Берти, что меня не будет.

Джесс осталась на дорожке. Она заподозрила, что Ричард сбежит, не найдет в себе смелости посмотреть правде в глаза. Она подозревала его в трусости, потому что не была уверена в собственных чувствах, не могла справиться с бабочками.

Ричард вернулся.

— Здесь за углом есть парк. Мы можем присесть там и поговорить.

Они вышли на Мейн-стрит, миновали книжный магазин и оказались на небольшой зеленой лужайке, где стояли садовые скамейки. Ричард подвел Джесс к одной из них, и они присели.

Джесс заговорила первой:

— Я должна знать, что произошло. Должна знать все.

Ей вдруг показалось, что сейчас Ричард начнет все отрицать, утверждать, что Мелани — его сестра, сделает вид, будто не понимает, о чем речь. Но он сказал:

— Это я должен спросить у тебя, что произошло.

Итак, Ричард намерен оправдываться. Джесс едва не рассмеялась ему в лицо. А она-то вообразила, что он не такой, как Чарльз.

— Прости, Ричард, но наша дочь жила с тобой почти тридцать лет. Я никогда не видела ее, тебе об этом известно? Ты даже не дал мне взглянуть на мою дочь.

У нее запершило в горле, на глаза навернулись слезы. Из сердца Джесс навсегда исчез образ романтического рыцаря на белом коне, образ ее спасителя.

— Это ты не пожелала видеть ее, — возразил Ричард. — Ты отказалась от дочери.

— Кто тебе сказал?

— Отец.

— Твой отец? Откуда ему знать?

Ричард забросил ногу на ногу и потер носок теннисной туфли.

— Твой отец заплатил нам большую сумму, — тихо проговорил он.

— Двести тысяч долларов, если мне память не изменяет.

— И он сказал нам, что ты не желаешь иметь ничего общего ни со мной, ни с моим ребенком.

Воцарилась гробовая тишина. Джесс не слышала голосов прохожих, детского смеха, шума машин. В ее мозгу эхом отдавались слова Ричарда: ты не желаешь иметь ничего общего ни со мной, ни с моим ребенком.

Вдруг Джесс вспомнила тот день, когда отец привез ее в «Ларчвуд-Холл». Он стоял в кабинете мисс Тейлор, выписывал какие-то чеки, делая вид, что расплачивается за услугу, а его пятнадцатилетней дочери рядом нет. Когда хозяйка приюта оставила их наедине, Джесс попыталась заговорить с отцом, объяснить ему, что она раскаивается, что любит Ричарда и тот любит ее. Что Ричард устроит все как надо. Но отец Не стал ее слушать. Он равнодушно достал из кармана кисет, сунул в рот трубку, застегнул пальто и отрезал: «Сказано вполне достаточно». После чего вышел.

— Мой отец… — вымолвила Джесс. — Мой отец солгал. И я не допускаю, что ты поверил ему. Сомневаюсь, что деньги не имели значения.

— Джесс, послушай меня…

Она поднялась.

— Я ждала тебя, Ричард. Каждый вечер ждала тебя. Думала, что ты приедешь и заберешь меня. Но ты предпочел деньги моего отца. Взял деньги, а потом украл у меня ребенка.

Джесс отвернулась. Несколько человек стояли на тротуаре, делая вид, что вовсе не прислушиваются к их разговору, а рассматривают витрину магазина.

Даже не послав Ричарда к черту, она быстрым шагом направилась к машине.

Только выехав на шоссе, ведущее к Вайнард-Хейвену, Джесс поняла: Мелани — ее дочь. Ричард только что подтвердил это.

Глава 21

— Джинни, черт побери, что с тобой случилось?! — закричала Лайза, вихрем ворвавшись в спальню Дика Брэдли.

— Я попала в самое унизительное положение, — отозвалась Джинни.

Дику удалось перевернуть ее, сменить постельное белье и надеть на Джинни свою длинную джинсовую рубаху. Только после этого он оповестил Лайзу о несчастье. Дик делал для Джинни все, что мог, совершенно не думая о себе.

— Когда это случилось? Я вчера так устала, что заснула как убитая. Даже не слышала, как ты вошла.

Джинни вздохнула, отчего ее снова скрутила боль.

— Ты не слышала, потому что я не входила.

Лайза в изумлении уставилась на мать:

— А-а…

— Я вынуждена отказаться от слов, которые говорила тебе у Смеющейся Головы.

— Насчет секса?

— Ясное дело.

Лайза улыбнулась:

— Сейчас меня больше интересует твоя спина. Ты совсем не можешь двигаться?

Для дочери Джинни Лайза была все же на удивление добра.

— Какое двигаться! Я еле дышу.

— Надо бы вызвать врача.

— Этим займется Дик.

Джинни попыталась пошевелить пальцами ног, но боль тут же усилилась.

— Значит, — подытожила Лайза, — наше пребывание на курорте несколько затянется.

— Ты только не обращай на меня слишком много внимания.

Лайза пожала плечами:

— Не беспокойся обо мне. Может, и Филип захочет остаться.

Джинни пристально посмотрела на дочь:

— Похоже, нам обеим придется взять назад свои слова. Лайза рассмеялась:

— Не обязательно. Скоро мы с ним встретимся и отправимся в школу.

— Хотите все-таки повидать ее?

— Надеемся.

Да, остается только надеяться. Надеяться на то, что хотя бы им повезет.

— А что потом?

— Поживем — увидим. Может, Филип сообразит, как нам с тобой одолеть Брэда.

Ослепленная отчаянием, Джесс не заметила, что на стоянку возле «Мейнфилд-Хауса» следом за ней въехал «бронко». Она уже стояла на крыльце, когда хлопнула дверца машины. Инстинктивно Джесс обернулась.

И пожалела об этом.

— Джесс! — Ричард бросился к ней. — Пожалуйста, выслушай меня.

Она покачала головой:

— Ничего не хочу слышать. Я уже достаточно услышала.

Ричард схватил ее за руку:

— Джесс, умоляю тебя. Ты еще не знаешь всего.

Она закрыла глаза и подставила лицо под солнечные лучи. Но даже их ласковое тепло не принесло ей облегчения.

— Мы в долгу друг перед другом, согласись, Джесс, — упорствовал Ричард.

— Никогда не считала себя в долгу перед тобой.

— Я полагал, что ты тоже виновата, но, возможно, ошибался. Видимо, я был слишком глуп и не обдумал все как следует.

— Ричард, ты мелешь чепуху.

— Пожалуйста, Джесс. Ты добралась сюда, так присядь и выслушай меня.

Она открыла глаза. Ричард действительно был взволнован. Его небесно-голубые глаза подернула хорошо знакомая Джесс пелена — пелена отчаяния. Он тоже страдает. Тридцать долгих лет Ричард хранил тайну, которую не имел права хранить. Тридцать лет он притворялся и лгал.

— Хорошо, — сказала она.

Ричард провел ее на задний двор. Джесс уселась на качели, укрепленные на ветви могучего клена, а Ричард остановился перед ней.

— Слушаю тебя.

Он пригладил ладонью свои все еще блестящие волосы.

— Джесс, мы были детьми.

Она обхватила живот, чтобы унять бабочек. Да, Ричард прав. Ей было тогда всего пятнадцать лет, а ему семнадцать. Но даже тогда Джесс не чувствовала себя маленькой. Она была женщиной, взрослой женщиной, способной выносить в чреве ребенка, Способной любить.

Джесс молчала.

— Ты была богатым ребенком, а я — бедным, — продолжал Ричард. — Я полюбил тебя, но в глубине души, наверное, знал, что нам не быть вместе. Мы жили как бы на разных планетах. Твой отец пи за что не позволил бы тебе остаться со мной.

Джесс оттолкнулась ногой, и качели со скрипом пришли в движение.

— Ричард, не резонерствуй.

Он сунул руки в карманы и уставился в землю.

— Когда твой отец связался с нами, папа сразу пришел ко мне. Да, мы были бедны, но у нас очень дружная семья.

Это она знала. У Ричарда была настоящая семья. Такая, в какой Джесс хотела бы вырасти. Совсем не такая, как та, в которой она росла. Джесс вспомнила теперь, как горевала о том, что ей не суждено создать хорошую, любящую семью. Ричард украл у нее и эту возможность.

— Короче, — продолжал он, — твой отец сообщил, что ты не желаешь меня видеть, не хочешь знать. Я был ошеломлен. — Голос его дрогнул, и Ричард отвернулся, как будто стараясь скрыть слезы. Затем кашлянул и опять посмотрел на Джесс. — И еще он сказал, что ты отказываешься от нашего ребенка.

Ей мучительно хотелось вскочить и дать Ричарду пощечину, но она взяла себя в руки. Джесс вдруг стало интересно, как он будет выкручиваться, какую сказку сплетет, чтобы оправдать себя.

— Джесс, я поверил, — признался Ричард. — Поверил, поскольку всегда думал, что недостоин тебя, будто ты для меня слишком хороша. Я поверил, что не нужен тебе и что тебе не нужен ребенок от меня. Понимаешь ли ты это?

Джесс опять оттолкнулась от земли. Ричард нервно прошелся перед качелями.

— Мои родители были сами не свои, когда узнали, что ты беременна. Они считали этого ребенка моим ребенком, своим внуком. И тогда мы все вместе решили, что нам делать.

— Украсть у меня ребенка, — перебила его Джесс.

Она была больше не в силах сдерживать гнев.

— Нет, Джесс. Не украсть. Воспитать как наше дитя. Девочка должна была стать одной из Брэдли. Мы сменили фамилию и уехали из Коннектикута. Я был еще очень молод, и мы решили выдать Мелани за дочь моих родителей, мою младшую сестру.

— А что думала сама Мелани все эти годы?

— Мелани считает, что она моя сестра.

— О Боже, Ричард! — вырвалось у Джесс.

Он опустился на колени и взял ее руки в свои.

— Джесс, у нее было хорошее детство. Она была счастлива. Мелани было всего пять лет, когда умерла мама. Карен заменила ей мать. И она была Мелли хорошей матерью. Она принесла собственное счастье в жертву Мелли.

— Карен со странностями.

Ричард опустил голову.

— Да, я знаю. Ей было нелегко. Мелли однажды рассказала мне, что когда-то у Карен был мужчина. Я никогда не встречал его и не стал ни о чем расспрашивать. Наверное, подсознательно боялся, что Карен захочет жить своей жизнью и на меня… ляжет ответственность за ребенка. Теперь я считаю себя виновным в том, что Карен несчастна.

Джесс вдруг захотелось рассказать Ричарду про письмо и телефонный звонок. Она не знала, что ее остановило. Возможно, в эту минуту Джесс осознала, что Карен не злодейка, а жертва грехов брата и алчности родителей.

— А что ты скажешь про двести тысяч долларов? То есть про отступные?

Ричард встал с колен.

— Твой отец дал нам эти деньги, чтобы мы выкупили Мелани у мисс Тейлор.

— Как мне известно, мисс Тейлор получила всего пятьдесят тысяч.

Ричард замер.

— Не знаю, откуда у тебя такие сведения. Да, мисс Тейлор получила за Мелани пятьдесят тысяч в виде задатка. Остальная сумма была выплачена ей после рождения Мелани. За эти деньги мисс Тейлор помогла нам перебраться сюда и нашла для отца место управляющего у Мейбл Адамс. Джесс, твой отец не «откупился» от нас. Он снабдил нас деньгами, чтобы мы увезли с собой его внучку. Чтобы она не попала в чужие руки.

Наверное, Джесс ослышалась.

— Как ты сказал?

— Твой отец устроил так, чтобы Мелли попала к нам. И мы все вместе решили, что делать… Все вместе — это мои родители и твой отец. Кроме них троих, правду знали только я и Карен.

— И мисс Тейлор.

— Понятия не имею, что ей было известно. Подозреваю, и мисс Мейбл интересовали только деньги.

У Джесс вдруг закружилась голова. Она опустила ноги на землю, стараясь осмыслить то, что рассказал ей Ричард. Джесс с радостью поверила бы ему, но не могла.

— Это ложь, Ричард. Я хотела ребенка. Я хотела, чтобы мы… И мой отец знал…

— Наверное, он решил, что мы слишком молоды. Полагаю, он желал устроить твою жизнь так, как считал правильным.

«Отец, — подумала Джесс. — Как же мало я знала этого человека».

Она подняла голову и посмотрела на Ричарда.

— А теперь у Мелани есть ребенок. Это же наша внучка, Ричард. Твоя и моя.

— Да. И Мелли опять беременна. Скоро у нас будет двое внуков.

Джесс опять обхватила живот, надеясь унять боль.

— Боже мой, Ричард, как ты мог на это пойти? Как мог лгать столько лет?

— Джесс, у меня не было другого выхода. Мелани славная, добрая. Она похожа на тебя. Но мама на смертном одре взяла с меня и Карен слово, что Мелани никогда не узнает правды о своем рождении. И сейчас не должна узнать. Уже поздно. Она не заслужила такого удара.

В это мгновение Джесс ясно поняла, что Ричард прав, Филип и Лайза шли вверх по дороге, направляясь в начальную школу Тисбери. Наверное, Филипу следовало бы сейчас испытывать вину перед Николь, но он решил, что разберется в своих чувствах к ней, когда вернется в Нью-Йорк, в привычный мир, где матери и старшие братья возлагают большие надежды на молодых юристов и где по улицам не ходят звезды Голливуда.

— Думаю, нам нужно сразу ей выложить все, — сказала Лайза. — Мы должны спросить, знает ли она, что ее воспитали приемные родители.

Филип покачал головой:

— Лайза, не забывай, Мелани не такая, как мы. Ее, строго говоря, не удочеряли.

Она нахмурилась, и на лбу у нее пролегла едва заметная морщинка.

— Да. Ты прав. Но что же мы скажем? Не можем же мы бухнуть Мелани с порога, что брат — на самом деле ее отец.

— Сначала нам следует представиться. Мы, мол, пришли рассказать ей о подмене ребенка, случившейся в конце шестидесятых. Осторожно подготовить Мелани.

Лайза улыбнулась:

— Не умею быть осторожной. Наверное, пошла в мать.

Филип засмеялся:

— О да, вот уж характер!

— Именно. И мне еще нужно каким-то образом расхлебать то, что я заварила с Брэдом. Если у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет, поделись.

Он не сказал, что лучше всего, по его мнению, прилететь в Лос-Анджелес, выследить негодяя и столкнуть его, красный «порше» со скалы.

— Мне ясно одно: вы не должны давать Брэду денег. Шантажисты не останавливаются. Он будет тянуть с вас еще и еще. А если обратиться в полицию?

— И вся история немедленно окажется в газетах.

— Верно. А что Джинни намерена предпринять?

— Убить его. У нее все просто.

— А ты?

Лайза на миг закрыла глаза.

— Я хочу только, чтобы все поскорее закончилось. Не могу передать, как стыжусь того, что с ним связалась. Он даже не мой тип мужчин. Брэд — блестящий и наглый. Наверное, мне тогда просто был очень нужен мужчина. А он оказался рядом.

В эту минуту Лайза была не голливудской звездой, а усталой и напуганной женщиной, простой американкой в футболке и шортах, которая доверилась дурному человеку и теперь вынуждена дорого за это платить. Филип обнял ее за плечи.

— Ничего, Лайза. Мы что-нибудь придумаем.

Он понятия не имел, как поступить, но твердо знал, что хочет помочь. И к чертям все надежды, которые возлагают на него дома.

Несколько минут они шли в молчании, потом Лайза указала вперед:

— Похоже, это и есть школа. Мы у цели.

Филип улыбнулся и внезапно подумал: «Пошла бы сейчас с нами Пи-Джей, если бы была жива? Наверное, она и сейчас с нами. Наверное, это ее дух дает мне силы».

— Что, заходим?

— За мной! — И, воодушевленный, Филип пружинящей походкой поднялся на крыльцо.

Эта школа ничем не напоминала ту, которую Филип посещал в Ферфилде — новенькую, сверкающую, с чистыми окнами и отделанными под старину коридорами. Словом, ферфилдская школа, своим видом оправдывала расходы налогоплательщиков, увеличивающиеся из года в год. Лайза же отметила, что ее школа в Нью-Джерси была похожа на эту: такая же старая и темная. И если прислушаться, то можно услышать в коридорах голоса детей множества поколений.

В канцелярии их встретила пожилая и весьма неприветливая женщина.

— Мы бы хотели встретиться с Мелани… — Филип умолк, внезапно сообразив, что не знает ее фамилии. — Ох, черт! Вылетела из головы ее новая фамилия. В девичестве она была Брэдли. У нее есть дочка Сара.

Он широко улыбнулся, стараясь продемонстрировать полную искренность.

— Это Мелани Гэллоуэй, — сказала секретарша. — У нее сейчас урок. Боюсь, миссис Гэллоуэй нельзя отрывать от работы.

Лайза сделала шаг вперед.

— Мы готовы подождать в коридоре. Скажите, в каком она классе?