И так далее, и тому подобное.
      Вчера, когда Пи Джей вернулась из больницы, мать стала жаловаться на трудности содержания в чистоте фибергласовых кранов. О предстоящей встрече Пи Джей со своим сыном не упоминалось, она подозревала, что этот вопрос мать вообще никогда не собирается поднимать; будет болтать о всяких пустяках, делая вид, что разговор на эту тему вообще никогда не затевался и никакая встреча не должна состояться.
      Когда Пи Джей лежала в постели, приходя в себя после ужасных приступов тошноты, мать раздражала ее больше всего. В такие дни она ходила по квартире тихо как мышка, лишь время от времени испуская тяжелый вздох то ли от бессилия, то ли от безысходности.
      Шум пылесоса приблизился к гостиной. Пи Джей провела рукой по волосам - между пальцами застряла каштановая прядь.
      - Черт! - громко выругалась она.
      Шум пылесоса тут же стих.
      - Что ты сказала? - спросила мать.
      Пи Джей встала.
      - Ничего, пойду погуляю.
      Подойдя к стенному шкафу, она достала фланелевую рубашку Боба и набросила ее поверх футболки.
      - Придумала тоже! Что, если тебе станет плохо?
      - Не станет, мама, я себя отлично чувствую.
      - Куда ты пойдешь?
      - В парк.
      - В Центральный парк?!
      - Да, хочу подышать свежим воздухом.
      - Тебе нельзя туда ходить!
      - Мама, я живу в Нью-Йорке уже больше двадцати лет и постоянно там гуляю, а сейчас только час дня.
      - Может, подождешь, пока я закончу с уборкой? Я бы пошла с тобой.
      - Нет, не волнуйся, ничего со мной не случится. Я ненадолго.
      Пи Джей хлопнула входной дверью, в очередной раз услышав за спиной тяжелый вздох. Она вызвала лифт, размышляя над тем, сколько еще мать пробудет у нее в доме, действуя ей на нервы. На следующей неделе ей предстоит очередная партия тестов. За прошедшие несколько недель Пи Джей перестала проявлять интерес к тому, что творят с ней врачи. Сначала она с интересом расспрашивала о каждом тесте, хотела знать результаты каждого анализа, но со временем поняла, что это не имеет никакого значения.
      Важно лишь одно - она пока жива.
      Стоял чудесный день. Пи Джей вышла на залитую солнцем улицу и вдохнула хрустящий осенний воздух. Она подошла к светофору, тут же загорелся зеленый свет, будто только ее и ждал. Машины остановились. Пи Джей улыбнулась и перешла Пятую авеню.
      На тротуаре с лотка продавали свежее хрустящее печенье, посыпанное солью. Пи Джей купила один и вошла в парк. Она шла медленно по дорожке, наслаждаясь лакомством, а мимо чинно проходили мамаши, катя в колясках своих малышей, мимо проносились любители бега, оставляя за собой запашок свежего пота, то тут, то там гоняли на велосипедах мальчишки. Пи Джей показалось, что даже голуби сегодня радуются жизни: сгрудившись вокруг сидевшего на скамеечке старичка, они жадно поглощали поп-корн и крошки хлеба, которые он им бросал. Она откусила последний кусочек бисквита, а остатки бросила этим прожорливым созданиям, со смехом глядя, как они, расталкивая друг друга, бросились поднимать лакомые кусочки. Пи Джей шла, наслаждаясь солнечными лучами, улыбаясь сама себе. С тех пор как у нее обнаружился рак, она полюбила бесцельные прогулки. Раньше на это у нее никогда не хватало времени, а если оно и находилось, то она предпочитала совершать прогулки не в одиночестве, а с каким-нибудь ухажером.
      Найдя пустую скамейку, Пи Джей села, чувствуя, что ходьба ее слегка утомила. Мимо прошла, держась за руки, юная пара. Это прикосновение рук показалось Пи Джей более интимным, чем если бы они на людях вдруг вздумали заняться сексом. За последние несколько недель Пи Джей поняла, что ласковое поглаживание по голове, легкое касание щеки значат для нее гораздо больше, чем откровенные интимные ласки.
      Она взглянула на часы - половина двенадцатого. Внезапно она вспомнила: на следующей неделе в это время Джесс, Сьюзен и Джинни будут ехать в Ларчвуд. Положив руки на колени, она уставилась в землю. "Уходите! приказала она этим грустным мыслям. - Сейчас же уходите!
      День чудесный, я жива. Чего еще желать?"
      - Твоя мама уверена, что тебя ограбят.
      Пи Джей подняла голову и загородила глаза от солнца.
      Перед ней стоял Боб.
      - Не возражаешь, если я присяду рядом?
      - Нисколько. - Пи Джей улыбнулась. - Если ты только сам не собрался меня грабить.
      - Признаться, подобная мысль приходила мне в голову, - заметил Боб и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.
      - Как ты думаешь, сколько она еще собирается у меня прожить? спросила Пи Джей.
      Боб пожал плечами.
      - Кто знает! Она выполняет свой материнский долг.
      - Хотела бы я, чтобы она выполняла его где-нибудь в другом месте.
      - Ну, может, так оно скоро и будет.
      - Верится с трудом.
      - А ты скажи ей, что собираешься на следующей неделе поехать на встречу, она вылетит отсюда как пробка из бутылки.
      Пи Джей не ответила.
      - Ты ведь поедешь, правда, Пи Джей?
      Она взглянула на свои кроссовки фирмы "Рибок", которые совсем недавно надевала лишь на занятия аэробикой, а теперь носит исключительно на неспешных прогулках в парке в те дни, когда тошнота не мучает ее. Как она ни старалась, а процесс старения ее все-таки не миновал.
      - Нет, - ответила она.
      Вчера она еще знала почему, но сегодня ответ на этот вопрос опять ускользнул от нее.
      Откинувшись на спинку скамьи, Боб вытянул вдоль нее руку.
      - Если хочешь, я поеду с тобой, если тебе будет легче, только скажи.
      Пи Джей уставилась на шнурки своих белых модных кроссовок.
      - А я думала, ты не хочешь, чтобы я ехала.
      Боб, подобрав с земли крошку хлеба, бросил ее голубям.
      - Знаешь, эти недели мне показались целой вечностью.
      У меня произошла некоторая переоценка ценностей.
      Пи Джей посмотрела на пару юных созданий. Сразу видно - любовники: сидят рядышком и что-то шепчут друг другу на ухо, не обращая ни малейшего внимания на окружающих.
      - У меня есть дети, - продолжал между тем Боб. - И внуки. И я бы не променял их ни на что на свете, не говоря о работе. Почему же ты должна быть лишена этой радости!
      - Кроме того, это блестящая возможность выдворить мать из дома, верно?
      - Это твоя жизнь, Пи Джей, а не ее.
      Пи Джей покачала головой.
      - Знаю. Если бы я решила поехать, мать не смогла бы меня остановить. Раньше я бы ее послушала, но только не теперь, сейчас многое изменилось. Если бы я не была больна раком .
      - Именно поэтому ты должна поехать. Жизнь так быстротечна, Пи Джей.
      У нее перехватило дыхание.
      - А может, эта встреча для меня абсолютно не важна, работа гораздо важнее.
      - Ты врешь!
      Вскинув голову, Пи Джей посмотрела на него гневно:
      - Ты же сам уговаривал меня думать о будущем! Именно это я сейчас и делаю. Пришло время позабыть о прошлом.
      - Даже если это прошлое поможет тебе достичь лучшего будущего?
      - Не поможет!
      - Откуда ты знаешь?
      "Чтоб тебя черти взяли! - раздраженно подумала Пи Джей. - Как только я начинаю думать, что поступаю правильно, ты тут же вмешиваешься и заставляешь меня сомневаться. Можно подумать, ты лучше знаешь, что мне нужно!"
      Пи Джей провела рукой по своим каштановым волосам, откинув их назад, в руке осталась еще одна прядь.
      Она машинально бросила ее на землю и опять, уже в который раз, вспомнила о своей болезни, и словно черные тучи затянули безоблачное синее небо.
      - На следующей неделе у меня очередной сеанс химиотерапии. Меня наверняка будет тошнить.
      - Но сегодня-то тебя не тошнит.
      - Это счастливое исключение из правила.
      - Может, на следующей неделе будет то же самое.
      Словно стальная рука опять сдавила ей горло.
      - Боб, как ты не понимаешь! Если я поеду на встречу, это будет нечестно по отношению к сыну. Полгода назад было бы совсем другое дело, а сейчас.., сейчас я тяжело больна, ты это прекрасно знаешь. Зачем ему со мной встречаться!.
      - Не говори так, Пи Джей. Это просто отговорка, и только, выдумала причину!
      - Для меня она очень веская!
      - А для меня нет. О Господи, Пи Джей! Ведь с любым человеком может случиться все, что угодно. В жизни нет никаких гарантий. Сегодня ты можешь встретиться с сыном, а назавтра тебя на улице вдруг собьет машина. - Он покачал головой. - И твой сын это переживет, Пи Джей, не волнуйся.
      Она вскочила.
      - Пойду домой, устала.
      Боб схватил ее за запястье и усадил рядом с собой.
      - Нет! Я хочу, чтобы ты трезво взглянула на вещи.
      Она заплакала.
      - Я и смотрю, Боб. Я выслушала все, что ты мне сказал. Ты прав. Я и в самом деле работала долгие годы, чтобы достичь всего того, что имею, и не собираюсь терять все из-за какой-то, как ты совсем недавно сам заметил, прихоти.
      Выпустив ее запястье, Боб погладил руку Пи Джей.
      - Хорошая моя, мне ужасно жаль, что я тогда тебе наговорил. Я был не прав, я просто с ума схожу от страха перед тем, что могу тебя потерять. Если и в самом деле ты хочешь его увидеть, по-моему, ты должна это сделать.
      У Пи Джей внезапно разболелась голова.
      - Не могу, - прошептала она.
      - Почему ты не хочешь признаться?
      - Признаться в чем?
      - В том, что просто боишься.
      Она резко выдернула руку.
      - О Господи, Пи Джей! Неужели пережитое за последнее время тебя ничему не научило?
      Он снова схватил ее за руку.
      - Пусти! - бросила она, вскакивая со скамейки.
      - Что, снова хочешь спрятаться за маской, за которой скрывалась двадцать пять лет?
      - Я больна''! - закричала Пи Джей. - Неужели ты этого не можешь понять!
      - Могу! А вот почему ты пользуешься своей болезнью, чтобы не встречаться со своим сыном, до меня никак не доходит!
      - Он не мой! - завопила Пи Джей, но, увидев, что люди на них оборачиваются, понизила голос:
      - Если я выживу, то мой удел сидеть у себя в конторе, а не вытирать нос какому-то сопливому мальчишке!
      - Он вполне в состоянии сам вытирать себе нос.
      - А как же Хансен и Хобарт? Ты ведь сам уверял меня, что они тут же меня уволят, если обо всем узнают.
      - Да пошли их к черту! Откроем с тобой собственное агентство.
      - Ты просто идиот!
      - Нет, Пи Джей, это ты идиотка! Неужели ты и дальше собираешься красться по жизни с зашоренными глазами? - Голос Боба зазвучал громче, решительнее:
      - Держать в узде свои чувства? Ты же хочешь встретиться с сыном, я знаю. Так сделай это!
      Пи Джей поспешно заморгала и, почувствовав, как по щекам покатились слезы, повернулась и зашагала домой.
      Глава восемнадцатая
      Четверг, 14 октября
      ДЖИННИ
      Рио оказался совершенно не таким, каким его представляли рекламные проспекты. Джинни, перекатившись на другой бок, взглянула на очередную черноволосую красавицу, которая шествовала по пляжу, вихляя бедрами и выставляя напоказ голую грудь и аппетитную попку, абсолютно не скрываемую крошечными трусиками купальника. Натянув на плечо свою просторную футболку, она вздохнула. Секс... Казалось, все в мире только и делают, что совокупляются, а на самом деле это такая же чепуха, как и материальные ценности. И зачем он только нужен?
      Джинни закрыла глаза, стараясь отключиться от навязчивых латиноамериканских ритмов, громыхавших из каждого магнитофона, которые, казалось, били тебя по голове. В Рио она приехала потому, что не знала, куда ей податься после устроенного в шикарном доме Джейка пожаре, в котором чуть не сгорела сама. Но, как обычно, Джинни повезло: Консуэло успела вовремя и спасла ее...
      Мимо пронеслась шумная стайка ребятишек, обсыпав ноги Джинни песком. Какая-то матрона прокричала им вслед что-то по-испански. О Господи! Ну почему в этом треклятом Рио все орут!
      В ушах до сих пор стояли вопли Консуэло: "Сеньора!
      Сеньора!", а потом что-то сказанное по-испански, чего Джинни не поняла. Она стояла как вкопанная, пока преданная служанка, схватив ее за руку, оттаскивала от объятого пламенем стенного шкафа. Сигнал пожарной тревоги не сработал: отсоединив охранную сигнализацию, Брэд заодно отсоединил и пожарную. Впрочем, услуги пожарных не потребовались. Консуэло вытащила Джинни во внутренний дворик и опять бросилась в спальню. Наглотавшись едкого дыма, Джинни стояла в дверях дома и, задыхаясь от кашля, наблюдала за действиями служанки.
      Та, схватив с кровати одеяло, с остервенением лупила им по языкам пламени, вопя что-то по-испански. Джинни показалось, что она просто ругает огонь на чем свет стоит, приказывая ему убираться, что тот через несколько мгновений и сделал.
      Запыхавшаяся, растерзанная, с выбившимися из пучка седыми прядями волос, Консуэло повернулась к Джинни.
      - С вами все в порядке, сеньора?
      И впервые Джинни увидела на ее лице искреннее беспокойство и живое участие.
      - Да.
      - Пресвятая дева Мария! Так я и знала, что это когда-нибудь случится! Сколько раз я говорила, не курите в постели! А вы никогда не слушались.
      И она разрыдалась.
      Джинни продолжала стоять в дверях, не зная, что делать.
      Она теперь и сама не понимала, почему устроила пожар.
      - Да ладно тебе, Консуэло, - наконец сказала она. - Подумаешь, дело какое.
      - Как же так! Дом сеньора Джейка мог сгореть дотла!
      Ах вот оно в чем дело! Она-то думала, что Консуэло ее пожалела, а оказывается, она беспокоилась только о драгоценном доме сеньора Джейка.
      Служанка несколько раз пнула ногой ковер.
      - Я позвоню сеньору. Нужно рассказать ему о случившемся.
      - Нет, Консуэло, не нужно. Ты же знаешь, он на съемках и терпеть не может, когда его отрывают от дела.
      Консуэло кивнула.
      - Позвони в бюро добрых услуг, пусть пришлют кого-нибудь убрать здесь. И постели новый ковер.
      Консуэло посмотрела на царивший вокруг разгром.
      - Но, сеньора, ваша красивая одежда...
      - Да хрен с ней! - отмахнулась Джинни. - Новую куплю.
      Все это произошло три недели назад. После пожара Джинни провела два дня в сумасшедшей гонке: нужно было взять из банка все деньги, которые Джейк положил на ее имя, купить билет на самолет и отправиться в Рио.
      Лететь она решила, естественно, первым классом. Если уж она не в состоянии уничтожить материальные ценности, то воспользуется ими на полную катушку. Кроме того, лучше уехать самой, чем ждать, пока Джейк узнает о ребенке и вышвырнет ее на улицу. По крайней мере она поступит так, как желает сама, а не Джейк и не его придурочный сынок.
      Полет в Рио прошел в радостном возбуждении - давненько Джинни не чувствовала себя такой свободной.
      Наконец-то она вырвалась из лап своего старика и теперь вольна идти, куда пожелает, делать что хочет... Вот только что? Впрочем, тогда это было не важно, но через некоторое время она почувствовала, что начинает тяготиться своей свободой. Надоел шум-гам южного города, запах кокосового масла, которым смазывала кожу, вкус соли на губах.
      Джинни ушла с пляжа и отправилась в отель. В вестибюле стояли две девушки, похоже, американки. То и дело прыская от смеха, они заполняли аккредитивы, шумно обсуждая, как будут платить по ним. Джинни молча смотрела на них. На вид обоим было лет по двадцать пять или чуть меньше, столько же, сколько ее дочери. "О Господи, - внезапно промелькнуло в голове. - Одна из них вполне может быть моей дочерью, а я об этом так никогда и не узнаю!" Еще крепче сжав в руке полотенце, она направилась к лифту, не обращая внимания на призывные взгляды какого-то типа в шортах и без футболки, прислонившегося к почтовому ящику. В Рио Джинни еще ни разу не занималась ни с кем любовью, будто, перелетев через Азорские острова, отрешилась от земных утех. Радость свободы куда-то улетучилась, в душу вкрался жуткий страх. Так страшно ей было всего раз в жизни - в ночь рождения ребенка.
      С балкона своей комнаты Джинни разглядывала распростертые на песке безымянные тела. Она никого не знала и никто не знал ее. Было время, когда она обожала подобное состояние, но сейчас оно нагоняло на нее тоску.
      Джинни вернулась с балкона в комнату и присела на краешек кровати, взглянула на свои золотые часики фирмы "Ролекс", которые Джейк подарил ей на день рождения, гордо сообщив при этом, что они стоят месячной зарплаты клерка. Сегодня четырнадцатое число, сегодня Джейк вернется домой, а встреча состоится через два дня.
      - Надеюсь, они повеселятся от души, - громко сказала Джинни и пожалела, что не отправила открытку. Написала бы что-то вроде: "Отлично провожу время, просто счастлива, что вас нет рядом со мной". Она расхохоталась, потом хотела перевести дух, но горло сильно сдавило.
      Схватив сигарету, она закурила, позвонила вниз и попросила принести ей кувшин вина, после чего, сбросив одежду, отправилась в душ. "Если повезет, рассыльный окажется загорелым молодчиком, который не прочь немного поразвлечься", - размышляла она.
      Но когда Джинни вышла из душа, с головы до ног поблескивая, капельками воды и готовая к бурному веселью, оказалось, что кувшинчик уже стоит у кровати, а рядом с ним - стакан.
      - Вот черт! - выругалась Джинни и, быстренько выработав план дальнейших действий, влезла в ярко-желтое летнее платье с треугольным вырезом до пояса, с голой спиной и практически без юбки.
      ***
      Сидящий за стойкой бара парень со слипшимися от геля волосами и без переднего зуба заприметил ее пышную грудь сразу. Джинни села, скрестив ноги, и бросила на него томный взгляд, потом заказала двойную водку со льдом, надеясь, что с течением времени он покажется ей более симпатичным. Обычно так было всегда.
      - Эй, бармен! - послышался у нее за спиной невнятный голос.
      Джинни обернулась. Рядом с ней стояла пожилая женщина, одетая в набивное расклешенное платье и огромную соломенную шляпу, завязанную под подбородком легким шарфом той же расцветки.
      - Пока ты наливаешь, я, пожалуй, пропущу еще стаканчик.
      - Ну конечно, миссис Флинн, - ответил бармен, подмигнув Джинни.
      Старуха наклонилась к Джинни и, дохнув ей в лицо тяжелым перегаром, прошептала на ухо:
      - Похоже, он не прочь полюбезничать.
      Джинни слегка улыбнулась. Обычно ей было наплевать на высказывания других женщин о ее крикливой одежде и приемчиках, которыми она завлекала в постель мужчин, считала, что ей просто завидуют. Она взглянула на бледное морщинистое лицо, наполовину скрытое рыжими от краски волосами, на запавшие глаза с темными кругами.
      - А что еще в этом городе делать, - заметила она.
      Женщина кивнула и допила остатки коктейля.
      - Интересно, сколько он запросит?
      - Что? - не поняла Джинни.
      - Как ты думаешь, сколько мне придется ему заплатить?
      Джинни расхохоталась. Старуха была настолько пьяна, что даже не понимала, что бармен хочет ее, а не высохшую пьянчужку, похожую на цветочную клумбу.
      - Понятия не имею. А вы сами как думаете?
      Кикимора пожала плечами.
      - Кто знает. Зависит от того, на что он способен. Говорят, можно определить по рукам, но я-то знаю, - она покачала головой, - это чепуха.
      Бармен поставил перед ними два бокала. Взяв свой, Джинни сделала большой глоток.
      - Помнится, в 1963 году это было... - продолжала женщина. - Ну да, точно, в 1963 году, в Сиднее. - Она помолчала секунду и, отхлебнув из своего бокала, взглянула на Джинни. - Была там когда-нибудь?
      - Нет.
      - Отличное местечко.., было отличное до того, как его оккупировали туристы. - Она сделала еще один глоток. - Ну так вот, познакомилась я там с одним фермером, или ковбоем.., не знаю, как там их называют, черт бы их подрал! У него были такие большие руки, каких я еще никогда не видела: загорелые, грубые, с толстыми, как сосиски, пальцами. Смотришь на них и уже готова отдаться.
      Джинни взглянула на бармена. Он не спускал с них глаз, вслушиваясь в каждое слово. Она выгнула спину и слегка повела плечом, отчего грудь тут же вылезла наружу из глубокого выреза платья.
      Старуха хрипло расхохоталась.
      - В ту ночь у нас была любовь в амбаре. Вот уж я удивилась так удивилась! Он оказался не тем, за кого я его принимала. - Она снова помотала головой. - Нет, никогда не нужно судить по рукам. - Она облокотилась о стойку. - Была когда-нибудь в Кении? - Она заглянула Джинни в вырез платья. - С такой грудью, как у тебя, ты бы там наделала шороху!
      Джинни поспешно прикрыла грудь. Этот жест напомнил ей давнее событие... И она вспомнила. Мама... Мама в своем нарядном платье, как у Мэрилин Монро. Вот оно распахнулось на груди, показалась грудь... Внезапно Джинни представила себя на месте своей матери, которую она обожала, которую столько лет защищала. Чем она сама лучше ее? Да ничем! Так же шатается по барам, мечтая лишь о том, чтобы напиться да переспать с каким-нибудь мало-мальски подходящим мужиком.
      Внезапно мрачные мысли промелькнули у нее в голове, А что, если мать знала, что ее муж изнасиловал дочь, а потом при каждом удобном случае забирался к ней в постель? Джинни вспомнила передачу Фила Донахью, которую как-то смотрела по телевизору. Он пригласил в студию матерей, чьи мужья занимались любовью с их дочерьми. И самое интересное, все эти матери знали об этом. "Ну конечно, я знала, - говорила какая-то заплаканная женщина, но я не могла его бросить, мне некуда было идти".
      На этом месте Джинни схватила дистанционный пульт управления и поспешно выключила телевизор, дальше слушать она была не в состоянии.
      "А что, если и моя мать знала? - подумала она сейчас. - Очень может быть, вполне вероятно". А где-то в мире живет девочка, невинная жертва всей этой скотской жизни...
      Джинни взглянула на сидящую рядом старую женщину - голова всклокочена, сама вся потрепанная. Через какой-нибудь десяток лет Джинни станет точной копией этой дряхлой, опустившейся старухи, так же будет шататься по барам, надоедая всем своими нудными, дурацкими рассказами, покупая на деньги всяких подонков - пусть даже они будут страшны как смерть, - лишь бы не ложиться в постель одной.
      Да, она превратится в такое же жалкое существо.
      Джинни опять взглянула на бармена. Какой же он противный! Сколько ни пей, красивее не покажется. И вдруг ее как громом поразило: а что, если она стала такой же, как эта старуха?
      Она поспешно прижала руку ко рту, сдерживая уже готовый вырваться крик, и, выскочив из-за стойки, стремглав помчалась в свою комнату и бросилась на кровать.
      - Черт! Черт! Черт! - выкрикивала она, пристукивая по кровати кулаком.
      Неужели такое возможно, чтобы она, Джинни Стивенс, сама уничтожила себя, как эта старуха.., или как собственная мать? А почему бы и нет? Ведь она уже предпринимала попытку это сделать, когда подожгла дом. И вообще, не этим ли она занималась всю свою сознательную жизнь?
      Джинни перекатилась на спину и обхватила себя руками. Нет, это не правда! Как бы ни была отвратительна ее жизнь, Джинни сама, по собственной воле не прервет ее.
      Это она поняла, когда подпалила свою одежду. Если бы Консуэло ее не спасла, рано или поздно она сама бы выскочила из огня, задыхаясь и кашляя, но живая. Нет! Она не могла лишить себя жизни. Для этого она слишком любила эту жизнь. Но почему, ради чего она вообще живет на белом свете? Единственный ребенок, которого она родила, для нее потерян. Она убежала от него, как убежала и от Джейка. Зачем? Почему ей приходится все время убегать?
      Внезапно Джинни ощутила острое желание быть рядом с Джейком. Как ей хочется, чтобы он обнял ее своими большими, ласковыми руками! Как соскучилась она по нормальной жизни! Как жаждала, чтобы хоть один человек на свете ее любил! Она чувствовала - пришло время остановить свой бег.
      А может, еще не поздно?
      Джинни села, закурила, и не отдавая себе отчета в том, что делает, схватила телефонную трубку и набрала номер своего дома. Через несколько секунд на другом конце провода послышался голос Джейка.
      - Где тебя носит? - весело пророкотал он. - Я думал, когда вернусь, ты будешь дома.
      - Как прошли съемки? - не отвечая, спросила Джинни.
      - Отлично! Просто великолепно! Вчера закончили. Так что я со вчерашнего вечера дома.
      Секунду помолчав, Джинни заговорила снова:
      - Джейк!
      - Что? Что-нибудь случилось?
      - Да нет. Просто я подумала... Ты можешь кое-что для меня сделать?
      - Ну конечно, дорогая! Я сделаю для тебя все, что пожелаешь, ты ведь знаешь это.
      "Скажи "нет"! - чуть не закричала Джинни. - Хоть раз в жизни скажи "нет"! Не будь со мной таким, на все согласным!" Но сдержалась. Вместо этого взглянула на свое мятое платье и подумала: стоит попробовать. Может, конечно, ничего не получится, но стоит попытаться хоть чуть-чуть приоткрыть перед Джейком завесу своей прошлой жизни. А там будь что будет.
      - Ты можешь встретить меня в Нью-Йорке?
      - В Нью-Йорке?! Ты что, там?
      - Нет еще. Но буду там завтра. Можешь со мной встретиться?
      - Где?
      - Ну, скажем, в "Плазе"? Если ты приедешь туда раньше меня, закажи номер, а если раньше приеду я, то сделаю это сама.
      Джейк рассмеялся.
      Л - Что это ты надумала? Устроить себе отпуск?
      Но Джинни не приняла шутки:
      - Нет. Просто в субботу мне, быть может, захочется кое-что сделать, и я хотела бы, чтобы в этот" - момент ты оказался рядом.
      Когда Джинни повесила трубку, она наконец поняла, что ей нужно делать. Нужно рассказать Джейку все: о своей матери, об отчиме и своей дочери. Если после этого он пошлет ее к черту, что ж, пусть так и будет. Но больше она, Джинни Стивенс-Роузен-Смит-Левескью-Эдвардс, никуда убегать не будет.
      ЧАСТЬ V
      ВСТРЕЧА
      Глава девятнадцатая
      Суббота, 16 октября
      ДЖЕСС
      Джесс поднялась по широким ступеням на веранду.
      На душе у нее было спокойно, как никогда. Она надеялась, что остальные девушки - Сьюзен, Пи Джей и Джинни, - приедут и встретятся со своими детьми. Однако она понимала: счастливого конца может не быть. Как верно заметила мисс Тейлор, жизнь не красочный спектакль, а сложная штука.
      На секунду замешкавшись у двери, Джесс нажала на кнопку звонка и еще крепче сжала в руке сумочку, в которой лежал драгоценный талисман фотография дочери, хорошенькой, веселой маленькой девочки, прожившей яркую, но такую короткую жизнь...
      Дверь отворилась, и мисс Тейлор тепло обняла Джесс.
      - Я так рада, что вы уже здесь, - сказала Джесс.
      - А как же! Мне непременно хотелось присутствовать на вашей встрече.
      - Я первая?
      Мисс Тейлор кивнула.
      - Еще только половина двенадцатого.
      Джесс тоже кивнула и одернула юбку.
      - Хорошо. Я хотела бы немного поговорить с вами, прежде чем приедут остальные.
      - А они приедут?
      - Не знаю, надеюсь.
      Джесс вошла в холл, и ее тут же охватило странное чувство, вернувшее ее в прошлое. Знакомое и в то же время незнакомое ощущение, будто все происходит во сне. Она взглянула на лестницу, ожидая, что сейчас по ней спустятся Сьюзен, Пи Джей и Джинни, веселые, молодые, с гордо торчащими вперед животами, но она оставалась пустой, только напоминая о том, что и Ларчвуд-Холл, и 1968 год когда-то и в самом деле существовали.
      - О Господи! - прошептала Джесс и бессильно прислонилась к перилам из красного дерева, чтобы не упасть. - Вот уж не думала, что обстановка так на меня подействует.
      Мисс Тейлор обняла ее.
      - Думаю, будет лучше, если мы посидим в библиотеке.
      Обитатели Ларчвуд-Холла уехали до вечера в город.
      Джесс кивнула и пошла вслед за мисс Тейлор в ее бывший кабинет. Войдя, обвела комнату взглядом - ничего не изменилось: тот же стол, те же книги, но все-таки чего-то недоставало. Джесс сначала никак не могла догадаться, чего именно, а потом поняла - запаха. Исчез запах табака, смешанного с лавандой, который всегда ассоциировался у нее с мисс Тейлор. Похоже, он навсегда выветрился из этой уютной комнаты с отъездом мисс Тейлор из Ларчвуд-Холла. Джесс вспомнила, что она так и не вышла замуж, и ей стало жаль старую женщину.
      - Мисс Тейлор... - смущенно проговорила она. - А вы с шерифом Уилсоном...
      Мисс Тейлор слегка улыбнулась.
      - А, Бад...
      - Что произошло?
      Печальный вздох вырвался у бывшей хозяйки пансионата.
      - Ты ведь знаешь, он был женат, а его жена не давала ему развода. В то время, - добавила она, - получить развод было не так просто, как сейчас. Когда я уехала из Ларчвуда, я навсегда уехала от Бада. Я понимала: прошло время заботиться о других, настало время заботиться о себе.
      Джесс кивнула. Ей было хорошо знакомо это чувство.
      Тяжело ступая на негнущихся ногах, она подошла к обитому ситцем стулу, тому самому, на котором сидела в первый день, когда отец привез ее в Ларчвуд. Она почти ощущала присутствие отца, ей даже казалось, что она слышит скрип пера по бумаге, когда он подписывал чек.
      Мисс Тейлор села рядом с Джесс в кожаное кресло.
      - Должно быть, тебе странно находиться здесь, - заметила она.
      - Да, - ответила Джесс. - Очень.
      - Ну что, нашла свою дочь?
      Вздохнув, Джесс достала из сумочки конверт. Секунду помешкав, взглянула на улыбающееся личико дочери, потом передала фотографию мисс Тейлор и рассказала ей о том, чем завершился для нее поиск собственного ребенка.
      Замолчав, она взглянула пожилой женщине в глаза: они были полны слез.
      - Значит, для тебя, моя дорогая, все закончилось несчастливо. Мне очень жаль.
      - Может, для остальных будет по-другому.
      В этот момент из дверей послышался какой-то шум.