Джин СТОУН
      ГРЕХИ ЮНОСТИ
      ТОМ 1
      Перевод с английского М.В. Кузиной
      Анонс
      Джессика Бейтс - счастливая жена и мать, богатая и уверенная в себе. Ей не дают покоя воспоминания...
      Сьюзен Левин - в прошлом неукротимая бунтарка, теперь уважаемый профессор колледжа. Ее сын готов погубить свою жизнь...
      Памела Джейн Дэвис - деловая женщина, сделавшая головокружительную карьеру. Она боится потерять все, чего достигла...
      Джинни Стивенс - она ухитрилась преуспеть в блестящем Голливуде, но так и не стала счастливой. Она хочет любить и быть любимой...
      Этих четырех женщин когда-то объединила одна страшная ошибка, совершенная в ранней юности. Теперь они встретились снова, чтобы эту ошибку исправить...
      ЧАСТЬ I
      1993 ГОД
      Глава первая
      Среда, 8 сентября ДЖЕСС
      Из туалетной комнаты Джессика Бейтс Ренделл попала в спальню. Поправив атласный халат и глубоко вздохнув, она направилась к ванной комнате, понимая, что неприятного разговора ей не избежать, а поэтому лучше его не откладывать.
      - Чарльз! - позвала она.
      Из-за закрытой двери донесся шум воды. Муж не отвечал.
      Она пошла к туалетному столику и посмотрела на фотографии в дорогих рамках. Вот она в день свадьбы: нарядное белое крепдешиновое платье, расшитое жемчугом, в руках - букет роскошных калл. А вот фотографии детей Чака, Мауры и Тревиса. Обычно взъерошенные волосы гладко причесаны, в руках портфели, на лицах робкие улыбки. Первый раз - в первый класс. Снимки, сделанные в канун Рождества: Чарльз - в бархатном пиджаке дымчато-серого цвета, дети - в ярких костюмчиках. Взгляд Джесс остановился на одном снимке, который был ей особенно дорог - она держит на руках Чака, их старшего сына, которому тогда было всего три дня от роду. Джесс дотронулась до солидной рамки и улыбнулась. Личико ребенка скрыто белоснежной пеной кружев. Она в тот день настояла, чтобы малыша завернули в три одеяльца, боясь его простудить, хотя на дворе был июль.
      Джесс взяла в руки фотографию и прижала ее к груди, вспомнив охватившие ее чувства, когда впервые принесли ребенка. Она взглянула со страхом в его сморщенное личико, не находя в нем сходства с собой. И хотя Джесс знала, что это ее ребенок, ее и Чарльза, до самой выписки из роддома каждую ночь видела один и тот же сон, кошмарный сон: она просит санитарку принести ей ребенка, а та качает головой и, смеясь, приговаривает: "Нет, миссис, не принесу, его тоже усыновят. Всех ваших детей усыновят!"
      Во сне санитаркой была миссис Хайнс, сварливая старая кухарка из Ларчвуд-Холла.
      Джесс почувствовала на щеках слезы. Она поставила фотографию в серебряной рамке обратно на столик и вытерла глаза. А теперь беременна ее шестнадцатилетняя дочь Маура. Сейчас Джесс должна собрать все свое мужество, чтобы защитить дочь. Чтобы ни один человек не посмел обречь ее на такие переживания, какие выпали на долю ее матери, ни единый, даже Чарльз. Нет, она не допустит, чтобы у Мауры отобрали ребенка.
      Шум воды в ванной стих. Раздался тихий плеск. "Моет голову", догадалась Джесс. За двадцать лет совместной жизни можно все узнать друг о друге, вернее, почти все.
      Чарльз знал о ее внебрачном ребенке, но обо всем происшедшем в Ларчвуд-Холле он не догадывался.
      Джесс опять поправила халат. Сейчас самое время сказать мужу о Мауре: в голом виде он не будет возмущаться (а в последние месяцы таким она его видела только в ванной).
      Джесс опять подошла к двери, ведущей в ванную комнату. Направо была ее вотчина: душ, ванная, стол с разнообразной косметикой и туалет; налево владения Чарльза: то же самое, но меньше косметики. Между их владениями огромная комната, отделанная великолепными зелеными панелями. Встроенная стереосистема, лепной потолок, сверху - рассеянный свет, не раздражающий глаза... Все говорит о достатке и благополучии. Они и в самом деле богаты. Поместье в Гринвиче, штат Коннектикут, площадью тридцать акров, конюшни, участки для верховой езды, бассейн, дом для гостей и огромный особняк для семьи. Все куплено и построено на ее деньги, а не Чарльза.
      И как ни пытался он представить в своем клубе, что все состояние нажито его трудом, Джесс знала, что это не так.
      Она нажала на ручку двери и вошла в ванную.
      - Чарльз!
      Он лежал на спине в огромной ванной, вытянувшись во весь свой внушительный рост. Голова покоилась на виниловой подушке, светлые влажные волосы прилипли ко лбу. "Он выглядит не старше двадцати пяти, хотя ему сорок три", - подумала она.
      Он открыл глаза.
      - Надеюсь, ты пришла сюда не с пустяками? Я медитирую, а ты меня отрываешь.
      Джесс подавила негодование. Он умел так поддеть, что она чувствовала себя в его присутствии растерянной.
      - Мне нужно с тобой поговорить, Чарльз, - сказала она.
      Он, тяжело вздохнув, сел, при этом вода выплеснулась на черный мраморный пол.
      - Ну что? - требовательным голосом спросил он.
      Чарльз никогда не разговаривал нормальным тоном, он требовал ответа.
      Джесс проглотила стоявший в горле комок. Внезапно припомнились слова Мауры: "Только бы папа не возненавидел меня, мамочка!" "Господи, взмолилась она, - помоги мне найти нужные слова!"
      - Это касается Мауры.
      Чарльз фыркнул и принялся намыливать руки.
      - А я думал, ты пришла потереть мне спину.
      Джесс поглядела на его руки - на них вздувались и лопались мыльные пузырьки.
      - Так в чем же дело? - спросил он. - Парень, с которым она встречалась, ее бросил?
      Он взял мочалку и принялся смывать мыло с рук. "Господи, - подумала Джесс, - ну почему он не может мыться по-человечески, как все нормальные люди?"
      - Нет, Майкл ее не бросил, - сдержанно ответила она.
      - Тогда, наверное, он в субботу работает, и Мауре не с кем пойти на студенческий бал?
      Джесс стиснула зубы.
      - Никакого студенческого бала до весны не будет, Чарльз, - заметила она, презирая себя за поддержку этой глупой игры, и, глубоко вздохнув, сказала:
      - У Мауры очень серьезная проблема, касающаяся нас.
      Чарльз выжал из мочалки воду до последней капельки.
      - У меня такое чувство, будто ты собираешься сказать нежелательную для меня новость.
      Джесс повертела изумрудное, в обрамлении бриллиантов кольцо и выпалила:
      - Она беременна.
      Лицо Чарльза застыло. На нем появилось такое выражение, словно он стоит перед фотографом и ждет, когда тот нажмет на кнопку фотоаппарата и из объектива вылетит обещанная птичка. Потом глаза его потемнели и стали какого-то странного серого оттенка. Швырнув мочалку в зеркало, Чарльз порывисто вскочил, окатив Джесс водой с головы до ног.
      - Только этого мне не хватало! - заорал он и с перекошенным от злости лицом выбрался из ванны.
      Схватив с горячего змеевика полотенце, Чарльз бросился в спальню. Джесс взяла другое полотенце, смахнула с себя брызги, вытащила из ванны пробку и принялась приводить в порядок комнату. "Только этого мне не хватало!" "А как же мы? - чуть не закричала она. - Как же Маура?" Бросив полотенце, Джесс пошла вслед за мужем в спальню.
      - Чарльз, - сказала она. - Нам нужно поговорить.
      Он бросился на кровать и закурил. Два года назад муж перестал курить, когда после сорока стал хуже себя чувствовать. Видимо, пачка сигарет была где-то припрятана.
      - О чем тут говорить? - рассердился он. - Девчонке шестнадцать лет, сделает аборт.
      Джесс поправила покрывало и присела на краешек кровати. "Давно пора сменить, сшить что-нибудь новенькое.
      Совсем нет времени заняться любимым делом", - размышляла она.
      - Она этого не сделает!
      Чарльз закашлялся и затушил сигарету в хрустальной пепельнице.
      - Кто это сказал?! Ты?! - закричал он.
      Джесс, набрав побольше воздуха, выдохнула:
      - Маура сказала, что не будет делать аборт.
      - Она сделает то, что я ей скажу!
      Джесс опять повертела кольцо и храбро глянула мужу в глаза.
      - Нет!
      Чарльз вскинул брови, глаза его округлились, черные зрачки так и вонзились в нее.
      - А я сказал, что сделает!
      Джесс встала и подошла к туалетному столику. Снова взглянула на свою фотографию с сыном на руках, потом подумала о своей, теперь уже взрослой, двадцатипятилетней дочери.
      - Ты не можешь ее заставить.
      - Я могу делать все, что хочу, я - ее отец.
      Джесс прошлась глазами по фотографиям: ее семья, такая сплоченная, счастливая, на первый взгляд совершенно нормальная... Похоже, фотографии умеют лгать...
      - Кстати, об отце, - послышался голос Чарльза. - Думаю, это он, грязная свинья!
      - Майкл - хороший парень, Чарльз.
      Муж презрительно фыркнул:
      - Хороший? Бог мой, Джесс, этот хороший парень соблазнил твою дочь!
      Джесс ничего не сказала. Она знала, что Чарльз всегда считал Майкла не парой для дочери. (Когда-то такого же мнения был о Ричарде, ее первой любви, отец. Воспоминание о нем болью отозвалось в сердце.) - А ведь это ты во всем виновата, - вернул ее к действительности голос Чарльза.
      - Не научила ее предохраняться?
      - Нет, просто яблоко от яблони недалеко падает.
      Джесс схватила первую попавшуюся под руку фотографию (ею оказалась свадебная) и запустила ею в Чарльза, но промахнулась. Фотография врезалась в медный столбик кровати. Послышался звон разбитого стекла. От неожиданности Джесс вздрогнула, но тут же почувствовала облегчение.
      - Как ты смеешь такое говорить! - закричала она.
      - А что ты ожидала? - злорадно отозвался Чарльз.
      Джесс шагнула к кровати. Ею вдруг овладела такая смелость, какой она в себе не предполагала. Трясущимся пальцем она ткнула мужа прямо в лицо.
      - Я ожидала, что ты расстроишься, окажешь поддержку нашей дочери. Не мы соблазнили Мауру, у нас нет никаких прав посылать ее на аборт!
      Чарльз сел и поплотнее закутался во влажное полотенце.
      - И что ты предлагаешь? Отправить ее в пансионат для матерей-одиночек, в котором ты побывала сама? Когда это было? В 1968 году? - Он повернулся спиной к Джесс и расхохотался. - По крайней мере никаких рекомендаций не потребуется. Тебя там знают.
      Джесс готова была вцепиться в него, но воздержалась, встала и, обойдя вокруг кровати, глянула на мужа. Влажный атласный халат прилип и обрисовал ее стройную, изящную фигурку. Почувствовав холод, она вздрогнула. "А может, это не холод, а нервное напряжение?" - подумала она.
      - Маура останется здесь, с нами, - решительно заявила она.
      На лице мужа появилось удивление. Внезапно Джесс успокоилась. Наконец-то после двадцати лет совместной жизни она почувствовала, что владеет ситуацией.
      - Маура родит ребенка и... - Джесс замолчала, подыскивая весомые слова, и, наклонившись к нему, закончила:
      - и он останется с ней.
      Чарльз застыл. Секунду они смотрели друг другу в глаза не моргая, потом он оттолкнул Джесс и вскочил.
      - Только через мой труп!
      .Натянув сорванный с вешалки халат, он выбежал из спальни и с молниеносной быстротой помчался к комнате Мауры.
      Джесс выпрямилась и бросилась вслед за мужем. Сердце ее отчаянно колотилось.
      - Ах ты, маленькая сучка! - раздался его пронзительный крик из комнаты дочери. - Как ты только посмела!
      Джесс влетела в комнату. Чарльз стоял уперев руки в бока. Странно было видеть грубого, разъяренного мужчину в бело-розовой детской спаленке. Маура сидела посередине кровати на розовом одеяле в окружении своих любимых мягких игрушек.
      - Папочка! - рыдая, взмолилась она. - Папочка, прости меня!
      Джесс бросилась к мужу и схватила его за руку.
      - Убирайся отсюда! - крикнула она. - Убирайся и оставь ее в покое!
      Чарльз с резкостью вырвал руку.
      - И не подумаю! Это мой дом.
      Джесс вздрогнула. "Нет! - хотелось бросить ему в лицо. - Это не твой дом, а мой!" Она прижала руку к груди: стало трудно дышать.
      - А это моя дочь! - продолжал кричать муж, ткнув в Мауру пальцем, словно в какую-то вещь. - И она сделает так, как я ей прикажу!
      Маура подняла на Джесс огромные голубые глаза, в которых стояли слезы.
      - Мамочка... - прошептала она.
      - Ты сделаешь аборт! - заявил Чарльз. - И чтоб больше я об этом не слышал!
      Джесс обошла мужа и села на кровать. Притянув Мауру к себе, принялась гладить ее длинные золотистые волосы.
      - Мамочка, он ведь не может меня заставить. Не позволяй ему, пожалуйста! - плакала она.
      - И думать не смей! - взревел Чарльз. - Если ты считаешь, что я работал все эти годы только для того, чтобы выставить свою дочь на посмешище друзьям, то ты заблуждаешься!
      Джесс показалось, что в комнате нечем дышать.
      - На посмешище твоим друзьям, Чарльз?! Так вот что тебя больше всего беспокоит!
      - Они и твои друзья!
      - Ошибаешься! Это твои деловые партнеры, и не больше. Но на эту тему мы поговорим наедине.
      - Почему? Чтобы твоя дорогая доченька не услышала о себе мнение отца? Чтобы не знала, что она сломала ему жизнь?
      - Не моя, а наша дочь, Чарльз.
      Муж всплеснул руками.
      - Ничего подобного не произошло бы, если бы ты отдала детей в частную школу. Так нет же! Вбила себе в голову, что ее детям нужна нормальная жизнь.
      Джесс с трудом проглотила комок в горле.
      - Может, для тебя она и нормальная, моя милая, а для меня нет! Я воспитан несколько иначе, - продолжал он кричать.
      "О Господи! - подумала Джесс. - Только бы он не сказал ничего о моем ребенке!" Она никогда не рассказывала детям о своей дочери, о Ларчвуд-Холле. Чарльз не разрешал...
      - Чарльз... - попыталась она что-то сказать, но слова застряли в горле.
      Он сжал кулаки, на висках вздулись вены.
      - Завтра этот вопрос должен быть улажен! - ледяным юном проговорил он.
      Точь-в-точь как когда-то отец Джесс, таким же полным холодного безразличия голосом. "Интересно, позволил бы себе отец разговаривать со мной в таком тоне, если бы была жива мама? - подумала Джесс. - Может, тогда все сложилось бы по-другому?" Она крепко прижала к себе дочку.
      - Я хочу, чтобы ты обо всем позаботилась, и побыстрее. Слышать об этом больше не желаю! Ясно? - категорически заявил муж.
      Он повернулся и направился к двери.
      - Нет! - бросила Джесс ему вслед.
      Чарльз обернулся.
      Джесс продолжала гладить Мауру по голове, словно черпая в дочери силу.
      - Она хочет оставить ребенка и оставит его.
      Не отвечая, Чарльз выбежал из комнаты.
      "Черт бы тебя побрал! - чуть не вырвалось у Джесс. - Черт бы тебя побрал за то, что ты ведешь себя, как когда-то мой отец". Она закрыла глаза и, успокаивая, принялась медленно покачивать свою дочь.
      - Все будет хорошо, дорогая, вот увидишь, все будет хорошо.
      - Ой, мамочка, - всхлипнула та. - А может, папа прав?
      У него друзья, работа...
      - Шш... - прошептала Джесс. - Меньше всего нужно бояться мнения людей. Поступай, как тебе подсказывает сердце, чтобы было хорошо тебе и твоему ребенку.
      - Прости меня, мамочка.
      Джесс обняла Мауру за плечи.
      - Крошка моя, ты в самом деле хочешь этого ребенка?
      Ты хорошо подумала? Все взвесила?
      - Да, мамочка. Я же тебе говорила. Мы с Майклом хотим растить этого ребенка вместе, а когда станем совершеннолетними, пожениться.
      Джесс еще крепче прижала дочку к себе, вспомнив себя с Ричардом:, хотели, уехать в другой город, пожениться и жить вместе с ребенком.
      Но у отца были другие планы.
      - Я, конечно, не жду, что отец устроит настоящую свадьбу, - продолжала между тем Маура.
      Свадьба... Ее устроил для них с Чарльзом отец в самом шикарном ресторане. Все было как в сказке. Даже "Нью-Йорк тайме" посвятила ей половину полосы. Ведь никто не догадывался о скандальном прошлом двадцатилетней невесты. Никто, кроме отца, из которого и клешами ничего не вытянешь, кроме Ричарда и его родителей, которые куда-то уехали, кроме Чарльза, который соглашался жениться при условии, что никогда больше не услышит об этой истории, кроме мисс Тейлор и девочек из Ларчвуд-Холла...
      Джесс еще раз погладила дочку. Нет! Никто не заставит Мауру пережить тот ад, сквозь который прошла она сама!
      Никто не посмеет отнять у нее ребенка!
      Послышался робкий стук в дверь. Она тихонько приоткрылась. На пороге в мятых пижамах стояли Чак и Тревис.
      - Мам, - начал Чак. - Что происходит? Почему папа так кричал?
      Джесс взглянула на сыновей. Чаку было семнадцать, Тревису тринадцать. Чак - вылитый отец: белокурый, высокий, очень серьезный, а Тревис - душа семьи: жизнерадостный, рыжеволосый, весь в веснушках и с такой ослепительной улыбкой, что с его появлением сразу становилось светлее. Но сейчас Тревис не улыбался. У обоих лица были мрачными.
      - Все в порядке, мальчики, идите спать. Просто папа рассердился на Мауру.
      - А за что? - спросил Тревис.
      - Позже об этом поговорим, - сказала Джесс. - Ничего особенного. А теперь марш в постель!
      - Нет, все-таки, что она натворила? - не отставал Тревис.
      - Замолчи! - оборвал его Чак и дернул брата за рыжие кудряшки. - Ты же слышал, что сказала мама, пошли спать.
      Мальчики скрылись за дверью. Джесс почувствовала усталость, но она понимала, что это только начало. Таких ночей будет еще множество. Надо привыкать.
      - Нужно им сказать, - предложила Маура. - Все равно скоро узнают.
      Джесс медленно покачала головой.
      - Только не сейчас, когда все так расстроены.
      Маура поцеловала мать в щеку.
      - Спасибо, мамочка. Я люблю тебя.
      - Я тоже люблю тебя, дорогая. А теперь постарайся заснуть.
      Она поцеловала дочь и поднялась с постели.
      - Мамочка!
      - Что, дорогая?
      - Ты поговоришь с папой еще раз?
      Джесс вздохнула. Два серьезных разговора в течение одного вечера - это слишком обременительно для нее.
      - Думаю, лучше отложить на завтра.
      - Спокойной ночи, мамочка.
      - Спокойной ночи, доченька.
      Джесс выключила свет, вышла в холл и направилась в спальню.
      ***
      Он стоял перед зеркалом уже одетый и сушил волосы феном.
      - Куда ты собрался? - поинтересовалась Джесс.
      - В клуб, - бросил он и, выключив фен, швырнул его на туалетный столик.
      - В половине двенадцатого ночи?
      - Бар работает до двух.
      Не глядя на нее, Чарльз пошел к двери.
      - Чарльз...
      Дверь захлопнулась.
      Джесс осталась одна. Она прислушалась к звукам, доносившимся с улицы. Вот Чарльз завел свой "БМВ", выехал из гаража, включил первую скорость и покатил по длинной окружной подъездной аллее - по шелковым обоям комнаты пробежал свет от фар. За совместно прожитые годы Чарльз никогда не оставлял ее одну. Нельзя сказать, что они никогда не ссорились, бывало всякое, но правым всегда оказывался он. Джесс старалась не спорить с ним - так было спокойнее.
      Но сейчас будет по-другому. Будет так, как захотят они с Маурой. Она не допустит, чтобы Чарльз исковеркал жизнь дочери, как сделал когда-то ее отец. Ей пришлось отказаться от своего ребенка в угоду обществу.
      Джесс сняла влажный халат и надела пижаму из тонкой шерсти.
      Что случилось, почему мир переменился? Почему раньше считалось недопустимым незамужней девушке самой воспитывать своего ребенка, а теперь - пожалуйста?
      Джесс вышла из спальни и направилась в комнату, где обычно занималась шитьем. Когда ей хотелось побыть одной, она приходила сюда. Здесь нервы успокаивались, напряжение спадало. В этом маленьком мирке, в тихой гавани она чувствовала себя в безопасности.
      Она огляделась, ощущая царившую вокруг тишину.
      Именно здесь, в этой комнатке, Джесс придумывала самые немыслимые модели одежды, чехлы для мебели, шторы, и все из самой шикарной ткани. Чарльз относился предвзято к ее увлечению и неоднократно замечал, что она сэкономила бы кучу денег, если бы пользовалась готовыми вещами. "Твое маленькое хобби стоит нам целого состояния", - часто повторял он. Но для Джесс это было не "маленькое хобби", а способ самовыражения, потребность чувствовать себя полезной. Однако в последнее время она стала замечать, что приходит сюда не шить, а поразмыслить над своей жизнью, над своим замужеством.
      Джесс закрыла за собой дверь. В комнате стоял слабый запах портновского мела и резины. Она села в кресло и заплакала. Ее не покидали мысли о Мауре, а теперь к ним примешивались думы о другом ребенке - ее первенце.
      Джесс встала и направилась к стенному шкафу с определенной целью. Она открыла дверцу и не спеша стала вынимать тщательно свернутые куски материи: гладкую черную шерсть, из которой она шила Мауре костюм для верховой езды, мятую хлопчатобумажную ткань (что-то мастерила Тревису для школьной театральной, постановки) и остатки легчайшего шелка нежного персикового цвета, из которого она сшила себе платье для коктейля перед поездкой в Мадрид прошлой весной. Под материей лежали с аккуратными надписями коробки с нитками, ножницами, разнообразным кружевом и тесьмой для отделки. Джесс была женщиной аккуратной до педантизма и отлично знала, что нужный ей предмет спрятан в самом укромном уголке, подальше от любопытных глаз.
      Это была небольшая коричневая коробка из-под обуви с заклеенной скотчем крышкой. Нагнувшись, Джесс вытащила ее, потом, усевшись на пол, положила на колени и несколько секунд сидела не шелохнувшись.
      Она не открывала ее почти двадцать пять лет, но не могла заставить себя выбросить хранившиеся в ней вещи.
      Теперь пришло время просмотреть их и решить - то ли выбросить, то ли...
      Джесс поставила коробку на пол и пошла за длинными серебряными ножницами, которые навеяли воспоминания о том времени, когда ее действия, совершенные этими ножницами, изменили жизни многих людей. Внезапно Джесс поняла: если она сейчас откроет коробку, то не просто вспомнит былое, а вскроет старые, зарубцевавшиеся временем раны, выпустит на волю прошлое.
      Она вернулась к коробке и принялась решительно разрезать пожелтевшую от времени клейкую ленту, но вдруг остановилась. Чарльз... Он никогда не простит ей этого.
      Маура, сыновья... А если они ее возненавидят? Джесс тряхнула головой. Пусть! Настало время думать не о детях, а о себе, о своей старшей дочери. Уверенной рукой Джесс разрезала бумагу и окунулась в прошлое.
      На секунду мучительно сжалось сердце и все внутри похолодело. Джесс провела рукой по вещам, которые лежали сверху, и медленно, одну за другой принялась их вынимать. В коробке лежали годами: календарь, год 1968; числа с апреля по ноябрь специально зачеркнуты черным фломастером; последняя дата - 27 ноября; квадратная коробка с канцелярскими принадлежностями, наполовину пустая; блокнот. Джесс вспомнила, что листы его когда-то пахли духами; новый розовый кожаный ошейник, украшенный фальшивыми бриллиантами; корешок железнодорожного билета Нью-Йорк - Нью-Хейвен; обратный билет Файерфилд - Нью-Йорк-Сити; Библия. Джесс коснулась шероховатой обложки, открыла книгу и взглянула на папирусную бумагу форзаца, на которой было написано:
      "Книга Ричарда Брайанта". У нее было много его вещей: старые фотографии, карточки, письма, но все это было уничтожено, дабы не напоминало о былом. Все, за исключением Библии. Рука не поднялась выбросить ее.
      В этой же коробке лежали пожелтевшие газетные вырезки некролог: "Леонард Стивенс, работник крупной бостонской строительной фирмы, оставил вдовой жену Стер и падчерицу".
      Джесс поспешно положила на место газетные вырезки и вытащила поделку, которую когда-то купила к Рождеству, - головку Санта-Клауса, сшитую из красного атласа, с белой пушистой бородой и в зеленой бархатной шапочке.
      Она смотрела на незатейливую игрушку до тех пор, пока не почувствовала слезы на щеках. Тогда она поставила головку на стол и взяла последнюю вещицу.
      Ею оказался пластиковый браслет, на котором было написано: "Джессика Бейтс. 28 ноября 1968 г. Комната 203.
      Родильное отделение". Она осторожно взяла его в руки, словно боясь, что он рассыплется, потом обвела пальцем каждую буковку, вспоминая, какое одиночество и стыд она испытала тогда. Словно наяву Джесс услышала пронзительный крик новорожденного, зовущего свою мать, которая никогда не придет.
      Дрожащими руками Джесс положила браслет на стол и взглянула на лежащие перед ней вещи. Не много, но, оказывается, достаточно, чтобы в корне изменить мир, в котором она жила до сих пор. Джесс принялась складывать вещи обратно в коробку. Все, за исключением красной поделки из атласа-. Ее можно не прятать. Никому и в голову не придет, откуда она взялась.
      Джесс спрятала коробку обратно в шкаф, потом положила туда материю и швейные принадлежности. "Нужно все обстоятельно обдумать, прежде чем начать действовать", - решила она.
      Держа в руках рождественскую поделку, она спустилась вниз, на кухню. В доме было темно, но сегодня темнота ее не пугала. Она включила электрический чайник, и когда вода закипела, заварила себе черного ароматного чая.
      Пока он настаивался, Джесс взяла в холодильнике молоко.
      Она увидела на коробке сбоку надпись "Вы видели этого ребенка?" и замерла. Забыв про поделку, которая тут же упала на пол, Джесс стала разглядывать плохонькую, нечеткую фотографию пропавшей маленькой девочки. "Нет, - подумала она. - Я никогда не видела этого ребенка, как и свою дочку, которую родила много лет назад и которая теперь уже взрослая". Джесс еще раз взглянула на фотографию и задумалась. Интересно, какая она, ее дочка? Такая же хрупкая, как и она, с маленьким продолговатым лицом и бледно-голубыми глазами? А может, похожа на Ричарда?
      Но лицо его Джесс никак не могла вспомнить. Как сложилась ее жизнь? Счастлива ли она? Кого любит? Кем любима?
      Джесс подумала о Ларчвуд-Холле, вспомнила остальных: Сьюзен, Пи Джей, Джинни. Где они сейчас? Что с ними стало? Думают ли они когда-нибудь о своих детях?
      Джесс перевела взгляд на фотографию пропавшей девочки, и где-то глубоко-глубоко всколыхнулась знакомая тоска и сильное желание найти своего ребенка...
      ***
      Джесс была в постели до тех пор, пока дети не ушли в школу. "Ну наконец-то!" - подумала она. Чарльз вернулся домой около трех часов ночи. Она услышала, как хлопнула входная дверь, но не встала. В семь часов утра он проснулся, принял душ и уехал на работу. И в этот раз Джесс притворилась спящей. Сейчас ей нужны были только время и тишина. Теперь, когда и то и другое у нее есть, необходимо было воспользоваться моментом.
      Джесс быстренько встала, выпила кофе и полстакана сока. Потом натянула бежевые полотняные брюки, шелковую кофточку и сунула ноги в лакированные туфли из змеиной кожи, которые купила в Рио-де-Жанейро в поездке с мужем. Ох уж эти деловые поездки! Она их терпеть не могла, но ни разу не отказалась. Послушная жена... Хотя предпочла бы остаться дома, помочь детям делать уроки, сшить что-нибудь новенькое для Мауры. Маура... Надевая изящные часики и застегивая на них браслет, Джесс подумала, будет ли Чарльз разводиться с ней из-за Мауры или - что более вероятно - из-за того, что Джесс надумала сделать.
      Неужели чувство унижения возьмет верх над любовью к детям, чувством долга, наконец, к своей жене? Неужели его не остановит даже боязнь лишиться всего нажитого за годы совместной жизни? Нажитого, впрочем, на ее деньги.
      Джесс на секунду закрыла глаза, но тут же открыла их, стянула свои вьющиеся светлые волосы в тугой пучок. Об этом можно поразмыслить позже, не сейчас.
      Джесс спустилась в кабинет, нашла на полке телефонный справочник, но города Вествуд, где когда-то находился Ларчвуд-Холл, не обнаружила. Вот незадача! Схватив телефонную трубку, набрала справочную. Раздался скрипучий безразличный голос.
      - Алло.
      - Пожалуйста, номер Ларчвуд-Холла в Вествуде.
      Джесс с удивлением услышала свой спокойный четкий голос. Можно подумать, спрашивает телефон своей давней приятельницы.
      - Номера Ларчвуд-Холла у меня нет, - ответила телефонистка.
      - Что? - дрогнувшим голосом переспросила Джесс.
      - У меня есть только телефоны Ларчвуд-Арнольда и Ларчвуд-Джорджа из Файерфилда.
      - Извините... - растерянно пробормотала Джесс.
      Она сразу почувствовала слабость, растерянность. Похоже, затея ее провалилась.
      - Подождите, - послышалось в трубке. - У меня есть номер телефона Ларчвуд-Ритрита. Может, его дать?
      Ларчвуд-Ритрит... Что ж, стоит попробовать.
      - Давайте.
      Быстро записав номер, Джесс повесила трубку, но тут же, пока не передумала, схватила ее.
      - Ларчвуд.
      Ответил мужской голос. Джесс внезапно поняла, что не знает, о чем говорить.
      - Алло! Вас слушают!
      Джесс с силой вцепилась в телефонный шнур.
      - Алло... - едва выдохнула она.
      Мужчина помолчал, ожидая, что Джесс скажет, но, не дождавшись, спросил:
      - Чем могу служить?
      Джесс перевела дух.
      - Не могли бы вы сказать, как назывался раньше Ларчвуд-Ритрит? Ларчвуд-Холлом?
      - Не знаю, я здесь работаю всего полгода.
      - Понятно... - В голосе Джесс послышалось разочарование.
      - А кто вам нужен?
      - Кто-нибудь, кто давно работает здесь.
      - Тогда, может. Попа позвать? Он здесь уже сто лет.
      Джесс не поверила своим ушам:
      - Вы имеете в виду Попа Хайнса?
      - Ну да.
      Джесс с трудом перевела дыхание.
      - Неужели он еще здесь?
      - Ага! Забавный старикашка. Подождите, сейчас я его позову.
      Послышался стук - мужчина положил трубку. "Интересно, куда? - подумала Джесс. - Может, на тот самый стол, который стоял когда-то в комнате мисс Тейлор?"
      Сердце ее забилось чаще. Она живо представила себе комнату, какой та была в 1968 году: книжные шкафы, стол из красного дерева, кожаные кресла, едва ощутимый аромат лаванды - любимых духов мисс Тейлор, пробивающийся сквозь застарелый запах табака. Она вспомнила о Попе Хайнсе, стороже-негре, и его жене - женщине, при одном взгляде на которую Джесс охватывал страх.
      - Алло!
      Господи, это он!
      - Поп? - дрогнувшим голосом спросила Джесс.
      - Это я.
      Она представила себе его ослепительную улыбку - зубы на фоне черной кожи казались белоснежными. Вспомнилось, каким он был добрым, чутким, отзывчивым.
      - Поп, - повторила она, и сердце замерло в груди, но голова работала поразительно четко. - Это Джессика Бейтс.
      Уверена, вы не помните меня. Я жила здесь когда-то, но это было очень давно.
      - Мисс Джесс? Я вас отлично помню. Как поживаете?
      И по какому поводу вы звоните?
      Джесс расхохоталась.
      - Пытаюсь разыскать мисс Тейлор.
      - Она давно на пенсии, мисс Джесс, и живет в Кейп-Код со своей сестрой.
      - В Кейп-Код?
      - Ну да, в городке Фэлмаут. Я каждое Рождество получаю от нее открытку.
      - А как поживает миссис Хайнс, Поп?
      Наступила напряженная тишина.
      - Умерла лет одиннадцать назад...
      - Мне очень жаль. Поп...
      Джесс и в самом деле было жаль ее. Несмотря на грубый и сварливый характер миссис Хайнс, Поп обожал ее.
      - Я не знал, куда податься после ее смерти, и решил остаться здесь. Но, доложу я вам, мисс Джесс, сейчас у нас здесь совсем по-другому, не то что в былые времена.
      - А что в Ларчвуде сейчас? Приют?
      - Хм... Раньше-то с вами, с молодыми девочками, и проблем никаких не было. А теперь... - Он помолчал. - Теперь здесь приют для наркоманов.
      Покрутив в руках телефонный шнур, Джесс почему-то подумала о Мауре.
      - Что ж, - промолвила она. - Времена меняются.
      - Это уж точно.
      - Поп, а у тебя есть номер телефона или адрес мисс Тейлор?
      - В записной книжке записан адрес. Если подождете, поднимусь к себе и посмотрю.
      - Обязательно подожду, Поп.
      Поп отсутствовал так долго, что, казалось, никогда не вернется. Джесс взглянула на часы. Десять минут десятого.
      Интересно, сколько нужно времени, чтобы добраться до Кейпа? Три часа? Четыре? Успеет ли она съездить туда и обратно до возвращения детей из школы? Сердце радостно забилось. Когда она чувствовала себя так легко, свободно, непринужденно, словно горы готова свернуть? И не припомнить! Прошло, казалось, сто лет. А может, так и должно быть? Может, для совершения поступка, о котором она постоянно думала, нужно время, и немалое...
      Наконец старик снова взял трубку.
      - Нашел. А скажите-ка мне, мисс Джесс, вы и вправду собираетесь приехать сюда?
      Джесс рассмеялась.
      - Очень может быть.
      - Я очень хотел бы вас повидать, - внезапно охрипшим голосом проговорил Поп и, откашлявшись, спросил:
      - Ну что, готовы писать?
      ***
      По дороге Джесс изменила свой план. Причина? Она и сама не знала. Может, оттого, что после разговора с Попом воспоминания о Ларчвуд-Холле и ребенке, от которого отказалась, лавиной нахлынули на нее, а может, потому, что немного испугалась своего предприятия. Где-то между Нью-Хейвеном и Фол-Ривер Джесс решила, что одной ей с этим не справиться. Нужно постараться найти девочек, с которыми она жила когда-то в Ларчвуд-Холле, Сьюзен, Пи Джей и Джинни. Кто знает, может, в течение этих лет они тоже о многом передумали и тоже захотят отыскать своих детей, отданных на воспитание чужим людям? Но сначала нужно повидаться с мисс Тейлор.
      Ее небольшой домик, крытый гонтом, найти было несложно. Он стоял у самой дороги за белым плетеным забором, по которому взбиралось вверх какое-то вьющееся растение с премиленькими розовыми цветочками. Джесс поставила свой "ягуар" на узкой подъездной дорожке и, перекинув через плечо спортивную сумку, с бьющимся сердцем, как у первоклассницы, впервые отправляющейся в школу, зашагала к дому. Дверь открыла незнакомая пожилая женщина.
      - Я ищу Франсис Тейлор, - деловым тоном проговорила Джесс и, видя, что женщина с сомнением смотрит на нее, добавила:
      - Я ее старая знакомая.
      Та повернулась и крикнула в глубину коридора:
      - Мэри Франсис!
      После чего перевела взгляд на Джесс и, нахмурившись, ворчливым голосом проговорила:
      - Последние теплые денечки, похоже, стоят. Погода шепчет.
      Джесс, ничего не придумав в ответ, просто улыбнулась.
      - Когда курортники уезжают, воздух становится чище, - прибавила суровая дама.
      Джесс, услышав приближающиеся шаги, поспешно кивнула. И вот она, мисс Тейлор, уже стоит на пороге.
      Постарела, конечно, спина уже не такая прямая, да и в талии чуть располнела. Волосы, убеленные сединами, морщинистое лицо... Но тонкие губы, как и в былые времена, накрашены ярко-красной помадой. Джесс ни секунды не сомневалась, что, подойдя к ней ближе, сразу же почувствует аромат лаванды, смешанный с запахом табака.
      - Мисс Тейлор, вы помните меня? Я - Джессика Бейтс.
      Хмурая дама, стоящая рядом с мисс Тейлор, продолжала неодобрительно поглядывать на Джесс. Мисс Тейлор несколько раз моргнула.
      - Джессика Бейтс... - ясным голосом, никак не вязавшимся с ее преклонным возрастом, произнесла она. - Из Ларчвуд-Холла?
      Джесс кивнула, слезы навернулись у нее на глаза. Эта женщина была всегда добра к ней, так же как и ко всем остальным девушкам.
      Откинув маленький крючок, мисс Тейлор распахнула дверь.
      - Входи, Джесс, - пригласила она и, секунду поколебавшись, протянула руки.
      Джесс не мешкая бросилась к ней в объятия. Она не ошиблась: был все тот же знакомый домашний запах. Слезы покатились у нее по щекам.
      - Как я рада видеть вас, мисс Тейлор, - всхлипывая, проговорила она.
      - А я, честное слово, и не подозревала, что когда-нибудь снова встречусь с тобой или еще с кем-нибудь из девочек, - прошептала пожилая женщина, ласково поглаживая Джесс по спине, успокаивая, как делала это много лет назад.
      Джесс охватило знакомое чувство: ее не дадут в обиду, - .
      "Да, - подумала она. - Я не ошиблась. Действительно настало время..."
      Медленно высвободившись из объятий, она взглянула в поблекшие глаза мисс Тейлор, наполненные слезами.
      - Это я, - тихо сказала она. - Это в самом деле я. А вы, мисс Тейлор, выглядите великолепно.
      - Да будет тебе! - махнула рукой пожилая женщина. - Вот ты, моя дорогая... - Она окинула Джесс внимательным взглядом и улыбнулась. - Ты превратилась в очаровательную молодую женщину.
      - Молодую? - рассмеялась Джесс. - Что вы, мисс Тейлор, да мне уже сорок один год!
      - Вот я и говорю, какие твои годы. - Она снова улыбнулась и, потрепав Джесс по щеке, повернулась к сестре. - Приготовь-ка нам чаю, Лоретта. У меня такое ощущение, что мисс Бейтс приехала сюда не на пять минут.
      ***
      Мисс Тейлор провела Джесс в небольшую гостиную со старой мебелью, где в беспорядке валялись газеты и витал легкий запах плесени и табака.
      - Простите, что нагрянула к вам внезапно... - начала было Джесс, но мисс Тейлор отмахнулась:
      - Ничего. Это ты прости за беспорядок.
      Из гостиной они вышли на уютную веранду, и мисс Тейлор крикнула сестре:
      - Лоретта, мы будем пить чай на свежем воздухе!
      Она усадила Джесс на простой деревянный стул, сама села напротив и достала из кармана домашнего платья начатую пачку сигарет без фильтра.
      - Врач считает, что пора бросать курить. Да что они понимают, эти доктора! В будущем году мне исполнится семьдесят три, и отказ от курения тут же сведет меня в могилу.
      Дрожащей рукой мисс Тейлор зажгла спичку и прикурила.
      - Итак, моя дорогая, - начала она, выпустив изо рта струю голубоватого дыма, - расскажи-ка мне, как ты живешь. Замужем или нет? Есть ли у тебя дети? Встречалась ли когда-нибудь с остальными девочками?
      Джесс улыбнулась и вкратце поведала мисс Тейлор о своей замужней жизни за прошедшие годы.
      - А как твой отец? Насколько я помню, это он привез тебя в Ларчвуд-Холл?
      Джесс удивилась ее памяти.
      - Да. Он умер десять лет назад.
      Мисс Тейлор кивнула.
      - Он простил тебя?
      - С трудом.
      Пожилая женщина покачала головой.
      - Да, тяжело тебе тогда пришлось... Сначала потерять мать, потом попасть в такую переделку...
      Положив руки на колени, Джесс покрутила свое кольцо с изумрудом. Не затем она приехала сюда, чтобы поговорить о родителях. Зачем зря расстраиваться. Все это отвлекает от цели визита.
      - У меня все хорошо, мисс Тейлор, правда. Замечательная семья...
      Она улыбнулась, но, вспомнив о Чарльзе, почувствовала внутри холодок.
      Лоретта подала чай на веранду. Поставив чайные приборы на столик, строгая дама выпрямилась, показывая всем своим видом, что уходить не собирается.
      - Спасибо, - поблагодарила мисс Тейлор сестру. - А теперь... - она подмигнула Джесс, - мы хотели бы побыть вдвоем, если не возражаешь.
      - Пойду прогуляюсь, - проворчала Лоретта и исчезла.
      - Ох уж эта сестрица! - рассмеялась мисс Тейлор. - Конечно, я ей благодарна, что после закрытия Ларчвуда она позволила мне переехать к ней, но... - она поцокала языком, - иногда, поверь, я об этом сожалею.
      - У вас здесь так уютно, - заметила Джесс, отпивая глоток чая.
      Мисс Тейлор кивнула.
      - Это верно. Однако мы обе знаем, что ты приехала сюда не затем, чтобы полюбоваться моим жильем. Итак, признавайся, моя милая, что ты задумала?
      Джесс поставила чашку на шаткий столик, вспомнив, что мисс Тейлор никогда не любила ходить вокруг да около. Набрав побольше воздуха, она выдохнула:
      - Я решила найти своего ребенка.
      Женщина снова кивнула, ожидая продолжения.
      - И остальных девочек тоже хочу на это подбить. Может, устроим что-то вроде вечера встречи. Соберемся вместе с нашими детьми в первый раз...
      Мисс Тейлор удивленно вскинула брови.
      - Ты хочешь собрать всех вместе? Зачем?
      Джесс улыбнулась.
      - Мисс Тейлор, мы столько пережили вместе, так поддерживали друг друга.., по крайней мере в конце наших испытаний. Поэтому я считаю, что нам опять нужно быть всем вместе.
      - Если этого захотят остальные.
      Джесс глянула в окно. Посреди лужайки уселась чайка.
      В клюве она держала ракушку, из которой пыталась достать лакомый кусочек.
      - Да, - сказала она, - конечно. - И вновь взглянула на мисс Тейлор. Как вы думаете, с юридической точки зрения мы имеем на это право?
      Мисс Тейлор глубоко затянулась, помешала ложечкой чай в фарфоровой чашечке и постучала по ней длинным ногтем.
      - Сейчас в газетах постоянно пишут о поисках родителями своих детей, отданных когда-то на воспитание чужим людям, - поведала она.
      Джесс отметила про себя, что мисс Тейлор не ответила на вопрос о правах. "Интересно почему?" - подумала она, но спрашивать не стала, а вместо этого сказала:
      - Вы правы, публикаций на эту тему очень много, но не они являются причиной моего решения.
      Мисс Тейлор не спеша сделала глоток и внимательно взглянула на Джесс.
      - А ты знаешь, что возникнет масса проблем, которым лучше бы не быть?
      Джесс поставила чашку на стол и снова покрутила кольцо.
      - Что бы ни случилось, мисс Тейлор, я позабочусь о том, чтобы ни у кого не было неприятностей, и у вас тоже.
      - А твоя семья? Друзья? Те, кого ты любишь, знают о твоей затее?
      Джесс посмотрела на плетеный коврик, лежавший на выкрашенном серой краской полу.
      - Нет, никто ничего не" знает. Сейчас многое изменилось, и я считаю, что пришла пора узнать о моей тайне.
      Пожилая женщина вздохнула.
      - Это верно.
      Несколько секунд они молчали. Джесс подумала о Мауре. "Лучше или хуже для нее, что мир стал другим? Кто знает... Очень важно, что он изменился". То, что в 1968 году было главным, сейчас кажется смешным и нелепым.
      Лишь одно осталось прежним - мнение общества. Раньше оно запрещало молодым женщинам оставлять у себя внебрачных детей, а теперь приветствует это.
      - Вы поможете мне? - спросила Джесс.
      - Я не в восторге от этой идеи.
      - Но почему?
      Мисс Тейлор наклонилась к ней.
      - Джесс, и тебе, и остальным девушкам когда-то пришлось несладко. И мне не хотелось бы, чтобы вам снова стало больно.
      - В жизни довольно часто приходится испытывать это чувство, мисс Тейлор.
      Почему-то перед Джесс возник образ ее матери - хрупкой, нежной, спокойной женщины.
      - Зачем же самой осложнять жизнь? А потом, ты подумала об этих детях? Каково придется им? Знаешь, у них ведь тоже есть права, как и у приемных родителей.
      У Джесс затекла шея, она легонько помассировала ее рукой.
      - Им будет предоставлено право выбора. Они могут прийти, а могут не приходить, остаться дома.
      Мисс Тейлор ласково потрепала Джесс.
      - Прошу тебя, дорогая, постарайся понять. Это в кино все легко и просто, а в жизни сложно и запутанно.
      Джесс порывисто вскочила.
      - Я приехала к вам, мисс Тейлор, за помощью, а не за бесплатными советами.
      Она подошла к окну, продолжая наблюдать за чайкой.
      К ней подлетели подружки: должно быть, она нашла действительно лакомый кусочек.
      - Я хочу отыскать дочку по многим причинам. Вам не приходила мысль, что у нее может возникнуть желание познакомиться со своей матерью? Такую возможность тоже нельзя исключать. Наконец, возможно, и другие девушки тоже хотят отыскать своих детей. - Повернувшись на каблуках, она решительно взглянула на мисс Тейлор. - Не нужно говорить мне о чьих-то правах! А как насчет моих прав, прав Сьюзен, Ни Джей и Джинни? О них кто-нибудь думал, когда нас заставляли подписывать отказные бумаги?
      Мисс Тейлор покачала головой.
      - Никто вас не заставлял ничего подписывать.
      Джесс расхохоталась.
      - И это говорите мне вы? Вы знаете, что у нас не было выбора.
      Мисс Тейлор потерла глаза.
      - Я просто не хочу, чтобы кому-то было больно.
      - Я тоже. Я хочу счастья для нас и наших детей. - Она опять села. Ах, мисс Тейлор! Я прекрасно понимаю, что слащавого хэппи-энда быть не может. Но если хоть одна из нас наконец-то познакомится со своим ребенком... Может, стоит попробовать? Если хоть у одной из нас появится шанс забыть свое прошлое...
      - Только при поддержке остальных.
      Джесс выпрямилась.
      - Я с вами согласна.
      - Даже в отношении Джинни?
      Джесс пожала плечами.
      - А что Джинни? Может быть, просто мы сами убедили себя, что она не способна на нормальные человеческие чувства. Вот и дадим ей сейчас право выбора. - Последние слова Джесс выделила голосом и добавила:
      - Которого у нас никогда не было.
      Сложив руки домиком, мисс Тейлор заметила:
      - Сдается мне, ты как раз и отбираешь у них это право.
      - Почему?
      - Если ты считаешь, что должна отыскать своего ребенка, это дело твое, но навязывать его остальным...
      - Их никто не заставляет приезжать.
      - А если вместо них приедут их дети? Как ты себе это представляешь?
      Джесс помолчала.
      - Я только хочу предоставить всем равные возможности. А там кто знает? - Она пожала плечами. - Может быть, никто и не приедет - ни девочки, ни наши дети.
      - Как ты собираешься все это осуществить? - спросила мисс Тейлор.
      Джесс почувствовала, как от этих слов ей стало легче.
      Может, мисс Тейлор и в самом деле поможет ей? Усевшись поудобнее, она наклонилась вперед.
      - Думаю, сначала нужно назначить день встречи, а потом сообщить его всем девочкам.
      Мисс Тейлор кивнула.
      - Я, наверное, смогу разыскать для тебя их адреса.
      "Слава Богу! - с облегчением вздохнула Джесс. - Она решилась мне помочь".
      - А теперь самое трудное, - поспешно проговорила она. - Найти детей. Документы находятся в архиве и на руки их не выдают.
      Мисс Тейлор взяла из пачки очередную сигарету.
      - Значит, что бы я ни сказала, ты не изменишь своего решения?
      Перед Джесс возник образ Мауры, испуганной, но решившейся на отчаянный поступок - оставить ребенка у себя, чего в свое время была лишена сама Джесс.
      - Не изменю, - ответила она.
      Мисс Тейлор закурила сигарету и жадно затянулась.
      Кончик сигареты тут же стал красным. Затем, вынув сигарету своими желтыми от никотина пальцами изо рта, со вздохом проговорила:
      - Сейчас из архива можно получить любые документы. Кроме того, к Ларчвуду это не относится.
      Джесс почувствовала холод в животе.
      - Что вы имеете в виду?
      - Видишь ли, хоть мы и были государственным учреждением, усыновление считалось нашим частным делом. Все дела в приюте я вела по своему усмотрению. Именно потому Ларчвуд так привлекал самостоятельных людей. Она еще раз глубоко затянулась и закашлялась. - Я сохранила фамилии и адреса приемных родителей - это все, что я могла сделать для своих девочек.
      Джесс благодарно взглянула на пожилую женщину и подумала, что на земле осталось не так уж много людей, способных на бескорыстную любовь. Она коснулась руки мисс Тейлор.
      - Когда начнем?
      Глава вторая
      Среда, 15 сентября
      СЬЮЗЕН
      Дом родителей Сьюзен располагался на Палм-Бич, не в самом живописном месте: ни прибрежные волны океана, ни песчаные пляжи не были видны. Приходилось довольствоваться лишь видом постоянно снующих шикарных яхт миллионеров, на носу которых обычно лежали загорелые молодые особы, облаченные в бикини, а по палубам прохаживались накачанные юноши с выгоревшими на солнце волосами и подзорными трубами в руках.
      - Не жизнь, а сказка, - пробурчала Фрида Левин, указывая пальцем в сторону воды. - Лежишь-полеживаешь на солнышке да греешь свои молодые косточки. Ни забот тебе, ни хлопот...
      - Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь занималась в таком возрасте ничегонеделанием, - подхватил ее муж, срезая с гибискуса <Гибискус - вечнозеленый декоративный кустарник.> желтые цветы.
      - Я-то нет, - сказала Фрида, надвигая на глаза зеленый пластиковый козырек летней кепочки. - А вот наша Сьюзен...
      - Ну что тебя не устраивает, мама?
      Сьюзен, повернувшись в шезлонге, взглянула на мать.
      Уму непостижимо! Старухе семьдесят пять лет, а она все вмешивается в ее жизнь. Давно пора прекратить!
      - Не груби матери! - взорвалась Фрида.
      Сьюзен, откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза, наслаждаясь блаженным теплом. Слава Богу, завтра она возвращается в Вермонт.
      - Разве я виновата, что желаю вам только добра! Ведь правда, Джозеф?
      Отец Сьюзен, срезав еще один цветок, хмыкнул в ответ.
      - А ты что творишь! Бросила своего мужа, такого замечательного человека...
      - Мама, это же было сто лет назад!
      - Сто, двести... Какая разница! Ведь ты ушла от него! А теперь он глава семьи. А что есть у тебя? Чего ты добилась в жизни? Работаешь на этой дурацкой кафедре в каком-то захолустном городишке, получаешь гроши...
      - Я люблю свою работу, мама. И у меня есть Марк.
      - Ах, Марк! Шестнадцатилетний мальчишка, которому нет дела до твоих проблем! Ты когда-нибудь думала о том, что с ним станет? Запихнула ребенка в этот Вермонт, какую-то Богом забытую дыру!
      Сьюзен хотела было сказать, что Вермонт - прекрасный город, но промолчала. Иногда брюзжание матери выводило ее из себя. Впрочем, не иногда, а всегда! Она удобнее устроилась в шезлонге, натянув поплотнее купальник. Он сильно врезался в тело, оставляя глубокие красные полоски. Ничего не поделаешь, годы... Сорок шесть уже, вот и располнела не в меру, что бросается в глаза.
      - У него будет все в порядке, - буркнула она и, отвернувшись от матери, взяла с железного столика еженедельник "Палм-Бич ревю", публиковавший разные пикантные истории из жизни знати.
      Фрида обычно прочитывала его полностью, сопровождая каждую строчку пространным комментарием.
      Журнал раскрылся на странице с фотографией Теда Кеннеди и его очаровательной молоденькой жены. Сьюзен подумала о Джеке Кеннеди, о Бобби. Может, жизнь Теда не была бы такой суматошной, если бы тот не погиб, кто знает.
      Рядом шумно вздохнула Фрида.
      - Когда ты последний раз видела Лей Левин?
      Когда мать хотела завладеть вниманием Сьюзен, она всегда начинала разговор о бабушке. Как правило, это срабатывало.
      - Я возила к ней Марка четвертого июля, на День независимости.
      - Но это же было два месяца назад!
      - Не могу же я постоянно таскать мальчика по лечебницам!
      - Но бабушка не в лечебнице, а в пансионате для пожилых людей. Ты могла бы и одна к ней съездить.
      Мать, конечно, права. Бабушка - Сьюзен до сих пор звала ее "бабуля" заслуживала со стороны внучки лучшего отношения.
      - Она ведь живет в Нью-Йорке, мама, а я в Вермонте, в пяти часах езды.
      - Но ведь она у тебя единственная бабушка. Самое малое, что ты можешь для нее сделать, навещать почаще. Я уговаривала ее поселиться с нами, во Флориде, но она отказалась. Правда, Джозеф?
      Отец Сьюзен кивнул, нахмурив брови, и скрылся за углом дома с садовыми ножницами в руках.
      "Вот и бабуле досталось", - подумала Сьюзен.
      - Ты ведь знаешь, у нее артрит, - попыталась защитить она бабушку. Кроме того, она не переносит жару, в Нью-Йорке у нее полно друзей.
      - Если бы ты почаще навещала ее, она чувствовала бы, что у нее есть еще и семья.
      Сьюзен чуть не закричала и снова бросила взгляд на фотографию Кеннеди. О какой семье может идти речь...
      Фрида глянула на часы.
      - Скоро обед, - проговорила она.
      - Я, кажется, слышал слово "обед"?
      - Иди-ка сюда, мой мальчик, - проговорила Фрида, предлагая внуку место в шезлонге рядом с собой. - Сядь рядом с бабушкой и расскажи, чем ты занимался все утро.
      Сьюзен смотрела, как сын вприпрыжку пронесся по двору. Он был уже на полголовы выше ее, а она была не маленького роста. Слава Богу, не такой коротышка, как отец. И пока что не выказывает склонности к ожирению, свойственной его родителям.
      - Папа звонил, - сообщил он, усевшись рядом с Фридой.
      - Он был по делам в Лодердейле и сегодня вечером возвращается в Нью-Йорк, но до отъезда хочет со мной где-нибудь поужинать. Можно, мам?
      Сьюзен хотела запретить, но тут вмешалась Фрида:
      - Как это "где-нибудь"? Это что за новости? Если отец в городе, он будет ужинать здесь, с нами. Его ждет любимая жареная курочка, запеканка из лапши и хала. Правда, праздник будет завтра, но если уж твоя дорогая мамуля решила уехать, когда все нормальные люди сидят за столом...
      - Мама...
      Фрида повернулась к дочери и погрозила ей пальцем.
      - Ты, конечно, можешь жить по-своему, но в моем доме все будет так, как скажу я. И хотя Лоренс Броски - твой бывший муж, для нас он всегда желанный гость. Он - отец моего внука, и мы будем отмечать праздник все вместе, как это делается в любой добропорядочной семье.
      Повернувшись к Марку, она потрепала его по волосам.
      - Беги, позвони ему и скажи, что мы ждем его к ужину в семь часов.
      Марк умчался. Во дворик вернулся отец. Положив на землю садовые ножницы, вытер руки.
      - Я слышал, Лоренс будет с нами ужинать?
      - Да, наконец-то. Мы его уже целый месяц не видели, а может быть, и два.
      Сьюзен вытащила занозу из-под обгрызанного ногтя. В последнюю встречу с Лоренсом они с Марком провели всего несколько минут, но и в эти минуты им не о чем было говорить. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Сьюзен почувствовала, насколько он ей противен. С годами он располнел, стал казаться ниже ростом и еще больше облысел. Сьюзен раздражало, что сын восхищается им, мать кудахчет над ним, а отец беседует с ним о делах с самым что ни на есть благоговейным выражением на лице. Сьюзен понимала, что ее ненависть к Лоренсу объясняется очень просто - на фоне преуспевающего бывшего мужа она выглядела обыкновенной неудачницей.
      - Могли бы и меня спросить, хочу ли я его здесь видеть, - упрекнула она родителей.
      - Разошлась с ним ты, а не мы, - отрезала мать. - Он приложил немало усилий, чтобы предприятие твоего отца процветало и давало хороший доход. Думаешь, мы могли бы жить без помощи Лоренса?
      Сьюзен молча натянула черную футболку. Возразить было нечего. Она была уверена: самое худшее, что она совершила в своей жизни, - это то, что вышла замуж за человека, выбранного ее родителями, - за Лоренса Броски, восходящего гения легкой промышленности, протеже ее отца; самое лучшее оставила его, забрав четырехлетнего сына. Лоренс вскоре познакомился с молоденькой еврейкой, которая смотрела на него зачарованно, и женился на ней. У них родились две пухленькие девочки-коротышки, темноглазые, черноволосые и страшно капризные. Однако Марк обожал отца.
      Сьюзен снова взяла журнал, делая вид, что заинтересовалась какой-то статьей. В ее жизни мужчин было мало.
      Одним из них был Берт Хайден - хороший друг, пытающийся стать чем-то большим. Время от времени они спали вместе, но Сьюзен оставалась равнодушной. Он был ей безразличен.
      Ее родители обожали Лоренса. Поэтому она поддалась на их уговоры, искренне считая, что наступит день, когда она полюбит его.
      Сьюзен смотрела в журнал, но не видела ни строчки - она была далеко отсюда. В свое время она безропотно подчинилась родителям и вышла замуж за Лоренса, считая себя обязанной сделать это ради них. После того как рассталась с Дэвидом. Сьюзен вновь отыскала глазами фотографию Теда Кеннеди.
      Интересно, как сложилась бы ее жизнь, будь Бобби Кеннеди жив?
      Была бы она счастлива? Неужели пуля наемного убийцы-одиночки искорежила и ее жизнь? Сьюзен перевела взгляд на землю. И дня не проходило, чтобы она не вспоминала о Дэвиде, о том, что было между ними, о том, от чего она так опрометчиво отказалась. Тед Кеннеди был молод в 1968 году. Талантливый, многообещающий... Они с Дэвидом тоже были молоды и полны надежд...
      Сьюзен захлопнула журнал.
      - Пойду в дом. - заявила она. - Хватит жариться на солнце, и так морщин полно.
      - На обед у нас жареная печенка, - заметила Фрида, вытянув загорелые ноги с великолепным педикюром, - поможет настроиться на праздничный лад.
      - Я не хочу есть, - бросила Сьюзен, поднимаясь с шезлонга.
      Предстоящая встреча с Лоренсом всегда лишала ее аппетита.
      ***
      - Лучший год для возобновления трудовых договоров трудно придумать, хвастливо заявил Лоренс.
      Обмакнув в мед огромный кусок халы, он принялся с жадностью ее жевать.
      Сьюзен судорожно сжала бокал. "Господи, - взмолилась она, - дай мне силы пережить этот вечер и не убить его!"
      - А почему, пап? - поинтересовался Марк.
      - Спад производства, люди боятся потерять работу. - Он потянулся через весь стол к блюду с цыплятами. - Согласны на любые условия.
      Отец рассказал Сьюзен о переговорах, закончившихся в прошлом месяце, а на вопрос о результатах обронил: "Успешно". Хвастовство мужа позволяло думать, что завершились они не просто успешно, но с большой выгодой для него.
      Пристально вглядываясь в своего бывшего мужа, Сьюзен спросила:
      - На что они согласились?
      Сидевший на другом конце стола Джозеф откашлялся и жизнерадостно проговорил:
      - Да что мы все о делах да о делах...
      - Но мне это интересно, папа, - сказала Сьюзен, не сводя глаз с Лоренса. - В будущем завод перейдет к моему сыну.
      - Да, правда, папа, - поддержал ее Марк. - Просвети нас.
      Лоренс пристально посмотрел на отца. "Понятно, - подумала Сьюзен. Видимо, получил огромную прибыль.
      Так что оба знают мою реакцию".
      - Они согласились на двухпроцентное повышение в год в течение трех лет, - ответил Лоренс.
      - Необыкновенная щедрость... - поддела Сьюзен.
      - Уволили мы всего лишь тысячу пятьсот рабочих, а могли бы больше.
      - Но ведь людям нужно как-то жить, покупать каждый год одежду, а зимняя одежда стоит довольно дорого.
      - Не переводи разговор на тему о безработице и бездомных, Сьюзен, одернул ее Лоренс. - Я уверен, если бы спад производства произошел по моей вине, ты была бы просто счастлива.
      Фрида кашлянула.
      Джозеф поспешно отхлебнул вина.
      Сьюзен спокойно притопнула ногой по холодному, выложенному плиткой полу.
      - Послушай, - продолжал между тем Лоренс. - Мы же понятия не имеем, что нас всех ждет. Пока в Белом доме сидит твой приятель Клинтон, может случиться непредсказуемое.
      - Билл Клинтон не мой приятель, а наш президент.
      Лоренс фыркнул.
      Сьюзен смотрела немигающим взглядом на розовое вино в своем бокале.
      - А как насчет страховки для тех счастливчиков, которых ты не уволил?
      - Они ее получают.
      - А какие еще у них привилегии?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Ну, например, разрешаешь ли ты им работать по совместительству? В некоторых штатах закон о совместительстве уже принят. Любая фирма, в которой задействовано больше минимального числа работающих, обязана предоставить им эту возможность по первому требованию.
      - Нью-Йоркцам нет нужды подрабатывать, - проворчал Лоренс. - Им хватает и тех денег, что я плачу. Таких жмотов еще поискать!
      Сьюзен начала нервничать.
      - А как насчет медицинской страховки?
      Лоренс язвительно усмехнулся.
      - Здесь нам пришлось немного откорректировать.
      - И кто же выиграл от этой корректировки?
      - Все.
      Фрида, побарабанив пальцами по столу, решила внести в разговор свою лепту:
      - Я в этом и не сомневалась, Лоренс.
      - Каким же образом? - не отставала Сьюзен.
      Ей очень хотелось узнать, от чего пришлось отказаться рабочим, чтобы сохранить свою нудную, тяжелую работу.
      - Они согласились оплатить половину страховки.
      У Сьюзен возникло непреодолимое желание запустить в него бокал с вином.
      - Половину? Ты заставил их оплачивать половину страховки?!
      Лоренс пожал плечами.
      - Медицинское страхование очень дорого. Пока в стране не будет решен вопрос о здравоохранении, каждый должен платить свою долю, по справедливости.
      Сьюзен нацелилась вилкой в маслину.
      - И сколько же составляет эта справедливая доля?
      - Средняя стоимость страховки женатого рабочего почти шестьсот долларов в месяц.
      - То есть рабочие платят триста. Боже правый, Лоренс, но ведь это же семьдесят пять долларов в неделю!
      Лоренс снова пожал плечами и взглянул на Марка.
      - Передай, пожалуйста, соль.
      - Я помню то время, когда Джозеф не приносил столько за неделю, заметила Фрида.
      - А как насчет профилакториев? - не слушая ее, спросила Сьюзен.
      - Пожалуйста, желающие могут поехать туда.
      - И сколько они должны заплатить за путевку?
      - Господи, Сьюзен, да не помню я точно! Вроде бы половину стоимости. Нечего ко мне цепляться! Не понимаю как это ты не сделалась социалисткой и не покончила со всеми безобразиями в нашей стране.
      Откашлявшись, подал голос Джозеф.
      - Видимо, Лоренс прав, что держит рабочих в строгор-ри - заметил он. Это единственный способ добиться стабильной прибыли.
      Сьюзен почувствовала, что больше не выдержит этой перепалки, но в это время в разговор вмешался Марк, решивший, видимо, что и так слишком долго молчал.
      - А мы с мамой ходили на митинг против СПИДа, - начал он.
      - Марк... - предостерегающе протянула она.
      Напряжение нарастало. Все взоры обратились в сторону Сьюзен. Пока вечер протекал именно так, как она и предполагала.
      - Он прошел довольно спокойно, - добавил Марк.
      - Ну, это не тема для разговора за ужином, - поспешно сказала Фрида.
      Лоренс с удивлением поднял брови и бросился в атаку:
      - Почему же? Мне очень хотелось бы знать, на какие еще сомнительные мероприятия моя бывшая жена водит моего сына?
      "Моя бывшая жена"... Почему он всегда так ее называет? Пропустив эти слова мимо ушей, Сьюзен спокойно ответила:
      - Ни на какие "сомнительные" мероприятия, Лоренс, я твоего сына не вожу. В тот день мы пошли в Бостонский музей, но по дороге увидели этот митинг и присоединились. Вот и все.
      - Вот и все?! Мой сын проводит день в обществе каких-то психопатов, а тебе на это наплевать?! - Лицо его покрылось красными пятнами. Он замотал головой, отчего его толстые щеки затряслись. - А что будет дальше?! С твоей помощью станет таким же идиотиком?!
      Сьюзен вскочила и, оттолкнув стул, швырнула на стол льняную салфетку.
      - Я немедленно уезжаю с сыном! Беседа с тобой, Лоренс, как обычно, доставила мне истинное наслаждение.
      ***
      Сьюзен открыла входную дверь черного хода, и Марк первым ворвался в дом, при этом с такой силой толкнув ее своим рюкзаком, что чуть не сбил с ног.
      - Поосторожнее нельзя? - крикнула Сьюзен.
      - Буду у себя, - бросил он и направился вверх по лестнице.
      В самолете он с ней почти не разговаривал. Сказал, что устал, но Сьюзен понимала, что дело не в усталости. Злился на нее за то, что прошлым вечером обошлась с Лоренсом неласково. Тяжело ребенку, когда родители в разводе, но еще труднее, когда они живут вместе как кошка с собакой.
      Сьюзен вздохнула и покатила свой чемодан по неровно выложенному плиткой полу. Сейчас ей хотелось только одного - чашку чая. Она поставила чайник на старенькую черную плиту и пошла к автоответчику - проверить, кто ей звонил.
      В темноте маленькой гостиной Сьюзен увидела мерцание красной лампочки. Она откинула занавески, и комната наполнилась сумерками сентябрьского вечера. Она начала считать вспышки. Их оказалось четыре. За две недели не так уж много!
      - Не скажешь, что твоя общественная жизнь бьет ключом, - вслух отметила Сьюзен.
      Сверху донесся оглушительный грохот - Марк включил стереосистему. Сьюзен понятия не имела, что это за группа, она в них ничего не понимала. Подошла к автоответчику.
      - Сьюзен, это Дорис Хейуорд из библиотеки. Я нашла рецензию на произведения Чосера, о которых вы спрашивали.
      "Отлично, - подумала Сьюзен. - Может быть, в этом году начать курс по мировой литературе с Чосера? Все-таки какое-то разнообразие".
      Бип...
      - Вам звонят из региональной средней школы в Кларке бери, - проговорил в нос незнакомый мужской голос. - Передо мной лежит записка, что Марк Броски не будет посещать занятия до пятницы семнадцатого числа. Это верно? - Послышался шорох бумаги. - Когда он придет в школу, ему нужно будет взять в учительской расписание.
      Иначе... (пауза) он не будет знать, какие предметы ему нужно учить.
      "Все понятно, - подумала Сьюзен. - Скоро Марка возьмут в оборот".
      Бип...
      - Привет, Сьюзен, это я. - Берни Хайден. - Надеюсь, ты хорошо провела время и благополучно добралась домой. Хотелось бы увидеться до понедельника, а то позже будет очень много дел с занятиями. Думаю, что ты приехала в четверг вечером. Если не очень поздно, позвони мне.
      Или я сам позвоню завтра.
      Сьюзен села поудобнее, вытянув ноги. Сегодня она слишком устала, чтобы встречаться с Бертом, хотя было только семь часов. Поездки ее всегда изматывали.
      Бип...
      - Сьюзен? Это Сьюзен Левин? Ну... (длинная пауза) надеюсь, я попала по адресу. Я сегодня разговаривала с твоей мамой, и она дала мне номер твоего телефона. Она ведь живет во Флориде, верно? Впрочем, это не так уж важно. Сьюзен, это Джессика Бейтс. Ты, наверное, не помнишь меня. - Сьюзен и вправду не помнила. - Джесс Бейтс. Из Ларчвуд-Холла. - Сьюзен замерла от неожиданности, глядя на черный аппаратик, который продолжал говорить. - Не ожидала? Мне хотелось бы с тобой поговорить. Твоя мама дала мне твой адрес и сказала, что сегодня ты будешь дома.
      Джесс Бейтс... Ларчвуд-Холл... Над верхней губой Сьюзен выступили капельки пота. А запись продолжалась.
      - Я хотела бы заехать повидаться с тобой...
      Автоответчик, щелкнув, замолк. Сообщение прервалось.
      Из кухни донесся свист - закипел чайник.
      Сьюзен сидела как в столбняке, тупо глядя на безмолвную машину. Что понадобилось от нее Джесс Бейтс? Где конец сообщения, которое так бесцеремонно обрубил роскошный автоответчик самой последней модели?
      Обхватив себя руками, Сьюзен сидела, тихонько покачиваясь. Джесс Бейтс... Ларчвуд-Холл... Джесс была самой спокойной из четверых и самой богатой, очень богатой.
      Она была единственной, которая плакала ночами.
      Зачем она звонит? Все осталось в прошлом. Его не вернуть. Тогда было не просто другое время, а совсем иная жизнь. Сьюзен почувствовала, как сильно забилось сердце.
      Молодость... Время, когда она искренне верила, что счастье действительно существует. Да, они были счастливы с Дэвидом. Сьюзен закрыла глаза и почувствовала на щеках слезинки.
      Дэвид... 1968 год... Вьетнам... Демонстрации протеста...
      Штаны из кожи... Студенты Демократического общества...
      Перед Сьюзен длинной чередой прошествовали выхваченные из памяти образы. Словно она брала в руки один за другим цветные слайды, вставляла в проектор и оказывалась в той, прежней жизни, когда самым главным считалось поднятие уровня самосознания и борьба за мир. Дилан.
      Гашиш. Джанис Джоплин и армейские призывы. Убийство Кеннеди террористом. Образы стали тускнеть. Перед глазами встало фото из журнала, виденное совсем недавно.
      Тед Кеннеди. Потом исчез и его образ. Осталась только одна мысль Дэвид.
      Сьюзен открыла глаза. Что нужно Джесс Бейтс? Освободившись от воспоминаний, она схватила телефонную трубку и набрала номер телефона в Палм-Бич.
      - Алло?
      "О Боже, почему у мамы по телефону такой неприятный голос?" - подумала она.
      - Мама, это я.
      - Сьюзен, я рада, что вы уже дома. Как долетели? Надо было все-таки лететь в первом классе. И чего это тебе вздумалось возражать отцу!
      - Не нужно было.
      - Но ведь у тебя такие длинные ноги. Удивляюсь, как ты их под сиденье-то умудрилась спрятать...
      - Мама, - оборвала ее Сьюзен, - мне кто-нибудь звонил после отъезда?
      - Что? А, да. И представь себе, не мужчина.
      - Что она сказала?
      - А в чем дело?
      - Она назвала себя?
      - Да, но я не стала записывать ее имя. Она назвалась твоей институтской подружкой.
      "Слава тебе Господи, у Джесс хватило ума не говорить правду", подумала Сьюзен, а мать между тем продолжала:
      - Я дала ей твой номер телефона. Не надо было давать?
      - Ну что ты! Ты все сделала правильно, - пробормотала Сьюзен, соображая, как бы похитрее выведать у матери о Джесс, чтобы та ни о чем не догадалась. - Просто мой автоответчик оборвал сообщение. Она, случайно, не оставила свой номер телефона? Я бы ей перезвонила.
      - Нет, не оставила.
      Сьюзен лихорадочно думала, что бы спросить еще.
      - А не сказала, откуда звонит?
      - Нет. А может, и сказала, но я не помню. Да какая разница? Если это так важно, она перезвонит.
      "Если думает, что я получила ее сообщение, то не станет перезванивать", - мысленно возразила Сьюзен и взглянула на автоответчик, словно ожидая от него решения проблемы.
      - Наверное, ты права, мама. Ну, спокойной ночи. Мы с Марком отлично у тебя отдохнули.
      - Ты ничего не забыла мне сказать?
      - Ах да. Передай спасибо папе.
      - Я не это имею в виду.
      - А что, мама? - спросила Сьюзен, наматывая на палец телефонный шнур.
      - Ты забыла поздравить меня с праздником.
      - А... Поздравляю. - И тут же повесила трубку.
      - Мам!
      Сьюзен подняла голову. На лестнице стоял Марк.
      - Ты не слышишь, как чайник надрывается? Даже наверху сидеть невозможно.
      - Удивляюсь, как это ты умудряешься что-то расслышать сквозь этот тяжелый рок, - заметила Сьюзен и, поднявшись с дивана, отправилась на кухню готовить чай.
      ***
      Они с Бертом не виделись со дня окончания занятий в университете во время летних каникул, а именно три недели. Перед отъездом во Флориду у нее не было особого желания встречаться с ним, она даже боялась начала нового семестра, боялась, что он опять будет ходить за ней по пятам. Но сейчас Сьюзен пробиралась в темноте по университетскому городку к дому Берта, страстно желая быть с ним, быть со своим другом, а он был ей именно другом.
      Сьюзен знала, что Берт поймет ее и даст нужный совет.
      Он открыл дверь и легонько чмокнул ее в щеку.
      - Добро пожаловать домой.
      - Спасибо, - поблагодарила Сьюзен, ощутив на своем лице легкий запах марихуаны. - Ну, как ты тут без меня поживал?
      Берт улыбнулся. У него было приятное, хотя и некрасивое лицо, открытая, приветливая улыбка. Он не жалел времени на своих друзей и всегда им помогал.
      - Не очень, и все из-за этого Гардинера.
      Гардинер был сослуживцем Берта, профессором истории. Оба они претендовали в университете на место декана, хотя Берт заслуживал его больше.
      - А что случилось? - с участием спросила Сьюзен.
      - Он победил.
      - Ой, Берт, мне очень жаль...
      Берт пожал плечами.
      - Наверное, это все из-за моей бороды, - попробовал пошутить он. - Ты же знаешь, какие консерваторы сидят в университете.
      Сьюзен дотронулась рукой до его аккуратно подстриженной, уже седеющей бородки.
      - А по-моему, у тебя просто замечательная борода, - сказала она.
      Берт подвел Сьюзен к кушетке, и, отодвинув в сторону ворох каких-то бумаг, она села. Несмотря на царящий беспорядок, в квартире Берта она всегда чувствовала себя уютно.
      - Выпьешь вина? - спросил он.
      - С удовольствием, налей большой стакан.
      - Самое неприятное, - крикнул Берт уже из кухни, - что Гардинер теперь мой шеф! Со льдом?
      - Конечно, и захвати самокрутку.
      - У меня осталось несколько штук.
      Сьюзен услышала тихое позвякивание брошенных в стакан кубиков льда.
      - А мне много и не нужно. Давай неси.
      Лоренс любил называть ее "великовозрастной хиппи".
      Сьюзен не обижалась, ей было безразлично его мнение.
      Что ужасного в том, что они с Бертом время от времени выкуривали по самокрутке. До знакомства с Бертом она несколько лет не баловалась "травкой". После ухода от Лоренса перестала испытывать в ней потребность, хотя до этого смолила с удовольствием. И сигареты, и "травку".
      Начало было в колледже, вместе с Дэвидом. Оказывается, жизнь ее началась и закончилась вместе с Дэвидом.
      Берт вернулся в гостиную, подал ей стакан и кинул на стол тоненькую самокрутку. Сьюзен взглянула на нее. Бумага сморщенная, концы туго скручены. Дэвид делал такие же. Сделав щедрый глоток, Сьюзен взяла ее в руки и закурила от зажигалки в руках Берта, после чего он устроился у ее ног.
      - Что-нибудь случилось? Я не ждал тебя сегодня. Как дела у Джо и Фриды?
      Сьюзен глубоко затянулась и, выдохнув струю дыма, рассмеялась. Ее легко было рассмешить.
      - Почему ты всегда называешь моего отца Джо? Ужасно звучит. Его ведь зовут Джозеф.
      - Ладно, не буду. Как тебе там погостилось?
      Сьюзен сделала еще одну затяжку. Во рту стало сухо.
      Голова закружилась.
      - Так себе. В общем, терпимо, как я и ожидала.
      Вслушиваясь в глуховатый голос Берта, Сьюзен задержала во рту сладкий дым и почувствовала наступающий покой.
      - Ну так что? - спросил он.
      - Как что?
      Она выдохнула.
      - Неспроста ведь и пришла сегодня вечером ко мне.
      Хотелось бы надеяться, что тебе не терпелось меня видеть, но, я уверен, дело не в том.
      Он опять улыбнулся, и на этот раз улыбка была теплой, ободряющей.
      - Ну что ты! Я по тебе и вправду соскучилась, - солгала Сьюзен.
      А может, правду сказала? Она и сама не знала.
      Берт отпил из своего стакана.
      - Да, да... Но тебя что-то беспокоит. Что?
      - Ты так считаешь? - спросила Сьюзен.
      Голова снова закружилась, и, она могла поклясться, сердце слегка приостановилось. Она протянула Берту окурок: ей пока достаточно.
      - Ты считаешь, что мой приход связан только с моими проблемами?
      - Могут быть и более серьезные причины.
      Откинувшись на спинку дивана, Сьюзен повертела в руках стакан. Обычный граненый стакан, который можно купить в любом посудном магазинчике. Его нельзя сравнить с тем изящным бокалом из уотерфордского хрусталя, из которого она пила вино прошлым вечером у родителей. Но он был ей более по душе, казался более честным, что ли.
      - Ну ладно, сдаюсь. Я и вправду пришла к тебе по делу. По возвращении домой я прослушала сообщение автоответчика, которое меня очень взволновало.
      - Подожди, не говори, попробую догадаться сам. Звонил Гардинер и пригласил тебя на свидание. Хочет, так сказать, обложить меня со всех сторон.
      Сьюзен рассмеялась.
      - Он ведь женат.
      - Ну и что! Такому, как он, это не столь важно.
      - Это верно, но ты не угадал. - Сьюзен покачала головой. - Это не Гардинер.
      Берт выжидающе посмотрел на нее.
      Сьюзен взяла папироску из его рук. "Еще одну затяжку, - решила она. Тогда легче будет сказать".
      - Звонила моя давняя подруга, даже не подруга, а старая знакомая.
      На камине стояли капитанские часы Берта. Сьюзен показалось, что они идут невыносимо громко. Затянувшись еще раз, она на несколько секунд задержала в легких дым, потом медленно выпустила его.
      - Познакомились мы давно, еще в шестидесятых.
      - Ого, - присвистнул Берт. - Призрак из прошлого.
      Сьюзен поставила стакан на стол, предварительно отодвинув в сторону журнал.
      - Никогда не думала, что она когда-нибудь объявится.
      Папироска почти догорела. Поспешно затянувшись в последний раз, Сьюзен затушила окурок и закрыла лицо руками. Ну почему так трудно рассказать обо всем Берту?
      Ведь сейчас девяностые годы.
      - Не знаю, как у тебя, но у меня в жизни было такое, о чем я предпочитаю не вспоминать.
      - И ей об этом известно?
      - Да.
      - Это как-то связано с войной во Вьетнаме? С митингами протеста?
      Сьюзен опустила руки на колени.
      - Нет, не угадал.
      - Знаешь, в шестидесятые годы мы все наделали кучу ошибок.
      Сьюзен кивнула и убрала со лба прядь волос.
      - У меня был ребенок, Берт, и я от него отказалась.
      Берт тихонько присвистнул.
      - Да, неприятная история, - наконец проговорил он.
      - Я была в приюте для матерей-одиночек. Звонившая женщина - одна из тех, с кем я там жила. Мы распрощались двадцать пять лет назад.
      - Что она сказала?
      Сьюзен невесело рассмеялась.
      - Что хочет повидаться со мной и поговорить. Но этот дурацкий автоответчик прервал сообщение. Поэтому я ничего не знаю, оставила она свой номер телефона или нет, сказала ли о времени приезда. Я даже не знаю, зачем она приезжает.
      - Вы были подругами?
      - Нет. Она на несколько лет моложе, но в то время казалось - на целое поколение.
      - Она тоже отказалась от ребенка?
      - Да.
      - Тогда по этому поводу она и приезжает.
      - Скорее всего.
      Сьюзен допила свой стакан.
      - Возможно, у нее что-то произошло в жизни, и она вспомнила прошлое.
      - Да, но почему она выбрала для этой цели меня, Берт?
      Мы были едва знакомы.
      - Кто знает! Что ты собираешься делать?
      - А что я могу делать? Я ведь не могу позвонить ей и сказать, чтобы она не приезжала.
      Берт сел, скрестив ноги, и заглянул в свой стакан.
      - А Марк знает, что у тебя был ребенок?
      - Нет. А что?
      - Может, стоит рассказать ему? Он ведь уже достаточно взрослый, чтобы понять.
      - Мы с Марком в последнее время не очень-то ладим.
      Берт вопросительно взглянул на нее.
      - Это длинная история, - ответила Сьюзен. - Все из-за Лоренса. - Она принялась собирать разбросанные по кушетке бумаги Берта в стопку. - Думаю, сейчас не время посвящать его в мою прошлую жизнь.
      - Более подходящего времени может не быть, Сьюзен.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Подумай. Возможно, эта женщина что-то знает о твоем ребенке. Кстати, кто у тебя родился? Мальчик, девочка?
      - Мальчик.
      - И сколько ему сейчас? Двадцать пять?
      - Почти.
      - Наверное, она что-то знает о нем. Такое ведь возможно?
      Сьюзен посмотрела на него пристально. Именно этого она боялась, однако всеми силами гнала от себя эту мысль.
      Нет, этого просто не может быть. Однако высказывать свои сомнения не стала.
      - Да. Но возможно и другое, что я ее вообще никогда не увижу, - вместо ответа сказала она.
      Берт допил свое вино.
      - Очень может быть. Но, по-моему, тебе нужно быть готовой к встрече.
      ***
      Она пыталась забыть этот злосчастный звонок. Но на следующее утро вместо работы над программой по мировой литературе Сьюзен, к своему удивлению, занялась совершенно несвойственными ей делами - разборкой шкафов, мытьем раковины, уничтожением каких-то ненужных коробочек и баночек, которых за последний год скопилось множество. Марк ушел в школу, и Сьюзен была этому рада - гнетущая атмосфера, царившая до этого в доме, рассеялась.
      Она стояла у дубового кухонного стола и складывала в стопку белье, когда услышала стук в заднюю дверь Не оглядываясь, Сьюзен поняла, кто это. Глубоко вздохнув, она на секунду задержала дыхание и спокойно закончила складывать полотенце. Потом аккуратно положила его сверху и не спеша пошла к двери.
      За дверью стояла Джесс и сквозь занавески с оборочками пыталась что-то разглядеть. С годами она стала еще изящнее, совсем воздушная.
      Сьюзен открыла дверь.
      - Здравствуй, Сьюзен, - сказала Джесс.
      - Здравствуй, Джесс.
      В течение нескольких секунд они рассматривали друг друга, не двигаясь с места. Сьюзен почти физически ощущала, насколько она высокая и крупная по сравнению с миниатюрной Джесс.
      - Как давно мы не виделись, - проговорила та. - Рада, что тебя отыскала.
      Сьюзен глянула поверх головы Джесс - на подъездной дорожке за ее старенькой "вольво" стоял серебристый "ягуар". В машине никого не было. Значит, Джесс приехала одна.
      - Что тебе нужно, Джесс? - спросила Сьюзен, откинув волосы с лица.
      Незваная гостья поправила ремешок кожаной сумки, висевшей через плечо.
      - Можно войти?
      - Ах да, конечно, заходи, присаживайся, - поспешно проговорила Сьюзен, распахивая дверь.
      Джесс вошла на кухню, обошла переполненную корзину для бумаг и присела к столу.
      - Устроила постирушку? - спросила она Сьюзен.
      Та рассмеялась.
      - Хочу немного прибраться. С понедельника начинаются занятия.
      - Ты преподаешь?
      - Да, английскую литературу.
      - Ты всегда любила читать.
      Сьюзен переложила стопку белья на стойку.
      - У меня нет кофе, я его не пью. Чай будешь?
      - С удовольствием.
      Сьюзен налила в чайник воды, радуясь, что нашлось хоть какое-то занятие, одновременно спрашивая себя, что понадобилось от нее Джесс. Затем сняла с полки две кружки и коробку с чаем.
      - Скоро закипит, - сказала она.
      - Ты одна? - спросила Джесс.
      Сьюзен подошла к раковине и глянула в окно.
      - Что ты имеешь в виду? Одна сейчас или одна вообще?
      - Прости, пожалуйста, если тебе неприятно отвечать...
      Сьюзен вздохнула.
      - У меня есть сын, Марк, ему шестнадцать лет, сейчас он в школе. Мужа нет, развелись двенадцать лет назад.
      - Значит, кроме тебя, в доме сейчас никого нет?
      Резко обернувшись, Сьюзен взглянула в лицо Джесс.
      - Кроме меня и тебя, - проговорила она.
      Засвистел чайник. Сьюзен, повернувшись к Джесс спиной, опустила пакетики с чаем в кружки, залила кипятком.
      - Это хорошо, - заметила Джесс, - мне нужно с тобой поговорить.
      Сьюзен взяла пакетики за веревочку и принялась болтать ими. "Ну давай же, заваривайся быстрее", - хотелось крикнуть. Ей хотелось наконец сесть, выслушать причину приезда этой особы, а затем выпроводить ее из дома.
      - Наверное, ты удивилась, услышав на автоответчике мое имя.
      Отрицать было глупо.
      - Да, - призналась Сьюзен и искоса взглянула на Джесс.
      Та повернула на пальце кольцо. Сьюзен вспомнилось, что эта привычка у нее была и раньше, двадцать пять лет назад.
      Сколько же ей тогда было? Пятнадцать или шестнадцать, что-то вроде этого. Во всяком случае, Сьюзен в то время казалось, что она годится Джесс в матери. И сейчас, глядя, как нервничает эта женщина, почувствовала тоже самое.
      Наконец Сьюзен решила, что чай уже заварился, и вытащила из кружек пакетики.
      - С сахаром? - спросила она.
      - Нет, спасибо.
      Взяв со стойки кружки, Сьюзен переставила их на стол и села напротив Джесс, подальше.
      - Я хочу отыскать своего ребенка, - внезапно проговорила Джесс.
      Чайной ложечкой Сьюзен зачерпнула сахар. Обычно она тоже пила несладкий чай, но сейчас ей необходимо было занять хоть чем-то руки. Она не могла сейчас брать в руки кружку - обязательно уронит от волнения.
      - А какое это имеет отношение ко мне?
      Джесс, сделав маленький глоток, быстро поставила кружку на стол. "Наверное, слишком горячо, - подумала Сьюзен. - И она обожглась".
      - Я... - Избегая смотреть Сьюзен в глаза, Джесс спросила:
      - Скажи, тебе никогда не приходило в голову отыскать своего сына?
      У Сьюзен больно сжалось сердце.
      - У меня есть сын.
      - У меня тоже, - заметила Джесс, глядя в кружку. - Даже два, еще дочь и... - она взяла кружку со стола и поднесла ее к губам, - и муж.
      Сьюзен откинула со лба волосы. "Мой ребенок... - вихрем пронеслось в голове. - Ребенок Дэвида..." Закрыв глаза, она попыталась представить себе его. Наверное, совсем взрослый мужчина, даже старше Дэвида, когда...
      Как рассказать Джесс, что 1968 год был самым трагичным в ее жизни? Как поведать, что поступки, совершенные в то время, сделали всю ее дальнейшую жизнь пустой и бессмысленной? Если бы не Марк, можно было бы лишиться разума. Но много лет назад Сьюзен уяснила важную истину - прошлого не вернешь.
      - Зачем тебе это нужно? - спросила она Джесс.
      - Просто настало время, - ответила та, взглянув в глаза Сьюзен.
      Поколебавшись, Сьюзен спросила:
      - А что ты хочешь от меня?
      Джесс поставила кружку на стол и снова принялась вращать кольцо.
      - Неужели ты никогда не вспоминала своего ребенка. не думала, где он, что с ним? - ответила она вопросом на вопрос.
      "Да тысячу раз! - хотелось крикнуть Сьюзен. - Каждый вечер, ложась спать. Каждый день, видя, как Марк растет и взрослеет!"
      Но вместо этого спросила:
      - Что ты задумала?
      - Я хочу собрать всех вместе, нас и наших детей. Я встречалась с мисс Тейлор. Она обещала помочь. У нее есть адреса всех.
      - Неужели всех?
      - Да. Твой, мой. Ни Джей и Джинни. Я собираюсь повидаться с ними и с их детьми. А потом пусть каждый решит для себя, приехать или нет.
      Сьюзен показалось, будто она стоит под перекрестным артиллерийским огнем. Сидеть она больше не могла - вскочила, заметалась по кухне, поправила и без того ровную стопку белья.
      - Мне кажется, ты сошла с ума, - наконец вымолвила она.
      - Встречу мы наметили на шестнадцатое октября, в субботу, в Ларчвуде, - не обращая внимания на слова Сьюзен, сказала Джесс.
      - В Ларчвуде? Бог ты мой! Неужели эта богадельня еще не развалилась?
      - Ну что ты, Сьюзен. Никакая это не богадельня, а старый, добротный, вполне приличный дом. Правда, сейчас половину его отдали под приют для наркоманов.
      - Здорово! Они тоже примут участие в нашей встрече?
      - Да нет же! Их куда-нибудь отправят на это время.
      Мы с мисс Тейлор решили так: мы вчетвером приедем к двенадцати, а дети - к часу.
      - Если захотят, - заметила Сьюзен.
      - Да, если захотят, - повторила Джесс.
      Сьюзен подошла к раковине, повернула голову. Взгляд ее упал на подоконник, на поверхности которого была надпись, сделанная Марком много лет назад в День Восьмого марта, - "Я люблю тебя, мамочка". Буквы были печатные, но украшены розовыми и желтыми лепестками.
      - Мне это не интересно, - отрезала она и сама удивилась, что ее обычно низкий голос превратился почти в бас.
      - Я не прошу тебя решить сегодня, - сказала Джесс. - Подумай, время есть. Только запомни: в субботу, шестнадцатого октября, в двенадцать часов дня в Ларчвуд-Холле.
      - Ты меня не уговоришь.
      - Я не собираюсь тебя уговаривать. Я поняла, что пришло время разобраться в своем прошлом, и подумала, может, у вас тоже есть такая потребность.
      - Даже у Джинни? - усмехнулась Сьюзен.
      Секунду Джесс молчала.
      - Что ж, - наконец сказала она, - нужно и ей дать шанс.
      - По-моему, ты все-таки сошла с ума, - повторила Сьюзен, но голос ее прозвучал гораздо мягче.
      Скрипнул деревянный стул. Обернувшись, Сьюзен увидела, что Джесс встала.
      - Может быть, - ответила она. - И все-таки я сделаю то, что задумала. Если ты приедешь, я буду очень рада. И твой сын, если я не ошибаюсь, тоже.
      Сьюзен удивленно посмотрела на Джесс.
      - Другой твой сын, - пояснила она. - Старший.
      - Мне нужно время подумать.
      - Оно у тебя есть, целый месяц.
      - А если я не приеду?
      - Послушай, - сказала Джесс, коснувшись ее руки, - я делаю это не только ради нас, но и ради наших детей.
      Они ведь имеют право знать, кто их мать, правда?
      Глава третья
      Пятница, 17 сентября
      ПИ ДЖЕЙ
      Пи Джей Дэвис собрала свои эскизы моделей, подготовленные для компании "Хуберт", и положила их в большой конверт.
      - Кончил дело - гуляй смело, - проговорила она и, расхохотавшись, откинула прядь густых каштановых волос с тщательно накрашенного лица.
      Пи Джей затолкнула конверт в папку для бумаг, но, видимо, сделала это неаккуратно - он тут же вылетел и упал на пол. Глянув на рассыпавшиеся по полу бумаги, она снова рассмеялась. Настроение у нее было отличное. А как же иначе? Ведь жизнь ей улыбалась. Вчера она сидела до полуночи над важнейшим рекламным проектом, который собиралась представить на комиссию. И труд ее не пропал даром: сегодня руководство компании "Хуберт" ассигновало на выпуск рекламной продукции 4,5 миллиона долларов, взяв на себя при этом расходы на издержки производства, предварительно оцененные в 300 тысяч долларов. Теперь Пи Джей была уверена, что наконец-то станет полноправным членом совета директоров.
      Она кинула фломастеры на стоявшую у чертежной доски крутящуюся этажерку, подошла к окну и глянула вдаль.
      Вид с сорок восьмого этажа небоскреба, расположенного в Манхэттене, всегда восхищал ее. Пи Джей было сорок пять, хотя все ей давали на десять лет меньше. А сегодня она чувствовала себя еще моложе, потому что наконец-то достигла цели всей своей жизни.
      Пи Джей удовлетворенно вздохнула и улыбнулась. Двадцать лет назад, когда она приехала в Манхэттен, с работой для дизайнера не было проблем. О каких проблемах можно говорить, если ты в полной мере владеешь искусством преподнести себя - небрежно откинуть назад густые волосы, изумленно распахнуть изумрудные глаза, улыбнуться обольстительной улыбкой. А каким мощнейшим инструментом в достижении поставленной цели может быть молодое, красивое тело, говорить не приходится. Она и впрямь тогда была хороша: длинные стройные ноги, высокая грудь - великолепная фигура. В результате задуманное выполнено. А сегодня осуществилась ее заветная мечта - она стала полноправным партнером в одном из наиболее престижных рекламных агентств на Мэдисон-авеню.
      - Да! - крикнула Пи Джей в пространство. - Я завоевала этот город!
      За ее спиной открылась дверь - на пороге стоял Боб Джаффи.
      - Ну как, пойдет сегодня обедать новоиспеченный руководитель фирмы?
      Он вошел в комнату и захлопнул дверь.
      Пи Джей обернулась.
      - Как ты меня назвал?
      - Я думал, ты знаешь, - улыбнулся Боб.
      Пи Джей пошла к нему навстречу. Сердце ее учащенно забилось.
      - Они что-нибудь сказали?
      - Нет, только улыбнулись друг другу и кивнули.
      Пи Джей бросилась к нему на шею.
      - Ой, Боб! Ты и вправду думаешь...
      Она прекрасно знала его ответ, но все равно задала ему вопрос: никогда не помешает дать мужчине почувствовать свое превосходство. Уже в течение двух десятков лет она пользовалась этим приемом, который никогда ее не подводил. Именно ему она обязана своей карьерой.
      Не подвел он и на сей раз. Боб поцеловал ее в шею и, хмыкнув, заметил:
      - Они пошли обедать вместе. Это происходит только в тех случаях, когда предстоит обсудить важные служебные дела.
      Пи Джей, откинув голову, заглянула в его пронзительно-голубые благодаря контактным линзам - глаза.
      - А почему ты не с ними?
      Руки его, скользнув по ее спине, задержались на бедрах и начали нежно поглаживать их.
      - Думаю, они расценили бы это как столкновение интересов.
      Пи Джей взглянула на жалюзи, висевшие на стеклянной перегородке, отделяющей ее комнату от соседней. Слава Богу, опущены. Никто не должен видеть, чем они здесь занимаются.
      - Но ты ведь тоже партнер, - поддела она его.
      - И заинтересованная сторона.
      И, взяв в руки горсть ее волос, он поцеловал их.
      Они были любовниками три года. Шесть лет назад Боб развелся, а Пи Джей никогда не выходила замуж. Они не клялись друг другу в вечной любви. Им это было ни к чему.
      Когда хорошо вместе, обязательства не нужны. Необходимо отметить, что по мере продвижения Пи Джей вверх по служебной лестнице их взаимная привязанность только усиливалась.
      Слегка отстранившись от него, Пи Джей заглянула ему в глаза - в них она увидела гордость за любовницу: молодец, сумела достичь таких высот!
      - А когда они решат?
      Боб задумчиво почесал тщательно подстриженный седеющий висок.
      - Терпение, моя радость, терпение.
      - Ну, Боб, скажи, - захныкала Пи Джей, подыгрывая ему.
      Он подошел к книжному шкафу, прошелся пальцем по корешкам книг.
      - Думаю, сегодня, но тебе не сообщат до понедельника.
      Разочарованно простонав, Пи Джей подошла к нему и встала за спиной. Сунув руки в карманы его серых шелковых брюк, игриво провела по интимному месту.
      - А когда скажут тебе? Ведь без твоего одобрения им не обойтись, правда? - прошептала она.
      Боб, живо обернувшись, заключил ее в объятия.
      - Вы давным-давно получили мое одобрение, мисс Дэвис. К сожалению, мне они тоже ничего не скажут раньше понедельника. Хансен и Хобарт не дураки.
      "Что верно, то верно", - подумала Пи Джей. Джордж Хансен и Дэниел Хобарт создали свое агентство тридцать лет назад совершенно на пустом месте. И правила игры им были хорошо известны.
      - Значит, они решили меня немного помучить, ведь так?
      Боб откинул с ее лица прядь волос.
      - Они хотят показать, что действуют не под влиянием сиюминутного порыва.
      - Нет, хотят помучить!
      Боб улыбнулся.
      - - И это тоже, решили, что не помешает. - Он нежно поцеловал ее, потом провел кончиком языка по ее губам. - Как насчет такого обеда?
      Пи Джей рассмеялась.
      - Где?
      - Мы могли бы закрыться здесь...
      - Мистер Джаффи! За кого вы меня принимаете?
      Нежно лаская ее под синей короткой юбочкой. Боб, возбудившись, проговорил:
      - За женщину, которая сводит меня с ума.
      Зазвонил телефон. Подняв глаза к потолку, Боб застонал. Пи Джей, коснувшись рукой его губ, улыбнулась.
      - Возьму трубку. - Одергивая на ходу юбку, она направилась к столу. Алло!
      - Мисс Дэвис?
      Боб, не отрывая рук от ее интимных мест, следовал за ней.
      - Да, это я. Чем могу служить? - вежливо спросила она, стараясь подавить в себе возникшее желание.
      - Положи трубку, - прошептал он, но Пи Джей лишь улыбнулась.
      - Мисс Дэвис, с вами говорят из приемной доктора Рейнольдса.
      Боб коснулся губами мочки ее уха, и ей удалось с усилием сконцентрироваться на разговоре. Доктор Рейнольдс - ее гинеколог.
      - Слушаю вас.
      - Мисс Дэвис, вы были во вторник на осмотре?
      Пи Джей сняла руку Боба со своей груди.
      - Да.
      - Доктор хотел бы с вами встретиться сегодня.
      - Зачем?
      - Ознакомить с результатами осмотра.
      Странно... Сказали, что результаты мазка из соска будут готовы только через две недели. Она взглянула на притулившегося к ней Боба.
      - Во сколько?
      - Вы сможете быть у нас в два часа?
      Пи Джей взглянула на часы. Было без четверти час.
      - Да.
      - Вот и отлично, - проговорила медсестра и положила трубку.
      - Только не говори, что тебе предстоит деловое свидание, - заметил Боб, когда Пи Джей осторожно положила трубку на рычаг.
      - Похоже...
      Боб заскрежетал зубами.
      - С кем?
      - Со звукооператором, - солгала она. - Помнишь, приезжал снимать видеоклип?
      - Но ведь сегодня пятница! Конец рабочей недели.
      - Пока меня не утвердили в новой должности, я должна выполнять свои прежние обязанности, - заметила Пи Джей. - Следовательно, дело прежде всего. А ты иди, мне нужно подготовиться к встрече.
      - А как же обед?
      - Перехвачу по дороге гамбургер.
      - Твое роскошное тело не заслуживает подобного обращения.
      - Позволь мне самой позаботиться о роскошном теле.
      Боб зашагал к двери, но на пороге обернулся.
      - Но на Лонг-Айленд мы, надеюсь, поедем на выходные?
      Они собирались провести выходные дни в его загородном доме на Ойстер-Бей. Туда же собирались приехать две дочери Боба со своими семьями. Пи Джей ничего не имела против подобного времяпрепровождения. Ей даже нравилась царившая в доме домашняя спокойная атмосфера. Возможно, больше двух дней она бы ее не выдержала. Как знать...
      - Посмотрим, как пойдут дела, - ответила она. - Я тебе перезвоню.
      - Договорились.
      Помахав ей на прощание, Боб вышел.
      Пи Джей бессильно опустилась на стул. Доктор Рейнольдс...
      Что ему от нее понадобилось? Она только что прошла обычное медицинское обследование: сдала кровь на анализ, мазок из соска, сделала маммограмму.
      А может, маммограмма показала какие-нибудь отклонения? Пи Джей коснулась своей полной груди. Да нет, не может быть: грудь как у молодой девушки - высокая, налитая, можно ходить без бюстгальтера, хотя она предпочитает этого не делать - обычно носит шелковые бюстгальтеры с изящными кружевами. Нет, с грудью должно быть все в порядке. Наверное, плохой анализ крови: может, анемия или еще что-нибудь... Пи Джей вздохнула и пришла к выводу, что поводов для беспокойства не должно быть. Любят же врачи паниковать! Ведь не рак же у нее, откуда ему взяться: курить она бросила три года назад.
      ***
      Давненько Пи Джей так не волновалась: от страха у нее вспотели ладони. Она сидела в приемной доктора Рейнольдса за маленьким журнальным столиком, на котором лежало несколько потрепанных журналов. Всего четыре дня назад она сидела в том же кресле совершенно спокойная и довольная тем, что наконец-то выкроила время для медицинского осмотра. Она здесь не была почти год, ее дважды приглашали за это время. Из-за дел не находилось времени. Она успокаивала себя тем, что многие женщины вообще не бывают у гинеколога годами.
      - Мисс Дэвис? Прошу вас, идите за мной.
      В дверях стояла секретарь врача. Пи Джей встала и пошла вслед за ней по коридору. Идя позади, она разглядывала казавшуюся несуразной, на ее взгляд, женщину - высокая и плоская, как герой мультфильма, которого только что переехал грузовик. Только следов шин не хватает.
      - Посидите здесь, доктор сейчас выйдет.
      Пи Джей вошла в кабинет доктора Рейнольдса и села на неудобный диванчик старинной работы. Кабинет был обставлен исключительно антикварной мебелью, резко контрастирующей со стерильно белыми стенами и развешанными на них дипломами в серебристых рамках. Пи Джей ерзала на жестком диване, спрашивая себя, сколько ей придется пробыть здесь. Новая должность (в том, что она ее получит, Пи Джей не сомневалась ни капельки) не позволяла тратить попусту время в приемных.
      Дверь открылась, доктор Рейнольдс вошел и сел за дубовый стол, сделанный, видимо, в прошлом столетии, а может быть, и раньше. Скрестив руки, он взглянул на Пи Джей.
      - Рад, что вы пришли, мисс Дэвис.
      - Полагаю, доктор, вы нашли у меня какие-то отклонения.
      Пи Джей хотела побыстрее закончить с этим неприятным делом, вернуться в офис, закончить свои дела, а потом отправиться домой и готовиться к отъезду.
      Доктор облокотился на стол и положил на руки подбородок.
      - Не буду ходить вокруг да около, - сказал он. - Маммограмма показала у вас опухоль в правой груди.
      Пи Джей уставилась на него, уверенная в том, что это ошибка.
      - ..и я думаю, ее нужно обследовать, - закончил он.
      Подавшись вперед, Пи Джей заглянула ему в глаза. Зрачки за стеклами очков казались не правдоподобно огромными.
      - Я чего-то не понимаю... Ведь вы меня недавно обследовали. Ни о каких опухолях тогда и речи не шло.
      Он моргнул.
      - Я говорил вам, что они не всегда прощупываются.
      Прошу вас, мисс Дэвис, не пугайтесь. Возможно, ничего страшного нет. Но мне хотелось бы, чтобы вы сходили к доктору Сент-Джермену, он хирург."
      - Хирург?
      - Он наверняка назначит биопсию - простая формальность. Никакого повода для беспокойства нет.
      - Биопсию?!
      - Сестра сейчас вас к нему проводит. Его кабинет прямо по коридору.
      Пи Джей смотрела на врача не мигая. Ее вдруг охватил сильный озноб, как будто забыли закрыть дверь кабинета и из коридора потянуло леденящим холодом.
      - Доктор Рейнольдс, вы подозреваете у меня рак?
      Он улыбнулся.
      - Повторяю, не волнуйтесь. Восемьдесят процентов всех опухолей, выявленных маммограммой, - доброкачественные.
      Пи Джей опустила глаза и взглянула на свои руки.
      - Зачем же тогда делать биопсию? Может, лучше подождать, пока я что-то почувствую? У меня совсем нет времени...
      Доктор Рейнольдс слегка наклонился вперед.
      - Мисс Дэвис, вы же умная женщина и понимаете, что самый эффективный способ лечения рака груди - это удаление опухоли на ранней стадии болезни.
      - Но вы же сказали, что восемьдесят процентов опухолей доброкачественные.
      - Верно, а двадцать процентов - нет.
      Пи Джей взглянула на край дубового стола. Она не знала, что сказать еще.
      - Сестра проводит вас к доктору Сент-Джермену.
      Пи Джей встала, ноги стали тяжелыми.
      - Спасибо, доктор, - сказала она и вышла из кабинета.
      ***
      Сестра предложила ей расстегнуть накрахмаленную хлопчатобумажную рубашку. Пи Джей подчинилась. Она сидела на жесткой медицинской кушетке, и всякий раз, когда пыталась устроиться поудобнее, чувствовала липнущую к ногам холодную клеенку. Пи Джей никак не могла понять, что вообще она здесь делает, никакого рака у нее нет и быть не может. В их семье никто не страдал этой ужасной болезнью, а она читала, что рак груди - наследственное заболевание. Ее явно раздражала здешняя обстановка! Пи Джей было наплевать на высказывания доктора.
      Понимала она лишь одно - ее сегодня замучили этими обследованиями. Столько нервов, денег!.. И ради чего? Для профилактики. И зачем она только пошла к гинекологу?!
      Послала бы его к черту, как делают многие женщины, и была бы спокойна. Она снова заерзала. Клеенка в очередной раз прилипла к ногам. Ну и холодище здесь!
      Дверь открылась.
      - Вы мисс Дэвис?
      - Да.
      Он подошел к ней с папкой в левой руке. Правую протянул Пи Джей.
      - Я - доктор Сент-Джерман.
      - Очень приятно.
      Вдруг Пи Джей поняла, что ее слова прозвучали нелепо. Ей неприятно было его видеть. Доктор был высокий, тощий, в очках с толстыми стеклами. Но больше всего ее огорчило, что он оказался молодым, моложе ее. И рука у него холодная как лед.
      - Вы наблюдаетесь у доктора Рейнольдса?
      - Да.
      - Я хотел бы осмотреть вас, если не возражаете.
      Она и рада бы возразить, но тогда возникает вопрос. зачем она вообще сюда пришла.
      - Конечно.
      Он положил папку на стол и начал ощупывать ее шею.
      - Почему вы пошли на прием к доктору Рейнольдсу?
      - Я всегда показываюсь ему раз в год.
      - Понятно. Лягте на спину, пожалуйста. - Клеенка опять издала этот мерзкий хлюпающий звук. - Вас что-нибудь беспокоит?
      - Нет. Я вообще не понимаю, к чему вся эта суматоха.
      - Поднимите руку. Вы впервые делали маммограмму?
      Он принялся ощупывать ее грудь небольшими круговыми движениями.
      - Да.
      - Сколько вам лет?
      - Сорок пять. Раньше никак не могла собраться.
      - Угу.
      Он отвел ее руку в сторону.
      - Послушайте, доктор, я не понимаю, что вы хотите найти. Доктор Рейнольдс ничего не смог прощупать.
      Не отвечая, он отвел в сторону другую руку и занялся другой грудью, потом опять вернулся к правой и начал нажимать ближе к подмышке. Пи Джей показалось, что сейчас он проткнет ее насквозь своими пальцами. Глядя в потолок, она попыталась объяснить себе, почему чувствует себя унизительно. Ее мучил вопрос, есть ли у нее рак.
      Врач нажал в последний раз и сказал:
      - Пока все, мисс Дэвис, одевайтесь. Жду вас в своем кабинете.
      Пи Джей продолжала неподвижно лежать на спине. Она была уверена, что никакой опухоли у нее нет. Почему этот тощий докторишка не хочет сознаться в этом? О Господи, куда только подевались старые, добрые доктора, которые умели обращаться с пациентами и которым безоговорочно доверяли? В уголках глаз появились слезы, которые затем потекли по вискам, падая на злосчастную клеенку. Неужели у нее и вправду рак? О Боже! Неужели отнимут грудь?
      Когда Пи Джей вошла в кабинет, доктор Сент-Джермен что-то писал, а на столе лежала раскрытая папка. Он жестом пригласил ее сесть, заканчивая свои записи. Пи Джей глянула на лист. На нем был странный рисунок, внутри которого доктор старательно вырисовывал красный кружок. Пи Джей догадалась - это две груди, а красным фломастером справа от соска изображена опухоль. Она вдруг поняла, что это ее грудь.., ее опухоль.
      - Считаю, что на нее следует взглянуть как можно скорее, - сказал доктор Сент-Джермен и поставил под рисунком большую печать.
      Еще в самом начале трудовой деятельности каких только шрифтов не доводилось видеть Пи Джей. А сколько надписей было прочитано вверх ногами! Сделать это сейчас для нее было пустяком. Надпись гласила: "Патологический статус". Под ней шли три пункта: размер опухоли, уплотнение, тип опухоли.
      - Значит, биопсия? - спросила Пи Джей.
      Она знала только одного человека, которому делали биопсию. Это был Старый Мак из соседнего отдела. Он страдал раком легких, умер два года назад.
      - Да.
      - Когда?
      - Планирую на понедельник. В больнице Сент-Мэри.
      - Мне придется лечь в больницу? Почему так скоро? Я не могу так сразу...
      Доктор Сент-Джермен отложил ручку.
      - Мисс Дэвис, биопсия - процедура недолгая, но требует анестезии. А насчет того, почему так скоро... Длительный опыт показывает, что такие дела лучше не откладывать.
      - Это невозможно, - возразила Пи Джей. - На выходные я собиралась поехать на Лонг-Айленд.
      - Мисс Дэвис... - Врач взглянул в медицинскую карту. - Памела.., никто не собирается разрушать ваши планы на выходные. Но в понедельник вы должны быть в больнице.
      Пи Джей с трудом проглотила комок.
      - Прошу вас, - с трудом выговорила она, - зовите меня Пи Джей. Меня все так зовут.
      - Хорошо, Пи Джей, - согласился врач и, взяв в руки какой-то листочек бумаги, по-видимому, направление, принялся заполнять его. - Сегодня вам нужно сделать рентген грудной клетки и сдать анализ крови. Сестра позвонит в больницу, вас там будут ждать.
      - Сегодня? - удивилась Пи Джей и глянула на часы.
      Была уже половина четвертого.
      Он перестал писать и посмотрел ей в глаза. Почему она чувствует себя в его присутствии полной идиоткой? Ведь он моложе ее лет на десять.
      - Я.., мне нужно позвонить на работу, - пробормотала она. Предупредить, что сегодня меня не будет.
      Доктор кивнул и снова взялся за ручку.
      - Итак, в понедельник, - сказал он.
      - Лучше во вторник, - решительно сказала Пи Джей.
      Он взглянул на нее поверх очков.
      - В понедельник.
      Пи Джей покачала головой.
      - В понедельник я не могу. Видите ли, я получила повышение по службе...
      - В понедельник, - повторил он.
      Лицо Пи Джей вспыхнуло, однако тело оставалось холодным как лед и безжизненным.
      - Это так важно?
      - Да, это очень важно. Непальпируемые опухоли могут оказаться такими же злокачественными, как и пальпируемые. Кроме того, в самой опухоли и вокруг нее имеются небольшие уплотнения. Их необходимо обследовать.
      Пи Джей, поерзав на стуле, спросила:
      - А кроме биопсии есть еще способ распознать, какая опухоль?
      - Конечно. Игольчатая биопсия. Но в вашем случае я бы предпочел открытую биопсию. Вы делали маммограмму впервые. Поэтому нам ее не с чем сравнить. А открытая биопсия покажет нам, что происходит у вас в груди, каков, например, размер опухоли.
      - А разве нельзя увидеть размер на маммограмме? - спросила Пи Джей.
      "Черт бы тебя побрал! - зло подумала она. - Интересно, как бы ты реагировал, если бы речь шла о твоей груди".
      - Маммограмма может дать неверное представление.
      Опухоль может оказаться не такой большой, как на снимке.
      - А какая она на снимке? - стиснув руки, спросила Пи Джей.
      - Примерно пять сантиметров. Биопсия покажет точнее.
      Несколько секунд Пи Джей не могла вымолвить ни слова.
      - Доктор... - наконец начала она.
      - Что?
      - Если опухоль злокачественная, что меня ждет? Вы будете делать.., как это.., лампектомию?
      Он отложил ручку в сторону и, скрестив на груди руки, глянул на нее.
      - Лампектомия в последнее время стала довольно популярна, это верно. Однако, боюсь, в вашем случае она ничего не даст.
      Во рту у Пи Джей все пересохло.
      - Почему?
      - Из-за размера. Проще говоря, опухоль слишком большая.
      - Но вы же сами сказали, что она может быть меньше, чем кажется на первый взгляд.
      - Может быть... А может, и нет. - Он покачал головой. - Я понимаю, как вам тяжело, Пи Джей, но вы должны трезво смотреть на веши. Я редко практикую лампектомию. Предпочитаю более надежный вариант - мастектомию.
      "Вот оно", - похолодев, подумала Пи Джей.
      - Впрочем, если такой вариант вас не устраивает, можете проконсультироваться еще с кем-нибудь, - продолжал он. - Однако я уверен, любой компетентный хирург предложит вам то же самое.
      Пи Джей взглянула на его руки: спокойно лежат на столе, не трясутся, ладони тоже не потеют, не то что у нее.
      Огромным усилием воли она попыталась сдержать их дрожь.
      - Еще один вопрос, доктор. Если обнаружится, что опухоль злокачественная, вы отнимете грудь, пока я буду находиться под наркозом?
      - Как скажете. Можно сделать и так, а можно подождать несколько дней, чтобы вы привыкли к этой мысли.
      Пи Джей с недоумением взглянула на него. Интересно, как он это себе представляет? Как можно привыкнуть к такой мысли? Вдруг ей показалось, что она присутствует на съемках клипа о лечении рака груди. Но вся беда в том, что ей отведена роль пациента.
      Внутри у нее все похолодело.
      - Если опухоль окажется злокачественной, я хочу, чтобы грудь отняли тотчас же.
      Врач удивленно взглянул на нее.
      - Вас никто не заставляет принимать решение сейчас.
      Подумайте об этом до понедельника.
      Пи Джей покачала головой.
      - Нет, у меня нет времени на раздумья.
      - Если, не дай Бог, придется отнимать грудь, - продолжал доктор, советую подумать и об искусственной груди. Ею можно воспользоваться сразу же после биопсии.
      А может быть, вы хотите немного подождать? - добавил он. - Или посоветоваться с косметическим хирургом?
      У Пи Джей появилось желание взглянуть на свою грудь, однако она подавила его. Внезапно она почувствовала страшную усталость.
      - Искусственную грудь не сравнить с настоящей, - заметила она.
      - Это верно. Однако у меня немало пациенток, которые живут с искусственной и не жалуются.
      Как он смеет так говорить? Ведь он - мужчина, представитель сильного пола, один из тех, кто боготворит женскую грудь, кто преклоняется перед ней, кто слагает оды в ее честь. И он старается ее успокоить, советует не переживать, если эту восхитительную часть тела отрежут?! Ничего, мол, другую поставят. А мужчины опять будут боготворить ее, и все будет прекрасно. Да как он смеет такое говорить?!
      - Думаю, я подожду принимать окончательное решение, - спокойно проговорила она.
      Пи Джей и сама удивилась, насколько деловито прозвучал ее голос. Она снова была сама собой - спокойной, сдержанной, бесстрастной женщиной, целиком владеющей ситуацией.
      - И еще одно, доктор. Как долго после мастектомии я не смогу работать? Работа в моей жизни занимает важнейшее место.
      Слова прозвучали обличительно, словно он был виноват в том, что ей какое-то время придется бездействовать.
      Он захлопнул папку и протянул Пи Джей направление.
      - Думаю, по крайней мере пару недель.
      Пару недель... Что ж, не так уж долго, можно пережить.
      - И последнее, доктор, - проговорила она, откашлявшись. - Доктор Рейнольдс сказал, что восемьдесят процентов всех опухолей груди доброкачественные. Это правда?
      - Как правило, да, - ответил доктор, тоже откашлявшись.
      Пи Джей, секунду поколебавшись, задала последний вопрос:
      - А разве по маммограмме не видно, доброкачественная опухоль или злокачественная?
      - Ничего нельзя сказать наверняка, Пи Джей. Это могут показать только результаты биопсии.
      ***
      Пи Джей сидела в одиночестве в тишине своей гостиной, закутавшись в просторный стеганый халат. Ее знобило, и она изо всех сил пыталась согреться. После посещения врача она поехала в больницу, где сдала необходимые анализы, а затем отправилась домой. Был седьмой час. Из больницы она позвонила Бобу и сказала, что вспомнила о кое-каких неотложных делах, которые необходимо сделать в выходные. Когда он заметил, что дети расстроятся, она почувствовала укор совести, но решения своего не изменила. Она понимала, что ей необходимо побыть одной. О предстоящем она не могла никому рассказать, даже Бобу.
      И конечно, не матери. При одной мысли о ней Пи Джей поморщилась. С годами эмоциональная пропасть между ними стала еще глубже.
      Не задумываясь Пи Джей прошлась пилочкой по своим и так безупречно отполированным ногтям. Может, позвонить какой-нибудь подруге? Но ни одной близкой подруги у нее не было. Последние двадцать три года она целиком посвятила себя работе, поставив перед собой цель - сделать головокружительную карьеру. Так что трудиться приходилось очень много. А свободное от работы время, если таковое удавалось выкроить, она проводила с мужчиной, с любым мужчиной, от которого хоть мало-мальски зависела ее карьера.
      Пи Джей положила ноги на мраморный журнальный столик, а голову - на мягкую диванную подушку ярко-зеленого цвета и принялась вспоминать, с какими мужчинами сталкивала ее жизнь. В семидесятые годы это были молодые, красивые парни, на которых нельзя было не обратить внимание. В основном только что выбившиеся в начальники. Где бы она ни появлялась: в ресторане, на дискотеке, в кино или Центральном парке, ее всегда сопровождал представитель сильного пола, причем лучший представитель. Куда бы они ни направлялись, головы прохожих неизменно поворачивались в их сторону, словно Пи Джей со своим спутником источали этакие флюиды, действующие даже на расстоянии. Сексом она в те годы занималась часто и помногу и получала от него истинное наслаждение.
      В восьмидесятые Пи Джей, уже зрелая женщина, стала обращать внимание на мужчин среднего возраста, преуспевших в жизни. Это были владельцы разнообразных компаний и агентств. Они буквально осыпали ее знаками внимания: белые розы, "Дом Периньон", безделушки от Картье.., и время от времени - продвижение по службе.
      А любовь... Нет, Пи Джей никого не любила. Очень редко приходила мысль, что она лишена чего-то самого главного, но Пи Джей тут же отбрасывала ее от себя и снова погружалась в работу. Работа всегда ждала ее, равно как и очередной мужчина. Этого добра всегда было у нее в избытке. Стоило только поманить пальцем, и они появлялись. Они любили ее, обожали бывать в ее обществе, чтобы все видели, с какой шикарной женщиной они проводят время. Но больше всего им нравилось ее тело.
      Пи Джей дотронулась до правой груди, и слезы потекли у нее по щекам. Станут ли они, как прежде, желать ее, когда у нее отнимут грудь? Вряд ли. Кому она будет нужна, обезображенная, почти калека! Неужели теперь ей до конца жизни придется спать в одиночестве?
      В последние годы Ни Джей прилагала немало усилий, чтобы оставаться в форме. Но таких, как она, было предостаточно. Клубы были переполнены женщинами за сорок - перезрелыми красавицами, тщетно пытающимися ухватиться за ускользающую молодость. Пи Джей справедливо рассудила, что из всего можно извлечь пользу, и из возраста тоже. Пи Джей оказалась в рядах тех, кто извлекал пользу из собственного возраста. В сорок лет она приобрела сексуальную привлекательность, стала чувственной.
      Раньше была красивой, а теперь стала шикарной. И все-таки... И все-таки ничто не могло остановить появление новых морщинок вокруг глаз, которые она когда-то так ненавидела у матери. К сожалению, ничто не могло вытравить из ее тела злосчастную опухоль, которая даже сейчас, пока она дома, забирает в свои цепкие щупальца ее судьбу.
      - Вот уж не ожидал застать тебя дома.
      Пи Джей подпрыгнула от неожиданности. Она не слышала щелчка замка. В сумраке гостиной стоял Боб.
      Сердце у нее отчаянно забилось.
      - Как ты меня напугал!
      Он подошел к дивану и бросил на него ключи.
      - Вот что бывает, когда оставляешь ключи постороннему человеку.
      Пи Джей внимательно посмотрела на связку. Странно, но Боб был единственным мужчиной, кому она оставляла ключи от квартиры. И зачем она это делала, Пи Джей понятия не имела.
      - По крайней мере не застукал тебя с другим.
      - Что? - недоуменно спросила Пи Джей.
      Она никак не могла понять, что он здесь делает. Боб уселся на диван рядом с ней.
      - Шутка. Ну, как прошло?
      - Что именно?
      - Твое деловое свидание. Ты вернулась раньше, чем я предполагал.
      Пи Джей чуть отодвинулась от него.
      - Нормально, - сказала она.
      - Еще не поздно отправиться на Лонг-Айленд.
      Пи Джей отрицательно покачала головой:
      - Не думаю, Боб. У меня болит голова.
      - У тебя? Голова? - Он расхохотался. - Расскажи кому-нибудь другому. Он включил настольную лампу и повернулся к Пи Джей. - Да ты плакала!
      Пи Джей поспешно вытерла щеки.
      - Нет.
      - Нет, плакала, - повторил он, коснувшись ее лица. - Что случилось?
      - Ничего. Настроение плохое.
      - Раньше за тобой такого не наблюдалось.
      Она пожала плечами и встала.
      - Это говорит о том, что ты плохо меня знаешь.
      Она подошла к стене и поправила висевшую на ней репродукцию Моне. Ее сокровенной мечтой было иметь оригинал этого художника. Она собиралась, когда разбогатеет, вложить в него деньги, но теперь...
      - Что происходит, Пидж?
      Она не любила это обращение к ней - Пидж. В детстве так называл ее младший брат.
      Она опять покачала головой.
      - Я же сказала, ничего.
      Она закатала рукава халата. К правой руке прилип кусочек ватки в том месте, где брали кровь. Пи Джей поспешно согнула руку, чтобы Боб ничего не заметил.
      - Поезжай один, - сказала она, поворачиваясь к нему спиной. - Я страшно устала. Неделя была тяжелой.
      Он в недоумении посмотрел на нее.
      - Ну пожалуйста, Боб.
      - И не подумаю, пока ты не скажешь, что происходит.
      Пи Джей почувствовала нарастающую злость.
      - Помимо работы, у меня есть еще и личная жизнь.
      - Я полагал, что имею к ней некоторое отношение.
      Внезапно у нее разболелась голова. Пи Джей осторожно помассировала виски. Она любила Боба, даже больше, чем нужно, и меньше всего хотела поссориться с ним, особенно сейчас, когда впереди назначение на новую должность.
      Она взглянула на него. Он был на четыре года старше ее и хотя не так красив, как большинство мужчин, с которыми она встречалась, но тоже по-своему хорош. Чувствовалось, что это уверенный в себе мужчина, надежный и верный друг. Пи Джей нравилось, что рубашки его всегда накрахмалены, что от него всегда приятно пахнет дорогим мылом. Вне работы он бывал с ней нежен, но в рабочее время строг и требователен. Но больше всего привлекала Пи Джей в Бобе мужская сила.
      - У меня появилась маленькая проблема, - проговорила она. - Не имеющая никакого отношения ни к тебе, ни к нам.
      - Иди сюда, - позвал ее Боб.
      Пи Джей заколебалась. Ей не хотелось рассказывать о посещении врача, но, видимо, придется сообщить, что в понедельник ее не будет на работе, скажет, что заболела.
      Но о какой болезни может идти речь, если в понедельник ее ждет самое крупное повышение по службе! Ерунда какая-то. Пи Джей подошла к дивану и бессильно опустилась на него.
      - Какая проблема? - голосом, полным участия, спросил Боб.
      - Я... - Пи Джей несколько секунд молчала. Что же придумать? - В понедельник меня не будет на работе, - наконец произнесла она.
      Боб расхохотался.
      - Только не говори мне, что тебе позвонили Хансен и Хобарт и сообщили об увольнении.
      - Это не смешно.
      - И то, что ты плетешь, тоже. Ну-ка признавайся, что у тебя случилось в период с обеда до конца дня! Почему тебя не будет на работе в понедельник?
      Пи Джей села, поджав под себя ногу, и откинула с лица волосы. Интересно, догадывается ли Боб, что она уже несколько лет красит волосы, чтобы скрыть седину, добиваясь восхитительного каштанового отлива природного цвета ее волос?
      - У меня свидание, которое я не могу отменить. Пока это все, что я могу тебе сказать.
      Положив руки на колени, не мигая, Боб уставился на ковер, лежавший на полу.
      - Что за свидание?
      Пи Джей ласково коснулась рукой его колена.
      - Прошу тебя, Боб, не расспрашивай, мне сейчас не хочется об этом говорить.
      Он поднял голову.
      - С тобой все в порядке?
      Она лишь кивнула, говорить не могла, боялась расплакаться.
      - Пи Джей, я ведь не посторонний человек, не просто любовник. Ты знаешь, что небезразлична мне.
      Она снова кивнула.
      - Я хочу знать, что происходит. - Внезапно он рассмеялся. - Ведь если что-то не так, я имею право знать.
      А если ты и дальше будешь держать меня в неведении, воображение у меня разыграется и я напридумываю черт знает что.
      Внезапно раздался звонок в дверь.
      - Это привратник, - сказала Пи Джей, радуясь временной передышке.
      - Ты кого-нибудь ждешь? - спросил Боб голосом, лишенным участия.
      - Нет, - уверенно сказала Пи Джей и, поднявшись с дивана, подошла к переговорному устройству.
      - Хоть не сказала: "Слава Богу, кто-то пришел", и на том спасибо, попытался пошутить Боб.
      Пи Джей нажала кнопку на стене.
      - Слушаю, Вольтер.
      - Мисс Дэвис, к вам какая-то дама.
      - Кто?
      - Ее зовут миссис Ренделл. Джессика Ренделл.
      Пи Джей нахмурилась. С таким именем она никого не знала.
      На другом конце послышались отдаленные голоса, потом опять раздался ясный голос Вольтера:
      - Говорит, что вы знаете ее как Джессику Бейтс. Из Ларчвуд-Холла.
      Пи Джей похолодела. Ноги подкосились, но память тут же перенесла ее в прошлое. Джесс Бейтс. Ларчвуд-Холл.
      Она сама - двадцатилетняя девушка. Мать.
      Отец. Его нежность, такая родная, уже полузабытая улыбка.
      Ребенок. О Господи, ребенок...
      Прислонившись к стене, она хватала открытым ртом воздух и продолжала нажимать кнопку. Боб подскочил к ней, обнял за плечи.
      - С тобой все в порядке?
      Пи Джей обернулась.
      - Что?
      - Ты кричала, - пояснил он. - Пи Джей, ради Бога, скажи, что происходит!
      Она покачала головой.
      - Сейчас не самое удачное время, - хриплым голосом ответила она Бобу.
      В переговорном устройстве что-то щелкнуло.
      - Пи Джей, - послышался женский голос. - Я только на минутку, открой, пожалуйста, дверь.
      Пи Джей взглянула на Боба, пытаясь остановить мечущиеся мысли. Коснулась рукой правой груди. Ну почему все свалилось на нее одновременно?
      Дотянувшись до кнопки, Боб сам нажал на нее.
      - Попозже, - бросил он.
      Пи Джей почувствовала, что еще немного, и она упадет в обморок. Джесс Бейтс здесь... После стольких лет... Может, Джесс больна? "Да нет же, - тут же отбросила Пи Джей эту мысль. - Это я больна!" Но может, Джесс нуждается в ее помощи? Пи Джей ощутила, как в ней просыпается теплое чувство, сродни нежности. Они были вместе в самый черный период их жизни, делили радости и горести.
      "Если бы я еще верила в Бога, - подумала Пи Джей, - я была бы убеждена, что это он посылает ко мне сейчас Джесс, чтобы помочь мне, это он возвращает мне подругу..."
      Порывисто повернувшись к переговорному устройству, Пи Джей нажала на кнопку.
      - Вольтер! - позвала она.
      - Да, мэм?
      - Эта женщина все еще здесь?
      - Она ушла, мэм.
      - Догони ее, - попросила она. - И пришли ее ко мне.
      Проскользнув мимо Боба, она вернулась в гостиную.
      - А тебя я прошу уйти, - сказала она ему.
      - Что? - изумился он.
      - Ну пожалуйста, Боб. Со мной правда все в порядке. - Пи Джей старалась говорить убедительно. - Джесс - моя старая подруга. И мне хотелось бы увидеться с ней наедине.
      Боб провел рукой по редеющим волосам.
      - Бог мой, - наконец вымолвил он. - Что здесь происходит?
      - Ничего, Боб. Пожалуйста, поверь. Просто у меня было паршивое настроение. Пообщаюсь с Джесс, и оно улучшится, я в этом уверена. А теперь, прошу тебя, уходи.
      - Ты мне позвонишь?
      Голос у него был как у провинившегося мальчика.
      - Ну конечно.
      Он шагнул к ней, обнял. Она позволила себя поцеловать, потом резко высвободилась.
      - Прошу тебя, иди. Мне еще нужно одеться и соорудить хоть какое-то подобие прически до того, как она поднимется.
      Дрожь в коленках исчезла. Теперь Пи Джей охватило почти восторженное чувство. Скоро она увидит Джесс! Как давно они не виделись! Да, но зачем она приехала?
      - Иди одевайся, - сказал Боб. - Я подожду.
      Пи Джей побежала в спальню. Боб последовал за ней.
      - Может, ты хоть скажешь, кто она? - требовательным голосом спросил он.
      - Я тебе уже сказала, - ответила Пи Джей, открывая стенной шкаф и быстро просматривая его содержимое. - Подруга столетней давности.
      Она надела брючный костюм цвета слоновой кости и проскользнула мимо Боба в ванную. Схватив с полки щетку, она провела ею по волосам, посмотрела внимательно в зеркало на макияж.
      Рядом со своим лицом она увидела в зеркале отражение Боба. В руке он держал что-то маленькое и кругленькое.
      - Что это? - с недоумением спросил он.
      - Что?
      Пи Джей обернулась. На ладони у Боба лежал ватный шарик, измазанный кровью. У нее перехватило дыхание.
      Должно быть, выпал, когда она снимала халат. Она опять посмотрела в зеркало. "Вот еще! Стану я перед ним отчитываться!" - рассердилась она, взбивая волосы.
      - По-моему, вата, которой зажимают ранку после забора крови на анализ, - задумчиво произнес он.
      - Так оно и есть.
      Схватив соболью кисточку, Пи Джей принялась наносить на щеки румяна.
      - Мне казалось, ты сдавала анализы несколько дней назад.
      Пи Джей пожала плечами.
      - Ну да. Наверное, выпала из шкафа.
      Голос ее звучал уверенно, но сердце отчаянно колотилось. Она не хотела рассказывать Бобу, пока не хотела, а возможно, никогда не расскажет, это не его дело. Она опять глянула в зеркало. Он все еще рассматривал ватный шарик.
      - Сто лет не видела Джесс, - весело проговорила она. - Ужасно интересно, какой она стала.
      Он скомкал ватку и выбросил ее в мусорное ведро. Пи Джей вздохнула с облегчением.
      - Вы вместе учились в колледже?
      - Нет, но познакомились, когда я там училась.
      - Расскажи мне о ней.
      Пи Джей сняла крышечку с помады. Тщательно накрасив губы ярко-оранжевым цветом, она улыбнулась своему отражению в зеркале и тут же подумала, что не улыбалась с обеда. Бросившись к Бобу, взъерошила ему волосы.
      - Вон! - с притворной яростью крикнула она. - Вон из моего дома! Я тебе позвоню позже.
      Она вытолкала его из спальни в гостиную. В это время в дверь позвонили.
      - Позволь по крайней мере взглянуть на женщину, которой удалось вернуть тебе хорошее настроение.
      Дотронувшись рукой до его щеки, Пи Джей быстро чмокнула его.
      - Со мной все в порядке, правда. - В этот момент Пи Джей и сама почти поверила своим словам. - Не беспокойся обо мне, я тебе обязательно позвоню позже.
      Они вместе подошли к входной двери. Задержав дыхание, Пи Джей распахнула ее.
      На пороге стояла Джессика Бейтс, хрупкая и изящная, как девочка, точно такая, какой была раньше. Те же светлые волосы, слегка выпирающие скулы.
      - Пи Джей... - прошептала она. - Бог мой! Я бы тебя узнала где угодно.
      - Джесс... - едва слышно проговорила Пи Джей, внезапно теряясь.
      Секунду она стояла, не двигаясь, приходя в себя, затем раскрыла объятия.
      - Как я рада тебя видеть!
      Женщины обнялись. Боб деликатно покашлял.
      - Прошу прощения, дамы, я как раз собирался уходить.
      - Ой! - воскликнула Джесс. - Извините за вторжение...
      - Все в порядке, - перебила ее Пи Джей. - Познакомься, это Боб.
      - Очень приятно, - проговорил Боб и, сделав жест, будто приподнимает шляпу, поклонился Пи Джей. - Позвони мне позже.
      Дверь за ним закрылась. Пи Джей повернулась к Джесс.
      - Муж? - спросила та.
      - Что? Да нет. Я не замужем. Боб просто друг.
      - Хороший друг? - шутливо спросила Джесс.
      - Еще какой! - рассмеялась Пи Джей. - Ну что же ты стоишь? Входи.
      Обняв Джесс за талию, она провела ее в гостиную.
      - Что тебе приготовить? Кофе? Чай? А может, хочешь что-нибудь выпить?
      Джесс присела на диван, на то же место, где сидела Пи Джей, чувствуя себя одинокой, испуганной.
      - Выпить было бы здорово. У тебя есть вино?
      Пи Джей направилась к бару, отбросив мысли о сегодняшнем дне и предстоящем понедельнике.
      - Ты, Джесс, отлично выглядишь, - заметила она, доставая бутылку из маленького холодильника. - Замужем?
      - Да. Уже двадцать лет. У меня трое детей.
      - Ого! - присвистнула Пи Джей, наливая вино в бокалы из тончайшего хрусталя.
      - А ты разошлась? - спросила Джесс.
      Пи Джей подошла с двумя бокалами к дивану, села рядом с Джесс и протянула один ей.
      - Нет, - ответила она. - Я не была замужем.
      - Ни за что не поверю! - воскликнула Джесс, отхлебнув глоток вина. Это ты-то, которая в отличие от нас могла заполучить любого мужчину!
      Пи Джей тоже сделала глоток и взглянула на Джесс.
      Когда-то это было юное создание, почти ребенок, а теперь перед ней сидела уверенная в себе женщина, жена, мать. И вдруг теперешняя Пи Джей, преуспевающий дизайнер, без пяти минут директор фирмы, куда-то испарилась. Ее место заняла молоденькая двадцатилетняя девушка, не уверенная ни в себе, ни в будущем. Внезапно ей захотелось узнать цель появления этой женщины.
      - Спасибо за комплимент. Похоже, мне так и не удалось найти своего любимого и единственного. - Она поставила бокал на столик. - Скажи мне, Джесс, как ты нашла меня? И что привело тебя сюда?
      - Твоя мама дала мне твой адрес, а ее я нашла через мисс Тейлор.
      - Мисс Тейлор?
      Память опять перенесла Пи Джей на двадцать лет назад. Перед ней возник образ хозяйки пансионата: ярко-красные губы, запах лаванды, желтые пальцы заядлой курильщицы. Вдруг Пи Джей почувствовала боль. Она металась в ней, как зверь в клетке. Мисс Тейлор... Ларчвуд-Холл... Машинально Пи Джей положила руку на живот.
      - У тебя больше не было детей? - участливо спросила Джесс.
      - Нет.
      - Плохо.
      Пи Джей встала и подошла к репродукции Моне. Она опять сдвинулась с места! Ну почему она никогда не висит ровно?
      - Твоя мама сказала, что ты художница.
      Пи Джей пожала плечами.
      - Вернее, дизайнер.
      Она хотела сказать, что в ближайшие дни станет во главе крупной фирмы, но что-то остановило ее. Вся жизнь вдруг показалась ей ничтожной и не заслуживающей внимания.
      - Значит, ты поступила в колледж после... - Джесс помялась, - после Ларчвуда?
      Пи Джей кивнула и вернулась на диван.
      - В Чикагский художественный институт.
      - Ты просто молодец, - заметила Джесс, обведя восхищенным взглядом комнату.
      Пи Джей сделала еще глоток.
      - Что привело тебя сюда, Джесс? - спросила она опять.
      Джесс закрыла глаза. Только сейчас Пи Джей обратила внимание, что она так же изысканно одета и по-прежнему носит массивное золотое кольцо с бриллиантами и изумрудом. Если бы не едва уловимый налет взрослости, Джесс была бы все та же пятнадцатилетняя девочка из 1968 года, такая же наивная, потерянная и печальная. "Странно, - подумала Пи Джей, - когда вспоминаешь о каком-то человеке, почему-то всегда представляешь его в том отрезке времени, в котором хорошо его знал".
      - Я виделась со Сьюзен, - прервала ее размышления Джесс.
      - Со Сьюзен?
      Перед Пи Джей тотчас же возник образ высокой, суровой на вид девушки, которая постоянно ходила, уткнувшись носом в книжку, и которая своими грубоватыми манерами отпугивала от себя окружающих.
      - О Боже... - прошептала она. - И как у нее дела?
      - Похоже, отлично. Преподает в колледже. Разведена.
      Воспитывает сына.
      Пи Джей провела пальцем по краю бокала.
      - Тогда, в Ларчвуде, у нее ведь тоже родился сын? - тихонько спросила она.
      Джесс кивнула.
      Пи Джей откинулась на спинку дивана.
      - Моему сыну в этом году уже двадцать пять.
      - И моей дочке тоже, - подхватила Джесс, но Пи Джей ее не слушала.
      Она думала о своем сыне, от которого отказалась. Много лет потребовалось, чтобы вытравить воспоминания о нем из своей памяти. Однако временами она мысленно возвращалась к нему. И почему-то всегда, вспоминая сына, она вспоминала своего отца. Чтобы выжить, чтобы быть сильной, ей не следовало бы этого делать.
      - Я хочу, чтобы мы встретились, - сказала Джесс.
      Подняв голову, Пи Джей взглянула ей в глаза.
      - Со Сьюзен? Бог мой, Джесс, стоит ли? Она и тогда общительностью не отличалась. - Она улыбнулась. - В то время мы твердо знали, что когда все будет позади, мы больше никогда не увидимся.
      Джесс поставила на столик свой бокал и повертела кольцо.
      - Со Сьюзен, с тобой, со мной, - пропустив мимо ушей ее слова, заметила она. - И с Джинни. Если она, конечно, приедет.
      - С Джинни?
      - И с нашими детьми.
      - Что? - поразилась Пи Джей.
      - В субботу, шестнадцатого октября, в Ларчвуд-Холле.
      Пи Джей нервно рассмеялась.
      - Ты шутишь, Джесс? - Однако, взглянув Джесс в лицо, поняла, что та говорит совершенно серьезно. - Зачем все это? - Голос ее прозвучал громче, чем ей хотелось бы.
      - По-моему, пришло время, - последовал спокойный ответ.
      В комнате воцарилась напряженная тишина. Пи Джей взглянула на репродукцию Моне: размытые краски, неясные образы, нечеткие, как память.
      - Это не мой сын, - услышала она собственный голос. - Я отдала его чужой женщине и примирилась с этим много лет назад.
      Джесс не отрываясь смотрела ей в глаза, словно хотела пронзить ее взглядом.
      - Разве, Пи Джей?
      Пи Джей вспомнила о бессонных ночах, проведенных в одиночестве. Она любила свою работу, получала от нее полное удовлетворение. Но когда оставалась наедине со своими мыслями, когда комната погружалась в темноту и сон ускользал от нее, Пи Джей чувствовала устрашающую пустоту. И тогда она начинала думать о смысле жизни, о сыне. Она осознавала, что не просто отказалась от ребенка, а пожертвовала своим незаслуженным счастьем.
      - Нет, - честно призналась она. - Нет. В глубине души я не смирилась.
      - Такты приедешь? - голосом, полным участия, спросила Джесс. - Может быть, увидишься со своим сыном.
      Внезапно Пи Джей вспомнила о предстоящем понедельнике, и тень легла на ее лицо.
      - Это не так просто, - с трудом проговорила она. - В моей жизни сейчас возникли некоторые осложнения.
      - Какие могут быть осложнения? Ты не замужем, детей у тебя нет.
      - Это верно...
      - Не из-за матери же! Она ведь живет в двухстах милях отсюда. И никогда не узнает.
      "Вот уж о ком и мысли не было", - усмехнулась Пи Джей.
      - Нет, - согласилась она. - Не из-за матери.
      - Тогда почему? Что может тебе помешать?
      Теперь бы рассказать Джесс о предстоящей биопсии, о том, что меньше чем через семьдесят два часа ей, возможно, отнимут грудь. Самое время сказать об этом вслух Джесс.
      Именно ей можно выложить все без утайки. Много лет назад они были дружны, ей она всегда доверяла. Вот и сейчас бы сказать...
      - Неужели тебе не хочется его увидеть? - спросила Джесс.
      Пи Джей поняла - момент упущен. Джесс не знала ее, вернее, знала лишь с одной стороны. Для нее она была по-прежнему двадцатилетней молодой женщиной, родившей ребенка без мужа, а не преуспевающим дизайнером, без пяти минут директором агентства, перед которой маячит грустная перспектива закончить свою жизнь в одиночестве.
      Но если она увидится со своим сыном, она уже не будет одна.
      Сын... Частичка ее самой... Плоть от плоти...
      А может, и вправду пришло время заполнить пустоту, с которой она примирилась много лет назад? Сыну уже почти двадцать пять. Совсем взрослый мужчина. Конечно, никто ее не заставляет быть ему настоящей матерью. Никто не просит любить его, если она сама того не желает, да и ему вовсе не обязательно любить ее.
      - Да, - услышала Пи Джей свой собственный голос. - Мне хочется его увидеть.
      Джесс встала.
      - Значит, в субботу, шестнадцатого октября, - повторила она. - Мы встречаемся в двенадцать, дети подъедут к часу, если захотят с нами увидеться.
      Пи Джей тоже встала. Ноги слегка дрожали, и ей пришлось опереться на подлокотник дивана. Отчего ей вдруг стало легко и весело? А как же иначе! Ведь теперь у нее появилась новая цель в жизни. К черту эту дурацкую биопсию!
      - Думаю, дети захотят с нами встретиться, - сказала она. - Все приедут.
      - Поживем - увидим, - ответила Джесс, направляясь к двери.
      Дверь захлопнулась. Пи Джей улыбнулась: ее ждет самое крупное событие в жизни - встреча с сыном. В понедельник она сделает биопсию, и все окажется в порядке - она в этом уверена. И тогда с легким сердцем можно будет послать докторов ко всем чертям.
      Глава четвертая
      Пятница, 17 сентября
      ДЖИННИ
      Облокотившись о белый рояль, она сбросила серебристую туфельку на высоком каблуке и слегка согнула ногу в колене, вполне осознавая, что при этом движении ярко-розовое платье без бретелек еще сильнее подчеркивает ее соблазнительную фигуру. Но Джинни Стивенс-Роузен-Смит-Левескью-Эдвардс демонстрировала свои прелести вовсе не своей собеседнице - даме средних лет с платиновыми волосами, стоявшей рядом и успевшей замучить ее светской беседой, без которой немыслима ни одна вечеринка. Вовсе нет! Для этой цели Джинни подыскала объект получше - бармена с обширным задом, который стоял на другом конце просторной гостиной и пожирал ее глазами.
      Она смотрела на него, облизывая в то же время ободок бокала с мартини. Глаза их встретились.
      - А сколько у вас детей? - допытывалась дама.
      Джинни пришлось посмотреть на нее.
      - Двое, это дети мужа.
      "Сколько она еще будет мне докучать?"
      - Тогда вы понимаете, что я имею в виду.
      "Как же! - раздраженно подумала Джинни. - Я вообще ни слова не слышала из твоей болтовни".
      - А сколько им лет?
      - Брэду - тридцать, Джоди - двадцать восемь.
      - Неужели! - воскликнула почтенная дама, коснувшись рукой бриллиантового колье. - Да они почти ваши ровесники!
      - Вы мне льстите, - улыбнулась Джинни, про себя обругав собеседницу последними словами.
      - А чем они занимаются?
      Джинни вздохнула.
      - Брэд работает на телестудии, а Джоди - в реабилитационном центре.
      Это был стандартный ответ, которым они с Джейком пользовались всякий раз, когда речь заходила о детях. Насколько им было известно, Брэд в последний раз появлялся на телестудии в семнадцать лет. Они понятия не имели, откуда у него берутся деньги, но передвигался он только на спортивных машинах последних моделей и ни в чем себе не отказывал. А Джоди и в самом деле работала в реабилитационном центре: мыла полы и скребла унитазы вместе с другими бывшими малолетними алкоголиками, приговоренными судом к принудительным работам. Можно сказать, пыталась встать на путь праведный, уже в четвертый раз.
      Внезапно Джинни почувствовала, как кто-то взял ее под локоток. Муж. Рядом с ним стоял огромный детина с зачесанными на лоб редкими седыми волосиками - тщетная попытка убедить окружающих в том, что он и не думает лысеть.
      - Дорогая, позволь представить тебе мистера Джоргенсона, - сказал Джейк.
      Джини выпрямилась и надела туфлю. Несмотря на то что Джейк был в Голливуде продюсером и привык бывать на людях, он избегал шумных сборищ, подобных сегодняшнему. Она это знала. Единственной причиной, по которой они сегодня оказались здесь, был этот Джоргенсон.
      Поэтому придется быть с ним поласковее ради Джейка. Он неплохой парень и нормальный муж. Во всяком случае, до сегодняшнего дня был таким.
      - Добрый вечер, - ангельским голоском пропела Джинни, протягивая руку.
      Краешком глаза она заметила, что недавняя собеседница с платиновыми волосами незаметно скрылась в толпе - в Лос-Анджелесе на вечеринках подобного рода прощаться не принято.
      Он схватил ее руку своей огромной лапищей. "Интересно, - подумала она, - какой он мужчина".
      - Счастлив познакомиться с вами, миссис Эдварде, - пробасил он.
      - Я тоже, - подхватила Джинни. - Джейк столько мне о вас рассказывал!
      Наконец-то он выпустил ее руку и обнял Джейка за плечи.
      - Молодец, мой мальчик. Благодаря его фильму виноградники Джоргенсона прогремят на весь мир! - сказал он, обращаясь к Джинни.
      Так обозвать Джейка! Нашел мальчика! Да ему в будущем году будет шестьдесят!
      - У вас изумительное вино, мистер Джоргенсон.
      - Зовите меня просто Эрик, - сказал он, улыбнувшись.
      - Эрик, - поправилась Джинни и, улыбнувшись в ответ, перехватила свой бокал так, чтобы не было видно в нем джина. - Особенно "Цинфандел", мое любимое.
      Она глянула на Джейка, желая удостовериться, что не сказала чепухи. Он улыбнулся - значит, все в порядке, решила Джинни.
      - А где вы собираетесь снимать документальный фильм? - спросила она, возвращаясь к теме, особенно волновавшей Джейка.
      - В Европе, - похвастался Джоргенсон. - Начнем с Франции.
      Джинни дала понять, что восхищена столь мудрым решением.
      - Снимать калифорнийское вино во Франции? Оригинально.
      Она вновь поглядела на бармена. Тот поднял голову, глаза их встретились. Джинни выпятила нижнюю губу и, выгнув спину, перевела взгляд на Джоргенсона. Тот откровенно разглядывал ее грудь. "Слава Богу, кондиционеры работают", - подумала она. Когда в комнате холодно, ее соски торчат обычно просто вызывающе.
      - У тебя очаровательная жена, - бросил Джоргенсон Джейку, убирая руку с его плеча и взгляд с ее груди. - Она поедет в Напу?
      - Боюсь, что нет, Эрик, - ответил Джейк.
      - Но в это время года там чудесно, - разочарованно протянул он и повернулся к Джинни:
      - Может, передумаете?
      Джинни отхлебнула глоток мартини. Хотелось крикнуть:
      "Да пошел ты к черту! Меня уже тошнит и от тебя, и от всей этой светской болтовни!", но вслух она сказала:
      - Очень жаль, но я не могу бросить свою благотворительную деятельность.
      - А какой именно благотворительностью вы занимаетесь? - удивленно спросил он, приподняв широкие брови.
      Джинни перехватила взгляд Джейка. Казалось, он говорил: "Не перегибай!"
      - Детьми, - поспешно проговорила она. - В основном детьми.
      - Должно быть, вы получаете от этой деятельности истинное удовлетворение, - заметил Джоргенсон.
      - Эрик, - поспешно вмешался Джейк. - Вон стоит Раймонд Флинт, наш будущий редактор. Пойдем, я хочу вас познакомить. - Он повернулся к Джинни. - Надеюсь, ты извинишь нас, дорогая?
      И Джейк взял Джоргенсона под руку.
      - Было приятно познакомиться, - проговорила она и добавила:
      - Эрик.
      - Если передумаете, буду счастлив показать вам свои виноградники.
      Мужчины удалились.
      Некоторое время Джинни смотрела им вслед, потом снова взглянула на бармена. Он что-то смешивал в шейкере для коротышки в дурацком парике. Небрежной походкой Джинни направилась к столику с закусками.
      Похоже, устроители вечера решили сэкономить на официантах, решила она. Должно быть, в Лос-Анджелесе они совсем недавно, сделала вывод Джинни, осматривая критически столик. И тут же подумала, что придется торчать здесь не меньше часа, прежде чем Джейк предложит ей ехать домой.
      Повесив свою изящную сумочку с серебряным ремешком на плечо, она взяла клубнику, обмакнула ее во взбитый йогурт и стала пробираться сквозь толпу к бару. Стоя за спиной человечка в парике, Дженни смотрела на бармена до тех пор, пока глаза их не встретились.
      Не отрывая от нее взгляда, он протянул коротышке два бокала. Джинни поднесла клубнику к губам и начала медленно слизывать белый крем - сначала вокруг, потом вдоль ягоды. Бармен улыбнулся.
      - Чем могу служить? - спросил он.
      Джинни молча взяла своими полными губами кончик ягоды и принялась всасывать ее нежную мякоть, не спуская глаз с лица бармена, хотя ей больше всего хотелось взглянуть вниз, на его брюки, проверить, насколько он возбужден. Потом она вынула ягоду изо рта, облизала губы и медленно высунула кончик языка, тряхнула темноволосой головой. И все это без улыбки, с серьезным видом.
      После подобных забав ей почему-то всегда хотелось в туалет. Поэтому она отправилась на поиски ванной комнаты.
      ***
      Ванную комнату она нашла быстро - просторная, отделанная красным, желтым и оранжевым. Вполне в современном духе. Джинни закрыла за собой дверь и бессильно прислонилась к стене. На лбу выступили капельки пота.
      Провела рукой по телу - от крутых бедер до высокой груди - и горделиво улыбнулась. Затем, запрокинув голову, расхохоталась.
      Дверь бесшумно открылась. Вошел бармен, закрыл за собой дверь и собрался было запереть ее.
      - Не нужно, - задыхаясь, проговорила Джинни. - И давай потише.
      Улыбнувшись, он убрал с замка руку и поддернул брюки. Джинни бросила взгляд на ширинку. Так и есть, возбужден до крайности. Он подошел к ней вплотную. Тряхнув головой, она снова выпятила нижнюю губу и медленно подняла юбку. Обхватив за талию, бармен легко поднял ее и усадил на туалетный столик. Джинни с готовностью раздвинула ноги.
      Он принялся расстегивать молнию на брюках, но она остановила его, и, приподняв подол своего шелкового платья, потянула его руку к своим бедрам. Он моментально понял, что от него требуется.
      Пальцы у него оказались большие, сильные и нежные.
      Джинни не сводила взгляда с его глаз. Он осторожно касался средоточия ее страсти. Она сдавленно застонала. Улыбнувшись, он быстро наклонился и коснулся языком того места, где только что находились его пальцы. Джинни едва не закричала от восторга. Она исступленно задвигалась в медленном ритме. Еще, еще... Дыхание прерывалось, во рту пересохло. Он становился все более требовательным, все более решительным. По ее телу прокатилась волна блаженства.
      Внутри словно что-то взорвалось...
      - О Господи! - послышался вопль бармена.
      Джинни глянула вниз. Она описала ему лицо.
      Зажимая рот рукой, она принялась хохотать. Вид у него был потешный: на лице недоумение, а по подбородку стекает желтая жидкость.
      - Ах ты, дрянь! - закричал он, отталкивая Джинни.
      Тщетно пытаясь сдержать смех, она сползла со столика.
      - Извини.
      Нажав на красную ручку крана, бармен принялся мыть лицо, одновременно ругая ее неприличными словами.
      Вытерев оранжевым полотенцем подбородок, он бросил его в раковину и поспешил к двери, выпустив на прощание последнюю очередь площадной брани.
      Не переставая смеяться, Джинни глянула на себя в зеркало. "Ну что ж, подумала она. - Начало положено.
      Паршивенькое, правда, могло бы быть и получше".
      Внутри нарастала знакомая тошнота. Джинни закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь побороть это ощущение. "Черт бы его побрал, - подумала она. - Нужно просто забыть". Открыв глаза, подкрасила губы и попудрилась.
      Гордо вскинув голову, она перебросила через плечо ремешок своей изящной сумочки и вернулась в гостиную.
      ***
      Она прошлась по гостиной, избегая смотреть в сторону бара. Мужчины продолжали беседовать о чем-то в уголке.
      Джинни оглядела комнату оценивающим взглядом: ничто не ускользнуло от ее внимания - ни натянутые улыбки престарелых особ, тщетно пытавшихся вернуть себе молодость косметическими средствами, стоившими целое состояние, ни плотоядные взгляды подвыпивших старичков в сторону немногочисленных юных созданий, ни откровенные позы последних. "Вот на таких сборищах, - подумала Джинни, - которые нельзя проигнорировать и где важен не ты сам, а с кем из сильных мира сего знаком, и вершатся важнейшие дела". Ее мысли прервал громкий хохот, сопровождаемый пыхтением. Джинни обернулась. В укромном уголке сидела пара - молодая особа, поразительно похожая на новомодную актрису, и известный старый развратник. Потрепав девушку за подбородок, он провел пальцем по ее шее, потом спустился ниже в глубокую ложбинку на груди. Ответом на этот бесцеремонный жест был новый взрыв смеха. Джинни наблюдала за разыгравшейся сценкой и в очередной раз сделала неутешительный вывод: жизнь - сплошной обман.
      Она подошла к столу, уставленному закусками, положила на тарелку краба и несколько ломтиков авокадо и направилась к раздвижным стеклянным дверям, попутно размышляя над тем, что никогда не видела, чтобы кто-то ел здесь нормальную еду, хотя живет она в Лос-Анджелесе давно.
      Она вышла на веранду и чуть не споткнулась о двух юных любовников-гомосексуалистов, исступленно целовавших друг друга. Это еще раз доказывало, что жизнь - дурацкая штука. Скинув туфли, с тарелкой в руке она спустилась по деревянной лестнице на пляж.
      На душе было неспокойно, однако Джинни понимала, что вряд ли когда-нибудь сможет обрести душевное равновесие. В январе ей исполнится сорок три года, но она до сих пор не может понять, для чего живет на свете. Опустившись на песок, она принялась жевать краба, устремив невидящий взгляд в безлунное море. Джейк оказался лучшим из ее мужей, а их было трое. С ним она прожила пять лет - дольше, чем со всеми остальными. Запросов у него было меньше, чем у других мужей, однако его заветной мечтой было подчинить ее себе целиком. Джинни предстояло решить, стоит ли так дорого платить за финансовую стабильность.
      Покончив с едой, она выбросила тарелку в море и уселась поудобнее, подтянув колени к груди. Песок тут же впился в ее тело, как осколки стекла. Приглушенно доносились отрывки пустого разговора.
      - Так и думал, что ты сюда сбежишь, - послышался из-за спины голос Джейка.
      Джинни подняла голову - его фигура, освещенная лившимся из окон ярким светом, четко вырисовывалась на фоне темнеющего неба.
      - Мне там противно было, - призналась она.
      Он опустился рядом с ней.
      - Я знаю, что ты ненавидишь эти вечеринки. Я прошу тебя присутствовать, когда это действительно необходимо.
      - Знаю.
      Он попытался обнять ее за голые плечи. Джинни отшатнулась.
      - Тебе не холодно? - удивился он.
      - Нет.
      Он убрал руку.
      - Джоргенсону ты понравилась.
      - Не знаю, зачем он тебе понадобился, - заметила Джинни. - У тебя ведь есть работа.
      Джейк покачал головой.
      - Дело не в самой работе, а в той выгоде, которую она может дать. Джоргенсон - широкая натура, у него связи по всему миру.
      - Но тебе уже почти шестьдесят, Джейк. Зачем тебе эти треклятые деньги? У тебя их до конца дней хватит.
      Джейк поморщился, словно его ударили.
      - Чтобы ты делала прически за сто долларов и покупала платья за полторы тысячи, в которых потом валяешься на песке. Их нужно намного больше, чем ты думаешь.
      Джинни посмотрела на свое платье. Джейк немного ошибся - платье стоило не полторы тысячи, а две триста.
      - И потом, чем я должен заниматься в твоем понятии? - продолжал Джейк. - Торчать с тобой целыми днями дома? Или болтаться по разным клубам?
      - Мы могли бы путешествовать, - сказала Джинни, глядя в сторону океана. - В Монте-Карло, Гонконг, Рио, да куда угодно! Лишь бы уехать из этой чертовой дыры!
      Жить, а не прозябать.
      Помолчав секунду, Джейк проговорил:
      - Смотреть на твои развлечения с очередным барменом?
      Джинни промолчала. Они никогда не разговаривали на эту тему, но она знала, что Джейк догадывается. Однако он ни разу не упрекнул ее. В свои шестьдесят ему уже было не до любовных утех: ни желания, ни возможности. Поэтому он смотрел на ее увлечения сквозь пальцы. Почему бы девочке не позабавиться, если это доставляет ей удовольствие?
      Удовольствие она и вправду получала, особенно вначале.
      Джинни вспомнила лицо бармена и улыбнулась - вот увидеть бы Джейку происшедшее несколько минут назад!
      - Кроме того, Джинни, - голос Джейка вернул ее к действительности, дело не только в деньгах, но и в других благоприятных возможностях.
      - Это каких же? Посещать треклятые вечеринки?
      - Нет, находиться в гуще событий. - Немного помолчав, он добавил:
      - Так сказать, не выпасть из игры.
      - О Боже! - прошептала Джинни, запуская пальцы в песок. Потом встала, отряхнула платье. - Я хочу домой.
      Джейк тоже поднялся.
      - Подожди, Джинни.
      Она обернулась.
      - Почему ты не хочешь поехать со мной? Лучше провести несколько недель в Напе, чем болтаться без дела в Лос-Анджелесе.
      Джинни расхохоталась.
      - Не могу. Ты же знаешь, у меня благотворительная работа.
      Джейк искоса взглянул на нее.
      - Не выношу, когда ты врешь.
      - Да брось ты! Джоргенсон ничего не узнает, только подумает, какая у тебя идеальная жена.
      - Джинни...
      Круто повернувшись, Джинни зашагала к дому.
      - Я не поеду на этот чертов виноградник, и не надейся, - бросила она через плечо. - Скажи спасибо, что сюда пришла.
      Она спустилась по ступенькам, удивляясь своему поведению по отношению к Джейку. На самом деле ей хотелось только одного - поехать домой, выпить снотворного и лечь в постель.
      ***
      По дороге домой оба молчали. Но когда Джейк вырулил на круговую подъездную дорожку, ведущую к дому в каньоне" у обоих вырвался возглас негодования и возмущения.
      - Этого только не хватало! - вырвалось у Джейка.
      - О Господи! - воскликнула Джинни.
      Поводом для подобной реакции послужил красный "порше", стоявший у входной двери. Джейк поставил машину неподалеку, и они вышли. В молчании они подошли к двери. Джейк отпер дверь. Изнутри доносились громкие звуки рэпа. Они вошли в холл. Налево была гостиная. Посреди нее на подушке лежал Брэд. Он балдел под оглушительный грохот стереосистемы, барабаня пальцами по абиссинскому ковру.
      - Как ты попал сюда? - закричал Джейк, стараясь перекричать исступленно орущих певцов.
      Брэд обернулся и помахал ему рукой.
      - Привет, папуля! Как поживаешь?
      Даже с такого приличного расстояния было видно, что он изрядно выпил.
      - Оставь его, Джейк, - сказала Джинни. - Пошли спать.
      Не слушая ее, Джейк ворвался в комнату и выключил музыку.
      - Вставай и убирайся из моего дома! - бросил он сыну.
      Брэд повернулся на бок. На нем были поношенные тесные джинсы и белая рубашка, которая распахнулась на груди, открывая мускулистую грудь и плоский живот. Когда он поворачивался, послышался звук золотых цепей.
      "Какая фигура, - подумала Джинни. - И такому кретину досталась".
      - А нельзя ли поласковее со своим единственным сыном? - заметил он с укоризной.
      Джинни поняла - Джейк сейчас взорвется. Для этого ему было достаточно одного взгляда на Брэда.
      - Отдай ключи, - потребовал он.
      - Какие ключи?
      - Которыми ты открыл дверь. Давай!
      Брэд расхохотался.
      - Старик, никаких ключей у меня нет. Я и без них могу без проблем попасть в любое место.
      - А как тебе удалось проскочить через систему охранной сигнализации?
      - Ты забыл, что я прожил здесь двенадцать лет? Я знаю код.
      - Я его сменил.
      - Подумаешь, какая проблема, - сказал Брэд, пожав плечами. - Я перерезал провод. Можешь возбудить в отношении меня уголовное дело.
      Рассвирепев, Джейк схватил его за руку.
      - Ну-ка поднимайся и убирайся отсюда!
      Брэд в долгу не остался, тоже вцепился в отца.
      - Полегче, старик.
      Джинни, вздохнув, подскочила к ним и попыталась расцепить отца и сына, уже готовых подраться.
      - Джейк, пошли. Брэд, оставь его в покое!
      Оба взглянули на нее.
      - Очаровательное платьице, мамуля, - заметил Брэд. - Вот только где у него юбка?
      Джейк со всего размаху дал Брэду пощечину. Тот упал навзничь, выпустив его руку.
      - Что тебе нужно, Брэд? Зачем ты сюда явился? - крикнула Джинни, поставив руки на бедра. Щеки ее пылали.
      Повернувшись, Джейк подошел к камину и встал к нему спиной, гордо расправив плечи. Брэд сел и потрогал место удара.
      - Моя старуха вышвырнула меня, - тихо сказал он.
      Джейк громко фыркнул.
      - Мне нужно было где-то переночевать. - Он посмотрел в сторону отца. Вот я и решил: самое лучшее - вернуться домой.
      - И очень зря, - сказала Джинни, стараясь не смотреть на темные волоски, курчавившиеся на его мускулистой груди.
      - Кроме того, - продолжал Брэд, - я хотел поговорить с отцом о маленьком деловом предложении.
      Джейк повернулся к сыну.
      - Куда ты умудрился вляпаться на сей раз?
      - Хочешь верь, хочешь нет - никуда. Стараюсь вести праведный образ жизни, отец.
      Джейк расхохотался.
      - Эту песню я слышал уже сто раз.
      Джинни подошла к низкой софе с муаровой обивкой и села, скрестив ноги. И без того короткий подол ее платья задрался еще выше. Взгляд Брэда остановился на ее лице, потом спустился ниже, на ее бедра. Джинни понимала, что с того места, где он сидит на полу, у него прекрасный обзор и ему видно столько, что Джейк пришел бы в ярость, узнай он об этом.
      Брэд повернулся к отцу.
      - У меня появилась возможность открыть ресторан.
      Джейк устало прислонился к мраморной каминной доске.
      - А что ты знаешь о ресторанах? - спросил он.
      - У мужа Бетти есть ресторан. Последние два года я занимался им.
      Джейк с Джинни переглянулись.
      - А кто эта Бетти? - спросила она.
      - Моя подружка.
      - Первый раз о ней слышу.
      - А где тебе слышать? Я здесь не очень-то желанный гость.
      Он снова коснулся щеки, на которую пришелся удар.
      Джинни предположила, что в этот раз он сработал на публику.
      - Так вот, - продолжал Брэд. - Ее мужик обанкротился, и у меня появился шанс прибрать к рукам этот ресторан по дешевке. Всего за двести тысяч.
      - За ресторан, который прогорел? Дороговато.
      - Не ресторан прогорел, просто этот кретин погорел на каких-то других делах.
      - Это на каких же?
      Брэд пожал плечами.
      - А я почем знаю? Думаю, на недвижимости. Но это не важно. Мне нужны деньги. Если ты мне их дашь, то до конца жизни не увидишь мою физиономию.
      "Заманчивое предложение, - подумала Джинни. - Только вряд ли Джейк согласится".
      - Ты не знаешь, почему я тебе не верю? - словно в подтверждение ее мыслей спросил он.
      Брэд задумчиво повертел в руке свою замшевую туфлю.
      Джинни стало его жаль. Что ждет его в будущем? Мать его была алкоголичкой, как и мать Джинни. Однако в отличие от ее матери эта особа бросила своих детей, когда Брэду было шесть лет, а Джоди - четыре годика. Как ни старался Джейк - а уж настойчивость своего мужа Джинни знала, сделать ничего не смог. Дети, к несчастью, унаследовали тяжелый недуг матери.
      - Да ты сам можешь проверить, - продолжал Брэд. - Этот ресторан находится на Четырнадцатой улице, рядом со стадионом, где проводят автородео. Туристов просто тьма.
      Джинни взглянула на Джейка. Похоже, Брэд говорил правду.
      Джейк тяжело вздохнул.
      - Утром я уезжаю, вернусь не раньше двенадцатого октября. На размышления у меня будет достаточно времени.
      - Это может оказаться слишком поздно, - заметил Брэд.
      - Ничего, подождут. Я же сказал, что должен все хорошо обдумать.
      - А что мне делать в течение этого времени?
      - Прежде всего - убраться из моего дома. По возвращении позвонить мне. Тогда получишь ответ.
      Брэд встал, пригладил свои темные волосы, потуже затянул резинкой длинный конский хвост.
      - И на том спасибо, - пробормотал он. - Помни, папуля, если ты согласишься, я никогда и ничем больше не буду тебе докучать.
      Брэд направился к выходу. Проходя мимо Джинни, лукаво глянул на нее и подмигнул. Они уже давно флиртовали друг с другом. Заигрывания носили безобидный характер, однако если бы Джейк узнал о них, он бы убил обоих.
      ***
      Было позднее утро. Джинни наконец встала и, протирая глаза, избавляясь от остатков сна, отправилась на кухню. Красные плитки пола холодили ноги, но лицо горело - так было всегда, когда накануне она позволяла себе чересчур расслабиться.
      У плиты стояла Консуэло и с усердием скоблила сковороду, на которой жарила Джейку бифштекс. Если он и дальше будет завтракать подобным образом, быть Джинни скоро богатой вдовой.
      - Доброе утро, Консуэло, - с трудом проговорила она.
      - Доброе утро, сеньора, - как обычно, холодно приветствовала ее служанка. - Сеньор Джейк уехал с час назад. Вернется двенадцатого. Не хотел вас будить.
      - Угу, - пробормотала Джинни и достала из холодильника коробку апельсинового сока.
      Налив в высокий стакан, секунду подумала и потянулась к висевшему над раковиной шкафчику. Достала большую бутылку водки, плеснула в тот же стакан - для просветления мозгов. Потуже завязав поясок шелкового халата, Джинни отправилась во двор, не обращая внимания на недовольство Консуэло.
      Она поставила стакан на стеклянный столик, устроилась в мягком шезлонге и в очередной раз подумала, как она ненавидит Лос-Анджелес. Когда-то, много лет назад, этот город был ее голубой мечтой. Она не сомневалась, что станет всемирно известной звездой, которую будут баловать вниманием, узнавать на улицах. А вместо этого единственное, чего ей удалось добиться в жизни, это заполучить деньги Джейка и стать женой голливудского продюсера.
      Впрочем, и этих благ можно лишиться в любой момент.
      Джинни закрыла глаза - пусть солнышко поработает, выбьет хмель из ее одурманенной алкоголем головы - и продолжила свои невеселые думы. Джейк говорит, что любит ее, однако Джинни понятия не имеет, что такое любовь. Видимо, она ее не испытала. Да и нет ее вовсе! Просто выдумали словечко, которое мужики произносят всякий раз, когда хотят переспать с тобой либо завоевать тебя. А если хотят и того и другого, произносят другое слово женитьба.
      Целый месяц не нужно будет посещать эти дурацкие вечеринки, думала Джинни, куда она обязана появляться вместе с мужем. Одна она может делать все, что ей заблагорассудится. Нужно пользоваться благоприятным моментом!
      Джинни своего не упустит! Можно будет кутить вволю, да так, что чертям станет тошно, а можно попытаться вернуться на сцену. Суперзвезд, которым за сорок, сейчас полно. Может, еще не поздно...
      Джинни уселась поудобнее и сделала первый глоток. А если не получится, можно махнуть в Рио. Небольшой отдых в этом городе ей не помешает. Да и доктора советуют.
      А если захочется вернуться, что ей может помешать... Джейк никуда не денется. Ведь он любит ее, сам говорил.
      Горьковатый коктейль из апельсинового сока с водкой обжег ей горло и попал в пустой желудок. Если бы Джейк не относился к ней с такой нежностью, так бережно, было бы гораздо проще изменять ему, бросать его, когда вздумается...
      - Сеньора!
      Джинни откинулась на спинку шезлонга и, закрыв глаза, задала себе вопрос: почему эти эмигранты не желают говорить по-английски?
      - Что? - нехотя спросила она.
      - Что прикажете приготовить на обед?
      Голос служанки, как обычно, прозвучал равнодушно. С Джинни она всегда разговаривала таким тоном, с Джейком - иначе, словно заботливая мать, ее черные глаза так и светились любовью. А ее она просто не выносила, однако Джинни это было безразлично. Меньше всего ее волновало мнение служанки.
      - Консуэло, сейчас только десять часов, а ты пристаешь с такими вопросами в такую рань!
      - Да, сеньора, - тут же последовал ответ, и Джинни услышала удаляющиеся шаги.
      Она села и помассировала виски. А может, не стоит ехать в Рио? Что она там забыла? Иностранная речь всегда наводила на нее тоску. Джинни допила остатки коктейля.
      Может, лучше позвонить своему агенту? Если повезет, он вспомнит ее.
      - Джинни? - донесся до нее тихий голос.
      Она обернулась и тут же зажмурилась от солнца, которое било ей прямо в глаза. В нескольких метрах от нее виднелась фигурка маленькой девочки.
      - Да, это я, - сказала Джинни.
      Девочка осторожно шагнула вперед.
      - Джинни, - проговорила она. - Я чуть не потеряла надежду отыскать тебя.
      Джинни прикрыла глаза ладошкой. Кто бы это мог быть?
      Черт бы побрал эту Консуэло! Пускает в дом кого ни попадя!
      - Ну, нашла, и что дальше? - проворчала она, пытаясь припомнить, видела она когда-нибудь этого ребенка или нет. - Кто ты такая?
      - Джесс, - проговорила девочка. - Джесс Бейтс.
      Теперь она стояла прямо перед ней. Джинни почувствовала тошноту. Какая же она маленькая, эта Джесс.
      Впрочем, она и раньше не отличалась большим ростом.
      Всегда такая аккуратненькая, что смотреть противно. Одета вроде бы просто, а на самом деле - в вещи, купленные в самых дорогих парижских магазинах. Вокруг глаз появилась сеточка морщин. Но все-таки это она, Джесс Бейтс, без сомнения. Внезапно разболелась голова.
      - Что ты здесь забыла?
      Джесс улыбнулась.
      - Узнаю старушку Джинни, - попыталась пошутить она.
      - Как ты меня нашла? - настаивала Джинни, не принимая шутки.
      Та рассмеялась звонким, однако несколько принужденным смехом, и Джинни поняла - она нервничает.
      - Наняла частного детектива. По-моему, он нашел тебя через рекламного агента.
      "Ну что ж, - подумала Джинни, - значит, еще помнят обо мне, и то хорошо..."
      - Частного детектива, говоришь? Так не терпелось меня найти?
      - Да, я очень хотела тебя разыскать.
      - А ты все такая же богатенькая, как и раньше. Приятно видеть.
      - Да и ты, Джинни, похоже, не бедствуешь.
      Джинни хихикнула.
      - Можно мне присесть?
      - Нет, - отрезала Джинни, откидываясь на спинку шезлонга. - Мне нечего тебе сказать.
      В желудке водка начала бороться с апельсиновым соком. Джинни едва не вывернуло наизнанку прямо на модные туфли Джесс.
      - Ну прошу тебя, Джинни, - взмолилась между тем она. - Я добиралась к тебе через всю страну!
      - А теперь будешь добираться обратно, - проговорила Джинни.
      - Мне нужно сказать тебе что-то важное.
      - Уверена, ничего такого, что могло бы меня заинтересовать.
      Из кармана халата Джинни достала пачку сигарет и зажигалку и, закурив, выпустила струю дыма.
      - Шла бы ты лучше отсюда, - настаивала она, - пока я не велела Консуэло вызвать полицию.
      Джесс подошла к стулу и села напротив Джинни.
      - Не думаю, что ты это сделаешь.
      Джинни сделала еще одну затяжку. Вот черт! Жизнь и так препаршивая штука, а тут еще гостья из прошлого, которое она так старалась забыть. Явилась, будь она неладна!
      Джинни взглянула на Джесс, и к горлу вновь подступила тошнота. Она поспешно сглотнула и опять затянулась. И вдруг ее как громом поразило - как она могла забыть, что эта женщина спасла ей жизнь!
      - Что тебе нужно? - спросила она, закрыв глаза.
      - За эти годы я много о тебе думала.
      - Ты что, явилась шантажировать меня?
      Пропустив этот выпад мимо ушей, Джесс продолжала:
      - О тебе и о других тоже.
      - О красотке Ни Джей и мегере Сьюзен? - усмехнулась Джинни.
      - Вот видишь, ты даже помнишь, как их зовут, их самих не забыла.
      Джинни промолчала.
      - А больше всего я думаю о наших детях.
      Джинни выпрямилась и поспешно погасила окурок.
      - Послушай, - начала она, - если ты явилась сюда копаться в старье и думаешь, что я составлю тебе компанию, то глубоко ошибаешься. Я давным-давно обо всем забыла, поэтому тебе лучше уйти.
      - Я никуда не пойду, - заявила Джесс, сложив руки на коленях, - пока не скажу тебе, что собиралась сказать.
      Джинни снова откинулась на спинку шезлонга.
      - Это вовсе не означает, что я обязана тебя слушать.
      - Все так же любишь показывать зубки?
      Джинни лишь рассмеялась в ответ.
      - Джинни, - начала Джесс, коснувшись рукой края шезлонга, - думаю, настало время заглянуть в прошлое и кое-что в нем исправить. - Она помолчала и закончила:
      - Уверена, этого хотела бы и твоя мама.
      Джинни снова закрыла глаза. Солнце поднялось выше, стало невыносимо жарко. В горле по-прежнему стоял мерзкий комок. Джинни показалось, что она видит сон, дурной сон. Попыталась выкинуть слова Джесс из головы, но было слишком поздно. И тогда Джесс рассказала ей о своих планах.
      Едва она закончила, как Джинни вскочила.
      - Убирайся из моего дома, - просто сказала она.
      - Джинни...
      Но ту уже понесло.
      - Что ты себе позволяешь? Врываешься ко мне после стольких лет и предлагаешь такое! Да как ты смеешь распоряжаться жизнью других людей?! Что ты о себе возомнила?! - выкрикивала Джинни, бегая взад-вперед по дворику. Да и не способна ты на такое. То, что ты задумала, наверняка противозаконно, а я не думаю, что такая праведница, как ты, пойдет на преступление. Это не для тебя!
      Лицо Джесс исказилось от боли, но Джинни знала, что та от своего не отступится.
      - Послушай, - продолжала она уже более спокойно, перестав бегать по двору. - Много лет назад ты мне здорово помогла, спасибо тебе. Но я никому ничего не должна: ни тебе, ни ребенку. - Она направилась было к дому, но, не дойдя до двери, опять повернулась к Джесс. - И уж поверь мне, моей маме никогда и в голову такое не пришло бы.
      - А тебе самой? - бросила ей вдогонку Джесс. - Неужели ты никогда...
      - Нет. А теперь убирайся!
      Джесс встала, одернула брюки.
      - Шестнадцатого октября, - сказала она. - В два часа.
      В Ларчвуд-Холле. Надеюсь, Джинни, ты передумаешь. Ради своей дочери.
      Джинни ворвалась в дом, с силой хлопнула дверью и заперла ее. Затем побежала на кухню и, наклонившись над раковиной, выплеснула из себя этот проклятый коктейль.
      ЧАСТЬ II
      1968 ГОД
      Глава пятая
      ДЖЕСС
      Это был большой, сверкающий свежей белой краской дом, крытый серой черепицей. К нему примыкала широкая веранда, высокие узкие окна заканчивались ярко-зелеными ставенками. Джесс заметила, что по мере приближения "бентли" по длинной подъездной аллее дом вырастал прямо на глазах.
      Выглядел он довольно приветливо.
      - С прошлого года не видала такого приятного местечка. Когда мы ездили в Нантаккет... - проговорила Джесс и запнулась.
      Нантаккет... Да откуда же отцу знать? Ведь он там не был, был слишком занят, чтобы поехать с семьей отдыхать.
      Отец не ответил.
      Джесс взглянула на точечки пурпурных крокусов, растущих вдоль подъездной аллеи, на огромные сосны, которые склонились над ними, закрывая нежные цветы от холодной весны, обычной для Новой Англии. "Цветочки выживут, - подумала она. - Их есть кому защитить".
      Она не отрывала глаз от окна, стараясь не глядеть на отца, не видеть его крепко сжатый рот, колючие глаза. Впервые он везет ее куда-то сам. Решил, что даже шофер не должен знать, что Джесс едет в Ларчвуд-Холл.
      Машина остановилась у подъезда.
      "Поговори со мной, папа! - хотелось крикнуть ей. - Я не думала, что так случится. Мы с Ричардом любим друг Друга так, как ты любил маму". Но Джесс ничего не сказала, ей было стыдно.
      Отец выключил двигатель, вышел из машины, захлопнув дверцу.
      Джесс закрыла глаза. "Ричард, - пронеслось в голове. - Я должна думать о Ричарде. Он все уладит". И, сдержав уже готовые хлынуть слезы, она вошла вслед за отцом в дом.
      ***
      Франсис Тейлор оказалась крупной женщиной с желтыми волосами. Двигалась она стремительно, оставляя за собой стойкий запах лаванды, смешанной с табаком, и легкий синтетический шелест нейлоновой комбинации, которая терлась о ее бедра. Тонкий рот был накрашен красной помадой, вместо сбритых бровей были нарисованы черным карандашом крутые дуги. Она пригласила Джесс с отцом в комнату, отделанную темными панелями, по обеим сторонам которой стояли шкафы с книгами.
      - Когда Ларчвуд-Холл был частным домом, здесь была библиотека, деловым тоном объяснила она. - Здесь будет мой кабинет, но девушки, естественно, будут иметь неограниченный доступ к книгам. - Прищелкнув пальцами с длинными ногтями, накрашенными красным лаком, она показала в сторону книжных шкафов.
      Джесс внезапно затошнило, и она поспешно опустилась на стул, обитый ситцем. Хотелось, чтобы отец взял ее за руку и сказал: "Извините, мисс Тейлор, но произошла ошибка. Я люблю свою дочь и увожу ее домой".
      Но ничего подобного не случилось.
      - Прошу вас, садитесь, - пригласила мисс Тейлор.
      Сама она подошла к столу из красного дерева и села в кожаное кресло. Отец сел к ней лицом.
      - Как я говорила вам по телефону, мистер Бейтс, девочки в основном попадают к нам в Ларчвуд-Холл уже на последних месяцах беременности. Исходя из моего прошлого опыта.., я раньше работала в Челси-Хаусе.., пришла к выводу, что большинство из них не хочет уезжать из дома, пока... - она замолчала и снова прищелкнула пальцами, - ...пока не появится в этом необходимость.
      "То есть пока не появится живот", - подумала Джесс.
      Она повертела свое кольцо с изумрудом и бриллиантами, горя единственным желанием - исчезнуть.
      - А как я вам уже говорил... - раздался твердый голос отца и Джесс вздрогнула: от самого Манхэттена, а это было два часа назад, он рта не раскрывал. - ..Джессике неудобно оставаться дома. - Он помолчал и, не глядя на дочь, закончил:
      - В это время года она обычно находится в частной школе.
      Мисс Тейлор, повернувшись к Джесс, одарила ее теплой улыбкой, белые зубы блеснули.
      - Где находится твоя школа, дорогая? - ласково спросила она.
      Джесс кашлянула.
      - Недалеко от Лондона. Школа мисс Уинслоу, - тоненьким детским голоском проговорила она и нахмурилась.
      - Так вот откуда у тебя этот акцент! Ты училась в Англии. Как это мило!
      Джесс кивнула, не зная, как реагировать на эту реплику.
      - У меня очень мало времени, - вмешался отец. - Быть может, мы уладим финансовый вопрос?
      - Разумеется, мистер Бейтс, - деловито заверила его мисс Тейлор. Сумма ежемесячной платы вам известна.
      Первый и последний месяцы оплачиваются заранее.
      "Финансовый вопрос..." - с тоской подумала Джесс.
      Единственное, что волнует отца. Ему нет дела до нее, как не было дела до ее матери. Джесс невидящим взглядом смотрела на край стола. Вспомнились похороны мамы.
      Было серое мартовское утро, когда Джесс прилетела из Лондона в Нью-Йорк. Никто ей не сказал, отчего неожиданно умерла мама, но в церкви она случайно услышала разговор двух женщин. "Таблетки", - прошептала одна.
      "Плюс алкоголь", - добавила другая.
      Они понимающе кивнули друг другу, и первая женщина чуть слышно прошептала: "Покончила с собой".
      Слова эти молнией пронеслись у Джесс в мозгу. "Нет! - хотелось ей закричать. - Моя мама не могла совершить этого! Она слишком меня любила".
      Джесс взглянула на отца, стоявшего у гроба, на котором лежали венки из орхидей. Спокойно сложенные руки, бесстрастное лицо. Если услышанное из разговора женщин правда, то мама покончила с собой из-за него.
      Вдруг Джесс почувствовала, как кто-то коснулся ее руки.
      Она подняла голову. Рядом стоял Ричард. Глаза его светились любовью. Сколько раз отец пытался заставить ее порвать с ним! Познакомились они прошлым летом, когда Ричард принес ей в клубе полотенце. Это была любовь с первого взгляда. Осенью она уехала в Англию учиться, но чувство не угасло. Они писали друг другу письма почти каждый день. А когда Джесс вернулась домой на каникулы, снова стали встречаться. Если бы отец знал об этих встречах, он бы тут же положил им конец. К счастью, он находился в полном неведении - мама постаралась. Вот и сейчас он не смог запретить Ричарду пойти на похороны, как не смог после них помешать им заниматься любовью на заднем сиденье старенькой машины отца Ричарда.
      - Джессика.
      Голос мисс Тейлор вернул ее в действительность. Хозяйка пансионата смотрела на нее в ожидании ответа на вопрос.
      - Извините. Что вы сказали?
      - Когда ты должна родить, дорогая?
      Джесс почувствовала, как щеки покрывает яркий румянец. Она поспешно опустила глаза, чувствуя холодный взгляд отца.
      - В декабре, четырнадцатого декабря.
      - Значит, ты только на втором месяце, - заметила мисс Тейлор.
      В голосе ее не было ни тени раздражения, однако Джесс вздрогнула.
      Отец встал и вынул из кармана чековую книжку.
      - Сколько я должен за медицинское обследование?
      Услуги врача, плата за пребывание в больнице, некоторая сумма на случай, если возникнут осложнения, - слова крутились вокруг Джесс, как надоедливые мухи. Склонившись над столом, отец начал выписывать чек.
      - Придется также оплатить еще кое-какие услуги, - продолжала мисс Тейлор. - Кроме того, в данной ситуации... - Она на секунду замолчала, почувствовав возникшее между отцом и дочерью напряжение, потом продолжила:
      - В данной ситуации нашим штатом предусматривается визит к вашей дочери работника социальной сферы. Хотя отказ от ребенка является частным делом, этот официальный представитель обязан поговорить с Джессикой. Позже я1 сообщу вам точную сумму всех услуг.
      Рука отца повисла в воздухе над чековой книжкой.
      - Я должен попросить вас еще об одном, - сказал он.
      Джесс съежилась.
      - Джессика не должна получать никаких писем и разговаривать с кем бы то ни было по телефону.
      Джесс перевела взгляд с отца на мисс Тейлор: хотелось спросить, законно ли это.
      Мисс Тейлор кивнула и протянула отцу бумаги.
      - Подпишите, пожалуйста, что вы согласны на временное опекунство и родственное попечение, и возьмите медицинские формы, ребенок ведь еще несовершеннолетний.
      "Какой ребенок? Да ведь это я! - подумала Джесс. - Мне пятнадцать лет, я беременна, а она называет меня ребенком". Она взглянула на отца. Даже не читая, он подписал все бланки. "Как же он меня ненавидит", - печально подумала Джесс. К горлу снова подступила тошнота, и она крепко вцепилась в сиденье стула.
      Отец убрал ручку во внутренний карман пиджака.
      - Если это все, я пойду.
      Мисс Тейлор взглянула на бланки и кивнула.
      - Кто-нибудь занесет в дом ее вещи? - спросил отец, не глядя в сторону дочери.
      Мисс Тейлор встала.
      - Пока вы будете прощаться, я пришлю мистера Хайнса.
      Она поспешно вышла из комнаты.
      Джесс поняла - отец не знает, как себя с ней вести. Он вдруг растерялся и стал похож на маленького мальчика, случайно оказавшегося в компании взрослых. Он вынул из кармана трубку и кисет с табаком и принялся судорожно набивать ее.
      - Папа... - прошептала Джесс.
      Сунув в рот незажженную трубку, отец выпрямился и застегнул свое модное пальто на все пуговицы. Резкие морщины, обычно придававшие его лицу благородную суровость, обозначились еще резче. В глазах появилось прежнее непримиримое выражение.
      - Полагаю, сказано более чем достаточно. Чековая книжка у тебя есть. Деньги на нее будут перечисляться ежемесячно.
      И, не глядя на Джесс, он распахнул массивную дверь и вышел в фойе, а Джесс так и осталась сидеть на месте.
      Несколько секунд спустя до нее донесся шум мотора, потом шорох шин по асфальту. Она еще надеялась, что сейчас отец вернется и заберет ее, но этого не произошло.
      Звук быстро удаляющейся машины скоро исчез.
      ***
      Мисс Тейлор вошла в библиотеку бесшумно.
      - Ну что, Джессика, хочешь посмотреть свою комнату?
      Она медленно поднялась со стула - ни сил, ни чувств у нее не было.
      - Мне очень жаль, что отец был таким.
      - Каким, дорогая? Деловым?
      - Да.
      - Отцы, Джессика, - подмигнув, заметила мисс Тейлор, - слишком обостренно все воспринимают.
      У Джесс стало немного легче на душе.
      - Пожалуйста, зовите меня Джесс. Мне так больше нравится.
      - Хорошо, Джесс. А теперь пойдем в твою комнату.
      - Мисс Тейлор!
      Та остановилась.
      - А сказанное про письма и телефонные звонки...
      Мисс Тейлор покачала головой.
      - Мне очень жаль, дорогая, но придется подчиниться.
      Джесс согласно кивнула и пошла вслед за мисс Тейлор, почти не вникая в сказанное.
      - Твои вещи отнес мистер Хайнс. Он ухаживает за садом и выполняет разные работы по дому, а жена его готовит. Она довольно ворчливая особа, но ты не обращай внимания. Ее ворчание безвредно для окружающих.
      Они здесь давно, с тех пор как дом был еще частным владением.
      Они начали подниматься вверх по широкой лестнице с потрескавшимися ступенями. На полдороге мисс Тейлор остановилась и стала задыхаться от сильного кашля.
      - Ох! - простонала она, отдышавшись. - Подготовка Ларчвуда к приему новых жильцов совсем меня доконала! Забыла, что я уже не такая юная, как прежде.
      Джесс улыбнулась. Мисс Тейлор была немолода, намного старше мамы, но пока еще не достигла возраста бабушки, решила она. Внезапно у нее мелькнула мысль: если бы мама была жива, она как раз готовилась бы стать бабушкой.
      Немного отдохнув, они добрались до конца лестницы, при этом мисс Тейлор крепко держалась за начищенные до блеска перила из красного дерева.
      - В семье, которая жила тут последней, было четверо сыновей, проговорила она, тяжело дыша. - Я так и вижу, как эти мальчишки стремглав катятся вниз по перилам. - И, спохватившись, быстро прибавила:
      - Сейчас, конечно, это строжайше запрещено.
      Джесс еще раз улыбнулась.
      - Твоя комната, дорогая, находится на втором этаже. У нас на втором этаже три комнаты, на третьем - одна. Она довольно просторная, но ванны там нет, ванна только на втором этаже.
      - Вы хотите сказать, что у нас будет одна ванная комната на всех? удивилась Джесс.
      - Ну да! Конечно, она побольше обычной ванной комнаты. Но поскольку две девушки должны приехать сюда только через две недели, пока она будет целиком в твоем распоряжении. Если тебе что-либо понадобится, моя комната находится на первом этаже, прямо за кухней. - Она улыбнулась. - Раньше там была комната для прислуги.
      Они пошли по коридору. Стены его были обшиты темными деревянными панелями, над которыми виднелись обои в цветочек. Похоже, ремонт сделали совсем недавно - в огромном старом доме, казалось, витал запах новизны. Остановились перед дубовой дверью в конце коридора. Мисс Тейлор открыла замок ключом.
      - Поскольку ты первая, тебе достанется самая симпатичная комната.
      Дверь распахнулась, и они очутились в просторной, залитой солнцем комнате, выдержанной в желтовато-пастельных тонах. Большую часть ее занимали односпальная кровать, секретер и платяной шкаф. Перед окном стоял стол со стулом, рядом кресло, покрытое той же мягкой зеленоватой материей, что и покрывало на кровати. В комнате чувствовался едва уловимый запах дерева. Она производила впечатление чистой, теплой и уютной.
      - Надеюсь, дорогая, комната тебе понравилась. А ванная находится рядом. Белье найдешь в шкафу. Может, тебе отдохнуть до шести часов, до обеда? А с прислугой познакомишься потом. Мы все должны держаться друг друга.
      Ведь это не гостиница!
      С этими словами хозяйка пансионата улыбнулась и закрыла за собой дверь.
      Джесс присела на краешек кровати, чувствуя пустоту во всем теле. Итак, дело сделано. Ее привезли в пансионат.
      В этой комнате ей придется ждать, ждать, когда Ричард претворит в жизнь их план - приехать после рождения ребенка, забрать их обоих и начать совместную жизнь втроем. Жизнь, полную радости и счастья. Да, Ричард приедет и увезет ее отсюда.
      Непременно приедет, иначе и быть не может.
      Обхватив себя руками и медленно раскачиваясь из стороны в сторону, предаваясь мечтам о будущем, Джесс не заметила, как заснула.
      ***
      Джесс проснулась от холода. Солнце клонилось к закату, повеяло прохладой, напомнившей о том, что до лета еще далеко. Она быстро села, не понимая, где находится, - незнакомая обволакивающая тишина пугала ее. Потом вспомнила...
      Медленно поднявшись, она поправила покрывало. Вроде не собиралась спать, а задремала. Глянула на свои золотые часики - без четверти шесть. Пора собираться и спускаться вниз. Вниз... К незнакомым людям... Она всегда терялась в разговоре с посторонними. А теперь ей это предстоит.
      Что они скажут, что она? "О Господи, зачем я здесь? - с горечью подумала Джесс. - Что я тут делаю?"
      Внезапно по телу прошла дрожь. Она побежала к двери.
      Где же ванная? Пыталась отыскать глазами дверь. Да где же она?! Потом вспомнила: мисс Тейлор говорила - рядом с комнатой. Найдя нужную дверь, Джесс рванула ее за стеклянную ручку и вихрем ворвалась в холодную квадратную комнату, нашла унитаз и спешно наклонилась над ним.
      Вытерев рот ладонью, Джесс бессильно опустилась на колени прямо на новенький блестящий линолеум, цепко ухватившись за влажный фарфоровый унитаз. Нужно подождать, пока пройдет тошнота. Интересно, сколько ей еще так мучиться? Она попыталась переключиться на что-нибудь приятное: на Ричарда, на их ребенка, на их будущую счастливую жизнь. От линолеума исходил стойкий запах аммиака и сосновых иголок - по-видимому, это был запах чистящего средства, - и Джесс снова вырвало.
      Обессилевшая, она прислонилась к металлической перегородке и несколько раз сплюнула, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту. Потом, опираясь на унитаз, медленно встала на ноги и выпрямилась. Тело казалось невесомым, тошнота прошла.
      Она возвратилась в комнату, достала из чемодана зубную щетку, пасту и косметичку и вернулась в ванную. На сей раз, войдя в нее, Джесс обратила внимание на царящий там больничный запах.
      Она критически осмотрела помещение: просторная квадратная комната, на стене две мелкие раковины, над ними зеркало с узенькой металлической полочкой; рядом с туалетом небольшая душевая кабинка с белой пластиковой шторой на металлических кольцах; маленькое окошко с матовым стеклом, через которое с улицы просачивается свет; потолок, покрытый плиткой, с лампой дневного света; на полу блестящий линолеум, в котором эта лампа отражается. Белый с золотыми крапинками, линолеум так и сияет чистотой. "Прямо какая-то мертвецкая, - подумала Джесс. - Как будто специально предназначена для того, чтобы здесь тебя выворачивало наизнанку".
      Быстро приведя себя в порядок, она уже собиралась покинуть эту ужасную комнату, как вдруг застыла на месте - что ждет ее внизу? Несколько секунд она стояла, глядя в зеркало, припоминая, какой испуганной и несчастной ощущала себя, когда ее отправляли в прошлом году в школу. Отрывали от любимого дома, от Ричарда. "Ничего, со временем тебе станет легче", успокаивала тогда мама.
      И в самом деле. Хотя Джесс чувствовала себя одинокой, стеснялась всех и вся, иногда неделями ни с кем не общалась, мама оказалась права. Со временем ей стало легче. Но здесь не школа, а пансионат для будущих матерей-одиночек, место, куда должны попадать плохие девочки, а не такие паиньки, как Джессика Бейтс. Однако нежданно-негаданно она оказалась среди них. Хорошая девочка стала плохой. Да кому она теперь нужна? Кто захочет с ней общаться?
      - На сей раз, мамочка, станет легче только тогда, когда все закончится, - тихо проговорила она, глядя в зеркало.
      Интересно, как все повернулось бы, будь мама жива?
      Позволила бы Джесс зайти Ричарду так далеко, если бы не была потрясена смертью мамы? Скорее всего да. В конце концов она любила Ричарда. И он ее любил.
      Джесс вышла из ванной комнаты, спустилась по широкой лестнице и пошла в ту сторону, откуда доносился звон посуды и слышались приглушенные голоса. На секунду остановилась, призывая на помощь все свое мужество, чтобы не убежать обратно в свою комнату.
      Поправив поясок на льняной бежевой кофточке, Джесс в волнении толкнула дверь и оказалась в огромной, сверкающей чистотой кухне. Голоса тут же стихли. Джесс насторожилась. Неужели они говорили о ней? Она с силой сжала руки, пытаясь подавить неприятную дрожь, и робко подняла на присутствующих глаза.
      У круглого дубового стола сидела мисс Тейлор и тщательно сортировала салатные листья. Посреди кухни у сверкающей металлической стойки стояла негритянка средних лет. Это была крупная женщина с черными вьющимися волосами, аккуратно уложенными под сеточкой, пространным животом, туго обтянутым стареньким холщовым передником. За стеклами очков, залепленных мукой, - темные настороженные глаза. Она занималась бисквитным тестом раскатывала его в трубочку, потом резала на кружочки и выкладывала их на посыпанный мукой противень.
      Джесс застыла на месте.
      Мисс Тейлор первая нарушила молчание.
      - Вижу, ты сумела нас разыскать, дорогая, - проговорила она, откашлявшись. - Ну что, вздремнула немного?
      - Да, - ответила Джесс, не отрывая взгляда от противня на котором негритянка раскладывала кружочки.
      - Это миссис Хайнс, Джесс, наша замечательная кухарка. А это, - она повернулась к суровой особе, - мисс Бейтс, наша первая постоялица.
      Женщина кивнула, даже не взглянув на Джесс.
      - На ужин у нас жареный цыпленок. Если не хотите - не ешьте, но ничего другого не будет. Такие здесь правила.
      Джесс снова почувствовала тошноту.
      - Я уверена, мисс Бейтс съест его с удовольствием, - еще раз откашлявшись, пришла ей на выручку мисс Тейлор.
      Кухарка нахмурилась и принялась выравнивать кружочки, срезая с них лишнее тесто.
      - Не сомневаюсь, все будет очень вкусно, - пробормотала Джесс.
      - Скоро придет Поп, - заметила мисс Тейлор.
      Джесс догадалась, что речь идет о мистере Хайнсе.
      Интересно, он такой же нелюдимый, как его жена, или еще хуже?
      - Ты не поможешь накрыть на стол? - обратилась к ней хозяйка пансионата, указав на стопку тарелок из толстого фарфора, стоявших на верхней полке над стойкой.
      Джесс поглядела на тарелки. Слава Богу, будет чем заняться.
      - На сколько человек? - едва слышно проговорила она.
      - На нас с тобой. Поп и миссис Хайнс едят у себя.
      - Я сама достану тарелки, - проворчала кухарка, вытирая руки о передник, и потянулась к полке. - Женщине в положении не следует поднимать руки вверх. Пуповина может обмотаться вокруг шеи ребенка и задушить его.
      - Ну что вы, миссис Хайнс, - рассмеялась мисс Тейлор. - Все это выдумки.
      Негритянка фыркнула.
      - Думайте что хотите, а я греха на душу не возьму.
      Поставив тарелки на стол, она вернулась к своему занятию.
      - Серебро, скатерть и льняные салфетки в буфете в столовой, - сказала мисс Тейлор, подмигнув Джесс. - Вот за этой дверью. - И она указала на высокую дверь.
      Джесс взяла со стола тарелки.
      - Спасибо, миссис Хайнс, - поблагодарила она кухарку, а про себя подумала: "Какое счастье, что не придется с ней обедать".
      Она вошла в соседнюю комнату, нащупала выключатель. Огромная комната озарилась ярким светом. Перед Джесс был длинный стол с двенадцатью стульями. В центре его возвышалась сверкающая хрустальная ваза с нарциссами и белыми тюльпанами. У одной стены стоял массивный буфет, на котором находились три пары серебряных подсвечников различной высоты с бледно-желтыми свечами и гордо торчавшими вверх белыми фитилями. На окнах висели белые шторы с замысловатым узором.
      Джесс осторожно ступила на старенький, но безукоризненно чистый персидский ковер. Дверь за ней захлопнулась. И снова из кухни донеслись приглушенные голоса.
      Наверняка миссис Хайнс говорит о ней. Никогда Джесс не чувствовала себя такой одинокой.
      ***
      После ужина Джесс прошмыгнула в свою комнату, уселась за маленький дубовый стол и достала из ящика коробку дорогой тонкой бумаги с голубыми бабочками, на которой всегда писала письма Ричарду.
      "Дорогой Ричард, - вывела она. - Итак, меня привезли в пансионат. В общем, здесь не так уж плохо. Хозяйка, мисс Тейлор, довольно милая женщина, а вот кухарка, по-моему, меня не любит. Впрочем, это не так важно. Всякий раз после еды меня тошнит и я бегу в туалет".
      Джесс откинулась на спинку стула, покусывая кончик ручки. Очень трудно написать письмо любимому, чтобы он не волновался за нее. Скомкав лист, Джесс начала сначала:
      "Дорогой Ричард! Итак, меня привезли сюда, и я уже скучаю по тебе. Здесь, в общем, не так уж плохо. По крайней мере хоть не придется каждый день видеть недовольное лицо отца. А еще меня успокаивает мысль о том, что пока я буду здесь, ты выработаешь план моего освобождения.
      Отец запретил мне получать какую-либо корреспонденцию. Не сказал, правда, почему, но я и так знаю - боится, что ты будешь мне писать. Но ты не беспокойся, я сама буду посылать тебе письма каждый день с известиями о моих делах. Этому отец не сможет помешать".
      Джесс исписала листок, взяла следующий и принялась рассказывать Ричарду о своей любви. Закончив письмо, она поспешно сунула его в конверт, боясь закапать слезами.
      Потом поднялась со стула и легла на кровать. Немного полежав, снова подошла к столу и, выдвинув ящик, достала календарь. Открыла его на нужной страничке - 24 мая, зачеркнула число толстым черным фломастером и дотронулась до пока еще плоского живота. Осталось семь месяцев. Затем Джесс снова легла и крепко уснула. Главным действующим лицом во сне был отец, надменный, холодный, злой...
      ***
      Было раннее утро, но когда Джесс спускалась по огромной лестнице (как в фильме "Унесенные ветром", подумала она), из кухни уже доносился звон посуды. Должно быть, миссис Хайнс занялась завтраком. Чем позже она увидит эту особу, тем лучше, решила Джесс, и тихонько выскользнула из дома. Никто ничего не заметил. Джесс улыбнулась. Похоже, когда Ричард приедет за ней, удрать отсюда не составит никакого труда.
      Джесс была уверена, что в городе есть почтовый ящик, и она пошла по длинной подъездной аллее, стараясь припомнить, с какой стороны вчера привез ее отец. Неужели это было лишь вчера? Она добралась до дороги. Теперь налево.
      Точно налево. Эту каменную стену она хорошо запомнила.
      Теперь нужно идти вдоль нее, и попадешь в город.
      Утро стояло прохладное, и Джесс посильнее запахнула на себе теплое пальто, которое купила ей мама: в Лондоне по утрам было сыро, и она вечно мерзла. К осени она наверняка не сможет его надеть.
      Через полчаса Джесс свернула на главную улицу города и сразу же увидела небольшой домишко, над которым развевался яркий американский флаг. На доме висела табличка "Почта США". Джесс подошла к двери и подергала за ручку. Заперто. К стеклу изнутри был прилеплен клочок бумаги, на котором печатными буквами от руки было написано: "Часы работы: 8.00 - 16.00. Пон. Пт.". На двери виднелась небольшая щель. Над ней надпись "Для корреспонденции" и тоже от руки нарисована стрелка, указывающая на щель. Видимо, для тех, кто не понимает.
      Джесс вытащила из кармана письмо к Ричарду и заколебалась. Может, не стоит бросать его в этот ящик? А вдруг не дойдет? Рисковать не стоит. Нужно, чтобы Ричард наверняка получил это письмо.
      - Могу я чем-нибудь помочь, мисс?
      Джесс, едва не подпрыгнув от неожиданности, обернулась и увидела человека в серо-голубой форме почтового служащего, с длинными черными волосами, в которых пробивалась седина, и неряшливыми усами.
      Лицо его было испещрено шрамами от язвочек и усеяно багровыми прожилками. Похоже, когда-то он переболел оспой. Нос как картошка. С первого взгляда видно - пьяница.
      - Мне нужно отправить письмо, - тихо сказала она, - но я не знаю, стоит ли бросать его в эту щель. Письмо важное.
      Его крошечные карие глазки обшарили ее с ног до головы.
      - Что-то я вас не припомню. Вы не здешняя?
      Джесс почувствовала, что краснеет.
      - " Нет, - ответила она, не зная, что сказать.
      Он достал из кармана тужурки связку ключей и начал перебирать их один за другим, пока не отыскал нужный.
      - Можете зайти, если хотите. Я постараюсь, чтобы ваше письмо попало по назначению.
      Этот неряшливый почтовый служащий напомнил Джесс подвыпивших завсегдатаев лондонских кабачков, при встрече с которыми она переходила на другую сторону. Однако сейчас почтовое отделение и этот человек, каким бы неприятным он ни показался, - единственная ниточка, связывающая ее с Ричардом. И Джесс храбро вошла в распахнутую перед ней дверь. Она оказалась в полупустой комнате, в которой вдоль стен были полки с ячейками для писем, а на полу валялась пара мешков, по-видимому, с корреспонденцией. Мужчина зашел за стойку, Джесс осталась стоять у портрета президента Джонсона. Рыгнув, почтальон поскреб внушительных размеров живот, нависающий поверх ремня. Он был настолько огромный, что нижние пуговицы на рубашке расстегнулись.
      - Кофе? - обратился к ней мужчина.
      - Что?
      - Кофе хотите?
      - Нет, спасибо. Я хочу, чтобы вы отправили мое письмо.
      - Это плохо, - проговорил мужчина и снова рыгнул. - А я думал, что вы мне приготовите кофейку. Сам-то я не мастак его варить.
      Джесс еще крепче вцепилась в конверт.
      - Нет, не сварю. Прошу вас, отправьте мое письмо.
      Мужчина шумно вздохнул, словно Джесс отрывала его от более интересных дел, и, взяв у нее письмо, принялся изучать адрес.
      - Нью-Йорк... Ага, так вы оттуда?
      Джесс порылась в кармане пальто и вытащила пригоршню мелочи.
      - Да. А еще мне нужны марки. Десять штук.
      И она положила монеты на стойку.
      Выдвинув деревянный ящик, почтальон достал большой лист с марками и оторвал десять штук.
      - Нью-Йорк... - повторил он. - Таких вот столичных штучек у нас тут не сыщешь.
      Джесс потянулась за марками, но он властно накрыл ее руку своей ладонью. У него была огромная лапища с крупными костяшками; а средний и указательный пальцы, как и у мисс Тейлор, были желтыми от никотина.
      Джесс похолодела.
      - Одна марочка и мне понадобится для вашего важного письма, - заметил он, с вожделением глядя на Джесс.
      У нее сильно забилось сердце. Все ясно. А она-то никак не могла понять, откуда вдруг такая любезность. Только бы он выпустил ее отсюда! Она резко выдернула руку.
      Почтальон оторвал одну марку.
      - Позвольте мне самому наклеить, - хриплым голосом проговорил он и облизал марку.
      Видя, что Джесс пристально смотрит на него, он ухмыльнулся щербатым ртом. Схватив марки, она поспешно сунула их в карман и бросилась к двери.
      - Эй, малышка! - раздался вдогонку его голос.
      Она остановилась.
      - Вы, случайно, не из тех девиц, которых ждут не дождутся в Ларчвуде, а?
      Джесс пулей вылетела за дверь, чувствуя, что сердце ее громыхает похлеще бас-гитары в ансамбле "Роллинг Стоунз". Плотнее запахнув пальто, она побежала по улице, опустив голову, не отрывая глаз от булыжной мостовой. Краска стыда заливала лицо. Ну почему все они мешают ее с грязью? Сначала папа, потом кухарка, а теперь этот почтальон. Скоро весь город узнает, кто она такая и что собой представляет! И никому нет дела до того, что они с Ричардом любили друг друга, по-настоящему любили. Джесс бежала по улице, думая лишь об одном - поскорее добраться до своей комнаты, запереться в ней и не выходить до тех пор, пока Ричард за ней не приедет. Слезы застилали глаза, она бежала, не разбирая дороги, пока не наткнулась на какого-то человека.
      - Вот вы где, мисс Джесс, а я вас искал! - проговорил тот, схватив ее за плечи.
      Джесс подняла голову - над ней было знакомое черное лицо Попа Хайнса.
      - Моя половина видела, как вы выходили из дома с письмом в руке. И я подумал, что вы пойдете сюда.
      Джесс заплакала.
      - Ну полно, полно... - проговорил Поп, ласково обняв ее за плечи. Все будет хорошо. Я отвезу вас домой.
      Пойдемте в машину.
      Но она продолжала плакать - стыдно было, что так глупо попалась.
      - Не нужно плакать, - продолжал успокаивать ее Поп. - Никто на вас не сердится. Просто в следующий раз говорите, куда вы уходите. Вы ведь совсем крошка, мало ли что может случиться.
      Все еще всхлипывая, Джесс села в машину. Она плакала не оттого, что ее будут ругать, вовсе нет, а потому, что поняла важное для себя: вызволить ее из Ларчвуда Ричарду будет не так просто, как она думала вначале.
      СЬЮЗЕН
      Был понедельник, 3 июня 1968 года, Сьюзен Левин сидела в красном пластиковом кресле за столиком кафе и медленно размешивала сахар в толстой фарфоровой кружке. Напротив нее сидел Дэвид, которого она любила почти год, а теперь разлюбила. Ей почти удалось убедить себя в этом.
      - Мне наплевать, что на следующей неделе мы оканчиваем институт, медленно проговорила она. - Думаю, все можно обсудить и теперь.
      Глаза Дэвида за толстыми стеклами очков в тонкой металлической оправе казались совсем рядом.
      - Я люблю тебя, Сьюзен, - тихо сказал он. - У нас с тобой впереди много важных дел. Взять хотя бы кампанию в поддержку Кеннеди. Я считал, что этим летом мы займемся ею вплотную. Неужели тебя это больше не волнует?
      Сьюзен напряглась, однако упрямо проговорила:
      - Признаться, не очень. Я тебя тоже любила, но теперь, когда мы оканчиваем нашу альма-матер, пора бы остепениться. А Боб Кеннеди и без моей поддержки обойдется.
      Завтра он одержит победу в Калифорнии, а потом - во всей стране и станет президентом.
      - Но он только что проиграл в Орегоне! Маккарти наступает ему на пятки, и Кеннеди, как никогда, нужна наша поддержка. Господи, что с тобой происходит?!
      Сьюзен закурила вторую сигарету и поправила очки на своем длинном, с горбинкой носу. Было бы здорово, если бы Дэвид отпустил ее без всяких объяснений, так просто от него не отделаться. Он должен непременно докопаться до истины. А как глубоко он умеет чувствовать... Вот этим-то он ее и привлек.
      - Что ты собираешься делать? - спрашивал между тем Дэвид. - Сжечь свою карточку студента Демократического общества и сбежать в уютное, тепленькое родительское гнездышко?
      Говорил он быстро, взволнованно. Слова Сьюзен задели его за живое, она физически ощущала, как он страдает.
      - А может, ты хочешь собрать свои вещички и забиться в какую-нибудь дыру, а там размышлять о бренности всего земного? Так что ты надумала? Выкладывай! Как будешь жить дальше? Неужели тебе безразлично, что война во Вьетнаме продолжается, что нужно что-то предпринимать, чтобы ее остановить?
      - Я тоже против войны, как и ты, и тебе это отлично известно! вспылила Сьюзен. - Если я не хочу тебя больше видеть, это еще не значит, что я стала смотреть на жизнь по-другому. Не смей так думать!
      Дэвид покачал головой и почесал свою рыжевато-каштановую бородку.
      - А как же сидячая забастовка? - тихо спросил он дрожащим голосом.
      Бастовали студенты в апреле. В тот день Сьюзен впервые почувствовала тошноту, которая и сейчас подкатила к горлу. Тогда она подумала, что недомогание вызвано бессонными ночами, проведенными на сыром бетонном полу в административном здании Колумбийского университета, сухомяткой, куревом до одури, - тут кого угодно затошнит. Но через несколько дней Сьюзен поняла, что беременна.
      - И наши требования были частично удовлетворены, - продолжал Дэвид. И мы с тобой радовались этому.
      Он был прав: администрация прекратила строительство новой гимназии, земля возвращена в безраздельное пользование детям Гарлема. Непривилегированный класс получил в свое владение участок для игр. Права власть имущих были, таким образом, урезаны.
      Потянувшись через стол, Дэвид взял ее за руку.
      - Помнишь, как мы радовались, когда победили?
      Еще бы! Сьюзен прекрасно это помнила. Вместе с другими студентами членами Демократического общества они не выпускали декана из кабинета целые сутки. Она помнила, как Дэвид радостно сжал ее в своих объятиях, когда их требования были наконец удовлетворены. Помнила, как он был разочарован, когда им было объявлено, что институт и впредь будет поддерживать связь с неким военным ведомством, определяющим политику в отношении Вьетнама. Внутренние дела - одно дело, внешние - другое. А война - как священная корова, которую трогать запрещено. Чуть позже этой ночью, когда они с Дэвидом голышом лежали на матрасе на полу в его комнате, они торжественно поклялись друг другу, что не успокоятся до тех пор, пока не добьются равных прав для всех членов общества и пока не будут выведены войска из Вьетнама.
      - Помню, - прошептала Сьюзен.
      - Неужели ты не понимаешь, как мы подходим друг другу? - спросил он.
      - Подходим для чего?
      Как и Дэвид, Сьюзен не придавала никакого значения законному браку. Женитьбу они считали уделом родителей, а девиз их поколения - свобода, свобода во всем, и в любви тоже. Сьюзен нужно было разлюбить Дэвида до того, как забеременеть от него.
      Он выпустил ее руку, пригладил свои длинные волосы.
      - Для всего!
      Сьюзен отхлебнула кофе - холодный. Внутри была пустота. Лицо Дэвида исказилось от боли, но это ее почему-то не тронуло. Почему она разлюбила его? Когда это случилось? Сьюзен прекрасно знала... Она перестала любить Дэвида, когда обнаружила, что беременна. Именно тогда она поняла, что если у парня с девушкой должен появиться на свет ребенок, они обязаны пожениться. Такое уж она получила воспитание, и от него не избавиться никакими силами. Проще было разлюбить Дэвида, чем ломать себе голову над такой чепухой, как замужество. Сьюзен также опасалась поступков Дэвида, большого приверженца свободы, если он узнает о ребенке. Что он сделает, Сьюзен, правда, не знала, но догадывалась: что-то такое, о чем она позже будет горько сожалеть. Да, перестать любить его было гораздо проще.
      - О Боже, - прошептал он. - А я думал, ты меня любишь.
      Сьюзен молча смотрела на свою чашку.
      Дэвид встал и, вытащив из кармана своих выцветших расклешенных джинсов смятый доллар, бросил его на стол, откинув со лба свои длинные волосы.
      - Желаю тебе счастья, Сьюзен, - проговорил он и поднял вверх два пальца. - И мира.
      Он вышел из кафе, оставив Сьюзен в своей прошлой жизни.
      ***
      Два дня спустя ранним утром за три тысячи миль отсюда было совершено покушение на Роберта Кеннеди. Сьюзен вышла из душа, когда по радио сообщили эту ужасную новость. У нее тут же онемели руки и ноги, и она бессильно прислонилась к стене, ловя воздух пересохшим ртом.
      "Этого не может быть... Этого не может быть..." - вновь и вновь повторяла она про себя.
      - Состояние здоровья сенатора критическое... - продолжал диктор. - Он только что добился убедительной победы на первоначальных выборах в штате Калифорния...
      Не осознавая, что делает, Сьюзен сбросила халат и стояла теперь голая, дрожа от холода. Она вдруг почувствовала тошноту. Сейчас она должна срочно разыскать Дэвида.
      Сьюзен бросилась было к двери, но остановилась.
      Ведь она его больше не любит!
      Тошнота усилилась, из глаз хлынули слезы.
      "Ты носишь его ребенка, но его больше не любишь, - уговаривала она себя. - Разве ты забыла, что так будет лучше для всех?"
      Сьюзен представила себе лицо Дэвида. Как сверкали его глаза только при одном упоминании имени Кеннеди!
      Бобби Кеннеди... Спаситель человечества...
      Обхватив себя руками, Сьюзен зарыдала, понимая, что любит Дэвида и никогда не переставала его любить. И сейчас он нужен ей и ее ребенку. Да и ему самому без нее не обойтись, Сьюзен это точно знала.
      Она заметалась по комнате, натянула на себя потрепанные джинсы и старенький свитерок и выбежала из общежития.
      Комната Дэвида находилась по другую сторону студенческого городка. Может, он еще спит.
      Сьюзен бежала, не чуя под собой ног. Влажные волосы лезли в глаза, сандалии гулко шлепали по земле. Студенты собирались маленькими группками. "Уже знают, - подумала она. - А скоро узнает весь мир".
      Добежав до тротуара, она неловко зацепилась за бордюр и упала на асфальт. Большой палец ноги пронзила острая боль. Кое-как поднявшись, Сьюзен оглядела ногу: из пальца шла кровь, ноготь был до половины сорван. Закрыв лицо руками, Сьюзен зарыдала.
      - Сьюзен? - раздался мужской голос.
      Голос был знакомый, но не Дэвида. Сьюзен подняла голову. Перед ней стоял Аллан, сосед Дэвида по комнате.
      - С тобой все в порядке? - спросил он.
      Трясущимися руками Сьюзен вытерла слезы.
      - Где Дэвид? Мне он срочно нужен.
      Аллан опустился рядом с ней на тротуар.
      - Он уехал.
      - Он уже слышал о Кеннеди? - едва выдохнула она.
      Аллан покачал головой:
      - Не знаю. После последней вашей встречи он собрал вещи и уехал.
      Сьюзен похолодела.
      - Куда он поехал?
      - Не знаю. Родители его умерли, так что дома у него нет.
      Вытащив из кармана смятый платок, Аллан замотал им кровоточащий палец на ноге Сьюзен.
      - Как ты думаешь, Сьюзен, он умрет?
      - Что?! - закричала она. - С чего Дэвиду умирать?
      Аллан завязал на платке узел.
      - Да не Дэвид, а Кеннеди. Он ведь выживет, правда?
      ***
      Двадцать часов спустя Роберт Кеннеди скончался. Вместе с ним умерли и все надежды на мирное будущее. Мечты Сьюзен рассыпались. Маленький мирок, в котором она жила до сих пор, перестал существовать. И она поспешила укрыться в самом безопасном месте, которое знала, - у своих родителей.
      ***
      - Мы посылаем ее учиться в самое престижное учебное заведение, которое только можем себе позволить на наши деньги, а она что творит! Тут же беременеет от какого-то хиппи! Нет, вы только подумайте! - сокрушалась Фрида Левин, застегивая на шее дочери мантию.
      - Мама...
      - Фрида...
      Сьюзен и отец заговорили в один голос, но Фрида не обратила на них ни малейшего внимания.
      - По крайней мере эта хламида скрывает твой живот.
      Сьюзен вздохнула.
      - Мама, о каком животе ты говоришь? Я ведь только на третьем месяце.
      - Ничего, скоро появится, не беспокойся. Вот если бы ты слушала маму, никаких проблем не было бы.
      - Аборт я делать не буду! - отрезала Сьюзен.
      Она отошла от матери и направилась в другой конец комнаты к телефонному столику. Взяв с него квадратную шапочку, натянула ее на голову. Спорить с матерью не было смысла. Она никогда не смогла бы убедить ее в том, что любит Дэвида и их еще не родившегося ребенка, никогда не смогла бы рассказать матери, какой шок испытала в прошлом семестре, зайдя в лабораторию по биологии. Там на полке стояла колба с плавающим в формальдегиде двухмесячным эмбрионом. Крошечное существо, обреченное оставаться таковым на веки вечные... Сьюзен подумала о том, что щелочки на его лице могли бы превратиться в глаза, согнутая спинка распрямиться, а маленькое сердечко могло бы кого-то полюбить. Нет, она никогда не сделает такое со своим ребенком! С ребенком Дэвида. Лучше уж поехать в тот пансионат, который отыскал для нее отец. И пока она будет там жить, постарается разыскать Дэвида.
      - Говорят, есть хороший врач, совсем молодой, он занимается такими делами. Никаких проблем бы не было. Я слышала, он сделал аборт дочке Лотти Кушман...
      - И никто не узнал, верно, мама?
      - Вот-вот.
      - Тогда откуда ты об этом знаешь? Нет, не уговаривай.
      Сьюзен сорвала с головы шапочку и, схватив щетку, принялась энергично расчесывать волосы. Мать начала уговаривать дочь сделать аборт с прошлой недели, когда Сьюзен позвонила им и сообщила, что беременна. Когда мать заговорила об этом в первый раз, Сьюзен напомнила ей, что аборты противозаконны. "Подумаешь, дело какое! - закричала мать. - Да никто об этом и не узнает. Ты, что же, думаешь, ты первая порядочная девушка, попавшая в беду? И потом, ты ведь считаешь себя либералкой, верно?"
      Сьюзен положила щетку на туалетный столик.
      - Если мы хотим занять хорошие места, пора выходить, - заметила она.
      Джозеф Левин подошел к окну и взглянул на залитый солнцем университетский двор, похожий сейчас на потревоженный улей.
      - Отличный денек для выпускного вечера, - заметил он.
      - Ты мне зубы не заговаривай! - вспылила Фрида.
      - Но в такой чудесный день просто грешно ругаться!
      - А кто тут ругается? Я только хочу своей дочери добра. Разве это запрещается? Нет, ты только взгляни на нее!
      Посмотри на ее волосы! - И, схватив в свою руку прядь длинных прямых волос дочери, Фрида помахала ими перед носом у мужа. - Ты думаешь, она разрешит мне сделать пучок, как подобает приличной девушке в такой торжественный день? И не надейся!
      - Мама, пучки уже не модны.
      - Модны, не модны... Может, сейчас модно заводить внебрачных детей?
      Сьюзен выдернула свои волосы из руки матери и тщательно пригладила их. Слава Богу, завтра она уезжает в Ларчвуд-Холл, подальше от матери с ее постоянными придирками.
      - И вечер для банкета обещает быть чудесным, - заметил отец Сьюзен, пропустив мимо ушей последнее замечание жены.
      Фрида вздохнула.
      - Вернемся к шести. Коктейли в семь. Ужин в восемь.
      Танцы до двух ночи. Все, как я распланировала. Придут все, включая доктора Вайса, на случай, если вдруг эта строптивая особа передумает.
      - Ну, мама... - снова простонала Сьюзен, отлично понимая, что все ее стоны бесполезны, мать не переубедить.
      - Что - мама? Твой отец не для того горбатился все эти годы, вывозил семью из Бруклина в нормальный район, чтобы потом отправить свою дочь в какой-то пансионат, где неизвестно какие девицы обитают!
      - Фрида, я ведь тебе уже сто раз говорил, - подал голос Джозеф. - В Ларчвуд-Холле будут жить девушки из лучших семей. Он новый и... - отец подмигнул Сьюзен, - ..очень дорогой.
      - По-моему, лучшего места не придумаешь, - подхватила Сьюзен. Спасибо тебе, папочка.
      Отец улыбнулся. Он рад был ублажить свою единственную дочь. Сьюзен и вправду была благодарна отцу - он отыскал для нее прибежище, где она могла спокойно пожить, собраться с мыслями, а потом начать действовать.
      Она должна сделать все возможное, чтобы отыскать Дэвида. Начать, наверное, придется с телефонного звонка; хорошенько подумать, куда лучше всего уехать с ребенком, а пока пусть родители думают, что она согласна отдать его чужим людям.
      - Ну, ладно, ладно. Это хорошо, что он дорогой, - прервала ее размышления мать. - Твоей дочери просто повезло, что ты можешь послать ее туда, она должна быть тебе благодарна.
      - Я очень благодарна, мама, - сказала Сьюзен, улыбнувшись отцу, - за то, что у меня такие понимающие родители.
      - Ну, пошли, - заторопился Джозеф. - Сегодня ответственный день: сначала вручение моей дочери диплома, потом грандиозный вечер. Жаль, что твой дедушка не дожил до этого дня. Подумать только! Ты первая из рода Левин окончила университет! Каким долгим оказался путь от паршивого магазинчика, где с утра до ночи приходилось работать твоей бабушке, до университета!
      - Не забывайте, Лей Левин начала работать с двенадцати лет, подхватила Фрида.
      При упоминании о бабушке Сьюзен помрачнела. Бабушка... Бабуля... Родители решили, что ей не стоит рассказывать о состоянии ее горячо любимой внучки. Сьюзен это казалось несправедливым. Бабуля была единственной в их семье, которая ее понимала. Она никогда не осуждала Сьюзен, никогда не ждала, что та станет копией своих родителей. Однако Сьюзен знала, что бабуля воспитана в традициях старого поколения, и внебрачная беременность внучки ее непременно расстроит. Поэтому она неохотно согласилась с родителями, по крайней мере пока.
      - Я уверена, бабуля была просто счастлива, что ей удалось выйти замуж за своего хозяина, - улыбнулась Сьюзен.
      Фрида сделала вид, что собирается отшлепать свою острую на язычок дочь.
      - Да, но только в шестнадцать лет. Ты должна молиться на своего дедушку за оставленное тебе состояние.
      - Подумаешь, состояние... Каких-то жалких десять тысяч долларов!
      - Каких-то! - взорвалась Фрида. - Ты только послушай, отец, что она говорит! Кого мы с тобой вырастили!
      В этот момент в коридоре раздался телефонный звонок. Сьюзен взяла в руки шапочку и прислушалась. Звонок прекратился - значит, кто-то снял трубку. Она надела шапочку и взглянула на себя в зеркало. Интересно, гордился бы дедушка своей внучкой?
      Внезапно в дверь громко постучали.
      - Сьюзен Левин! - донеслось из коридора-- Тебя к телефону.
      - Нашли время звонить! - возмутилась Фрида. - Скажи, чтобы перезвонили.
      - Мама, я только на минутку.
      Сьюзен побежала по коридору, а за ней, как шлейф, тянулась черная мантия. Может, это Дэвид? Что, если он скажет, что смерть Кеннеди открыла ему глаза, что он должен быть с ней рядом, что она нужна ему?
      Черная трубка болталась на длинном шнуре. Сьюзен подхватила ее.
      - Алло?
      - Сьюзен?
      Сердце ее замерло. Это был он.
      - Дэвид, - проговорила она. - Как ты? Я пыталась разыскать тебя в тот день, когда его убили, но...
      - У меня все отлично.
      - Где ты?
      - Я завербовался в армию.
      Сьюзен показалось, что она ослышалась.
      - Что?!
      - Я завербовался в армию и сейчас направляюсь в лагерь для новобранцев.
      Это, должно быть, шутка. Хочет рассмешить ее?
      - Дэвид... - Сьюзен потянула за шнурок, которым была стянута у ворота мантия. - Не шути!
      - Это правда. Они нас одолели. Я перехожу на их сторону.
      У Сьюзен потемнело в глазах.
      - Что ты хочешь этим сказать, Дэвид?
      - Все кончено, Сьюзен. Кеннеди был нашей последней надеждой. Я уезжаю во Вьетнам.
      Сьюзен судорожно сжала трубку ледяной рукой.
      - Дэвид, подожди... - с трудом проговорила она. - Ты не должен... Я хочу...
      - Слишком поздно. И потом, ты ведь меня больше не любишь. Забыла?
      - Но...
      В трубке послышались короткие гудки.
      Несколько секунд она стояла, не веря в случившееся, потом осторожно повесила трубку на рычаг и изо всех сил дернула за золотистый шнурок мантии. Та медленно соскользнула с плеч и упала к ее ногам.
      ПИ ДЖЕЙ
      Сегодня ее ожидал грандиозный вечер, и Пи Джей стала тщательно готовиться к нему. Аккуратно подвела бледно-зеленым карандашом свои изумрудные глаза, попышнее взбила блестящие каштановые волосы. Сегодня она хотела выглядеть потрясающе, потому что знала - чем лучше она будет выглядеть, тем счастливее будет казаться. Хотя куда уж счастливее! И так чуть не прыгает от радости. Скорее бы приезжал Фрэнк! Ну почему время тянется так медленно?!
      Она взглянула на свои часики: еще целых полчаса.
      - Ну быстрее, быстрее! - торопила она время, подпрыгивая на диване от нетерпения. - Пожалуйста!
      Через полчаса за ней заедет Фрэнк. Через полчаса она скажет ему, что у них будет ребенок. Пока еще рановато красить губы - за это время от помады ничего не останется, всю оближет от возбуждения.
      - А, да ладно! - махнула она рукой и провела помадой по губам.
      Закурив, принялась пристально разглядывать в зеркале свое отражение. Да, она и в самом деле хороша! Так и светится счастьем, прямо сияет. Интересно, догадается Фрэнк по ее лицу, что она собирается сообщить ему потрясающую новость?
      Фрэнк был отцом будущего ребенка, человеком, с которым Пи Джей собиралась провести всю жизнь. Живой, остроумный - в общем, душа общества, - он разительно отличался от занудных ребят из ее родного городка. Фрэнк наверняка с пониманием отнесется к ее стремлению сделать карьеру, он не захочет превращать ее в заурядную жену - обслуживать его и только. Да ему даже лестно будет говорить, что жена его - дизайнер. Конечно, когда родится ребенок, им придется нелегко, но Пи Джей знала, что Фрэнк обязательно женится на ней и они будут счастливы. Ведь они так подходят друг другу!
      Пи Джей глубоко затянулась и, улыбнувшись, погрузилась в воспоминания. Они с Фрэнком познакомились около года назад - она перешла на второй курс Бостонского университета, тут же влюбилась в него, а через месяц они были уже любовниками.
      Прошлой зимой родители разрешили Пи Джей перебраться из общежития на частную квартиру с двумя другими девушками. Свое желание она объяснила тем, что на квартире будет легче учиться, чем в шумном общежитии.
      На самом деле им с Фрэнком нужно было жилье, где они могли бы спокойно заниматься любовью. Ни ее, ни его общежитие для этой цели не подходило.
      Пи Джей вообще было не до учебы: все ее мысли были заняты Фрэнком. Ей нравилось играть с ним в мужа и жену - стирать ему рубашки, помогать готовиться к занятиям, есть с ним еду из китайского ресторанчика, сидя на полу голышом, тереть ему в ванне спину, руки, ноги и прочее, кататься с ним по постели, задыхаясь от страсти и дрожа от возбуждения.
      В дверь позвонили. Пи Джей поспешно затушила окурок.
      - Иду! - крикнула она, подкрашивая на ходу губы.
      Она еще раз взбила волосы, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди, щеки раскраснелись не в меру. Наконец-то пришел! Сейчас она ему все расскажет, и он обрадуется. Пи Джей на это очень надеялась. Она распахнула перед ним дверь.
      - Привет, крошка, - весело проговорил Фрэнк.
      - Привет, - ответила она, бросаясь ему на шею.
      Откинув назад ее волосы, он легонько куснул ее за мочку уха.
      - Может, сегодня никуда не пойдем? - прошептал он.
      Пи Джей весело рассмеялась.
      - Нет, пойдем! Я хочу сегодня устроить пир на весь мир. С шампанским, икрой и всякими вкусностями. Я угощаю!
      - Да ну! А что случилось? Папа прислал тебе внеочередной чек?
      - Это не твое дело, - шутливо бросила она. - Я хочу отметить.
      - Что отметить?
      - Пошли, в машине скажу.
      Пи Джей взяла его под руку, и они вышли. Шел дождь, но она не обращала внимания на плохую погоду. Сегодня такие пустяки не могли омрачить ее радужного настроения. Мир был прекрасен и удивителен.
      Они быстро забрались в старенький "форд" Фрэнка. Он включил двигатель и вопросительно глянул на Пи Джей.
      Она лишь улыбнулась.
      - Поехали.
      - Скажи, - попросил он.
      - Нет, потерпи еще немножко.
      Ей хотелось его помучить.
      - Господи, - тихонько пробормотал он, вливаясь в поток машин.
      Пи Джей снова улыбнулась.
      - Ну и удивишься же ты!
      - И чем же ты собираешься меня удивить?
      Голос его прозвучал холодновато, однако ничто сегодня не могло спустить ее с небес на землю.
      - Ну.., даже не знаю, обрадуешься ли ты. А вдруг новость тебе не понравится?
      Пи Джей кокетничала - она прекрасно знала, что Фрэнк будет в восторге от ее замечательной новости.
      Недовольно глянув на нее, он поднял глаза к небу.
      - Если ты и дальше собираешься тянуть, то наверняка не понравится.
      Пи Джей капризно надула губки.
      - Не сердись, Фрэнк. Новость просто замечательная.
      - Тогда, Бога ради, выкладывай ее!
      - Если будешь сердиться, не скажу.
      Фрэнк снял руки с руля и раздраженно отмахнулся.
      - Ну и не говори, не очень-то и хочется, все равно сморозишь какую-нибудь глупость.
      - Фрэнк... - начала было Пи Джей и запнулась. Все шло не так, как она представляла.
      - Да-да, забудь и не вспоминай! Чихать я хотел на твою грандиозную новость. Знаешь ведь, что я терпеть не могу, когда ты заставляешь себя упрашивать!
      Пи Джей готова была заплакать.
      - Фрэнк... - попробовала она еще раз, но слова не шли с языка.
      Он не сводил глаз с дворников.
      - У нас будет ребенок.
      Он не пошевелился. Казалось, машина едет сама, без водителя.
      - Вот черт! - наконец проговорил он.
      Пи Джей взглянула на приборную доску: на ней стояла небольшая статуэтка святого Кристофера, покровителя путешественников или что-то в этом роде, Пи Джей толком не знала. Родители ее исповедовали протестантскую веру, и она плохо разбиралась в католических святых.
      - Я думала.., я думала, ты обрадуешься, - запинаясь," проговорила она, поворачиваясь к Фрэнку.
      Тот расхохотался.
      - Обрадуюсь?! Ты что, издеваешься?
      Пи Джей снова взглянула на маленькую пластиковую статуэтку святого. "Кто бы ты ни был, - взмолилась она, - помоги мне!" И опять повернулась к Фрэнку, но сказать ничего не успела, он ее опередил:
      - Ты уверена, что это мой?
      - Что?!
      У нее на секунду перехватило дыхание. В горле застрял комок, но Пи Джей, взяв себя в руки, улыбнулась. Да что это она в самом деле? Он ведь просто дразнит ее. Сама виновата, выложила ему все сразу, вот он и растерялся, а в отместку решил поддразнить ее.
      - Я сказал: ты уверена, что это мой ребенок? - ехидно переспросил Фрэнк.
      Пи Джей похолодела, а любимый между тем, не давая ей опомниться, смело пошел в атаку:
      - А каких слов ты от меня ждала? На субботу и воскресенье ты уезжала в свой паршивый городишко! Откуда я знаю, может, ты там встречалась со своим старым дружком!
      Пи Джей показалось, что сейчас с ней будет обморок.
      - Я ездила домой помогать маме, - каким-то чужим голосом проговорила она. - Ты ведь знаешь, она сломала ногу.
      Фрэнк, не глядя на нее, перестроился в другой ряд.
      Некоторое время в машине царила тишина. Слышался лишь скрежет дворников по стеклу.
      - Я ведь смогу доказать, что это не мой ребенок, - снова послышался голос Фрэнка, Пи Джей все никак не могла оторвать взгляд от фигурки святого. Попыталась отключиться от жестоких слов.
      Удалось лишь наполовину. Хоть и приглушенно, они все равно доносились до нее.
      - У меня отмечено каждое число, когда мы спали вместе, - продолжал Фрэнк. - Все точно, как в аптеке. И я знаю, когда пользовался резинкой. А этот твой приятель пользовался?
      Пи Джей едва не закричала во весь голос, но сдержалась.
      - Ты же знаешь, Фрэнк, я была девушкой, когда мы с тобой познакомились. Джош меня и пальцем не тронул.
      Фрэнк, по-прежнему глядя в окно, улыбнулся.
      - Я знаю одно, крошка, этот ребенок не мой.
      - Останови машину! - взорвалась Пи Джей.
      И только позднее, анализируя их последний разговор, ей пришло в голову, что она впервые приказала Фрэнку что-то сделать. До этого с мужчинами она была сама мягкость - ей казалось, что им во всем следует угождать.
      - Не беспокойся, крошка, - ухмыльнулся Фрэнк, останавливая машину у обочины. - Ты так чертовски хороша, что какой-нибудь кретин наверняка соблазнится тобой.
      Может, ты даже убедишь его, что это его ребенок.
      Они находились на улице Мальборо, и до квартиры, которую снимала Пи Джей, было не меньше десяти кварталов. Но ей было все равно. Лучше добираться пешком в такую даль поздним вечером, чем оставаться с Фрэнком хоть на минуту. Выскочив из машины, Пи Джей захлопнула дверцу и услышала на прощание:
      - Желаю удачи, детка. Не звони мне, я сам тебе позвоню.
      Плакать она не могла. Было темно, шел сильный дождь.
      Пи Джей быстро шла по тротуару, чувствуя себя несчастной оттого, что ее так унизили, втоптали в грязь. Дождь усиливался, ночные фонари окутал туман. Стало холодно, и Пи Джей застегнула свой модный дождевик на все пуговицы. Густые каштановые волосы, ее краса и гордость, намокли и прилипли к лицу сосульками.
      Она вспомнила прощальные слова Фрэнка и зябко поежилась.
      ***
      Пи Джей открыла ключом входную дверь с узорчатым стеклом и вошла.
      - А вот и я, - проговорила она, но никто не отозвался.
      Подружки, к счастью, умчались на свидания.
      Она быстро прошла по холлу, все стены которого были увешаны яркими плакатами, потом по коридорчику и наконец добралась до своей комнаты. Пробегая мимо чертежной доски, нечаянно задела пластмассовую рейсшину, и та с грохотом свалилась на пол. Не обратив на это внимания, Пи Джей упала на старенькую кушетку в коричнево-оранжевую полоску. Слез так и не было, а вот ярость полыхала огнем.
      Она с трудом услышала телефонный звонок.
      Пи Джей схватила трубку. Может, это Фрэнк? Наверное, понял, как ей тяжело...
      - Это ты, Пи Джей? - раздался голос матери.
      Не Фрэнк...
      - Привет, мама.
      - Как я рада, что застала тебя. Думала, вы с Фрэнком куда-нибудь пошли.
      - Нет, мама, - проговорила Пи Джей, тщательно скрывая, что не очень-то рада ее звонку, - сегодня я решила побыть дома. Как ты себя чувствуешь?
      - Намного лучше, дорогая. Сегодня приходил доктор и сказал, что на следующей неделе снимут гипс. Ты приедешь на выходные?
      Если ехать домой, то придется им все рассказать. Что же делать? Пи Джей нервно намотала на палец телефонный шнур, потом расправила его.
      - Ой, мама...
      Внезапно из глаз хлынули слезы. Разве о таком возвращении домой она мечтала? Она думала, что они с Фрэнком приедут к ее родителям и все им расскажут.
      Обсудят, как побыстрее устроить свадьбу. Позже можно будет сказать, что ребенок родился раньше положенного срока, или намекнуть, что они с Фрэнком поженились в Бостоне еще прошлой зимой. Обычно все так поступали, кто попадал в подобное положение. А потом пусть сколько угодно сплетничают да подсчитывают на пальцах! Плевать! Ведь они с Фрэнком будут счастливы, да и родители, привыкнув к мысли, что у них скоро родится внук или внучка, будут тоже счастливы. Все должно было быть так, а не иначе.
      - Пи Джей, что с тобой? Что случилось?
      - Ой, мама...
      Ну как ей рассказать? Мама всегда хотела, чтобы дочь была похожа на нее. Выучилась бы на учительницу начальных классов, потом вышла замуж за хорошего парня из их же городка, штопала бы ему носки, занималась рукоделием, вступила бы, как и она, в благотворительное общество. Такой видела она жизнь своей единственной дочери. Но у Ни Джей были другие планы. Она любила мать, но ей не нравилось такое тихое, незаметное существование. Она хотела стать дизайнером и работать в престижном рекламном агентстве, а не заниматься после нудной работы в школе бесконечной уборкой, стиркой, готовкой и считать высшим развлечением просмотр по телевизору очередной мыльной оперы. Замуж она собиралась выйти за парня, который с пониманием отнесся бы к ее честолюбивым стремлениям. В том, что такой ей встретится, Пи Джей не сомневалась. Она была способна увлечь любого. С двенадцати лет она начала встречаться с ребятами - то с одним, то с другим, а то и с двумя одновременно. Ей постоянно звонили мальчишки, приглашали на свидание. Пи Джей чувствовала, что маме это не нравится.
      Единственным человеком, который ее понимал, был отец. "Я с ней поговорю", - пообещал он, когда Пи Джей сказала ему, что хочет стать членом Художественного клуба, а не клуба Будущих учителей Америки. "Я все устрою, малышка", - пообещал он, когда нужно было сказать маме, что она собирается поступать в Бостонский университет, а не в местное педагогическое училище. "Только помни, - всегда добавлял он, - твоя мать желает тебе только добра". На что Пи Джей всегда возражала: "Но ведь у нее своя жизнь, а у меня своя". Тогда отец крепко обнимал ее, и это действовало на нее лучше всяких слов. О Боже, как воспримет папа эту ужасную новость?
      - Пи Джей, - прервала ее размышления мать. - Что у тебя стряслось? Поссорилась с Фрэнком?
      - Мама.., мама...
      Пи Джей тряхнула головой, тяжело вздохнула, и слова полились сами собой. Она слышала их как бы со стороны.
      - Мама, он меня бросил... У меня будет ребенок.
      На другом конце возникла напряженная тишина. Пи Джей живо представила мать: губы плотно сжаты, спина прямая, ровная.
      - Мама, - позвала она.
      - Это не правда! Скажи, что это не правда!
      Пи Джей снова потянула телефонный шнур.
      - Я и сама этого хотела бы.
      - Памела Джейн, рассказывай, как это случилось, - послышался раздраженный голос матери.
      - Мама...
      - Как ты могла так поступить с нами? И где Фрэнк?
      Где этот мерзавец?
      Пи Джей поморщилась. Она никогда не слышала от матери бранных слов.
      - Сказал, что это мои дела.
      Снова воцарилась тишина.
      - Приезжай домой, - наконец сказала мать и добавила:
      - Это убьет отца.
      Сердце Пи Джей сжалось от боли.
      ***
      Вырулив на подъездную дорожку, ведущую к их фешенебельному особняку, Пи Джей увидела за шторой отца, украдкой посматривающего на нее. Она долго добиралась до родного дома - больше двух часов. И эти часы показались ей самыми длинными в жизни. Выйдя из машины, она пошла к входной двери, чувствуя на себе взгляд отца.
      "Папочка! - молилась она про себя. - Ну пожалуйста, не сердись на меня! Сейчас мне, как никогда, нужно, чтобы ты обнял меня".
      Дверь открыл младший брат. Он злорадно ухмыльнулся. "Ну сейчас тебе попадет", - казалось, говорил его взгляд.
      Не обращая на него ни малейшего внимания, Пи Джей вошла в гостиную.
      Отец стоял у высокого окна, мама лежала на кушетке, слегка повернувшись на бок. Ее загипсованная нога торчала вперед, как у гуттаперчевой куклы, взгляд был устремлен на потухший камин.
      - Ну как, хорошо добралась? - задал отец свой обычный вопрос.
      Он всякий раз интересовался, как она доехала, когда Пи Джей возвращалась домой из университета. Но сейчас он спросил ее через силу, да и не подошел к ней, не обнял.
      Пи Джей села в кресло напротив матери.
      - Джуниор, иди делай уроки, - повернулся отец к сыну.
      - Хорошо, папа, - ответил тот.
      И по тому, каким тоном он это произнес, Пи Джей поняла - будет подслушивать.
      Отец так и остался стоять у окна.
      - Ты уверена, что этот парень на тебе не женится? - перешел он сразу к делу.
      Ее отец, Гарольд Дэвис, ветеран второй мировой войны, награжденный орденами и медалями, всеми уважаемый владелец небольшого предприятия, руководитель общины, церковный дьякон, был похож сейчас на испуганного ребенка.
      Пи Джей закрыла глаза, чтобы не видеть его, - было нестерпимо жаль отца!
      - Да, папа, уверена.
      Он подошел к роялю, машинально нажал несколько клавиш.
      - Скоро сюда приедет Реверенд Блэксмит.
      - Реверенд Блэксмит? - удивилась Пи Джей. - А зачем, папа?
      Тут заговорила мама:
      - Мы с отцом не знали, что делать. Он даст нам адрес одного заведения, куда тебе следует отправиться.
      Пи Джей ничего не понимала:
      - Зачем мне уезжать?
      Мать оторвала наконец взгляд от камина и перевела его на Пи Джей. Глаза у нее были как у затравленного зверя.
      - Дома ты не можешь оставаться. Отец работал как проклятый, чтобы обеспечить семье достойную жизнь. И я не допущу, чтобы из-за тебя все пошло прахом!
      Пи Джей едва сдерживала слезы.
      - Значит, мне придется уехать?
      - Конечно! А ты как думала? Я не могу допустить, чтобы мои партнерши по бриджу узнали, что моя дочь Памела Джейн Дэвис беременна, чтобы у меня за спиной шептались. Да мы с отцом не сможем показаться на людях, если узнают, что ты натворила!
      Пи Джей были хорошо знакомы эти интонации. Точно Таким же тоном мать разговаривала с ней, когда она заявила, что собирается поступать в университет. Она взглянула на отца, ища поддержки. Он снова подошел к окну. На сей раз он не мог ее спасти.
      - Куда я должна ехать? - спросила Пи Джей.
      - Куда посоветует Реверенд Блэксмит, - категорическим тоном заявила мать. - Родить ребенка и отдать его на воспитание. Тогда никто никогда ничего не узнает.
      Теперь глаза матери полыхали злостью.
      - Так будет лучше, девочка моя, - проговорил отец и, подойдя к Пи Джей, положил руку ей на плечо.
      Не обнял, как всегда, а лишь коснулся рукой. Но ей сразу стало легче. Правда, совсем немного.
      - Когда все будет позади, ты сможешь продолжить учебу.
      "Все так просто, - подумала Пи Джей. - Проще не бывает".
      Она взглянула на отца. Ему было пятьдесят лет. Всю жизнь он трудился не покладая рук на благо своей растущей семьи. Разрываясь между работой, домашними и общественными обязанностями, лишь редкие часы досуга он посвящал любимому виду спорта - гольфу. Всегда веселый, жизнерадостный человек с добродушным лицом сейчас был бледен.
      Она посмотрела на мать. Ей было сорок четыре года.
      Пи Джей не понимала, почему мать никогда не пользовалась косметикой. У нее была отличная фигура и приятное лицо. Казалось, она специально делает все возможное, чтобы выглядеть хуже, чем она есть. Пи Джей вспомнила один старый снимок, найденный ею случайно во время игры на чердаке. На нем мать была молода и потрясающе красива.
      Пи Джей поразилась тогда, как они похожи с матерью. Что же случилось потом? Почему мать решила спрятать свою красоту за мешковатой одеждой и старомодной прической?
      Пи Джей еще раз взглянула на мать: в уголках глаз и губ притаились предательские морщинки.
      "Стареет... - подумала Пи Джей. - Как и отец". Она поняла, что придется подчиниться и поступить, как приказывает мать.
      - Помоги мне добраться до спальни, - обратилась мать к отцу. - Голова просто раскалывается.
      Отец приподнял жену с дивана и поглядел на дочь.
      Пи Джей увидела в его глазах боль - не жалость, а искреннюю боль.
      "А ведь он прав", - подумала Пи Джей.
      Она покончит с этим делом и начнет жизнь с остановки. Вернется в университет, но не в Бостонский, а в какой-нибудь другой, окончит его и станет знаменитым дизайнером. Она добьется славы и успеха! Мужчины будут валяться у ее ног, моля ее о любви. Может быть, она будет жить в Нью-Йорке... Не может быть, а точно... Она будет жить в Нью-Йорке и приложит максимум усилий, чтобы родители гордились ею.
      А случившееся с нею сейчас она забудет навсегда.
      ДЖИННИ
      Грудь сдавила острая боль, сердце бешено стучало, перегоняя кровь по тоненьким, прозрачным венам.
      - Возьмите побольше крови, - раздался чей-то приглушенный голос.
      Лица не было видно - вместо него какое-то светлое размытое пятно.
      - Конечно, доктор.
      Джинни почувствовала, как руку выше локтя больно сдавил резиновый жгут. Она хотела вздохнуть, но не смогла - казалось, жгут обвился вокруг шеи. Медсестра затянула жгут потуже. Голова у Джинни закружилась, лица вокруг стали расплывчатыми и бесформенными.
      - Сожмите руку в кулак, - приказала медсестра.
      Джинни вздрогнула. На висках выступили капельки пота. Она почувствовала, как игла больно вонзилась в руку, Опять стало нечем дышать, казалось, что жгут еще сильнее сдавливает шею. В пробирку медленно потекла густая алая кровь, ее кровь. Она попыталась шевельнуться, но ноги и руки отказывались слушаться. Нет, ей не выбраться отсюда, ни за что не выбраться... Она попалась!
      - ..Вот мы и приехали, мисс.
      Джинни открыла глаза. Сердце стучало так, словно готово было вырваться из груди. Все тело стало липким от пота. О Господи, этот кошмар преследует ее даже во сне!
      Она глянула в окно - машина свернула на длинную подъездную аллею, ведущую к Ларчвуд-Холлу. Закрыв глаза, попыталась успокоиться. Этот ребенок уже вымотал ее вконец. Но аборт еще хуже - она панически боится игл, не переносит их. Не хватало еще в обморок упасть!
      Ничего, она что-нибудь придумает: устроит себе самый обыкновенный выкидыш. Такое ведь случается. Придумав выход из положения, Джинни облегченно вздохнула и мало-помалу успокоилась - Приятное местечко, заметил водитель.
      - Да, - проговорила Джинни, не взглянув в сторону дома.
      Вынув из сумки косметичку, она достала пудреницу и, открыв ее, глянула в зеркальце на свое отражение. Из Бостона она добиралась сюда на поезде. Дорога была долгая, и макияж Джинни несколько попортился: стрелки, наведенные черным карандашом вокруг глаз, расплылись; тушь, которой она щедро намазала ресницы, облетела; прямые черные волосы, слипшиеся от лака, торчали во все стороны, жидкая крем-пудра потекла, оставляя на лице неряшливые полоски, сквозь которые проглядывали мерзкие прыщики. Джинни нахмурилась, но, вспомнив, куда она едет, обреченно махнула рукой. Да плевать, как она выглядит. Какое это теперь имеет значение!
      Такси остановилось.
      - Разрешите помочь вам донести чемоданы, мисс, - Предложил водитель.
      - Сама справлюсь! - огрызнулась Джинни, и, сунув ему в руку двадцать долларов, с трудом подняла свои тяжеленные чемоданы и потащила их к лестнице. Где-то она читала, что, таская тяжести, можно устроить выкидыш.
      Стоит попробовать.
      Желтое такси отъехало, и перед Джинни предстал белоснежный "кадиллак", стоявший на подъездной дороге.
      Она, пыхтя и отдуваясь, потащила чемоданы по лестнице и, добравшись наконец до верхней двери, повернула массивную медную ручку и вошла в холл. С левой стороны до нее донеслись чьи-то голоса.
      - Естественно, мы делаем все возможное, чтобы никто ничего не узнал, донеслось до Джинни.
      Поставив чемоданы, она пошла на голоса.
      Толкнув дверь, очутилась в просторной комнате. За столом сидела крашеная блондинка преклонного возраста - явно за сорок. На стульях лицом к ней разместилась целая компания - какой-то лысый мужчина, рыжеволосая девчонка, которая держалась одной рукой за живот, и мегера с загипсованной ногой и костылями, стоявшими рядом со стулом. "Ну-ка, догадайся, которая из них залетела", - усмехнулась про себя Джинни.
      - Слушаю вас, - обратилась к ней крашеная блондинка.
      - Меня зовут Джинни Стивенс, - объявила Джинни.
      Троица посмотрела на нее. Мужчина с женщиной быстро переглянулись. "Наверное, моя мини-юбка им не по душе, - решила Джинни. - Вот сволочи!"
      - Ax да! Ну конечно, дорогая, - подала голос блондинка и, встав с кресла, пошла к ней, вихляя бедрами.
      "А в ней еще теплится жизнь", - подумала Джинни.
      - Меня зовут мисс Тейлор, - сладким голосом пропела она. - Я сейчас занята. Если хочешь - подожди в холле, а нет - сразу поднимайся к себе в комнату.
      - Я пойду в комнату. Где она?
      - Вверх по лестнице, потом налево и первая дверь направо.
      - Понятно.
      Джинни вышла в коридор и, схватив свои чемоданы, направилась к лестнице.
      - О Господи! - запричитала ей вдогонку" мисс Тейлор. - Да оставь ты свои чемоданы! Мистер Хайнс их отнесет.
      - Нет уж, обойдусь!
      ***
      - О Боже! Только этого не хватало! Бело-розовая спаленка! - в сердцах воскликнула Джинни.
      Поставив чемоданы к стене, она легла на кровать и уставилась в потолок, с которого свисала допотопная люстра матового стекла. Дотронулась до живота, все еще не веря, что уже больше трех месяцев беременности. А может, все-таки врачи ошиблись? Ведь ее даже не тошнит. Как же, ошибутся эти придурки! На глаза у нее навернулись слезы, но Джинни мужественно сдержала их. Не хватало, чтобы вошедший в комнату увидел ее слезы.
      Джинни потянулась к чемодану, расстегнула молнию на наружном кармане, вытащила журналы о кино. Джоан Вудворд... Вот это актриса! Джинни улыбнулась. Она смотрела "Рейчел" три раза. Не потому, что этот фильм ей очень нравился. Да кому вообще может понравиться эта дурацкая история о школьной учительнице, старой деве, жизнь которой если чем и отличается от обычной, то только еще большим занудством. И все-таки.. Как смогла Джоан Вудворд так убедительно сыграть эту роль?
      Интересно, сможет ли она когда-нибудь стать такой же хорошей актрисой?
      Джинни пролистала журнал. Кинозвезды - в мехах и драгоценностях, за рулем спортивных автомашин, потягивают коктейли, сидя у своих великолепных бассейнов. Белокурая Джейн Мэнсфилд и Мэрилин Монро - ослепительная улыбка, потрясающие груди, тонкие талии.
      - Я тоже стану такой, - прошептала Джинни. - Клянусь!
      Она закрыла глаза и представила себе Голливуд: покрытые розовой штукатуркой здания, высокие величественные пальмы, штаны под леопарда, платья "в облипочку", подчеркивающие определенные формы, туфли на высоченных каблуках, в которых ноги, кажется, растут из ушей. Вот она стоит на тротуаре, поджидая своего рекламного агента, который обещал заехать за ней на своей роскошной машине и отвезти в шикарный ресторан пообедать.
      Да, это обязательно будет! Единственное, что требуется, - устроить себе выкидыш и увезти мать от этого подонка, за которого она вышла замуж. А потом они заживут...
      Джинни задремала.
      Ее разбудил стук в дверь. Оказывается, она проспала целый час!
      - Войдите! - крикнула она, садясь на кровати.
      Дверь открылась. На пороге стояла старая перечница с крашеными волосами и девчонка, что сидела в кабинете.
      - Джинни, дорогая, - затараторила старуха. - Я хочу познакомить тебя с Пи Джей Дэвис. Вы с ней последние из нашей первой группы девочек.
      - "О Господи, - подумала Джинни. - Надо же так сказать - "наша первая группа девочек". Можно подумать, что они не в пансионате для матерей-одиночек, а в каком-нибудь летнем лагере. А эта Пи Джей не иначе как староста".
      - Привет, Джинни, - подала голос Пи Джей.
      - Угу, - буркнула Джинни.
      - Ну что ж, Джинни, - встряла старая карга. - За свое пребывание в нашем заведении ты уже заплатила. О правилах пребывания здесь поговорим за обедом. Остальные девочки сейчас в городе, вот я и подумала, почему бы вам пока не познакомиться. Увидимся в шесть часов.
      С этими словами божий одуванчик выплыла из комнаты. Пи Джей закрыла дверь.
      - Какая миленькая комнатка, - заметила она.
      В голосе ее звучала явная издевка.
      - Ага, для таких, как мы, девочек-ромашек, в самый раз.
      Пи Джей рассмеялась.
      - Сколько тебе лет?
      - По годам или по опыту?
      - По годам, конечно, опыта у нас у всех хоть отбавляй.
      - Семнадцать.
      - Да ну! А выглядишь старше. Мне двадцать. Тебе запросто можно дать столько же. Ты откуда?
      - Из Бостона.
      - Шутишь! Я там училась.
      - Да?
      - В Бостонском университете. - Пи Джей ткнула пальцем Джинни в живот. - Ты, случайно, не знаешь там одного парня по имени Фрэнк?
      - Это тот, кто тебе сделал ребенка? Нет, не знаю.
      - Мы учились с ним. Он... - Пи Джей помялась. - Он меня бросил. Вот и пришлось вернуться домой к отцу с матерью. А там один старый знакомый посоветовал нам поехать сюда. Сказал, что пансионат только открывается.
      А ты как нашла это место?
      - Через друга моей подруги. Он делает аборты.
      Пи Джей от удивления открыла рот.
      - Ты что, собиралась делать аборт?!
      "О Господи, - подумала Джинни. - Сейчас эта дурочка упадет в обморок от ужаса".
      - Ну да. А потом все-таки послала его на фиг.
      Пи Джей перевела разговор на другую тему:
      - А теперь поведай свою печальную историю.
      - Какую?
      - Ну ты тоже беременная? Кто отец твоего ребенка?
      Джинни так и подпрыгнула.
      - А тебе что за дело? Что ты пристаешь со своими кретинскими вопросами? - выпалила она. - Если хочешь знать, я вообще девушка, а сюда приехала просто набираться опыта.
      И, раскрыв чемодан, достала оттуда блок "Ньюпорта" и бутылку виски. Отхлебнула прямо из горлышка и распечатала пачку сигарет. Оглядела сияющую девственной чистотой комнатку и сердито буркнула:
      - Неужели в этом кефирном заведении не найдется ни единой пепельницы?
      Глава шестая
      ДЖЕСС
      За ужином они сидели за столом из красного дерева впятером. Джесс старалась вовлечь остальных в светскую беседу. Поскольку она приехала в Ларчвуд первой, ей казалось, что она обязана выступить в роли хозяйки. Здесь ей нравилось больше, чем в школьном пансионате. Там ей всегда было трудно общаться с одноклассницами - девицы были высокого мнения о себе, понимая, что в будущем они попадут в элиту общества. Здесь же девушки были совсем другие. Во главе стола восседала мисс Тейлор. Джесс и Сьюзен сидели по одну сторону стола, две новенькие, Пи Джей и Джинни, - по другую. Джесс трудно было найти тему для разговора, но она старалась. Пи Джей произвела на нее впечатление довольно общительной особы, а вот Джинни... К Джинни, пожалуй, и не подступишься, решила Джесс. Во время ужина она словом не обмолвилась.
      Сидела да ерзала ногами под столом с такой силой, что, казалось, весь пол ходил ходуном. Джесс это раздражало, и она хотела было попросить ее сидеть спокойно, но передумала. В конце концов, может, Джинни просто нервничает.
      Как-никак это ее первый день в Ларчвуде. Впрочем, все они чувствуют себя неловко.
      - Сегодня суббота, - заметила Джесс. - Можно пойти в кино. Хотите?
      Больше всего она ненавидела в Ларчвуде вечера. Что может быть ужаснее одиночества в темноте!
      - Я не против, - сказала Пи Джей.
      - А я пойду почитаю, - сказала Сьюзен. - И десерт, пожалуй, есть не буду.
      И она встала.
      - Вечно ты что-то читаешь! - бросила ей вдогонку Джесс.
      - Кто много читает, тот много знает, - отрезала та и вышла из комнаты.
      - Я тоже с вами пойду, - проговорила Джинни.
      - Что?
      Джесс глянула на сидевшую с неприступным видом новенькую.
      - Я тоже пойду. Дня еще не пробыла здесь, а уже сыта этим богоугодным заведением по горло!
      ***
      Поп Хайнс подвез их к кинотеатру.
      - Кино закончится в девять. Не могли бы вы забрать нас в десять часов? После сеанса мы посидим немного у "Петси".
      "Петси" - небольшое кафе рядом с кинотеатром.
      - Ну конечно! Желаю хорошо провести время.
      Хмыкнув, Поп отправился обратно.
      Девушки встали в очередь за билетами за двумя юными парами, которые держались за руки и беспрестанно хохотали. Джесс не сводила с них глаз. Вдруг одна из девиц потянулась к своему парню и, не стесняясь, поцеловала его прямо в губы. Он, в свою очередь, погладил ее ниже спины. Она тихонько застонала. Любовники, решила Джесс, невооруженным глазом видно. И они с Ричардом... При воспоминании о нем у Джесс заныло сердце.
      Ричард... Сын мелкого торговца автомобилями и школьной учительницы, парень, который, по мнению отца, в подметки не годился дочери самого Уоррена Бейтса. Джесс взглянула на Пи Джей, потом на Джинни. Они не отрывали глаз от юной четы.
      - Мне что-то расхотелось идти в кино, - заявила Джинни. - Этот фильм я видела три раза.
      - Можно сразу пойти в кафе, - предложила Джесс. - Ну его, это кино.
      - Отлично, - подхватила Пи Джей. - Так и сделаем!
      Они вошли в кафе. Напротив входной двери располагалась длинная стойка, перед которой стояли в ряд высокие табуреты на металлических ножках с мягкими сиденьями. Два из них были заняты. На них сидели мужчина и маленький мальчик. Мужчина потягивал кофе, а мальчик ковырял ложкой банановый мусс, который попадал не столько в рот, сколько на рубашку. Кроме них, посетителей не было. За стойкой стояла барменша в розовом кокетливом форменном платьице, подчеркивавшем все ее прелести.
      - Добрый вечер, дамы, - проговорила она. - Что будем заказывать?
      Джесс взглянула в длинное, во всю стену зеркало за спиной у барменши. Молния на платье расстегнута, из нее выглядывает комбинация. Соломенные волосы торчат из порванной сетки во все стороны.
      - Мне, пожалуйста, кофе с сахаром, - попросила Джесс. - И отнесите вон за тот столик.
      - Мне тоже, - сказала Пи Джей.
      - А мне кока-колу. Только безо льда, - подала голос Джинни.
      Джесс подвела их к железному столику, и все трое сели на допотопные стулья. Когда им принесли заказы, Джинни снова принялась сучить ногами под столом. Столик затрясся. Джесс придержала его рукой.
      - Ну и как вам эта сука? - начала Джинни светскую беседу.
      - Ты имеешь в виду мисс Тейлор? - не поняла Джесс.
      Она пристально поглядела на Джинни. Под ярким потолочным светом на ее лице были видны многочисленные прыщики, щедро, но неряшливо замазанные крем-пудрой.
      - Да нет, эту каланчу, хиппи долгогривую.
      - Ах, Сьюзен...
      Джесс и сама еще не определила своего отношения к Сьюзен. С одной стороны, она любила поговорить - если вообще открывала рот - о любви, мире во всем мире и переустройстве общества, а с другой - сама ни к одному из обитателей Ларчвуда подобной любви не испытывала.
      Она оставалась вещью в себе - холодная и неприступная, словно злилась на весь белый свет за то, что приходится находиться в подобном заведении.
      - Она много учится, собирается поступать в колледж или еще куда-то в этом роде. По-моему, очень неглупая.
      - А по-моему, она не хочет с нами знаться, - вмешалась Пи Джей.
      - Да ведь она уже старая, - вступилась за Сьюзен Джесс. - Гораздо старше нас. Наверное, думает, что у нас с ней нет ничего общего.
      Джесс не стала рассказывать им, как на прошлой неделе Сьюзен сделала ей замечание, когда та ела виноград.
      Оказывается, она должна была поддержать какой-то бойкот в пользу фермеров. Джесс так толком и не поняла, что именно. И хотя виноград она любила, есть его перестала.
      Сама она сильно сомневалась в том, что, если она прекратит потреблять какие-то фрукты, фермеры заживут на славу, но ей не хотелось настраивать Сьюзен против себя. А может, Сьюзен и права? Кто знает. Во всяком случае, не ей осуждать ее, решила Джесс, отпивая глоток кофе.
      - Она нормальная девушка, - подытожила Джесс.
      - Поживем - увидим, - хмуро бросила Джинни, вынула из бокала соломинку, бросила ее на стол и закурила.
      - Угостишь сигареткой? - спросила Пи Джей. - Оставила свои в комнате.
      - А кстати, какого она у тебя цвета? - скоро от своей бело-розовой спаленки с ума сойду.
      - У меня комната вроде ничего, - ухмыльнулась Пи Джей, вытаскивая сигарету из смятой пачки. - Вот если бы она была поближе к ванной, была бы еще лучше. По утрам ужасно тошнит.
      - В этом меня Бог миловал. А куда поселили эту суку?
      Джесс припомнила день, когда приехала Сьюзен. Она тогда случайно услышала, как Сьюзен попросила мисс Тейлор поселить ее подальше от всех. Она, видите ли, любит тишину и покой. Джесс, конечно, этому не поверила, но сейчас говорить об этом не стала. Зачем? Только хуже будет. А им ведь под одной крышей жить еще долго.
      - На третий этаж, там всего одна комната.
      - Ничего себе! Цаца какая! - взорвалась Джинни. - И чем это она лучше остальных, скажите на милость!
      - Да нет, она нормальная девчонка, - повторила Джесс. - Меньше будет на глаза попадаться.
      - И то верно, - нехотя согласилась Джинни.
      - У нее, наверное, какие-то проблемы, - проговорила Джесс, не понимая, почему она защищает Сьюзен.
      Джинни хрипло расхохоталась.
      - Похоже, у нас у всех проблемы, причем одни и те же.
      Джесс зачерпнула чайной ложкой сахар и медленно стала опускать ее в чашку с кофе. Сахар мало-помалу пропитывался коричневатой жидкостью.
      - Смотрите, - задумчиво сказала она. - Будто стадо бизонов мчится по прерии.
      Она подождала, пока все белые крупинки превратились в коричневые, и добавила:
      - Мама всегда так говорила, когда я была маленькая.
      Она часто давала мне чай с молоком... Ну, вы знаете, половина молока, половина чая.., и учила меня класть сахар.
      Так, чтобы создалось впечатление, будто по прерии мчится стадо бизонов.
      Джинни с Пи Джей промолчали.
      Джесс поспешно опустила ложечку в кофе и размешала сахар. Зачем только она это сказала? Подумают еще, что она ненормальная. Спохватившись, она откашлялась и быстро проговорила:
      - Моя-то проблема разрешима: мы с Ричардом собираемся пожениться после того, как он вызволит меня отсюда.
      Джесс тут же пожалела о сказанном. Она не собиралась никого посвящать в свои планы, а вот...
      - Но ведь ты еще маленькая, - заметила Пи Джей.
      - Летом мне исполнится шестнадцать.
      - А как же ребенок? - спросила Джинни.
      Джесс сидела, не отрывая глаз от кружки.
      - Мы будем жить все вместе, одной семьей. Ричард сейчас думает над тем, как этот план осуществить.
      На секунду за столом воцарилась тишина.
      - Только, пожалуйста, - взмолилась Джесс, - не говорите никому.
      - Значит, ты собралась замуж, - вздохнула Пи Джей и, глубоко затянувшись, с силой выпустила струю дыма. - Вот и я тоже собиралась.
      Сквозь сигаретную пелену дыма Джесс увидела, как глаза у нее погрустнели.
      - Заладили: замуж, замуж... - передразнила Джинни. - Да кому это нужно!
      И она сделала из своего бокала щедрый глоток. Джесс пришла к выводу, что эта особа не станет выставлять свои чувства напоказ.
      - Ты уже видела нашего врача? - обратилась Пи Джей к Джесс, пытаясь перевести разговор на другую тему.
      Джесс отвернулась от Джинни.
      - Мне он понравился, старенький такой дедушка, будет осматривать нас раз в месяц.
      - Наверное, дали нам самого завалящего, - буркнула Джинни.
      - Да нет, он хороший, правда.
      - Слушай, ну почему ты видишь все в розовом свете! - взорвалась Джинни. - Все у тебя хорошие. Не хочется разочаровывать тебя, золотко, но на самом деле все отвратительно. Все мы беременны. Одного этого достаточно, чтобы возненавидеть всех и вся!
      - Тише, Джинни, не кричи, - испуганно прошептала Джесс, оглядываясь по сторонам.
      Но никто, похоже, не обращал на них ни малейшего внимания.
      - Да плевать мне на то, что меня могут услышать! - закричала Джинни. В этом паршивом городишке и так узнают о нас рано или поздно. Как же, в этом доме живут плохие девочки! - Слово "дом" она произнесла с отвращением, будто говорила о чем-то мерзопакостном. - По мне, скорей бы все это кончилось, мне здесь некогда рассиживаться, меня ждут великие дела, я собираюсь стать кинозвездой. - Она затушила окурок и вскочила. - Пойду поищу туалет.
      Джинни устремилась в самый дальний угол кафе. Сидевший за стойкой мужчина не отрывал взгляд от ее мини-юбки.
      Джесс взглянула на Пи Джей.
      - Ну и разозлилась же она!
      - Нечего было ее заводить, - заметила та. - Не вздумай спрашивать, от кого у нее ребенок, она тебе глаза выцарапает. Такое впечатление, будто ей есть что скрывать. - Пи Джей достала из пачки Джинни очередную сигарету. Ты не куришь?
      - Нет.
      - Везет тебе, я начала еще в школе, а теперь не могу остановиться. Наверняка заработаю рак легких, а то и ребенка награжу этой болезнью.
      - Как ты думаешь, тебе трудно будет?
      - Что?
      - Отказаться от ребенка. Насколько я поняла, ты любила его отца.
      Пи Джей повертела в руках сигарету.
      - Да, любила и сейчас люблю. Никак не могу поверить, что он меня бросил. Надо же, заявил, что не уверен, будто ребенок его. Вот подонок!
      Ее зеленые глаза стали совсем прозрачными. Джесс не могла понять, как можно было бросить такую красавицу.
      - А как же ребенок?
      - По правде говоря, Джесс, я меньше всего думаю о ребенке, призналась Пи Джей, однако Джесс показалось, что голос ее слегка дрожит. По-моему, ты еще слишком мала, чтобы это понять. - Она откинула со лба прядь каштановых волос. - На самом деле не успеем оглянуться, как все будет далеко позади.
      Джесс показалось, что Пи Джей говорит это не столько для нее, сколько для себя.
      Появилась Джинни. За ней тянулся густой шлейф духов.
      - Этот идиотский туалет не смывает. Когда за нами заявится старикан?
      - В десять, - сказала Джесс.
      - Вот черт! Я не собираюсь торчать в этой дыре весь вечер. - Джинни встала и перебросила через плечо свою внушительных размеров сумку. - В двух кварталах отсюда я видела какой-то бар. Составите мне компанию?
      И она двинулась к двери.
      Джесс с Пи Джей переглянулись. Пи Джей смахнула с глаз слезинку и, глубоко вздохнув, спросила:
      - Ну что, пойдем?
      Джесс хотела отказаться. Она ни разу не была в баре и не собиралась туда идти, во всяком случае, здесь, в этом городишке. Кроме того, по закону штата Коннектикут, ни одна из них еще не достигла совершеннолетнего возраста.
      Но Джесс видела, что Пи Джей хочется пойти, а ей нравилась эта девушка, и она с удовольствием подружилась бы с ней. Поэтому, сделав последний глоток, она поставила пустую чашку на стол и кивнула:
      - А почему бы и нет? Пошли.
      ***
      У бара было поэтическое название "Капля росы", совершенно не соответствующее внутреннему содержанию.
      Это оказалось маленькое, темное и шумное заведеньице, где витал запах несвежего пива и дешевого виски. Джесс сразу затошнило. Да и дым поглотил все и всех. Девушки с трудом протискивались сквозь толпу к стойке бара. Шествие возглавляла Джинни, за ней следовала Пи Джей.
      Джесс обратила внимание, что почти каждый мужчина пожирал взглядом мини-юбку Джинни, затем переводил взгляд на Пи Джей и уже не отводил его. "Отлично, - подумала она. - Меня они даже не заметят". Не сводя глаз с каштановой гривы Пи Джей, она продолжала упорно шагать вперед.
      - Тут есть свободные места! - крикнула Джинни.
      У стойки и впрямь стояло два пустых табурета. Пи Джей тут же села на один из них. "Господи, - взмолилась Джесс, - только бы мне дали сесть!" Джинни, словно услышав, выступила в роли спасительницы.
      - Садись, Джесс! - прокричала она сквозь стоявший в помещении шум, усугублявшийся электрическим пианино. - Я постою.
      Джесс поспешно забралась на табурет.
      К ним подошел тучный бармен с прилизанными волосами.
      - Чего изволите?
      - Бренди, - бросила Джинни.
      - Покажите, пожалуйста, ваше удостоверение личности, - попросил официант.
      Джинни достала из своей огромной сумки маленький квадратный кусочек бумаги. "О Господи! - ахнула Джесс. - У нее наверняка фальшивые документы! Что, если нас арестуют?" Сердце ее заколотилось от страха. Она взглянула на Джинни - по лицу той скользнула спокойная улыбка.
      Похоже, этой девице вообще неведомо чувство страха. Кивнув быстрый взгляд на карточку, бармен вернул ее и повернулся к Пи Джей"
      - Что вы будете заказывать?
      - Виски с содовой, - со знанием дела проговорила она.
      Удостоверение у нее бармен спрашивать не стал и обратился к Джесс:
      - А вы? Уж вам-то, пожалуй, еще далековато до совершеннолетия.
      Он довольно хохотнул, и у Джесс все внутри оборвалось.
      - Мне, пожалуйста, имбирное пиво.
      В ожидании заказа Джинни и Пи Джей рассматривали танцующих. Джесс хотела последовать их примеру, но, повернувшись, поняла, что в таком положении неудобно сидеть Пришлось довольствоваться созерцанием стойки, покрытой черным пластиком, испещренным маленькими лужицами в тех местах, где напитки проносились мимо рта.
      За стойкой виднелись полки с бесчисленными бутылками с серебристыми крышечками, в которых отражались разноцветные неоновые огни вывески. На одной из полок Джесс заметила часы, было только пять минут девятого. "О Господи, - вздохнула она. - Еще целых два часа тут торчать, пока приедет Поп".
      Бармен принес заказы, и Пи Джей раскрыла кошелек.
      - Плачу за всех, - сказала она, но бармен лишь отмахнулся.
      - Уже заплачено! - крикнул он сквозь завывание музыки. - Вон тот парень, у которого рубашка в голубую клетку, уже заплатил.
      Пи Джей кивнула и глянула в ту сторону, куда указывал бармен. Джесс проследила за ее взглядом. Огромный темноволосый детина в джинсах поднял свой стакан с пивом и ухмыльнулся, глядя на Пи Джей.
      - Ну и дылда, - протянула та.
      - Да пошли они все куда подальше, - бросила Джинни. - Там вроде кегельбан виднеется, пойду разомнусь.
      Схватив свой стакан, она умчалась туда, откуда доносился стук катящихся по доске кеглей.
      "Джесс заметила, что Пи Джей кому-то улыбается. К ним направлялся тот самый дылда. Джесс поспешно отвернулась, продолжая разглядывать стойку.
      - Привет, - раздался за спиной мужской голос.
      - Привет, - отозвалась Пи Джей. - Спасибо за угощение.
      Джесс не сводила глаз с бармена. Тот, опрокинув одновременно две бутылки вверх дном, плеснул из каждой на глазок в шейкер и нажал кнопку. Раздался оглушительный вой, перекрывающий царящий вокруг шум.
      Джесс почувствовала, как кто-то взял ее за руку. Слава Богу, это оказалась Пи Джей.
      - Пойду потанцую! - прокричала она, наклонившись к самому ее уху. Посидишь одна?
      Джесс кивнула и еще крепче сжала в руке свой стакан с пивом.
      - Ну конечно, иди развлекайся.
      Она проследила взглядом за Пи Джей - они с детиной пробивались к танцплощадке. Начала болеть голова. Джесс опять взглянула на часы: пятнадцать минут девятого. Нужно было чем-то занять себя - она решила прочитать этикетки на всех бутылках. Все лучше, чем разглядывать присутствующих. Не дай Бог встретиться с кем-нибудь взглядом! Стакан свой она так и не выпускала из рук, словно это был талисман, который мог защитить ее от незнакомых людей.
      Вдруг она обратила внимание на стакан Пи Джей. Он был почти не тронут. Сама она уже добралась до танцплощадки и теперь танцевала со своим новым ухажером какой-то медленный танец. Бармен, стоя спиной к Джесе, был занят своим делом. Она украдкой огляделась по сторонам. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания.
      Джесс пробовала спиртное лишь однажды - на похоронах мамы, не считая бокала "Божоле" на званом обеде, который устраивали ее родители. В тот самый день, когда, махнув рукой на условности, доказала Ричарду, как сильно она его любит.
      Еще раз взглянув на стакан Пи Джей, Джесс схватила его и сделала большой глоток. Вкус виски ей не понравился, но внутри разлилось блаженное тепло и жить стало веселее.
      ***
      Позже, лежа в постели, Джесс пыталась убедить себя, что она не одинока. Перед сном она приняла душ, стараясь смыть въевшиеся в кожу мерзкие запахи алкоголя и сигарет. Хотя она выпила из стакана Пи Джей только половину, кружилась голова, слегка подташнивало, болели плечи.
      Еще бы! Два часа просидеть на неудобном табурете - это и здоровому человеку тяжеловато, не говоря уж о беременной женщине.
      Джесс взглянула на разложенный на кровати календарь.
      Сегодня 22 июня. Медленно перевернула страницы: июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь, 14 декабря. Она легла на бок и глянула вниз, на свой живот, - он стал уже заметен. Такое впечатление, будто она проглотила огромный праздничный обед. Внезапно Джесс почувствовала, как внутри у нее что-то булькнуло, еще раз.., еще... Потом все прекратилось.
      Что это было? Может, ребенок начал шевелиться? Джесс терялась в догадках.
      Внезапно в животе что-то взорвалось. Джесс поспешно подтянула ноги к животу, скрючилась. Неприятное ощущение прошло.
      Должно быть, все-таки ребенок, решила она. Доктор предупреждал, что он начнет скоро шевелиться. Да, наверное, так оно и есть.
      Опять в животе что-то забулькало, потом возникла резкая боль. Как Джесс ни крутилась на кровати, боль не проходила.
      "Интересно, у мамы тоже так было? - подумала Джесс. - Тогда ничего удивительного, что она родила только меня".
      Джесс закрыла глаза и, пытаясь переключиться с неприятных ощущений внутри на что-нибудь другое, стала думать о своей матери. Какая же она была изящная, хрупкая, нежная и очень веселая. Когда Джесс была еще ребенком, мама постоянно придумывала какие-то маленькие игры, отчего самые обыденные вещи, как, например, размешивание сахара в чае с молоком, превращались в волшебную сказку. Для мамы не существовало никаких нудных и неприятных дел.
      Она вдыхала жизнь и привносила искорку веселья во все, что ни делала, во все, что ее окружало.
      Джесс вспомнилось, как они с мамой впервые пришли в огромный магазин игрушек, что на Пятой авеню. При входе в дверях стоял игрушечный солдатик и приветствовал каждого покупателя. Высокий, с негнущейся спиной.
      На нем были камзол с медными пуговицами и аксельбантами белоснежные панталоны и высокая черная меховая шапка. Щеки, намазанные красной краской, так и сияли.
      "Ой, мамочка, смотри!" - воскликнула Джесс, выдергивая ручонку из изящной руки матери, затянутой в белую перчатку. "Да, дорогая! восторженно отозвалась мама. - Это солдатик из "Щелкунчика".
      Неделю назад они смотрели этот балет, и теперь на виду у всей Пятой авеню мама принялась кружиться вокруг солдатика, мурлыча себе под нос чарующую музыку Чайковского, потом, подхватив солдатика под мышки, закружила его в танце. Джесс залилась восторженным смехом и весело захлопала в ладоши, а немногочисленные покупатели, проходя мимо, с улыбкой смотрели на маму.
      Это был чудесный день, который Джесс никогда не забудет. Она всегда вспоминала его, когда пыталась разобраться в том, что же все-таки произошло. Как могло случиться, что мама потеряла интерес к жизни? Это она-то, с ее неуемной энергией, постоянной жаждой деятельности и безудержным весельем! Может, отец завел себе любовницу? Или произошло что-то еще более ужасное? Джесс не знала. Она знала только, что любила мать, а та страстно любила ее. И Ричард ей очень нравился. Уж она бы позволила им пожениться. Придумала бы, как уговорить мужа...
      Боль утихла, Джесс заснула.
      Посреди ночи низ живота снова пронзила острая боль.
      Сон как рукой сняло. Джесс поняла - что-то с ней происходит. Скрючившись от боли, она сползла с кровати и побрела в ванную комнату. С трудом добравшись до нее, хотела взяться за ручку двери, но не успела голова закружилась, и, потеряв сознание, она упала на пол.
      Первой почувствовала неладное Пи Джей. Услышав странный стук, она выскочила в коридор и, увидев лежащую на полу Джесс, громко закричала, разбудив своим криком всех обитателей пансионата.
      ***
      - Джесс, девочка моя, не волнуйся, все будет хорошо.
      Не открывая глаза, Джесс ощутила стойкий запах лаванды. С трудом подняв тяжелые веки, увидела у кровати мисс Тейлор. И комната, и кровать были ей незнакомы.
      - Доктор сказал, что ты потеряла сознание от испуга.
      Он хочет подержать тебя пару деньков здесь, в больнице, а потом недельку полежишь в постели, отдохнешь.
      - А как ребенок?
      - С ребенком тоже все в порядке, не волнуйся. Но тебе нужно немного отдохнуть - только и всего.
      Джесс снова закрыла глаза, прислушиваясь к незнакомым больничным звукам. По щекам ее покатились слезинки.
      - Мамочка, - едва слышно прошептала она. - Мамочка...
      И снова забылась тяжелым сном, вызванным каким-то успокоительным лекарством.
      ДЖИННИ
      "Нужно найти какой-нибудь способ избавиться от этого треклятого ребенка", - размышляла Джинни, сидя утром за завтраком и потягивая кока-колу без льда. Вчера она явно перебрала - во рту неимоверная сухость, голова просто раскалывается. Но живот и ребенок чувствовали себя превосходно.
      - Зачем ты пьешь столько кока-колы, Джинни? - спросила Сьюзен. - Ведь углекислый газ может навредить ребенку.
      - Да ну... - удивилась Джинни. - Тогда нужно выпить еще стаканчик.
      Она хотела продолжить эту тему, но в этот момент в библиотеке зазвонил телефон. Секунду спустя в дверях столовой появилась миссис Хайнс: руки на талии, глаза - щелочки.
      - Мисс Стивенс, - громко объявила она. - Вас к телефону.
      Джинни поставила стакан на стол.
      - Должно быть, из Голливуда, - небрежно бросила она и пошла к телефону.
      Войдя в библиотеку, она плотно прикрыла за собой двери. Еще не взяв трубку, догадалась - звонит мать. Только она одна знала о ее местонахождении.
      - Привет, мам, - проговорила она в трубку.
      - У нас неприятности, Джинни, - донесся до нее хриплый шепот. - Он знает.
      У Джинни подкосились ноги. Она опустилась в кожаное кресло мисс Тейлор.
      - Что?! Это невозможно! Откуда он узнал? - Внезапно ее осенила догадка:
      - Это ты ему сказала? Мама, ради Бога, отвечай. Это ты ему сказала?
      На другом конце послышалось тихое всхлипывание.
      - Мама, я не могу поверить, что ты ему проговорилась.
      - Он.., он заставил меня, - пробормотала мать.
      - Вот черт! Что он тебе сделал? Избил?
      Ответа не последовало.
      Джинни похолодела. Взяв со стола коробку со скрепками, принялась машинально поигрывать ею. Внезапно страшно захотелось курить. Выдвинув ящик стола, распечатала пачку сигарет "Пэл-Мэл". Одну сунула в рот, другую положила в карман.
      - Это из-за денег? Он узнал, что ты взяла деньги?
      Мать вздохнула.
      - Когда ты прошлым вечером не пришла ночевать, он рассвирепел. Сказал, что ты занимаешься беспутством, и по возвращении грозил тебя серьезно наказать.
      Джинни почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Она принялась усердно рыться в ящике стола. Попадалось все, что угодно, но только не спички: какие-то ручки, блокноты, счета. Наконец нашла. Надпись на коробке сообщала, как чудесно можно пообедать в местном ресторанчике всего за один доллар двадцать пять центов.
      - Что еще?
      - Он и не догадывался о деньгах до сегодняшнего утра.
      Подробности были Джинни ни к чему. Достаточно было того, что этот тип узнал об исчезновении денег. Но то, что он выместил злость на матери, вообще не укладывалось в голове.
      - Значит, ты призналась, что взяла деньги?
      - Не сразу.
      Мать начала плакать.
      Джинни чиркнула спичкой.
      - Мама, послушай, он знает, что я беременна?
      Послышались всхлипывания.
      - Да.
      Вот черт! Джинни в сердцах выпустила изо рта клубок дыма.
      - Но, Джинни, это не страшно. Он ведь тебе отчим.
      Если ты мне поможешь, я уйду от него не задумываясь. И плевать мне на его деньги! - Послышался звук, будто кубики льда бьются о стенки стакана. Вспомни, как нам было хорошо с тобой, когда мы жили в однокомнатной квартирке...
      - Мама, ты пьешь?
      - Совсем чуть-чуть... Очень больно...
      - Мама... - Джинни понимала, что обязана задать следующий вопрос, но боялась. - Он знает, где я?
      - Нет! Клянусь тебе, этого ему из меня не выбить! Я сказала ему, что ты сбежала из дома, а мне пришлось дать тебе денег на аборт.
      Джинни с трудом сглотнула и еще раз затянулась.
      - А что он сказал?
      - Он сказал... - начала мать и запнулась.
      - Так что он сказал?
      - Чтобы ты никогда больше сюда и носа не показывала!
      Джинни закрыла лицо руками.
      - Мама, уезжай оттуда! И чем скорее, тем лучше. Иначе он изобьет тебя до полусмерти.
      - Из-за денег? Да нет, он не очень-то из-за них разозлился, у него их полно.
      - Мама, говорю тебе, он опять изобьет тебя!
      Мать не ответила. Снова послышалось позвякивание кубиков.
      Джинни представила себе маму - сидит, наверное, в глубоком кресле, обтянутом золотой парчой, в своей просторной спальне, с ног до головы закутанная - чтобы горничная, не дай Бог, не увидела синяков - в белый шелковый халат. Черные как воронье крыло волосы растрепаны, лицо бледное и усталое. Отчим Джинни никогда не бил маму по лицу боялся выставлять следы своего гнева на всеобщее обозрение.
      Она взглянула на свой живот. Мало матери своих проблем, так Джинни еще добавила: заставила мать украсть у мужа для нее деньги, чтобы поехать в этот чертов пансионат и родить здесь ребенка, потому что на аборт идти у нее не было сил. Если бы она могла, то давно бы его сделала!
      Но Джинни панически боялась боли, крови и тому подобного. Да еще эти доктора! Начнут ее щупать, потом заставят лечь на кушетку, привяжут ноги... Нет, только не это!
      Конечно, когда она будет рожать, тоже придется несладко, но это когда еще будет... Несмотря на все страхи, Джинни знала, что обладает одним бесценным качеством - умением выживать в любой ситуации.
      Она очень сокрушалась по поводу того, что у нее не хватает мужества сделать аборт. Тогда она уже сейчас отправилась бы в Бостон выручать маму. Увезла бы ее от этого проходимца в Лос-Анджелес, где бы он их никогда не нашел. Там ее заприметил бы какой-нибудь режиссер, начал бы снимать... Вот черт! Размечталась... Джинни спустилась с небес на землю.
      - Мама, пойди приляг, отдохни. Не нужно мне сюда звонить, я сама позвоню завтра утром, только попозже, когда он уйдет на работу. Ладно?
      Кубики льда снова звякнули.
      - Как скажешь, любовь моя. Пока.
      И мать повесила трубку.
      А Джинни так и осталась сидеть с трубкой в одной руке и с сигаретой в другой. Она должна придумать, как избавиться от ребенка, раз и навсегда, но с минимальной болью. Нельзя оставлять мать с этим подонком ни на минуту, не говоря уже о шести месяцах. На аборт ей не хватает мужества, значит, нужно организовать выкидыш - быстро, надежно, без докторов, шприцев и прочего.
      В комнату вошла мисс Тейлор, прервав размышления Джинни на самом интересном месте.
      - Все в порядке, Джинни? - спросила она.
      Джинни затушила сигарету и быстро встала.
      - Просто чудесно, мисс Тейлор. Пойду погуляю.
      - Только не забудь, дорогая, в десять часов придет врач.
      - Ну конечно! Вот уж кого жду не дождусь.
      С этими словами она вышла из комнаты.
      ***
      За домом был высокий холм, к подножию которого примыкала лужайка, покрытая бархатистой травой, а за ней - дремучий сосновый бор. Сосны были огромные, высокие, с прямыми стволами, раскидистыми ветвями, усеянными толстыми иголками. Каждая ветка заканчивалась бледно-зеленым отростком из мягких и нежных иголочек. Сквозь пышную крону пробивались лучи солнца, и казалось, будто вся изумрудная травка испещрена блестящими золотыми полосками.
      Джинни приглядела нагретое солнцем местечко, опустилась на землю, закатала рукава своего свитера и вытащила из кармана мини-юбки смятую сигарету. Прикурив, сломала обгоревшую спичку и выбросила ее, а потом, совершенно не задумываясь над тем, что она делает, аккуратно оторвала донышко от картонной коробки из-под сигарет и, ловко действуя пальцами с обгрызанными ногтями, принялась рвать его на узенькие полоски.
      - Вот черт! - выругалась она, размышляя о том же: как избавиться от ребенка.
      Джинни была далека от того, чтобы заниматься самобичеванием, она не испытывала угрызений совести по поводу случившегося в отличие от Джесс и Пи Джей. При воспоминании о последней она улыбнулась. Похоже, эта особа привыкла брать от жизни все. Вчера она пошла танцевать с парнем, который купил им выпивку, и не вылезала с танцевальной площадки весь вечер. Все почему-то считали, что Джинни не обращает на такие мелочи внимания. И ошибались. Джинни никогда не пропускала ничего интересного, вернее, почти никогда. Всем давала оценку, всех насквозь видела. Что собой представляют Пи Джей и Джесс, она уже поняла. А вот кто такая Сьюзен, вообразившая, что все они не стоят ее? А, черт с ней! И со всеми остальными тоже. Она должна сейчас думать только о себе. Придумать наконец, как избавиться от ребенка, вернуться в Бостон и увезти маму от этого подонка.
      И как только угораздило ее выйти за него замуж? Наверняка из-за денег. Отца своего Джинни не знала и вообще маленькой себя не помнила. Единственное, что запомнилось из детства, это.., та самая ночь. Джинни почувствовала, как при одном воспоминании о ней в горле пересохло, сердце отчаянно заколотилось, руки-ноги стали ватными, все поплыло перед глазами деревья, небо, земля. Появилось странное, но такое знакомое неприятное ощущение, будто душа расстается с телом. Сразу прошиб холодный пот. Все эти мерзкие чувства были тут как тут, стоило ей вспомнить о той ночи. Ну почему она не может выбросить ее из головы?! Джинни глубоко затянулась и едва не задохнулась. Она закрыла глаза и попыталась отключиться, но ничего не вышло: воспоминания лавиной нахлынули на нее.
      ...Они с мамой жили тогда в крохотной однокомнатной квартире на четвертом этаже ветхого дома. Летом они задыхались в ней от жары, а зимой замерзали от холода. Время от времени мама приводила домой приятеля на ночь, в ту злополучную ночь - тоже. Джинни было тогда годика четыре.
      Мама вернулась домой с очередным мужчиной. Должно быть, они веселились на маскараде - в памяти Джинни осталось мамино нарядное белое платье с пышной юбкой в мелкую складку, поразившее ее детское воображение. Верхняя его часть, плотно облегая грудь, завязывалась вокруг шеи, - такое платье было на Мэрилин Монро в одном фильме, там оно поднималось вверх, открывая взору восхищенных зрителей премиленькие штанишки. Мама выглядела просто потрясающе.
      Когда они, смеясь и перешептываясь, вошли в квартиру, Джинни притворилась спящей.
      - Шш... - хрипло прошептала мама.
      Джинни услышала, как процокали по полу ее каблуки, потом раздался глухой стук - видимо, мама скинула туфли и швырнула их через всю комнату.
      - Пойду посмотрю, спит ли дочка. А ты пока налей нам что-нибудь выпить. Ладно?
      Мама склонилась над Джинни, поцеловала ее в лоб, и она почувствовала резкий неприятный запах. В ту же секунду раздался грубый мужской голос:
      - Не за выпивкой я сюда пришел! Ты знаешь, за чем.
      Джинни крепко зажмурила глаза. Послышался звонкий шлепок, и мама упала на кровать.
      - Тише ты, идиот! Ребенка разбудишь! - воскликнула она.
      Послышался звук разрываемой материи - шикарной материи шикарного маминого платья, потом расстегиваемой молнии. Мама сдавленно вскрикнула.
      - Вот и отлично! Тогда я ее тоже использую! - яростно взревел мужчина.
      Кровать заходила ходуном. Видимо, мама пыталась от него избавиться, оттолкнуть его. Джинни начала плакать, мама прижала ее к себе.
      Открыв глаза, Джинни увидела, что она с ненавистью смотрит на мужчину.
      - Ах ты, паразит! Я тебе сейчас покажу! - закричала она, стукнув его изо всех сил.
      При этом одна грудь у нее выскочила из разреза платья - показалась белая кожа, покрытая ярко-красными царапинами.
      - Мама! - крикнула Джинни не своим голосом.
      И вдруг увидела, как мужчина приблизился к ее матери", ухватил ее рукой за грудь и прижался губами к соску.
      - Нет! - заорала мама и ударила его по голове.
      Выпустив сосок, мужчина решительно задрал ей платье.
      - В чем дело, крошка! - прорычал он. - Ты ведь сама этого хочешь.
      - Убирайся! - выкрикнула мама.
      Джинни прижалась к стене.
      - Мама! - снова крикнула она.
      Мужчина перевел взгляд с мамы на нее и улыбнулся.
      Швырнув маму на пол, он шагнул к Джинни. Джинни не в силах была отвести взгляд от предмета его мужской гордости. Закрыв глаза, она закричала. Последнее, что запомнилось, - острая боль между ногами...
      Сосны тихонько поскрипывали, заглушая жуткие воспоминания. Джинни хватала воздух ртом и никак не могла надышаться. Тело было липким от пота. Изнасиловал ли ее тот мужчина, нет ли, она не знала. Из этой ужасной ночи больше ничего не запомнилось. Постепенно успокоилось сердце. Джинни откашлялась, поморгала, пытаясь прийти в себя, успокоиться. Она знала, что приступ скоро пройдет. С ней такое бывало и раньше. Но когда он только начинался, ей казалось, что он никогда не кончится, что когда-нибудь сердце не выдержит и разорвется в груди, и кусочки его рассыплются по всему животу.
      Повеяло прохладой, и Джинни вздрогнула. Мир вновь обрел яркие краски пелена спала с глаз. Джинни почувствовала, что может расплакаться, но сдержалась - не время сейчас лить слезы, она должна быть сильной.
      Поднявшись, Джинни смахнула с юбки иголки.
      - Вот черт! - бросила она и взглянула на часы.
      До визита к врачу оставалось десять минут. А может, наплевать на него и сбежать? Но куда? Этот дурацкий ребенок так и будет сидеть в животе, куда бы она ни направлялась. Ну ничего, рано или поздно она от него избавится, уверяла себя Джинни, направляясь к дому.
      ***
      Музыкальную комнату превратили в смотровую. Теперь рядом с роялем соседствовало гинекологическое кресло с металлическими подпорками для ног и лампой на шарнирах, которая могла поворачиваться в разные стороны. Когда вчера Джинни украдкой заглянула в комнату, она глазам своим не поверила: камера пыток, да и только!
      Теперь, войдя в холл, она заметила, что двери в музыкальную комнату закрыты. Наверное, уже кого-то осматривают, скорее всего Пи Джей.
      Внезапно Джинни охватил страх. Что он там делает, этот докторишка? Обследует каждую из них холодным стальным инструментом? Щупает грудь? Сердце ее отчаянно заколотилось. Нет! Она не позволит ему так бесцеремонно с ней обращаться!
      Она огляделась и вдруг поняла, что она должна делать. Джинни устремилась к лестнице, уговаривая себя не трусить.
      Добравшись до самого верха, она обернулась. Перед глазами, как в фильме ужасов, замелькали всевозможные образы - доктора, шприцы, пробирки и прочее. Откуда-то потянуло больничным запахом.
      "Я могу это сделать, я должна", - приказала она себе и с закрытыми глазами, сделав глубокий вдох, рухнула вниз.
      Она с грохотом катилась по ступенькам, и этот грохочущий звук был хуже боли. Одно-единственное желание - ухватиться за перила - не давало покоя, но она подавила его.
      Внезапно чьи-то мягкие руки подхватили ее. До конца лестницы было еще далеко.
      - О Господи! С вами все в порядке? - раздался чей-то голос.
      Джинни подняла голову - над ней склонилось незнакомое лицо. Кто это? И вдруг она увидела белый халат.
      Ведь это же врач! Только его не хватало!
      Она с трудом встала на ноги и замерла, ожидая, что сейчас в животе появится острая, пронизывающая боль, означающая, что ребенку пришел конец. Тщетно! Боль, правда, возникла, однако далеко не острая и не в том месте, где хотелось бы, а в правой ягодице.
      - Угораздило же свалиться с этой идиотской лестницы! - бросила она и, откинув с лица прядь волос, добавила:
      - Черт бы побрал этот старый дом - Нужно быть поосторожнее, - ласково улыбнулся ей старенький доктор и покачал убеленной сединой головой. - Вы же не хотите причинить вред своему ребенку?
      Джинни едва сдержалась, чтобы не закричать во весь голос.
      ***
      Вначале нужно было взять у нее анализ крови. Джинни вытянула руку и сжала ее в кулак. Сердце колотилось в груди, ноги стали ватными. О Господи, только бы не было очередного приступа! Когда угодно, только не сейчас. Доктор перетянул руку выше локтя резиновым жгутом, плотно затянул его, а Джинни показалось, что трубка обвилась вокруг шеи и вот-вот задушит ее. Голова закружилась, все поплыло перед глазами, дышать нечем, только бы не упасть в обморок! Взяв шприц, доктор вонзил иглу в руку. Джинни попыталась сконцентрировать внимание на каком-нибудь предмете, например, на стуле. Хоть что-то устойчивое, реальное... Нет, она не поддастся панике! Выстоит! Только бы он ничего не заподозрил! Джинни почувствовала, как из вены потекла кровь, густая, алая, ее кровь... Течет, течет... Все! Сил больше нет! Она в ловушке! Джинни покачнулась на стуле и упала.
      "Ну и вонища! Будто кто-то сблевнул", - пронеслось в голове, и Джинни с трудом раскрыла глаза. В нос ударил запах нашатырного спирта.
      - Не предполагал, что вы способны упасть в обморок, - усмехнулся доктор, убирая от нее тампон с нашатырем.
      - Я забыла сегодня позавтракать! - выпалила Джинни. - И если вы кому-то расскажете о том, что произошло, вы очень пожалеете!
      Врач выпрямился и взглянул на Джинни.
      - Не советую вам, моя милая, разговаривать со мной в таком тоне. Мне столько же хочется ублажать богатеньких, дурно воспитанных девиц, сколько вам находиться в подобном заведении. Я хороший врач и заслуживаю уважения. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
      Джинни промолчала. А если бы раскрыла рот, из неги вылетели бы очередные ругательства.
      - Я ничего не скажу мисс Тейлор, - продолжал доктор. - Но не потому, что боюсь ваших угроз, а в силу врачебной этики.
      У него были такие густые седые брови, которых Джинни никогда не видела. Когда он говорил, брови двигались вверх-вниз, поэтому выражения его старых серых глаз видно не было, но Джинни понимала, что говорит он серьезно. Более того, он не поднял ее на смех. И она почувствовала вдруг угрызения совести.
      - Спасибо, - тихо проговорила она.
      Он присел перед ней на корточки.
      - Что, боишься шприцев, Джинни?
      Она отвернулась и взглянула в окно.
      - И врачей тоже?
      Джинни, переплетя пальцы рук, мечтала лишь об одном - о сигаретке.
      - Наверное, имеется печальный опыт?
      Что она могла ему сказать, если и сама не знала?
      - Что ж, придется тебе немного потерпеть. Я постараюсь при обследовании не причинять тебе боли, но мне потребуется твоя помощь. Ты ведь поможешь мне, Джинни?
      Не отрывая глаз от окна, она наконец ответила:
      - Да.
      Пока доктор ее осматривал, Джинни с ног до головы покрылась потом. Он, видимо, неплохой мужик, хотя брови у него те еще; во всяком случае, не сделал ей так больно, как когда-то тот тип, но... Единственное, что она хотела, это избавиться от ребенка; не может она оставаться здесь еще на целых полгода! Должен же быть какой-то выход!
      - Возможно, сегодня из-за падения внизу живота почувствуешь боль. Если она будет сильной, попроси мисс Тейлор позвонить мне.
      - Хорошо.
      Значит, все-таки ее усилия не пропали даром! Может быть, этот ребенок не сидит в ней так крепко. Она немного успокоилась, перестала потеть.
      - На сегодня все, Джинни. Увидимся в следующем месяце, - сказал врач. - Скажи мисс Левин, что она может заходить.
      Джинни слезла с кресла и одернула юбку.
      - Спасибо, доктор, - искренне поблагодарила она и вышла из комнаты.
      В холле ожидала Сьюзен. Длинные волосы висят сосульками, поверх потрепанных джинсов мятая футболка, ноги немного опухли из-за беременности, обуты в немыслимые кожаные сандалии. Хиппи паршивая! Хиппи... И вдруг Джинни как громом поразило. Ведь хиппи принимают наркотики. А наркотики запросто могут погубить ребенка. Ну конечно! Как же она раньше не догадалась! Пора быть поласковее со Сьюзен. У нее наверняка есть наркотики, которые помогут избавиться от ребенка. Да, пора изменить отношения с ней.
      Джинни ласково улыбнулась Сьюзен.
      - Доктор говорит, что ты можешь войти, - сладким голосом проворковала она и добавила:
      - Ничего мужик, правда?
      Сьюзен вопросительно глянула на нее.
      - Не знаю... Ну если ты так говоришь... - пробормотала она и, обойдя Джинни, зашла в музыкальную комнату.
      СЬЮЗЕН
      Она решила не отдавать ребенка на воспитание чужим людям. Сидя на кровати, Сьюзен методично соскабливала восковые подтеки с бутылки кьянти многолетней выдержки. Они с Дэвидом постоянно пили это вино - только таким способом можно было заполучить зеленые бутылки в плетеных корзиночках, чтобы потом использовать их в качестве подсвечников. Вкус вина ей не нравился, но она любила Дэвида и способна была пойти ради него и не на такие жертвы.
      Сьюзен уже предприняла попытки отыскать его. Если бы он только сказал, где именно собрался служить - в армии ли, во флоте, - было бы куда проще его отыскать.
      Так нет же, бросил только: "Я завербовался. Уезжаю во Вьетнам". Где теперь его найти? Даже Аллан, с которым Дэвид жил в одной комнате, куда-то исчез. Возможно, потребуются долгие месяцы, а то и годы на розыски Дэвида, но ребенок ждать не собирался. Ну почему она оказалась такой идиоткой! Нужно было рассказать ему все. А теперь мучайся... Задумавшись, Сьюзен принялась растирать пальцами комочек воска.
      Если она не откажется от ребенка, родители придут в ужас, не станут с ней даже разговаривать. Ну и ладно, без их разговоров обойдется как-нибудь. А что, если нет? - вдруг вкралась мыслишка. Ничего, не пропадет, отмахнулась от нее Сьюзен. Бросит институт, устроится на работу, будет обеспечивать и себя, и ребенка. Проживет как-нибудь и без папочкиных денег. Снимет какую-то сумму со счета, который открыл для нее дедушка, поселится в каком-нибудь не очень престижном районе - деньги нужно экономить! - и наймет няньку, чтобы сидела с ребенком, пока сама она будет на работе.
      Но дешевую квартирку отыскать сложно. Их позанимали наркоманы. Живут по несколько семей в каждой квартире, спят на полу на матрацах в сине-серую полоску, заклеили стены плакатами и афишами, наплодили детей и живут себе поживают, колются да "травку" покуривают.
      Против последней она не очень возражала - они с Дэвидом и сами любили ею побаловаться, однако всегда знали меру. И все-таки в подобном месте, вонючем, прокуренном, нечего и думать о воспитании ребенка. Придется найти что-нибудь другое. Только что?
      Сьюзен поглядела на свои длинные пальцы. Ну почему она не сказала Дэвиду о ребенке, почему не смогла переступить через свое воспитание? увы, не смогла... Хотя в глубине души ненавидела все те жизненные принципы. которые исповедовали ее родители.
      "Война способствует процветанию экономики", - втолковывал ей отец.
      "Нас она не коснется, - вторила ему мать и добавляла:
      - Какое счастье, что ты девочка. Впрочем, родись ты мальчиком, папины друзья устроили бы тебе отсрочку от призыва, как это сделали Дэвиду Зигелю и сыну Натана Кейджа. Людям нашего круга никакая война нипочем".
      Вот их ценности Вот их мораль! Мальчики из бедных семей должны отправляться на войну и там умирать, а для папенькиных сынков, у родителей которых полно денег и везде свои люди, находятся всевозможные пути избежать службы в армии.
      Девочки, чьи родители едва сводят концы с концами, могут рожать детей без отцов сколько угодно, им не возбраняется, а для Сьюзен Левин, дочери таких высокопоставленных родителей - табу.
      Потеряв над собой контроль, Сьюзен швырнула пустую бутылку в стену. Раздался громкий стук, но бутылка осталась целой и невредимой, даже не треснула; какое толстое стекло, даже при желании не разбить.
      В дверь постучали.
      - Сьюзен, с тобой все в порядке?
      О Господи! Опять эта Джинни! В последнюю неделю эта особа ей проходу не дает, так и вьется вокруг нее: то ли в подруги набивается, то ли ей что-то срочно понадобилось.
      - Джинни, у меня ужасно болит голова, увидимся за обедом.
      - Я как раз поднималась к тебе, как вдруг услышала грохот. Ничего не случилось?
      - Ладно, входи, - со вздохом сдалась Сьюзен.
      Дверь отворилась, и на пороге появилась Джинни. Поверх мини-юбки была какая-то длинная кофта, отчего та казалась еще короче. "Ничего себе будущая мать, - подумала Сьюзен. - Сказать кому - обхохочешься!"
      - Какая у тебя миленькая комнатка! - восторженно протянула Джинни.
      Комната, в которой поселилась Сьюзен, располагалась в мансарде. Потолок шел под уклон, и Сьюзен сразу же решила оклеить ее антивоенными плакатами и афишами с изображением Боба Дилана и других рок-музыкантов. Маленький столик был завален книгами и газетами. Те, что не уместились на столе, валялись на полу. На туалетном столике стоял какой-то конусообразный сосуд, распространявший едкий запах ладана.
      - Ты действительно занимаешься всей этой антивоенной чепухой? удивилась Джинни, разглядывая плакаты.
      Сьюзен спустила ноги с кровати и, взглянув на Джинни, холодно заметила:
      - Ты сюда пришла ведь не просто так, есть причина.
      Так что же тебе понадобилось?
      Переложив книги со стула на пол, Джинни уселась.
      - Понимаешь, этот ребенок в животе мне уже осточертел.
      - Мне это знакомо.
      - У меня нет времени сидеть здесь и ждать, пока он созреет, мне нужно срочно попасть в Лос-Анджелес, если я хочу стать актрисой. Нельзя терять столько времени: когда он родится, мне будет почти восемнадцать. Совсем старуха!
      - Так что ты хочешь от меня? Поверь, Джинни, если бы я знала способ, как заставить его расти быстрее, я бы сама воспользовалась им.
      - Наркотики. У тебя есть какие-нибудь наркотики?
      - Что?!
      - Да брось ты притворяться, Сьюзен! Ты же хиппи, значит, потребляешь наркотики. Они все этим занимаются.
      Сьюзен расхохоталась.
      - Извини, подружка, но здесь ты ошиблась. Я и в самом деле время от времени покуривала "травку"...
      Сьюзен запнулась и нахмурилась. В ту ночь, когда она забеременела, они с Дэвидом как раз накурились гашиша.
      Но не станешь же распространяться об этом с Джинни!
      - Я делала это исключительно ради повышения своего уровня сознания, а не с целью разрушения собственного тела, - закончила она.
      - Я вовсе не собираюсь разрушать свое тело, хочу только уничтожить этого треклятого ребенка.
      - Это отвратительно!
      - Послушай, Сьюзен, кое-кому из нас приходится не так-то легко, как остальным.
      В глазах Джинни, подведенных черным карандашом, не было ни капли страха, один леденящий холод. Сьюзен даже поежилась.
      - Почему ты думаешь, что кому-то из нас приходится легко?
      - Ха-ха-ха! - рассмеялась Джинни, откинув назад спутанную гриву волос. - Королева бросает мне вызов! Та самая королева, чей папаша оплачивает все счета и которая не задумывается над тем, где взять кусок хлеба, да и будет ли он, этот кусок!
      - Послушай, Джинни. Но ведь ты тоже находишься в этом дорогостоящем пансионате. Значит, и твои счета кто-то оплачивает. Так что говорить об этом не стоит!
      - Знаешь, я пришла к тебе не ради себя. Просто думала, что ты поможешь мне избавиться от ребенка. - Она встала и отправилась к двери. - Похоже, я ошиблась. Оказывается, ты такая же, как все остальные.
      - Джинни! - окликнула ее Сьюзен.
      - Да пошла ты! - бросила та и захлопнула за собой дверь.
      ***
      Вечером за ужином Джинни так ни разу и не взглянула в сторону Сьюзен. Сьюзен, отказавшись от пирога с клубникой, который испекла миссис Хайнс (врач предупредил, что у нее широкая кость и она очень легко может набрать лишний вес), и, извинившись, встала из-за стола и отправилась в гостиную смотреть новости.
      Показывали снятую с воздуха десятитысячную толпу, готовую выступить в Вашингтоне против нищеты и дискриминации. Репортаж назывался "Воскресший город". В нем сообщалось о том, что большинство населения столицы проживает в трущобах и больше не желает мириться с таким положением.
      Сьюзен, вытянувшись на неудобном диване, внимательно глядела на экран. Положив голову на валик дивана, покрытый самодельным покрывалом, она почувствовала, что в висок ей уперлось что-то твердое, но не обратила на это внимания. Она разглядывала толпу, мечтая быть среди собравшихся и сокрушаясь по поводу того, что это невозможно. Потом бурлящую людскую массу сменило застывшее изображение американского флага, по которому пробежали сообщения о потерях, понесенных американскими войсками во Вьетнаме за неделю, - двадцать три убитых, восемьдесят семь раненых. Дэвид... Господи! Нет ли среди них Дэвида?
      Дверь в гостиную приоткрылась, и показалась голова Пи Джей.
      - Я собираюсь прогуляться по городу. Может, составишь мне компанию?
      .Сьюзен, откинув волосы с лица, проговорила:
      - А почему бы и нет? Я уже увидела все, что мне хотелось.
      Они вышли из дома, закурили и направились по подъездной аллее. Сьюзен приятно было идти рядом с кем-то, кто почти одинакового с ней роста. С остальными она чувствовала себя обычно такой высоченной!
      - Мы с тобой еще не успели познакомиться поближе, - заметила Пи Джей.
      - Просто я все время была чем-то занята.
      - По-моему, ты нас не очень-то жалуешь, верно?
      Сьюзен, секунду поразмыслив, ответила:
      - Дело тут не в вас, а в этом идиотском пансионате.
      Никак не могу понять, что я здесь забыла. И потом, у меня такое чувство, что по возрасту вы мне все в дочки годитесь.
      И она рассмеялась.
      - А правда, почему ты сюда попала? Ты ведь уже окончила институт. Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать.
      - Если ты хочешь узнать, почему я не вышла замуж, то это долгая история, в которой главную роль сыграли мои родители.
      - Мне можно об этом не рассказывать! - фыркнула Пи Джей. - Я сама позор семьи.
      - По-моему, это единственное, что роднит тут всех нас.
      - Мать мне все уши прожужжала, что такое с хорошими девочками из порядочных семей происходить не должно. А твоя?
      - А моя хотела послать меня на аборт, - ответила Сьюзен.
      - О Господи! Второй раз я слышу здесь это слово. - Пи Джей покачала головой. - Похоже, я живу в такой глуши, где слово "аборт" произносить просто неприлично. Как, например, слово "рак" или... - Она улыбнулась и закончила:
      - Или "понос".
      Сьюзен расхохоталась.
      - Нужно отдать должное - чувства юмора у тебя хватает.
      - Да уж!
      И Пи Джей тоже рассмеялась, но, как показалось Сьюзен, смех ее казался несколько натянутым.
      - Насколько я понимаю, ты училась в Бостоне. Неужели там не нашлось человека, который мог бы подсказать тебе, где сделать аборт?
      - Хоть я и училась в Бостоне, Сьюзен, но росла-то в маленьком городишке. И те моральные устои, которые вбивались в меня годами, невозможно было уничтожить за один день.
      Они шли по узенькой дорожке мимо низких каменных стен, потом мимо тенистых перелесков и залитых солнцем полей. Хотя было уже семь часов вечера, теплое июньское солнце еще светило вовсю. Сьюзен с интересом разглядывала разбросанные то тут, то там поместья и элегантные дома представителей местной элиты. Как не похоже на Вестчестер, размышляла она. А уж на Вьетнам тем более.
      Потом она посмотрела на идущую рядом с ней девушку. Хотя Сьюзен подозревала, что та несколько наивна - впрочем, "несколько" мягко сказано, - по возрасту она была ближе всех. Она единственная из всех училась в колледже. Поэтому должна ее понять. Может, стоит ей довериться, поведать о своих сомнениях и переживаниях? И Сьюзен решилась.
      Швырнув окурок на дорогу, она заявила:
      - Я подумываю о том, чтобы оставить ребенка у себя.
      Пи Джей удивленно посмотрела на нее:
      - А отец ребенка в курсе?
      - Нет, - ответила Сьюзен и почувствовала, что голову будто сдавило стальным обручем. - Он сейчас где-то во Вьетнаме.
      На лице Пи Джей появилось не укрывшееся от Сьюзен удивление.
      - Во Вьетнаме? А я думала, что вы против войны.
      - Да, против. Вернее, были... О черт! Все так перепуталось! Может, в этом паршивом мире вообще не стоит заводить детей? - Она тряхнула головой, отбросив назад свою длинную черную гриву. - Мне кажется, я вообще болтаюсь где-то между моральными и нравственными ценностями.
      - А разве это не одно и то же?
      - Там, откуда я родом, нет. Мораль - это такая штука, которой ты сама руководствуешься в жизни. Например, ты сама решаешь, будешь принимать участие в войне или нет.
      А нравственность - это то, что навязывается тебе извне.
      Например, заставляют тебя стать членом какого-то клуба, поскольку это, видите ли, принято в твоем кругу! И этому идиотскому правилу ты обязана подчиняться, хочешь ты этого или нет, не задаваясь никакими вопросами.
      Пи Джей нахмурилась.
      - Я не понимаю.
      Сьюзен пожала плечами.
      - Ладно, забудь, это не имеет значения.
      Дальше какое-то время они шли молча. Может, Пи Джей и не понимала, что Сьюзен ей говорила, но внимательно слушала.
      Когда они свернули на главную улицу, Пи Джей заговорила первой:
      - Сьюзен, ты не возражаешь, если мы зайдем в магазин металлических изделий?
      - Нисколько. А что тебе там понадобилось?
      - Не что, а кто. Парень, с которым я недавно познакомилась, Питер, он здесь работает.
      Теперь пришла очередь Сьюзен удивляться:
      - Парень?
      - Только, пожалуйста, не говори никому, - попросила Пи Джей.
      - Не беспокойся.
      Сьюзен поняла, что в свое время Пи Джей расскажет ей все.
      Когда они подошли к стеклянным дверям магазинчика, Пи Джей вдруг коснулась ее руки.
      - Знаешь, у меня один знакомый парень погиб во Вьетнаме, с которым мы вместе учились в институте, - вдруг доверительно сообщила она.
      - Давно?
      - Да нет, не очень.
      Сьюзен покачала головой.
      - Будь она проклята, эта война.
      - Девчонки из нашего института переписываются с ребятами, которые служат во флоте, чтобы их как-то поддержать. Я тоже хотела, да Фрэнк не разрешил.
      - А кто это Фрэнк?
      - Дружок мой, отец ребенка.
      - Он прав, Пи Джей. Не к чему солдатам думать, будто мы одобряем эту войну.
      - По-моему, Фрэнк поступил в университет только потому, чтобы избежать призыва.
      - Это не означает, что он плохой человек.
      - Я с тобой не согласна. Наши ребята не виноваты, что их послали воевать.
      Сьюзен, вынув руку из кармана джинсов, взялась за ручку двери.
      - Они-то, может, и нет, а вот Дэвид - да.
      И она толкнула дверь магазинчика. Раздался звонок, и они вошли.
      ПИ ДЖЕЙ
      Питер был занят - показывал покупателю электропилу.
      Пи Джей встала в проходе, ожидая, когда он освободится.
      - Пойду посмотрю, какие тут у них гайки и болты, - сказала Сьюзен. Он настолько хорош, что, по-моему, тебе не терпится остаться с ним наедине.
      Пи Джей улыбнулась и проводила взглядом Сьюзен; та, свернув в соседний проход, скрылась за стеллажами с наждачной бумагой. Потом повернулась к Питеру, недоумевая, что ее сюда занесло. Когда они познакомились в кафе "Капля росы", она рассказала ему, что ухаживает за престарелой больной тетушкой. Вообще-то Пи Джей никогда не обманывала парней, придумывая небылицы только затем, чтобы привлечь к себе внимание, но здесь был другой случай: она не собиралась говорить ему, что беременна.
      Она взглянула на свое старушечье платье из небеленого муслина на кокетке, которая проходила как раз под грудью, отлично скрывая выпирающий живот.
      - Глазам своим не верю! - раздался звонкий мужской голос с чуть заметным местным акцентом.
      Пи Джей подняла голову и заглянула в потрясающие глаза Питера бирюзовые, окаймленные темными, густыми ресницами, каких она никогда не видела.
      - Привет, - улыбнулась она.
      В свете неоновых ламп он был так же хорош, как и в полумраке бара.
      Положив руку на электропилу, Питер поиграл мощными бицепсами, выпирающими из-под голубой футболки.
      Тогда он сказал Пи Джей, что ему восемнадцать - на два года меньше, чем ей. Однако у него была фигура зрелого мужчины.
      - Хочешь что-нибудь купить или пришла на меня посмотреть? - улыбнулся он.
      Пи Джей растаяла от его улыбки, но лишь кокетливо пожала плечами.
      - Похоже, электропила мне пока не понадобится, - заметила она.
      - Ты хочешь сказать, что твоя тетушка не собирается пока заставлять тебя отрабатывать свое содержание?
      При упоминании о несуществующей тетушке Пи Джей почувствовала укор совести, но заставила себя рассмеяться.
      Питер провел рукой по мощным бицепсам, снова поиграл ими, отчего они стали казаться еще больше.
      - Значит, ты пришла договориться со мной о встрече?
      Пи Джей коснулась кончиком пальца его бицепсов, взглянула в глаза. Она понимала, что шутит с огнем, но ничего не могла с собой поделать. Он был так хорош и смотрел на нее таким любящим взглядом, словно она единственная женщина во всем мире, даже дух захватывало. Если она немножко и пококетничает, то кому от этого хуже? Все равно это ненадолго - через пару месяцев никуда носа не высунешь. А пока почему бы не провести время себе в удовольствие.
      - Да, - ответила она наконец. - Именно за этим. Ты мне дашь свой номер телефона, а я тебе позвоню. Если ты будешь названивать, мне не поздоровится от тети.
      Она еще раз провела рукой по его бицепсам, отметив, что он даже зажмурился от удовольствия.
      Достав из кармана футболки огрызок карандаша, он поспешно что-то черкнул на обратной стороне товарного чека.
      - Я дам тебе оба телефона - рабочий и домашний.
      Пи Джей взяла бумажку. Питер улыбнулся.
      - Только позвони поскорее, ладно? - проговорил он тихим голосом.
      - - Ну конечно, - ответила Пи Джей. - А сейчас мне пора. Кузина уже совсем заждалась.
      Еще одна ложь! Ну и ладно! И, повернувшись, Пи Джей отправилась искать Сьюзен.
      ***
      Прошло несколько дней, потом несколько недель. Каждый день Пи Джей собиралась позвонить Питеру, и каждый раз у нее находились отговорки. И самыми главными из них были ее беременность и его молодость. Но каждую ночь, лежа в постели, Пи Джей представляла себе его улыбку, его сильное, стройное тело. Мысли о Питере позволяли ей на какое-то время выбросить из головы Фрэнка, заглушить боль, которую он ей причинил.
      Не раз Пи Джей приходило в голову, что она может заставить Питера жениться на ней. Часами лежала она без сна, воображая себе, какая замечательная жизнь ожидает их в этом маленьком городишке. Она родит ребенка, и они с Питером станут вместе его воспитывать. Потом у них родятся еще дети, много детей: одни - с ее каштановыми волосами и его бирюзовыми глазами, другие - с его черными волосами и ее зелеными глазами. Это будут изумительные дети! У них будет потрясающая жизнь! Ни тебе родителей, которым нужно докладывать буквально обо всех своих поступках, ни тебе честолюбивых помыслов! Никого и ничего, кроме Питера! Сильного, красивого мужчины, полного сексуальной привлекательности. Она научится консервировать овощи и фрукты. Полки у них будут ломиться от всевозможных припасов, которые так приятно, будет есть холодной, снежной зимой. Осенью она будет печь вкусные пироги с яблоками. О карьере своей она и думать забудет. Зачем ей какая-то карьера, если у нее теперь есть Питер, любящий, заботливый муж... Однако ночь сменялась рассветом, и Пи Джей начинала трезво смотреть на вещи - такая жизнь, монотонная, однообразная, уже через неделю ей надоест. Кроме того, Питер заслуживал более честного к себе отношения. Поэтому время шло, а Пи Джей не звонила ему, хотя бумажку с телефонами выбрасывать не собиралась. Сунула в ящик стола, просто так, на всякий случай.
      ***
      Однажды - это случилось в конце июля - Пи Джей ворвалась в комнату Сьюзен и с разбегу бросилась на кровать.
      - Нет, ты ни за что не поверишь! - простонала она.
      Сьюзен, сидя на корточках возле шкафа, разбрасывала во все стороны свои вещи.
      - Подожди, не трогай меня, у меня горе: джинсы на животе не сходятся.
      Пи Джей залилась веселым смехом.
      - Рано или поздно это должно было случиться, ты ведь на пятом месяце, забыла?
      - Равно как и ты! - бросила в ответ Сьюзен и, опустившись на пол, бросила в воздух очередную партию вещей.
      - Я знаю, что мне нужно! - закричала она. - Сарафан!
      В комнате стояла такая жара, что дышать было нечем, и неудивительно, ведь она находилась под самой крышей.
      - Может, Поп подбросит нас вечерком до города? - заметила Пи Джей. Сама я туда ни за что не дойду, устала ужасно, а в субботу мне нужно будет одеться поприличнее.
      - Что, ответственное свидание с тем накачанным парнем? - усмехнулась Сьюзен.
      - Нет. - Упоминание о Питере Пи Джей несколько удивило, поскольку Сьюзен не заговаривала о нем с того вечера, когда они заходили в магазин металлических изделий. - Родители собираются приехать в субботу, мама только что звонила.
      - Везет тебе как утопленнику. А еще Национальную гвардию отозвали обратно в Кливленд. Ну и неделька выдалась!
      Сначала расовые волнения, а теперь - твои родители.
      - Если выбирать между родителями и Кливлендом, то я предпочла бы быть в Кливленде.
      В тот момент Сьюзен обнаружила в своем гардеробе какую-то выцветшую хламиду.
      - Как ты думаешь, что, если отсюда отрезать рукава? В обморок не упадут от такого наряда?
      - О чем ты? Джинни и не такое носит, и то ничего.
      Надевай смело. Хорошо бы еще мои родители тебя в этом увидели. Может, тогда поняли бы, в какое гнусное место они меня запихнули.
      - Ну и что дальше? Забрали бы тебя домой?
      - Откуда я знаю, Сьюзен.
      Пи Джей перекатилась на живот и откинула с лица каштановую прядь. За время пребывания в Ларчвуд-Холле волосы сильно отросли. Обычно она носила их короче, однако услуги парикмахера в пансионате не предусматривались.
      - А я ведь так и не позвонила Питеру. Постоянно преследует чувство, будто он мне нужен лишь для того, чтобы не думать о Фрэнке, - с грустью произнесла она.
      - О Фрэнке ты не перестаешь думать только потому, что тебе больше нечего делать.
      - Вовсе нет, просто я его еще люблю.
      - Он самый настоящий подонок, Пи Джей, ведь он тебя бросил. Мой тебе совет - выбрось его из головы.
      Но Пи Джей не могла. Когда она не мечтала о своей будущей жизни с Питером, думала о Фрэнке. Представляла, что было бы, если бы он понял свою ошибку. Наверное, отыскал бы ее, примчался бы в Ларчвуд-Холл, попросил бы прощения за то, что так жестоко с ней обошелся, и предложил бы выйти за него замуж.
      - Мне все время кажется, что произошла ужасная ошибка, что он вовсе не думал меня бросать.
      - Правильно, ошибка и в самом деле произошла, но только совершил ее он сам.
      "Иногда мне кажется, что он вернется ко мне", - хотелось сказать Пи Джей, но как-то не хотелось делиться своими переживаниями с кем бы то ни было, даже со Сьюзен, это сугубо личное. Она все чаще чувствовала себя не взрослой женщиной, а совсем маленькой девчонкой, как Джесс.
      - Может, тебе стоит перестать думать о счастливых днях, проведенных вместе, и вспомнить, каким непорядочным он оказался, когда узнал о ребенке? - предложила Сьюзен. - Неужели ты забыла, как вышла из машины и побрела под дождем домой, а ему даже в голову не пришло остановить тебя. Ведь он тогда просто наплевал на тебя!
      - Ты права...
      - Так что не стоит мечтать о нем.
      - А я и не мечтаю, навязываться не собираюсь.
      - Правильно. Ты слишком горда, чтобы навязываться кому бы то ни было.
      Но Пи Джей понимала, что дело тут не в гордости. Она не звонила Фрэнку по одной простой причине - боялась, что он опять ее оттолкнет, в чем она не сомневалась. Вот Питер никогда бы так не поступил. Впрочем, почему она так уверена? Станет ли он смотреть на нее таким же пожирающим взглядом, если узнает, что она ждет ребенка? Однако ни говорить, ни думать о своих сомнениях не хотелось.
      Пи Джей посмотрела на выпирающий живот Сьюзен.
      - Ты решила оставить ребенка? Что ты собираешься для этого предпринять?
      - Пока не знаю, - ответила Сьюзен. - У меня еще несколько месяцев на обдумывание.
      - А они тебе позволят?
      - Кто это "они"?
      - Не знаю... - Пи Джей на секунду задумалась. - Мисс Тейлор, наверное... Интересно, есть ли здесь какие-то правила?
      - В Ларчвуде? Милая моя, это место вроде тюрьмы.
      Пока наши родители щедро платят за наше содержание, здесь плевать хотели на то, что мы будем делать с нашими детьми.
      - А мисс Тейлор разве не получит еще какую-то сумму от тех, кто возьмет ребенка на воспитание?
      - Вот уж о чем никогда не задумывалась!
      - Но вообще усыновление считается частным делом?
      - Кто тебе это сказал?
      - Один знакомый.
      - Вроде да. Впрочем, не знаю. Вот приедут в субботу твои родители, их и спросишь.
      Пи Джей лишь горестно застонала.
      - Тебе настолько неприятно, что они приезжают? - удивилась Сьюзен.
      Пи Джей кивнула.
      - Самое трудное для меня - это встречаться с отцом, с матерью тоже не сахар, однако гораздо проще. Она всегда считала, что я должна быть образцово-показательной девочкой, а я всегда доказывала ей обратное. Время от времени она шпыняла меня, и я к этому привыкла. А вот отец...
      Всякий раз, когда я о нем думаю, я чувствую себя такой дрянью. Он прекрасный человек, добрый, чуткий. А я так с ним поступила... - Голос ее прервался, на глаза навернулись слезы. - Он этого не заслуживает.
      - Он сильно рассердился на тебя?
      - Да нет. Я вообще ни разу в жизни не видела его сердитым, просто ему очень больно и стыдно за меня.
      - Понятно, непомерное чувство жалости к самому себе, - заметила Сьюзен.
      - Что?
      - Понимаешь, родителям почему-то очень хочется взвалить всю вину за случившееся на себя. Они с радостью это делают, а потом начинают заниматься самобичеванием.
      Интересно, их родители тоже с ними так же поступали?
      Если я решусь оставить ребенка, буду стараться во что бы то ни стало поступать по-другому. Ну почему никто не задумывается о твоих правах? Ведь это твое тело, твой ребенок, твоя ошибка, в конце концов. Наши родители заняты тем, что упиваются жалостью к себе. Им и дела нет до нас.
      - А твой отец тоже дает тебе почувствовать, что ты виновата? спросила Ни Джей.
      - Отец - нет. Мать.
      - Что ж, им и вправду приходится нелегко. Они старались, растили меня, а я, выходит, ответила им черной неблагодарностью. Моя мать мечтала, чтобы я стала учительницей, а мне хотелось быть дизайнером, и отец меня поддержал. Мать хотела, чтобы я жила дома, поступила в колледж и так далее, а я при поддержке отца решила поступать в Бостонский университет. "Дети, которые, повзрослев, остаются жить с родителями, никогда ничего не добиваются в жизни, - заявил он маме. - У них просто нет таких возможностей, как у покинувших отчий дом" И мать наконец поддалась на его уговоры, предварительно закатив отцу пару скандальчиков. А теперь, я уверена, во всем случившемся винит лишь его одного.
      - Ты прямо папина дочка, замученная комплексом виновности.
      "Чувство вины... - печально подумала Пи Джей. - А ведь она права, я и впрямь всегда его испытывала".
      - Но я им и в самом деле всем обязана, Сьюзен! И когда все это кончится, постараюсь сделать все, чтобы оправдать их ожидания.
      - Чьи ожидания? Отца или матери?
      - Обоих.
      - А о себе ты подумала?
      - О чем ты?
      Сьюзен встала и порывисто вскинула вверх руки.
      - О Господи! Да забудь ты хоть на минуту о своих родителях! Подумай о себе. Девять месяцев кромешного ада, а впереди вся жизнь, в течение которой ты постоянно будешь думать об этом ребенке. Готова ли ты к этому, Пи Джей? Ведь это произойдет, хочешь ты этого или нет.
      Умом-то Пи Джей понимала, о чем говорит Сьюзен, однако в душе была с ней не согласна.
      - С тобой, может, и произойдет, а вот со мной - нег.
      Ну, так или иначе, сейчас мне нужно думать о своих родителях.
      ***
      Они приехали в субботу перед самым обедом. Пи Джей стояла и смотрела на них из окна своей комнаты. Мама, выйдя из машины, тут же выпрямилась, секунду помешкала и глубоко вздохнула. Пи Джей был хорошо знаком этот вздох - мать настраивалась на неприятный разговор с дочерью. Они направились к лестнице, и Пи Джей обратила внимание, что мама хромает. Гипс уже сняли, но она все еще ходила с палочкой. Хлопнула входная дверь, 1,и только тут Пи Джей поняла, что даже не взглянула в сторону отца. А может, она вообще никогда не осмелится посмотреть ему в глаза?
      - Пи Джей! Твои родители приехали! - донесся до нее голос Джесс, и она поморщилась.
      - Иду! - крикнула она, взглянув на себя в зеркало.
      Как бы ей хотелось, чтобы на улице не было так жарко.
      Тогда она смогла бы надеть побольше одежды, чтобы спрятать свой выпирающий живот. Но, увы... Хлопковое платье без рукавов, которое она приобрела в городе, когда ездила туда со Сьюзен, казалось, лишь подчеркивало его! Сегодня впервые ее родителям предстоит видеть ее беременность.
      Как же ей не хотелось спускаться вниз и встречаться с ними!
      Раздался стук в дверь.
      - Пи Джей, мы приехали, - донесся до нее мамин голос.
      О Господи! Как только она умудрилась забраться с палочкой по лестнице? Впрочем, что тут удивительного, мать всегда была готова на подвиг.
      Пи Джей глубоко вздохнула, собрав в кулак все свое мужество. В чем-то она иногда походила на мать. Шагнув к двери, она секунду помедлила, потом решительно взялась за ручку.
      - Привет, дорогая. - Мать торопливо поцеловала ее в щеку. - Ты отлично выглядишь. - При этом она смотрела на что угодно - на стены, на дверь, на пол, - только не на дочь.
      - Привет, мам.
      "Откуда ты знаешь, как я выгляжу! - хотелось крикнуть ей. - Ты ведь даже на меня не взглянула! Посмотри на меня, мама! Взгляни на мой живот! Ради Бога, взгляни на меня!"
      Мать повернулась к Пи Джей спиной и начала спускаться по лестнице.
      - Папа не стал подниматься. Мы решили вместе с тобой куда-нибудь прокатиться.
      - Но, мама, вы же ехали сюда целых два часа!
      Мать лишь отмахнулась своей изящной палочкой.
      - Ты же знаешь, Пи Джей, отец обожает водить машину, это его успокаивает.
      Он стоял у подножия лестницы, не глядя на входную дверь. Заслышав голос жены, повернулся, и Пи Джей ужаснулась - как он постарел за этот месяц! Раньше он, конечно, тоже молодым не выглядел, но сейчас казался просто стариком. Господи, неужели это она довела его до такого состояния?
      - Привет, папа, - прошептала она.
      - Привет, малышка.
      Он чмокнул ее в щеку, равно как и мама, делая вид, что не замечает ее живота.
      В это время к ним подошла Джесс, крепко сжимая в руках бледно-голубой конверт.
      - Вы, кажется, собираетесь прокатиться? Я не ошиблась?
      Пи Джей вопросительно взглянула на отца. Тот кивнул.
      - Да.
      - Не могли бы вы опустить это письмо в почтовый ящик на почте?
      - Разумеется, - поспешно сказал отец и взял у Джесс письмо. - Пи Джей, полагаю, знает, где она находится.
      Он вопросительно глянул на дочь.
      - Конечно, папа. Пока, Джесс, увидимся позже.
      Пи Джей, отец и прихрамывающая мама направились к машине. Когда они сели в салон, мать повернулась к Пи Джей.
      - Какая молоденькая... - заметила она, намекая на Джесс, но Пи Джей понимала - ей хотелось сказать совершенно о другом.
      - Да, - подтвердила она и показала дорогу к почте.
      Бросив письмо в почтовый ящик, они несколько минут ехали в никуда. В машине была полнейшая тишина. Мать первой нарушила ее:
      - Какие здесь чудесные места!
      Пи Джей глянула в заднее стекло, скользнув взглядом по багажнику "кадиллака", купленного отцом шесть лет назад.
      - Я больше не могу так ехать, - проговорила она.
      Мать обернулась к ней:
      - Как это - так?
      - Когда вы оба сидите ко мне спиной. Может, остановимся где-нибудь и повернемся лицом друг к другу?
      - Конечно. Куда бы нам поехать, Гарольд?
      "Секунду отец молчал.
      - Когда мы ехали сюда, я заметил парк. Скоро мы до него доберемся и там остановимся.
      В парке постоянно попадались покореженные столики, усеянные птичьим пометом. В тени высоких, раскидистых деревьев было прохладно. Они облюбовали местечко подальше от семей, выехавших в этот чудесный денек на пикник и уже готовивших какую-то снедь на открытых мангалах. Пи Джей села напротив родителей.
      - Какая жара, - заметил отец, стирая со лба пот тщательно отутюженным носовым платком.
      - Да, - подтвердила Пи Джей.
      - А тебе не слишком жарко в... - Он замялся, не зная, как потактичнее назвать пансионат. - В доме?
      - Нет, папа, - солгала она. - Там прохладно.
      - Ну хватит! Мы приехали говорить не о погоде, - вмешалась мама Пи Джей взглянула на отца, он промолчал.
      - Я решила рассказать обо всем родителям мальчика, - заявила мать.
      Пи Джей словно окаменела.
      - Флора... - предостерегающе протянул отец.
      - Нет, Гарольд, Пи Джей должна знать.
      - Мама, о чем ты говоришь?
      Начало разговора ей не понравилось, она никак не могла понять намеков матери.
      - О твоем дружке, отце ребенка. Я собираюсь рассказать обо всем его родителям, по крайней мере его матери.
      - Нет!
      - Да! Почему я одна должна пройти через это унижение? Он во всем виноват, так пусть его родители не остаются в неведении.
      Пи Джей сидела, не сводя глаз с грязных столов, усеянных птичьим пометом, потом перевела взгляд на валявшуюся в траве ржавую банку из-под машинного масла, на смятый пакетик из-под чипсов, на забытую кем-то детскую игрушку.
      - Мама, не надо!
      Но мать продолжала:
      - Может быть, если узнают его родители, этот мальчишка женится на тебе.
      - Не женится.
      - Ты уверена?
      - Мама, ведь он меня бросил. Если захочет вернуться, то сделает это по собственной воле.
      "Господи, как было бы хорошо, если бы он вернулся!" - пронеслось в голове.
      - Я столько думала об этом. - Голос матери прервал ее размышления.
      "Не сомневаюсь", - усмехнулась про себя Пи Джей.
      - Как было бы хорошо, - продолжала мама. - Ты бы поехала в Бостон, там вышла замуж, а мы всем сказали бы, что вы поженились еще в прошлом году, но держали это в секрете, потому что не хотели бросать учебу. Вышло бы очень правдоподобно, и никто бы никогда не узнал...
      - Что не узнал? Правду?
      Внезапно припомнились слова Сьюзен о том, что родителям и дела нет до ее переживаний.
      - Почему тебе так хочется, чтобы мы поженились?" Из-за меня? Или из-за тебя?
      - Ради нас, моя милая! Ради нас всех.
      - Папа! - воскликнула Пи Джей, поворачиваясь к отцу, и в голосе ее прозвучала мольба о помощи.
      - Нет! - Мать сорвалась на крик. - На этот раз отец тебя не спасет! Я - твоя мать! Как сказала, так и будет!
      Вскочив со скамейки, Пи Джей помчалась к лесу.
      - Пи Джей, вернись! - крикнула ей вдогонку мать.
      Отец тоже что-то сказал, но у нее было одно желание - убежать от них подальше. Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь о корни деревьев и не обращая внимания на то, что ветки деревьев больно хлещут ее по рукам и ногам.
      Слезы текли по лицу, но она их не замечала. Пробежав несколько метров, Пи Джей увидела маленький ручеек.
      Опустившись на камень, она сбросила шлепанцы и опустила ноги в прохладную воду.
      - Будьте вы прокляты! - задыхаясь от слез, пробормотала она.
      Сьюзен была права - на нее им наплевать. Но ведь и у нее есть свои права. Почему они не считаются с ними?
      - Малышка!
      Подняв голову, она увидела перед собой отца.
      - Малыш, с тобой все в порядке?
      - Ой, папочка! - зарыдала она. - Прости меня, папочка! Прости за то, что я натворила.
      Опустившись рядом на корточки, отец обнял ее за плечи и притянул к себе.
      - Ну что ты, моя дорогая, не плачь, все будет хорошо.
      - Папочка, пожалуйста, уговори ее не делать этого!
      - Хорошо, малышка, не беспокойся, она не сделает этого.
      Прильнув к его сильной груди, Пи Джей плакала и никак не могла остановиться. Как она могла? Ведь он ее так любит!
      Они долго сидели у ручья, обнявшись, не проронив ни слова. Отец и дочь...
      Вечером, когда родители уехали, Пи Джей вспомнила холодную и неприступную мать, которая восседала на переднем сиденье рядом с отцом. Затем она пошла к себе в комнату, достала из ящика стола смятый клочок бумаги, спустилась вниз, в библиотеку, и позвонила Питеру.
      ***
      Пи Джей стояла перед магазинчиком металлических изделий и ждала, пока тот закроется. Она предупредила Сьюзен, что собирается пойти в город, и попросила прикрыть ее на случай, если кто-то обнаружит ее отсутствие.
      Она понятия не имела, что та станет говорить, но знала - что-нибудь придумает. Сьюзен не задала ни единого вопроса, лишь заметила:
      - Если ты этого хочешь, давай действуй.
      Пи Джей взглянула на часы: девять, скоро выйдет Питер. Она не знала, что будет ему говорить, да это и не имело значения. Знала только одно сейчас ей нужны положительные эмоции, а в общении с Питером она их получит.
      Раздался звон дверного колокольчика. Пи Джей обернулась - он направлялся прямо к ней.
      - Ну и денек! - вздохнул он, подходя.
      - Суматошный?
      - Ага, по субботам всегда так: народ просто валом валит.
      Он взглянул на нее, и глаза их встретились - по телу Пи Джей пошло тепло.
      - Я рад, что ты позвонила, - наконец сказал он. - Может, пойдем куда-нибудь выпьем?
      - Я не любитель выпивать, Питер, - улыбнулась Пи Джей. - Да и молоды мы с тобой еще для этого.
      - А вот в "Капле росы" так не считают. Мне там с шестнадцати лет подавали спиртное. Но если ты не хочешь, не пойдем. Займемся чем-нибудь другим. Как скажешь, так и будет.
      У Пи Джей потеплело на душе от его слов.
      - Мне бы хотелось выпить кофе и поговорить.
      Питер на секунду задумался, а потом предложил:
      - Давай я зайду в пончиковую, попрошу налить нам в термос кофе, а потом поедем на озеро и будем болтать сколько душе угодно.
      Он лукаво подмигнул ей, отчего Пи Джей почувствовала, как по телу пробежала сладкая дрожь.
      "Смотри, будь осторожнее", - воззвал к ней голос разума, но она, отмахнувшись от него, поспешно проговорила:
      - Вот и отлично.
      ***
      На озере царил мир и покой: над водой блестела полная серебристая луна, слышались пронзительные крики чаек, Питер налил горячий кофе в бумажные стаканчики и включил автомагнитолу. Тишину нарушили чарующие звуки музыки.
      - Я рад, что ты наконец-то позвонила, - сказал Питер. - Я уже и не надеялся.
      Пи Джей улыбнулась и отхлебнула кофе.
      - Как поживает твоя тетушка? - последовал неожиданный вопрос.
      О Господи! Что же ей делать? Может, сказать ему правду? Пи Джей погладила свой живот. Платье надежно скрывало его, но он был тут, никуда не делся.
      - Питер, - прошептала она. - Питер, поцелуй меня.
      - О Боже! - простонал он и поставил свой и ее стаканчики с кофе на приборную доску. Обхватив Пи Джей за шею своей сильной, мускулистой рукой, притянул к себе. - О Боже, как долго я мечтал об этом!
      Он осторожно запрокинул ей голову и нежно коснулся ее губ.
      Последовал долгий, сладкий поцелуй, суливший надежду на еще более восхитительное продолжение. Все мысли о ребенке, родителях, о Фрэнке вылетели у Пи Джей из головы. Какое ей до всего этого дело, если у нее есть Питер...
      Луна, чайки и Питер...
      Глава седьмая
      ДЖЕСС
      Вечерами по воскресеньям мясе Тейлор обычно куда-то уезжала. Ее забирала одна и та же темная машина, водителя никогда не было видно. Джесс подозревала, что у хозяйки пансионата есть любовник, однако делиться своими домыслами ни с кем не стала - чего доброго, поднимут ее на смех и обзовут выдумщицей.
      - Однажды она сидела на веранде после ужина. Солнце уже село, на землю спустились сумерки, и лужайка перед домом была окутана тусклым светом. Было начало августа.
      Прошло уже шесть недель с момента, когда она чуть не потеряла ребенка. Если бы это случилось, она бы не пережила - после смерти матери это было бы слишком большой для нее утратой. Джесс частенько задумывалась над своей дальнейшей судьбой: раньше будущее после рождения ребенка казалось ей в розовом свете, теперь ее все чаще стал мучить страх - от Ричарда не было вестей. Она пыталась убедить себя, что отец здесь ни при чем, однако это мало помогало.
      Хлопнула входная дверь, и Джесс обернулась - к ней направлялась мисс Тейлор.
      - Какой чудесный вечер, - сказала она, усаживаясь рядом с Джесс в плетеное кресло.
      - Да, - согласилась Джесс. - Хорошо сегодня провели время?
      - А я сегодня никуда не уезжала, - заметила хозяйка пансионата. - У моего друга внезапно изменились планы.
      - Наверное, расстроились, - заметила Джесс, взглянув на мисс Тейлор.
      Ей было уже под пятьдесят, но, несмотря на солидный возраст, она была довольно привлекательной особой. Желтые волосы всегда аккуратно причесаны, платья - чистые и отутюженные, тонкие губы неизменно накрашены ярко-красной помадой. Джесс никак не могла понять, почему мисс Тейлор не замужем.
      Углубиться в размышления на эту тему ей не дали.
      - Как ты себя чувствуешь, дорогая? - поинтересовалась пожилая дама.
      - Очень хорошо, мисс Тейлор, просто отлично. Уже две недели по утрам нет тошноты.
      Хозяйка пансионата ласково потрепала Джесс по руке.
      - Хорошо. Скажи-ка мне, дорогая, ты разговаривала с отцом?
      Джесс напряглась.
      - Ага! - Мисс Тейлор тихонько прищелкнула пальцами. - Так я и думала. Он очень на тебя сердится, правда, дорогая?
      Джесс почувствовала, как ее охватывает злоба. "Это все из-за него! хотелось крикнуть ей. - Если бы по его милости мама не покончила с собой, со мной ничего не случилось бы". Но говорить об этом не стала, лишь заметила:
      - Да, очень.
      - Насколько я знаю мужчин, он сердится вовсе не на тебя, а на твоего дружка - отца ребенка. Мне частенько приходилось видеть, что в подобных ситуациях родители винят во всем случившемся не свою дочь, а ее приятеля.
      Джесс повертела кольцо.
      - А ты, дорогая, винишь своего мальчика в том, что произошло?
      У Джесс на глаза навернулись слезы. Ее маленькое тельце внезапно показалось в огромном плетеном кресле совсем крошечным. Поставив ноги на сиденье, она обхватила колени руками, свернувшись в маленький клубочек.
      Мисс Тейлор ласково обняла ее за плечи.
      - Извини, дорогая. Я вовсе не хотела тебя расстроить.
      - Я любила Ричарда, - призналась Джесс, - но я не собиралась отдаваться ему. Раньше у меня ничего подобного не было, это в первый раз, с трудом проговорила она.
      Мисс Тейлор притянула ее к себе, и Джесс тихонько заплакала на ее теплой груди.
      - Ну не плачь, не плачь, моя хорошая, - ласково проговорила она. - Я уверена, отец злится вовсе не на тебя.
      Да как вообще можно сердиться на такого очаровательного ребенка, как ты.
      Сумерки сменила густая тьма, а они все сидели на крыльце, и впервые Джесс почувствовала себя не такой одинокой.
      Ей показалось, что наконец-то она обрела подругу.
      ***
      На следующее утро Джесс проснулась от стука в дверь.
      - Мисс Джессика! - послышался хриплый шепот миссис Хайнс. - Мисс Джессика, быстрее спускайтесь вниз!
      Джесс потерла глаза, пытаясь стряхнуть с себя остатки сладкого сна, в котором они с Ричардом целовались.
      Стук повторился.
      Что понадобилось миссис Хайнс? Может, она в чем-то провинилась?
      - Что случилось, миссис Хайнс?
      - Спускайтесь вниз, да побыстрее.
      Джесс проворно вскочила с кровати, натянула на себя длинный шелковый халат, быстро прошлась щеткой по вьющимся волосам и, сунув ноги в шлепанцы, стрелой вылетела из комнаты. Что такое произошло, если миссис Хайнс понадобилось ее будить? Может, приехал отец? Или Ричард? Сердце ее радостно забилось.
      Внизу из кухни доносились голоса. Распахнув высокую дверь, Джесс увидела, что мисс Тейлор и миссис Хайнс стоят у дубового стола. На столе большая плетеная корзина. Женщины взглянули на Джесс и улыбнулись.
      Значит, ни отец, ни Ричард к ней не приехали. Джесс с трудом подавила вздох разочарования.
      - Доброе утро, - поздоровалась она.
      - Доброе утро, дорогая, - ответила мисс Тейлор.
      Даже в такой ранний час она, как обычно, была одета безукоризненно.
      - Джесс, - проговорила она. - Сегодня утром к нам в пансионат поступило кое-что, "что могло бы тебя заинтересовать.
      - Что же?
      Мисс Тейлор снова улыбнулась и, взяв корзинку, протянула ее Джесс.
      - Взгляни.
      Джесс откинула стеганую ткань, которой та была покрыта. На нее глянули крошечные голубые глазки в обрамлении белого пушистого меха. Очаровательное создание зевнуло, высунув свой маленький розовый язычок.
      - Котенок! - воскликнула Джесс. - Чей он?
      - Твой, моя дорогая, - отозвалась мисс Тейлор. - Если, конечно, согласишься за ним ухаживать, пока будешь жить в Ларчвуде.
      - Мой? - все еще не верила Джесс. Она никогда не видела таких очаровательных котят. - Ну конечно! Я буду ухаживать за ним. Но откуда он взялся?
      - Шериф мистер Уилсон принес, - подала голос миссис Хайнс. - Он нашел его за почтой. Он ведь работает почтальоном по совместительству.
      Джесс припомнился мужчина с носом-картошкой.
      - Он решил, что вам, девушкам, будет приятно иметь в пансионате котенка, - подхватила мисс Тейлор. - Вот и принес его сюда...
      При воспоминании о том, как она когда-то отнеслась к этому человеку, Джесс почувствовала угрызения совести.
      - Как хорошо, что он его принес, - заметила она.
      - Да, - сказала мисс Тейлор. - Он замечательный человек.
      - А как мы назовем котенка? - спросила Джесс.
      - Как пожелаешь.
      - Интересно, это мальчик или девочка?
      - Да какая разница! - проворчала миссис Хайнс. - Мальчик, девочка... Разве сейчас определишь? Называйте как хотите. Но если вы возьмете его, будете сами за ним убирать. Я и не подумаю! И так топчусь на кухне целыми днями! Не хватало еще мыть за кошками!
      Джесс вытащила из корзины крохотное существо и крепко прижала к груди, стараясь не обращать внимания на резкие слова кухарки.
      - Нужно назвать его кличкой, которая подходила бы и мальчику, и девочке, - спокойно сказала она. Внезапно ее осенило:
      - Придумала! Назовем его Ларчвуд.
      - Прекрасное имя! - восхитилась мисс Тейлор. - А сейчас, я думаю, Ларчвуд не откажется от блюдечка молока.
      Джесс заглянула в голубые глаза котенка. "Милый Ларчвуд, - подумала она. - Ты такой красавец. Мы с тобой будем добрыми друзьями, я буду любить тебя и заботиться о тебе, а когда за мной приедет Ричард, я возьму тебя с собой и ты будешь жить с нами".
      Она высоко подняла котенка, чтобы получше разглядеть его.
      ***
      В течение дня Джесс повсюду таскала за собой Ларчвуда в плетеной корзинке и при удобном случае вытаскивала его и принималась с ним играть. Миссис Хайнс, ворча по обыкновению, дала Джесс клубок старой пряжи, который пришелся котенку по душе, - он тут же принялся катать его по полу, пока не размотал весь, до конца. Ночью котенок мирно спал в корзинке, которую Джесс поставила в своей комнате. А утром она вытащила из нее котенка и, гладя его по мягкой шерстке, шепотом принялась поверять ему свои секреты и делиться планами на будущее. Она рассказала ему о Ричарде и о том, какая у них будет замечательная семья. Котенок молча слушал и ласково лизал ей руку. А Джесс, уже успевшая привязаться к нему, готова была на все для своего любимца.
      ***
      Однажды августовским днем Джесс сидела с котенком на веранде. Она купила ему крошечный розовый ошейник с искусственными бриллиантиками и теперь пыталась надеть его. Котенку эта процедура не нравилась, и он вырывался изо всех сил. В этот момент на веранду вышла Пи Джей.
      - Ну, как себя сегодня чувствует маленький Ларчвуд? - спросила она.
      - Помоги мне, пожалуйста, Пи Джей. Мне нужно, чтобы он хоть минутку посидел спокойно, чтобы я смогла надеть на него ошейник.
      Пи Джей отпрянула назад.
      - Ой, даже не знаю, Джесс. Когда я была маленькая, у меня на котов была аллергия.
      - Всего на несколько секунд... Ну пожалуйста!
      - Ладно, - согласилась Пи Джей, беря котенка в руки. - Он такой милашка.
      Джесс, довольная тем, что ее любимца похвалили, принялась застегивать ошейник.
      В этот момент Пи Джей чихнула, и котенок, вырвавшись у нее из рук, помчался по веранде.
      - Держи его! - завопила Джесс, вскочив со стула.
      В ответ Пи Джей чихнула еще раз. Джесс ринулась за Ларчвудом, но тут входная дверь распахнулась, и на веранде появилась Джинни. Быстро нагнувшись, она подхватила маленького беглеца.
      - Потеряла что-нибудь? - спросила она, подняв котенка высоко над головой.
      - Вот спасибо, Джинни.
      Джесс потянулась взять у нее Ларчвуда, но та подняла его еще выше.
      - Эти кошки - самые мерзопакостные твари, - заявила она. - От них одна вонь. Единственное, на что они способны, это ловить мышей. Терпеть их не могу!
      Джесс почувствовала, что ей становится не по себе.
      - Отдай его, Джинни, - попросила она, но та быстро отдернула руку, едва только Джесс попыталась взять своего любимца.
      Котенок между тем отчаянно вырывался.
      - Ты уверена, что он тебе нужен? Кошки, знаешь ли, прямо-таки напичканы всяческими болезнями.
      - Отдай ей котенка, Джинни, - распорядилась мисс Тейлор, внезапно возникшая на пороге.
      Джинни, пожав плечами, отдала Ларчвуда Джесс.
      - Подумаешь! Уж и пошутить нельзя. Здесь такая скука, что и спятить можно.
      Джесс, подхватив свое сокровище, крепко прижала его к себе и принялась ласково поглаживать по пушистой шерстке.
      - Не бойся, малыш, - шептала она. - Все будет хорошо. Я тебя не дам в обиду.
      "Какая жестокая эта Джинни, - подумала Джесс. - Не знаешь, что и ждать от нее".
      Пи Джей наконец-то перестала чихать.
      - Прости, Джесс, - проговорила она. - Это все из-за меня.
      Джесс отрицательно покачала головой.
      - Да, да, из-за меня, - не уступала Пи Джей.
      - О Господи! Слушать вас тошно! - вмешалась Джинни. - Что у вас стряслось? Поделитесь, может, смогу чем-нибудь помочь.
      - Ничего особенного, - поспешно проговорила Джесс.
      - Но ведь я сказала, что помогу!
      - Молодец, Джинни, так и нужно, - заметила мисс Тейлор и исчезла в доме.
      - Ладно, - сдалась Джесс. - Подержи, пожалуйста, котенка, пока я буду надевать ему ошейник, - Ну конечно, - сказала Джинни, забирая у нее Ларчвуда. - Только не говорите никому, что я сюсюкала целый день с каким-то паршивым котенком!
      СЬЮЗЕН
      Сидя в гостиной, Сьюзен прекрасно слышала происходящее на веранде. Ну и соседки ей попались! Только и делают, что цапаются, ни на что другое они не способны, слишком тупы. Перебранки - любимое времяпрепровождение недалеких людишек, но хуже всех - Джинни: скандалистка до мозга костей. О Господи! Все бы отдала, чтобы оказаться среди людей своего возраста!
      Сьюзен с отвращением отбросила в сторону местную газету. Несколько дней назад суд вынес в отношении Ширхана, обвиняемого в покушении на Роберта Кеннеди, оправдательный приговор. Вчера Рональд Рейган объявил, что выставит свою кандидатуру на президентских выборах от республиканской партии. Рейган! Этот паршивый актеришка! К чему мы идем, если убийца, пойманный с поличным, может оставаться безнаказанным, а паяц из Голливуда с подтянутым лицом считает, что ему по силам управлять такой страной, как Америка?! А эти чертовы местные газеты! Ничего в них не найдешь, кроме пустячных местных новостей да сплетен о сильных мира сего. Ни слова о важнейших событиях ни в стране, ни за рубежом, ни о войне во Вьетнаме!
      - Все, хватит с меня этой дряни! - громко проговорила Сьюзен. - Мне нужна нормальная пресса.
      Поднявшись с дивана, она решила отыскать Попа.
      Может, он позволит ей взять машину, чтобы сгонять в город за "Нью-Йорк тайме". Она знала, что уж в этой известной газете найдется подробный обзор событий, происходящих в мире.
      Решив не появляться на веранде (только ее там сейчас не хватало), Сьюзен прошла через кухню и вышла через черный ход. Попа она увидела сразу же. Он сидел над клумбой с какими-то коралловыми и розовыми растениями и что-то тихонько бормотал под нос. Сьюзен подошла поближе. Услышав ее шаги, он поднял голову и вытер пот со лба.
      - Ну и жара! Эти красавицы прямо-таки задыхаются, - проговорил он. Выцветают и засыхают на корню.
      - Это верно, - подхватила Сьюзен и быстренько перевела разговор на интересующую ее тему:
      - Поп, можно я одолжу на несколько минут твою машину? Мне очень нужно попасть в город, а беспокоить тебя не хочется.
      Поп задумчиво поскреб подбородок.
      - Прямо не знаю, мисс Сьюзен. Ведь старушка-то не застрахована. Мало ли что может случиться.
      - Все будет хорошо. Поп. До города всего несколько миль. А если вдруг что-то произойдет, я несу полную ответственность.
      Он повернулся спиной к поникшим цветам.
      - Ну ладно, надеюсь, все будет хорошо. В конце концов вы не каждый день просите меня о таком одолжении.
      Только помните, эта старушка - единственное, что у меня есть. Ключи в кабине.
      - Спасибо, Поп, - поблагодарила Сьюзен и, охваченная духом свободы, хоть и относительной, помчалась к машине.
      Усевшись за руль, она долго устраивалась поудобнее: длинные ноги и внушительных размеров живот мешали ей.
      Потом захлопнула дверцу, отметив про себя, что на веранде опять возникла какая-то суматоха, завела машину, дала задний ход, а затем нажала на газ. И сразу же раздался пронзительный крик Джесс, перекрывающий шум мотора, а за ним глухой удар.
      Сьюзен остановила машину и выглянула в окно. К ней бежали Джесс, Пи Джей и Джинни. Джесс пронзительно кричала, лицо Пи Джей исказилось от боли, Джинни прижимала руку ко рту.
      - О Господи, Боже мой! - причитала она.
      Внезапно Сьюзен все поняла - котенок, этот дурацкий котенок, с которым Джесс носилась несколько дней!
      Выбравшись из машины, она нагнулась и заглянула под колесо - к нему прилипла белая шкурка, пропитанная алой кровью. Прямо в лицо ей глянул голубой глаз...
      - О Господи, - прошептала она.
      - Ларчвуд! - отчаянно кричала Джесс. - Ты убила Ларчвуда!
      И она разрыдалась.
      Пи Джей стояла, не в силах оторвать взгляда от колеса.
      Джинни неловко обняла Джесс.
      - Прости меня, пожалуйста. Какая же я идиотка! Нужно было держать его покрепче.
      - Ты ни в чем не виновата, - покачала головой Джесс. - Если бы Сьюзен смотрела, куда едет... - И она порывисто повернулась к ней. - Неужели ты и вправду убила моего котенка?
      Сьюзен стояла, не в силах вымолвить ни слова. Она никогда не убивала ни муравья, ни паучка, не говоря уж о котятах. Ноги у нее вдруг стали ватными.
      С заднего двора с лопатой в руках появился Поп.
      - Что здесь происходит? - спросил он.
      - Сьюзен убила Ларчвуда, - отозвалась Пи Джей, ткнув пальцем в лежащее на земле кровавое месиво.
      - О Господи! - ахнул Поп и поскреб подбородок. - Идите-ка все в дом, а я здесь приберу.
      Джинни повела Джесс к дому.
      Сьюзен бросилась за ними.
      - Джесс, - позвала она.
      - Заткнись ты, сука! - обернувшись, выпалила Джинни.
      ***
      Сьюзен не знала, что ей делать. То ли помочь Попу убрать останки котенка, то ли идти за девочками в дом. Не сделав ни того ни другого, она продолжала стоять.
      - Ну-ка посторонитесь, мисс Сьюзен, - приказал ей Поп. - Я тут приберу.
      Сьюзен отодвинулась и поглядела в сторону дома. Двигаясь как на шарнирах, она направилась к входной двери.
      Ей нужно было во что бы то ни стало извиниться перед Джесс, объяснить ей, что произошел несчастный случай.
      Девочек она отыскала наверху. Пи Джей стояла у дверей комнаты Джесс, Джинни - в холле. Увидев Сьюзен, они молча уставились на нее. Сьюзен, не говоря ни слова, зашла в комнату. На кровати рядом с Джесс сидела мисс Тейлор и пыталась ее успокоить.
      - Может, шериф Уилсон принесет нам другого котенка, - ласково говорила она.
      Джесс уже не плакала. Она сидела, глядя перед собой ничего не видящими глазами.
      - Нет, - наконец ответила она. - Все это не имеет смысла. Все, кого я любила, покинули меня.
      Интонации ее голоса поразили Сьюзен: ни малейшей жалости к себе, простая констатация факта.
      - Это не правда, - сказала она.
      Джесс посмотрела на нее.
      - У тебя есть Ричард.
      "Значит, Пи Джей и Джинни рассказали Сьюзен, - подумала Джесс. Сообщили о моих планах на будущее.
      Ну и ладно!"
      Она перевела взгляд обратно в окно.
      - Что ты знаешь о Ричарде?
      Сьюзен, откашлявшись, шагнула к кровати. Пока в комнате сидела мисс Тейлор, не стоит говорить Джесс, что Пи Джей поведала о ее планах убежать с Ричардом.
      - Я знаю, что ты пишешь ему каждый день. Значит, вы любите друг друга.
      По щекам Джесс опять потекли слезы.
      - Я здесь уже больше двух месяцев, а он даже не попытался связаться со мной. - Она покачала головой. - Я знаю, ему не разрешают ни писать мне, ни звонить, но если бы он действительно меня любил... - Слова повисли в воздухе.
      Сьюзен присела на краешек кровати.
      - Джесс, - прошептала она. - Пожалуйста, прости меня за все, что случилось. Я так виновата перед тобой. Ну прощу тебя, прости.
      Мисс Тейлор встала.
      - Думаю, вам лучше остаться вдвоем, - проговорила она и вышла из комнаты.
      - Джесс, ну пожалуйста... Я ведь не нарочно. Просто очень спешила и не заметила котенка.
      - Разве ты не слышала, что мы тебе кричали? - ледяным тоном спросила Джесс.
      Сьюзен откинула назад волосы.
      - Нет. Наверное, задумалась о чем-то своем.
      - Как всегда, - заметила Джесс. - Ты никогда ни на кого из нас не обращаешь внимания, будто нас вообще не существует.
      Внезапно на Сьюзен нахлынуло чувство вины. Вот рядом с ней сидит хрупкая, нежная девочка, у которой скорее всего в жизни есть все, все, кроме любви. Несмотря на беспрестанные стычки с родителями, Сьюзен знала, что они ее любят. И они, и бабуля, и Дэвид. Да, Дэвид тоже ее любил. И хотя Джесс никогда не делилась с ней своими воспоминаниями о жизни с родителями, Сьюзен догадывалась, что там не все гладко. В последнее время поведение Джесс действовало ей на нервы: Сьюзен считала, что та носится с этим подаренным ей котенком как дурень с писаной торбой, и только теперь поняла, что Джесс любила это крохотное существо, а котенок отвечал ей взаимностью.
      Она же, привыкшая думать только о себе, мгновенно разрушила эту жизнь и эту любовь... Сьюзен закрыла лицо руками и заплакала. Ей было жалко и несчастного котенка, и Джесс, и Дэвида.
      Внезапно она почувствовала, как хрупкая ручонка Джесс обвилась вокруг ее плеч.
      - Сьюзен, - прошептала она. - Сьюзен, не плачь.
      Но Сьюзен не могла остановиться.
      - Ну пожалуйста, Сьюзен. Я знаю, ты сделала это не нарочно. Прошу тебя, не плачь.
      Голос ее звучал несколько напряженно. Видимо, она боялась, что Сьюзен в очередной раз выкинет что-нибудь.
      Сьюзен, оторвав руки от лица, взглянула на Джесс.
      - Я не хочу здесь находиться! Не хочу рожать ребенка, не хочу сидеть в этом проклятом заведении. Ты не думай, что я вас всех не люблю. Просто я приказала себе выкинуть все мысли о вас из головы. А ведь я старше вас всех и должна бы, наоборот, ободрять и поддерживать остальных.
      Так нет же! Господи, какая же я дура!
      Джесс улыбнулась.
      - Ну что ты, Сьюзен, - принялась успокаивать она. - Никакая ты не дура. Просто всем нам было бы намного проще, если бы мы держались друг друга.
      - Он напишет тебе, Джесс, - прошептала в ответ Сьюзен. - Я знаю, напишет.
      И, уткнувшись лицом в ладони, она снова зарыдала.
      Тогда Джесс, придвинувшись к ней поближе и обхватив ее руками за плечи, принялась ласково покачивать Сьюзен из стороны в сторону.
      ДЖИННИ
      Услышав доносящиеся из комнаты рыдания Сьюзен, Джинни так и прыснула. Эта тягомотина начинает ей уже надоедать. Подумаешь, какого-то котенка убили! Дело какое! Нужно было самому смотреть, куда лезешь, а не бросаться под колеса. Сам виноват.
      Вернувшись в свою бело-розовую спаленку, Джинни завалилась на кровать. Господи, а ведь она и впрямь почувствовала к Джесс жалость. Надо же, даже обняла ее! Вот идиотка-то! Нет, это богоугодное заведеньице начинает на нее плохо действовать. Пора уже линять отсюда. Как же, слиняешь! Она коснулась своего пухлого живота. Еще четыре треклятых месяца!
      Нагнувшись, Джинни подняла один из разбросанных по полу журналов кино, полистала его. Через четыре месяца - здравствуй, Лос-Анджелес! Вот и я! А пока...
      Она швырнула журнал обратно на пол. Она должна хоть что-то сделать, а для начала убраться подальше от этих девиц.
      Джинни спрыгнула с кровати и подошла к шкафу. Придумала! Она пойдет в "Каплю росы". Паршивое, конечно, местечко, но другого здесь нет. Лишь бы здесь не торчать!
      Порывшись в ящиках, она достала расклешенную мини-юбку и мятый серый свитерок, на груди которого алым пламенем полыхала какая-то дурацкая надпись. Алая, как кровь... О Господи, зачем только она купила его! Она почувствовала, как пульс начал биться быстрее. В памяти всплыла та проклятая ночь, тот мерзкий тип, мама, порванное платье, крики, боль - все это вихрем пронеслось в голове.
      Горло Джинни будто сдавило. Комната поплыла перед глазами.
      - Нет! - крикнула она, вцепившись в свитер с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
      Нет, она выкинет из головы эти гнусные воспоминания, заставит их отступить! Чувствуя учащенное сердцебиение, Джинни скинула блузку и поспешно натянула свитерок.
      "К черту девчонок! К черту эту надпись Я пойду в "Каплю росы". Сначала поиграю в кегли, а потом хорошенько приму на грудь и буду веселиться до упаду. И выброшу из головы эти воспоминания!"
      ***
      Ей казалось, что самое трудное - незаметно улизнуть из Ларчвуд-Холла. Когда приходится делать что-либо тайком, всегда захватывает дух от предвкушения близкой опасности, а когда все заканчивается благополучно, испытываешь разочарование. Джинни без помех выскользнула из дома. Было уже почти одиннадцать вечера, и в пансионате царила тишина. Будущие мамаши уже почивали в своих постелях.
      Мисс Тейлор обычно никогда не вытаскивала большой ключ из двери. И на этот раз она не отступила от своего правила.
      Джинни повернула ключ, открыла дверь и вышла. Никто не окликнул ее, не бросился за ней вдогонку - в общем, никаких проблем.
      Джинни быстро пошла по темной извилистой аллее к городу. Денег у нее было немного. Пачка, которую она стащила у отчима, быстро таяла. Правда, на сигареты и несколько бутылочек виски хватит до декабря. Джинни, как никто другой, хорошо знала поговорку "Хочешь жить - умей вертеться". И она, претворяя эту поговорку в жизнь, стащила со стола из кухни двадцать долларов - должно быть, миссис Хайнс приготовила для разносчика молока, яиц или еще для кого-то. Старая дура! Будет в следующий раз знать, как оставлять деньги на самом видном месте.
      Джинни любовно погладила кармашек своей юбки - денежки лежали в целости и сохранности.
      Грохот, доносящийся из "Капли росы", был слышен за два квартала. Ночная тьма скрывала само заведение, но оглушительный рев синтезатора и переливчатый приветственный звон игрового автомата явно указывали на место его нахождения. Джинни толкнула входную дверь и сразу же окунулась в знакомую атмосферу. Сизый сигарный дым, запах дешевого виски и прижавшиеся друг к другу тела были настолько для нее привычны, что она почувствовала себя почти дома. Сколько ночей провела она, забившись в уголок то одного, то другого бара - все они походили друг на друга как две капли воды, - не спуская глаз с мамы, готовой отдаться любому, кто купит ей стаканчик виски! Хоть больно и неприятно было смотреть на это, но одно хорошо - здесь Джинни чувствовала себя в относительной безопасности. Она понимала: если кто-нибудь вздумает к ней приставать, то всегда найдется другой, готовый дать ему в морду и, в свою очередь, начать свои гнусные ухаживания.
      Джинни направилась прямо к стойке, протиснулась между двумя мужиками, восседавшими на высоких табуретах. Подозвав бармена, она швырнула на стойку бумажный доллар.
      - Разменяй по пять центов! - крикнула она, стараясь перекричать шум.
      Краешком глаза отметила - сидящий справа мужичок ощупывает ее глазами с головы до ног. Она знала, что свитерок надежно скрывает ее живот, а мини-юбка настолько коротка, что слабонервным лучше не смотреть. Любительница острых ощущений, Джинни подняла ногу и поставила ее на перекладину под стойкой, отчего юбчонка задралась до предела. "Ну-ка посмотрим, что с тобой будет теперь", - усмехнулась она про себя. Расчет ее оказался верным - мужика аж передернуло, и глазенки у него заблестели.
      Джинни улыбнулась.
      - Пятицентовики тебе понадобились? Хочешь немного поиграть? - спросил он.
      Джинни взглянула на него повнимательнее: да ему не меньше сорока. Лысый, какой-то немного домашний. Впрочем, какое там немного. От жены, похоже, ни на шаг не отходит.
      - Ага, - бросила она.
      - Если чуток принять, то и игра пойдет веселее, ведь так? - не отставал он.
      Джинни пожала плечами.
      - Купишь?
      - Ну конечно.
      Джинни собрала монетки в ладонь.
      - Тогда виски с содовой. А потом, так и быть, разрешу тебе сыграть со мной.
      И она принялась протискиваться сквозь толпу к игровому автомату, прекрасно зная, что этот лысый тюфяк не заставит себя долго ждать, тут же примчится, да еще и выпить принесет. Знала она также, что он безобиден, как букашка, из тех, кому достаточно распалить свое воображение, а потом зайти в туалет и потихоньку удовлетворить свое желание. Он, конечно, понимал, что такая шикарная деваха, как Джинни, никогда с ним не пойдет.
      Понимать-то он понимал, но помечтать ему никто не запрещал. Вот он и мечтал.
      Джинни опустила монетку в щель - хромированные мячи тут же задвигались. Она потянула рукоятку на себя и стала смотреть, как первый мяч, описав дугу, понесся по узкому лабиринту, огибая разноцветные лампочки и пластиковые препятствия. Когда он стал стремительно возвращаться к ней, Джинни, вычислив примерную скорость, нажала на гашетку. Мяч, подскочив вверх, срикошетил на резиновую подушку. Раздался переливчатый звон, и на табло высветились очки.
      Игра так захватила Джинни, что несколько минут она не видела ничего вокруг. Внезапно почувствовав на себе чей-то взгляд, оглянулась. Рядом стоял тот самый лысый тип и протягивал ей стакан.
      - А ты неплохо играешь, - заметил он. - Наверное, не впервой.
      Джинни, взяв из его рук стакан, рассмеялась.
      - Да уж, доводилось играть пару раз, - бросила она и сделала щедрый глоток.
      Виски, как обычно, обожгло ей горло. Вообще-то Джинни не была любительницей выпивки. Правда, нервы здорово успокаивает, но в остальном дурацкое времяпрепровождение.
      - Давай сыграем на следующий стаканчик, - предложила она.
      - Ты меня и так уже обогнала, - заметил мужичонка, ткнув пальцем в табло.
      - Ладно, так и быть, догоняй. Даю тебе десять тысяч очков форы. Идет?
      Мужчина достал из кармана брюк пригоршню мелочи.
      - Идет!
      Джинни выиграла у него четыре игры, за что и была вознаграждена выпивкой. Однако мужичок попался самолюбивый - все его естество восставало против того, что какая-то девчонка-малолетка позволила себе так его обставить. Он все бросал и бросал монетки в автомат, так что Джинни прохлаждаться было некогда. К счастью, у нее хватило ума после второго стаканчика виски переключиться на имбирное пиво, иначе бы ей несдобровать пьяная была, а посему запросто могла бы потерять контроль над собой, но этого Джинни допустить не могла.
      Потянув за рукоятку, она выпустила последний мяч.
      Она уже обыграла своего лысого партнера на пятьдесят тысяч очков, и он пополз в карман за очередной монеткой.
      - Ну давай, давай, - подгоняла она мяч.
      Нажав на гашетку, Джинни откинулась назад, отчего юбка ее взметнулась вверх, представляя взору обалдевшего мужичка то, что под ней, - нужно же ему получить за свои деньги хоть какое-то удовольствие.
      Внезапно Джинни почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо.
      - Да подожди ты! - отмахнулась она, старательно ведя мяч к намеченной цели.
      - Мисс Стивенс!
      Услышав твердый, властный голос, Джинни от неожиданности выпустила гашетку из рук и обернулась. Рядом с ней стояла мисс Тейлор.
      Джинни похолодела. Даже в полумраке бара видно было, что хозяйка пансионата внутренне негодовала. И Джинни решила пойти в атаку:
      - Привет, мисс Тейлор. Хотите бросить мяч?
      Последний мяч свалился в желобок у нее за спиной, не принеся, естественно, ни единого очка.
      - Игра окончена, Джинни. А теперь пошли домой, - сказала мисс Тейлор, больно схватив ее за локоть и потащив к двери.
      "Ну все, - подумала Джинни. - Надо же так вляпаться!"
      На улице стояла знакомая машина, за рулем сидел Поп.
      Мисс Тейлор открыла заднюю дверцу и подсадила Джинни в салон. Захлопнув за ней дверцу, устроилась на переднем сиденье. Поп отъехал от тротуара.
      - А я-то думала, что на сегодня у нас в Ларчвуд-Холле проблем более чем достаточно, - заметила мисс Тейлор, и в голосе ее не было ни тени раздражения.
      - Мне просто хотелось немного развлечься, - пробормотала Джинни.
      - Вот как? - Мисс Тейлор обернулась и погрозила Джинни пальцем. - Тебе ведь только семнадцать. По-моему, в этом возрасте можно найти развлечения более подходящие, чем шатание по барам. Да и выпила ты, похоже, изрядно, разит как из винной бочки.
      Джинни вздохнула. Интересно, что с ней сделает мисс Тейлор? Отправит домой? Маловероятно, ведь она уже заплатила до конца своего пребывания в пансионате.
      - Может, до приезда в Ларчвуд-Холл ты и вела подобный образ жизни, но здесь у нас он не приветствуется. Я позабочусь о том, чтобы подобное не повторилось.
      Мисс Тейлор отвернулась и уставилась в окно. Все, говорить больше не о чем.
      Вот черт! Теперь эта старая мымра будет запирать ее снаружи на ключ. Но как эта карга ее вычислила? Нужно спросить. Хуже, чем оно есть, уже не будет, а выяснить не помешает.
      - Простите меня, мисс Тейлор, мне жаль, что так получилось.
      - Тебе жаль только одного - что тебя поймали, - выпалила мисс Тейлор.
      "И то верно", - подумала Джинни, но вслух говорить об этом не стала. Однако если она и впредь собирается незаметно удирать из дома, надо бы все-таки выяснить, как ей удалось заловить ее. И Джинни взялась за дело.
      - Простите меня, пожалуйста, мисс Тейлор, - ангельским голоском пролепетала она, - но после сегодняшних событий мне просто необходимо было развеяться. Я так расстроилась.
      Старуха хранила гробовое молчание. Наверное, ждала, что Джинни скажет дальше, и та не заставила себя долго ждать.
      - Я старалась спускаться вниз потихоньку, чтобы не разбудить остальных. Кралась как мышка. Простите, что разбудила вас.
      - Ты меня вовсе не разбудила, Джинни. Красться бесшумно ты умеешь, вне всякого сомнения. Одного ты не учла - городок наш маленький, тут все на виду.
      "На что она намекает? Может, кто-то увидел меня в баре и тут же позвонил в Ларчвуд-Холл?"
      Поп свернул на длинную подъездную аллею.
      - Тебе, милая моя, повезло, что не арестовали.
      - Как это? - удивленно спросила Джинни.
      - Мне позвонил шериф Уилсон, который заглянул в бар, чтобы встретиться там с другом из Общества борьбы с пьянством и алкоголизмом, и узнал тебя.
      Так этот треклятый шериф знает, кто она? Этот кретин борется с пьянством и алкоголизмом! Уж она-то знает, что представляют собой эти людишки! Сама как-то затаскивала маму на их собрание. На вид - святоши, думают лишь о спасении человечества, а на самом деле.., кто их разберет.
      Она обрадовалась тогда, что мама на этом собрании долго не выдержала и сбежала. Вот был бы кошмар, если бы она примкнула к ним!
      Поп остановил машину у входной двери.
      - Иди наверх и оставайся в своей комнате до утра, - распорядилась мисс Тейлор. - Но не думай, что твое поведение останется безнаказанным.
      ***
      - Я подумала, что будет приятно, если я составлю тебе компанию, раздался на следующий вечер у дверей комнаты Джинни звонкий голос Джесс.
      Для Джинни это был кошмарный день. Мисс Тейлор пригрозила позвонить матери и отослать ее домой. В конце концов решили: Джинни останется при одном условии - каждый вечер после ужина она обязана будет сидеть в своей комнате. Наказание должно длиться до тех пор, пока Джинни не докажет мисс Тейлор, что подобного и вправду больше не повторится.
      И сейчас Джинни, развалившись на кровати, в сотый раз перечитывала киножурналы, стараясь придумать, где бы раздобыть денег, чтобы добраться до Лос-Анджелеса после появления на свет ребенка.
      Джесс снова постучала.
      - Джинни!
      Может, и вправду лучше с кем-нибудь поболтать, чем мучиться в одиночестве?
      - Открыто, - буркнула она.
      Вошла Джесс. В руке у нее была сумка.
      - Я сегодня ходила в город, - сообщила она.
      - Можешь мне не рассказывать, опять отправляла письмо своему разлюбезному Ричарду?
      Джесс кивнула.
      - Ну, и что поведал обо мне шериф, он же почтмейстер?
      - Ничего, он ничего не говорил. - Джесс вручила сумку Джинни. - Я тебе кое-что принесла. Хотелось сделать тебе приятное...
      Джинни открыла сумку, в которой лежали последние номера трех журналов - "Голливуд сегодня", "Кино. Взгляд изнутри", "Звезды кинематографа".
      - А это зачем? - буркнула Джинни.
      Джесс намотала на палец прядь золотистых волос.
      - Хотелось чем-то порадовать тебя в благодарность за то, что ты для меня вчера сделала, за помощь, поддержку... Ты не виновата в том, что случилось с Ларчвудом.
      Джинни фыркнула.
      - А может, потому, что меня посадили под домашний арест? Не иначе как пожалела меня!
      Джинни только делала вид, что не верит Джесс. На самом деле она была поражена! Раньше ей никто никогда ничего не дарил, даже мама. Когда они жили одни, денег всегда не хватало, было не до подарков. А когда появился так называемый отчим, не было нужды. На день рождения и Рождество мама просто давала Джинни деньги на покупки.
      - Очень может быть, - улыбнулась Джесс. - Мне ужасно неприятно, что ты попала в такое положение.
      - По собственной глупости. Впрочем, откуда я могла знать, что мисс Тейлор как-то связана с шерифом!
      Джинни задумчиво пролистала журналы. Никто прежде о ней никогда не думал, что верно, то верно. Хотя...
      Джесс такая упакованная девица, что, наверное, привыкла покупать себе друзей. Что ж, она, пожалуй, не ошиблась в выборе. Глаза Джинни наткнулись на кольцо Джесс с изумрудом и бриллиантами.
      - Садись, - предложила она, и Джесс послушно присела на краешек стула. - Хочу попросить тебя только об одном.
      - О чем?
      - Ты можешь оставаться и общаться со мной сколько пожелаешь при одном условии - не будешь выспрашивать, кто отец моего ребенка, и рассказывать мне о своем обожаемом Ричарде. Идет?
      - Идет.
      Джинни пошарила под кроватью и вытащила оттуда бутылку виски.
      - Хлебнуть хочешь?
      Джесс потянулась было к бутылке, но передумала:
      - Нет, не буду. А ты пей, Джинни. Мне виски не .нравится.
      - Мне тоже, - поддержала ее Джинни и сунула бутылку обратно под кровать. - Но на всякий случай всегда держу под рукой - мало ли что может случиться.
      ПИ ДЖЕЙ
      Прошел почти месяц с тех пор, как Пи Джей впервые убежала из дома на свидание с Питером. За это время она видела его трижды. Поджидала, пока он закончит работу, потом они брали термос с кофе и уезжали на озеро. Питеру хотелось познакомить Пи Джей со своими друзьями, пойти с ней в кино или куда-нибудь поужинать, а однажды он даже пригласил ее к себе домой: хотел познакомить с родителями. Пи Джей всякий раз находила предлог отказаться, понимая, что ее отговорки звучали неубедительно: то она придумывала, что плохо себя чувствует, то боится тети, то ссылалась на отсутствие времени, то на отсутствие одежды. На самом деле она пыталась сохранить их отношения на одном и том же уровне - пара часов наедине в том месте, где они могли бы спокойно посидеть, помечтать о будущем, пожаловаться друг другу на родителей, вспомнить смешные или грустные случаи из детства, а закончить встречу братским поцелуем в щеку. Этого Пи Джей было достаточно, чтобы почувствовать, что ее любят. Большего ей и не нужно, на большее она пока не способна.
      Сейчас она стояла в своей комнате перед трюмо совершенно голая. Еще недавно такое налитое тело было обезображено пятимесячной беременностью: груди набухли, соски, ранее темные и упругие, стали плоскими и бежевыми. И хотя она каждый вечер мазала живот дорогим какао-кремом, на нем уже начали появляться отвратительные багровые растяжки. Пи Джей бессильно опустилась на пол и расплакалась. Она была толстая, уродливая и никому не нужная. Вот что такое быть обыкновенной...
      Сегодня она увидится с Питером впервые после того случая, когда Джинни так неудачно вырвалась на свободу. Пи Джей наверняка повезет больше, хотя, по правде говоря, ей не по себе от предстоящего свидания: с каждым днем, с каждой неделей живот увеличивается. Скоро Питер заметит.
      Пи Джей натянула старушечье муслиновое платье с короткими рукавами, обладавшее потрясающим свойством скрывать беременность. Только бы этот августовский вечер оставался таким же теплым, иначе несдобровать промерзнет до костей. Пи Джей недовольно поморщилась. Надо же, дожила! Размышляет, что бы надеть, чтобы не видно было живота... Это она-то, писаная красавица, имевшая толпы поклонников! Но ничего, немного осталось мучиться.
      ***
      Он приветливо чмокнул ее в щеку прямо на главной улице. Пи Джей поежилась от страха: что, если мимо будет проезжать всевидящий шериф?
      - Поехали, - волнуясь, попросила она.
      Питер удивленно взглянул на нее - от него не укрылось ее состояние.
      - Как скажешь.
      Они сели в его пикап и двинулись в путь, по дороге прихватив, как обычно, кофе. Пи Джей смотрела, как Питер спрыгнул на землю и фланирующей походкой направился к ярко освещенной пончиковой. Он был так хорош собой, строен, ловок, обаятелен, двигался с такой уверенностью, что Пи Джей разозлилась на себя. Да какое она имеет право морочить ему голову! Что ей от него нужно!
      Неужели прежняя привлекательность дает ей право использовать Питера, да и любого другого, поступать с ним так, как когда-то поступил с ней Фрэнк?
      По дороге к озеру Пи Джей была необычайно молчалива, понимала это, но поделать с собой ничего не могла.
      Путь невинного флирта, казавшийся вначале таким захватывающим, завел ее в тупик.
      - Что с тобой? - спросил Питер. - Поцапалась с тетей?
      - Что?
      - Ты за всю дорогу не сказала и двух слов. Что-нибудь случилось?
      Питер взглянул на нее, и Пи Джей стало стыдно. Какой он красивый и какой наивный! Он не заслуживает подобного обращения, но он ей так нужен! Впрочем, Пи Джей тут же поймала себя на мысли, что нужен ей не конкретно Питер, а любой парень, который отнесся бы к ней с пониманием и нежностью. Значит, она не любит Питера? Ну и что! Может же и она быть хоть капельку счастлива. А почему бы и нет!
      - Ничего, - ответила она. - Ничего не случилось, просто я сегодня еле выбралась из дома.
      - Не понимаю, почему ты не скажешь о нас своей тетушке, - заметил Питер, выруливая на стоянку у озера. - Можно подумать, что ты ребенок.
      Он выключил двигатель и потянулся к Пи Джей, не обращая внимания на стоявший на полу полный термос кофе. Похоже, сегодня ему было не до кофе.
      - Питер... - начала Пи Джей, но он закрыл ей рот поцелуем.
      - Нет, - пробормотал он. - Не надо слов. Я так по тебе соскучился.
      Пи Джей ответила на поцелуй. Пусть она неповоротливая, уродливая, Питер все равно ее хочет. И ей это нравится.
      Поцелуи становились все жарче и жарче. Руки Питера начали ласкать ее тело. Вот он дотронулся до ее груди.
      Пи Джей в ответ покорно прильнула к нему и коснулась губами его шеи. Тогда он осторожно накрыл рукой ее полную грудь.
      - Сними!... - прошептал он.
      Дотянувшись до молнии на спине, Пи Джей расстегнула ее и медленно повела плечами. Платье соскользнуло. Не мешкая Питер щелкнул застежкой бюстгальтера, и его взору предстала ее налитая грудь. "А ведь мальчик-то не такой невинный, как кажется", - мелькнула у Пи Джей мысль и тут же исчезла.
      Он принялся ласкать ее грудь и вдруг, быстро наклонившись, поцеловал ее. Пи Джей показалось, что она больше не выдержит. Запрокинув голову, она вся отдалась восхитительному чувству.
      Оторвавшись наконец от ее груд", он принялся ласкать ее рукой.
      - Я хочу тебя, Пи Джей, - жарко зашептал он. - Бог мой, какая ты красивая!
      Рука скользнула под подол ее платья, прошлась по ноге, подбираясь к заветному местечку. Выше... Выше... Вот она коснулась трусиков, ощутив предательскую влажность.
      Скоро доберется до живота, тогда Питер все поймет.
      Пи Джей резко выпрямилась.
      - Нет! - крикнула она.
      - Что?
      Быстро защелкнув застежку лифчика, она натянула платье.
      - Нет, Питер. Я не могу.
      Он отодвинулся от нее и посмотрел в окно.
      - Черт! - донесся до нее из темноты его раздраженный голос.
      ***
      Утром Пи Джей сидела на веранде. День обещал быть таким же жарким, как и вчерашний, но она надела поверх платья шерстяной джемпер. Ее трясло, она никак не могла согреться. Волосы она собрала в конский хвост, который ей абсолютно не шел, и не стала краситься. Не пошла на завтрак, вызвав тем самым неудовольствие мисс Тейлор.
      Однако Пи Джей ничего не могла с собой поделать - не было аппетита.
      За спиной распахнулась дверь, и на веранде появилась Сьюзен.
      - Что с тобой? - спросила она Пи Джей, плюхнувшись на плетеное кресло.
      Пи Джей покачала головой.
      - Не знаю. Может, простудилась?
      Сьюзен скинула сандалии и, вытянув свои длинные ноги, поставила их на нижнюю планку перил.
      - Прошлой ночью?
      В горле у Пи Джей застрял комок, и она поняла: если что-нибудь ответит, обязательно расплачется.
      - Я знаю, что ты вчера куда-то уходила, - продолжала Сьюзен. - Я никак не могла заснуть и около полуночи подошла к твоей двери. Мне никто не ответил, и я решила, что тебя в комнате нет.
      Договорив, Сьюзен закурила, и Пи Джей тут же почувствовала приступ тошноты. Ну уж если она курить не может, значит, с ней и в самом деле творится что-то неладное.
      - Снова ходила на свидание с Питером? - спросила Сьюзен.
      Пи Джей понуро взглянула на выкрашенный скучной серой краской пол и закрыла глаза.
      - Следует ли, исходя из твоего молчания, понимать, что ты сказала ему, что, ждешь ребенка?
      По щекам Пи Джей покатились слезинки.
      - И он тебя, естественно, бросил.
      Пи Джей покачала головой.
      - Нет, - прошептала она. - Я ему ничего не говорила, но это не имеет значения. Я не буду с ним встречаться.
      Теперь настала очередь Сьюзен молчать. Пи Джей смотрела, как Сьюзен не спеша затянулась, и грустные мысли пронеслись у нее в голове. Вот Сьюзен, долговязая, нескладная, нос как рубильник, а поди ж ты, нашелся кто-то, кто ее любит. Пи Джей не сомневалась, что они с Дэвидом любили друг друга. Как же это получается? Как могут двое сначала страстно влюбиться друг в друга, а потом вдруг разлюбить? Вот и Питер... Уверен, что любит ее, а сам о ней ничего не знает.
      - Ах, Сьюзен, - вздохнула она. - Запуталась я вконец.
      Сьюзен медленно выпустила струйку дыма, который тут же растворился в воздухе.
      - Питер по мне сходит с ума, - продолжала Пи Джей.
      - А ты?
      Пи Джей пожала плечами.
      - Что я? Ведь я беременна!
      - Это ты вовремя вспомнила.
      - И самое мерзкое, что он ко мне со всей душой, а я вожу его за нос. А теперь он думает, что он вообще мне не нужен, но ведь это вовсе не так. Дура я, правда?
      - Почему? Парень в тебя влюбился. А ты? Что ты чувствуешь к нему? По-моему, пока он не узнает правду, тебе не разобраться в своих чувствах.
      Пи Джей почувствовала, как по спине пробежал холодок.
      - Только не это. Лучше просто перестать с ним встречаться.
      Швырнув окурок через перила, Сьюзен встала.
      - Дело, конечно, твое. Но мне кажется, ты относишься к Питеру точно так же, как когда-то к тебе отнесся Фрэнк.
      Попользовалась и бросила. - И она направилась к двери, но, не доходя до нее, остановилась. - Пойду газету почитаю, позже увидимся.
      "О Господи, - вздохнула Пи Джей. - Даже Сьюзен знает, как следует поступить".
      ***
      Пи Джей считала, что самым тяжелым телефонным разговором был разговор с мамой, когда она сообщила о своей беременности. Однако этот оказался еще хуже. Трубку взяла какая-то женщина, видимо, мать Питера. Пока Пи Джей ждала к телефону Питера, она пыталась представить себе дом, где он живет. Наверное, уютный и симпатичный: на окнах занавесочки в клетку или полоску, на кухонном столе ваза с фруктами. Питер говорил, что у него три брата.
      Должно быть, на кухне стоит прочный сосновый стол с крепкими скамейками - чтобы не рухнули под тяжестью здоровых молодых тел.
      - Алло?
      При звуке его голоса у Пи Джей подкосились ноги.
      - Питер, - прошептала она. - Питер, это я, Пи Джей.
      - Я тебя узнал.
      Он говорил сдержанно, однако без тени раздражения.
      - Питер, прости меня за вчерашний вечер. Давай встретимся сегодня, я хочу поговорить с тобой.
      Питер молчал. У Пи Джей возникло желание повесить трубку и сделать вид, что она никуда не звонила. Найти он ее не сможет - не знает, где она живет. Ей больше не нужно будет с ним разговаривать, что-то объяснять.
      - У меня есть идея, - наконец послышался его голос, - может быть, мне взять отгул? Могли бы поехать на природу или еще что-нибудь придумать.
      У Пи Джей полегчало на душе, но вместе с тем было страшновато. Он хочет ее видеть, это понятно. Но она-то собирается рассказать ему правду. Природа обычно расслабляет, возможно, он воспримет неприятную новость менее остро.
      - Хорошо, - ответила она. - Где встретимся?
      - Может, заехать за тобой? - предложил Питер.
      Пи Джей вздрогнула.
      - Нет-нет, - поспешно пробормотала она. - Не нужно.
      - Ну ладно, - вздохнул он. - Тогда жди меня у почты в половине двенадцатого.
      - Я буду ждать, Питер. - И, прежде чем он успел повесить трубку, быстро добавила:
      - Что мне принести?
      Он помолчал, Пи Джей вначале даже показалось, что не расслышал, а потом сказал:
      - Только себя.
      И повесил трубку.
      ***
      Сьюзен согласилась прикрыть ее. Если будут искать Пи Джей, она скажет, что та пошла в городскую библиотеку почитать о высших учебных заведениях Америки. Даже мисс Тейлор не подкопается.
      Ждать Питера не пришлось - машина стояла у обочины. Отлично, значит, Бад Уилсон ее не вычислит.
      Она села в машину. На сиденье стоял термос.
      - Привет, - сказала Пи Джей, рассудив, что, прежде чем начинать тяжелый разговор, нужно хотя бы поздороваться.
      Питер завел машину, и они поехали.
      - Прошлой ночью я почти не спал, - заметил он.
      - Я тоже, - призналась Пи Джей.
      - Прости меня, Пи Джей, за вчерашнее, я не должен был этого делать.
      Пи Джей машинально поиграла ремешком от термоса.
      Она собиралась начать разговор, уютно расположившись на одеяле у озера, но терпение ей отказывало.
      - Нет, Питер, ты ни в чем не виноват, я сама довела тебя до этого.
      Питер молчал. Красный свет сменился зеленым, и они поехали дальше.
      - Я все тебе наврала. - Пи Джей взглянула на него и увидела, что его лицо болезненно скривилось. - Нет, ты не понял. Ты мне нравишься, очень, но я сейчас нахожусь в таком положении, когда мне не может нравиться никто. Она набрала побольше воздуха и, переведя взгляд на приборную доску, закончила:
      - Питер, никакой больной тетушки у меня нет, я живу в Ларчвуд-Холле, у меня будет ребенок.
      Вот она и сказала.
      Питер как ни в чем не бывало продолжал вести машину, даже головы не повернул в ее сторону. Вдруг Пи Джей почувствовала теплое прикосновение его руки.
      - Я знаю.
      Не веря своим ушам, Пи Джей резко повернулась к нему.
      - Что?!
      - Городок наш маленький, Пи Джей. Со дня нашего знакомства я знал, кто ты и где живешь.
      Несколько минут в машине царила гробовая тишина.
      Пи Джей не могла прийти в себя. Значит, он знал... Но почему ни словом, ни полусловом не обмолвился? Пи Джей почувствовала, как в ней закипает злость. Что он вообразил? Что уговорить ее будет проще, потому что она из тех девушек, которые всем доступны? Внезапно ей пришло в голову, что ее просто одурачили. Она считала, что использует Питера, а на самом деле эта роль принадлежала ему.
      - Останови машину! - приказала она.
      Съехав на обочину, Питер коснулся ее руки.
      - Подожди минутку, пожалуйста.
      - Зачем? Чтобы ты мне посочувствовал, сказал: "Не переживай, любой может сделать ошибку"? Чтобы снова залезть ко мне под юбку? Не трудись, Питер, не выйдет!
      Открыв дверцу, Пи Джей хотела выпрыгнуть на обочину, но не успела Питер схватил ее за руку.
      - Пи Джей, послушай, я люблю тебя.
      - Прибереги для кого-нибудь другого!
      - Я хочу жениться на тебе.
      Она тут же представила остывающие на подоконнике пироги, полки в кладовке, заставленные всевозможными соленьями и маринадами. И дети... Крохотные создания, путающиеся под ногами... Потрескивающие поленья в камине и вкусный запах тушеного рагу.
      - Хочу заботиться о тебе и твоем ребенке, - продолжал Питер. - Это будет наш ребенок.
      Пи Джей взглянула в его красивое лицо: в бирюзовых глазах ни намека на вожделение, только любовь и нежность, а также наивность восемнадцатилетнего мальчишки, перед которым вся жизнь впереди, которую не стоит пока обременять семьей, а тем более чужим ребенком.
      - Питер, - ласково сказала она. - Я не могу позволить тебе жениться на мне. После того как родится ребенок, я собираюсь вернуться в колледж, я хочу стать дизайнером - это мечта всей моей жизни. Из меня выйдет никудышная жена, да и мать, как я подозреваю, тоже.
      Пи Джей, конечно, кривила душой, чтобы Питеру было не так больно. А впрочем, может, вовсе и не кривила. Ведь если она и вправду собиралась посвятить свою жизнь карьере, ей будет не до Фрэнков, которые так и норовят попользоваться ею и бросить, и не до Питеров, с которыми точно так же поступает она.
      Глава восьмая
      ДЖЕСС
      С тех пор как погиб котенок, миссис Хайнс была к Джесс очень добра, если эта ворчливая особа вообще была способна на подобное чувство. Она разрешила Джесс пользоваться своей старенькой швейной машинкой в любое время, а поэтому сегодня Джесс отправилась в город и купила материи себе на платье. Во-первых, шитье отвлечет ее от мрачных мыслей о Ричарде, а во-вторых, она заслуживает подарка - ведь сегодня, 25 августа, ей исполнилось шестнадцать лет.
      Сидя на голом полу в домике четы Хайнсов, примыкающем к гаражу, она аккуратно прикалывала булавками шерсть терракотового цвета к выкройке, думая об отце и зная, что ему наплевать на ее такой знаменательный день.
      Лишь один раз в своей короткой жизни Джесс почувствовала, что они с отцом близки, что он любит ее. Это случилось, когда ей было шесть лет и она собиралась танцевать на сцене какой-то танец (в это время она занималась балетом). Отец никогда не ходил ни на концерты, ни на репетиции, говоря, что слишком занят, но Джесс чувствовала, что дело тут не в занятости. Просто отец считал танцы абсолютно никчемным и пустым занятием. Но в тот вечер, когда мама пришивала к ее розовому костюмчику тесьму, украшенную сверкающими искусственными бриллиантиками, папа зашел в туалетную комнату. "А отцов пускают на представления?" - спросил он, ласково улыбаясь.
      Джесс почувствовала тогда всю любовь и нежность отца.
      Хотелось крикнуть: "А ты придешь? Правда придешь?", но вместо этого она, опустив глаза, чуть слышно прошептала:
      "Да, папа".
      Обычное для нее представление превратилось в волшебную сказку. Она изо всех сил старалась танцевать как можно лучше, она все время улыбалась публике, как ее учили, - ведь в зале сидел отец, и ей хотелось блеснуть перед ним своим искусством во что бы то ни стало, чтобы он гордился своей дочерью.
      Позже Джесс случайно услышала, как мама рассказывала служанке, что отец оказался на концерте по одной-единственной причине - его любовница куда-то уехала из города. Тогда Джесс не поняла смысла услышанного, но это ей было не важно. Чувство близости к отцу было таким восхитительным, что ничто не могло его омрачить.
      К сожалению, такого в ее жизни больше никогда не повторилось...
      - Ох! - воскликнула Джесс и взглянула на свою руку - на указательном пальце показалась капелька крови.
      Джесс горько разрыдалась, словно иголка пронзила не палец, а сердце. Она понимала, что навсегда потеряла любовь отца в тот день, когда, наплевав на него, отдалась Ричарду и забеременела. А теперь и Ричард, ради которого она отказалась от отцовской любви, испарился. Но ведь отец-то никуда не исчез! И Джесс почувствовала, что ей просто необходимо его увидеть.
      ***
      На следующее утро Джесс быстро позавтракала, то и дело посматривая на свои золотые часики. Ровно в девять часов она обратилась к мисс Тейлор:
      - Мисс Тейлор, разрешите мне, пожалуйста, позвонить по телефону отцу.
      - Ну конечно, дорогая, можешь звонить из моего кабинета.
      - Спасибо, - поспешно проговорила Джесс и, извинившись, выскочила из-за стола, радуясь, что сегодня не ее очередь убирать посуду.
      Зайдя в библиотеку, она плотно прикрыла за собой двери и огляделась. У них в Манхэттене библиотека была не такая. Хотя у стен тоже стояли стеллажи с книгами, но в комнате витал запах табака - отец любил покурить в библиотеке трубку, просматривая газеты или читая какую-нибудь книгу. Джесс всегда чувствовала себя в библиотеке уютно, когда бывала одна. Но едва в холле раздавались шаги отца, как она тут же исчезала, чтобы он ее не застал. Она ничего предосудительного не делала, нет, но... Но чем реже она будет встречаться с холодным взглядом отца, считала Джесс, тем лучше.
      Она подошла к столу, села и задумчиво взглянула на черный телефонный аппарат. Да, она поступает правильно. Сейчас снимет телефонную трубку, наберет номер и, услышав голос отца, попросит у него прощения и пообещает никогда больше не встречаться с Ричардом. Медленно сняв трубку, Джесс набрала "О".
      - Дежурная, - раздался женский голос.
      - Дайте мне, пожалуйста, Нью-Йорк, - попросила Джесс и продиктовала номер телефона конторы отца.
      Сколько раз диктовала она его из Лондона, когда звонила домой, чтобы поговорить с мамой. Звонила ли она когда-нибудь отцу? Ну конечно, звонила, общалась с его секретаршей, и разговор их всегда носил деловой характер:
      "Пожалуйста, попросите папу положить на мой счет еще пятьсот долларов"; "Пожалуйста, попросите отца прислать шофера в аэропорт Кеннеди. Самолет прибывает в семь тридцать"; "Попросите отца открыть у Хэрродса счет на мое имя". Она звонила только по делу и никогда - как дочь отцу: "Здравствуй, папа, это я. Как поживаешь?"
      - Фирма "Торнуолд и Маккратчеон", - раздался бойкий голос секретарши.
      - Мистера Бейтса, пожалуйста.
      - Соединяю.
      Отчаянно забилось сердце. Станет ли отец с ней говорить? И если да, то что она ему скажет? Что ответит он?
      - - Контора мистера Бейтса, - послышался голос секретарши отца.
      - Маргарет, привет. Это Джессика. Джессика Бейтс.
      - Привет, Джессика, - секунду помолчав, ответила секретарша. - Чем могу служить?
      По ее голосу нельзя было сказать, что она знает, где находится Джесс и для чего. Лишь легкая заминка выдала ее, и Джесс поняла - знает.
      - Папа на месте?
      Опять небольшая пауза на другом конце.
      - Нет, сейчас его нет.
      У Джесс защемило сердце.
      - А когда он будет?
      - Трудно сказать.
      И все, больше ни слова.
      - Как вы считаете, после обеда он появится?
      - Его нет в городе.
      Джесс не поверила:
      - Его действительно нет?
      Снова тишина.
      - Можно мне позвонить попозже? - Секретарша молчала. Стояла такая тишина, что Джесс слышала биение собственного сердца. - Или не стоит беспокоиться?
      Наконец Маргарет подала признаки жизни.
      - Я могу вам чем-нибудь помочь? - спросила она, откашлявшись.
      - Он ведь в конторе, Маргарет, правда?
      - Нет, Джессика. Хорошо, я скажу вам правду. Он предупредил меня, чтобы я не соединяла вас с ним. Это было несколько месяцев назад. С тех пор никаких других указаний на этот счет не было.
      Джесс почувствовала, что может расплакаться.
      - Ох, Маргарет...
      - Мне очень жаль, Джессика. Вы, наверное, поссорились?
      - Можно и так сказать. Ладно, Маргарет, ничего страшного. До свидания.
      Джесс повесила трубку. Итак, он даже разговаривать с ней не желает. Вот черт! Как же ей с ним помириться, если он не хочет подходить к телефону? Но сдаваться она не собиралась. Ведь отец - единственное, что у нее осталось.
      Скоро она уедет из Ларчвуда, вернется к прежней жизни, а прошлое и Ларчвуд-Холл будет вспоминать с грустью и сожалением. Нет, она должна поговорить с отцом! И если он не собирается разговаривать с ней по телефону, она поедет в Нью-Йорк, встретится с ним и покончит с их ссорой раз и навсегда. А если он не захочет ее видеть, то хотя бы будут расставлены все точки над i!
      Она приняла решение и срочно позвонила на вокзал.
      ***
      К счастью, мисс Тейлор в пансионате не было - она была в отгуле. Значит уехать будет несложно. Джесс надела платье из тика без рукавов, радуясь, что идет дождь и можно будет накинуть поверх него зеленый дождевик-пончо, который скроет внушительных размеров живот - как-никак пять с половиной месяцев. Потом проверила, сколько у нее в кошельке денег. Оказалось, меньше, чем она предполагала. Должно быть, незаметно потратила на ткань. Но ведь не столько же! Джесс быстро закрыла кошелек, решив заняться подсчетами позже, сейчас нет времени. Можно будет одолжить у Маргарет, если понадобится, или у отца, если они увидятся.
      Поп вывел из гаража машину - он собирался подвезти Джесс до вокзала.
      - Мне нужно съездить в город, Поп, - соврала она ему. - Папа просил подписать какие-то бумаги.
      - Вы уверены, что вам не нужен провожатый, мисс Джесс? - спросил он нахмурившись.
      - Ну что ты, Поп, - рассмеялась Джесс. - Ведь Нью-Йорк - мой родной город. Я его ни капельки не боюсь, да и вернусь я сегодня. Встреть меня на станции. Я приеду поездом в семь тридцать. Если что-то изменится, я тебе позвоню.
      - Ну ладно, мисс Джесс. - Джесс видела, что до конца не убедила его, потому что он тут же добавил:
      - Мне не хочется этого делать без разрешения мисс Тейлор.
      - Ничего страшного. Поп, правда. Если мисс Тейлор рассердится, я всю вину возьму на себя. Но она не рассердится, поверь мне. А папе действительно необходимо, чтобы я сегодня приехала подписать бумаги, потому что... - тут Джесс помолчала и, опустив глаза, сделала вид, что ей больно говорить об этом, - ..потому что они имеют отношение к маминому имению.
      Как она и ожидала, это подействовало на Попа, и он растаял.
      Они приехали на станцию впритык к отходу поезда.
      Джесс успела только купить билет и сесть в поезд. Она отыскала у окна свободное местечко и помахала Попу. А вдруг она видит его в последний раз? Что, если отец простит ее и скажет, чтобы она оставалась дома, под его присмотром, где она смогла бы спокойно родить ребенка, отдать его на воспитание, и они снова зажили бы вместе, одной семьей? А может быть, он даже разрешит ей оставить ребенка? Вот только хочет ли она этого? Ну конечно, хочет, о чем разговор! И если отец позволит, она сама будет воспитывать своего ребенка: ведь она его уже любит, как когда-то любила и любит Ричарда.
      Джесс смотрела в окно на проносившиеся мимо картины: на обочине дороги она видела брошенные старые шины, ржавые, раздолбленные машины, какие-то электродетали, использованные, никому не нужные, выброшенные вещи.
      Неужели и она тоже отбракована и выброшена за ненадобностью? А может, новая жизнь впереди?
      Джесс задремала. Разбудил ее громкий голос кондуктора:
      - Гранд-Сентрал. Следующая остановка - Нью-Йорк.
      Казалось, только для нее одной произнес он эти слова, и Джесс радостно улыбнулась. Наконец-то она дома!
      Решительно проталкиваясь сквозь толпу, она быстро пошла по перрону вдоль длинного ряда деревянных скамеек, спустилась по темной лестнице в переход и вышла на привокзальную площадь. Контора отца располагалась рядом с вокзалом, в том самом здании, где размещалась фирма "Пан-Америкэн". Поднявшись по огромному эскалатору, Джесс подошла к лифтам. Нажав на кнопку вызова, она поправила на себе плащ, чтобы никто не заметил ее живота.
      Войдя в кабину лифта, Джесс вдруг запаниковала. Что, если отец отошлет ее обратно? Что, если скажет, что не желает ее больше видеть? Вдруг рассердится на нее так сильно, что вообще не позволит ей вернуться домой? Она попыталась переключить мысли на Ричарда, но это вызвало в ней только очередную боль.
      Двери лифта распахнулись. Перед Джесс была приемная, пол в которой был устлан красивым белым ковром.
      Она стояла, безмолвно глядя вперед и не решаясь выйти.
      Двери начали закрываться. Нет! Она обязана быть мужественной, ведь речь идет о ее отношениях с отцом. Поспешно сунув руку в щель, она с силой распахнула двери и вошла в контору.
      - Мне срочно нужно видеть отца, - улыбнувшись, пояснила она секретарше и быстрым шагом направилась к кабинету. Она не сомневалась, что пока доберется до него, секретарша успеет позвонить Маргарет и сообщить, что Джесс здесь.
      И она не ошиблась.
      - Джессика? Не ожидала вас видеть, - с деланным удивлением бросила Маргарет. - Я думала, вы звонили из Лондона.
      - Нет, Маргарет. Папа вернулся?
      - Нет, - ответила она, катая между ладонями карандаш. - Его нет в городе. Если бы я знала, что вы собираетесь приехать, я бы вам непременно отсоветовала.
      - Маргарет, я должна его увидеть!
      Джесс понимала, что она зашла слишком далеко, но назад пути не было. Она обязательно увидится с отцом и поговорит с ним.
      - А я вам говорю...
      В этот момент на столе у Маргарет зазвонил телефон.
      Тяжело вздохнув, она взяла трубку.
      - Контора мистера Бейтса. Да, сэр, мистер Бейтс дал мне напечатать этот отчет. Сейчас я над ним работаю.
      Джесс, мигом сообразив, что ей нужно делать, пронеслась мимо стола секретарши и толкнула тяжелую дверь в кабинет отца в полной уверенности, что он сидит за своим громадным столом, зарывшись в бумагах. Но кабинет оказался пуст. Джесс заглянула в переговорную комнату, потом в ванную, на кухню - ни души. Она собралась было уходить, как вдруг почувствовала в кабинете свежий запах табака. Не тот, застарелый, который обычно бывал дома, когда отец уезжал надолго по делам, а свежий! Значит, он совсем недавно был здесь. И может быть, несколько минут назад, когда она выходила из лифта.
      Джесс тяжело опустилась в кожаное кресло у стола и забарабанила пальцами по столу. Она по-прежнему была одна, как всегда, одна. Выдвинув верхний ящик стола, Джесс машинально порылась в бумагах, больше для того, чтобы хоть чем-то занять руки. Наткнувшись на чековую книжку, она раскрыла ее.
      На первой странице было напечатано: "Л. - Х.".
      Джесс взяла книжку в руки. Она раскрылась на страничке, где были сделаны записи расходов.
      "Л. - Х. Одна тысяча долларов".
      "Л. - Х. Одна тысяча долларов".
      Записи были выполнены четким, аккуратным почерком. Джесс догадалась, что "Л. - Х." - "Ларчвуд-Холл". Вдруг глаза ее наткнулись на другую запись: "Брайант".
      Брайант... Фамилия Ричарда.
      С трепетом Джесс пробежала глазами по страничке и похолодела... Рядом с фамилией стояла запись: "Двести тысяч долларов".
      - Какого черта ты здесь делаешь?
      Услышав голос отца, Джесс подпрыгнула от неожиданности. Чековая книжка выскользнула из рук и упала на пол. Отец подошел к ней вплотную. Джесс задрожала от испуга.
      - Разве я не говорил, что не хочу тебя видеть, пока все не кончится? спросил он таким злым голосом, какого Джесс никогда не слышала. - Кто тебе разрешил приходить сюда?! - Он ткнул пальцем в ее живот. - Вообще появляться на людях? После того, что я пережил... - Он не договорил, лишь еще крепче сжал кулаки.
      Глаза Джесс наткнулись на его стальной взгляд, и она почувствовала непреодолимый страх. Но помимо страха, было еще что-то, какой-то дискомфорт, какое-то неприятное чувство. Все было не так. На память пришла чековая книжка: она лежала там же, куда упала. Перевела взгляд на отца - он все так же непримиримо глядел на нее.
      - Зачем? - спросила она наконец, и голос ее дрогнул. - Зачем ты заплатил родителям Ричарда эти деньги?
      Отец самодовольно улыбнулся.
      - Ах, это! Теперь тебе незачем забивать себе голову этим паршивцем. Как я и предполагал, ему нужны были только твои деньги.
      - Это не правда! Ричард любит меня!
      Он рассмеялся.
      - Он уехал, Джессика. Он и его нищие родители взяли деньги и сбежали. Они никогда нас больше не побеспокоят. А теперь я предлагаю тебе сесть на поезд и отправиться в пансионат, где ты должна находиться, пока все не кончится. Тебя здесь не должны видеть.
      Взгляд его ледяных глаз опустился на живот дочери.
      Джесс машинально встала, прошла мимо отца, вышла из комнаты и направилась к лифту. Когда подошел лифт" открылись двери, она шагнула в кабинку, повернулась лицом к двери. В тот момент, когда дверь должна была закрыться, она подняла глаза. Последнее, что она увидела, был жестокий взгляд отца.
      Следующий поезд на Коннектикут уходил только через час. Джесс стояла в здании вокзала перед огромным, во всю стену расписанием поездов, но не видела ни строчки - слезы застилали глаза. Впрочем, к чему ей какое-то расписание! Внутри образовалась такая пустота, какой ей никогда не доводилось испытывать. Потом в животе начал биться ребенок.
      - Начинается посадка на поезд, следующий рейсом Трентон - Филадельфия - Вашингтон, - разнесся по залу гулкий голос. - Поезд отходит с восьмого пути.
      Мимо Джесс пронесся поток людей, пихая и толкая ее.
      Подошла пригородная электричка. Из нее тоже хлынул поток людей, едва не сбив ее с ног. Внезапно разболелась голова. Джесс прижала руки к вискам, стараясь унять боль.
      Хотелось убежать отсюда куда-нибудь, все равно куда, лишь бы выбраться из этого суматошного вокзала, воздух в котором пропитан запахом разгоряченных тел. Убраться подальше от этого ребенка, который бьется сейчас в ней, от отца, от самой себя. Джесс обернулась - перед ней была дверь, через которую она выскочила на улицу. Гул стоял неимоверный: машины с гудением проносились по улице, скрипя тормозами, дворники с шумом терлись о ветровые стекла.
      Люди пробегали мимо, топая по асфальту каблуками. Джесс зарыдала, но рыдания заглушил шум дождя.
      Хотелось крикнуть: "Помогите мне!" Но никто не обращал на нее ни малейшего внимания, никому и дела не было до ее страданий. Пошатываясь, она брела по улице.
      Наконец силы оставили ее, и она прислонилась к какому-то столбу, чтобы не упасть. "Хоть кто-нибудь помогите!"
      На другой стороне улицы она заметила полицейского.
      Если бы только она могла добраться до него, поговорить с ним - он помог бы ей, непременно помог. Не отрывая глаз от полицейского, Джесс быстро пошла к наземному переходу. "Он поможет, обязательно поможет", убеждала она себя. Но когда она собралась перейти Бродвей, Джесс увидела, что к полицейскому подошла какая-то пожилая пара. Джесс остановилась, а потом решительно зашагала обратно. Какая же она дура! Да кто ей поможет?
      Никто, ни один человек не может ей помочь, даже если очень захочет. Она стремительно бежала по улице обратно к вокзалу. Внезапно нога подвернулась, и Джесс наступила в лужу, обрызгавшись с ног до головы; по ногам текли грязные струйки воды. Никто ей не поможет! Ларчвуд единственное место, куда она может поехать. Это все, что у нее осталось.
      ДЖИННИ
      Самым трудным оказалось одолжить у Пи Джей шпильку. Эта очаровашка твердила свое:
      - Дай я сама сделаю тебе какую-нибудь прическу, Джинни. Вечно ты ходишь такая растрепанная!
      Можно подумать, что у нее нет другого дела, кроме как думать о волосах. Хотелось крикнуть: "Дай мне эту чертову шпильку и оставь меня в покое!" Но если такое скажешь, Пи Джей сразу же что-нибудь заподозрит. Пришлось, мило улыбнувшись, заметить:
      - Ну зачем же, мне все равно никогда не выглядеть такой шикарной, как ты.
      И королева красоты так и расплылась от удовольствия.
      Да, похоже, актриса из нее и в самом деле выйдет хоть куда!
      Джинни сунула шпильку в замок. Дверь тут же открылась. Джинни шмыгнул? в комнату, захлопнула за собой дверь и огляделась. Комната Джесс оказалась такой опрятной, будто никто в ней никогда не жил. На трюмо стояла фотография какой-то пожилой дамы, должно быть, матери. Рамка, похоже, серебряная, но лучше ее не трогать - наверняка сразу же хватится.
      Подойдя к трюмо, Джинни открыла шкатулку с драгоценностями. Из нее выскочила балерина и принялась вертеться на одной ножке под какую-то дурацкую музыку. Вот черт! Джинни поспешно захлопнула крышку. Надо же додуматься сунуть драгоценности в какую-то идиотскую музыкальную шкатулку! Медленно открыв крышку, она прижала балерину пальцем, чтобы та не вздумала крутиться, и сунула руку вовнутрь, отодвинув в сторону браслеты и длинные цепочки - они ей ни к чему. Внезапно палец за что-то зацепился. Джинни потянула. Кольцо! С изумрудом и бриллиантами, которое Джесс носила постоянно. Вот здорово! Наверное, настоящее. Девчонка такая богатая, что, пожалуй, никогда не станет носить какую-то дешевку. А что, если она его хватится? Хватится, конечно, но не сразу.
      Вот это удача! На первое время этого должно хватить. Кольцо плюс сто долларов, которые она украла у Джесс из кошелька, пока та что-то мастерила себе в комнате Хайнсов.
      Это уже кое-что! Впереди еще четыре месяца, а пока лучше ничего не брать, не стоит форсировать события - времени достаточно. А когда родится этот дурацкий ребенок, она заберет мать, и они вместе уедут в Голливуд.
      Крепко сжимая кольцо в руке, Джинни пошла к двери.
      - Пи Джей, будь добра, сбегай вниз, попроси для меня у миссис Хайнс еще немного чистящего средства, - послышался голос Сьюзен.
      Вот невезуха! Эта долговязая, видно, вздумала чистить ванну, а Ни Джей, должно быть, в холле.
      - У меня немного припасено в ванной комнате.
      Вот черт! А это уже старая карга. Принесла ее сюда нелегкая!
      Джинни стояла в комнате Джесс, моля Бога, чтобы голоса наконец стихли. Она не боялась, что ее поймают на месте преступления, она слышала, как Джесс предупредила Попа, что приедет поездом в семь тридцать, а было только четыре часа.
      - Я купила вам сегодня новые полотенца, - продолжала тараторить старая дура.
      - Ой, какие красивые! Спасибо.
      А это уже Пи Джей.
      - А вот чистящее средство. Я так и думала, что тебе может не хватить.
      - Спасибо, мисс Тейлор, - снова послышался голос Сьюзен.
      О Боже, ну почему они не уберутся отсюда?
      Наконец послышались шаги - похоже, старушенция наконец-то надумала спуститься вниз.
      - Дождь перестал. Пойду погуляю, - сказала Пи Джей. - Позже увидимся.
      - Когда закончу, я к тебе подойду, - ответила Сьюзен.
      Джинни подождала, пока на лестнице стихнут шаги Пи Джей, и настороженно прислушалась. Никого, только в туалете зашумела вода. Открыв дверь, она осмелилась выглянуть наружу. В холле не было ни души. Выйдя в холл, она закрыла за собой дверь, но не успела сделать и нескольких шагов, как увидела, что кто-то к ней направляется. Джесс!
      - Джесс! - воскликнула Джинни чуть громче, чем хотелось бы.
      Внезапно она почувствовала, что кольцо выскальзывает из руки, и поспешно сунула его в карман, пока оно не упало на пол. "Думай быстрее, идиотка!" - подстегнула она себя, но, бросив взгляд на Джесс, поняла, что никаких объяснений не потребуется: девчонка, похоже, занята лишь своими мыслями.
      - Привет, Джинни, - бросила она и пошла к двери.
      Сунув ключ в замок, Джесс принялась крутить его во все стороны.
      - Вот черт! - выругалась она.
      Джинни подозревала, что нецензурных слов эта малявка вообще не знает.
      - Эта дурацкая дверь...
      Дверь распахнулась. Джесс даже не сообразила, что она была открыта.
      - С тобой все в порядке? - буркнула Джинни.
      Чересчур участливый тон мог вызвать подозрение.
      - Да, - ответила Джесс, поворачиваясь к Джинни.
      О Боже! Опять у нее красные глаза, припухшие от слез.
      Ясное дело, плакала. Что же на сей раз приключилось?
      - Нет, я все вру, ничего у меня не в порядке. Ты можешь поговорить со мной?
      "Ага! Значит, у этой цацы какие-то проблемы и она жаждет их со мной обсудить. Придется послушать ее, а то еще что-нибудь заподозрит".
      - Ну конечно. А что случилось?
      Джинни вошла в комнату и взволнованно огляделась по сторонам, не сдвинула ли она с места чего-нибудь. Вроде все на местах.
      - Ох, Джинни, я просто не знаю, что мне делать, - проговорила Джесс, усаживаясь на кровать.
      Похоже, она ничего не заподозрила.
      - О чем ты?
      - Отец заплатил родителям Ричарда, - усталым голосом, начисто лишенным слез, сказала Джесс.
      - Да ну!
      - Потому-то Ричард и не пытался отыскать меня. Они уехали. Взяли деньги и испарились.
      - Значит, он оказался подлецом. Чего ждать от этих мужиков!
      На самом же деле Джинни никак не могла понять, что это Джесс так расстраивается.
      - Теперь у меня остался только отец, а он не хочет со мной разговаривать. У меня ведь больше никого нет на всем белом свете, кроме отца!
      Джесс бессильно провела рукой по лбу.
      - Послушай меня, детка, ничего страшного в этом нет.
      Так даже лучше - живешь себе без всяких проблем.
      Джинни остановилась у двери, не собираясь здесь долго задерживаться.
      - Нет, Джинни, одной быть плохо.
      - Да какая тебе разница, одна ты или нет? У тебя куча денег! Твой старик тебя обеспечивает и будет обеспечивать. Что тебе еще нужно?
      Джесс встала и подошла к трюмо. У Джинни от страха забилось сердце. "О Господи, только не это!" - лихорадочно подумала Джинни. Джесс, не вняв ее мольбам, открыла шкатулку с драгоценностями. Зазвучала музыка, балерина завертелась. Джесс, заглянув в шкатулку, нахмурилась.
      - Тебе не понять, Джинни. У тебя-то есть семья.
      И Джесс с задумчивым выражением лица принялась перебирать драгоценности. Джинни едва не вскрикнула от ужаса.
      - Единственным человеком, который меня любил, была моя мама, а она умерла.
      Джинни с расширившимися от страха глазами смотрела на нее. Ее и так здорово наказали за развлечение в баре, а если узнают, что она украла кольцо, наверняка вышвырнут из пансионата.
      - Куда же это я задевала кольцо? - прошептала Джесс.
      У Джинни закружилась голова. Вот черт! Нужно во что бы то ни стало сменить тему.
      - Расскажи мне об отце.
      Джесс вздохнула.
      - Ладно, потом поищу, - пробормотала она, захлопывая крышку.
      Музыка стихла. Балерина застыла на месте. Джинни перевела дух.
      Джесс опять подошла к кровати и села.
      - Рассказывать в общем-то нечего, - заметила она. - Похоже, я его плохо знаю. Я не очень удивилась, когда узнала, что он заплатил родителям Ричарда.
      "А мне вообще наплевать на тебя и на твоего отца", - хотелось крикнуть Джинни, но она сдержалась. Усевшись за стол, притворилась, что внимательно слушает. Кольцо тут же образовало на кармашке юбки бугорок, его пришлось срочно прикрыть рукой.
      - Вообще все мужчины - сволочи, - убежденно заявила она.
      - К отцам это не должно относиться, - не согласилась Джесс.
      - Ха! Видела бы ты моего отчима!
      - А какой он?
      Джинни поняла - пора уходить.
      - Послушай, Джесс, - сказала она. - Мне очень жаль, что у тебя так получилось с отцом и Ричардом. Дело в том, что я сегодня что-то неважно себя чувствую, ужасно тошнит.
      - Что ты такое говоришь, Джинни! Как может тошнить на пятом месяце беременности? Не ты ли сама говорила, что тебя вообще ни разу не тошнило?
      - Раньше не тошнило, а теперь наизнанку выворачивает. Воняет у тебя тут каким-то лимонным чистящим средством, не продохнуть. Пойду-ка я лучше прилягу.
      - Хорошо. Спасибо, что выслушала меня.
      - Ну что ты, детка. Приходи ко мне в любое время, как только приспичит.
      Вскочив, Джинни поспешно вышла за дверь.
      ***
      Очутившись в своей комнате, она наконец-то вздохнула с облегчением. Вот черт! Чуть было не попалась! Впредь нужно быть поосторожнее. Вынув из кармана кольцо, она внимательно рассмотрела его. Ого, какое здоровое! Наверняка стоит уйму денег. Вот теперь и слинять бы отсюда. За кольцо можно выручить достаточно баксов, чтобы добраться с матерью до Лос-Анджелеса. Да, но как быть с этим идиотским ребенком? Придется подождать. Да еще, не дай Бог, этот проклятый шериф ее выследит. С него станется. Так что лучше еще немного посидеть в этом треклятом пансионате. Джинни спрятала кольцо в пустую пачку из-под сигарет, где уже лежала стодолларовая банкнота, украденная у Джесс, и двадцатидолларовая банкнота, которую она стащила вчера с кухонного стола.
      Внезапно раздался стук в дверь. Джинни подпрыгнула от неожиданности и поспешно сунула свои сокровища обратно под кровать.
      - Кто там? - рявкнула она.
      - Джинни, это я, Джесс. Можно тебя на минуточку?
      Вот дьявол! Девчонка, похоже, догадалась, что она взяла ее кольцо. Да нет, не может этого быть! Спокойнее, Джинни, спокойнее.
      - Ну конечно, крошка, - сказала она и открыла дверь.
      Джесс вошла в комнату. Лицо по-прежнему расстроенное: то ли из-за отца, то ли из-за кольца.
      - Не могла бы ты закрыть дверь? - попросила она. - Мне нужно у тебя кое-что спросить.
      Джинни закрыла дверь и несколько секунд стояла спиной к Джесс. "Думай скорее, идиотка", - подгоняла она себя. Что ей говорить? Нужно все отрицать. Не брала, и все тут. У этой богатенькой сучки нет никаких доказательств.
      А может, эта раскрасавица Ни Джей рассказала ей про шпильку, а Джесс уже домыслила? Нет, нужно все отрицать. Актриса она в самом деле или нет! Выкрутится как-нибудь. Нужно просто взглянуть Джесс прямо в глаза и сказать: "Ты что, спятила? За каким чертом мне понадобилось твое паршивое кольцо?" И все. Этого будет достаточно. Джинни повернулась к Джесс лицом.
      - Ну, о чем ты хотела меня спросить? - гордо вскинув подбородок и храбро глядя Джесс в глаза, спросила она.
      - Я просто подумала... - Джесс замолчала, и Джинни на секунду показалось, что у нее останавливается сердце, - может, у тебя осталось что-нибудь в той бутылке виски...
      ***
      Выпив вдвоем четверть пинты, Джинни наконец отправила Джесс в свою комнату. Не думала не гадала, что выпивка сослужит ей такую хорошую службу! Пришлось, правда, от тоски маяться, выслушивая всякую дребедень о Ричарде, мамаше Джесс, о ее богатеньком папаше и о том, что ему наплевать на свою доченьку. Однако игра стоила свеч. Теперь Джесс была уверена, что в лице Джинни обрела подругу, а друзья не крадут друг у друга кольца.
      Да, эти посиделки должны сослужить Джинни хорошую службу и надолго.
      Окрыленная успехом, она решила позвонить маме.
      Взглянула на часы - еще не поздно. Отчим вряд ли вернулся с работы. Она спустилась вниз. О радость! В кабинете мисс Тейлор - девчонки, эти богатенькие сучки, называли эту комнату библиотекой - никого не было.
      Сняв телефонную трубку, Джинни набрала номер телефонистки и записала в записную книжку, лежавшую рядом с телефоном, номер, по которому собралась звонить.
      Когда приходит счет, каждая девушка оплачивает свои телефонные звонки.
      - Алло? - невнятным голосом проговорила мать.
      Что можно ожидать от нее в конце дня? Наверняка уже выпила.
      - Мам, это я.
      - Джинни?
      - Да, мама.
      О Господи, других-то детей у тебя нет!
      - Джинни, - повторила мать.
      - Да, мам. Как ты?
      - Отлично, дорогая, - вздохнув, смиренным голосом сказала та.
      - Уже скоро, мам, осталось несколько месяцев, потерпи немного, я скоро увезу тебя оттуда.
      - Что? - невнятным голосом спросила мать. - А куда?
      - Я же тебе говорила, мам. Мы с тобой уедем в Калифорнию. Подальше от этого подонка.
      Мама опять вздохнула.
      - Ну что ты, дорогая. Он вовсе не так уж плох, как ты думаешь.
      Джинни почувствовала, как она начала дрожать.
      - Мам, я все устрою, вот увидишь, ты останешься довольна.
      - Что?
      Голос матери куда-то уплывал. Джинни показалось, что запах виски просачивается даже по телефону.
      - Ничего, мам. Я тебе еще позвоню.
      - Хорошо, дорогая. Пока.
      Мать повесила трубку.
      Вот черт! Тут из кожи лезешь, чтобы вызволить мать из этого ада, а той на все наплевать. Ну да ладно, Бог с ней, она все равно будет действовать по плану. Внезапно Джинни почувствовала, что в горле словно застрял комок, стало нечем дышать, сердце начало учащенно биться. Все поплыло перед глазами. Джинни закрыла глаза. Нет! Пожалуйста! Не надо! Только не сейчас! Но сердце стучало все быстрее... Из глаз хлынули бессильные слезы...
      СЬЮЗЕН
      День труда <День труда в Америке празднуется в первый понедельник сентября.>. Лучше не придумаешь праздновать его с такими же, как и она сама, беременными девчонками!
      Смех, да и только! Сьюзен сидела в гостиной и ждала родителей - те обещали сегодня приехать навестить ее.
      Сьюзен просмотрела местную газету. Внезапно на глаза ей попался маленький заголовок: "Студенты университета в Нью-Хейвене готовят сидячую забастовку", Под заголовком была статья, которую Сьюзен внимательно прочитала. В ней сообщалось о том, что студенты вышеупомянутого университета в следующие выходные собираются провести сидячую забастовку в административном здании, цель которой - выразить протест против войны и гонки вооружений, выдвинуть требования изменить возрастной ценз для голосования с двадцати одного года до восемнадцати лет и разрешить проживание в студенческом общежитии лицам обоего пола. Сьюзен тут же решила, что ей нужно принять участие в этой забастовке. А что?
      Опыт у нее имеется: в свое время побывала в Колумбийском университете с такой же миссией. Университет в Нью-Хейвене небольшой, наверняка будут рады любой помощи.
      Карточка студента Демократического общества хранилась у нее в бумажнике. За последние месяцы она растеряла былые связи со студенческим миром. Вот как раз и представится возможность восстановить их.
      - Заходите, пожалуйста. Очень рада вас видеть. Она в гостиной, послышался голос мисс Тейлор.
      Но теперь, когда Сьюзен решила, чем будет заниматься в следующие выходные, встреча с родителями ей была не страшна. Поднявшись с дивана, она встала во весь свой внушительный рост, выпятив живот. Через несколько дней минует шестой месяц беременности, и живот ее был именно на этот срок.
      Первой в гостиную вошла мама.
      - Дорогая, - закудахтала она, обнимая Сьюзен и чмокая ее куда-то мимо уха.
      - Привет, мама, - поздоровалась Сьюзен и глянула через плечо матери. Привет, папа.
      - Здравствуй, доченька, - ответил отец.
      - Ну и жарища! Даже не верится, что мы наконец-то добрались, выдохнула мама. - Да и весь отпуск в горах из-за этой жары не в радость!
      Сьюзен знала, что под горами подразумевается местечко Кэтскилз, расположенное в северной части штата Нью-Йорк, где она с родителями отдыхала каждый август, сколько себя помнила.
      - Неужели нет местечка попрохладнее, где мы могли бы спокойно посидеть? - продолжала возмущаться мать.
      - Конечно, есть, мам. Столовая.
      Она привела родителей в полутемную столовую, где стоял стол из красного дерева и стулья.
      - Здесь гораздо приятнее, - заметила мать. - Я, пожалуй, сяду к столу. Может, нам принесут чаю со льдом?
      - Пойду попрошу миссис Хайнс приготовить. Посидите пока.
      Сьюзен пошла на кухню. Миссис Хайнс не оказалось, пришлось заниматься чаем самой. Когда она вернулась, мама придирчиво рассматривала в буфете посуду. Услышав шаги дочери, обернулась.
      - Надо же! Уотерфордский хрусталь, серебряные канделябры... Вы тут купаетесь в роскоши!
      - Да, здесь очень мило, мама. - Сьюзен поставила стаканы на стол. Значит, вы хорошо отдохнули в горах?
      - Так себе, - буркнула Фрида Левин.
      - Очень хорошо, - ответил Джозеф.
      Сьюзен бросила в стаканы кубики льда. Духота в комнате была невыносимой.
      - Какой стыд, что тебя не было дома на праздники!
      Если бы ты сделала аборт, такого бы не случилось.
      - Фрида, - предостерегающе протянул отец. - Мы ведь договорились не поднимать эту тему.
      - Да уж! Все равно бесполезно. Ты только взгляни на нее! Взгляни на ее огромный живот! - закудахтала мать. - И правда, ни к чему все эти разговоры!
      - Как ты чувствуешь себя, дорогая? - обратился к Сьюзен отец, стараясь перевести разговор на другую тему.
      - Отлично, папа, правда. Только мне хочется кое о чем поговорить с вами.
      Мать хмуро взглянула на нее.
      - Когда ты произнесла эти слова в последний раз...
      - Фрида, дай ей сказать!
      Сьюзен секунду замешкалась - а может, не стоит. Да ладно, черт подери, пусть знают. Скажет, и делу конец.
      - Я решила оставить ребенка.
      На секунду в комнате воцарилась гробовая тишина.
      Вдруг отец с силой хлопнул кулаком по столу. Лицо его побагровело, губы задрожали. Но, как всегда, мать успела его опередить.
      - Да что же это такое! - возмутилась она. - Сначала она заявляет о своей беременности, затем отказывается делать аборт, теперь она собирается оставить ребенка! Если так и дальше пойдет, она меня до инфаркта доведет, честное слово!
      - Сьюзен, ты шутишь! - бросил отец.
      Сьюзен встала, подошла к буфету, дотронулась до серебряных подсвечников.
      - Вас это никоим образом не коснется, не беспокойтесь, - проговорила она.
      - Не коснется? - закричала мать. - А тебе не приходило в голову, что это нас уже коснулось!
      - Я собираюсь пойти работать и содержать себя и ребенка.
      - Работать, говоришь? - рявкнул отец, словно стряхивая с себя деланное спокойствие. - А как же аспирантура?
      Ты что, собралась бросить ее? И какую работу ты рассчитываешь получить со своим английским дипломом? А где ты собираешься жить? Уж конечно, не с нами.
      Сьюзен остолбенела от его резких слов. Отец по-настоящему рассердился на нее единственный раз в жизни, когда она отказалась сидеть дома семь дней после смерти дедушки, как того требовал древний еврейский обычай. В то время ей было всего шестнадцать. Гонору было хоть отбавляй и ни малейшего уважения к семейным устоям и традициям, что в ее возрасте было вполне объяснимо. Тогда гнев отца напугал ее, но она все равно не уступила бы ему, если бы не мудрые слова бабушки: "Пусть внучка поступает так, как ей подсказывает сердце".
      Сьюзен сдалась и семь дней провела в стенах дома. Но теперь она взрослая: это ее жизнь, ее ребенок, и она за него в ответе.
      Откинув назад гриву черных волос, Сьюзен собрала все свое мужество и спокойно сказала:
      - Ничего, найду какую-нибудь работу. В издательстве, например. Или стану преподавать. А жить буду в Гринвич-Виллидж.
      - В Гринвич-Виллидж?!
      У матери было предобморочное состояние.
      - Если ты это сделаешь, я тебя и на порог своего дома т. пущу! отрезал отец, вставая. - Пошли, Фрида. Я ухожу.
      Сьюзен, оторвавшись наконец от буфета, повернулась к ним лицом. Она слышала, как родители спускались по лестнице, при этом мать что-то бормотала себе под нос по-еврейски. Ну что ж, встреча прошла, как и следовало ожидать, отменно. Но, черт подери, ей ведь двадцать два исполняется в марте! Сколько можно держаться за мамину юбку? Пора бы уже самой распоряжаться своей жизнью и свободой! Жизнь не стоит на месте, и Сьюзен хочет принять в ней живейшее участие. Но почему так трудно объяснить это родителям? И как они этого не понимают?
      Сьюзен выглянула из окна и подумала о Дэвиде. Где же он теперь? Где же, как не в этих Богом забытых джунглях! Вспоминает ли он о ней? Интересно, как бы он отнесся к тому, что она хочет сама воспитывать ребенка?
      Внезапно в памяти всплыли сердитые слова отца, и сердце больно сжалось. "Если ты это сделаешь, я на порог своего дома тебя не пущу!" Как же она могла так жестоко поступить со своими родителями? Сьюзен потерла живот, ненавидя себя за это.
      ***
      После того как Сьюзен получила разрешение мисс Тейлор съездить в университет в Нью-Хейвене и узнать, есть ли там аспирантура, Поп согласился отвезти ее туда. В половине пятого в пятницу машина въехала на университетский двор. Сьюзен сразу же заметила у покрытого плющом здания группу студентов.
      - Поехали туда. Поп, - распорядилась она. - Это, должно быть, здание администрации.
      Поп подъехал к зданию.
      - Ну и народу здесь! Уйма! Вы уверены, что мне не стоит подождать вас где-нибудь и сегодня же отвезти обратно?
      - Нет, Поп, - соврала она. - Я останусь здесь до завтра. На утро у меня назначена встреча.
      - Ладно, мисс Сьюзен. Но если вдруг что изменится, позвоните.
      И он остановил машину у обочины.
      - Может, мне повезет и кто-нибудь завтра подбросит меня до дома. Тогда тебе не придется за мной заезжать. Ну пока, спасибо.
      Перекинув через плечо гобеленовую сумку, она выбралась из машины. Поп посигналил ей на прощание и, махнув рукой, отъехал.
      Сьюзен постояла на тротуаре, впитывая в себя царящую вокруг атмосферу. На университетский городок спустилась ранняя осень. Воздух был свеж, прозрачен, напоен надеждой. Она смотрела на пробегающих мимо студентов с хрустящими новенькими учебниками в руках. Слышались обрывки разговоров, веселых, жизнерадостных. Все это так знакомо, дышит таким покоем и миром! Сьюзен знала - здесь ее место. Не дома, в Вестчестере, в лживой атмосфере общественной жизни, и уж тем более не в пансионате, с кучкой темных, отбившихся от рук девчонок.
      Она подошла к большой группе студентов, собравшихся у административного здания. Студенты расположились на траве, на ступеньках лестницы и толстенными черными фломастерами разрисовывали картонный плакат. На нем уже красовались надписи: "Прекратить призыв в армию!", "Война убивает детей и другие живые существа!", "Доросли до того, чтобы убивать, доросли до того, чтобы голосовать!", "Юношам и девушкам - совместное проживание в общежитии!"
      Сьюзен улыбнулась. Последняя фраза как-то не вязалась с остальными призывами. Впрочем, не ее дело судить об этом. Какие хотят, такие требования и выдвигают.
      - Хватай фломастер да принимайся за дело! - послышался мужской голос.
      Сьюзен обернулась. Рядом с ней стоял парень. Длинные волосы, красная повязка, надвинутая на лоб, круглые очки в металлической оправе точь-в-точь как у Дэвида, - поношенные джинсы и футболка. На шее болтаются бусы и большой серебряный знак мира.
      - За этим-то я сюда и пожаловала, - ответила Сьюзен и, нагнувшись, подняла с земли кусок картона и фломастер. - А когда начнется забастовка?
      - Когда все будет готово, - ответил он. - Ты что, учишься здесь?
      - Нет. Увидела в газете объявление и захотела помочь.
      - Да ну! Вот здорово! - обрадовался он. - А раньше когда-нибудь принимала участие в забастовках?
      - В Колумбийском университете. В апреле.
      - Вот это да! Ну и как там было?
      - Здорово.
      - Ты состоишь в студенческом Демократическом обществе?
      - Да.
      - Вот молодец! Ну спасибо, что пришла. Меня зовут Бен.
      - А меня Сьюзен. Рада с тобой познакомиться, Бен. А кто все организовал?
      - Да похоже, что я. - Он улыбнулся. - Спать сегодня будем на улице. У меня есть в машине лишний спальный мешок. Если хочешь, могу тебе его принести.
      - Вот спасибо, а я об этом не подумала.
      Сьюзен почувствовала себя так, словно после долгого отсутствия вернулась наконец домой.
      К половине седьмого собралось уже больше двухсот студентов. Через час уже стемнеет.
      - Собираемся сгонять за горячей пиццей, - объявил Бен Сьюзен. - У тебя бабки есть?
      - Конечно.
      Порывшись в сумке, она протянула ему пять долларов.
      - Куда столько! Одного вполне хватит.
      - Бери на всякий случай.
      Бен скрылся, махнув ей на прощание рукой и бросив:
      - Я скоро вернусь.
      Сьюзен оглядела университетский дворик. Одни студенты сидели группками на земле, подняв над головами каждый свой плакат. Другие, ловко лавируя между ними, рассказывали анекдоты и угощали друг друга сигаретами.
      Одна девица с распущенными прямыми волосами, в потрепанных джинсах переходила от одного студента к другому и рисовала цветными фломастерами на руках, лицах и ногах яркие цветы. Когда солнце село и в воздухе повеяло прохладой, прибыла долгожданная пицца. Студенты затянули свою любимую песню "Мы победим".
      Сьюзен подумала о Дэвиде. Внезапно за спиной послышался голос Бена.
      - Покурим "травки"?
      - Давай, - согласилась она.
      - У меня она высший класс, почти без семян.
      Он вытащил из кармана джинсов маленький мешочек и пару листочков бумаги. Сьюзен смотрела, как он насыпал на бумагу немного "травки", ловко скрутил ее, а потом медленно послюнявил кончик языком. Она достала из сумки коробку со спичками.
      Бен глянул на этикетку.
      - "Обучаем водить трейлеры за три недели", - прочитал он. - Так вот ты чем зарабатываешь на жизнь?
      Сьюзен расхохоталась.
      - Пока до этого дело не дошло. Но ты коробок не выбрасывай. Вдруг пригодится, если не смогу найти работу.
      Бен прикурил и, сделав глубокую затяжку и не выпуская дыма изо рта, спросил:
      - А ты чем занимаешься?
      Сьюзен взяла у него сигаретку и, вдохнув в себя такой знакомый сладковатый дым, ответила:
      - Сейчас пока ничем, а в январе, наверное, поступлю в аспирантуру.
      - Вот это да! - проговорил он, забирая у нее окурок.
      С каждой затяжкой Сьюзен чувствовала себя все более и более расслабленной. Даже ребенок в животе успокоился. Казалось, на землю спустились мир и покой.
      - Знаешь, я давно не участвовала в студенческом движении, - призналась она Бену. - Какие успехи на этом поприще?
      - Какие еще успехи? В чем? - нахмурился Бен.
      Сьюзен смешалась:
      - Как это в чем? В прекращении войны. Как ты думаешь, когда будут выведены из Вьетнама войска?
      Затянувшись еще раз, Бен расхохотался:
      - Да кто же это знает? И кому какое дело?
      Сунув руку в карман, он вытащил конверт. Внутри оказалось несколько маленьких белых кубиков кокаина.
      - Будешь? - спросил он Сьюзен.
      - Нет, - отказалась она.
      Почему он ничего не знает о войне? Может, ему неинтересно? Если это действительно так, то какой вообще смысл в этой сидячей забастовке? Сьюзен решила лопнуть поглубже.
      - А какого ты мнения о Хампрее?
      - Да все политики сволочи, - заметил Бен, бросив кубик в рот.
      Похоже, говорить о политике ему не хотелось, но разве не для этого они здесь собрались?
      - Ты, по-моему, девушка что надо. Можешь после забастовки поехать со мной. Я собираюсь рвануть куда-нибудь на Запад. Здесь я уже наковырял кое-каких деньжат, на первое время хватит. Если есть желание" присоединяйся.
      - Значит, тебе платят за то, что ты делаешь?
      - Конечно! Так сказать, денежные пожертвования от наших студентов: небольшая плата за совместное общежитие. Да и администрации это на руку ребята прекращают свои дурацкие выступления против войны и возвращаются к занятиям.
      Сьюзен, докурив окурок, попыталась скрыть свое разочарование. Позже, немного успокоившись, она забралась в спальный мешок, положив под голову вместо подушки гобеленовую сумку и поставив рядом с собой плакат, призывавший заниматься любовью, а не войной, и наконец заснула под звездным небом.
      Утром она проснулась от страшного удара в животе.
      Земля была сырая, и спина сильно затекла. Она медленно поднялась, надеясь, что ребенок успокоится. Но не тут-то было! Он, похоже, разозлился на нее за то, что она спала на голой земле, и уперся ей ножкой в мочевой пузырь.
      Пришлось срочно бежать в туалет.
      Когда она вернулась, Бен держал в руках картонные чашечки с кофе и пакетик с пончиками.
      - Доброе утро, - жизнерадостно приветствовал он ее.
      - Доброе утро, - ответила Сьюзен. - Это ты мне принес? Вот здорово! Умираю от голода.
      - У меня и молоко есть. Может, будешь вместо кофе?
      - Молоко? Да нет, лучше кофе.
      - Я просто подумал... - Так и не закончив фразы, Бен ткнул пальцем ей в живот.
      - Так ты заметил?
      - А как же! Я вообще стараюсь ничего не упускать.
      - Дитя любви, - сказала Сьюзен и погладила себя по животу.
      - А где его отец? - спросил Бен.
      - Поверь мне, - проговорила Сьюзен, сделав большой глоток кофе, лучше тебе этого не знать.
      "Впрочем, - подумала она. - тебе наверняка наплевать на то, где он находится".
      В девять часов заявились телевизионщики.
      - Отлично, - обрадовался Бен. - Наконец-то хоть какая-то реклама.
      И он отправился давать интервью.
      Сьюзен провела все утро в разговорах со студентами.
      Она рассказывала им различные байки про сидячую забастовку в Колумбийском университете. Студенты сидели вокруг нее, покуривая "травку" и слушая вполуха. Время от времени кто-то ронял: "Здорово!" или "Вот это да!", но Сьюзен чувствовала, что им в общем-то наплевать на происходившие там события и недоумевала: как же так? Ведь сидячая забастовка в Колумбийском университете считается эталоном для подражания во всей стране. Неужели им неинтересно? Она вспомнила о Дэвиде. Он бы наверняка что-нибудь придумал, чтобы как-то заинтересовать их, заставить задуматься.
      Ближе к обеду опять появился Бен с целой горой сосисок. Рядом с ним шла молоденькая девушка с ребенком на руках. Сьюзен нахмурилась.
      - Сьюзен, я подумал, быть может, ты захочешь познакомиться с Кэти. Он подмигнул. - У вас много общего.
      Кэти села на землю рядом со Сьюзен.
      - Бен сказал мне, что у тебя будет ребенок. Верно?
      Сьюзен поерзала. Она чувствовала себя совершенно опустошенной и морально, и физически.
      - Да.
      Девушка подняла футболку, обнажив полную грудь для кормления младенца. Он тут же взялся за дело, и она принялась нежно поглаживать его по головке.
      - Мой маленький Лунный Свет - это самое лучшее,. что у меня есть, заявила она.
      - Лунный Свет? - удивилась Сьюзен, избегая смотреть на младенца.
      - Ага. Здорово, правда? Он родился у меня в Сан-Франциско... - Она подняла грудь повыше, чтобы ребенку было удобнее сосать. - ..прямо в парке. В ту ночь луна и звезды были особенно яркими. Вот я и назвала его Лунный Свет.
      Классно, верно?
      - Верно, - согласилась Сьюзен, но в глубине души была в этом не уверена. Она положила руку на живот. - А тебе не было больно? Рожать прямо на земле...
      Кэти расхохоталась:
      - Ну ты даешь! Я же ничего тогда не соображала и не чувствовала. Помню, накурилась в тот день до одури.
      Сьюзен почувствовала, как к горлу подступила непреодолимая тошнота. Схватив свою сумку, она вскочила.
      - Сейчас вернусь, - бросила она и, пробираясь между расположившимися на земле студентами, направилась к деревьям, которые росли за зданием.
      Как все изменилось! Этим студентам борьба за мир, против войны и насилия до лампочки. Единственное, чего они хотят, - это уйти от действительности. Плевать им на какую-то там войну! Им бы только "травку" покуривать, цветочки рисовать да детей в парках рожать! Сьюзен, прислонившись к стене здания, глубоко вздохнула. Тошнота немного прошла. Снова дал о себе знать ребенок в животе.
      Оглядевшись, она увидела на стоянке фургончик - старенький, ржавый, разукрашенный яркими цветами и знаками мира. Подойдя к нему, Сьюзен заглянула в заднее окошко: на полу валялись тонкие матрацы, в углу какая-то скомканная одежда, всюду смятые бумажные пакеты и пустые банки из-под пива. Сьюзен стало очень грустно.
      Все изменилось. Того студенческого движения, что было раньше, уже нет и не будет. Когда же это произошло? После покушения на Бобби Кеннеди? Неужели и вправду мечты испарились, как сигаретный дым? Сьюзен посмотрела на фургон в последний раз. Да... Это тебе не апрель, не Колумбийский университет, а Бен - не Дэвид. Это уж точно! И она направилась к зданию, чтобы позвонить в пансионат: пора Попу приехать и забрать ее отсюда.
      ПИ ДЖЕЙ
      С тех пор как Сьюзен ездила в Нью-Хейвен, прошло три недели, но всякий раз, когда Пи Джей спрашивала, как прошел митинг, она уклончиво отвечала:
      - Ты знаешь, раньше было все по-другому, а сейчас словно чего-то не хватает.
      И хотя Пи Джей неоднократно пыталась вызвать подругу на откровенный разговор, та не поддавалась. Но в Сьюзен произошла перемена, и перемена позитивного характера. Если раньше она всячески уклонялась от общения с остальными девушками, то сейчас, казалось, готова была помогать им. Сразу после возвращения из Нью-Хейвена Сьюзен объявила, что с удовольствием позанимается с самыми младшими, то есть с Джесс и Джинни, чтобы они не забыли школьную науку. Пи Джей никак не могла понять, отчего у Сьюзен вдруг возникло такое желание, однако атмосфера в Ларчвуд-Холле стала более спокойной и доброжелательной. Было во всем одно маленькое "но". Пи Джей приходилось много времени проводить одной, поскольку Сьюзен утренние и дневные часы проводила за занятиями с Джесс и Джинни, которая позволяла себя обучать, только будучи в благодушном настроении.
      Было 23 сентября - большой иудейский праздник, однако настроение у Сьюзен было далеко не религиозное.
      Как обычно, она решила провести занятия. Пи Джей сидела в гостиной и бесцельно просматривала разрозненные странички воскресной газеты. Осень в Новой Англии была временем бурной деятельности. В эту пору проводились ярмарки, аукционы, выставки. Поэтому газета пестрела всевозможными объявлениями о подобных мероприятиях наряду с заметками о давно утерянных вещах, представляющих несомненную ценность. Пи Джей искала глазами самые интересные из них, те, которые были составлены с выдумкой. Рекламодатель хотел, чтобы на них обратили внимание. Не пропустил? она и рекламу, данную людьми, абсолютно несведущими в этой области. Она была напечатана таким мелким шрифтом, что глазам больно было ее читать, да еще и без пробелов между строчками. Хотя информация и в тех, и в других была одинаковой, Пи Джей понимала, что профессионально сделанная реклама выигрывает потому, что сразу бросается в глаза. Как же ей хотелось поскорее вернуться в колледж, выучиться на дизайнера и стать в этом деле специалистом высшего класса, чтобы потребители бросились покупать именно те товары, достоинства которых она будет представлять!
      Пи Джей перевернула очередную страничку, и в глаза ей бросилось одно объявление. Небольшое - всего одна колонка, - оно шло по всей газетной полосе снизу доверху и было весьма искусно украшено всевозможными картинками. Чего тут только не было! И тыква, и чертово колесо, и голубые ленты, и самый разнообразный домашний скот, и консервные банки. Заголовок гласил:
      "Спешите на ярмарку в округ Саутфилд! Вас ждут всевозможные аттракционы, развлекательные зрелища, призы и подарки! А сладкоежек всякие вкусности! Спешите! Спешите!"
      Пи Джей улыбнулась. Когда она была маленькая, то обожала ходить на подобные ярмарки. Прикинула, когда она состоится. Получилось на следующей неделе, с пятницы по воскресенье.
      - Вот здорово! - воскликнула она.
      Интересно, сумеет ли она уговорить остальных девчонок пойти. Как было бы хорошо хоть ненадолго выбраться отсюда и немного повеселиться.
      Пи Джей принялась собирать газеты со стола, как вдруг замерла от возникшей мысли: а если на ярмарке она столкнется с Питером? Что она сделает, если увидит его? Пи Джей задумалась над объявлением. Прошел месяц с тех пор, как она сообщила ему, что ждет ребенка, и отвергла его предложение руки и сердца. Она вспоминала о нем, лишь когда ей бывало одиноко, но это случалось гораздо чаще, чем хотелось бы. Тем не менее Пи Джей удавалось заставить себя не звонить ему: поскольку она не любит его, зачем же навязываться?
      - А, да ладно! - отмахнулась Пи Джей. - Что думать об этом заранее? Наверняка он туда не пойдет, будет, как обычно, работать.
      Она взяла газету и вышла в холл, но выбросить мысли of Питере из головы так и не смогла - где-то в глубине ее существа жила надежда на встречу, пусть даже случайную.
      Она подошла к дверям гостиной и прислушалась, не желая прерывать занятия.
      - Не думайте, что, выучив названия столиц государств и сумев показать их на карте, вы будете знать географию, - донесся до нее голос Сьюзен. География - это наука о людях, о причинах, по которым они живут в том или ином месте, о социально-экономических влияниях данных регионов на общественную жизнь.
      - Я не понимаю, - послышался голос Джесс, а потом тяжелый вздох Сьюзен.
      - Давайте прервемся ненадолго.
      "Вот и отлично", - подумала Пи Джей и открыла дверь в гостиную.
      - Эй, девчонки! - крикнула она. - Кто хочет поехать в пятницу вечером на ярмарку?
      ***
      В пятницу вечером девушки устроились в знакомом пансионатском фургончике: Джинни, Джесс и Сьюзен сели сзади, Пи Джей - впереди, рядом с Попом. По дороге она не переставая думала о возможной перспективе увидеть Питера. Хотя она была уже на шестом месяце, просторная блузка, надетая поверх джинсов с эластичным поясом, могла кого угодно ввести в заблуждение. Волосы она небрежно забрала в конский хвост, желая подчеркнуть тем самым чистоту гладкой кожи. Глаза ее сияли при одной только мысли о встрече с Питером.
      - Приеду за вами в двенадцать часов ночи, - объявил Поп, останавливаясь у ворот. - Да не вздумайте играть ни в какие игры. Только денежки зря потратите, все равно ничего не выиграете.
      Девушки вошли в ворота. Впереди шли Джесс и Джинни. Их семимесячную беременность уже не скрыть никакими ухищрениями. "Ну и что? - подумала Пи Джей. -Мы беременны, ну и что из того? Я и сейчас могу вскружить голову любому"
      Осмотр они начали с выставки сельскохозяйственной продукции. Джесс вежливо расспрашивала о консервированных овощах я огромных тыквах.
      - Не подходи слишком близко, а то подумают, что ты стащила тыкву, пошутила Сьюзен.
      - Ну хватит здесь торчать! - заявила Джинни. - Пошли поедим каких-нибудь жареных пончиков.
      - Я бы съела мороженого, - сказала Сьюзен. - Как ты думаешь, оно здесь есть?
      - А я откуда знаю! Сроду на этих идиотских ярмарках не бывала! ответила Джинни.
      - Ну и выражения у тебя... - простонала Сьюзен.
      - Вы идите, - сказала Джесс, - а я хочу здесь побродить, посмотреть изделия местных мастериц.
      - Я тоже есть не хочу, - подхватила Ни Джей. - Пойду с тобой. Может, встретимся через час у чертова колеса?
      - О Господи! Здесь и чертово колесо имеется? - простонала Сьюзен. Только этого не хватало для полного счастья!
      - Ладно, хватит ворчать! - оборвала ее Джинни. - Пошли пожуем чего-нибудь. Наконец-то я вырвалась из этого чертова пансионата и собираюсь повеселиться на полную катушку.
      - Гип-гип ура! - вяло подхватила Сьюзен.
      - Не забудьте, через час у чертова колеса! - бросила им, вдогонку Джесс.
      - Не переживай, явимся! - махнув рукой, прокричала Джинни.
      Затем огромная, гороподобная фигура Сьюзен и вихляющая фигурка Джинни в мини-юбке скрылись в толпе.
      - Может, не стоило отпускать их одних? - вздохнув, спросила Джесс.
      - Скажешь тоже! Поверь мне, эта парочка сумеет, если понадобится, постоять за себя.
      И они обе рассмеялись.
      - Так где же твои обещанные изделия?
      - Я видела указатель, нужно идти прямо.
      Они прошли павильон, где торговали горячими сосисками с перцем, потом ларек, где можно было полакомиться поп-корном. Пи Джей старалась не вдыхать запахи съестного. Вокруг толкались люди во фланелевых рубашках и джинсах, и все они что-то жевали - кто пирожки, кто пончики, а кто какие-то сладости. Но Пи Джей было не до них. Единственное, чего ей хотелось, это отыскать Питера. Каждую секунду ей казалось: вот-вот она его увидит, он взглянет на нее своими потрясающими бирюзовыми глазами, и она тут же растает. Он возьмет ее за руку, скажет, что больше не в силах жить без нее, а потом добавит, что на сей раз она должна сказать ему "да".
      - Вот этот павильон, - прервала ее размышления Джесс.
      Пи Джей вошла вслед за ней в сколоченное на скорую руку деревянное строение, посредине которого были установлены столы, заваленные всевозможными товарами: яркими стегаными одеялами, свитерами ручной вязки, а также детскими игрушками, целой кучей детских игрушек. Пи Джей видела, что Джесс заинтересовалась бледно-розовым одеяльцем, взяла его в руки, пощупала, достаточно ли мягкое, и лицо ее приобрело при этом задумчиво-тоскливое выражение.
      - Не стоит, - заметила Пи Джей.
      Джесс взглянула на нее и положила одеяльце обратно.
      - Знаю, - проговорила она.
      Но тут внимание Пи Джей привлекла маленькая рождественская елочка.
      - Пошли, - ласково сказала она, - посмотрим елочные игрушки.
      У стола стояла полная пожилая матрона в одеянии Снегурочки.
      - Добрый вечер, девушки, - жизнерадостным голосом пропела она. - У нас есть великолепные игрушки для первого Рождества вашего малыша.
      Джесс вцепилась Пи Джей в руку, но та лишь улыбнулась продавщице.
      - Они все просто прелесть! - воскликнула Джесс. - Ты только взгляни, Пи Джей!
      И она протянула ей красный атласный шарик, увенчанный зеленой бархатной шапочкой, с белой пушистой бородкой и блестящими черными глазками.
      - Правда, чудо?
      - О, наш Санта-Клаус - наша краса и гордость, - подхватила Снегурочка. - Каждый год раскупается в момент.
      - Я возьму его, - сказала Джесс.
      - Ты собираешься купить его? - удивилась Пи Джей - Да, на первое Рождество моего малыша.
      Джесс принялась копаться в кошельке, а у Пи Джей вдруг защемило сердце.
      Внезапно она почувствовала на своем плече чью-то руку.
      - Привет, Пи Джей, - послышался у нее за спиной мужской голос. Не оборачиваясь, она поняла: Питер. - Как поживаешь?
      Все померкло у нее перед глазами: исчез шум толпы, запахи домашнего скота и жира. Она не отрывала глаз от маленького Санта-Клауса в руке Джесс, чувствуя за спиной исходившее от Питера тепло. Потом медленно обернулась и взглянула в его бирюзовые глаза.
      - Привет, Питер, - прошептала она.
      Секунду они стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Пи Джей почувствовала, как одиночество вмиг покинуло ее. Какой теплый у него взгляд! Он любит ее, в самом деле любит. Может, и она со временем полюбит его?
      - Я хочу познакомить тебя с моей подругой, - проговорил Питер и, сняв руку с ее плеча, отступил в сторону.
      Рядом с ним стояла молоденькая, свеженькая девушка, одетая во фланелевую рубашку и джинсы. - Это Бетти Энн.
      - Привет, - сказала девушка и тут же подхватила Питера под руку.
      Пи Джей почувствовала, как у нее перехватило дыхание. "Бетти Энн, стучало в голове, - Бетти Энн..."
      - Мы с Бетти Энн собирались немного подкрепиться, - объявил Питер. Береги себя, ладно?
      И, взглянув на Пи Джей в последний раз, он вышел за дверь со своей новоиспеченной подругой.
      Пи Джей долго смотрела им вслед. Появилась странная пустота. Питер и Бетти Энн...
      Джесс осторожно тронула ее за руку.
      - Кто это, Пи Джей?
      Пи Джей вздрогнула.
      - Да так, парень один из магазина металлоизделий, местный...
      Внезапно шум толпы вернулся с новой, удесятеренной силой, и ей стало тошно.
      - Пошли отсюда, Джесс, - быстро проговорила она. - Выпьем содовой.
      Они вышли из лавчонки. Со всех сторон раздавался колокольный звон. Какой-то зазывала кричал в бычий рог:
      - Спешите, спешите! Не упустите свою удачу! Выиграйте вашей крошке гигантского мишку!
      Пи Джей с трудом сдержала слезы. Вот и все... В самом деле, кто он ей? Да никто, просто продавец из магазина металлоизделий, местный парнишка...
      ***
      На следующее утро, лежа в постели, Пи Джей пыталась преодолеть уныние. Опять ее бросили, а она думала, что Питер любит ее. Впрочем, какое там любит, увлекся лишь на время, это не любовь, просто позволил ей вскружить себе голову, даже не удосужился узнать ее поближе, понять. О Господи!
      Ведь единственное, что она хотела от мужчины, это чтобы он любил ее. Пи Джей, обхватив подушку обеими руками, зарылась в нее лицом. Есть только один человек в мире, который по-настоящему любит ее, только один, с которым она может поговорить по душам. Встав с постели, Пи Джей спустилась вниз и позвонила отцу.
      - Рекламное агентство Беркшира, - послышался мужской голос.
      Пи Джей улыбнулась, она узнала Смитти. Он был правой рукой отца, человеком, преданным ему до мозга костей, который никогда не жаловался, если ему приходилось работать по субботам.
      - Привет, Смитти, - сказала она. - Это Пи Джей.
      - Привет, Пи Джей, - ответил он. - Ну, как дела в институте? Скоро вернешься домой из большого города?
      Пи Джей с трудом сглотнула. Ей ужасно не хотелось лгать Смитти, но делать нечего, придется.
      - Скоро, Смитти, скоро, - ответила она. - Папа в конторе?
      - Конечно! Сейчас позову.
      Послышался стук - Смитти положил трубку на стол. В рекламном агентстве Беркшира пока не установили параллельных телефонов. Пи Джей представила себе контору отца и улыбнулась. Когда она была еще маленькой девочкой, по субботам в утренние часы она частенько приходила сюда.
      Сначала она просто играла с конвертами, потом, когда стала постарше, пыталась помогать отцу, сортировала бумаги, раскладывала их по конвертам. Ей нравилась царящая в помещении какая-то уютная атмосфера: на старых дубовых столах груды бумаг, в пепельницах вечно полно окурков, металлические мусорные корзинки, если их неосторожно задеть, клацают по полу, огромный вентилятор под потолком летом неустанно работает, охлаждая воздух, а зимой нагоняет в комнату тепло. Однажды Пи Джей случайно увидела на столе у Смитти календарь с полуобнаженными женщинами. Отец, заметив это, быстро сунул календарь в ящик стола. "Молоденьким девушкам смотреть на такое возбраняется", - проговорил он, и щеки его покрылись стыдливым румянцем.
      В трубке послышались шаги - это отец шел к телефону. Через секунду раздалось его приветливое:
      - Привет, малышка!
      Услышав его голос, Пи Джей сразу же почувствовала себя лучше.
      - Привет, пап. Как я рада, что ты уже на работе! Боялась, что звоню слишком рано.
      - Да что ты, какое там рано! - удивился отец. - Ну как ты? Как себя чувствуешь?
      - Отлично, пап. Но мне ужасно хочется тебя видеть.
      Кажется, уже сто лет прошло с тех пор, как вы с мамой ко мне приезжали.
      - Это верно, крошка, - согласился отец, и Пи Джей почувствовала, что он колеблется.
      - Ты сможешь приехать еще? Я очень хочу тебя видеть.
      - Малышка, - сказал он, и Пи Джей показалось, что он тщательно подбирает слова, - ты ведь знаешь, мама еще очень сердится на тебя.
      - Оттого, что я не согласилась, чтобы она звонила родителям Фрэнка, да?
      - Она не хочет с тобой встречаться до тех пор, пока все не завершится.
      - Ну папочка! - всхлипнула Пи Джей. - Что же мне делать? Мне так нужно с тобой увидеться! Я здесь просто с ума схожу!
      Она посмотрела на стул, на котором сидел отец, когда привез ее сюда. Попыталась представить себе отца, испытать то чувство покоя, которое всегда испытывала в его присутствии.
      - Знаешь что, малыш, - проговорил он наконец, - давай встретимся где-нибудь на полпути и пообедаем вместе, а маме ничего не скажем. Я поговорю с вашим сторожем... Как, кстати, его зовут?
      - Поп. Поп Хайнс.
      - Ага... Так вот, может, он разрешит тебе взять машину, чтобы подъехать ко мне. Как тебе такой план? А я бы угостил свою девочку чем-нибудь вкусненьким.
      - Ой, папочка! Это было бы замечательно!
      - Я собирался в четверг на будущей неделе поехать по делам в Кивание. Что, если я вместо этого встречусь с тобой? Скажем, в таверне, которую проезжаешь по дороге в ваш пансионат? Ты знаешь, где это?
      - Ну конечно, папа.
      - Вот и отлично. Тогда в шесть часов. А мистеру Хайнсу я позвоню попозже.
      - Ой, папочка, спасибо тебе. Буду ждать с нетерпением.
      Она повесила трубку, радуясь тому, что есть один человек в мире, на которого она всегда может положиться.
      - Спасибо тебе, папочка, - проговорила она вслух.
      ***
      Поп разрешил Пи Джей взять фургончик.
      - Мне нравится делать вам, девочкам, приятное, - сказал он при этом.
      Пи Джей выехала за ворота и направилась на север.
      Уже стоял октябрь, и листья из зеленых превратились в ярко-желтые, красные, оранжевые. Воздух дышал ароматами золотой осени. Пи Джей осторожно вела машину и чувствовала себя спокойной, почти счастливой. Ей не терпелось увидеть отца.
      Ехала она около часа и наконец добралась. Таверна располагалась в доме викторианской эпохи, стоявшем поодаль от дороги. Вывеска гласила, что здесь отменно кормят и неплохо поят. Пи Джей поставила машину на стоянку. Отец ждал ее у входной двери.
      - Папа! - радостно воскликнула она и, выскочив из машины, бросилась ему на шею, ощутив знакомое теплое объятие.
      - Ну-ну, малышка. Пойдем в зал.
      Внутри царил полумрак. Низкие потолки создавали атмосферу старинного английского кабачка. Гарольд Дэвис заказал себе виски с содовой, а для Пи Джей - кока-колу.
      Каждый пил свой напиток, ели суп, салат и неторопливо разговаривали. Отец рассказал Пи Джей домашние новости: Джуниор учится неважно, сам он весь в работе, мама по-прежнему возглавляет благотворительное общество при церкви по распродаже случайных вещей. Официантка принесла горячее, после чего Пи Джей настроилась на серьезный разговор.
      - Папочка, скажи, что мне сделать, чтобы вам с мамой было легче?
      Отец аккуратно отрезал кусочек мяса.
      - Обо мне не беспокойся, малышка, а вот мама страдает.
      - Но ведь я тоже переживаю, папа. Неужели ей на это наплевать?
      - Ну что ты, Пи Джей, конечно, нет. Дело не в этом. - Оторвав наконец взгляд от тарелки, он посмотрел дочери в глаза. - Я должен кое-что рассказать тебе, малышка, о маме.
      Она всегда была слишком строга к тебе потому, что любит тебя, хочет, чтобы ты была счастлива и прожила спокойную жизнь.
      - Но, папа, ты же знаешь, мы с мамой совершенно разные. Я хочу от жизни большего. Чтобы в сорок четыре года заниматься чаепитием да игрой в бридж! Да ни за что!
      Это не по мне.
      Гарольд Дэвис не сводил глаз с дочери. Пи Джей никогда не видела его таким серьезным.
      - Пи Джей, я хочу рассказать тебе о маме то, чего ты не знаешь.
      - Она ненавидит меня, ты это хочешь сказать? - Отец нахмурился, и Пи Джей тут же пожалела о своих словах. - Извини, папа. Я не хотела тебя обидеть. Что же это?
      Положив вилку на тарелку, отец облокотился на край стола.
      - Обещай мне, Пи Джей, что никто никогда не узнает сказанного мной о маме, обещай.
      Пи Джей выпрямилась.
      - Ты меня пугаешь.
      - То, что ты сейчас услышишь, будет для тебя полнейшей неожиданностью. И ты должна торжественно поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выдашь меня маме.
      - Обещаю, папа.
      Пи Джей положила руки на колени. Аппетита как не бывало.
      Отец глубоко вздохнул, на его лице еще глубже обозначились морщины.
      - Перед самой войной, малыш, до нашего знакомства у мамы был приятель Джо. - Пи Джей слушала, затаив дыхание, не проронив ни слова. - Твоей маме в то время было всего семнадцать. Началась война, и Джо призвали в армию на флот.
      Отец замолчал и, насадив на вилку ломтик печеного картофеля, отправил его в рот. От нетерпения Пи Джей едва не подскакивала на стуле. К чему он это говорит? Ну же, папа, не тяни!
      - После отъезда Джо твоя мама поняла, что у нее будет ребенок.
      Пи Джей, пораженная, смотрела на отца. Мысли путались. Мама была беременна? Значит, отец хочет сказать, что он ей не родной? Не может этого быть! Он ведь сказал, что война только началась, а она родилась уже после войны.
      - Джо погиб где-то на Тихом океане, а твою маму отправили к тетке в Нью-Хемпшир. У нее родился мальчик, которого отдали на воспитание. Об этом никто не знал, кроме родителей, тети, ну и, конечно, меня после ее рассказа.
      Пи Джей знала, что он ответит, но все-таки задала вопрос:
      - Папа, это правда?
      - Да, малышка. И если мама узнает, что я тебе рассказал, она меня убьет.
      Пи Джей не отрываясь смотрела на свечу, пламя которой безмятежно трепетало. О Господи! Неужели такое возможно? У мамы, оказывается, был внебрачный ребенок, и она от него отказалась. Пи Джей похолодела. Значит, у мамы не было к ней ненависти, она ненавидела себя. Пи Джей взглянула на отца.
      - Поэтому...
      Отец прервал ее коротким кивком головы.
      - Да, ей очень хочется, чтобы ты вышла замуж. Сама-то она не могла этого сделать: отец ребенка погиб. Через все годы она пронесла чувство вины перед своим брошенным ребенком, постоянно задаваясь вопросом, где он "и что с ним. Она не хотела, чтобы и ты испытывала подобные чувства.
      Пи Джей снова перевела взгляд на свечу.
      - О Господи, папа, мне даже не верится...
      - Знаю, малышка. Но я должен был тебе рассказать, чтобы ты поняла, почему мама так остро реагировала, когда услышала о твоей беременности, почему так рассердилась на тебя. Она решила, что история повторяется и случившееся с тобой - ее вина.
      Внезапно Пи Джей почувствовала себя обманутой.
      - Значит, все эти годы мне лгали?
      - О чем ты?
      - Где-то на свете есть мой единоутробный брат, а я об этом и не подозревала. Это равносильно обману. Все эти годы мама заставляла меня жить по ее меркам, быть похожей на нее, а на самом деле она не лучше меня.
      - Но ведь она никогда и не пыталась убедить тебя в том, что она лучше тебя, Пи Джей.
      - Нет, папа, пыталась. Всегда получалось, что я не вписываюсь в рамки, которые для меня уготованы. Я постоянно оказывалась хуже, чем ей хотелось бы, она всегда бывала недовольна мной.
      - Пи Джей, прошу тебя, успокойся. Я рассказал тебе не для того, чтобы ты расстраивалась. Мне хотелось, чтобы ты хоть чуточку лучше стала понимать маму.
      - Ой, папа, все так перепуталось,.. Я просто не знаю, что мне и думать...
      Пи Джей заплакала. Господи! Ее мама, строгая мама, забеременела до замужества. Видимо, поэтому она неустанно повторяла Пи Джей, что ее красота - это проклятие, поэтому никогда не пыталась подчеркнуть свою собственную привлекательность. Наверное, мама испытывала те же муки, ту же боль, что и она сейчас. Но почему она ей даже не намекнула? Не доверяла? А может, недостаточно любила ее?
      - Наверное, мне не стоило рассказывать тебе, - послышался ласковый голос отца.
      - Нет, папа, - покачала головой Пи Джей. - Я рада, что ты это сделал.
      Она поглядела на печальное лицо отца. Должно быть, ему тяжело было говорить об этом.
      - Папа, а ты знал обо всем, когда собирался жениться на ней?
      - Да, конечно. - И Пи Джей увидела, как в глазах его застыли слезы. Но я любил ее, малышка, и до сих пор люблю.
      - Ой, папочка, - всхлипнула Пи Джей. - Будет ли кто-нибудь любить меня так, как ты маму?