- А казармы на Малой Жестянщиков - это твоя работа?
      Спрашивать, конечно, не следовало, но Франц - махнул вилкой:
      - Ерунда!.. Достали термитную бомбу, надо было как-то использовать, чтоб не протухла... Глупости это все... Чепухой мы больше заниматься не будем...
      - А чем будете?
      - Ну... зачем тебе это знать?.. Чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь...
      Он засмеялся.
      И вдруг, остановившись на половине движения, посмотрел сквозь нее - так, как будто увидел нечто поражающее воображение.
      Черные зрачки у него резко сузились.
      - Есть одно дело... Сделаем его, и тогда уже можно будет подумать... Только бы не сорвалось из-за какого-нибудь пустяка... А вообще - занимайся своими проблемами, не забивай себе голову...
      Он полез вилкой во вторую консервную банку.
      Тушки зашевелились.
      Ивонна хотела сказать, что она и рада была бы не забивать себе голову, но приходится, если - являются, и живут, если прячутся, как грабители, и ставят семью под удар и, к тому же, чуть что, - трясут перед лицом пистолетом, но едва она успела произнести первую ядовитую фразу, как зазвонил телефон.
      И консервная банка задребезжала по полу.
      Потому что Франц резко прыгнул - как будто его ударило током.
      Вид у него опять стал безумный.
      Впрочем, он тут же опомнился и зрачком уже выхваченного из-за пояса пистолета, зашипев, показал побледневшей Ивонне - что, мол, подойди.
      Ивонна, точно во сне, подняла пластмассовую теплую трубку.
      Судя по реакции Франца, она готова была услышать что-то ужасное, что-то этакое, требующее немедленных действий, но отчетливый женский голос довольно-таки спокойно попросил господина де Мэя и добавил, по-видимому, не забывая о вежливости:
      - Передайте ему, что это говорит Птица.
      - Птица? - не поняла Ивонна.
      - Птица, Птица! У меня имя такое. Запомнили?
      Интонации показались ей смутно знакомыми, но она не успела сообразить, кому они могут принадлежать: Франц уже нетерпеливо рвал трубку из рук и уже заколачивал в телефонную линию краткие энергичные фразы:
      - Да! Конечно! Готово? Тогда лучше - в следующее воскресенье!.. Все отлично, ты - молодец, не переживай раньше времени!.. Я попробую, тут все решает нахальство... Нет-нетнет, мы немедленно перейдем на эту квартиру!..
      Горло его внезапно осипло, он без всякого перехода, не попрощавшись, бросил телефонную трубку, и, как будто мальчишка, неожиданно получивший желаемое, обратил на Ивонну сияющие влагой глаза:
      - Слушай, извини, ради бога, ты не можешь мне дать немного денег?..
      - Сколько? - обреченно спросила Ивонна.
      - Ну, не знаю - две или три десятки...
      Он дрожал, наверное, от сдерживаемого волнения, его длинные пальцы бесцельно щипали рубашку на животе, а мешки под глазами подергивались, точно он собирался мигать, но в последнее мгновение передумывал.
      И бесцветный язык непрерывно облизывал губы.
      - Пожалуйста...
      Ивонна вытащила кошелек и пятерками, которые почему-то никак не хотели отслаиваться, насчитала тридцатку - бросив ее на клеенку.
      - А теперь - уходи!
      После чего, не слушая благодарственного бормотания Франца, который и клялся и заверял, что вернет эти деньги буквально через неделю, чрезвычайно решительно прошагала по коридору и, отщелкнув замок, как назло, вдруг заевший и вышедший лишь с усилиями, во всю ширь распахнула половинку дверей на лестничную площадку.
      - Выкатывайся!..
      Она не хотела больше ни объясняться, ни разговаривать, и поэтому, чуть ли не вытолкав Франца, который пытался еще мекать что-то такое, отрешенно, с холодным остервенением захлопнула дверь, и лишь только тогда, когда, обессилев, вернулась на кухню и сквозь кухонное окно увидела пустынный солнечный двор, играющий прядями пыли, то, прижавшись пылающим лбом к переплету рамы, она вдруг в каком-то озарении поняла, что услышанный ею по телефону голос - был голосом Коры.
      И тогда она ударилась головой в перекрестье фрамуги.
      И из переполненных глаз ее хлынули слезы...
      15. М Э Р И Я. О Т Ч Е Т Н Ы Й П Е Р И О Д.
      У нефтеналивного бака машина затормозила.
      И сразу же из-за круглого железного бока его, сверху до низу, как зебра, расчерченного мазутными полосами, торопливо выскочил коротенький вездесущий Цыпа и, согнувшись, будто чертик на перекладине, энергично рванул на себя заднюю боковую дверцу.
      - Дальше не проехать, придется - пешком, - сказал он, отпрянув - Здесь недалеко, господин Начальник Охранного департамента...
      Комковатые твердые веки его сморгнули.
      Взгляд был невинен.
      - В чем, собственно, дело? - спросил Барма, выбираясь из машины.
      - Не могу знать, господин Начальник Охранного департамента! Срочно вызван - прибыть по распоряжению господина Мэра...
      Цыпа подобострастно вытянулся.
      За спиной его маячили напряженные рожи гвардейцев, а чуть дальше, за складами, которые обгорели еще во время высадки сарацинов, летней дымкой угадывалось белесое морское пространство.
      Что-то здесь было не так.
      - Пошли, - сказал Барма.
      Они обогнули склады, причем Цыпа предупредительно семенил впереди, и когда миновали полуразрушенное бетонное тело бездействующего маяка, все покрытое трещинами, сквозь которые проглядывала арматура, то увидели безбрежную водную гладь, протянувшуюся до самого горизонта, два причала с застывшими около них решетками башенных кранов, а на узкой полоске пирса, взорванного еще три года назад, небольшую группу людей, средь которых бросалась в глаза непомерно высокая жестикулирующая фигура Мэра.
      И сразу же в ноздри им ударил резкий отвратительный запах.
      Барма остановился.
      - Может быть, ты все-таки объяснишь, что здесь происходит? - спросил он.
      Ему это все чрезвычайно не нравилось.
      Тогда Цыпа, по инерции немного проскочивший вперед, обернулся и властно махнул гвардейцам сопровождения, чтобы не приближались, а затем умоляющим жестом прижал к груди обе ладони:
      - Герр Фабрициус! Честное слово!.. Ну, подумай, ну разве я стал бы тебя обманывать?..
      Голос у него даже задрожал от обиды.
      - Смотри, - сказал Барма. - Я тебя вытащил из-под лестницы, я тебя в случае чего туда и засуну. И второй раз уже ты из подвалов не выберешься. Понял меня, Цыпа, старый товарищ?..
      - Да, господи! Герр Фабрициус!..
      Им уже махали из группы людей, стоящих на оконечности пирса.
      Задерживаться было неловко.
      Барма еще раз глянул в расплывчатые, почти без зрачков, скорбно вылупленные глаза виноватого Цыпы и затем, обойдя его, словно неодушевленный предмет, нарочито замедляя шаги, приблизился к тем пятерым, что топтались, переговариваясь, на низкой бетонной поверхности.
      Плохо, подумал он. Плохо. Наверное, что-то серьезное.
      Настроение его не улучшилось и тогда, когда среди обращенных к нему, раздраженных чиновничьих лиц, недовольных, наверное, тем, что их ни с того ни с сего оторвали сегодня от привычных обязанностей, он узнал Начальника Транспортного департамента, выглядящего, как с похмелья, и Начальника Департамента празднеств и увеселений, и Военного коменданта, одетого почему-то в партикулярное платье и начальника Канцелярии мэрии, у которого золотая дужка очков полыхала, как будто раскалившись на солнце.
      Видимо, здесь собралась вся верхушка.
      Не хватало, пожалуй, только его высочества принца Фелиды. Но как раз это обстоятельство было понятно. Потому что его высочество вело ночной образ жизни и, наверное, сейчас отдыхало - развалившись среди подушек в пахнущей валерьянкой комнате.
      Впрочем, тут могли быть и другие причины.
      Барма чисто автоматически, как уже привык за последние годы, отметил данное обстоятельство, но никаких выводов из него пока делать не стал, а, не обращая внимания на явную отчужденность, которая сквозила во взглядах, и, напротив, стремясь ее растопить непринужденным дружеским обращением, как ни в чем не бывало, протянул для приветствия руку, пожав всем по очереди, и сказал, демонстрируя радость, которую внутри себя не испытывал:
      - Здравствуйте, господин Мэр, вы меня вызывали?.. Извините, что задержался: со мною не сразу сумели связаться. Господа, рад вас всех видеть. День сегодня - какой!.. Я надеюсь, ничего чрезвычайного?..
      Кто-то хмыкнул в сторонку, а Военный комендант показал крепкие желтые зубы.
      Запах был просто невыносимый.
      Мэр сухо кивнул.
      - Здравствуйте, господин Фабрициус. К сожалению, должен вас огорчить. Обстоятельства, по которым я вынужден к вам обратиться, действительно чрезвычайные. Мы хотели бы получить от вас некоторые объяснения...
      В левой ладони он сжимал крохотный носовой платок, вероятно, облитый духами и издающий резкое благовоние - поднял этот платок и приложил к хрящеватому носу:
      - Господа, пропустите, пожалуйста, Начальника Охранного департамента...
      Вытянутое породистое лицо его брезгливо сморщилось. Расступилась угрюмая шушера, также подостававшая из карманов носовые платки. Угол мертвенной заводи предстал перед Бармой: со стороны залива он был ограничен остовом скерринга, едва поднимающимся из темной воды, а между скеррингом и причалом, обросшим до самого края зелеными скользкими водорослями, словно отдыхая на водной поверхности, плавал, желтея сегментами брюха, полутарометровый хитиновый короед, и когтистые лапы его, согнутые в сочленениях, выдавались, как кустики, высохшие от жестоких морозов.
      Выглядел он как-то умиротворяюще.
      Барма присел и, держась одной рукой за скобу, высовывающуюся из бетона, другой рукой осторожно потрогал холодную желтую сегментацию, соединенную посередине брюшка мечевидным отростком.
      Сегментация была на ощупь как будто пластмассовая.
      Это катастрофа, подумал он. Откуда здесь короед? Неужели кто-нибудь из этих кретинов договорился с жуками? Военный комендант, например? И теперь они ставят метки, по которым через сутки-другие будут наступать бронированные штурмовые отряды? Нет, это уж слишком неправдоподобно. Они не решатся. У них просто не хватит воображения. Тогда что? Может быть, сами жуки ведут двойную игру? Успокаивают меня вялыми переговорами, а в это время осторожно и целенаправленно готовят проникновение в город? Тоже неправдоподобно. Тайное проникновение не имеет смысла. Они должны это хорошо понимать. Разве что жуки договорились непосредственно с Городским советом. В целях наведения порядка и прочая чепуховина?.. Тогда, конечно. Тогда мы все уже мертвецы. В том числе и кретины, которые пока еще ни о чем не догадываются. В том числе и господин Мэр, которого следует, наверное, уже называть бывшим Мэром. И это, пожалуй, единственное реальное объяснение. Городской совет и вторжение. Вторжение и Городской совет. Кажется, я теряю профессиональные навыки. Этот вариант следовало бы предусмотреть. Я теряю навыки, а вместе с ними и жизнь - потому что моя жизнь в такой вариант просто не вписывается...
      - Так мы ждем ваших объяснений, господин Начальник Охранного департамента, - напомнил Мэр.
      Барма выпрямился.
      - Лейтенант Котошма! - холодно позвал он. А когда Цыпа вытянулся перед ним, всем своим существом выказывая преданность и готовность, то сказал, отчетливо выговаривая слова чтобы смысл их во всей полноте дошел до слушателей. - Где-то здесь должна находиться "метка", судя по запаху... Лейтенант, вы знаете, что такое "метка"?.. Найдите ее немедленно и уничтожьте!.. Залейте бензином! Сожгите!.. Потом свяжитесь с Департаментом Охраны здоровья, пусть они вышлют машины по городу! Обо всех обнаруженных "метках" докладывать незамедлительно!..
      Он спокойно и твердо посмотрел в глаза Мэра.
      - Я думаю, что вам лучше вернуться к своим обязанностям. Невозможно, чтобы в такое время город оставался без руководства. Меры уже принимаются. Кризис, вероятно, преодолим. Я надеюсь, что часа через три я смогу предоставить вам исчерпывающую информацию...
      Мэр бросил платок.
      - Безобразие! - не скрывая сильнейшего раздражения, сказал он. - "Метки" какие-то, проникновение!.. И это - накануне нашего официального праздника. Я не знаю, как в такой обстановке мы будем устраивать День прощения. Я боюсь, что трудящиеся нас не поймут. И потом, почему принц Фелида не даст отпора этим... насекомообразным? Для чего мы, в конце концов, подписывали Конкордат? Или, может быть, это какая-то очередная уловка? Никаких уловок я больше не потерплю! Господин Фабрициус, имейте в виду, что я делаю вам официальное предупреждение!..
      Высоко подняв палец, видимо, чтобы подчеркнуть важность момента, Мэр решительно, точно собираясь бежать, отшатнулся и, едва не налетев на лысеватого Начальника Канцелярии, который неловко отпрыгнул, нервными большими шагами, перебираясь через железо и балки, лежащие на земле, устремился к проему между двумя низкими складами, где виднелась кавалькада машин, замыкаемая для безопасности военным открытым "газиком".
      Полы импортного пиджака у него раздувались, а отвислые тощие руки болтались, как будто лишенные мускулатуры.
      Все кретины немедленно последовали за ним.
      Только осторожный, привыкший к бюрократическим передрягам Начальник Канцелярии мэрии несколько задержался, нагибаясь и делая вид, что отряхивает концы запачканных брюк, и, дождавшись, пока свита отойдет на положенное расстояние, покровительственно и вместе с тем явно сочувствующе сжал Барме локоть:
      - Ничего, ничего, бывает...
      После чего также заковылял следом за остальными.
      Это было уж совсем ни в какие ворота.
      Барма скрипнул зубами.
      Тотчас, словно из-под земли, появился слегка запыхавшийся Цыпа и, привстав на носках, чему-то, как всегда, усмехаясь, доложил - шутовским движением прикладывая ладонь к голове:
      - Еще две секунды!..
      Донесся мягкий хлопок, и затем вдруг столб дыма поднялся от разваленного пакгауза и, клубясь, подворачиваясь, начал расползаться по небу, будто натолкнувшись на невидимое препятствие.
      - Все! "Метка" больше не существует...
      Тогда Барма взял его за отвороты кожаной куртки и приблизился так, что их лица оказались почти вплотную друг к другу:
      - Слушай, ты на кого работаешь, Цыпа?..
      Впрочем, он тут же пожалел о своей несдержанности и, разжав хватку пальцев, чтобы выскользнула из них мягкая кожа, вытерев после этого ладони платком, произнес - уже совершенно спокойно:
      - Ты, Цыпа, дурак. Ты, конечно, можешь попробовать занять мое место, но ты всегда будешь для них чужим. Чужим, понимаешь? И тебя съедят точно так же, как ты сейчас пытаешься съесть меня...
      Он спрятал платок в карман.
      - Зря вы это, герр Фабрициус, - мягко сказал Цыпа. Все-таки надо кому-то верить, иначе уж совсем безнадежно. А я вас не предавал и не собираюсь...
      Отвороты кожаной куртки у него - медленно расправлялись.
      Барма покусал губы.
      - Ладно, Цыпа, старый товарищ, подбросишь меня до центра. И, пожалуйста, проследи, чтобы ко мне не прилип кто-нибудь из твоих оглоедов. Надоело. Я хочу быть один. Ты меня понял?
      Цыпа вздохнул.
      - Обижаете, герр Фабрициус...
      - Так ты меня понял?
      - Слушаюсь, ваше превосходительство!..
      В машине они молчали, а когда Барма, не попрощавшись, вышел напротив Пожарной башни, то сначала деловым быстрым шагом направился в сторону Адмиралтейства, а затем, повернув на полдороги обратно, пересек пару улиц, в местах, где не было переходов, пропилил длинный сквер, немного попетлял в переулках и, только убедившись в результате всех этих усилий, что за ним действительно никто не следит, поднырнул под пластмассовый, процарапанный нехорошими выражениями колпак таксофона.
      Номер соединился сразу, и, не называя себя, без какого-либо особого предисловия он продиктовал некий адрес и добавил после секундного колебания - переходя с шепота на обычный голос:
      - Вряд ли там что-нибудь очень серьезное. Но ты все-таки не задерживайся, и оружие захвати. Но без шума: действуй по обстановке...
      После чего лязгнул трубкой и, заторопившись по мостовой, чуть ли не на ходу вскочил в опустевший на остановке передний вагон трамвая.
      Плохо, подумал он снова, устраиваясь на одиночном сиденье. Плохо. И, кажется, будет гораздо хуже. Цыпа сейчас заметался - это вполне объяснимо, но вот почему лично Мэр пытается сюда влезть? Что ему мало забот в Городском совете? И откуда, действительно, взялся этот утопленник-короед? Короеды обычно выполняют работу разведчиков. Неужели жуки в самом деле решили разорвать Конкордат? И теперь нас в ближайшее время ожидает очередное нашествие? Ерунда, по-моему, я паникую. Но во всяком случае, это надо немедленно выяснить. Выяснить, разобраться, принять необходимые меры. Потому что короеды - это финал. Мне совсем не улыбается жить с короедами...
      Перед выходом он оглянулся. На мгновение ему показалось, что он знает крупную рыжеволосую женщину, дремлющую, обняв сумку, на заднем сиденье - перетянутую платком, с яркими крутыми бровями. Может быть, это была какая-то секретарша из мэрии, а, быть может, окончательно рехнувшийся Цыпа не послушал совета и все-таки приставил к нему наблюдение. Правда в таком варианте женщина не была бы ему знакомой. Тем не менее, он немного помедлил. Но поскольку рыжеволосая женщина явно не собиралась выходить вслед за ним, то он все же сбежал по вагонным ступенькам, а затем, проверившись еще раз, убедившись, что трамвай бесповоротно увез ее в сияющую дымку проспекта, торопливо нырнул в неприветливый узкий двор, на утоптанной тверди которого не пробивалась ни одна травинка, и, поднявшись по черной лестнице, плотным сумраком средь заколоченных окон оправдывающей такое название, на площадке последнего этажа, повозившись с ключами, которые почему-то не совпадали, потянув, наконец, оказавшуюся незапертой дверь, проскользнул в нежилую, с ободранными обоями глотку квартиры.
      Отвратительный густой запах ударил ему в ноздри.
      Барма, предупреждая, покашлял.
      И немедленно в спину ему уперлось что-то колющее, и ломающийся, совсем девчоночий голосок пропищал:
      - Зачем пришел, Барма?..
      Крепкая когтистая лапка скользнула за пазуху и вытащила пистолет.
      Это, наверное, был мерзавец Лямблия.
      А из комнаты, которая породила очередную волну тягучего запаха, точно броневик, неожиданно поставленный дыбом, обдирая боками косяк, выбрался грузный Пфукель и почти до подбородка поднял длинную шпагу, вспыхнувшую на эфесе алмазными быстрыми переливами.
      - Мы не ждали вас, ваше высокопревосходительство, - сухо сказал он. - Извините, но мне хотелось бы знать причины вашего появления.
      Шпага коснулась ямочки между ключицами.
      Металл был холодный.
      - Уберите оружие, - в свою очередь сказал Барма. - Ваш связной убит на территории Порта. Это - полный провал. Через полчаса начнется облава по всему городу.
      Он двумя пальцами взял шпагу за наконечник и отодвинул ее от своего горла.
      Лямблия за спиной коротко и быстро вздохнул.
      - Ладно, - сказал Пфукель, замявшись на долю мгновения. - Ладно. Пройдемьте в комнату.
      Черные фасеточные глаза его дико блеснули.
      Стараясь дышать, как можно реже, Барма прошествовал в помещение, где вместо мебели у ободранных стен были брошены три разорванных тюфяка, и, смахнув с подоконника ватные залежи пыли, осторожно уселся, облокотившись спиной о захрустевшую раму.
      Лямблия между тем, не убирая кинжала с отточенным лезвием, привалился у входа, к заклиненной половинке дверей, а, наверное, астматический, посвистывающий трахеями Пфукель, неуклюже засунув шпагу в ременную петельку у бедра, щелкнул шейными сочленениями и поскреб грудной панцирь, поросший хитиновыми шипами.
      - Ладно, - опять, поколебавшись мгновение, сказал он. Связной - это мелочи. Связной меня в настоящий момент не интересует. У меня, ваше высокопревосходительство, есть для вас гораздо более серьезное предложение...
      Он покашлял.
      - Но связной ставил "метки", - быстро заметил Барма. Так мы, господа мои, с вами не договаривались. "Метка", господа мои, это - нарушение Конкордата.
      Пфукель кивнул - всем туловищем, подтверждая.
      - И тем не менее, это - мелочи, ваше высокопревосходительство. Что такое, в конце концов, Конкордат? Жалкий клочок бумаги, и ничего более. Действенность ей придают только реальные силы, стоящие с обеих сторон. Если таковые силы уравновешены, то Конкордат обретает форму закона. Если же равновесие нарушается, то... ваше высокопревосходительство, мне даже неловко учить вас азам политики... Впрочем, о Конкордате мы можем поговорить как-нибудь в другой раз. Вы, ваше высокопревосходительство, прекрасно знаете, чего мы хотим...
      - И чего вы хотите? - спросил Барма.
      - Нам нужен Радиант.
      Барма вскочил.
      - О, господи! - не скрывая мгновенной злости, воскликнул он. - Я вам тысячу раз объяснял, что никакого Радианта не существует. Это - мифы, легенды, рожденные городским фольклором. Поверьте мне: я знаю город, как свои пять пальцев. Если бы Радиант действительно существовал, то я бы его уже давно обнаружил. Впрочем, если бы он существовал, то и я разговаривал бы с вами совсем иначе. Я бы тогда вообще не стал с вами ни о чем разговаривать!..
      Он перевел дыхание.
      - А вот в это я верю, - неожиданно согласился Пфукель. - Если бы Радиант был в вашем распоряжении, вы бы действительно разговаривали иначе. Но, по-моему, вы не учитываете еще одну вероятность. Радиант существует, но недоступен вам по каким-то причинам. Между прочим, очень интересная вероятность. Потому что из нее вытекает одно чрезвычайно важное следствие...
      - Какое следствие? - тупо спросил Барма.
      - Следствие заключается в том, что как посредник между нами и Радиантом вы не годитесь.
      Пфукель многозначительно посмотрел на Лямблию, и Лямблия тонко хихикнул.
      Из костлявого его кулачка высовывалось острие.
      - Вот, что, - решительно сказал Барма. - Мне не нравятся ваши намеки: я с вами честен и рассчитываю на аналогичное отношение. А кроме того, вы нарушаете Конкордат. Поэтому давайте договоримся определенно: вы сейчас возвращаетесь в Норы - выход из города я вам обеспечиваю - ну а, скажем, недели через полторы... через две... когда шум по поводу "метки" немного уляжется, мы негласно встретимся с вами и тогда уже договоримся о конкретных условиях. Все. Больше вам здесь задерживаться не следует.
      Он снова поднялся.
      - Мы еще не закончили, ваше высокопревосходительство, заметил Пфукель.
      - Закончили!
      - Я хотел бы затронуть вопрос - о мече Мышиного короля...
      - Это - при следующей нашей встрече.
      - Ваше высокопревосходительство, умоляю, еще две-три минуты...
      - Достаточно!..
      Тогда Пфукель, как бы смиряясь, развел парами хитиновых ручек на животе, и глаза его, отвернувшиеся от света, стали коричневыми.
      - Лично я, ваше высокопревосходительство, ничего против вас не имею. Просто таковы обстоятельства...
      Он пронзительно пискнул.
      И сейчас же, отзываясь на этот писк, вслед за Лямблией, который подпрыгнул, выставив перед собой сталь кинжала, в комнату, немного мешая друг другу, ввалились трое огромных жуков, и хитиновые панцири их заскрипели от страшного напряжения.
      Западня, понял Барма. Подготовлено все это, конечно, было заранее. Цыпа - не Цыпа, но с кем-то они все-таки договорились. А вот я, идиот, проморгал и, по дурости, разумеется, влез в эту ловушку.
      Сердце у него забухало, нагнетая кипящую кровь.
      Ему очень не хотелось умирать в этой комнате, где известка на стенах была безобразно оголена и ужасными кучками чернели по всем углам жучиные экскременты.
      Но он чувствовал, что здесь он, по-видимому, и не умрет.
      Время еще не пришло.
      И действительно, едва первый жук схватил его хитиновой лапкой за выставленное запястье и едва потянул, чтобы прижать к членикам шипастой груди, как из морды его полетели какие-то мокрые торфяные ошметки, а сквозь образовавшееся между челюстями отверстие, точно скисшее молоко, выплеснулась тягучая жидкость.
      Жесткая колючая лапа разжалась.
      И еще один жук захрипел, оползая по штукатурке стены весь помятый и словно отброшенный неведомой силой.
      Иссиня-черные крылья его распахнулись в агонии.
      Барма ринулся в образовавшийся узкий проход.
      - Нормально!.. - сказал Ценципер, находящийся по середине прихожей и, по-видимому, наугад бодро лупящий в комнату из огромного, как будто музейного пистолета. - Как раз вовремя!.. Еще пара минут, и было бы поздно!..
      Он заколотил две последние пули в копощащуюся на паркете хитиновую кучу-малу.
      - Уходим!..
      Куча-мала распадалась, из нее неожиданно выпрасталась ужасная физиономия Пфукеля - усики ветвистых антенн метались над черепом.
      - Хватайте их!..
      Трое или четверо огромных жуков заторопились по узости коммунального коридора.
      Желтели членики брюшек.
      - Я вас все равно убью, ваше высокопревосходительство!..
      Пфукель уже наполовину освободился, и безжалостный гибкий клинок, завибрировав, протянулся в сторону двери.
      Сверкнули грани эфеса.
      Но Ценципер, как танк, протаранил спиной полуприкрытую дверь. Они выкатились на лестницу и, едва не подмяв случайного, по-видимому, человека, еле-еле успевшего отскочить в проем на площадке, как бандиты после неудачного ограбления, спотыкаясь и сталкиваясь между собой, выбежали во двор, гораздо более похожий на свалку, и опять же, едва не сшибив низкорослую женщину, вывернувшуюся им навстречу, очутились на улице, где как раз в это время проплывали по мостовой оранжевые вагоны трамвая.
      Летнее громадное солнце ударило им в глаза.
      Шарахнулись испуганные прохожие.
      - Машину!.. - потребовал Барма. - Машину - любой ценой!..
      Руки у него дрожали.
      - Есть машина, - уже открывая дверцу, спокойно ответил Ценципер. И добавил, по-видимому, обращаясь к тому, кто сидел за рулем. - А ты молодец, парень, дождался. Я тебя не забуду...
      Шофер только шмыгнул.
      - В Крепость! - сказал Барма, откидываясь на сиденье. Быстрее, пожалуйста!..
      Стало почему-то спокойно.
      Прикрыв глаза, он слушал, как устраивающийся поудобней Ценципер чем-то щелкает, наверное, передергивая затвор, и занудливо, будто на кухне, пререкается с тоскливым водителем. - Ну хотя бы сейчас вы меня отпустите? - интересовался водитель. - Там видно будет, - отвечал Ценципер сквозь зубы. - Я же все-таки на работе, меня в Департаменте ждут... - Перебьются, - коротко отвечал Ценципер. Тогда водитель вздыхал: Неприятности будут... - Никаких неприятностей. Позвонят тебе в Департамент... - Вам хорошо - говорить... - Ладно, рули!..
      Чувствовалось, что Ценципер находится в некотором возбуждении.
      Он предложил:
      - А, может быть, обзвонить всех наших? Соберутся, раздадим автоматы. Человек за тридцать пять-сорок я тебе могу поручиться...
      - Пока не надо, - сказал Барма.
      - Ну, смотри. Чтобы потом не было поздно...
      Ценципер с наслаждением закурил.
      Машину бросило в поворот, и Барму мягко прижало к углу между сиденьем и дверцей.
      Выскочила и уткнулась в бок какая-то загогулина.
      Только бы успеть, вяло подумал он. Если мы успеем, то тогда остается надежда. Насекомые, сарацины, гвардейцы - это все ерунда, если они не контролируют Крепость. Даже Мэр ерунда, и ерунда - возможное предательство Цыпы. Только Крепость, и только - Железная комната...
      Он попытался представить, что произойдет в этом случае, но воображение ему отказывало, он лишь повторил, неожиданно перегнувшись к шоферу: Быстрее, пожалуйста... - а когда машина, взвизгнув тормозами, остановилась у горбатого каменного моста, вход куда загораживали сразу два капонира, то он чуть ли не на ходу вывалился из открывшейся дверцы и, перебежав по настилу, задержавшись лишь на мгновение, чтобы его узнали, ринулся через усыпанный тертыми кирпичами плац - к неказистому желтому зданию, растянувшемуся единственным своим этажом от одного берега до другого.
      Мельком он отметил, что обстановка внутри самой Крепости, кажется, довольно спокойная, явной тревоги нет, гарнизон, вероятно, занимается повседневной рутиной, однако, это не слишком его обнадеживало, и лишь влетев в коридор, где все окна были заделаны частой решеткой, и увидев в конце его, за спиной часового, нетронутую железную дверь, он облегченно вздохнул и, невероятным усилием переходя с бега на шаг, помахал насторожившемуся часовому - мол, отойди в сторону.
      Но часовой вдруг подпрыгнул и выставил перед собой винтовку с блестящим штыком. Кивер на высокой медвежьей шапке его качнулся.
      - Стой! Стрелять буду!..
      - Ты что, очумел? - удивленно спросил Барма.
      - Стой! Приказ господина Мэра!..
      Впрочем, винтовка тут же вылетела у него из рук, а сам часовой звучно шмякнулся о чугун ближайшей решетки - повалившись, как кукла, и раскидав деревянные руки.
      - Ключ! - прохрипел сзади Ценципер.
      Барма вырвал из кармана связку ключей, меж которых выделялся - массивный, грамм, наверное, на четыреста, и, по счастью, мгновенно попав им в замочную скважину, повернул вызывая тем самым красивые музыкальные переливы.
      Железная дверь отворилась.
      И сразу же отлегло от сердца. Потому что клинок, покоящийся на бархате вытянутого изложья, как ни в чем не бывало, светился нетронутой белизной и все так же исходила от лезвия молочная легкая дымка.
      Словно утренний туман на реке.
      Барма осторожно коснулся волшебного неземного металла и - отдернул напряженные пальцы, почувствовав обжигающий холод.
      Кончики пальцев - заныли.
      - Меч Мышиного короля, - с уважением протянул Ценципер. - Так, значит, это все-таки - не легенды? Он действительно существует?..
      Заскорузлая коричневая ладонь его тоже потянулась к металлу.
      И вдруг, словно испугавшись этого прикосновения, меч отчетливо тенькнул, будто по нему ударили невидимым молоточком, заусеницы щепок поднялись на гладкой молочной поверхности, ровное сияние потускнело, и через мгновение деревянная, грубо оструганная болванка лежала на бархате - заостренный конец ее был немного расщеплен, а в прожилках и трещинках скопилась серая пыль.
      Барма даже застонал сквозь сжатые зубы.