Локаторы засекли стаю вечером. Оператор прибавил увеличение, удивленно сказал:
      – Птицы!
      – А ты ожидал нападения с воздуха? Готовность «ноль» в секторе поражения? – спросил его помощник.
      – Большая стая, – откликнулся оператор. – Интересно. Сейчас не время для перелетов.
      – Думай лучше, как отыграться, – посоветовал помощник. – Пусковики чистят нас, как хотят. Лично я больше не намерен выкладывать по десять монет на каждом покере.
      – Такие стаи – признак, – сказал оператор. – Птицы зря не полетят. Они чувствуют бедствия. Будет засуха или землетрясение.
      – Землетрясение в степи?
      Подошел дежурный офицер.
      – Птицы, сэр! – доложил оператор. – Большая стая направлением на базу. Будут над нами через двадцать минут.
      – Отлично, – сказал офицер, вглядываясь в колеблющийся черный треугольник на экране. – Проведем учебную тревогу. Объявить: ракеты противника в квадрате три, сектор четырнадцать, сближение по локатору.
      Операторы переглянулись.
      – Вы-пол-нять! – с тихой непреклонностью произнес офицер, не сгибая ног, зашагал к командному пункту.
      – Наш покер, кажется, накрылся, – резюмировал оператор.
      – Выслуживается, сволочь, – боязливо прошептал помощник, включая микрофоны.
      Над головами их замигала красная лампочка – тревога. Надрывая сердце, завыла сирена. Грохая по кафелю коваными сапогами, побежал взвод охраны...
      Когда завыла сирена, часовой на вышке снял предохранитель с карабина. Сверху ему было хорошо видно, как на пустынном полигоне дрогнули массивные стальные крышки – поднялись, и из черных шахт, словно змеи, выглянули красные головки ракет. Как допотопные ящеры, выползли из ангаров самоходные установки, настраиваясь на цель, завертели решетчатыми локаторами.
      По рации ему приказали наблюдать западную часть неба. Солнце уже село, но горизонт светился. Бледную зелень его рассекали фиолетовые тучи. Из-за них часовой не сразу заметил стаю. Она быстро перемещалась. Как журавлиный клик – треугольником. Верхушки наземных ракет, упершись в нее, тихо поползли, держа траекторию, готовые в любую секунду рвануться в небо.
      Стая увеличивалась. Птиц в ней было – сотни. Она нырнула – раз, другой, словно воздух не держал ее, и вдруг плещущим, живым одеялом накрыла шахты.
      Снова дико, короткими гудками, захлебываясь, закричала сирена. Вспыхнули зенитные прожекторы. В их голубоватом свете часовой увидел, как по бетонным плитам к шахтам побежали черные фигурки, поехал «джип», захлопали игрушечные выстрелы, прожужжала очередь, вторая, и раздраженно, над самым ухом, захрипели тяжелые пулеметы.
      Словно спугнутая этой паникой, стая поднялась – белая, сверкающая, неправдоподобная в слепящих прожекторах, – стянулась воронкой и винтом ушла вверх.
      Часовой не верил своим глазам: вместо аккуратных красных головок межконтинентальных ракет из шахт торчали серые, неровные, будто изъеденные кислотой тупоносые тела.
      Сирена продолжала кричать. В голубом свете метались люди, сталкивались, падали. Часовой уронил бинокль, трясущимися руками нащупал спусковой крючок карабина и стал садить в небо патрон за патроном, пока не кончилась обойма.
 
      Ночью разбудили президента. Он, в халате, вслед за дежурным охранником по полутемному коридору прошел в рабочий кабинет.
      Его ждали. За столом переговаривались военный министр в начальник генерального штаба. Напротив молча курил советник по международным вопросам.
      Четвертый человек, на диване, молотой, неприветливый, в тяжелых роговых очках, был ему незнаком.
      Президент, смущаясь своего вида, сел, убрал голые ноги под стол.
      – Мы бы не стали будить вас, Гиф, – сказал военный министр, – но обстоятельства чрезвычайные.
      – Догадываюсь, – сказал президент.
      – Во-первых, мы поймали «Летучего Голландца». Поймали, конечно, громко сказано, но, во всяком случае, удалось его отснять.
      Начальник генштаба притушил свет, нажал кнопку на плоской коробочке проектора.
      – Изображение плохое, съемки велись на пределе, – сказал он.
      На экране в густоте синего цвета появилось черное каплевидное пятно, границы его были нерезкие, колебались, будто капля пульсировала.
      – Западная Атлантика, триста километров от Бермуд, – пояснил военный министр.
      Черная капля подрожала несколько секунд и исчезла. Экран погас.
      – Это все? – скривив губы, спросил президент.
      – По крайней мере мы теперь знаем, что «Летучий Голландец» существует,
      – сказал военный министр. – До сих пор доказательств не было. Кроме того, параллельно обычной съемке велась другая – в инфракрасных лучах. Пожалуйста.
      Опять зажегся экран. Теперь фон был белым и капля отчетливо выделялась на нем.
      – Если инфракрасная съемка, то, значит, что-то живое? – предположил президент.
      Военный министр повернулся к человеку на диване.
      – Профессор?
      – Мне такое животное неизвестно, – сидящий даже не поднял головы, рассматривал перламутровые ногти под миниатюрной настольной лампой.
      – Профессор Малинк, наш крупнейший зоолог, – представил его военный министр.
      Президент кивнул. Профессор тоже кивнул.
      – Профессор придерживается несколько странных политических убеждений...
      – Не трогайте мои убеждения, генерал, – быстро, неприятным голосом, сказал профессор.
      – Но тем не менее является, пожалуй, единственным специалистом, к которому мы можем сейчас обратиться, – невозмутимо закончил военный министр.
      – Что же это за убеждения? – осведомился президент.
      – Я сторонник социализма, – вызывающе сказал профессор.
      Президент опять кивнул. Этот человек ему не нравился. И вовсе не из-за социализма. В конце концов все эти высокооплачиваемые эксперты – социалисты только на словах, бог с ними. Президент знал, что профессор презирает его. И в первую очередь за то, что он, не имеющий ни ученой степени, ни званий и абсолютно не разбирающийся во всей их пауке, волею случая занял этот пост.
      – Кто-нибудь нам скажет определенно: животное это или нет? – неожиданно высоким голосом спросил начальник генштаба.
      – Достаньте приличные снимки – скажу, – отрезал профессор. И откинулся обратно, под настольную лампу.
      Военный министр и начальник генштаба посмотрели на президента. Они уже вторые сутки смотрели на него вот так – как голодные волки. Президент знал, чего они хотят, опустил глаза.
      – Может быть, меня поставят в известность? – глядя в пространство, сказал советник по международным вопросам.
      Президент спохватился.
      – Простите, Дэн, мы недавно занимаемся этим делом. Генерал, проинформируйте советника.
      Военный министр сказал:
      – Сутки, точнее – тридцать часов назад, в водах Атлантического океана была обнаружена подводная лодка неустановленной государственной принадлежности. Она получила условное название «Летучий Голландец». Внешний вид, размеры и скорость, с которой лодка уклоняется от контактов, позволяют предположить, что мы имеем дело с новой конструкцией огромной мощности, способной резко изменить сложившийся баланс сил. Интересно, что лодка, упорно уклоняясь от сближения с нашими кораблями, не менее упорно держится в определенной акватории – западнее Бермуд.
      Министр указал на карте красный квадрат.
      – Это район, где производится захоронение отходов ядерного производства. Мы сделали съемку мест захоронения.
      На экране возникла серебристая шевелящаяся каша.
      – В настоящий момент все затопленные контейнеры окружены громадными стаями рыб неизвестного вида, – сказал военный министр.
      Изображение подалось вперед. Перебирая плавниками, из сумрака выплыла длинная рыба с расщепленным хвостом, повисла над какой-то ровной, бурой поверхностью. Вокруг нее мелькали тени. Рыба вильнула хвостом и вошла безглазой мордой прямо в эту бурую поверхность.
      – Проходит стенку контейнера, – бесстрастно сказал военный министр. – Титановый сплав особой прочности. Теперь вы понимаете, Гиф?
      – Профессор, что это за рыбы? – резко спросил президент.
      – Это не рыбы.
      – Вот как?
      – Профессор полагает, что «Летучий Голландец» не что иное, как космический корабль, – недовольно сказал военный министр. – Так сказать, звездные гости.
      – Забавно, – уронил президент.
      Профессор вздернул голову.
      – Эти так называемые рыбы и птицы не имеют аналогий ни с одним живым существом на земле, – надменно сказал он. – Судя по снимкам, они полностью лишены зрения, у них нет рта, зубов. Вообще непонятно, как они ориентируются в пространстве.
      – Э... спасибо, профессор.
      Профессор осекся на полуслове, с ненавистью поглядел на президента, потом на генерала, отвернулся, стал демонстративно рассматривать ногти.
      – А вот съемки наземных баз, – сказал военный министр.
      Сменяя друг друга, потянулись однообразные бетонные полигоны. Из открытых шахт торчали ракеты с изъеденными носами. Лохматился тусклый металл.
      – В настоящее время мы потеряли тридцать процентов стратегических ракет и до сорока – тактического ядерного оружия, – продолжил военный министр. – При таком темпе через сутки армия лишится возможности наносить эффективные удары.
      Он выпрямился.
      – Решайтесь, Гиф.
      – Гиф, вы запрашивали русских? Что у них? – быстро спросил советник.
      – Нет, – нерешительно сказал президент.
      – Почему?
      Военный министр высоко поднял брови, как всегда, если разговаривал с гражданской администрацией.
      – Мы не можем сообщать русским о потере боеспособности. Это равносильно измене.
      Советник искривил губы.
      – Генерал, я не хуже вас понимаю свой долг.
      – Есть конкретный план, Гиф, – раздельно сказал военный министр.
      – Гиф, я прошу вас – никаких поспешных действий, – воскликнул советник. Умоляющий голос его не вязался с холодным высокомерным лицом.
      – Начальник генерального штаба! Доложите! – провозгласил военный министр.
      Начальник генштаба встал.
      – Я предлагаю, – сказал он, и голос его зазвенел, – первое: немедленно объявить тревогу всех сухопутных войск, военно-воздушного и военно-морского флотов. Второе: немедленно сосредоточить Седьмую, Восьмую и Девятую эскадры атомных подводных лодок по периметру района западнее Бермуд, двинуть их к центру и, невзирая на потери, уничтожить «Летучего Голландца». Третье: немедленно поднять в воздух Первую особую дивизию истребительной авиации, поставив ей задачу на уничтожение всех обнаруженных стай. Частям охраны ракетных баз отдать приказ расстреливать без предупреждения любой объект, приближающийся к системе базирования.
      Он перевел дыхание, наклонился к президенту, сказал в упор:
      – Четвертое: если данные меры в ближайшие часы окажутся неэффективными, то обеими дивизиями стратегических бомбардировщиков нанести массированный ядерный удар в квадрате пребывания «Летучего Голландца».
      – Боже мой! – ошеломленно сказал советник.
      Наступила тишина. Все смотрели на президента.
      – Решайтесь, Гиф, – повторил военный министр.
 
      – Командир, наблюдатели передают: большая стая – триста километров на юго-запад. Направление на «Лотос», – сказал радист.
      – Отвечай: «Вас понял. Иду на сближение». – Командир включил микрофон.
      – Всей эскадрилье: разворот на юго-запад, курс шесть-девять, высота прежняя.
      – Отдохни пока, я поведу, – предложил второй пилот.
      – Не стоит, уже заканчиваем. Да и не хочется пропускать развлечения: никогда не стрелял по птицам.
      – А почему, собственно, такая паника вокруг этих птичек? – спросил радист. – Или они несут ядерные заряды?
      – Свяжись с базой, – вместо ответа приказал командир. – Передай наш курс и предупреди, чтобы не вздумали стрелять, Знаю я наземников. Не хватало получить попадание от своих.
      – В самом деле, командир, – сказал второй пилот, – почему им придается такое значение?
      – А ты следи за курсом.
      Второй пилот тоже отвернулся.
      Они шли над облаками. Командир смотрел на снежные горы. В кабине молчали. Экипаж обиделся. Но что он мог сказать, если сам знал ровно столько же. Он мог лишь повторить приказ: «Патрулировать район баз „Лотос“ и „Дракон“, уничтожать все птичьи стаи, встреченные в этой зоне. Соблюдать максимальную осторожность».
      Молчание длилось минут двадцать. Потом второй пилот сказал:
      – Сближение – сто. Они идут ниже облаков, командир.
      – Снижаемся. Всей эскадрилье – снижение до тысячи.
      Окна кабины застлала белая пелена. Летели словно в молоке. Затем пелена лопнула, открылась земля – коричневая и зеленая с серыми прожилками дорог.
      – Сближение восемьдесят, – сказал второй пилот. – Вот они!
      Против дымного солнца темнела длинная изогнутая черточка.
      – Прошьем с двух сторон, – сказал командир. – Первое звено, за мной. Второе – Джордж, зайдешь справа. Стреляем в перекрест. Залп по команде. После залпа уходим в облака и выныриваем через двадцать километров.
      – Есть, командир!
      Шесть истребителей отделились и, как приклеенные друг к другу, пошли вправо.
      – Готовность три минуты, – сказал командир.
      Второй пилот включил таймер, начал отсчет.
      – Две сорок... две двадцать... две...
      Стая стремительно вырастала – алая в утреннем солнце, вытянутая, переламывающаяся.
      – Детский сад, – сказал командир. – Не понимаю, зачем понадобились особые части.
      – Одна тридцать... одна двадцать... – повторял второй пилот.
      – Командир! – крикнул радист. – Прошли над «Лотосом». Они требуют, чтобы мы ни в коем случае не возвращались с юго-запада, чтобы описали дугу и вышли в район старым курсом.
      – Перестраховщики, – сказал командир. – Вот за что всегда не любил противовоздушные войска – за перестраховку.
      – Пятьдесят... тридцать... десять... пять... Ноль, командир!
      – Залп!
      Мгновенно самолет тряхнуло, вспыхнул белый дым, отлетел назад. Далеко справа сверкнуло ослепительное облако – выстрел лило второе звено.
      – Вверх! – приказал командир.
      – Жаль, не увидим попадания, – сказал второй пилот. – Наверное, красивая картинка.
      В кабине громко хрустнуло, будто раскусили орех.
      – Черт возьми, свет! – закричал командир. – Почему нет света?
      Наружные стекла почернели.
      – Падаем, командир! – сообщил второй пилот.
      Командир вслепую – не светилась даже приборная доска – потянул штурвал на себя: его словно приварили к корпусу. Самолет затрясся, заскрежетал рвущийся металл, и через расходящиеся трещины в кабину хлынуло пламя.
      Наблюдатели наземной службы видели, как сближались стая и эскадрилья. Видели, как отделилось второе звено, четко, словно на параде, пошло вправо. Затем от каждого самолета рванулись белые шлейфы – залп ракетами «воздух – воздух». А затем очи увидели, что все двенадцать самолетов лучшей в полку эскадрильи разом вспыхнули, как картонные, и закувыркались в светлеющем небе.
 
      Новости поступали ежеминутно. Машина, прямым кабелем соединенная с телетайпом, извергала бесконечную ленту. Президент сидел за столом все еще в халате; лицо его за ночь пожелтело, под глазами появились мешки. Он молча просматривал ленту, перебрасывал ее через стол – советнику.
      ...От командующего Первой особой дивизией истребительной авиации:
      Первый полк особой дивизии истребительной авиации в шесть часов пятнадцать минут вышел этажеркой на объект «Птицы» в районе 17-11 (Харлан). Имея приказ на уничтожение объекта, полк произвел послойный ракетный залп системами «воздух – воздух», после чего связь с ним была прервана. По сообщениям наблюдателей, ракеты, пройдя объект поражения «Птицы», не взорвались. Самолеты полка через десять секунд после выстрела были атакованы с применением неизвестного оружия. Из ста восьми человек летного состава в живых остались двое. В настоящее время в зоне инцидента ведется интенсивный поиск уцелевших. Одновременно предпринимаются попытки выяснить судьбу невзорвавшихся ракет системы «воздух – воздух».
      ...От командующего Первой особой дивизией истребительной авиации:
      Второй полк особой дивизии, последовательно с первым выйдя на объект «Птицы» и открыв огонь с предельной дистанция, потерял в первые же секунды боя до шестидесяти процентов машин. Оставшимся экипажам приказано немедленно вернуться на базу. Уточняю потери в первом полку: погибло девяносто человек, судьба еще десяти неизвестна. В связи с имеющимися потерями прошу подтвердить приказ о продолжении атаки на объект «Птицы».
      ...От командующего Вторым Атлантическим подводным флотом:
      Сегодня к шести часам Седьмая, Восьмая и Девятая эскадры атомных подводных лодок сосредоточились в указанном районе (западнее Бермуд) и начали продвижение к центру возможного пребывания «Летучего Голландца». В восемь тридцать командиры эскадр сообщили о появлении цели. В восемь тридцать две связь была прервана и не восстанавливается уже в течение часа. Самолеты ВМФ обнаружили в атом районе множество плавающих обломков. Принимаются меры для спасения экипажей подводных лодок. Четвертой, Пятой и Шестой эскадрам отдан приказ аварийным ходом выдвинуться в указанный район (западнее Вермуд).
      – Гиф, – сказал советник, держа ленту в дрожащих руках, – это надо немедленно прекратить. Мы останемся без армии.
      Костюм советника был помят, галстук развязан, безупречные волосы рассыпались.
      Президент перевел на него ничего не выражающий взгляд.
      ...От командующего вооруженными силами в Европе:
      Английская истребительная авиация при атаках объекта «Птицы» потеряла около половины всех самолетов. Эсминец «Оксфорд», высланный в район западнее Вермуд для произведения глубинного бомбометания, пропал без вести. Итальянский генеральный штаб заявил, что Италия прекращает боевые действия. Западногерманские летчики после гибели полка «Вестхоф» отказываются совершать вылеты.
      ...Справка от группы военных экспертов:
      Немедленному уничтожению подвергаются лишь те самолеты (подлодки), действия которых представляют непосредственную опасность для объекта «Птицы» («Рыбы»).
      ...От командующего Первой особой дивизией истребительной авиации:
      Прошу срочно подтвердить приказ о продолжении атак на объект «Птицы». В случае неполучения ответа военные действия прекращаю.
      – Очнитесь, Гиф. Надо остановить бойню, – сказал советник. – Гиф, вы понимаете меня?
      Шаркающей походкой вошел военный министр, повалился в кресло, поднял на президента венозные глаза.
      – Конец, – прохрипел он.
      Железного генерала было не узнать: из-под расстегнутого кителя выбилась мятая рубашка, лицо обросло седой щетиной.
      «Он совсем старик», – с удивлением отметил президент.
      Военный министр достал из кармана флягу, открутил колпачок.
      – Не желаете? А мне надо. – Сделал глоток. Ощутимо запахло спиртным. – Все. Разбиты. Разгромлены. Уничтожены. Капитулируем на милость победителя. А вы знаете, что передают русские? Они передают, что давно предлагали разоружиться. – Он сделал еще глоток. – Интересно, нас всех убьют или часть поселят в зоопарках? Я лично согласен на зоопарк. Буду бегать на четвереньках и рычать.
      Прогудел зуммер. Президент взял трубку, послушал.
      – Давайте.
      Загорелся экран на стене. Возникла уже знакомая картина: ракетный полигон, черные шахты, атомные головки, накрытые белым, шевелящимся одеялом.
      – Пытаются отловить «птиц», – сказал президент.
      – Птички, птички, – спотыкаясь на согласных, произнес военный министр.
      – Всегда ненавидел птиц. У нас дома была канарейка. Однажды, когда все ушли, я свернул ей голову. Я тогда был маленький, – добавил он, подумав.
      – Возьмите себя в руки, генерал, – очень холодно сказал советник.
      Военный министр повернулся в его сторону, долго изучал, оказал горлом:
      – Презираю, – и замолчал.
      Президент смотрел на экран. Над полигоном появилась четверка легких вертолетов. Они несли мелкоячеистую металлическую сеть. Зависли над шахтами, поплыли вниз, на секунду коснулись земли и тут же прыгнули обратно. Сеть накрыла стаю.
      «Птицы» на это никак не реагировали. Изображение застыло. Прошла минута. Стая взлетела. Сеть осталась лежать. Под ней ничего не было.
      – Все? – спросил президент в селектор.
      – Момент, сейчас дадим крупным планом, – сказал молодой голос.
      Вернулся кадр: сеть на «птицах». Ячейки придвинулись – копошился белый шар с нелепыми короткими крыльями. Он прошел сквозь сеть, проволока разрезала его, но части слиплись – миг, и целая птица замахала культями, полетела.
      Тот же молодой голос вдруг взволнованно сказал:
      – Президент, они уходят.
      – Что? – президент выпрямился.
      – Они уходят. Случайное сообщение. Аргентинский траулер оказался в зоне. Экипаж видел их взлет. Четыре часа назад.
      – Четыре часа! – крикнул президент.
      – У нас нет кораблей в зоне, – на тон ниже сказал голос.
      Над президентом кто-то стоял. Он поднял голову. Стоял военный министр. Он был застегнут на все пуговицы, тверд, молод.
      – Запросите КС, – лязгнув голосом, сказал он.
      Президент потянулся к спецсвязи, но, опережая его, на пульте зажглась лампочка, резкий голос произнес:
      – Сообщение службы космического наблюдения. Четыре часа назад космический корабль неизвестной государственной принадлежности пересек орбиты спутников-наблюдателей и вышел в открытое пространство.
      – Почему не доложили раньше? – подхлестываемый взглядом военного министра, яростно спросил президент.
      – Корабль пеленгацией не фиксировался, – невозмутимо ответил голос. – Определили по косвенным признакам. Проверяла. В момент прохода орбит корабль выбросил спутник.
      – Ну?!
      – Спутник в течение трех часов ведет непрерывную передачу. Текст дешифрован. Слово профессору Лундквисту.
      Сухой академический голос сказал:
      – Здравствуйте, президент. Собственно, дешифровка не доставила особых трудностей. Язык очень прост. Нечто вроде вашего эсперанто. Создается впечатление, что он сознательно упрощен, чтобы была возможность использовать его в качестве универсального для различных языковых сообществ.
      – Текст! – металлическим тоном сказал военный министр.
      – Пожалуйста. Не расшифрованы лишь специальные термины. Значит, так... М...м...м... Всем кораблям Круга. Система звезды. – Дальше координаты. – Третья планета. Белковая жизнь. Разумная форма. – Дальше термин. – Техническая цивилизация. Первый ядерный уровень. Противостояние социальных систем. Контакт запрещен. Повтор. Противостояние социальных систем. Контакт запрещен. Кризис экологии. Полная очистка планеты. – Дальше термин. – Беспилотный аварийный корабль. – Дальше термин, предположительно, имя собственное. – Регулярная очистка каждые пятьдесят лет. Это все, президент. Дешифровать термины мы не сможем. Сообщение передается с интервалом в пять минут. У меня есть определенные соображения...
      – Изложите их в письменной форме, – приказал военный министр. Выключил селектор.
      Президент оглянулся на советника. Тот облизал сухие губы. Военный министр сверху вниз смотрел на них обоих.
      – Все не так плохо, Гиф, – снисходительно сказал он. – У нас есть целых пятьдесят лет.