Неожиданно раздался крик дозорного с марса гротмачты:

– Корабль! Впереди по курсу корабль. К северу!

На палубе возникло легкое оживление. Еще слишком еще рано было ожидать появления шлюпов или канонерок из Сент-Джона, однако одинокий парус своим дерзким видом невольно возбуждал подозрение, что судно военное.

– Срочно известить капитана, мне необходимо видеть его на мостике, – отдал приказ вестовому вахтенный офицер, сейчас им был Адамc. Однако Хоугтон уже поднимался на шканцы, лицо его было суровым и мрачным.

– Буду вам благодарен, мистер Кидд, если вы поднимитесь на марс и доложите о том, что вы там увидите.

Кидд взял у Адамса подзорную трубу и пошел к вантам, чувствуя на себе взгляды всех, кто стоял на палубе. Когда он перелезал через футокс на ванты, его треуголка свалилась на палубу. Ничего, в следующий раз, если он полезет наверх, он не забудет снять ее. Кидд взбирался все выше и выше, пока не добрался до грот-марса, дозорный чуть подвинулся, уступая ему место.

– В какой стороне? – спросил Кидд, переведя дух. Прямо по их курсу на самой линии горизонта виднелось крошечное пятнышко на фоне серого моря. Он поднес к глазу трубу, но на такой высоте даже при спокойном море трудно было удерживать трубу так, чтобы разглядеть что-либо на горизонте. Он прислонился спиной к брам-стеньге, ногами уперся в поперечный салинг и наконец увидел бледное пятно, похожее на пирамиду парусов. Сердце у Кидда подпрыгнуло. Окуляр трубы ушел в сторону, расплывчатое пирамидальное пятнышко на минуту исчезло.

– Что вы видите? – низким голосом рыкнул снизу Хоугтон.

Кидд опять поводил трубой, ничего. Напрягая зрение, он заметил короткие отблески на пятнышке, они становились резче и больше, но из-за качки ему все никак не удавалось разглядеть их. Он уже приготовился спуститься вниз, как вдруг заметил бледный свет солнца, скользнувший вдоль горизонта. Он сделал еще одну попытку.

Им навстречу двигалось нечто яркое и блестящее. Кидд всмотрелся и увидел ледяную пирамиду, сверкающую в солнечных лучах.

– Эй, на палубе! Впереди айсберг!

Неожиданная встреча с айсбергом закончилась для судов конвоя благополучно. К счастью, айсберг вовремя заметили с высоких мачт «Крепкого». Теперь можно было спокойно любоваться его сказочным блеском. Вблизи айсберг не выглядел абсолютно белым, на его поверхности переливались оттенки разных цветов, – бледно-голубые, бледно-зеленые и даже темные пятна. Но более всего поражала его величина. Когда люди выходили наверх, чтобы рассмотреть ледяного гиганта, гостя с далекого севера, всюду на палубах воцарялась благоговейная тишина.

Ветер совсем стих, и среди полусонного бормотания морской зыби было слышно, как тяжело и жалобно скрипел корабль. Пока Хоугтон нервно ходил взад и вперед по юту, Кидд заметил, что одно из самых больших судов конвоя слишком удалилось в подветренную сторону. Как и у других судов, его паруса бессильно повисли на реях, но почему-то не был поднят ни один парус ни на фок-мачте, ни на бушприте.

– Странно, – поделился он со штурманом.

Вдруг на фале, прикрепленном к нок-рее бизань-мачты, взвились сигнальные флаги и, не раздуваемые ветром, безжизненно поникли. На «Крепком» никак не могли разобрать, что означал поднятый сигнал, хотя на палубе судна отмечалось какое-то движение.

– Черт побери того растяпу! – выругался Хоугтон.

На самом фрегате, который еле-еле двигался, ничего не могли сделать для того, чтобы подойти ближе и выяснить, что там происходит.

– Согласен с вами, – ответил штурман, поглядывая на подкрадывавшийся густой и плотный туман.

Он вздымался и клубился над морской гладью, пока в конце концов его молочная пелена не поглотила удаленное судно.

Из-за белой стены вдруг послышались глухие звуки двух пушечных выстрелов. Сигнальные флаги и выстрелы – все вместе, несомненно, представляло собой сигнал бедствия.

Хоугтон застыл на месте, все взоры невольно были устремлены на него. Никто на «Крепком» не оставался равнодушным к беде, постигшей торговое судно.

– Баркас на воду, распорядитесь, мистер Пирс, – отдал приказ капитан, на мгновение задумался, потом произнес: – Десять человек под началом боцманмата, прибавить к ним еще двух помощников плотника. Да, и не забудьте также хирурга. – Капитан оглядел палубу и поймал взгляд Кидда.– Отправляйтесь туда, мистер Кидд, и выясните, что там случилось. Если есть опасность, что судно тонет, и наши люди смогут спасти его, то действуйте. В противном случае скажите его владельцу в самых крепких выражениях, что с королевским фрегатом нельзя забавляться подобным образом.

Кидд очень хорошо понимал, почему выбор пал именно на него. Если он потеряется в тумане, то, как самый младший офицер, он представляет наименее чувствительную потерю.

Когда баркас повис на нокталях, Хоугтон вдруг добавил:

– Возьмите с собой оружие, мистер Кидд.

На некоторых судах перевозились каторжники для строительства укреплений в Сент-Джоне, и встреча с ними могла быть опасной.

Кидд зашел к себе в каюту, достал шпагу – необходимую принадлежность морского офицера, символ его власти в том случае, когда офицер поднимался на борт чужого корабля. Коул помог застегнуть перевязь и крючок с темляком и ножнами.

– Ничего страшного. Торговец заблудился, – пошутил Том, видя серьезное выражение лица Коула.

Выйдя на палубу, Кидд велел Роусону взять лодочный компас. Матросы спускались в баркас, потом сообща спустили туда ящик с оружием. Ставить мачту и паруса в безветренную погоду было бессмысленно. Вскоре вернулся Роусон с маленьким деревянным ящичком, в котором на шарнирной подвеске покоился четырехдюймовый компас. Кидд определил пеленг – угол между направлением, в котором виднелось незадачливое судно, и направлением, указываемым компасом, – потом осторожно передал ящичек вниз. Затем в лодку спустился Роусон с висящим на боку мичманским кортиком, а следом за ним и сам Кидд.

– Держите румпель, – сказал Роусону Кидд, усаживаясь на сложенные на корме паруса. Напротив него примостился хирург.

– Мистер Пибис почему вы не захватили с собой никаких лекарств?

– Да? А вам известно, что я должен буду лечить? Я попытался уговорить наших бравых служак погрузить всю мою аптеку целиком, однако…

– Прошу вас, мистер Кидд, не теряйте время попусту, – донесся с борта фрегата голос Хоугтона.

– Есть, сэр, – отчеканил Кидд. – Отчаливаем! – бросил он Роусону.

– Оттолкнись, – скомандовал Роусон. – Весла готовь. Вместе взялись.

Кидд спрятал компас в угол на корме баркаса, предварительно удостоверившись, что поблизости нет никакого железа. Возможно, от этого зависела их жизнь.

Люди согнулись над веслами. Грести надо было добрых три мили, однако погода им явно благоприятствовала: море было тихим, а воздух сухим и холодным, хотя в тумане все могло измениться. Кидд видел, как хорошо греб сильными, длинными и плавными взмахами загребной Торн. Его крепкие руки так же хорошо управлялись и с парусами. Сзади него сидел Поулден, Кидд поклялся себе, что сделает из него корабельного старшину.

Роусон стоял, держась за румпель, и глядел вперед.

– Мистер Роусон, – спокойно произнес Кидд, – вы не проверили наш обратный пеленг за последние четверть мили.

Юноша недоуменно обернулся на оставленный позади фрегат и с озадаченным видом снова уставился вперед.

Кидд продолжал тихим голосом:

– Пока мы плывем в выбранном направлении, нам надо регулярно проверять его для того, чтобы, двигаясь назад, мы следовали точно по обратному пеленгу. Если же нет, то…

Услышав в ответ что-то невнятное, Кидд закончил:

– …значит, нас относит в сторону течение с траверза. Тогда, если мы хотим вернуться назад, нам нужно сделать поправку, – и он украдкой бросил взгляд на компас, проверяя их курс.

Белая пелена приближалась, вот она надвинулась, и они внезапно перенеслись из мира с неярким солнцем и бескрайним морем с черными точками кораблей в непроницаемый для глаз белый мир, где почти не было видно солнечного света, который рассеивался в тумане. Людские голоса зазвучали приглушенно, все вокруг стало влажным и скользким. Они медленно двигались сквозь густой клубящийся туман. Кидд то и дело сверял курс, понимая, что только знание обратного пеленга приведет их назад к фрегату. Томас слышал тяжелое дыхание гребцов, на слух оно воспринималось довольно необычно – одновременно и близко, и далеко. Воздух был настолько пропитан парами влаги, что она оседала на его одежде и на рукавах и стекала струйками с полей его шляпы за шиворот.

– Сэр! – Поулден склонил голову набок. – Впереди, кажется, лодка!

– Суши весла! – скомандовал Кидд, и люди сразу перестали грести. – Тихо! Соблюдать тишину!

Матросы замерли на своих местах в напряженном ожидании. Все прислушивались, вокруг лодки отчетливо раздавалось журчанье и плеск воды. Однако впереди действительно что-то двигалось. Раздался глухой стук, по-видимому, дерево ударилось о дерево, послышалось равномерное поскрипывание, причем совсем близко, так могли скрипеть только весла в уключинах. Для уха моряка скрип весел звучал совсем по-будничному, но, с другой стороны, кто и с какими намерениями решился плавать в лодке в такую погоду? Вдруг шум стих, но едва Кидд открыл рот, как шум снова возобновился, став более слабым и осторожным. Но откуда он шел? Белые клубы густого тумана поглощали, искажали, рассеивали звуки, мешали установить их направление.

Томаса охватило предчувствие надвигающейся опасности.

– Разобрать оружие. Я держу румпель. Быстро! – прошипел он.

Деревянный ящик с оружием опустел за минуту. Абордажные сабли, один или два томагавка, заряженные шесть больших пистолетов мгновенно разошлись по рукам. Кидд заметил, что пистолеты заряжены, и возблагодарил в душе оружейников, положивших им все это в лодку. Он вынул шпагу из ножен. Остро отточенная, доныне казавшаяся такой элегантной, шпага теперь представлялась ему хрупкой и ненадежной по сравнению с хорошо знакомым ему широким лезвием абордажной сабли.

Он положил шпагу на колени и взялся за румпель. Роусон нервно сжимал рукоять кортика в ладони, тогда как хирург с безучастным видом откинулся назад. У него не было никакого оружия, на удивленно вскинутые брови Кидда он лишь презрительно улыбнулся.

Чуть подождав, пока его люди не положили оружие возле себя, Кидд рукой сделал знак соблюдать тишину. В полном безмолвии было слышно, как капала с весел вода, плескались волны, но доносившийся раньше до них скрип стих. Кидд весь превратился в слух. Ничего. Он подождал еще немного, машинально отметил, что они двигаются в верном направлении, и тихо приказал:

– Весла, все вместе, опустить.

Весла погрузились в воду, и тупоносый баркас устремился вперед. Но едва матросы сделали один гребок, как увидели прямо перед собой плывущую им навстречу лодку. В тот же самый миг Кидд понял, что это вражеская многовесельная французская лодка типа шлюпа, на носу которой виднелась небольшая пушечка на вертлюге.

– Пригнись! – повинуясь инстинкту, крикнул Кидд и круто повернул румпель.

Пушечка полыхнула огнем, он услышал чьи-то пронзительные крики, затем свист пролетевшего совсем рядом ядра, и в ту же минуту нос вражеской лодки с зловещим стуком ударился о подставленный под углом нос баркаса. Французские матросы с искаженными от злобы лицами и с оружием в руках поднялись, готовясь перескочить на неприятельскую лодку. Баркас раскачивался под ногами английских моряков, также схватившихся за оружие, с обеих сторон неслись яростные крики и вопли, борта лодок почти соприкасались. Англичане и французы обменялись пистолетными выстрелами, в воздухе повисли клубы порохового дыма. Один из французов свалился навзничь с окровавленным и серым от пороха лицом, другой вскрикнул и, согнувшись, выронил пистолет. Наступила страшная пауза, предвещавшая самую беспощадную и жестокую схватку на море.

– Ну, подходите, сволочи! – прорычал Кидд, взмахивая своей шпагой.

Лодки сошлись вплотную, раздался треск ломающихся весел. Повсюду сверкали и с лязгом ударялись друг о друга обнаженные лезвия абордажных сабель и топориков. К ид д схватился с краснолицым галлом, который размахивал кривым ятаганом североафриканских пиратов. При соприкосновении ятаган скользнул вдоль шпаги и задел кисть Томаса. С торжествующим криком враг взмахнул своим оружием, чтобы нанести завершающий удар. Но Кидд оказался проворнее и первым нанес колющий удар своим более легким клинком. Его противник упал со звериным стоном. Но тут же его место занял здоровенный француз с массивной выступающей челюстью и с не менее массивной абордажной саблей. Яростно крича, он напал на Кидда. С искаженным от злобы лицом он сделал коварный выпад, целясь в глаза. Кидд парировал его удар, однако тяжелая сабля, отбив шпагу, плашмя ударила Тома по голове.

Француз отпрянул. По его стойке и хватке было видно, как он мастерски владеет своим оружием. Не открываясь для противника, он нанес второй удар, и снова неуклюжая защита Кидда оказалась неудачной, сабля рассекла ему бок. Липкий страх охватил Томаса, он чувствовал, что следующий удар может стать для него смертельным.

Противник наступил ногой на планшир, сделал обманный выпад вниз, затем взмахнул саблей, собираясь нанести удар в голову. Кидд, защищаясь, поднял шпагу вверх, но сабля его противника, подобная молоту, с жестокой и неумолимой силой обрушилась на его оружие, что-то звонко хрустнуло, и Томас увидел, что в руке у него остался обломок шпаги длиной в несколько дюймов. С победным воплем француз прыгнул в английский баркас. Кидд отскочил назад, бросив бесполезный обрубок шпаги в противника. Француз, готовясь нанести свой последний удар, случайно столкнулся с другой сражающейся парой и оступился. Кидд в отчаянии огляделся вокруг, как вдруг заметил валяющуюся на дне баркаса окровавленную абордажную саблю. Схватив ее, он чудом отразил удар, нацеленный ему в голову. Теперь в руках Томаса оказалось надежное и хорошо знакомое ему оружие, кроме того, он занимал прочную позицию на дне лодки. Разозленный, он обрушил на врага ответный удар, француз отступил, озадаченный внезапным яростным отпором.

Кидд продолжал теснить противника. Он не только уверенно парировал его выпады, но и наносил не менее опасные и жестокие удары. В замкнутом пространстве баркаса такое положение не могло сохраняться долго. Томас сделал выпад, целясь в живот француза. Он предугадал движение противника, отразившего его выпад. Сабля француза отклонилась в сторону, тем самым неприятель открыл себя для прямого удара. Клинок Томаса рассек ему лицо. Француз попятился, натолкнулся на борт лодки и упал на него. Кидд безжалостно рубанул по беспомощному противнику, сабля со свистом рассекла снизу доверху предплечье француза, тот от боли выронил оружие и схватился за рану.

– Сдаюсь! – хрипло закричал он по-французски. Клинок Кидда остановился в нескольких дюймах от горла противника. Том, пожалев поверженного врага, опустил саблю.

– Вниз! – прорычал он. Затем повторил опять, показывая жестом: – Ложись!

Француз лег на дно лодки. Кровавый туман, застилавший мозг и глаза Тома, понемногу расселся, он огляделся по сторонам. Яростная схватка, которая так внезапно началась, стремительно подходила к концу. Трое или четверо французов, забравшихся на баркас, были либо убиты, либо сдались в плен. Часть английских моряков перебралась на шлюп, загнав в угол оставшихся в живых французов. Конец был предрешен.

– Велите им лечь на дно! – крикнул Кидд. – Пусть лежат и не двигаются!

С вражеской лодки доносились пронзительные крики, но они уже умоляли о пощаде. Кидд почувствовал, что пора взять себя в руки и успокоиться. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Свяжите лодки вместе, – скомандовал он, по-прежнему судорожно сжимая в руке окровавленную саблю.

После пережитой смертельной опасности Тома начала бить дрожь, он ослабел. Однако люди смотрели на него, ожидая приказаний. Кидд заставил себя собраться с мыслями.

– Поулден, лезь в лодку лягушатников и заряди пушку.

Низенького офицера-канонира нигде не было видно, очевидно, бедняга погиб во время схватки.

Пока Поулден ползал среди веревок, разыскивая порох и ядро, Кидд огляделся. Везде виднелась кровь, но, побывав в стольких сражениях, он уже не поражался таким страшным зрелищам. Раненые лежали вместе на дне баркаса, в эту минуту с французской лодки перелез Пибис. Заметив на себе взгляд Кидда, врач поднял руку для того, чтобы показать испачканный в крови топорик.

Поулден крикнул, что все готово, и разоруженных французов перевели с баркаса на их лодку, где развернутая в обратную сторону пушка была направлена в упор на собранных в кучу пленников.

– Эй вы, монсеньеры! – сердитый окрик Кидда остался без ответа, французы хранили угрюмое молчание. Он повернулся к своим матросам.– Никто из вас не говорит по-французски?

Смущенное молчание было красноречивее любых слов. Неужели ему придется забыть о своем офицерском достоинстве и объясняться на языке жестов? Внезапно Кидд повернулся к Роусону:

– Передай французам, что их побросают за борт или уничтожат, как только они начнут выказывать неповиновение.

Пусть лучше потешаются над Роусоном, а не над ним.

Заметив, что он до сих пор сжимает в руках абордажную саблю, Кидд положил ее на дно лодки и снова взялся за румпель. У него сильно ныл бок, голова раскалывалась от пульсирующей боли. Кидд серьезно подумывал о возвращении на «Крепкий», чтобы дать отдых и себе, и измученным людям. Пленные французы поплывут следом за ними на коротком буксире, они смогут грести, но, будучи под жерлом пушки, вряд ли осмелятся что-нибудь выкинуть. Надо было послать на помощь Поулдену еще трех-четырех человек.

Пибис занимался ранеными, лежавшими на дне баркаса.

– Возвращаемся домой, – объявил Кидд, оглядываясь вокруг себя в поисках компаса. – Ты не помнишь, какой курс…

Бледный как полотно Роусон протянул разломанный ящичек с разбитым компасом. Похолодев от ужаса, Кидд сразу понял, в каком опасном положении они очутились. Туман вокруг лодок стал еще плотнее, колыхающиеся волны также не позволяли установить, с какой стороны они приплыли. В пылу сражения все забыли, откуда и куда они плыли. У них не было ни одного навигационного прибора, с помощью которого можно было бы определить направление своего движения, чтобы не заблудиться в бескрайних морских просторах или не напороться на одинокие безжизненные скалы вокруг Ньюфаундленда.

На лицах людей проступило выражение мрачного озлобления: всем было ясно, насколько ничтожны их шансы найти нужный курс. Кидд, обернувшись к Роусону, приказал:

– Ступай к французам и поищи их компас.

Мичман подтянул лодку французов и перебрался в нее, как вдруг на ее корме приподнялся француз, которого пощадил Кидд, в руках он держал компас. Роусон поднял руку, делая ему одобрительный знак, и полез на корму. Но тут француз, злобно взглянув на Кидда, с отчаянной решимостью поднял ящичек и бросил его в воду, прежде чем Роусон добрался до него. На баркасе все застыли, словно не веря своим глазам, но через миг англичане вскочили на ноги, яростно выкрикивая проклятия:

– Свернуть шею этому ублюдку! Хватай его!

Поулден лихорадочно провел рукой по стволу пушки, если начнут перескакивать на французскую лодку, то как ему быть в таком случае, не стрелять же в своих.

– А ну стоять! Вы кто – моряки или расхныкавшиеся салаги! – заорал Кидд. – Пусть кто-нибудь только посмеет перебраться к французам!

Он окликнул квартирмейстера Соултера, сидящего на носу возле небольшого поперечного брашпиля.

– Соултер, впереди ведь твои люди, – крикнул он, указывая на них взмахом руки. – Ты отвечаешь передо мной за их поведение, чтобы они не вели себя как плаксивые бабы.

– Сэр, вам помочь? – смуглолицый Лаффин выпрямился во весь свой огромный рост с задней банки, где ему только что перевязали рану на шее.

– Благодарю, Лаффин, – ответил Кидд, почти не скрывая своего облегчения. Если бы ситуация в лодке внезапно ухудшилась, то боцманмат оказался бы бесценным помощником.

– Я надеюсь, что сейчас положение уладится. Весь бесполезный хлам за борт. Раненые к мистеру Пибису.

Поломанные весла, расщепленные решетки, вместе с ними все прочие обломки – все полетело в воду.

– Мертвецы, сэр? – дрожащим голосом спросил Роусон.

Лицо Кидда посуровело.

– Может быть, неприятель совсем рядом. Отправить их за борт.

Если бы они повстречались с другой вражеской лодкой, трупы мешали бы сражаться. После короткой паузы первый мертвец с плеском упал в воду. Его неподвижное тело медленно поплыло прочь. В пылу сражения англичане избавлялись от трупов – такова была их манера; французы обычно сохраняли мертвецов на борту в виде балласта или прикрытия. Затем в воду полетели другие мертвецы, один из трупов все никак не хотел отставать от лодки и своим видом мешал Кидду – сосредоточиться на том, как найти выход из их опасного положения. Туман по-прежнему клубился вокруг баркаса, явно не желая рассеиваться.

– Кто-нибудь из вас бывал раньше в районе Больших банок? – спросил Кидд, стараясь скрыть свою тревогу и смятение.

В ответ послышалось мрачное и унылое бормотание, видимо, вызванное беспомощностью офицера, пока наконец не поднялся один из матросов.

– Я когда-то ловил здесь треску, – словно оправдываясь, признался он. Кидд отметил про себя отсутствие полагающегося при обращении «сэр».

– Расскажите, пожалуйста, – матрос перелез через ряд банок поближе. – Туман, как долго он может держаться?

Матрос пожал плечами:

– Часы, дни, даже недели.

Итак, не было никакого смысла дожидаться, пока туман рассеется.

– С наступлением ночи он немного слабеет, хотя не стоит слишком рассчитывать на это, – добавил матрос.

– Какая здесь глубина?

Может быть, удастся подать звуковой сигнал по воде, чтобы их услышали, или узнать кое-что о дне. Кидд смутно помнил рисунок на морской карте: вблизи от побережья Ньюфаундленда устилавший морское дно серый песок с черными крапинками менял цвет на коричневый, кроме того, начинала попадаться белая галька.

– Это зависит от того, где мы находимся, возможно, и пятьдесят, и сто саженей, кто знает?

Теперь стало ясно, что никто в лодке не мог подсказать выход из ситуации, в которой они очутились. Кидд интуитивно почувствовал, что ему следует рассчитывать только на себя.

– А солнце когда-нибудь появляется на небе?

– Нет, не появляется. Такая погода стоит все время, – матрос оперся рукой о борт, равнодушными глазами глядя на Кидда. Как никак, это была не его проблема. Вдруг он развязно прибавил: – Иногда ночью на небе видна луна.

Кидд хорошо знал, что луна мало пригодна для навигационных вычислений, да и все равно астрономических таблиц у него не было. Положение явно становилось безвыходным, предвещая неминуемый конец. Хотя еще оставалось два выхода: либо дрейфовать и ждать помощи, либо грести наугад в каком-нибудь направлении. Как в одном, так и в другом случае им, скорее всего, грозила мучительная смерть от голода и холода.

– У нас есть весла, может, нам удастся выкарабкаться, – пробормотал один из матросов, ударяя рукой по веслу. У них оставалось еще достаточное количество целых весел, по четыре с каждой стороны, чтобы можно было грести, однако расчет на авось вынудил Кидда еще раз холодно и трезво обдумать создавшееся положение.

– Хватит нести чушь, – бросил он. – Надо подождать.

Он не мог объяснить причину своего решения, но в любом случае он выигрывал время. Туман никак не хотел рассеиваться. Смеркалось. Им ничего не оставалось, как ждать ночи. Опасность наступит тогда, когда люди замерзнут в туманной сырости и ночном холоде и больше не смогут спокойно оставаться на своих местах.

Французы сидели в своей лодке плотной кучкой, иногда о чем-то приглушенно переговариваясь: не собирались ли они взбунтоваться? Да и на баркасе его люди обсуждали что-то недовольными низкими голосами.

Кидд мог бы приказать замолчать, но в наступающей темноте к его приказу вряд ли бы прислушались. Кроме того, приказ мог вызвать озлобление у людей, вынудить их дождаться наступления полной темноты и напасть на него и двух-трех оставшихся верных ему моряков, объявив их потом погибшими во время схватки. Положение становилось почти безнадежным. Он стиснул рукоятку румпеля, стараясь не выдать ничем своего волнения.

Вдруг, сам не зная почему, Томас машинально сунул руку в карман, где лежали его массивные карманные часы. Он купил их в Фалмуте, соблазненный уверениями часовщика в их особой точности, впрочем, следовало признать, за все время плавания у него не было повода обвинить мастера во лжи. Кидд вынул часы, в тусклом сумеречном свете слабо блеснула их крышка. Было почти семь часов вечера, считая время от местного полудня. Когда он клал часы назад, то заметил, какими насмешливыми, едва ли не издевательскими взглядами смотрели на него матросы.

Наступала ночь, туман становился все прозрачнее и невесомее, исчезая прямо на глазах. Скоро они уже сидели среди полной темноты.

– Все в порядке! – ободряюще крикнул Лаффин.

– Поулден? – позвал Кидд.

– Да, сэр, – матроса почти не было видно в окружающем мраке. На небе выплыл матовый серебристый месяц. Туман особенно наверху почти рассеялся, обнажив черное бездонное небо. Если только…

Внезапно из его подсознания всплыли какие-то полуоборванные сведения. Соединившись, они породили неясную, до конца неоформленную, но все-таки идею. Кидд испугался и обрадовался: у них появлялся какой-то шанс. Лихорадочно он мысленно проверил цепь своих логических рассуждений, кто знает, может быть, и получится.

– Роусон, – прошипел он. – Послушай, есть ли какая-нибудь ошибка в моих расчетах?

Затем последовало оживленное обсуждение и грубое вычисление зенита и меридиана, времени роста луны и ее склонение на юг, после чего сидевшие с растерянным и мрачным видом моряки вдруг услышали голос, полный силы и надежды. Кидд встал на ноги и скомандовал:

– Весла на воду! Идем домой, ребята.

Они выплыли из слабой туманной пелены и сразу натолкнулись на суда конвоя, по-прежнему лежавшие в дрейфе, а вдали на морской глади, залитой лунным светом, виднелся 64-пушечный линейный корабль, которым мог быть только «Крепкий».

Озадаченный вахтенный офицер увидел две военные лодки вместо одной потерявшейся, но немного погодя на борт корабля поднялся сам Кидд. Услышав шум, на палубу вышел капитан.

– Благослови Господи мою душу! – воскликнул капитан, увидев перед собой окровавленного Кидда с пустыми ножнами на боку.

– Неожиданная стычка с неприятелем, – пояснил как можно спокойнее Кидд. – Компас разбился вдребезги. Пришлось искать иной способ найти дорогу назад.

– Ночью, в тумане? Было бы интересно узнать, как вам это удалось, мистер Кидд?

– Вам покажется несколько удивительным, сэр, но, я ручаюсь вам, стоящий здесь мистер Роусон с удовольствием все подробно объяснит.

Роусон выступил вперед и начал говорить сухим тоном:

– Итак, сэр, нам всем хорошо известно, что луна ежедневно передвигается в Северном полушарии влево на восток примерно на одно и то же расстояние, поэтому каждый ее последующий восход и заход происходит примерно на сорок девять минут позже, чем накануне. Зная это, дальнейшее рассчитать совсем несложно.

– Продолжайте.

– Так вот, сэр, можно определить прохождение луны через меридиан на любой взятый день с момента ее новолуния, умножая соответственно число дней на сорок девять. Если затем разделить на шестьдесят, то у нас получится время в часах и минутах после полуночи, когда луна исчезает на юге. Вычисленный результат оказался близок к восьми часам. После чего мы легли на приблизительный курс и…

Хоугтон довольно улыбнулся:

– Как хорошо, что рядом с мистером Киддом оказался такой прекрасный штурман. Вы возьмете одну из бутылок с моим лучшим кларетом к себе в мичманский кубрик, – и, еще шире улыбнувшись, он добавил: – А тем временем мистер Кидд расскажет мне в моей каюте о стычке с неприятелем.