Следующим объектом нападения был избран тоже памятник царю из династии Романовых, но гораздо более известный, чем творение Клыкова. На этот раз рабоче-крестьянские красноармейцы решили взорвать скандально известную скульптуру Петра I работы Зураба Церетели, которую как раз тогда заканчивали монтировать над Москва-рекой.
В ночь на 6 июля 1997 года Петр оказался заминирован. Памятник буквально нашпиговали адскими машинками. Всего было изъято семь пакетов с взрывчаткой, каждый по полтора-два килограмма. Этого количества хватило бы, чтобы уничтожить небольшой дачный поселок. По одной из версий, взрыва не произошло только потому, что в 5.32 (назначенный для взрыва момент) неподалеку от постамента террорист-взрыватель заметил целующуюся парочку. Проливать кровь боевики не стали и объявили памятник «условно-взорванным».
В ценах черного рынка стоимость японского пластида (взрывчатого вещества, которое было использовано при минировании) превышала $20 000. Еженедельник «Аргументы и Факты» писал, что если «условное уничтожение» — это шутка, то в России найдется не много людей, которым по карману так шутить. За расследование дела берется ФСБ.
Первые же проверки показали: следов официальной регистрации Реввоенсовета нигде в стране найти не удается. Также ни в Москве, ни в Петербурге не значился прописанным Егор Чудновский — человек, чьей фамилией были подписаны пресс-релизы террористов. Очень скоро дело берет под свой личный контроль директор ФСБ Николай Ковалев.
Спустя несколько дней прогремел новый взрыв. В ночь на 20 июля боевики заминировали мемориальную плиту в честь семьи Романовых на Ваганьковском кладбище. Плита была изготовлена тем же скульптором-монархистом Клыковым. На расположенной неподалеку стене колумбария красной краской из баллончика-пульверизатора было написано: «Зарплату — рабочим!» Ответственность за акцию взяла на себя «партизанская ячейка, входящая в подчинение РВС».
На этот раз о красных мстителях из Реввоенсовета заговорили, похоже, все. «До тех пор пока от взрывов РВС никто не пострадал, симпатии общества будут на стороне террористов», — писала «Независимая газета». «А если следующим будет петербургский Медный всадник?» — задавал вопрос «Московский комсомолец».
Через два дня после взрыва на кладбище премьер-министр Виктор Черномырдин заявил:
Случаям вандализма, надругательства над могилами, террористическим актам нет и не может быть оправдания. Никакие политические убеждения не могут служить оправданием для подобной низости. Виновные должны быть найдены и понести заслуженное наказание.
Черномырдин сказал, что ждет от федеральных силовых структур и московских властей энергичных действий. Дело было взято под контроль президентом Ельциным. Спустя месяц директор ФСБ Ковалев специально ездил в Кремль отчитываться по делу Реввоенсовета.
Война, мир и Ким Чен Ир
Смущенные пристальным взглядом сверху, спецслужбы начали проявлять активность. Зацепок у следствия не было, и спецслужбисты берутся за разработку леваков из легально действующих организаций. В тот же день, когда Черномырдин сделал заявление по поводу террористов, больше десятка столичных леваков были доставлены в ФСБ.
Допросы длились по четырнадцать часов без перерыва. У американской анархистки Лоры Акай, работающей в Москве, оперативники изъяли кухонные приправы в тюбиках, стиральный порошок и косметику — все это было передано для химической экспертизы. Подумав, следователи конфисковали и дорогой компьютер Лоры. Некоторые леваки начали всерьез подумывать о том, чтобы на время уехать из страны.
Вечером 22 июля дачу редактора московской газеты «Бумбараш-2017» Павла Былевского окружили автоматчики. Весь дом был сантиметр за сантиметром обыскан. На прилегающем участке агенты даже пытались что-то копать. Допрос Былевского продолжался несколько часов, но результатов не дал.
После того как он был отпущен из здания на Лубянке, за ним было установлено постоянное наружное наблюдение. На собранной через несколько дней пресс-конференции Былевский жаловался, что прослушиваются даже очень личные телефонные переговоры, а «наружка, пущенная по нашему следу, роняет из карманов удостоверения и часто работает в нетрезвом виде».
Павел Былевский — не последний человек среди московских леваков. Ему скоро сорок, а в политику он пришел в 1989-м молодым кандидатом философских наук. Сперва возглавлял московский комсомол, быстро стал депутатом Пролетарского райсовета Москвы.
С середины 90-х Былевский является владельцем небольшого издательского комплекса ТОО «Социум-К», доходов от которого хватает на содержание жены и троих детей: дочери Юлии и сыновей Ярослава и Всеволода. Заказчиками Былевского были спикер парламента Руслан Хасбулатов и вождь курдских сепаратистов Абдулла Оджалан. Некоторые заказы приходили даже из Северной Кореи, от вождя Ким Чен Ира.
Летом 1997-го Былевский возглавил молодежную организацию РКСМ(б), которая откололась от наследника официального комсомола — РКСМ. В «официальном» комсомоле первая буква «Р» означала «Российский», и он был ориентирован на коммунистов из КПРФ. В организации Былевского буква расшифровывалась как «Революционный», и ориентировалась она на коммунистов из Российской коммунистической рабочей партии Тюлькина. В организацию вошло несколько сотен радикально настроенных молодых людей из 21 региона страны.
Уже на учредительном съезде нового комсомола заместитель Былевского говорил, что «пополняться касса грядущей революции будет из буржуйского добра в меру наших организационных возможностей». Устав, в котором имелось положение о революционном терроре, комсомольцы решили официально не регистрировать. Первоочередной задачей было признано «перестать сюсюкать и перейти наконец к более решительным действиям».
Официальным органом РКСМ(б) являлась газета «Бумбараш-2017», редактором которой и был Былевский. Один из петербургских журналистов писал:
«Бумбараш» похож на скучные и бесцветные коммунистические газетки не больше, чем ракетный крейсер на баржу. Он сверхрадикален, левее него только стенка. Если предел мечтаний «взрослых» коммунистов — всеобщая стачка, то газета регулярно зовет к экспроприациям, терактам и вооруженному восстанию. Заголовки типа «Как, кого и за что мы будем пытать» говорят сами за себя.
Легко читающиеся исторические статьи. Профессиональные советы по дракам с ОМОНом, написанные сочувствующими коммунистической идее сотрудниками МВД.
Карикатуры, комиксы, частушки — поневоле захочешь что-нибудь взорвать!..
Именно публикации «Бумбараша-2017» позволили следствию выйти на след Реввоенсовета. Самый первый факс об учреждении РВС пришел в агентство «Интерфакс» 13 мая. «Бумбараш» же опубликовал уставные документы Совета еще в апреле, через день после самого первого взрыва в Тайнинском. В первой подборке документов содержались Устав и Программа Реввоенсовета. В той, что была опубликована следом, — приказ «Об исключении из рядов РККА бойца, проявившего трусость при взрыве Николая II». В конце апреля было опубликовано еще несколько документов РВС.
На все вопросы следователей Былевский отвечал, что получил тексты по Интернету и понятия не имеет, откуда они взялись. Придраться было не к чему, и Былевского отпустили. Однако, начав копать вокруг «Бумбараша», спецслужбы задержали нескольких комсомольцев, близких к редакции. Через три дня после теракта на Ваганьковском кладбище обвинение было предъявлено восемнадцатилетнему Андрею Соколову.
Стань красным!
Что послужило толчком к аресту Соколова — мнения на этот счет расходятся. Пресс-служба ФСБ утверждала, что после допроса Андрей сам раскаялся и во всем признался. Оппозиционная же пресса писала, что арест Соколова был вызван «доносом одного из наших бывших товарищей» и что за информацию ФСБ заплатило осведомителю приличные деньги.
На террориста, как их показывают в кино, Андрей не похож. Выше среднего роста, спортивная осанка, светлые волосы, очки в толстой оправе. Когда говорит, стесняясь смотрит вниз и слегка улыбается. Этакий студент-отличник.
В Москве Андрей жил всего несколько лет. Родители его были разведены. Мама работала в поликлинике, но на зарплату медсестры в катастрофически дорогой Москве ей с сыном было не прожить. Они уехали из столицы на Украину, в деревню, мать принялась огородничать. Что-то съедали сами, что-то продавали на рынке. Когда Соколова арестуют, его родители будут в шоке.
На Украине Андрей закончил школу, после чего вернулся в Москву и поселился в квартире старшей сестры. Новых друзей молодому человеку завести не удалось, знакомые девушки тоже остались на Украине. Музыка его не интересовала.
Сказать, что Андрей пришел в радикальную политику, нельзя. Политика пришла к нему сама. В 1996-м парня должны были призвать в армию, ему угрожала отправка в Чечню. Погибать в горах Андрей не хотел. Несколько раз он ходил на антивоенные митинги. Атмосфера понравилась, он стал ходить на митинги чаще. К 1997 году сошелся с РКСМ Былевского.
Во время своего первого после освобождения из тюрьмы интервью Соколов рассказывал мне, что в школе по поведению у него была всегда твердая четверка. «Ребята в Москве очень удивлялись, что я не только не употребляю наркотиков, но даже ни разу в жизни не пробовал пива». Сугубо положительный молодой человек. Однако чем дальше, тем более радикальными мерами он предлагает бороться с режимом.
Одна из радикальных отечественных газет писала о Соколове:
Он вышел на нас во время какой-то из тусовок. Худой, нестриженый, с немного остервенелым взглядом под стеклами очков. Честный, но слишком уж прямой парень. Должно быть, так выглядели первые, еще не уверенные в себе народовольцы.
Закончив ПТУ, Андрей работал в пекарне, конспектировал Ленина. Из «мелкашки» стрелял по мишеням, нарисованным на портретах Ельцина и Зюганова. Его руки были обожжены. Один знакомый анархист объяснял, что, мол, Андрей балуется с пиротехникой и по ночам испытывает свои игрушки в Измайловском парке.
Андрей предлагал радикализировать тот или иной митинг при помощи бутылок с зажигательной смесью и взрывпакетов. Наверное, в какой-то момент он понял, что ни одна из зарегистрированных организаций на такое не пойдет, и перешел к самостоятельным действиям…
Впрочем, так же как боевики из РАФ и «Красных Бригад», начал он не с террора, а с красивой пропагандистской акции. 22 апреля 1997 года, в день рождения Владимира Ленина, он и еще несколько «малолетних анархистов и панков» закидали тухлыми помидорами Геннадия Зюганова.
Еще за месяц до этого несколько экстремистских молодежных групп (включая такую, как «Московское региональное отделение Революционного Движения Тупак Амару») объявили, что оставляют за собой право забрасывания Зюганова тухлыми помидорами и яйцами при каждом его публичном выступлении. Делалось это «в знак протеста против неоправданного использования Зюгановым коммунистической фразеологии, на которую он потерял всякое право».
Акция 22 апреля называлась «Гена, стань красным!». Как писал обозреватель «Независимой газеты», акция получилась живописной: КРАСНЫЕ радикалы на КРАСНОЙ площади забрасывают лидера «КРАСНОЙ» оппозиции КРАСНЫМИ помидорами.
Зюганов, человек от природы обидчивый, склонный к немотивированным перепадам настроения, в тот момент совершенно потерял лицо. По свидетельству очевидцев, он топал ногами и орал, чтобы молодых экстремистов немедленно отдали под суд. Телохранители Зюганова довольно серьезно избили одного из помидорометателей.
После акции Соколов провел в КПЗ трое суток. На него завели уголовное дело. Вскоре зюгановская газета «Советская Россия» пишет об инциденте и помещает домашний телефон Андрея. Ему начинают звонить и угрожать. Вдобавок ко всему он лишается работы. По телевидению много говорили о нападении, и директор пекарни, где он работал, решил, что экстремист ему на предприятии не нужен. Оказавшись на иждивении у сестры, Андрей окончательно решает уйти в террор.
Что прежде всего необходимо политическому террористу? Разумеется, взрывчатка. На заре ХХ века для тогдашних бомбометателей это была проблема номер один. В феврале 1905 года пиротехник Боевой Организации эсеров, двадцатитрехлетний Альфред Швейцер выпаривал нитроглицерин, который предназначался для казни министра внутренних дел. Не спавший перед этим несколько суток Альфред выронил из дрожавших рук колбу с раствором и был разорван на куски. Гостиница «Бристоль», где он снимал комнату, была почти полностью разрушена. Стулья из его комнаты взрывом забросило в окна стоящих напротив домов.
Спустя тридцать лет бывший глава Охранного отделения Герасимов, осматривавший в то утро место происшествия, писал:
Я был готов к самому худшему, но то, что я увидел, превосходило все представления. Обстановка комнаты и обломки стен лежали подобно куче мусора, и все эти обломки были тут и там усеяны частицами человеческого трупа.
Поблизости вывороченной оконной рамы лежала оторванная человеческая рука, плотно сжимающая какой-то металлический предмет…
Технический прогресс не стоит на месте. Сегодня изготовить взрывное устройство по силам даже школьнику. Соколов пробовал экспериментировать с пиротехникой, еще живя на Украине. Вместе с соседними мальчишками он мастерил «хлопушки» и подрывал взрывпакеты. Одним из взрывов ему выбило два нижних зуба.
Оказавшись в Москве, он всерьез занялся изучением химии. Пособием, по которому он изучал взрывное дело, была знаменитая «Поваренная книга анархиста» американца Уильяма Пауэлла. В 1995-м этот труд был переведен и издан в России анонимным левацким издательством. Публикация наделала много шуму.
Помимо советов по выращиванию марихуаны и рекомендаций, куда ткнуть человека железным штырем, чтобы гарантированно убить, в «Поваренной книге» приведено множество рецептов изготовления бомб из самых простейших подручных материалов.
Пауэлл писал:
Данные рецепты изготовления взрывчатых веществ могут быть реализованы любым человеком в условиях собственной кухни. Их применение является глубоко волнующим реальным переживанием. Акт возмездия будит самые возвышенные чувства. Взрыв — это воплощение всеобщих дум угнетенного народа, сопровождаемое невиданным эмоциональным накалом.
У меня есть друг, который занимался подрывными работами на Среднем Востоке. Он рассказывал, что в момент взрыва испытывал чувство, очень уж напоминающее половой оргазм…
Именно по рецептам «Поваренной книги» Соколов изготовил взрывное устройство, которое рвануло на Ваганьковском кладбище.
«Самое интересное, что до того как я взорвал эту плиту, она пролежала несколько лет и никому во всей стране не была интересна», — рассказывал мне Соколов. Мемориальную плиту Романовых несколько раз показали по телевизионным каналам НТВ и ОРТ.
Страна готовилась к торжественному захоронению царских останков, найденных под Екатеринбургом. Сюжеты о монархических мемориалах были в моде. После того как он посмотрел эти репортажи, цель была намечена. Позже он говорил мне: «Конечно, лучше взрывать „мерседесы“ или дачи новых русских… Но это вопрос времени…»
Подготовка к операции заняла несколько дней. Сперва Соколов съездил на кладбище и детально изучил место будущей акции. Плита лежала в тридцати-сорока метрах от пешеходных тропинок. Возможность человеческих жертв была минимальна. Для начинающего красного мстителя это было решающим фактором. Сестра Соколова, Наталья, говорила, что в то время Андрей был категорически против человеческих жертв.
Вечером 20 июля он изготавливает взрывное устройство (алюминиевая трубка с запаянным внутри динамитом) и на метро едет к кладбищу. Адская машинка лежит во внутреннем кармане его куртки. Сквозь дыру в заборе Соколов проникает на территорию, руками подкапывает плиту и закладывает устройство. После этого пульверизатором пишет на стене «Зарплату — рабочим!» и почти бегом уходит с кладбища.
— Бегом — потому что страшно?
— Не в этом дело. Я боялся не успеть на метро до закрытия. Денег на такси не было, а пешком тащиться домой через весь город не хотелось. Единственное, чего я в тот момент хотел, это поскорее оказаться дома. Чтобы все это поскорее кончилось…
Охота на команданте Егора
24 июля 1997 года Андрей Соколов оказался в тюрьме. Свою вину он не отрицал и сразу же показал, что его поступок продиктован желанием «отомстить кровавому тирану Николаю II». Однако версия принадлежности Соколова к Реввоенсовету сразу показалась сомнительной очень многим журналистам.
Одно дело молодой романтик, самостоятельно выпаривающий динамит на кухне. Совершенно другое — профессионально, по всем правилам взрывного дела заминированный монумент Петру I. Создавалось впечатление, что это дело совершенно различных групп. Следственная бригада ФСБ продолжает поиски загадочного Реввоенсовета.
Тем временем дело принимает международный масштаб. В Берлине прошла демонстрация в поддержку акций РВС. На конференции в Дюссельдорфе тринадцать радикальных партий Европы, Азии и Латинской Америки приняли резолюцию с одобрением их методов. По утверждению Павла Былевского, на адрес «Бумбараша» приходили письма даже от арестованных боевиков РАФ, в которых они восхищались борьбой РВС.
А вот однопартийцы Былевского и Соколова предпочли уйти в тень. 26 июля 1997 года пресс-конференцию дает Игорь Маляров, первый секретарь «официального» комсомола. Он заявил, что не имеет к взрывам никакого отношения, и вообще взрывы устраивает некий Губкин, деньги которому дают спецслужбы.
Упоминание об Игоре Губкине заинтересовало следователей. Офис оформленной на Губкина фирмы МЖК располагался на улице Трофимова в здании бывшего детского садика. Прокуратура выписывает ордер на обыск. Проникнуть в офис было непростой задачей. Один из охранников оказался вооружен американской винтовкой М-16. СОБРовцы выломали дверь.
В офисе был проведен обыск, оперативники изъяли документацию и несколько компьютеров. Руководителя фирмы на месте не было. Сотрудники уверяли, что не видели его уже больше месяца: скорее всего, он отправился с ревизиями по региональным отделениям. Губкин был объявлен в розыск.
2 августа, спустя десять дней после того как было заведено дело № 386-16 («О взрывах памятников царям»), постовой ГАИ при плановой проверке документов опознает Губкина. Бизнесмена арестовывают и доставляют на Лубянку. Человек, подозреваемый в том, что он был Егором Чудновским, лидером русских «Красных Бригад», оказывается в руках ФСБ.
Когда Чебурашка берет гранату
Более странного революционера, чем тридцатипятилетний Игорь Губкин, представить сложно. Высокий, массивный, по внешности — типичный новый русский. Дорогой автомобиль, набитые кулаки, короткая стрижка. Однако Губкин был самым настоящим революционером:
Тратить деньги на революцию гораздо интереснее и оригинальнее, чем на установку дома золотого писсуара. Отдыхать на Багамах — это банально. Другое дело, когда ты стоишь на трибуне Мавзолея, а мимо идут тысячи молоденьких физкультурниц и каждая несет твой портрет.
Еще в 1992-м бывший боксер Губкин создает «Российскую лигу профессионального бокса». Под ее эгидой открывается несколько коммерческих предприятий, занимавшихся торговлей ювелирными украшениями, строительством и издательским бизнесом.
Для защиты подопечных коммерсантов Губкин регистрирует Службу экономической безопасности, которая должна была комплектоваться за счет отставных офицеров спецназа, воевавших в Афганистане и «горячих точках». План создания службы одобрил тогдашний первый замминистра внутренних дел Андрей Дунаев. Служба Губкина стала первой в стране охранной структурой такого масштаба.
В начале ноября 1992-го на Губкина заводят уголовное дело. Официальным поводом послужила драка, которую он затеял в коммерческой палатке подмосковного городка Железнодорожный. У одного из водителей «Лиги» железнодорожненские бандиты отобрали паспорт, и Губкин с несколькими боксерами выехал на разборку. Во время драки с обидчиками досталось и непонятно откуда взявшемуся прокурору города. Последовали обыски и аресты. Оперативники изъяли массу оружия, Игорь и двое его подчиненных оказались на скамье подсудимых.
Сам Губкин утверждал, что причина произошедшего в его конфликте со знаменитым Отари Квантаришвили. Тот потребовал долю за то, что Губкин вторгся в сферу профессионального бокса, которую держала группировка Квантаришвили. В 1995-м Отари погиб, и Губкин смог выйти на свободу.
За несколько лет отсидки в тюрьме Игорь успел многое обдумать и был полон новых идей. «В серпуховском СИЗО я постоянно смотрел телевизор и читал газеты. Я в курсе всех событий и точно знаю, что нужно делать». Губкин сближается с коммунистами из КПРФ. В ноябре 1995-го, перед самыми выборами в ГосДуму, он основывает фирму «Молодежный жилищный комплекс Российской Федерации» (МЖК).
Идея была проста: акционеры сдают миллион рублей и обязуются несколько часов бесплатно проработать на выборах. За это после прихода к власти Геннадия Зюганова они получают отдельную квартиру. По стране открылось больше сорока региональных отделений МЖК. Только в Москве деньги сдали пять тысяч человек. Квартиру ни один из них так и не получил.
Сотрудники МВД квалифицировали деятельность Губкина как «создание структуры пирамидального типа». Личное состояние Губкина газеты оценивали в несколько миллионов долларов. Сам бизнесмен не считал, что деятельность МЖК — это жульничество. По его словам, коммунисты обещали ему, что при любом исходе выборов добьются возмещения расходов через Думу. Для этого могли бы быть использованы средства, выделяемые на жилищное строительство.
Губкин тратил огромные средства на проведение митингов и выпуск коммунистической прессы. Он надеялся, что сформированное Зюгановым правительство даст ему льготы на импорт табака или алкоголя. Однако обещанных денег он так и не дождался. После того как стало ясно, что президентом Зюганов не будет, руководство КПРФ делает шаг в сторону и оставляет Губкина самого разбираться с несколькими тысячами акционеров…
Последней акцией Губкина перед тем как страну оглушили взрывы памятников, стала отправка российской делегации на XVI Международный фестиваль молодежи на Кубу. Раньше такими делегациями занималось государство. Однако в конце 90-х отправить несколько десятков молодых радикалов в гости к Фиделю Кастро?.. Вытащить денег из правительства под такой проект оказалось нереально. И тогда за дело взялся Губкин.
Один из московских журналистов писал:
В середине марта в распоряжение прессы попали факсы, в которых владельцев коммерческих магазинов предупреждали о необходимости всего за $200 купить «Охранную грамоту», призванную защитить буржуинов от возможных неприятностей.
Индульгенция представляла собой плакатик с Чебурашкой (Че Бурашкой). Игрушка была изображена в буденовке, шнурованных сапогах, с пулеметными лентами и гранатой Ф-1 в лапе. Революционеры обещали подпалить несколько магазинов, поделив для этой цели Москву на 300 секторов. Полученные деньги они собирались пустить на проведение Фестиваля молодежи…
По неофициальным данным, цена индульгенции была значительно выше: до нескольких тысяч долларов. Активисты пошли по магазинам и офисам. Сперва коммерсанты смеялись им в лицо и отказывались покупать от руки нарисованных Чебурашек.
После того как в течение одной ночи был взорван автомобиль, принадлежащий хозяину крупного универмага, а офис другого коммерсанта выгорел дотла, сбор средств пошел успешнее. На Кубу было отправлено более 150 россиян. Многих из них удалось поселить в пятизвездочных отелях. Денег хватило на все…
3 августа 1997 года состоялась первая беседа Губкина со следователями по поводу «дела Реввоенсовета». После беседы прокурор выписывает санкцию на задержание его на три дня. Губкин обещает следователям, что «после победы революции они получат почетную смерть от пороха и свинца». Срок его задержания продлевают.
Через несколько дней в редакции газет и телекомпаний приходят факсы, в которых председатель РВС Егор Чудновский заявляет, что «ни к операциям, ни к деятельности РВС тов. Губкин не имеет никакого отношения, в боевых организациях РВС он не состоит». Уловка самого Губкина, пытающегося отвертеться от предъявленных обвинений, — решают следователи.
В следующем факсе говорилось:
Мы не пожалеем сил для освобождения видного деятеля коммунистического движения тов. Губкина! Виновные в оговоре ответят по всей строгости революционного трибунала! В том, что слов на ветер мы не бросаем, все имели возможность убедиться…
Первой жертвой реввоенсоветовцы объявили начальника личной охраны Зюганова, полковника ФСБ Александра Тарнаева. Пресс-служба КПРФ в тот же день заявила, что склонна рассматривать угрозы РВС как «очень серьезные».
Впрочем, какое-то время все было тихо. Взрывов и выстрелов не последовало. Все склонялись к мысли, что дело закончено. Скоро о Реввоенсовете можно будет забыть. Однако в середине ноября 1997-го газеты сообщили сенсационную новость.
В Подмосковье была задержана группа террористов, намеревавшихся взорвать люберецкую газораспределительную станцию, через которую шел весь газ к столице. Последствия такого взрыва не брались просчитать даже эксперты спецслужб. Минимум, чего можно было ожидать, — это паралич всей системы отопления столицы и гигантский факел огня на месте трубопровода, потушить который практически невозможно.
Все задержанные террористы состояли кандидатами в члены РКРП. Один из них имел при себе документы сотрудника Главного управления по борьбе с оргпреступностью МВД РФ на имя Владимира Белашева.
На конспиративной квартире, которую они снимали в Москве, следователи изъяли рации, несколько баллонов с кислородом, водолазное снаряжение, которое использовалось при минировании церетелевского Петра, и огромную кипу документации.
Все документы были подписаны аббревиатурой РВС: Реввоенсовет.
На свободу с чистой совестью
В общей сложности по делу Реввоенсовета было задержано шесть человек. Сколько всего человек состояло в этой организации, не знают ни следователи, ни журналисты. В СИЗО ФСБ «Лефортово» боевики РВС провели по нескольку лет. Помимо «террористической», им инкриминировалась статья 278 УК РФ (попытка государственного переворота).
Следственную бригаду возглавлял майор ФСБ Юрий Геннадиевич Лисицын. В 1995 году именно Лисицын вел дело о взрыве в здании Государственной Думы, который произошел в кабинете депутата Николая Лысенко. Дело тогда развалилось, не дойдя до суда. Однако с тех пор Лысенко считается в ФСБ большим специалистом по делам, связанным с терроризмом.
За успехи в поимке членов Реввоенсовета Лисицын из майоров был произведен в подполковники. Впрочем, в этих успехах можно усомниться. Например, осенью 1997-го террористы показали на допросе, что именно они организовали убийство вице-губернатора Санкт-Петербурга Владислава Маневича и серию взрывов военных складов на Дальнем Востоке. Безо всякой проверки эти материалы были подшиты к делу.
Соратники боевиков рассказывали, как те проводят время в тюрьме:
Красный аскет Соколов передал из тюрьмы, что не нуждается ни в чем, кроме цитатника Мао, который просил обязательно ему передать. Ломая подозреваемого, граждане начальники посадили его в одну камеру с братком. Через неделю браток попросил перевести его куда угодно, ибо Соколов читал в застенках Кропоткина, Савинкова и Сталина, поминутно призывая сокамерника в собеседники.
Тогда Андрея подсадили к заключенному англичанину, но и иностранец через несколько дней запросил себе марксистскую литературу на английском…
Красному дьяволенку грозило до двадцати пяти лет тюрьмы. Сев в восемнадцать, он должен был выйти из тюрьмы в сорок три. «Комитет защиты Андрея Соколова» провел перед зданием суда множество пикетов. Девушки-комсомолки носили в «Лефортово» передачки. Депутат Думы Авалиани бомбардировал суд депутатскими запросами.
Тем не менее все ходатайства защиты были отклонены. 4 февраля 1999 года суд присудил комсомольцу четыре года общего режима плюс принудительное наблюдение у психиатра.
Суд был закрытым, в зал заседаний не пустили даже прессу. По утверждению следствия, в деле фигурировала государственная тайна. Отягчающими обстоятельствами были признаны значительный материальный ущерб, причиненный его бомбой, и общественно опасный способ, которым был произведен подрыв могильной плиты.
«Как настоящий комсомолец, я всегда мечтал сесть в тюрьму за наше общее дело. Я готов к этим испытаниям», — сказал Соколов после суда. В письме, переданном на волю с адвокатом, он сообщал, что постарается создать на зоне партийную ячейку.
Однако до зоны дело не дошло. РКСМ(б) за счет партии предоставил Соколову знаменитого адвоката Станислава Маркелова. Маркелов сумел добиться того, что, когда Верховный суд РФ рассматривал кассационную жалобу, дело Соколова было переквалифицировано из «терроризма» в «порчу чужого имущества». 24 марта 1999 года, отсидев 20 месяцев, Соколов вышел на свободу.
Сегодня Соколов является освобожденным функционером комсомола Былевского. Участвует в заседаниях думского комитета по координации рабочего движения. После несколько раз откладывавшегося суда из «Лефортово» был выпущен и Игорь Губкин: истекли максимально возможные по закону сроки следствия. Вместе с ним вышли пятеро его товарищей-эрвээсовцев.
Все были склонны считать, что первая попытка создать русские «Красные Бригады» окончилась безрезультатно.
Но…
Через несколько дней после его освобождения из тюрьмы я спросил Соколова:
— Ты жалеешь о том, что сделал?
— Конечно нет! В ближайшее время я планирую оправиться от двух лет заключения… выплатить деньги, которые мне присудил суд… а потом работа будет продолжена.
— Неужели ты действительно веришь, что придет время, когда в стране начнется новая революция? Когда ты станешь комиссаром?
— А ты считаешь, может быть иначе? — улыбнулся он.
КОРИЧНЕВАЯ КНИГА
Глава 8
Восход Черной Звезды
В одной из радикальных отечественных газет в 1997-м было опубликовано письмо читателя:
Я очень хочу расстрелять их из пулемета!