А три дня спустя, когда Картер вернулся во Внутренние Покои, он получил прелюбопытное известие. Он стал искать Лизбет. Нашел он ее в буфетной, где та пила чай из серебряной чашки и смотрела в окно на тающий под солнцем снег. Солнечные лучи играли на ее золотистых волосах, крупными волнами ниспадающими по спине. Хорошее питание сделало свое дело, и всего за неделю худоба Лизбет пошла на убыль. Она встретила Картера взглядом, в котором теперь навсегда радость смешалась с печалью.
      - Доброе утро, - сказал Картер. - На что ты смотришь? Лизбет улыбнулась, но тут же стала задумчивой.
      - Все так ново. Думаю, теперь все для меня будет казаться таким новым - каждый рассвет, каждый зеленый листок, каждое прикосновение дружеской руки. Видишь, как отражает свет эта чашка? Я могла бы часами ею любоваться! Мне так долго всего этого не хватало! У меня похитили детство, и это печалит меня. Но разве смогла бы я так радоваться свету, не проведи я столько лет в темноте? - Она опустила глаза, посмотрела на блузку, расшитую бисером, и желтую юбку и улыбнулась. - И это я! Я, которая думала, что мне в жизни больше никогда не надеть нового платья, а теперь я сижу здесь... О нет, это больше чем чудо! Это исполнение всех моих мечтаний!
      - У меня есть новость, - негромко проговорил Картер и, сев рядом с Лизбет, взял ее за руку. - Новость хорошая, но странная.
      - Расскажи, - взволнованно взглянула на него Лизбет.
      - Сегодня я получил известие. Похоже на то, что в краю Внешней Тьмы, на Ониксовой Равнине появились новые постройки. Дом с комнатами и коридорами, дверями и мебелью.
      Лизбет долго молчала, а потом спросила:
      - Настоящий дом?
      - Говорят - настоящий. Он появился через несколько мгновений после того, как мы уложили на место Краеугольный Камень. Пока этот дом окончательно не обследован, но мне сообщают, что в самой его середине находится особенная комната - самая красивая. Ее стены перекрыты куполом, а в комнате множество гигантских кукол и игрушечных поездов и фигурок, изображающих Даскина, Сару, графа Эгиса и меня.
      - Там есть окна? - спросила Лизбет.
      - Сотни окон. И стеклянные потолки. Об этом мне тоже сообщают. Дом буквально залит солнцем.
      - Так, значит, той мрачной равнины больше нет?
      - Она по-прежнему существует, но она как бы отодвинута дальше, за дом.
      Лизбет перевела взгляд на тающий снег за окном.
      - Это хорошо. Только я не понимаю, как это случилось.
      - Я тоже, - кивнул Картер. - Но я думаю, что дом возник потому, что ты пожертвовала собой, без страха ступив в бездну. Я решил, что ты должна об этом узнать.
      Мистер Макмертри неделю провел во Внутренних Покоях. Он все еще тяжело переживал смерть Филлипа Крейна. Картер сомневался, что старик-архитектор когда-либо сможет забыть об утрате лучшего друга. Но как-то раз Макмертри вошел в столовую, где в это время сидел лорд Андерсон, встал перед ним по струнке и сказал:
      - Мы с мистером Крейном сорок два года рука об руку трудились в прославленной фирме "Макмертри и Крейн". Он был моей правой рукой. До самого конца я не догадывался о том, что он - анархист. Он, конечно, знал о моем прошлом, но больше я об этом никому не рассказывал. Полагаю, теперь меня должны обвинить за мое участие в Войнах за Желтую Комнату на стороне террористов. Что ж, я пришел сказать вам о том, что я готов к любой участи. Я слишком долго мучился под бременем вины. Пора избавиться от этого бремени.
      - Если так, то вы уже наказаны сполна, - сказал Картер. - Вы были солдатом и дрались за дело, казавшееся вам правым, а Хозяин наделен правом прощать и миловать. Вы помогли нам в поисках Краеугольного Камня, вы выручили меня в решающий момент. Вы свободны, и на вас благословение Внутренних Покоев. Но чем же вы теперь займетесь?
      Макмертри вздохнул, робко усмехнулся и поднял брови.
      - Если мне не суждено отправиться за решетку, то я отправлюсь в Кидин. Там у меня дом, и там я постараюсь завершить нашу книгу, чтобы посвятить ее мистеру Крейну. Пусть он был анархистом - я все равно считаю, что книгу следует посвятить ему. Вот только сумею ли я когда-нибудь дописать ее?
      Но мистер Макмертри дописал свою книгу и назвал ее "Дом Множества Чудес". Этот труд по сей день считается лучшей работой по архитектуре Эвенмера и стал настольной книгой священников, королей и премьер-министров. Любовно переплетенный том этой книги Картер хранил на своем письменном столе всю жизнь.
      Ближе к концу недели со страхом, который всегда охватывал его перед очередной встречей с Йормунгандом, Картер поднялся по лестнице на чердак, сжимая в руке фонарь и не зная, что его там поджидает - динозавр, дракон или пустой чердак. Но как только он ступил на пыльные половицы, как тут же сверкнули алые глаза и к потолку взметнулась голова гигантской рептилии. Йормунганд явно пребывал в самой лучшей форме. На Картера пахнуло затхлым дыханием, блеснули в темноте белые острые зубы. Лорд Андерсон собрался с храбростью и шагнул вперед.
      - Ба! Вот это гость так гость! Малявка Хозяин пожаловал! - прогремел динозавр. - Пришел, чтобы мы с тобой сели рядком да повспоминали наши былые испытания? Ну, так ведь мы с тобой, считай, росли, как братья родные, чего уж там. Не прихватил ли ты для меня, случаем, пару-тройку анархистов на завтрак? Или это нынче, так сказать, дефицит?
      - Я пришел, чтобы спросить тебя о тебе, - ответил Картер.
      Йормунганд, фыркнув, выпустил столп пламени и стукнул по полу гигантским хвостом, отчего половицы угрожающе сотряслись.
      - Какая трогательная забота! Так тебе не хотелось бы лишиться разговорчивого ящера? Ручного дракона с острова Комодо? Геккончика, напевающего колыбельные песенки? Да, трудновато обойтись без злобного, но мудрого чудовища, особенно когда в нем есть большая потребность. Ну и как же мы поладим?
      - Дом под моей ответственностью, - отвечал Картер. - А ты - часть Дома.
      Йормунганд снова изрыгнул пламя. Воздух над головой Картера завертелся смерчем, шляпа загорелась. Он сдернул ее и, бросив на пол, затоптал огонь. Ярость динозавра заставила Картера не на шутку испугаться.
      - Часть Дома, говоришь? Это как же понимать? Как горшки на кухне? Как портрет в картинной галерее? - ревел Йормунганд. - И как ты только смеешь приравнивать меня... - меня! - к каким-то вещам, находящимся под твоей ответственностью! Ты готов считать меня... унитазом, в то время как я самое главное, что есть в Доме! Главного глазами не увидишь, потому я и живу на чердаке, вдали от любопытных глаз. Какое смертельное оскорбление!
      Испытания, которым подвергся Картер в Обманном Доме, ослабили его. То, что динозавр сжег его шляпу, заставило его испугаться, но теперь он разгневался.
      - Нет! - вскричал он. - Ты не самое главное! Я наслушался твоей болтовни, твоих самовлюбленных и напыщенных разглагольствований, хватит! Презираемые тобой смертные спасли твою жизнь! Презираемые тобой смертные уберегли тебя от того, чтобы ты на веки вечные остался заводной игрушкой! Ты нас ни в грош не ценишь, ты называешь нас мошками, мухами, которые живут только для того, что породить новое поколение подобных себе и умереть, ты считаешь, что мы никчемны, что мы не имеем никакого значения. Ты говоришь, что мы обречены, что все наши достижения и подвиги тщетны. Может быть, мы и обречены, но я бы сказал так: мы обречены на то, чтобы никогда до конца не познать истинной ценности жизни, чуда утреннего солнца, голубого неба, прикосновений руки любимой. Отрицай это, если хочешь, но я гляжу на себя и вижу, что я - человек и что я сотворен страшно и чудесно. Я утверждаю: в каждом из нас горит искра Божья. Само существование этого Дома говорит о том, что все твои речи лживы. Я больше не желаю тебя слушать и не стану поддаваться проповедуемой тобою безнадежности.
      Картер умолк. Он тяжело дышал. Собственная смелость испугала его ведь над его головой нависли тонны могучих мышц и тяжеленных костей. Страх охватил его: неужто своей дерзостью он даровал Йормунганду полную свободу действий, и теперь тот без зазрения совести сожрет его?
      Оглушительный рев сотряс чердак. Картер втянул голову в плечи, но потом понял, что чудовище... смеется.
      - Йормунганд повеселился, - сообщил динозавр, отхохотавшись. - Червь ополчился против Червя. Но может быть, ты прав. Может быть, ты и твои сородичи в итоге доберетесь до вашего золоченого Рая. Может быть, вы станете там прогуливаться с ангелами под ручку. - Динозавр снова зашелся в приступе хохота. - Может быть, и у обезьян есть Творец! Если это тебя утешает, верь в это на здоровье. Я не верю, ибо имя мне - Отчаяние. Я Тщета, воюющая с Мраком. Когда настанет конец времен, а он непременно настанет, настанет конец и для Йормунганда. И если должно погибнуть единственное ценное существо во всей этой никчемной Вселенной, то вам-то с какой стати следует уцелеть?
      Динозавр изрыгнул пламя, и его столп промчался под самым потолком. Из пасти чудовища клубами вырывался дым.
      - Ты ждешь от меня благодарности за спасение моей жизни? Это при том, что, спасая меня, вы прежде всего пеклись о том, чтобы спасти свои никчемные шкуры? Но если бы Йормунганд остался Превращенным, если бы Отчаяние покинуло мир, как того желали анархисты, с ним вместе из мира ушла бы и Надежда. А этого, смертный, не вынес бы ни один человек. Но ради твоего успокоения я готов сказать, что я весьма тронут. Действительно, ты и девчонка спасли меня от участи карманных часов. Я навеки в долгу перед вами. Готов перекреститься. Спасибо вам, так сказать, огромное.
      Йормунганд снова изрыгнул пламя - но как-то рассеянно, отчего вдруг стал похож на человека, довольно мирно покуривающего трубочку. Наконец, когда пауза угрожающе затянулась, он проговорил:
      - Ладно. Так уж и быть. Преподнесу тебе подарочек. Подарочек малявке Хозяину. Ты мечтаешь о ребенке, Картер Андерсон. Через год будет у тебя ребенок.
      Картер ожидал чего угодно, но при этих словах Йормунганда кровь отхлынула от его лица.
      - Чудовище! - еле слышно проговорил он. - Насмешник! Это злая шутка. Ложь! Или у моей жены родится какой-нибудь... оборотень?!
      Йормунганд снова рассмеялся.
      - Вот они - вера и надежда во всей красе! Ты получил награду за свои молитвы, а теперь дерзаешь сомневаться? Или ты не веришь в собственные убеждения? Как это похоже на смертных! Да будь я архангелом или аистом каким-нибудь, ты бы уже на коленках валялся от благодарности! Но нет! Как же! Если у кого-то острые зубы и хороший аппетит, так он уже сразу врет.
      Йормунганд не врет. Никаких оборотней, никаких лягушек-зверушек. Абсолютно здоровый младенец. Насчет пола умолчу, уволь.
      - Ты не можешь обещать ничего подобного, - недоверчиво проговорил Картер. - Ты разрушитель, а не созидатель.
      Йормунганд сверкнул глазами - человек бы на его месте удивленно приподнял брови.
      - Да ну? Кто знает? Созидатель, не созидатель... Но я умею предсказывать будущее, уж этого у меня не отнимешь. И это мой подарочек тебе, дар Последнего Динозавра.
      - Тогда... Тогда спасибо тебе, Йормунганд, - не слишком уверенно произнес Картер. Сомнения все еще не покинули его. - Вообще-то... это как-то не похоже на тебя.
      - Как раз это очень даже похоже на меня, - проворчал Йормунганд. - А ты что же, думаешь, что этот ребеночек принесет тебе одни сплошные радости? И не надейся! Тебя ждут нескончаемые бессонные ночи, тревоги, опасения и непрерывные споры. До скончания своих жалких дней и ты, и твоя дражайшая женушка ни о чем другом не сможете говорить, думать и слушать. Вы просто помешаетесь на своем отпрыске. Его победы станут вашими победами, его раны - вашей болью. И именно тогда, когда вы будете любить его сильнее всего на свете, он уйдет от вас. Так что, подарочки Йормунганда - это, знаешь ли, палка о двух концах. Жизнь человеческая полна всяких маленьких проклятий, и только что я предрек тебе одно из них.
      Они долго молчали. Картер пытался осмыслить слова динозавра. Наконец, так и не придумав, что бы ответить Йормунганду, Картер сказал:
      - Ты разрушил Обманный Дом до основания. Многие там погибли.
      - Если уж я берусь за разрушение, то оно всегда абсолютно, - отозвался Йормунганд. - Все связи в этом мире в конце концов приводят к печальному концу. Я об этом забочусь. Так что будь мне благодарен за то, что я не сразу выбрался с чердака, а не то гореть бы и тебе в доме вместе с остальными, Хозяин ты или еще кто. Но анархисты совершили смертельную ошибку, пытаясь обуздать меня, хотя я и восхищаюсь их дерзостью. Эдакие горе-экспериментаторы - откачали из комнаты кислород, чтобы, так сказать, очистить воздух. Я - Сила и Власть. Нельзя убрать из Вселенной Последнего Динозавра и ждать, что она после этого уцелеет.
      - Ты говоришь, что ты - Отчаяние, - задумчиво прогово рил Картер. - Ты также и Смерть?
      - Я - Йормунганд. У меня много имен, но суть одна. Теперь оставь меня. Или ты предпочитаешь задержаться и поиграть в прятки-пожиратки? Чур, я вожу! Кто не спрятался - я не виноват!
      - Нет, - покачал головой Картер. - Спасибо тебе... Спасибо за то, что сказал мне про ребенка.
      - Не за что. Нет, ну скажи, чем я не Дед Мороз, а? Нет, не Дед Мороз. Его я слопал в шестнадцатом веке. И эльфами, помнится, закусил. Только деткам своим не рассказывай. Огорчатся, поди, малютки.
      Картер, пятясь, отошел к лестнице. С чердака он спускался, охваченный необычайной радостью. Да, Йормунганд чаще всего утаивал правду, но он и в самом деле никогда не лгал. Впервые в; жизни Картер возвращался от динозавра, весело насвистывая.
      Наконец пришла весна. Утихли ветры, стаял снег, вокруг Эвенмера зацвели сады, расцвела и любовь Лизбет и Даскина. Картер, Сара и мистер Хоуп, только что позавтракавшие говяжьими отбивными с жареным луком, сидели в шезлонгах во дворике у каменного колодца. Дворик окружали древние дубы и живые изгороди, а также невысокий кирпичный забор, по углам которого возвышались бронзовые статуи ангелов, сжимавших заряженные стрелами луки. Даскин и Лизбет, держась за руки, ушли в увитую виноградной лозой беседку.
      - Теперь Лизбет стала смеяться, - отметила Сара. - А когда мы привели ее в Эвенмер, она совсем не смеялась.
      - Она - особенная девушка, необычная, - проговорил мистер Хоуп.
      - Необычная, - согласился Картер. - Видел бы ты, Уильям, где она жила шесть лет. Она сохранила рассудок там, где многим это было бы не под силу.
      Все трое умолкли, слушая, как смеются влюбленные. На плечо одного из ангелов сел дрозд, спрыгнул на забор и запел. Наконец Картер нарушил молчание:
      - А ведь я чуть было не впал в отчаяние на Ониксовой Равнине, когда меня покинули Слова Власти. Я был так напуган, я решил, что обречен, я утратил всякую веру. Забыл о том, как заливаются дрозды.
      - Это так легко, когда ты в темноте, - вздохнула Сара.
      - Да. Слишком легко. Я многое узнал о себе. Надеюсь, если снова придет беда, я буду вести себя достойнее.
      - Думаю, у тебя получится, - проговорил Хоуп. - Металл закаляется, когда его куют.
      - Надеюсь, - усмехнулся Картер. - Но конечно, всего я так и не понял до конца. Неужели Господь позволил бы, чтобы сотворенное им было уничтожено? Грегори, Крейн, многие воины гвардии Белого Круга, тысячи ни в чем не повинных жителей Муммут Кетровиана погибли в Обманном Доме. И мы могли погибнуть. Анархисты утратили способность управлять своими приборами. Леди Порядок завладела Человеком в Черном и была готова уничтожить Вселенную.
      - Но это ей не удалось, - заметила Сара. - Так что, судя по всему, Господь этого не допустил. Вы с Лизбет стали теми орудиями, с помощью которых он это предотвратил. "Будешь ли переходить через воды, Я с тобою" (Ис. 43:2.).
      - Да, - отозвался Картер. - И все-таки я не настолько глуп, чтобы считать, что конец света означает "и потом они жили долго и счастливо".
      - Может быть, потому что мы не знаем, что такое "долго", - возразила Сара. - Макдональд пишет в своих "Фантазиях": "Великое благо грядет... грядет... грядет к вам..." Я верю, что это так и есть. Несмотря на все испытания и муки, узник в конце концов освобождается из Обманного Дома, чтобы выйти к свету.
      Картер встал и положил руки на плечи жены и друга. Он смотрел на птицу, сидящую на заборе и упоенно выводящую трели, на улиток, плавно ползающих по стенке колодца, на озаренную солнцем свежую траву.
      - Я точно знаю, что это так, - вдруг уверенно проговорил он. - Великое благо пришло ко мне - пришло в обличье тех, кого я люблю. И если Даскин и Лизбет будут счастливы, то это воистину великое благо.
      Сара улыбнулась мужу и подлила ему чая.