Лицо Лизбет медленно залилось краской. Она обернулась к Даскину. Глаза ее яростно сверкали.
      - В чем ты винишь меня? Ты думаешь - я чудовище?!
      - Я ни в чем тебя не виню, - нежно проговорил Даскин, стараясь успокоить девушку. - Но мы могли бы проверить, действительно ли ты обладаешь такими способностями и под силу ли тебе ими управлять.
      - Нет! - вскричала Лизбет, забыв об осторожности. - Я не знаю как. Не знаю!
      Она резко отвернулась и долго молчала.
      Они сидели рядом в безмолвии. Даскин размышлял о силе воли Лизбет, о ее чудовищном даре, он искал слова, чтобы успокоить ее, и не находил. Первой подала голос Лизбет.
      - Я должна просить у тебя прощения за вспышку. Я много лет прожила в одиночестве, и единственным мои учителем была книга, в которой множество споров и противоречий. В Иннмэн-Пике все было не так, там жили добрые люди. И все же твои слова путают меня. Ты говоришь, что я обладаю могуществом, но у меня никогда не было никакого могущества. И все же порой ночью, стоит мне закрыть глаза, я вдруг что-то вижу... И тогда мне кажется, будто я - часть стены, стул или стол. Мне виден весь дом. И это пугает меня.
      - Почему? - спросил Даскин.
      - Потому что... если у меня такое могущество... я могла бы бежать отсюда.
      - А тебе этого не хочется?
      - Хочется, но я боюсь.
      - Анархисты тебе ничего об этом не говорили?
      - Человек в Черном называет меня проводником. Давным-давно он сказал, что я стану аватарой Порядка, но вот только я не знаю, что такое "аватара".
      - Это означает "воплощение". Они хотят, чтобы ты стала воплощением Порядка, порядком во плоти. Они хотят сотворить мир, в котором все будет распланировано, упорядочение.
      - А я думала, что "аватара" - это ястреб, и все ждала, когда же я превращусь в ястреба. Бывало, я представляла, как у меня ноги становятся когтистыми лапами, а руки - крыльями. Лучше стать воплощением Порядка, чем ястребом?
      - Нет. Уверен - нисколько не лучше. Я бы предпочел стать ястребом. Но мне не хотелось бы, чтобы ты стала тем или другим.
      Лизбет улыбнулась:
      - Мне тоже. Меня это пугает.
      Они продолжили путь. Лизбет шла вперед с непоколебимой уверенностью. Тянулся час за часом, а они все шли по тускло освещенным переходам, и хотя Даскин начал сомневаться, что. этот путь их куда-либо выведет, Лизбет ни разу не ошиблась - ее словно вел вперед некий внутренний компас. Они миновали настоящий лабиринт коридоров, которые пересекались через каждые десять ярдов. Звук шагов по мраморным полам разносился негромким эхом, и оно сопровождало Даскина и Лизбет в пути. И вот наконец они подошли к лестнице. Поднявшись по ней, они оказались перед вмонтированным в стену медным колесом. Повернув колесо, они услышали шипение, и в сторону отъехала часть стены. Даскин и Лизбет шагнули в темное пространство. Судя по тому, как гулко здесь звучало эхо, Даскин сделал вывод: они попали в огромный зал.
      - Ты знаешь, где мы находимся? - спросил он.
      - Не уверена. Я тут ни разу не бывала, но, похоже, мы на верном пути.
      Даскин кивнул. Ему было весьма не по себе - он, взрослый человек, казалось, послушно следовал инструкциям маленькой девочки, игравшей в "веришь - не веришь". И все же... Все, во что верила Лизбет, должно было быть правдой.
      - Нам нужно свернуть направо, - сказала она, взяла Даскина за руку и, не дав ему даже зажечь свечу, уверенно зашагала вперед - так, словно перед ней лежала нарисованная на полу дорога.
      Прошло несколько минут, и Даскин увидел впереди еле заметную белесую полоску света. Они осторожно приоткрыли дверь и оказались в великолепном по красоте зале.
      Только осторожность удержала Даскина от того, чтобы присвистнуть от восторга. Зал был огромен, как внутренность собора. Стены завершались куполом, выкрашенным в небесно-голубой цвет. Откуда-то лился рассеянный утренний свет. Изображенные по краю купола виноградные лозы создавали впечатление леса, тянущегося к небесам. В самой середине купола было нарисовано солнце в зените, над горизонтом белела луна. По всему пространству купола были разбросаны облака в форме сердечек и херувимов. А на полу лежали матерчатые куклы, набитые ватой тигры, стояли деревянные домики, игрушечные парусники и еще множество всевозможных вещиц. Многие из них имели гигантские размеры, словно служили игрушками какому-нибудь младенцу-великану. Совсем рядом стояла красная деревянная повозка высотой в десять футов.
      - Я бы назвала эту комнату Комнатой Дня, - сказала Лизбет. - Разве тут не красиво?
      - Очень красиво, особенно после того, как столько времени пробродишь в темноте. Но погоди, что с тобой?
      Лизбет была явно расстроена. Дрогнувшим голосом она ответила:
      - Если бы я знала про эту комнату, я бы все эти годы приходила сюда играть. У меня было бы такое чудесное, счастливое место!
      - Анархисты ни за что тебе этого не позволили бы, - покачал головой Даскин и взял ее за руку. - Сомневаюсь, чтобы они знали об этой комнате.
      Пройдя дальше, они встретили на пути еще несколько предметов, которые показались им знакомыми: модели дома графа Эгиса в Иннмэн-Пике и желтого локомотива, уменьшенные в восемь раз, глиняные фигурки котят, собак, мышей, кобылы Джуди, маленькие тряпичные куклы, изображавшие Даскина, Сару, Старину Арни, графа Эгиса и даже саму Лизбет в детстве. Была и еще одна фигурка, с мрачным, не знакомым Даскину лицом.
      - А это кто? - спросил он.
      - Это мой отец. Он пропал давным-давно. Лизбет поджала губы.
      - С тех пор ты его не видела?
      - Нет. "Нет, Кэти, - скажет старичок. - Я не могу любить тебя, ты еще хуже, чем мой братец".
      Некоторое время они шли в молчании. Потом Даскин не выдержал и спросил:
      - Лизбет, ты понимаешь, что эту комнату создала ты?
      - Я? Нет, не понимаю. Даскин взглянул ей в глаза.
      - Посмотри! Ведь это все сотворила ты, все эти вещи! Посмотри на кукол, на повозку, на сердечки по углам. Это ведь то же самое, что и статуи, изображающие Сару, графа Эгиса, меня. Неужели ты думаешь, что их изваяли анархисты? Они держали тебя в темноте, потому что хотят, чтобы мир был соткан из мрака. Они дали тебе книгу "Грозовой перевал", чтобы научить тебя отчаянию, но в этом зале, которого не видела даже ты сама, ты сотворила свет!
      Лизбет устремила взгляд к небесно-голубому куполу. Ее глаза тоже были небесно-голубыми, призрачными, загадочными, огромными.
      - Я не могла сотворить все это, - испуганно проговорила она. - Тут слишком красиво, а во мне нет красоты.
      - Как ты можешь судить об этом? О, Лизбет, да разве ты не видишь, какие у тебя чудесные глаза? Нет, ты, ты создала все это! А если бы у тебя не было сердца, ты бы ни за что не сумела этого создать.
      - Я не могла, - проговорила она дрожащими губами. На глаза ее набежали слезы. - Меня держали в темноте, потому что я плохо себя вела. У меня отняли все хорошее. И если бы я была хорошая, он бы не утащил меня!
      Она задрожала с головы до ног, зубы ее застучали.
      - О ком ты?
      - Я... - Она закрыла ладонями лицо. - Глаза у той статуи! Если это был не Картер...
      Она стала задыхаться, хватать ртом воздух. Даскин сжал ее руку.
      - Кто это был? Чье лицо было у статуи? Лизбет закрыла глаза.
      - Я вижу Картера. Я вижу Картера! Но за его лицом прячется кто-то другой! Я не хочу смотреть!
      - Ты должна понять, кто это, - решительно проговорил Даскин, хотя настроение Лизбет и пугало его. - Я здесь, с тобой. Чье это лицо?
      Она взвыла по-звериному и отчаянно, хрипло вскричала:
      - Папа! Это был папа! Это он отдал меня им! Он меня отдал! Почему он отдал меня? Это был папа! Это был папа!
      А потом она расплакалась, разрыдалась так горько - Даскин никогда в жизни не видел, чтобы кто-то так горько плакал. Это был крик души, темная, глубочайшая тоска, рожденная одиночеством и предательством. Она бросилась в его объятия и плакала до изнеможения, а он только обнимал ее и гладил ее золотистые волосы. Но почему-то Даскин решил, что это очистительные, целительные слезы.
      Выплакавшись, Лизбет смущенно отстранилась.
      - Ты, наверное, презираешь меня за мою слабость.
      - Я восхищаюсь тобой, - торопливо проговорил Даскин. - Я не знал более сильного человека. Тебя предал отец, но все это время ты сражалась с врагами - одна, не имея ни помощи, ни надежды на спасение, в темноте, ты сражалась с ними. И им не удалось побороть твой дух, сломить тебя.
      - Но зачем он сделал это? Зачем мой отец отдал меня анархистам? Неужели я для него ничего не значила?
      - Нет. Не думай так. Нам не дано знать, что побудило его к такому поступку. Моя мать тоже совершала ужасные поступки. Люди становятся дурными не сразу, а постепенно, шаг за шагом. И все же, каковы бы ни были причины его поступка и независимо от того, сделал он это под чьим-то влиянием, или его одурманили, или он просто лишился рассудка, - ты сама тут совершенно ни при чем. И ни в чем не виновата.
      Потом Лизбет уснула посреди мягких игрушек и кукол, а Даскин стерег ее сон. Только здесь Даскин наконец мог рассмотреть Лизбет при свете дня, и пока она спала, он не спускал с нее глаз. Пусть ее лицо покраснело от слез - она все равно была дивно хороша собой. Растрепанные волосы обрамляли голову и плечи и отливали золотистым блеском. Дерзко вздернутый подбородок, маленькие, нежные, неулыбчивые губы... Но больше всего Даскина привлекал в Лизбет ее мятежный дух, родственный ему. Правда, в этом он сам бы себе не осмелился признаться, потому что взрывы ее эмоций пугали его, он боялся и ее ранимости, и ее могущества. Он думал о том, какой станет Лизбет, оказавшись в уютной гостиной, когда она будет сидеть и безмятежно пить чай, и ее роскошные волосы будут уложены в красивую прическу по последней моде? Неужели и тогда она останется неприрученной, дикой, останется свечой, готовой вспыхнуть, как только ее поднесут к пламени?
      Проснувшись, Лизбет улыбнулась - печально и радостно одновременно.
      - И правда, какая красивая комната. "Завтра это все покажется мне сном. Я не смогу поверить в то, что видела, к чему прикасалась, что снова говорила с тобой".
      - Неужели ты заучила наизусть "Грозовой перевал" от корки до корки? спросил Даскин.
      - Почти всю книгу, хотя любимые места помню лучше, - ответила Лизбет и села. - Я ее перечитывала столько раз все эти годы и разыгрывала по ролям. Кроме этой книги, мне не с кем было поговорить.
      - Должен признаться, что к стыду своему, я ее не читал, - сказал Даскин. - А вот Сара наверняка читала. Лизбет изумленно взглянула на него.
      - Не читал? А я думала, эту книгу читали все. - Признание Даскина ее явно смутило. Помолчав, она сказала: - Это история любви.
      - Судя по тому, что слышал, мне трудно в это поверить, - отозвался Даскин. - По-моему, это история мести.
      - О нет! Это на самом деле история любви, потому что любовь - это предательство и боль.
      - И ты веришь в это?
      Лизбет смотрела на Даскина. Глаза ее вдруг растерянно забегали.
      - Так меня любит Человек в Черном. Даскин покачнулся, как от удара.
      - Так вы... любовники?
      - Любовники? - Лизбет рассмеялась. - О нет. Мы с ним - как Кэти и Хитклифф. Он относится ко мне как к дочери. Дарит мне по двенадцать свечек. Заботится обо мне.
      - И тебе хочется именно такой любви?
      - Мне... Но просто другой любви я не знала.
      - Когда мы вернемся в Эвенмер, ты будешь свободна и сможешь сама выбирать, как жить.
      - И я смогу жить в старом доме в Иннмэн-Пике, с Сарой и графом Эгисом?
      - Сара там больше не живет, но ты могла бы, как и она, жить во Внутренних Покоях. Лизбет задумалась.
      - И мне можно будет держать мышку? Даскин рассмеялся:
      - Мышку? Мы раздобудем тебе щенка! Глаза Лизбет озарились радостью.
      - Я не видела щенков... так давно!
      Они пошли дальше по залу. Куда - это было ведомо только Лизбет. Обернувшись к Даскину, она смущенно спросила:
      - Если эта комната - творение моего разума... то я - ребенок? Ты так думаешь?
      - С какой стати я должен так думать?
      - Но ведь тут так много игрушек...
      - На самом деле я думал о том, что в тебе так много неистраченной нежности. И еще я думал о том, как выглядела бы комната, которую сотворил бы я.
      - Наверняка она была бы еще более чудесна, - улыбнувшись, сказала Лизбет.
      - Не знаю, - покачал головой Даскин. - Получается, что несколько поколений в моем семействе по материнской линии были анархистами. Не сказались ли на мне эти родственные связи? Вдруг моя комната оказалась бы битком набитой всякой анархической мишурой? Здесь я впервые всерьез задумался о разглагольствованиях моего двоюродного братца.
      - Это больно? Ну, то есть душе твоей больно от этого? Даскин вздохнул:
      - Больно. Большую часть моего детства меня окружала ложь. Почти с рождения меня воспитывали как анархиста. Если бы я вырос где угодно, а не во Внутренних Покоях, я бы непременно стал анархистом. Быть может, даже стал бы одним из тех, кто тебя похитил. Мне неприятно думать об этом.
      - Ты бы ни за что так со мной не поступил, - уверенно проговорила Лизбет. - Ты добрый, Даскин. Ты был добр ко мне с первой встречи - еще тогда, на вокзале в Иннмэн-Пике. Ты всегда был добрый. И хотя, как ты говоришь, тебя растили анархистом, ты им не стал.
      - Однажды Сара сказала мне, что я - беспокойная натура, - отозвался Даскин. - Думаю, она права. Возможно, из-за влияния анархистов я не знал своего истинного призвания. Видимо, моя мать прилагала немало сил к тому, чтобы я его не знал.
      - Но ты сам избрал свой путь, - возразила Лизбет. - Иногда Человек в Черном говорит мне слова, от которых мне становится приятно. Он говорит о том, что я стану принцессой, что я стану управлять Новым Порядком, что настанет день - и люди будут поклоняться мне в холодных залах этого дома. И все же я никогда не мечтала о том будущем, которое он мне обещает. Я мечтала о Малом Дворце в Иннмэн-Пике. Я мечтала о траве и холмах и о звездах на настоящем небе. Я мечтала о малиновках. Он все отнял у меня, но этого не отнял.
      Даскин усмехнулся.
      - Твоя храбрость придает храбрости и мне. Я готов сразиться с анархистами! Я последую твоему примеру и не сверну с собственного пути. Какие же они глупцы! Они даже не в силах понять истины, заложенной в этом зале!
      - Этого я не знаю, но они очень жестоки. И нам нужно поскорее уйти отсюда. Нам предстоит путь по темному туннелю - самому темному на свете.
      - Ты боишься?
      - Да. Но мы должны пройти этим путем.
      ПОТАЙНОЙ ЗАЛ
      Мистер Хоуп поднялся из-за своего письменного стола в бильярдной. В комнату, печатая шаг, вошел капитан Глис. Они обменялись рукопожатиями, и Хоуп налил Глису чая из серебряного чайника.
      - Сразу перейду к делу, сэр, - сказал Глис, - потому что знаю, как вы волнуетесь. Мы прошли весь Глубинный Переход от начала до конца и наткнулись на дверь, изготовленную из материала, не похожего ни на один из виденных мною раньше. Его не брали ни пули, ни ломы, и в конце концов, понимая, что дело безотлагательное, я приказал взорвать динамитом дверь, а потом - стену. Безрезультатно. Из какого бы материала ни состоял Глубинный Переход, этот материал сделан не людьми. Мы все испробовали. Мне очень жаль.
      Хоуп пожал плечами и провел ладонями по лицу.
      - Этого я и боялся. Уже не впервые мы обнаруживаем в Доме непроходимые места. Думаю, с этой дверью не совладал бы и Меч-Молния. Есть у вас какие-нибудь предложения?
      - Отправить войско в Шинтогвин. Но последствия такого шага вам должны быть понятны.
      - Да, - печально кивнул Хоуп. - Погибнут сотни наших воинов. Но сколько же мы можем ждать? Говард Макмертри сражался на стороне анархистов во времена Войн за Желтую Комнату. Следовательно, мы вправе предположить, что Сару, Еноха и Чанта заманили в ловушку. Я уже испробовал все дипломатические каналы. Шинтогвин не идет на переговоры. Муммут Кетровиан, как выяснили наши агенты, пуст. Там не осталось ни души. Дом каждый день претерпевает все новые изменения.
      - Мы начали мобилизацию, - сказал Глис. - Через две недели у границ Шинтогвина будет стоять войско.
      - Через две недели - и это в то время, как у нас нет никаких вестей от лорда Андерсона, - проговорил Хоуп, и его глаза лихорадочно блеснули. Хорошо. Думаю, настало время действовать смело и решительно. Продолжайте приготовления. Боюсь, я выбрал не самое удачное время для того, чтобы стать дворецким в Эвенмере.
      Капитан Глис встал. Они с Хоупом снова пожали друг другу руки.
      - А я думаю, что удачного времени для того, чтобы стать дворецким в Эвенмере, попросту не подберешь. С этими словами он удалился.
      Следуя туда, куда вел его осколок Краеугольного Камня, Картер вошел в ярко освещенный зал. Крейн и Макмертри последовали за ним. В пустынном зале царила неестественная тишина. Ярус за ярусом к потолку вздымались сводчатые галереи, а квадрат потолка виднелся на немыслимой высоте. Повсюду, излучая ясный золотой свет, горели люстры, фонари и лампы. В удлиненных нишах стояли золоченые статуи, изображавшие Сару, графа Эгиса и даже самого Картера. Ступени лестниц были инкрустированы перламутровыми изображениями бабочек и щенячьих мордашек. Столбики перил венчали бронзовые фигурки малиновок. А вдоль стен тянулись вездесущие тернии.
      - Чем-то напоминает раннеэйлириумскую эпоху, - негромко проговорил Крейн. - А ради этого стоило и постранствовать, что скажете, мистер Макмертри?
      - Быть может, и стоило, мистер Крейн, - в зависимости от того, чем закончится наше странствие.
      Они прошли вдоль галереи, лавируя между статуями, и уже находились почти в центре зала, когда Макмертри вдруг схватился за сердце и, пошатнувшись, привалился к стене.
      - Вам плохо? - встревоженно спросил Крейн.
      - Вдруг стало тяжело дышать, - признался Макмертри. - И грудь сдавило. У меня порой прихватывает сердце. Мое лекарство в кармане пальто.
      Картер помог Макмертри сесть и нашел в кармане его пальто баночку с белыми таблетками. Макмертри положил одну из них под язык. Он сидел, тяжело дыша.
      - Подождем, - сказал Картер.
      - Нет, лорд Андерсон, - покачал головой Макмертри. - Нет времени. Вам надо идти. И вам, мистер Крейн. Я вас догоню. Анархисты могут идти следом за нами. Я догоню вас к тому времени, как вы найдете Краеугольный Камень.
      - Мне бы не хотелось бросать его здесь, - сказал Картер Крейну.
      - Время от времени у него случаются такие приступы, лорд Андерсон. Думаю, бояться особо нечего. Вам лучше спрятаться в одной из этих ниш, мистер Макмертри. Там вы будете в безопасности, верно?
      Картер неохотно, повинуясь необходимости, продолжил путь вдоль галереи. Крейн шел рядом с ним. Вскоре они спустились по лестнице.
      - Краеугольный Камень здесь. - тихо проговорил Картер.
      - Где? - взволнованно спросил Крейн.
      - Там, - указал Картер.
      Из зала уводил широкий коридор. В двадцати футах от входа в него на гранитном постаменте стояла каменная плита. За ней, чуть дальше, виднелись распахнутые стеклянные двери. Ветер шевелил легкую занавеску на карнизе, а за дверью было темным-темно. Почему-то от этого зрелища у Картера мурашки по спине побежали.
      - Вы уверены, что это он? - пытливо спросил Крейн.
      - Да. Я ощущаю исходящую от него силу. Нам нужно только забрать его и выйти через эти двери.
      - В таком случае моя работа, как и ваша, завершена, - заявил Крейн и приставил к груди Картера пистолет. - Окажите мне такую любезность и бросьте оружие.
      - Что вы делаете? - ошеломленно вопросил Картер.
      - Исполняю свой долг - долг анархиста, - ответил Крейн. - Ни с места, лорд Андерсон, предупреждаю вас! И пусть вас не смущает мой возраст. Я меткий стрелок. Прошу вас, бросьте оружие.
      Картер положил свой пистолет на пол. Он стоял молча. Мысли его лихорадочно метались.
      - В молодости я потерял всех родных - они умерли от чахотки. Тогда я и обратился к философии анархизма. Я был первым, кто узнал о Краеугольном Камне, это случилось двадцать лет назад. С тех пор Общество замышляло его похищение. Еще тогда, когда Полицейский украл Ключи Хозяина, конечной целью было именно похищение Камня. Именно я подслушал ваш разговор с Даскином и использовал полученные сведения для того, чтобы заманить в Обманный Дом вашу жену, Фонарщика и Часовщика.
      - Сара здесь? - не веря собственным ушам, проговорил Картер.
      - Здесь. Анархисты умеют превращать неблагоприятные обстоятельства в благоприятные. Как только мы узнали о том, что вы решили отправиться в края Внешней Тьмы, мы решили этим воспользоваться. Все сработало отлично, и в итоге вы привели нас к Камню. О да, я вижу, как вы удивлены. Мы и в самом деле потеряли его. Вернее - мы недооценили способности Лизбет как проводника энергии Камня. Она обладает сильнейшей волей, эта девчонка. Шесть месяцев назад Камень неожиданно исчез. Человек в Черном его всюду искал, а потом догадался, что девчонка его каким-то образом передвинула, перенесла - бессознательно, конечно. Потом мы узнали об осколке. Я бы мог легко убить вас, пока вы спали, и забрать его, но беда в том, что только вы ощущаете притяжение Камня. И не надо на меня так смотреть, лорд Андерсон, спокойно продолжал Крейн. - Я не такой уж злой человек. Совсем наоборот. Настанет день - и вы еще поблагодарите меня за это, когда мы станем жить в мире, спасенном от смерти и отчаяния.
      - Но ведь вы сами видели, как действует Краеугольный Камень, возразил Картер. - Неужели механические уродцы на равнине - это тот идеал, к которому стремятся анархисты?
      - Зрелище... неприятное, - проговорил Крейн. - Я открыто признаюсь в этом. И архитектура здесь отвратительная! Но только потому, что большая ее часть создана неразвитым, необразованным разумом Лизбет. Только этот зал и является исключением и вселяет в меня надежду на то, каким станет грядущий мир.
      - И что вы намерены делать сейчас? - спросил Картер.
      - Мы ждем Человека в Черном. За мной и мистером Макмертри следили с того мгновения, как мы проникли в дом. Моя работа будет полностью завершена, как только мы заберем Краеугольный Камень.
      - Боюсь, ваша работа уже завершена, мистер Крейн. - прозвучал голос позади. Из-за статуй вышел Макмертри, нацелив на старого друга пистолет.
      - Мистер Макмертри! - вальяжно проговорил Крейн. - Как мило с вашей стороны присоединиться к нам.
      - Да-да, пожалуйста, бросьте пистолет, мистер Крейн, - без тени иронии произнес Макмертри. - У меня нет желания ранить вас. Все эти годы! Но только совсем недавно я начал подозревать, что вы - анархист. Вот почему я и разыграл сердечный приступ.
      - Вы всегда отличались догадливостью, - процедил сквозь зубы Крейн. Но я вовсе не намерен сдаваться. Я хороший стрелок, а если вы потянете спусковой крючок, я тут же пристрелю лорда Андерсона, если только вы раньше не пристрелите меня. Мне бы очень не хотелось его убивать, но его смерть предпочтительнее утраты Краеугольного Камня. Я готов умереть за общее дело, старый друг, и вы знаете: я не лгу. Но в любое мгновение сюда придут другие анархисты. У вас нет шанса уцелеть, если только вы не решите примкнуть к нам. Вас снова примут в наши ряды.
      - Я не желаю, чтобы меня принимали, мистер Крейн, - покачал головой Макмертри. - Я отказался от всего этого давным-давно, после того, как закончились Войны за Желтую Комнату. Да, это правда, лорд Андерсон. Когда-то я сражался на стороне анархистов. Но их доктрина ошибочна. Им ни за что не добиться того, что они обещают.
      - Мы сумеем сделать это, - хвастливо проговорил Крейн. - Мы сможем создать новый мир. Мы сумеем вернуть мою жену и детей, мы будем жить в совершенстве и гармонии.
      Картер был беспомощен под дулом пистолета. Он отчаянно пытался вызвать в сознании Слово Правления. На миг оно сверкнуло перед его мысленным взором обугленной искрой, но померкло, и он не успел поднести его к губам.
      - Мистер Крейн, заклинаю вас, - дрожащим голосом проговорил Макмертри. - Ради тех лет, что мы работали вместе, бросьте пистолет. Это ваш последний шанс.
      - Нет, - ответил Крейн, сдвинул брови и крепче сжал рукоятку пистолета. - Я всегда был оптимистом, не так ли, мистер Макмертри? Хотелось бы верить, что вы не пристрелите старого компаньона. К тому же вы наверняка давно не упражнялись во владении оружием. Когда кожаный сапог долго не обувают, он деревенеет, и его можно выбросить.
      Макмертри ничего не ответил. Он старательно прицелился и нажал на курок. Лорд Андерсон вздрогнул, решив, что выстрелы прозвучали одновременно и что в следующее мгновение он умрет, но Крейн, не издав ни звука, рухнул на пол. Бросившись к нему, Картер увидел, что архитектор-анархист мертв. Пуля, выпущенная Макмертри, угодила ему в лоб.
      Макмертри разжал дрожащие пальцы и выронил пистолет. Тот со стуком упал на пол. Он бросился к Крейну, приподнял его голову, прижал к груди и зашептал:
      - Ты ошибался, Филлип. Я всегда был метким стрелком. Но ты не мог этого знать. - Он тихо заплакал и все повторял: - Старый мой друг. Старый друг. Я убил лучшего друга.
      Понимая, что сделать уже ничего нельзя, Картер выпрямился, поднял с пола свой пистолет и шагнул к Краеугольному Камню. Осколок, казалось, вот-вот вырвется из его пальцев. Несмотря на многочисленные надписи и сверкающие, словно до блеска начищенная медь, изображения четырех херувимов, камень выглядел довольно обыкновенно, и все же Картер остановился, не дойдя до него десять футов. От камня исходила невероятная, страшная сила, почувствовать которую мог только Хозяин. В этой немыслимой энергии слились воедино искра Творения, мощь солнц, зарождение жизни, чернота межзвездных пространств. Картер готов был в священном трепете рухнуть на колени перед Камнем, готов был и в страхе бежать от него. Но ему открылось и другое. Он понял, с какой целью Камень был похищен, и что он на самом деле сопротивлялся, хотя, как ни парадоксально, ничего живого в Краеугольном Камне не было.
      Картер глубоко вдохнул, шагнул к Камню и протянул к нему руки, намереваясь снять его с постамента. Он инстинктивно зажмурился. От камня не исходило свечения, но излучаемая им энергия проникала в самый мозг, и у Картера не было сил смотреть на него.
      - Этого более чем достаточно, лорд Андерсон! - прозвучал позади чей-то голос.
      Обернувшись, Картер, к своему ужасу, увидел Грегори, который целился в него из винтовки. Возле коленопреклоненного мистера Макмертри застыли двое Превращенных.
      - Нет! Только не ты! - вскричал Картер, потрясенный до глубины души. Неужели в нашем отряде все через одного предатели?
      - Мне очень жаль, - не дрогнув, проговорил Грегори. - Я думал, что хотя бы Даскин перейдет на нашу сторону по доброй воле. Надеюсь, что это еще возможно. Мне не по душе была роль шпиона, хотя и играл я из самых благих побуждений. А теперь бросьте оружие. Мне не хотелось бы вас убивать.
      Картер положил на пол пистолет и оба Меча-Молнии, мысленно проклиная себя за то, что уже дважды его застигли врасплох. И тут он ощутил приближение знакомой могущественной силы. Взгляд его метнулся к лестнице. По ней спускался Человек в Черном, укутанный в непроницаемые одежды, в сопровождении целой свиты Превращенных, среди которых были жуткие подобия Еноха, Чанта, Сары, Нункасла и нескольких воинов Белой Гвардии. В это страшное мгновение Картер понял, что это не подобия, что это его близкие и друзья. Грудь его сдавило, колени подкосились.
      - О, Сара! - простонал он, не в силах сдержаться. - Только не ты!
      - Это она, - произнес Человек в Черном негромким, но леденящим кровь голосом. - Превращение почти завершено. Вы даровали нам победу, лорд Андерсон. Если бы уцелел мистер Крейн, мы бы схватили вас, а затем устроили бы ваш побег в его сопровождении, и вы бы так или иначе привели нас сюда. Краеугольный Камень найден, и вы у нас в руках. Мы пытались уговорить Даскина стать Хозяином Дома, но он отказался. Теперь он нам больше не нужен. Вы - Хозяин, и как только вы тоже подвергнетесь Превращению, у этого Дома будет Хозяин, хотите вы этого или нет. Наша победа близка.
      Картер отчаянно пытался собраться с мыслями, но они разлетались, словно рой напуганных пчел.
      - Я узнаю тебя, - выговорил он наконец. - Я чувствую исходящую от тебя силу. Зачем ты прячешься под одеждами? Покажи себя, Леди Порядок!
      Человек в Черном утробно расхохотался.
      - В Эвенмере ты мог повелевать мною, но здесь тебе это неподвластно! Однако я сделаю то, о чем ты просишь. Пробил час снять маски.
      Человек в Черном сорвал с головы шляпу. Черные, цвета воронова крыла пряди рассыпались по его плечам. Он отбросил вуаль, и перед Картером предстало два лика. Первый принадлежал старику-мудрецу, а второй прекрасной женщине, которую Картер некогда знал под именем Анины. Темные глаза, лунно-белая кожа, удивительно правильные черты, несвойственные смертным. Она негромко рассмеялась, и смех ее был подобен звону колокольчиков. Лик старца исчез, как и не было его.
      - Славная была игра, не правда ли? Совершенная по симметрии!
      - Но что же стало с Верховным Анархистом? - изумленно вопросил Картер.
      - По глупости своей он вздумал управлять Силами Порядка, не осознав до конца суть Краеугольного Камня. Он с самого начала был слишком дерзок и амбициозен - еще тогда, когда запустил свои машины, дабы сотворить подобие моей силы в Иннмэн-Пике, и тогда, когда пытался одолеть тебя здесь. Он теперь со мной, как видишь, но только больше он ничем не может управлять. Он, как и Лизбет, стал воплощением Порядка.
      Картер взглянул на Грегори. Тот, мертвенно побледнев, еле слышно проговорил:
      - Так вот почему ты опустошила Дом?
      - Именно поэтому. Порядок - награда для тех, кто больше других к нему стремился, награда за верную службу. Со временем вы все подвергнетесь Превращению.