Берег был совершенно пуст под зноем солнца. На нем не было ни души, но вокруг кто-то ходил. Кеола слышал голоса, шепот и видел вспыхивающие и потухающие огни. Тут говорили на всех земных языках: по-французски, по-немецки, по-русски, по-тамильски, по-китайски. В какой бы стране ни было известно колдовство, отовсюду собрались по нескольку человек, и все что-то шептали Кеоле. Берег был похож на шумную ярмарку, хотя ни одного человека не было видно. Он шел и видел, как исчезали перед ним раковины, но не видел людей, подбиравших их. Дьявол, и тот наверняка испугался бы, оставшись один в такой компании; но Кеола уже переборол страх и спокойно шел на смерть. На вспыхивающие огни он накидывался, как бык. Всюду раздавались бестелесные голоса, невидимые руки сыпали на огонь песок, и все исчезали с берега раньше, чем он успевал добраться до них.

«Ясно, что Каламака здесь нет, иначе я давно был бы убит», — думал он.

Кеола устал и сел у края леса, опершись подбородком на руки. Работа продолжалась на его глазах. Берег жужжал голосами, огни поднимались и опускались, раковины исчезали и вновь появлялись даже в то время, когда он смотрел на них.

«Тот день, когда я был здесь с колдуном, ничто в сравнении с этим», — подумал он.

Голова у него закружилась при мысли о миллионах долларов и всех этих сотнях лиц, собирающих на берегу деньги и улетающих быстрее и выше орлов.

«Подумать только, как они меня дурачили болтовней о монетных дворах, — рассуждал он про себя. — Говорили, что деньги делаются там, когда ясно, что все новые монеты в мире собираются на этих песках! Впредь буду умнее».

Наконец неизвестно как и когда Кеола заснул и забыл и остров, и все свои скорби.

На другой день рано утром его разбудил какой-то шум. Он проснулся в ужасе, думая, что дикари накрыли его, но этого не было. Только на берегу перед ним шумели бестелесные голоса, точно все они неслись куда-то мимо него вверх по берегу.

«Что они замышляют?» — подумал Кеола. Для него было вполне ясно, что случилось что-то необычайное, потому что ни огни не загорались, ни раковин никто не брал, но голоса оставались на берегу, удалялись и замирали вдали; за ними следовали другие, и по их интонации было заметно, что колдуны сердиты.

«Сердятся они не на меня, — думал Кеола, — потому что проходят мимо».

Как бегут собаки друга за другом, или лошади на бегах, или горожане на пожар, когда к ним присоединяются все встречные, так было и с Кеолой. Не сознавая, что и зачем он делает, Кеола тоже пустился бежать за голосами.

Обогнув один мыс острова, он увидел следующий и вспомнил о волшебных деревьях, растущих в большом количестве в лесу. Там-то и раздавались не поддающиеся описанию шум и крики; на этот шум направлялись и те, с которыми он бежал. По мере приближения, к крикам начал присоединяться стук топоров. При этом Кеола, наконец, сообразил, что главный вождь принял решение и дикари начали рубить деревья. Известие это обошло остров от колдуна к колдуну, и вот они собрались защищать свои деревья.

Жажда чудесного продолжала увлекать Кеолу. Он добежал с голосами по берегу к опушке леса и вдруг остановился в изумлении. Одно дерево, упало, остальные были надрублены. Здесь собралась толпа. Они стояли спина к спине, некоторые падали, все вокруг было забрызгано кровью. Ужас выражался на их лицах, а голоса раздавались резко, как крики ласточки.

Видели вы ребенка, который сражается деревянным мечом, нападает и рубит воздух? Вот так же толпились людоеды, поднимая топоры и с визгом опуская их, а противников у них не было. Но Кеола видел, как то здесь то там махали против них топорами невидимые руки, и как иногда падал кто-нибудь из толпы, разрубленный пополам или на части, и со стоном вылетала душа его.

Некоторое время Кеола смотрел на эти чудеса, как во сне, а затем его охватил смертельный страх. В эту самую минуту главный вождь увидел его, указал пальцем и назвал по имени. Вслед за тем его увидели и остальные, и глаза у них разгорелись. «Я чересчур долго был здесь», — подумал Кеола и кинулся бежать из лесу по берегу куда глаза глядят.

— Кеола! — позвал его голос, когда он бежал по голому песку.

— Леуа! Ты ли это? — вскрикнул он, задыхаясь.

Кеола тщетно искал ее взглядом: по-видимому, он был совершенно один.

— Я видела, как ты шел впереди, но ты меня не слышал, — продолжал голос. — Собирай скорее листья и травы! Мы освободимся!

— Ты здесь с циновкой? — спросил он.

— Я здесь рядом с тобой, — сказала она, и он почувствовал ее руки. — Живо собирай листья и травы, пока не вернулся отец!

Кеола поспешил ради спасения своей жизни и принес волшебное топливо. Леуа подвела его к циновке, поставила на нее его ногу и зажгла огонь. Все это время из леса доносился шум битвы. Жестоко дрались колдуны с людоедами. Колдуны-невидимки ревели на горе, словно быки, а людоеды отвечали дикими, пронзительными криками, ужасаясь за свои души. Пока листья горели, Кеола стоял, слушал, дрожал и следил, как подсыпались листья невидимыми руками Леуа. Она быстро подкладывала их, и пламя, поднимаясь, опалило руки Кеолы, а она все раздувала огонь. Последние листья догорели, огонь потух, последовало сотрясение, и Кеола с Леуа очутились дома.

Кеола очень обрадовался, когда увидел, наконец, свою жену. Он был страшно доволен, что опять дома, на Молокае, и сидит у чашки похлебки, потому что на корабле похлебки не готовили, и на Острове Голосов ее тоже не было; а главное, он был до смерти рад, что избавился от людоедов. Не выяснилось только одно дело, и Леуа с Кеолой тревожились и всю ночь говорили о нем. Каламака они оставили на острове. Если его там по милости Божьей убьют, все обойдется благополучно, но если удастся ему спастись и вернуться на Молокай, то плохо придется в этот день его дочери и ее мужу. Они рассуждали о его даре роста и о том, сможет ли он пройти такое расстояние вброд по морю. Кеола теперь уже знал, где находится этот остров — в Низменном, или Опасном Архипелаге. Они вытащили атлас, измерили расстояние по карте и поняли, что этот путь чересчур дальний для прогулки старого джентльмена. Но с таким колдуном, как Каламак, нельзя было ничего знать наверняка, и они решили посоветоваться с белым миссионером.

С самого начала, как только пришел миссионер, Кеола рассказал ему обо всем. Миссионер сделал ему строгое внушение за то, что он взял себе на острове вторую жену, а про остальное сказал, что не может понять ни начала, ни конца.

— Во всяком случае, если вы думаете, что деньги вашего отца добыты дурным путем, то я посоветовал бы вам отдать часть их прокаженным и сколько-нибудь в миссионерский фонд, — сказал он. — Все остальное — пустословие, и самое лучшее было бы, если бы вы держали его при себе.

Однако он предупредил полицию Гонолулу о том, что, насколько он мог понять, Каламак и Кеола делают фальшивую монету и за ними следует понаблюдать.

Кеола с Леуа приняли его совет и отдали много долларов прокаженным и в миссионерский фонд. Совет был несомненно хорош, потому что о Каламаке и до сего дня ничего не слышно. Кто может сказать, был ли он убит в борьбе за деревья или все еще околачивается на Острове Голосов.

Примечания