– Ох, и как же ты теперь? – забеспокоилась та.
      – Ничего страшного. У нас все равно ничего не получилось бы. Сейчас кажется, что ослепительная внешность заставляла меня слишком долго мириться с его недостатками.
      – Так ты не в глубокой печали и грусти?
      – Нет, ну что ты.
      – Ясно. Тогда не знаю, интересно тебе или нет, но Том, который, кстати, собирается зайти, справлялся о тебе.
      – Правда?
      – Да. Мне показалось, он не прочь увидеть тебя снова. Новогодняя вечеринка – прекрасная возможность случайно встретиться и узнать друг друга получше.
      Искушение было сильным и даже очень. Но если ты долгое время морочила людям голову, в какой-то момент уже не получается обмануть самое себя. Можно сколько угодно держать хорошую мину, но если девушка совсем недавно нанимала актера на роль своего бойфренда, ей, безусловно, есть над чем подумать и, возможно, что-то в себе изменить. Может, это полезное занятие не займет много времени. Если Шелли устроит вечеринку на день рождения Вашингтона, пойду с удовольствием, а сейчас не могу. К сожалению, не готова. А такую многообещающую оказию, как Том, терять не хочется.
      – Я бы с удовольствием, Шелли, но сейчас я не в том настроении. Мне нужно отдохнуть от свиданий и романов.
      – Такой перерыв у тебя давно начался и никак не кончится. Давай, воздуху в грудь – и вперед, как в воду.
      – Ага, и камнем на дно, можешь мне поверить. Будь у меня хоть капля надежды на ровное настроение, с радостью пообщалась бы с Томом. Давай через пару месяцев.
      – Ладно, но почему хотя бы не заглянуть на вечеринку?
      – В Новый год мне необходимо побыть одной: буду составлять план на будущий год, разберусь с самым важным.
      – Ты же вроде не верила в судьбоносные решения, принимаемые под Новый год?
      – А еще я не верила, что доживу до обезжиренных картофельных чипсов, и видишь, как ошибалась?
      Впервые я встречала Новый год одна. Кто-то другой, возможно, принялся бы горячо себя жалеть, но только не я.
      Приступив к составлению плана, первым пунктом я поставила «избавиться от Алекса Грэма».
      Жаль, не одну меня огорчит наш разрыв – романы развиваются не в вакууме. Мать, например, будет долго переживать: она очень ждет объявления о нашей с Алексом помолвке. Наши отношения стали почти такими же хорошими, как много лет назад, когда мама еще верила – из меня что-то получится. Вскоре мне предстоит погубить ее последнюю надежду.
      Итак, решение номер один, самое простое: в первый день нового года сделать второй шаг к избавлению от Алекса – объявить матери, что мы расстались. Она не скажет вслух, но про себя мы обе будем знать причину: Алекс слишком хорош для меня.
      Решение номер два: разобраться с Грегом. Я уже засомневалась: начав писать «окончательно избавиться от Грега», никак не могла решиться, твердя себе, что, возможно, бегу впереди паровоза. Дебби не производит впечатления яркой индивидуальности. Возможно, Грега с ней удерживает постель. Со временем секс приедается, Грегу станет скучно. Так было всегда. Я– единственное исключение. Мы общаемся с шести лет и все еще не утратили интерес друг к другу. Рано или поздно до Грега дойдет: я единственная женщина, принимающая его таким, как есть. В ресторане он явно не был собой, скорее неким уменьшенным подобием себя. Разве не прекрасно оставаться собой и быть любимым? Не об этом ли мечтают люди, Грег? Как же ты не видишь, что… Хватит, Саманта. Не надо тратить остаток ночи на воображаемые беседы с Грегом, убеждая его влюбиться в тебя. Напиши-ка фразу: «Грег навсегда исчез из моей жизни как любовник». А теперь повтори ее ниже еще двадцать четыре раза.
      Я написала. Сердце обливалось кровью, но я написала.
      Решение номер три: пиши эту фразу ежедневно, пока искренне не поверишь написанному.
      Решение номер четыре: когда, поверив написанному, ты не будешь каждый раз медленно умирать, выводя эти слова, и окончательно уверишься, что не выкинешь больше фортеля вроде найма фальшивого кавалера, тогда, и только тогда ты позвонишь Шелли с вопросом, свободен ли еще Том.
      Решение номер пять: серьезно задуматься о поиске новой мотивации, чтобы бросить курить.
      Составив план, я ощутила облегчение. Мне было немного грустно, но все равно хорошо. Решив не поддаваться грусти и не стараться убежать от нее, я решила приобщиться к серьезной литературе и уже протянула руку к библиотечной книге «Разум и чувства», когда заметила раскрытый «Телегид» и в приступе аккуратности – я приняла решение поддерживать в квартире порядок – хотела его закрыть, но случайно бросила взгляд на телепрограмму. Оказалось, по телевизору идет «Касабланка», только что начался… Ладно, Джейн Остен умерла больше ста лет назад, подождет еще немного, ничего ей не сделается.
      Утром первого января я проснулась с намерением осуществить план на день. Простой факт наличия у меня расписания дел говорил о многом. Перемены начались. Первый день нового года, первый день новой жизни… Благодаря трудовому вечеру накануне я точно знала, что нужно делать и куда идти.

* * *

      День начался гладко – я не поехала в излюбленный «Севен-элевен» и не угостилась их прославленным кофе: поджаренные по-французски, крупные благоухающие зерна плюс прекрасные искусственные сливки с привкусом лесных орехов – специально для разборчивых покупателей вроде меня. Не поддавшись искушению купить пачку сигарет или плитку шоколада для подкрепления сил, я неслась прямо к цели, сосредоточившись на главном.
      – Кто там? – послышалось из-за дверей через несколько мгновений после того, как я нажала кнопку звонка.
      – Я, мам.
      Из комнат доносилась музыка, барабанный бой и голос комментатора. Из гостиной послышалось восторженное восклицание тетки Марни: «Ну, есть ли на свете зрелище прекраснее?»
      Парад роз в семействе Стоун был в полном разгаре – еще одна давняя новогодняя традиция. Увлеченная мыслью изменить жизнь, я совершенно забыла о цветочном параде. Первого января тетка вытаскивает дядю в гости к моей матери, желая вместе полюбоваться зрелищем. Дядю парад цветов не особенно занимает: максимум что от него можно услышать, – мирное похрапывание, но мать с теткой, забыв обо всем на свете, несколько часов наслаждаются миром, в котором им все по душе: прелестные цветы самых нежных оттенков, лошади под расшитыми стразами седлами, ловко гарцующие на них красавцы ковбои, одетые с иголочки, юные девицы в форменных платьях и белых перчатках, проходящие маршем оркестры, – надежда человечества.
      После переезда я всячески избегала совместного просмотра парада роз. Родственники скрепя сердце примирились с фактом, что первого января я не хочу вскакивать ни свет ни заря. Наверное, решили они, вечером тридцать первого декабря она черте чем занимается, о чем им лучше оставаться в неведении и что наверняка не имеет ничего общего с тем, что делают прелестные девушки на цветочных лодках. Родственники никак не могут уяснить – меня не интересуют парады.
      – Ты не смотрела парад роз? – спросила как-то раз шокированная мать, когда я только-только стала жить отдельно.
      – Я проспала.
      – Так посмотри повтор, его покажут вечером.
      – Мама, я не очень люблю парад роз.
      – Саманта, как можно не любить парад роз?
      – Я видела около двадцати цветочных шествий. Все они ужасно похожи один на другой.
      – Это парады-то похожи? Да ты хоть представляешь, сколько времени требуется, чтобы изготовить корабль из цветов? – Мать привыкла с готовностью впитывать важную информацию, которой комментаторы заполняют паузы во время трансляции.
      – Значит, приелось со временем.
      – Приелось? Непостижимо, как можно считать скучным парад роз! Это все вредное влияние телевидения, не надо было позволять тебе в детстве столько сидеть у телевизора.
      Перед телевизором мы всегда усаживались втроем, причем и мать, и отец, как правило, смотрели передачи с удовольствием.
      Я никогда не приезжала во время трансляции парада и неизвестно, как воспримут мое появление. Парад роз бывает раз в год, а меня родственники могут видеть в любое время. Прежде ради меня они нипочем не оторвались бы от созерцания цветочных лодок. На сей раз оторвались.
      – Саманта! – воскликнула мать. – Марни, погляди, кто к нам пришел! Это же Саманта!
      – Саманта? – удивилась тетка, словно новость была слишком хороша, чтобы оказаться правдой.
      – Та самая Саманта, которая никогда не смотрит с нами парад роз, – сказала мать, подмигнув тетке.
      – Ну, значит, у нее были важные причины приехать, – отозвалась тетка, подмигнув в ответ.
      – Может быть, она на редкость хорошо встретила Новый год? – предположила мать, и они с теткой захихикали. Они посмеивались, забыв о привычных кислых минах, не сходивших с их лиц с тех пор, как в новостях появились первые сообщения о хиппи.
      – Проходи в гостиную, Саманта, – приветливо сказала мать, словно обращалась к старой подруге. – Я сделаю тебе кофе.
      В гостиной тетка Марни, отвернувшись от телевизора и пропуская одну из цветочных лодок, встретила меня широкой улыбкой.
      – Хорошо отпраздновала Новый год? – спросила она.
      – Нормально, – усевшись на диван, ответила я.
      Тетка Марни наклонилась ко мне:
      – Я догадываюсь, почему ты здесь. Сказать не могу, как мы рады за тебя. У нас с твоей матерью превосходный нюх на такие события. Когда ты впервые заговорила о нем, мы сразу поняли, он особенный. А когда мы увидели вас вместе… Я не очень верю в скоропалительные романы, но вы такая прекрасная пара…
      – Смотри, какой корабль, – кивнула я на телевизор. – В жизни не видела ничего красивее.
      – Знаешь, из-за тебя последние годы мать много ночей провела без сна. Теперь уже можно сказать, раз все наконец-то наладилось. Тебе долго не удавалось найти свою дорогу – несколько дольше, чем другим, – но сейчас ты выбрала мужчину и образ жизни, которыми твоя мать сможет гордиться. Я ей всегда говорила: «Тереза, рано или поздно привитые в семье привычки свое возьмут. Именно семейное воспитание формирует характер». Скажи, права я была или нет?
      Могу присягнуть, да, тетушка. Дверь кухни распахнулась, и мать потрусила ко мне, держа в руке чашку.
      – Вот, – с дружелюбной улыбкой она вручила мне кофе. – Вы с Алексом хорошо провели вчерашний вечер?
      – Это может подождать. Может, мы сперва посмотрим телевизор? Я ведь помню, с каким нетерпением вы ждете трансляции.
      – Не валяй дурочку, это всего лишь парад цветов. Мать и тетка обменялись понимающими улыбками.
      – Ты приехала сообщить нам новости? – спросила мать.
      Они смотрели мне в рот, а комментатор тем временем рассказывал, что на укрепление цветов пошло больше двух миллионов мотков проволоки.
      – Марни, выключи телевизор, пожалуйста, – сказала мать, не сводя с меня взгляда.
      Тетка Марни подчинилась без малейшего недовольства. Улыбаясь, они ждали. Дядя Берн по-прежнему дремал в кресле.
      – Мама, тетя Марни, у меня действительно есть новость.
      Они подались вперед, словно люди, чей лотерейный билет вот-вот выиграет.
      – Мы с Алексом…
      Глаза у них буквально полезли из орбит.
      Скажи это. Решение принято. Ты хозяйка своей судьбы. Да, это нелегко, но действуй решительно. Сейчас. Не тяни ни секунды.
      Видя выражение их лиц, я никак не могла собраться с духом сказать то, что должна произнести, мысленно проклиная день, когда мы замирились с Советами. Избежать сегодняшней ситуации очень помогла бы маленькая ядерная война.
      – Я знаю, вам очень понравился Алекс… Обе закивали.
      – И вы, конечно, надеялись, что мы станем… ну… что у нас завяжется серьезный…
      Они молча смотрели на меня, причем глазами души наверняка видели вереницу подружек невесты и свадебный пирог. Глядели не отрываясь… На лбу у меня выступили бисеринки пота. Я подвела команду. Конец девятой игры, позади три раннера, рукой подать до титула победителя, и вдруг я бросаю играть. Разбиваю их надежды вдребезги, как вазу, снова становясь Самантой-разрушительницей-всего-хорошего-и-чистого.
      Я еще раз повторила про себя фразу, которую сейчас произнесу: «Алекс – прекрасный и достойный человек, но я его не люблю. Понимаю, это большое разочарование, но…»
      Мать кашлянула, прочищая горло. Посмотрев на нее, я впервые заметила, как она постарела, – морщинистые руки с проступившими венами, тонкие волосы. Среди переполнявших меня эмоций ни одну нельзя было назвать приятной. Для матери это станет тяжелым ударом. Для тетки тоже… Как будто у них без этого мало трудностей… Надо быть к ним терпимее. У их поколения не было и половины шансов, которые есть у моих сверстников. Неудивительно, что мать с теткой порой обижаются.
      Может, вместе поехать в отпуск? Повезу их туда, где они никогда еще не были. Возьмем напрокат трейлер и съездим к Большому Каньону или еще какой диковине. Стоит ли сообщать плохие новости в первый день нового года? Они хотели посмотреть парад роз, а он бывает раз в году. Может, все же… В этот момент зазвонил телефон.
      – Проклятие! – вырвалось у матери. Она физически не выносит, когда не берут трубку звонящего телефона, искренне считая: отвечать на звонки – моральный долг независимо от происходящего вокруг.
      – Саманта! Тебя.
      – Кто это?
      – Грегори, – ответила она, выразительно округлив глаза.
      Поднявшись, я подошла к телефону и взяла у матери трубку, несколько раз повторив про себя: «Грег навеки исчез из моей жизни как любовник». Но, как ни смешно, глупое сердце учащенно забилось.
      – Грег?
      – Я надеялся тебя застать. Оставил сообщение на автоответчике, но хочу сообщить лично.
      – Что случилось?
      – Ты узнаешь об этом первой.
      – О чем?
      – Мы решились. Ничего не планировали, не собирались, но вдруг подумали – да какого черта, на свете нет лучшего способа встретить Новый год! Мы с Дебби поженились.
      – Вы поженились? – ошеломленно переспросила я. Вообще я твердо верю в пользу отрицания очевидного, но объявления такого рода пробивают даже самую лучшую защиту. Лишь в эту секунду, окаменев с трубкой в руке, я поняла, что обманывала себя. Все разговоры об излечении от Грега и устранении его из моей жизни и коротенькие послания, адресованные себе самой, служили лишь ширмой надежды, таившейся в загадочной области разума, которую одни называют подсознанием, а другие – помешательством, – надежды на то, что Грег может сколь угодно страстно влюбляться в Дебби, но никогда не женится на ней, и когда их отношения придут к логическому финалу, когда все будет сказано и сделано, он предпочтет меня. Или никого. Я смирилась бы с тем, что он так никому и не отдаст предпочтения. Но выбрать ее? Жениться на этой Дебби?
      – Ага. Вчера вечером улетели в Вегас и обтяпали дельце.
      Не молчи, Саманта. Скажи что-нибудь. Первое, что в голову придет.
      – Значит, вы поженились. Вот это да. Мои поздравления.
      – Вернемся – закатим грандиозную пирушку. Ничего не планируй на субботний вечер.
      Любовь Господня, да что эти люди совсем не имеют порядочности? Неужели им трудно хранить такую радость в четырех стенах, а не тыкать своим счастьем в нос окружающим?
      – Э-э… Я в субботу не смогу.
      – Почему?
      Наверное, надо было придумать иную причину, но я все еще пребывала в легком ступоре и не могла мыслить четко.
      – У нас с Алексом важное дело, отложить нельзя.
      Поминать Алекса всуе стало у меня безусловным рефлексом вроде подергивания мышц, когда врач ударяет молоточком по колену.
      – Тогда отпразднуем в пятницу.
      – На этой неделе вообще не получится.
      – Эй, я же говорю не о рядовой собирушке. Я женился! Можешь ты отложить пару встреч?
      – Я попытаюсь, но, видишь ли…
      – Так и провисишь целый день на телефоне? – прошипел кто-то мне в ухо. Догадайтесь кто. Просто не верится, что меня до сих пор учат уму-разуму. С родителями стоит только видеться. Слушать их не рекомендуется.
      – Мама, тише, я же ничего не слышу!
      – Сэм?
      – Извини, Грег, мама тут…
      – Неужели разговор настолько важен, что вы не созвонитесь позже?
      – Он только что женился, ясно? Поэтому не могла бы ты…
      – Грегори женился? Господи! Поздравь его от меня.
      – Мама, я не могу говорить одновременно с ним и с тобой.
      – Тот самый Грегори, живший по соседству? – оживилась тетка Марни. – Он женился?
      – Нельзя ли потише? Я говорю по телефону!
      – Разве тебе нечего сообщить ему, Саманта? Хорошую новость? – подначивала мать.
      – Можешь сразу всем объявить, – поддержала ее тетка.
      – Эй, Сэм, ты меня слушаешь?
      – Да-да, Грег, подожди ми…
      – Господи, Саманта, мы с твоей теткой умираем от нетерпения!
      – Сэм!
      – Саманта!
      У каждого в жизни наступает момент, когда правильно угаданный поворот способен изменить судьбу. Сейчас такой момент наступил у меня, и я ошиблась поворотом.
      – Грег, извини за неразбериху. Мама и тетя с нетерпением ждут важных новостей, которые, как им кажется, я готова сообщить. Кстати, удивительное совпадение… Видишь ли, дело в том, что… мы с Алексом обручились вчера вечером.
      Как только у меня вырвались эти слова, я мысленно обозвала себя величайшей идиоткой, когда-либо жившей на свете. Но, как и большинство правильных оценок, эта пришла в голову слишком поздно. Готовые решения принимаются очень легко: фразы вылетают сами собой, придя на память за долю секунды. Опомнившись, вы не спешите немедленно исправить ошибку, ибо это бесполезно или вы станете утверждать, что бесполезно, объяснять правду настолько сложно и болезненно, что результат того не стоит, даже если очевидно – потом будет еще хуже. О будущем в такую минуту не думаешь: значение имеет лишь здесь и сейчас.
      Радостный вопль, вырвавшийся у матери и тетки Марни, мог бы разбудить мертвого.
      – Что случилось? – вскинулся дядя Берн. Его они тоже разбудили.
      – Саманта помолвлена! – хором заорали мать с теткой, заключая меня в объятия.
      – Полегче, задушите!
      – Вы с Алексом обручились? – спросил Грег, перекрывая общий шум.
      – Угу. Он сделал мне предложение, как только часы пробили двенадцать. Врать так красиво.
      – Вот это да! Ох, дай отдышаться! Ты сделала это! Сэм, Дебби тебя тоже поздравляет!
      – Скажи ей спасибо. Подожди… Что? Нет, мама, дату мы еще не назначили. Дай мне еще минуту, ладно? Грег, слушай, давай пока прервемся. У нас здесь форменный сумасшедший дом.
      – Ладно. Слушай, Сэм, выбирай дату, и устроим двойной праздник!
      – О, не нужно поднимать шум из-за нас с Алексом. Мы этого не любим. Хотим быть обычными гостями.
      – Точно?
      – Точнее некуда.
      – Так когда лучше – в пятницу или субботу?
      – Давай в пятницу, – сказала я и тут же вспомнила: Марк, актер, изображавший Алекса, в настоящее время со мной не разговаривает и наверняка меньше всего на свете хочет меня видеть. Уломать его обручиться со мной может оказаться делом непростым. – В смысле – лучше в субботу.
      Всю дорогу домой я твердила себе не реагировать слишком бурно и не судить себя слишком строго. Решение диктовалось ситуацией – жесткой и не помещавшейся ни в какие рамки. Возможно, снова нанять Марка – в последний раз, клянусь! – не самая удачная идея. Может, я бегу от реальности, но жизнь порой слишком тяжела, а я не героин кидаюсь принимать. Допускаю, поступок, который я собираюсь совершить, в норму не укладывается. Но я осознаю это, а значит, не похожа на тех, кто не знает или не желает признавать существование проблемы.
      Я же не планирую всю оставшуюся жизнь пользоваться Алексом как аварийной подпоркой. Еще одно, последнее свидание – вечеринка по случаю свадьбы Грега, – и все.
      Не важно, что будет потом. Еще один, последний раз. Самый последний.

Глава 15
Опытный психотерапевт может убедить супружескую пару в том, что они понимают друг друга