Приключения в Океании - По незнакомой Микронезии

Кажется, этот мир находится за гранью нашего времени. Он не приглашает в гости и не навязывает никому своего присутствия. Имя ему – Микронезия...

Но я в первую очередь этнограф и поэтому стремлюсь познакомиться с «Землей людей», с Океанией, по которой путешествую уже много лет. И теперь снова, вот уже в четвертый раз, я прощаюсь с прекрасной Полинезией и ищу дверцу, через которую мог бы войти в «дом» этой забытой человеческой общины.

Из Полинезии сюда ведет пока лишь одна дорога. Из Гонолулу, столицы «очарованных Гавайев», на атоллы Маршалловых островов, на востоке Микронезии, регулярно летают самолеты авиакомпании «Микронезией Эйрлайнз». В гонолулском аэропорту я сажусь в самолет, чтобы распрощаться с прекрасной Полинезией.

Прежде чем приземлиться на первом из Маршалловых островов, мне придется преодолеть пространство, которое по крайней мере с географической точки зрения не принадлежит никому.

На необозримом мертвом океанском просторе между Микронезией и Полинезией имеется лишь несколько микроскопических островков. Это, собственно говоря, остатки древних атолловых архипелагов, некогда разрушенных колебаниями земной коры и затопленных океаном. От атоллов остались лишь подводные столовые горы – гийоты.

На одном из таких атоллов, Джонстоне, я окончательно прощаюсь с Полинезией, ибо за ним лишь океан.

Самолет преодолевает десятки, сотни, тысячи тихоокеанских миль. И лишь там, где лайнер пересекает невидимую границу подопечной территории Тихоокеанские острова (почти в четырех тысячах километров к западу от Гавайев), можно разглядеть атоллы первого из архипелагов Микронезии – Маршалловых островов.

Атоллов здесь много. Я держу путь на первый из них. Из окна самолета хорошо виден этот атолл, по форме своей напоминающий яичную скорлупу. Атоллы – это «фирменное блюдо» Тихого океана. Однако целых архипелагов, образованных ими, даже в Океании мало. Маршалловы острова – крупнейший из этих архипелагов.

Что же такое атоллы? Какого они происхождения? Как возникли? Может быть, в результате могущественной вулканической деятельности, которая подняла из глубин острова Океании? Нет, эти удивительные постройки возвел маленький, не больше пшеничного зернышка, коралловый полип. Свое жилище, свой коралловый «домик», он строит из известняка. Однако этот коралловый панцирь море может проломить, и поэтому полипы не живут в одиночку. С внешней стороны коралловые рифы покрыты водорослями, похожими на длинные «ресницы». Это они вырабатывают розовый известняк, который соединяет и скрепляет рифы.

Раз уж мы упомянули о «ресницах», то необходимо сказать еще и об одноклеточной зооксантелле. Она живет прямо под панцирем кораллового полипа. Однако чувствует себя хорошо лишь там, куда проникают солнечные лучи, то есть в мелких и чистых водах океана. Кроме того, ей нужно, чтобы вода была достаточно соленой, а температура не опускалась бы ниже 22 градусов по Цельсию. Таким образом полип и две «реснички» «рука об руку» строят коралловый риф. Подобных строителей – миллионы. Но и возраст рифов тоже превышает миллионы лет.

Подводный мир кораллов – одна из самых прекрасных картин, которые когда-либо мне довелось видеть. Когда я впервые взглянул на него сквозь маску аквалангиста, мне показалось, что я попал в «страну чудес» Л. Кэрролла[3]. Рифы переливаются всеми оттенками цветов, кажется, что ты очутился на цветочных плантациях Голландии. Подводный мир озарен лучами солнца: в одном месте он вспыхивает голубым, в другом – красным, дальше – ярко-желтым пламенем. Палитра коралловых рифов знает и фиолетовый, и оранжевый, и зеленый цвета. Это игра не только цвета, но и формы. Коралл растет, все время меняя очертания, подобно причудливым эскизам В.В.Кандинского[4].

Одно из коралловых образований напоминает по форме человеческий мозг. Поэтому ученые назвали его «мозговой коралл». Другое похоже на ветки деревьев, и его зовут «ветвистым». Третье, напоминающий огромные плантации лишайников, именуют «грибовидным кораллом». И среди этих раскидистых веток и мхов, среди разнообразнейших «картин» фантастических художников ярко сверкают рыбки самых различных форм и цветов. Одна – с желтым, пояском и синей головой. Другая, словно приплывшая из китайских сказок, – золотая. Вот рыбка, похожая на птицу, а эта напоминает дикобраза. И снова желтая, потом фиолетовая и даже такая, цвета которой я не могу назвать. Есть здесь и темная рыба-нетопырь, и рыба-попугайчик, и рыба-бабочка, и часто встречающаяся рыба-лев, которая, однако, больше похожа на подводного павлина, распустившего хвост, чем на льва. Однако каждая колючка этой великолепной рыбы ядовита.

Возле рифов проносятся и агрессивные барракуды, и опасные акулы, и тунцы. Рыбаки приплывают сюда ради них издалека. Однако около рифов целое царство маленьких цветных рыбок. Они переливаются всеми цветами радуги.

В гостеприимных объятиях рифов живут не только рыбы. Одна из «драгоценностей» микронезийских коралловых атоллов – бесчисленные раковины и улитки моллюсков. Они надевают на свои мягкие тельца удивительные панцири, окраску которых может представить лишь самое пылкое воображение. Конечно, всех их увидеть невозможно. Больше всего мне понравилась одна улитка. Ее панцирь напоминал тигровую шкуру. Бросались в глаза и витые раковины тритонов (микронезийцы использовали их в качестве труб).

В коралловых рифах Южных морей обитают моллюски, скрытые под двойным панцирем. Среди них можно встретить вызывающего всеобщий страх гигантского двустворчатого моллюска тридакну, размеры которого часто достигают почти двух метров. Тридакна порой так тщательно скрывается в рифах, что ее не всегда могут обнаружить даже местные рыбаки. Но достаточно одного неосторожного движения, и она захлопнет стальные створки раковины, И тогда – конец, ведь захваченную конечность моллюск уже никогда не отдаст. Тридакны погубили и еще погубят сотни мужчин и женщин Южных морей.

Неприятна встреча с другим обитателем микронезийских коралловых рифов – морским ежом. В мелких прибрежных водах тихоокеанских островов живут также многочисленные крабы. Среди них и самый удивительный, существование которого прочно связано с кораллами, – Hapalacarcinus. Его самка располагается среди веток коралловых деревьев, начинает выедать тело коралла и затем обволакивается углекислым кальцием, который выделяется при росте кораллов. Постепенно жесткий покров скрывает всю самку. В коралловой стенке остается лишь небольшое отверстие, сквозь которое животное получает питательный планктон. В этой «тюрьме» самка производит на свет потомство. Новорожденные тут же покидают свою мать и через отверстие попадают в открытое море. Краб-самец, естественно, ведет иной образ жизни. Не позволяя заточить себя в коралловой коробке вместе с самкой, он бродит по морям в поисках приключений.

Встречал я здесь и очень вкусных лангустов, и голотурий (они водятся в лагунах и прибрежных водах), и морских анемонов.

И среди всего этого яркого царства совсем незаметно для глаз растет час за часом, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, столетие за столетием, тысячелетие за тысячелетием многомиллионное сообщество полипов. Растут коралловые барьеры, расположенные вокруг Тихоокеанских островов. Сами же острова, некогда вознесенные над водой вулканическим напором, постепенно опускаются, пока совсем не исчезают в морских глубинах. И над волнами остается лишь пунктир коралловых рифов, часто в форме кольца. Они и образуют то, что мы называем атоллом.

Микронезийские атоллы либо полностью, либо частично закрывают лагуну – свое собственное внутреннее море, которое соединено с океаном проливами – «воротами атолла». Внутри лагуны море спокойно, но с наружной стороны о коралловый риф непрестанно бьет мощный прибой. Он отламывает от рифов огромные куски, мелкую гальку и все это несет в лагуну. Там коралловые обломки оседают. Случается так, что они заполняют лагуну целиком. Такие вновь возникшие острова называют коралловыми. Среди Маршалловых островов подобных образований пять. Остальные – атоллы.

Итак, микроскопический полип построил для двадцати пяти тысяч микронезийцев этот удивительный архипелаг – Маршалловы острова. Я не хотел утомлять читателя длинной историей происхождения полипов, углубляться в тайну возникновения и роста атоллов. Но мне кажется, что это небезынтересно, тем более что над этой удивительной загадкой ломали головы многие поколения ученых до тех пор, пока наконец объяснение этому не дал великий Чарлз Дарвин[5].

Действительно, все это чем-то напоминает детектив. Как же все-таки полипы, которые не живут глубже пятидесяти метров, сумели построить микронезийские атоллы, чьи берега уходят отвесно в воду на глубину нескольких тысяч метров. (В районе Западной Микронезии глубина Тихого океана достигает десяти тысяч метров).

Ч. Дарвин объясняет происхождение атоллов так: на том месте, где сейчас находится атолл, некогда существовал остров – продукт земной, а не океанической деятельности. Этот остров со всех сторон оброс коралловыми рифами, потом по тем или иным причинам стал погружаться в воду. Остров опускался все ниже и ниже, пока полипы не оказались под пятидесятиметровой отметкой. Первоначальные создатели кораллов гибли, но на их, теперь уже мертвых «домах» стали нарастать новые и новые слои известняка.

По мере того как остров опускался, на теле коралловых рифов прибавлялись один за другим этажи. Так посреди океана выросли подводные «Эйфелевы башни» – коралловые колонны высотой в тысячи метров. Но над океанской поверхностью эти кольца едва выступают. Например, атолл Маджуро (на нем я провел довольно много времени) возвышается над поверхностью океана в среднем на два метра, а высшая его точка – на пять с половиной.

Итак, атолл – это коралл, мертвая оболочка полипов. С точки зрения химии – углекислый кальций или известняк. Как правило, атолл покрыт очень тонким слоем плодородной почвы, таким тонким, что кроме кокосовой пальмы здесь могут, расти лишь травы и небольшие кустарники. На крошечных Маршалловых островах почти нет источников пресной воды. Здесь всюду господствует северо-восточный пассат. Причем на северных атоллах Маршалловых островов он значительно сильнее. А это значит – меньшее количество осадков, более скупая растительность и меньшая населенность. На южных же атоллах, например на Маджуро, где пассат более слабый, может прокормиться большее число людей.

Наряду с двадцатью девятью атоллами и пятью большими коралловыми рифами к Маршалловым островам относится еще около тысячи скал и обломков.

Я внимательно смотрел в иллюминатор, боясь упустить что-либо из виду, ведь это мое первое путешествие по наименее известной части Океании. Повсюду виднелись буруны. Но вот под крылом самолета показался первый настоящий микронезийский атолл. На этот раз по форме он напоминал скорее морского змея, чем яичную скорлупу. Его длинное и упругое тело словно извивалось в водах Тихого океана.

Первый атолл! Смотрю на карту. Согласно курсу мы, очевидно, пролетали над атоллом Утирик или Аилук. Затем должен был показаться большой атолл Ликиеп с обширной лагуной. Все они образуют Ратак. Дело в том, что архипелаг Маршалловых островов состоит из двух коралловых цепей. Восточную, точнее северо-восточную, местные жители поэтически называют Ратак – острова Восхода Солнца, западную – Ралик – острова Солнечного Заката.

В эти цепи, по нескольку сот километров длиной каждая, атоллы Маршалловых островов соединила внутренняя сила Земли, ибо кроны микронезийских атоллов лежат на утонувших вулканических островах. Так ученые объясняют возникновение Ралика и Ратака.

У жителей же Маршалловых островов бытует миф, согласно которому атоллы без особого труда создал бог Лова. Стоило ему издать магический, похожий на глухое ворчание звук, как появились атоллы.

Осталось лишь расположить их в соответствующих местах океана. Это поручили человеку, которого тоже создал божественный Лова. Для этого ему не только даровали жизнь, но и вручили большую корзину, в которую сложили все будущие атоллы. Человек взял корзину и начал бросать атоллы в море: один – направо, другой – налево. Так постепенно нарастали Ралик и Ратак, пока наконец обе цепочки – правая и левая – не были закончены. И лишь один-единственный атолл вывалился из корзинки сам – Наморик. Он упал в стороне от цепей и остался лежать на месте падения, до сих пор нарушая симметрию Ралика и Ратака. Когда же у «сеятеля» не, осталось ни одного атолла, он бросил в море саму корзину. Из нее родился последний, самый южный из раликских островов – Кили. За ним, чуть в стороне, плывет в океане непослушный Наморик.

Человек, бросавший в море атоллы, был первым из людей, которым Лова передал свои функции по созданию мира. (Кстати, известна ли вам легенда какого-либо другого народа, где бы «Землю людей» создавали сами люди, а не боги?)

Следующих четырех человек бог Лова послал на все четыре стороны, где они должны были выполнить каждый свое поручение. Задачей восточного человека было наблюдать, чтобы солнце правильно двигалось по небосклону, вовремя вставало и заходило. Южный должен был следить за ветрами и ритмом пассатов. Западного обязали создать для своих атоллов все растения и всех животных. И, наконец, человек, находящийся на полночной стороне, ведал делами смерти.

Когда эти четверо созданных богом людей произвели на свет все растения и всех животных, двоих послали на атолл Аилинглапалап, чтобы там раскрасить кожи и шкуры живых существ, людей и животных, соответствующим узором. Они справились с порученным делом, и с тех аилинглапалапских времен все люди отличаются друг от друга. И никогда уже они не будут в глазах маршалльцев совершенно одинаковыми. Ибо разным рисунком, разной татуировкой были отмечены вожди и простой народ, мужчины » женщины. И разные шкуры, перья, плавники были даны животным, птицам и рыбам. Таким образом, людьми и для людей был создан этот мир Маршалловых островов, мир Ралика и Ратака.

Когда, будучи еще в Праге, за несколько лет до поездки, я планировал свое микронезийское путешествие, мне особенно хотелось увидеть два атолла. Один из них находится в группе Ралик, другой – в группе Ратак. Среди атоллов Восхода Солнца я хотел побывать на Кваджалейне, ибо у него самая обширная лагуна. А в Солнечном Закате меня интересовал Маджуро – атолл, имеющий самую большую площадь суши. Причем Кваджалейн – наиболее густонаселенный атолл Ратака, а Маджуро – самый обитаемый атолл Ралика. Более того, лишь эти два атолла, единственные во всем Аллин Кейн, как маршалльцы называют свой архипелаг (на их языке это значит «Эти атоллы»), имеют регулярное, точнее говоря, почти регулярное авиационное сообщение с внешним миром.

После того как мы миновали Утирик и Ликиеп, пилот взял курс на Кваджалейн. Наш самолет снижался – скоро посадка. В голубом зеркале тропического океана начали вырисовываться очертания приближающегося Кваджалейна. Так вот он каков, этот крупнейший атолл в мире! Вернее, два очень давно соединившихся под водой атолла. Общая площадь рифов и лагуны – более двух тысяч трехсот квадратных километров, а длина окружности – триста пять километров. Однако площадь девяноста одного острова, из которых состоит «кваджалейнский змей», с трех сторон обвивший лагуну, – всего двадцать восемь квадратных километров.

На Кваджалейне меня интересовали два микронезийских рода – тот, чьим тотемом является акула, часто посещающая лагуну их атолла, и тот, чей знак – морские водоросли.

Наконец мы на полосе кваджалейнского аэродрома, едва умещающегося на узком атолле. Я выхожу из самолета и направляюсь к воротам, ведущим в поселок. Да, я был на Кваджалейне, но представителей этих двух родов так и не увидел. Почему? Потому что эта незнакомая Микронезия забыта не всеми. Американцы, запуская свои испытательные ракеты с калифорнийских полигонов, целятся в гигантскую кваджалейнскую лагуну. И на самом атолле якобы находятся военные установки. Поэтому, хотя меня куда больше интересуют копья микронезийцев, чем «поларисы» американских военно-воздушных сил, пройти на Кваджалейн мне не удалось. Далеко не в лучшем настроении я возвращался на борт самолета, чтобы через несколько минут покинуть атолл.

КИТОБОИ НА МАРШАЛЛОВЫХ ОСТРОВАХ

Первые белые люди, поселившиеся на Маршалловых атоллах, были выходцами из Новой Англии[6] – северо-восточной части Соединенных Штатов.

Из портов Новой Англии в первой половине XIX века в далекие плавания уходили парусные суда с грузом на борту. Но были среди них и такие, которые покидали Нантакет, Бостон, Нью-Бедфорд и другие приморские города, чтобы найти в далеких морях Океании то, что составляло в то время их самое большое богатство, – китов.

В представлениях европейцев ловля китов связана в основном с далеким Севером. Однако китобои отправлялись за своими гигантскими жертвами также и в теплые воды Южных морей. Так, полуграмотные моряки из Нантакета знали об Океании больше, чем университетские профессора того времени.

Я хочу начать свой рассказ о «колонизации» атоллов Маршалловых островов именно отсюда, из Нантакета. Здесь жил капитан Мэйхау Фолгер, который на судне «Топаз» обнаружил последнего из оставшихся в живых участников самого знаменитого в истории бунта на море – матросов с «Баунти», скрывавшихся на острове Питкэрн.

Одним из его самых восторженных слушателей оказался подросток Самюэль Комсток. Отец Сэма был преподавателем математики в той квакерской[7] школе, где мальчик учился.

Младший Комсток, однако, терпеть не мог ходить в школу. В тринадцать лет он убежал из дому. На борту судна он совершил свое первое морское межконтинентальное плавание – из Нью-Йорка в Лондон и обратно. С тех пор Самюэль Комсток остался верен морю до конца. Он искал корабль, который увез бы его из холодного Нантакета на счастливые острова с пальмами и прекрасными женщинами, о которых рассказывал капитан Фолгер, обнаруживший убежище мятежников с «Баунти».

Однако Сэм мечтал не только увидеть острова далеких Южных морей. Он решил навсегда остаться на каком-нибудь из островов Тихого океана, подчинить себе его жителей, присвоить всех местных женщин и стать властелином одного из уголков уже и в те времена «последнего рая» нашей планеты.

Китобойных судов, которые из Нантакета отправлялись в Тихий океан, было немало. Пятнадцатилетний квакер попал на шхуну «Фостер» и отправился завоевывать свое «тихоокеанское царство». Стоило шхуне пристать к первому же полинезийскому острову, как Комсток заявил капитану Шубейлу Шейзу, что хочет покинуть корабль и высадиться на берег. Шейз, естественно, ему отказал.

Нантакетский юнга понял, что между ним и его мечтой о «тихоокеанском царстве» стоят капитан и офицеры шхуны. Тогда он решил устранить это препятствие. Но Комсток был слишком молод и неопытен, чтобы заразить своей мечтой экипаж шхуны и поднять бунт. Поэтому, вместо того чтобы бороться с офицерами, он начал уничтожать китов.

Вскоре молодой квакер превратился в умелого и опытного гарпунера. А ведь гарпунер – один из самых необходимых людей на китобойном судне. Как только «Фостер» спустил паруса в родном порту, интерес к молодому гарпунеру проявили сразу несколько капитанов с китобойных парусников.

Долго Самюэль Комсток искал такое судно, с помощью которого смог бы осуществить свою заветную мечту. Наконец он выбрал китобойный парусник «Глоба», принадлежащий нантакетской торговой компании «Кристофер Митчелл». Владелец доверил парусник Томасу Ворту, двадцатидевятилетнему моряку, который всю свою короткую жизнь прослужил на единственном судне – «Глобе». Капитан Ворт назначил Самюэля Комстока первым гарпунером. Вместе с ним на борт корабля поднялся и его шестнадцатилетний брат Джордж. Остальные матросы этого знаменитого экипажа, который вскоре сыграл немаловажную роль в истории Микронезии, были еще моложе. Например, португальцу Йозефу Прасе еще не исполнилось и четырнадцати. И вот эти мальчики по воле своего столь же несовершеннолетнего друга Самюэля Комстока станут первыми белыми людьми, которые решили жить на атоллах Маршалловых островов.

В декабре 1822 года «Глоба» покинула Нантакет, обогнула мыс Горн и начала уничтожать китов в северных областях Тихого океана. Когда на борту парусника оказалось уже более пятисот бочонков китового жира, капитан Ворт решил, что экипаж заслуживает короткого отдыха, А поскольку было необходимо пополнить запасы продовольствия и воды, то капитан направил свой парусник к берегам Гавайских островов. Он хотел бросить якорь в Гонолулу – столице Гавайских островов.

Гонолулу первой половины прошлого века был истинным раем для китобоев. Прямо в порту моряков встречали прекрасные девушки со всех уголков Полинезии. Среди них были не только обитательницы Гавайев, но и таитянки и уроженки островов Самоа. Жизнь здесь на первый взгляд казалась прекрасной и беззаботной. И неудивительно, что стоило «Глобе» бросить якорь, как матросы один за другим стали исчезать с корабля. Вскоре экипаж нантакетского китобойного парусника недосчитался уже шестерых человек. Их дальнейшая судьба неизвестна. Скорее всего они доживали свой век в какой-нибудь захудалой гавайской деревеньке с одной из любвеобильных полинезийских женщин. Так любовные приключения помешали им принять участие в событиях, связанных с первой «колонизацией» Маршалловых островов.

Капитан Ворт понял, что дезертиры исчезли навсегда. Ему пришлось подумать об их замене. Но где же искать в гонолулском порту американских моряков, как не в кабаках или публичных домах! Тем, кто пропил или отдал своим подружкам последний цент, не оставалось ничего иного, как согласиться на предложение Ворта.

На Гавайях капитан «Глобы» завербовал семь матросов. О некоторых из них следует упомянуть, ибо вскоре они сыграют видную роль в драме, разыгравшейся на борту парусника. Это замкнутый англичанин Джон Оливер, два американца – Сайлэс Пейн из Нью-Йорка (закоренелый недруг всех офицеров), Джон Томас из Коннектикута – и американский негр Вильям Хампри, которого Ворт нашел в трущобах Гонолулу. Он был единственным негром на борту парусника.

С этими четырьмя матросами и еще тремя новыми членами экипажа «Глоба» за два дня до наступления нового, 1823 года покинула гонолулский порт. В январе начались неприятности. «Глоба» тогда находилась в области Центральных Полинезийских Спорад. Где-то совсем рядом были острова, которые ждали своего властелина Самюэля Комстока. Молодой гарпунер уже не мог думать ни о чем, кроме мятежа. Он хотел завладеть парусником и высадиться на каком-нибудь острове или атолле. И тут ему неожиданно помог один из «гонолулских» матросов – Джон Томас. В то время, когда парусник проходил мимо острова Фаннинг, одним январским утром Томас решительно отказался заступить на вахту, потому что, видите ли, не успел еще закончить свой завтрак. Этот дерзкий поступок возмутил Ворта, и он собственноручно избил строптивого матроса девятихвостой плетью. Первые капли крови, брызнувшие из ран Джона Томаса, положили начало кровопролитию, устроенному Комстоком. Раз остров Фаннинг совсем близко, значит, пришел его час, решил квакер. Сообщниками Комстока в подготовке мятежа стали Пейн и Оливер. Молодой гарпунер, да и другие матросы были по горло сыты капитаном Вортом.

Мятеж вспыхнул ночью. Комсток, Пейн и негр Хампри неслышно пробрались в капитанскую каюту, где спокойно спал в гамаке Ворт. У гарпунера Комстока был верный глаз. Он метко, разил мчащегося в воде кита, рассчитанным ударом топора сразил и капитана. Покончив с ним, мятежники ворвались в каюту первого помощника Битла. «Тихий англичанин» Оливер несколько раз ударил ножом спящего Битла. Комсток же, проявлявший патологическую жестокость, обрушил на Битла и свой топор.

В каюте капитана восставшие нашли несколько мушкетов. Из них были сделаны выстрелы по оставшимся в живых офицерам Фишеру и Лумберту.

После этой расправы Комсток приказал вынести тела на палубу и там прикончил тех, кто еще обнаруживал признаки жизни. Он перерезал ножом горло умирающему Битлу, который пришел в себя на свежем воздухе, связал его и бросил в море. Второго офицера – Лумберта – Комсток раненого бросил в море. Но тот очнулся в воде и проплыл еще несколько сот метров за шхуной, пока не исчез в волнах, И так же бесследно пропала на просторах Северной Океании шхуна «Глоба».

Теперь у бывших китобоев был новый капитан – Самюэль Комсток. Он прежде всего провозгласил свои собственные законы, согласно которым, например, член экипажа, не доложивший о том, что увидел корабль, должен быть заживо сварен в котле с кипящим китовым жиром. Вскоре нашлась и первая жертва. Кто же, кроме негра, мог им оказаться? Тем более что с самого начала плавания остальные члены экипажа ненавидели его за «подозрительный» цвет кожи.

Брат Сэма – Джордж заметил, что Хампри заряжает свой револьвер. Этого оказалось достаточным, чтобы заподозрить беднягу в попытке начать мятеж. Был созван «суд» бунтовщиков, и без каких бы то ни было доказательств вины негра из Пенсильвании приговорили к смертной казни. Естественно, что никакой апелляции на «приговор суда» подать было невозможно. Комсток сразу после вынесения «приговора» накинул несчастному Хампри петлю на шею, и негра повесили на самой высокой рее «Глобы».

Спустя несколько дней «Глоба» вошла в воды Маршалловых островов. После длительного курсирования вдоль восточной цепи мятежный капитан бросил якорь у берега атолла Мили.

Микронезийцы, которые до этого никогда не видели белых людей, встретили бывших китобоев очень дружелюбно. Они принесли им плоды хлебного дерева, кокосовые орехи, лучших рыб и (это было особенно важно для Комстока, мечты которого становились реальностью) отдали своих девушек.

Комсток, уже не сомневался в том, что это именно тот остров, на котором он станет властелином. Здесь он построит роскошный дом, заведет собственный гарем, возведет город. С микронезийцами самозваный китобойный супермен, естественно, своими планами не делился. Он ступил на берег и на песке лагуны нарисовал очертания будущего города.

Когда я собирал материалы об этих первых «колонистах» Маршалловых островов, меня больше всего поразило, что Комсток, настоящий дьявол во плоти, не забыл в плане своего города предусмотреть место для церкви!

Итак, Комсток оказался на острове, о котором столько мечтал. Здесь было вдоволь пищи, много прекрасных женщин, о которых в пуританской Новой Англии считалось даже грехом подумать. Молодой гарпунер отбросил все сомнения. Он приказал перенести на берег со шхуны все, что возможно, и начать строительство города Комстока. Так на атолле должна была родиться первая колония Маршалловых островов.

Однако поспешное решение Комстока вызвало подозрение у других зачинщиков недавнего бунта. Сайлас Пейн и Джон Оливер решили, что способный на все Комсток, после того как запасы будут перенесены на атолл, хладнокровно перебьет оставшийся в живых экипаж, чтобы самому править атоллом и, главное, владеть всеми девушками. Тогда они решили опередить своего вождя и предать его раньше, чем это успеет сделать он сам.

Рано утром Пейн и Оливер вместе с двумя другими матросами напали из засады на ничего не подозревавшего Комстока и убили его несколькими выстрелами в упор. Но даже мертвого Комстока они боялись. Чтобы он не смог мстить им, убийцы отрезали своему бывшему вожаку голову.

Теперь первых белых «колонистов» на Маршалловых островах возглавил Сайлэс Пейн, а его помощником стал англичанин Оливер. Они решили, что им удастся осуществить замысел Комстока и господствовать над этим атоллом. Пейн и Оливер также думали, что, передвигаясь на своей шхуне от острова к острову, они сумеют обратить в рабство жителей остальных микронезийских островов.

Сайлэс Пейн, новый глава бывших китобоев, оказался более прозорливым, чем неврастеник Комсток. Он понимал, что без парусника экипаж «Глобы» недолго будет хозяином положения на «своем» атолле и вообще на Маршалловых островах. Часть команды он отправил на судно, чтобы они охраняли его от возможного нападения островитян.

Командиром этого отряда Пейн назначил Гилберта Смита, второго гарпунера «Глобы». Вместе с ним вахту на шхуне должны были нести Джордж, шестнадцатилетний брат убитого Самюэля Комстока, корабельный кок Гансон и еще трое матросов. Эти шестеро из команды, которая взбунтовалась против своего капитана, а затем против зачинщика бунта, договорились, что поднимут третий мятеж. В результате шхуна оказалась в их руках. Они решили, что, стоит ночью поднять паруса, и никакой Пейн никогда не сумеет их догнать. Это было невероятное плавание. Причем Смит умел лишь бить китов, Гансон – жарить котлеты, а младший брат Комстока вообще впервые вышел в море. Никто из них управлять шхуной не умел. Их навигационные познания были равны нулю. Как же могли они вести парусник по бесконечным просторам Тихого океана? Однако со своей задачей моряки с «Глобы» справились. Это плавание сначала в водах Микронезии, а затем Полинезии через весь Тихий океан до чилийского порта Вальпараисо – одна из самых невероятных морских экспедиций, какие знает история Великого океана.

Мятежники, оставшиеся на атолле, никакой подготовки к побегу не заметили. Как-то раз ночью, при свете луны, один из них, Роланд Джонс, шел к себе с микронезийской девушкой. Вдруг он обнаружил, что шхуны нет на том месте, где она стояла еще вечером. Он тут же забыл о девушке и поднял на ноги Пейна, Оливера и остальных своих товарищей. Однако было уже поздно, догнать «Глобу» так и не удалось.

Судьба новых хозяев китобойного парусника, взявшего курс на Южную Америку, весьма любопытна. Но меня больше интересовали лишь те мятежники, которые остались в Микронезии. Поэтому мы вернемся на атолл Мили, где оказались без шхуны бывшие моряки, возглавляемые Пейном и Оливером.

Конечно, они попытались как-то объяснить островитянам исчезновение судна. Хотя обитатели атолла Мили и были людьми простодушными, но не настолько примитивными, чтобы не понять, что белые люди, которые пришли сюда как завоеватели, фактически оказались у них в плену.

Китобои же «Глобы» вели себя совсем не так, как люди, чья судьба всецело зависела от доброй воли хозяев. Скорее наоборот. Они продолжали подготовку к строительству города и большое внимание уделяли микронезийским женщинам. Но на этот раз они выбирали себе уже не подружек на одну ночь, а настоящих жен. Причем матросов совсем не интересовало, согласна ли эта девушка выйти замуж. В первую очередь жен выбрали те, кто имел «преимущественное право», – Пейн и Оливер.