Испанцы основывали на арауканской территории один опорный пункт за другим, создавая цепь городов-крепостей, которые должны были держать индейцев в повиновении. В самом же сердце Араукании Вальдивия построит три свои основные твердыни, расположенные друг от друга на расстоянии всего лишь восьми испанских миль, - Арауко, Тукапель и Пурен.
Новый верховный токи Линкоян советовал арауканам до времени смириться. Но когда испанцы отрубили нескольким арауканским повстанцам руки и носы, а затем вернули искалеченных в индейские деревни, чаша терпения «Ахиллов Америки» переполнилась. И вот снова через всю Арауканию гонец несет стрелу, украшенную лоскутом цвета алой крови. И каждый воин понимает смысл этого послания. Во всех общинах арауканы готовятся к бою. И характерно, что среди арауканов - а тогда их было не менее полумиллиона - не оказалось ни одного предателя, который предупредил бы оккупантов о подготовке всеарауканского восстания. Вместо Линкояна арауканы выбрали нового токи, Лаутаро, одного из тех прославленных индейских вождей, отвага и мудрость которых никогда не будут забыты.
Известно нам о Лаутаро очень мало. Мы знаем лишь, что в пору, когда Лаутаро выпустил в испанцев красную стрелу, он был очень молод. Знаем, что еще шустрым мальчуганом он попал в Сантьяго, куда его силой увели испанцы, и сделался конюхом самого Вальдивии. Здесь Лаутаро освоил испанскую боевую тактику. Через несколько лет он бежал из Сантьяго, вернулся в Арауканию и разработал план всеобщего восстания. В первую очередь Лаутаро решил уничтожить три испанские крепости, господствовавшие над арауканской территорией, а затем начать освобождение всей страны. О первом нападении арауканов, в середине 1553 года на крепость Тукапель, до нас дошло немного сведений. Известно, что крепость была буквально стерта с лица земли.
Как раз в это время к Тукапелю с частью своего войска направлялся генеральный капитан Чили Вальдивия. Таким образом, предводители обеих сторон должны были встретиться в открытом бою. Лаутаро хорошо продумал план действий. Прежде всего он послал часть своего войска ложным маневром отвлечь силы Гомес де Альмагро, удерживавшего Пурен. Оставшуюся часть войска он разделил на двенадцать отрядов и расположил их в холмистой местности, затруднявшей передвижение всадников. В бой с конкистадорами сначала должен был вступить лишь один из отрядов. И только когда испанцы сомнут его ряды, их встретит второй отряд. За вторым - третий и так далее. План Лаутаро увенчался успехом. Увидев небольшой отряд вооруженных арауканов, испанцы атаковали его. Потеряв несколько солдат и коней, они в конце концов рассекли этот первый арауканский отряд на две части. Но в это время перед ними вырос второй отряд. За ним - третий. И вскоре все испанское войско вместе с тысячью воинов вспомогательного индейского ополчения, завербованного в неарауканских областях северного Чили, было уничтожено. Погиб и Вальдивия.
Вследующей битве, несколькими днями позже, Лаутаро уничтожил большую часть войска Альмагро, шедшего на помощь Вальдивии. А затем разрушил и второй по значению испанский город Чили - Консепсьон.
Преемник Вальдивии Франсиско де Вильягра, чтобы одолеть Лаутаро, собрал почти все силы, имевшиеся в его распоряжении. Однако в битве у Маригеньи (Лаутаро опять выбрал холмистую местность) был разбит наголову.
Так Лаутаро освободил весь чилийский юг. Ему не удалось изгнать испанцев только из двух городов - Ла-Империала и Вальдивии. За четыре года войны он очистил от испанцев, в сущности, всю населенную арауканами территорию современного Чили, за исключением столицы страны Сантьяго. Но в то время, когда Лаутаро готовил последнюю атаку - нападение на Сантьяго, среди индейцев распространилась страшная эпидемия тифа, скосившая четыре пятых всех арауканских воинов. Испанцы воспользовались этим и неожиданно напали на один из сильно поредевших арауканских отрядов, во главе которого стоял сам Лаутаро. В неравном бою Лаутаро был убит, его отрубленную голову «победитель» - Вильягра - приказал для устрашения выставить в Сантьяго.
Ивсе-таки арауканы не капитулировали. За каких-нибудь двадцать лет они в совершенстве овладели искусством верховой езды и, вырастив достаточно лошадей, сумели лишить конкистадоров их основного тактического преимущества.
Преемником Лаутаро был избран старый Кауполикан. Во время своеобразного «отборочного состязания» он вызвал всеобщее восхищение воинов тем, что целый день проносил на плечах ствол араукарии. Кауполикан отличался исключительной отвагой. В борьбе с захватчиками ему помогала вся Араукания, даже женщины и дети. Вообще нужно отметить, что в арауканских войнах участвовали и прославились десятки женщин, в том числе Фресия, одна из жен Кауполикана, о которой рассказывает в своей великолепной поэме Эрсилья-и-Суньига. В решающей битве Фресия встала перед рядами арауканских воинов, высоко подняв своего ребенка, и воскликнула: «Я не хочу, мы не хотим быть матерями сыновей трусливых мужчин. Сражайтесь, сражайтесь, мапуче!»
Испанцы из всех своих владений посылали подкрепления войску в Чили, возглавляемому теперь Гусманом Гарсиа Уртадо де Мендоса. Однако арауканы не сдавались. И только когда испанцы применили артиллерию и в среде арауканов нашлись предатели, испанцам удалось одержать победу. Начальник испанского отряда Алонсо де Рейносо расправился с уже старым в ту пору верховным арауканским токи совершенно в духе «лучших конкистадорских традиций». Он приказал раздеть его донага, привязать к столбу, и затем испанские солдаты один за другим под восторженные аплодисменты испанской публики бросали в пленного вождя арауканов копья. Так погиб Кауполикан, достойный сподвижник Лаутаро и ныне любимейший герой всего чилийского народа.
Но даже гибель Кауполикана не заставила арауканов сложить оружие. В 1561 году произошло новое всеобщее восстание под предводительством верховного токи Колокола. С переменным успехом арауканы сражались до 1598 года. В 1598 году во главе со своим новым верховным вождем Пелантаром они напали у индейской деревни Карабалы на испанские силы под командой генерального капитана Чили Оньеса де Лойола. Атака арауканов была настолько неожиданной, что лишь один испанский солдат успел выстрелить из аркебузы. Испанский отряд был уничтожен.
После разгрома у Карабалы испанцы уходят за Био-Био. Впервые в истории колониальной Америки индейцы заставили захватчиков отступить. Это доказывало, что единственный действенный метод разрешения индейской проблемы в эпоху колониального проникновения - вооруженная борьба.
Победой у Карабалы арауканы на целых триста лет возвращают себе независимость. Испанцы, правда, еще пытались удержать к югу от этой пограничной реки города - Вильяррику и Ла-Империал. С 1598 по 1600 год арауканы упорно осаждали Ла-Империал. В 1600 году испанцы вынуждены были его покинуть. На арауканской территории оставался только один испанский город - Вильяррика. В 1602 году после долгой осады и он был занят арауканами.
Война с «Ахиллами Америки» истощала силы Испании. Колониальные солдаты отказывались служить в Чили. Это была дорогая, бесперспективная война. В конце концов испанские завоеватели сами предложили арауканам заключить соглашение о взаимном ненападении и обязались не переступать Био-Био. В 1641 году в Кильине впервые велись мирные переговоры между испанцами и арауканами.
Несколько попыток испанцев нарушить соглашение и вновь проникнуть в Арауканию (например, в 1723 году) закончились их поражением. Итак, на протяжении XVII, XVIII и значительной части XIX века в Южной Америке существовало индейское государство! Испания даже попросила арауканов прислать в Сантьяго своих дипломатических представителей. Предложение было принято, и в 1744 году в Сантьяго-де-Чили действительно приехал первый арауканский посол. Кроме того, каждые десять-двадцать лет созывались многолюдные «арауканские парламенты», во время которых обе стороны публично подтверждали обязательство сохранять мир. Последний такой парламент происходил в 1803 году. А через 15 лет, как известно, испанскому колониальному владычеству в Чили и на всем Американском континенте пришел конец.
УЧилийской республики в первые пятьдесят лет ее существования не было достаточно сил, чтобы покорить арауканов. И еще на протяжении полустолетия - до 60-х годов прошлого века - арауканы жили, в сущности, так же, как прежде. Конец арауканской независимости связан с именем французского авантюриста Антуана Орли де Тунана, которому мы должны уделить некоторое внимание.
Антуан Орли де Тунан родился в 1825 году в Ла-Шез, в Дордони, и, следовательно, был земляком Сирано де Бержерака. Молодой гасконец окончил факультет права, стал адвокатом, но занятия юриспруденцией ему не нравились. Его увлечение описаниями путешествий и книжками об индейцах привело к тому, что спустя несколько лет он отказывается от адвокатской практики в Перигё и уезжает в Южную Америку. Спустя несколько месяцев мы действительно встречаем его среди индейцев - в Араукании. Поскольку Орли проявил сочувствие антииспанской борьбе арауканов, он был принят ими исключительно дружественно. Один из вождей, Мангил, усмотрел в нем человека, европейское образование которого могло бы принести большую пользу арауканам, способствовать их культурному развитию и помочь создать современное арауканское государство. Орли с воодушевлением ухватился за эту идею, прежде всего в корыстных интересах. И когда, по предложению Мангила, его избрали верховным белым токи арауканов, Антуан Орли де Тунан с согласия большинства арауканских вождей, не понимавших возможных последствий этого акта, провозгласил Арауканию королевством, а себя королем! Он принял имя Орла Первого, дал Араукании конституцию, являвшуюся точной копией основного закона Третьей империи, сформировал «правительство», всенародное собрание арауканов хотел заменить Национальным собранием, в котором каждый депутат должен был представлять 50 тысяч избирателей, и т. д. А так как в то время Патагония еще не находилась под реальной властью Аргентинской республики и частью Патагонии продолжали владеть ранкелче - аргентинские арауканы, Орли Первый «присоединил» Патагонию к Араукании и создал Объединенное королевство Араукания и Патагония. Чилийская республика, следовавшая традициям колониальной Испании, признала независимость Араукании и не имела, в сущности, права воспрепятствовать созданию арауканского королевства. Но когда однажды «арауканский король» оказался на территории Чили, чилийская полиция арестовала его и, невзирая на «королевский сан», выслала по этапу во Францию. Орли надеялся, что на родине ему удастся склонить к поддержке идеи арауканского королевства Наполеона III, имевшего в отношении Латинской Америки вполне определенные и далеко идущие намерения, что впоследствии привело к французской авантюре в Мексике. У Орли были все основания считать, что французский император заинтересуется еще одной формально независимой территорией в Южной Америке, которая, разумеется, находилась бы под безраздельным французским влиянием. Однако император отверг предложения Орли.
Вместе со своим новым другом Планшю, тоже адвокатом, Орли вернулся в Арауканию. Как это ни удивительно, арауканы приняли своего самозваного «белого короля» с большим воодушевлением. Впрочем, Орли Первый (в чем ему не откажешь) умел снискать их расположение: вождей он возвел в ранг министров, заслуженных воинов наградил орденами и медалями и - что особенно импонировало индейцам - в декабре 1861 года, когда стране угрожало чилийское вторжение, быстро мобилизовал всю Арауканию.
Но грезы самозваного «короля» вскоре были развеяны. История повторилась. За границами Араукании чилийские власти вновь его арестовали и даже хотели судить в военном трибунале. После вмешательства французского консула арауканский «король» был вновь выслан на родину. Однако Орли Первый отличался настойчивостью. Через несколько лет он снова прибыл в Арауканию. Опять к нему со всех сторон стекались арауканы, опять он поднял арауканский сине-бело-зеленый флаг и свой государственный герб - стальной крест со звездами. Но чилийские войска вступили на территорию Араукании, и в июне 1871 года «королю» пришлось окончательно покинуть свою «державу». В Араукании дело Орли продолжал его друг Планшю, который позднее был умерщвлен при весьма подозрительных обстоятельствах. А поскольку Чилийская республика во второй половине XIX века значительно усилилась, между тем как волю арауканов к сопротивлению теперь подрывали католические миссионеры, получившие в новом королевстве широкую свободу действий, через четыре года после смерти Орли Араукания была наконец присоединена к Чили.
Так завершилась длившаяся 330 лет народно-освободительная борьба самых мужественных индейцев - арауканов.
ОТ ОГНЕННОЙ ЗЕМЛИ ДО КАРИБСКОГО МОРЯ
Арауканы были наиболее многочисленной группой индейцев Южной Америки, обитавших за «границами индейской империи». Сама империя ушла в прошлое. Но индейцы и поныне живут на всей обширной территории к востоку от Анд, а также на крайнем юге и севере этого субконтинента и на прилегающих к нему Антильских островах.
ВЮжной Америке жило и до сих пор живет множество крайне разнородных индейских групп, порой весьма немногочисленных. Только их перечисление заняло бы сотни, а то и тысячи страниц. Один из лучших знатоков Южной Америки, Ольден Мейсон, подсчитал, что здесь имелось более пяти тысяч различных племен, говоривших соответственно на пяти тысячах наречий и самостоятельных языков. Даже крупных языковых семейств здесь существует почти сотня, между тем как во всей Европе их три или четыре. И все же, поскольку в этой книге мы хотим обозреть весь индейский мир, нам придется еще раз взглянуть на карту Южной Америки, чтобы поближе познакомиться с некоторыми группами ее исконного населения. Скажем о них хотя бы несколько слов. Немногое об очень и очень многих.
Посмотрим прежде всего на крайний юг Америки. Это холодная и чрезвычайно влажная область, которая так неподходяще названа Огненной Землей. (Огненной потому, что ее коренные жители всегда возили с собой на лодках особые сосуды для огня, своего рода переносные печи. Скользящие по морю огни и подсказали первооткрывателям этой крайней южной оконечности индейского континента ее нынешнее название Огненная Земля.) Те, кто зажигал на своих челнах эти удивительные светильники, принадлежали к группе огненноземельских племен, а именно к племенам она, алакалуф и яган. Яганы вообще были самыми южными обитателями земного, шара. Севернее огненноземельцев и южнее арауканов в чилийской Патагонии жили ныне уже вымершие воинственные чоны, нередко нападавшие на арауканское население острова Чилоэ. Чоны угоняли островитян в рабство, отнимали у них серебро и другие металлы. Им было знакомо земледелие. На своих маленьких полях они сажали главным образом картофель. Однако в первую очередь жизнь их была связана с морем. Ночью они ловили бакланов, привлекая их светом факелов, днем охотились на тюленей. Чоны также ловили морских моллюсков, собирали яйца морских птиц. Одевались они в собачьи шкуры. Лица красили красной или черной глиной, головы украшали традиционной «тонзурой».
Соседями чонов были алакалуфы, буквально - «западные люди, пользующиеся ножами из морских раковин». Несколько последних десятков этих некогда знаменитых морских кочевников живет ныне на южночилийском острове Веллингтон. Им тоже доставляло пищу главным образом море, хотя они не пренебрегали и мясом уэмулов - маленьких чилийских оленей или лам гуанако, которых убивали копьями.
Наиболее многочисленной группой огненноземельцев были, очевидно, яганы, делившиеся на пять подгрупп и говорившие на диалектах одного общего языка. Трудно поверить, но в этих столь холодных и необычайно влажных краях яганы кочевали по водным путям, в том числе и через Магелланов пролив (Магеллан и был первым белым, встретившим этих индейцев), совершенно нагими. Тело они защищали от холода лишь толстым слоем тюленьего жира, смешанного с краской. Их лодки немного напоминали венецианские гондолы. Делались они обычно из березовой коры. Интересно, что и яганы и алакалуфы, почти все время проводившие в лодках, и по своему физическому строению были приспособлены к этим небольшим плавучим жилищам. Руки, которые гребли и управляли челном, становились сильнее. Необычно развилась вообще вся верхняя часть тела, в то время как ноги, на лодке ничем не занятые, из поколения в поколение слабели и укорачивались. И когда первые европейцы сравнили рост яганов со средним ростом представителей других южноамериканских групп, они увидели, что огненноземельцы несравнимо, примерно на целую голову, ниже!
Яганы тоже охотились на тюленей, ловили морскую рыбу, крабов, морских ежей и искали на берегу мертвых китов, которых изредка выбрасывало море.
Соседями яганов были оны (на яганском наречии буквально - «северный народ»), населявшие весь север Огненной Земли, то есть территорию, лежащую к северу от канала Бенгла. В отличие от алакалуфов и яганов эти индейцы жили на суше, впрочем, на суше довольно-таки негостеприимной. С помощью огромных березовых луков они охотились на гуанако, на лис, а также на других животных, собирали дикорастущие плоды своей земли. Носили малицы с капюшонами, сшитые из звериных шкур.
Селились маленькими деревнями, иной раз не более пяти семейств, крайне примитивные конические жилища покрывали кожей гуанако.
Усеверных границ Огненной Земли начинается весьма обширная территория Патагонии, переходящая затем в прославленные южноамериканские пампы. Поверхность Патагонии покрывает лишь чрезвычайно скромная растительность. Сами пампы во всем напоминают североамериканские прерии. Это бесконечная, слегка всхолмленная равнина. И куда ни глянь - трава.
Вболее сухой западной части памп трава жестче и ниже, там водятся гуанако, а также крупный южноамериканский страус нанду; к востоку пампы влажнее, растительность здесь значительно выше. Пампы и Патагония никогда не были слишком густо заселены. Первыми жителями этой области Южной Америки были пуэльчо и в особенности несколько десятков племен группы теуэльчо, от самых южных - анорикакуа до самых северных - пайникен. (Патагонские теуэльчо были, между прочим, наиболее высокими индейцами во всей Америке. Их средний рост достигал почти двух метров!) Эти индейцы пользовались во время охоты особым метательным оружием - прославленной болой, состоящей из одного или нескольких шаров, обтянутых кожей и укрепленных на длинном ремне, который выделывался из звериных жил. Убитое животное патагонские индейцы запекали, вкладывая в его тело раскаленные камни.
Члены этих охотничьих племен нигде не жили подолгу. За своей добычей они кочевали по пампе с места на место и потому изобрели переносное жилище - шатер из собачьих шкур, называвшийся тольдо. Как и жители североамериканских прерий, коренное население пампы получило от европейцев новых ценных животных - лошадей, а также коров и быков, которые убегали с асьенд европейских поселенцев, дичали и постепенно становились для здешних индейцев какими-то южноамериканскими «бизонами». В здешних пампах были и свои мустанги - одичавшие кони испанских поселенцев. Однако местные индейцы заново их приручили, а затем научились великолепно ездить на них.
Ввосемнадцатом веке в пампах и Патагонии появляются новые индейские обитатели - некоторые группы чилийских арауканов (например, поуэнче), отступившие под давлением европейцев в относительно безопасные просторы бесконечных равнин. В течение 150 лет арауканский язык этих новых завоевателей пампы служил средством общения для всех исконных обитателей этой части Южной Америки. Однако к концу девятнадцатого столетия военные экспедиции истребили почти всех здешних индейцев, и пампой завладели европейские скотоводы, которые пасли здесь овец и крупный рогатый скот. Ныне южноамериканские пампы составляют часть Аргентинской республики.
Область, где сейчас находится столица Аргентины Буэнос-Айрес, в доколумбову эпоху населяла значительная этническая группа - керанди, одно из мужественных индейских племен Южной Америки. Керанди жили у самых врат Аргентины, и уже в первой половине шестнадцатого века им пришлось выдержать десятки кровавых битв с конкистадорами. Первую - против знаменитого Педро де Мендоса в 1536 году. Вскоре после этого керанди были почти поголовно истреблены одним из последователей Мендосы - Хуаном де Гарай, который, впрочем, и сам пал в 1583 году на поле очередного сражения с неустрашимыми керанди.
По другую сторону Ла-Платы, на всей территории нынешнего Уругвая, жили чарру - высокие, красивые люди, весьма близкие по уровню культуры к керанди и тоже выдающиеся воины, сражавшиеся копьями-дротиками и звездчатыми болами. Поскольку уж речь зашла о чарру, вероятно, уместно будет упомянуть и о том, что эти индейцы имели чрезвычайно своеобразный способ счета, основанный на числе четыре. Так, к примеру, пять у чарру было четыре плюс один, а восемь - четырежды два и т. д.
Вдоль северных границ современной Аргентины обширные пампы постепенно переходят в следующую, столь же обширную область - Чако. Это название взято из языка кечуа и означает просто «место для охоты». Чако с юга ограничено аргентинскими пампами, с запада - восточными отрогами Анд, с востока - рекой Парагвай и, наконец, с севера - бразильским Мату-Гроссу. Эту внутриконтинентальную равнину, на севере занятую непроходимыми джунглями и перерезанную несколькими реками, важнейшая из которых - знаменитая Пилькомайо, в доколумбовы времена населяло множество различнейших племен. Тоже довольно примитивных и тоже весьма воинственных. Наиболее многочисленной чакской группой были каикуру. В нее входил целый ряд племен, названия которых, как правило, были связаны с местом их поселения. Так, среди них были гураикуру- «люди красной земли», а также «люди из страны луков», «люди водяной земли», «люди гор» и т. д.
Каикуру и остальные чакские племена были очень сходны по уровню культуры. Все здешние индейцы собирали съедобные растения, но главным образом занимались охотой и рыболовством. Охотились они на муравьедов, броненосцев, игуан и тапиров. Одевались в шкуры убитых животных. Жили в больших домах, обычно состоявших из центрального ядра и ряда примитивных пристроек, напоминавших соты, не знали ни ткацкого дела, ни других подобных ремесел, совсем не пользовались камнем и каменными орудиями и, разумеется, не знали никаких металлов. В бою чакские индейцы пользовались луками и стрелами, палицами и дубинами. Войны были, собственно, излюбленным занятием чакских мужчин. В некоторых группах, например у известных абипонов, мужчины объединялись - подобно североамериканским прерийным племенам - в некие боевые союзы (по-абипонски - эчерио), Воины, опять же как и прерийные индейцы, украшали себя перьями, покрывали лица богатой татуировкой, а побежденного неприятеля - и в этом они тоже напоминают североамериканских индейцев - скальпировали и убивали. Из костей убитых врагов делали флейты, из черепов - пиршественные чаши. Однако женщин и детей поверженных врагов обычно щадили, а зачастую даже принимали на равных правах в свое племя.
Впослеколумбову эпоху некоторые чакские группы сохранили традиционный образ жизни вплоть до начала двадцатого столетия. На культуре ряда иных племен сказалось влияние деятельности иезуитов, создавших на части территории Гран-Чако и прилегающих землях собственное государство, фактически независимое от испанской короны, которое просуществовало почти двести лет, вплоть до изгнания иезуитов из Америки. Большое значение для некоторых племен, особенно тех, что населяют юг Гран-Чако, имела лошадь, которую эти индейцы (например, пайагуа, абипоны и другие) поймали и заново приручили еще в XVII веке. У этих групп чакских индейцев превращение в наездников ведет к более высокой общественной дифференциации, у них появляются верховные вожди, могущество и роль которых все возрастают, зарождаются новые наезднические и воинские обряды и т. п.
Впослеколумбову эпоху некоторые чакские племена (например, самуко) переходят к земледелию, выращивают кукурузу, дыни, маниоку и, разумеется, чакское «чайное дерево» (Ilex paraguayensis), дающее здешнему населению излюбленный напиток - матэ. Часть чакских племен в послеколумбову эпоху вымерла. Но все же и поныне Гран-Чако - одна из тех областей Америки, где численно преобладают исконные жители.
Продолжим, однако, наше путешествие по восточному побережью - от Огненной Земли до Карибского моря. Севернее Гран-Чако лежит холмистое Мату-Гроссу и вся гигантская область, которую мы можем назвать бассейном Амазонки, ибо именно эта река и ее притоки уносят отсюда избытки воды. Племена, населяющие джунгли, саванны и холмы этой части Южной Америки, никогда никому не пересчитать. Даже многие из до сих пор живущих племен остаются неизвестными, анонимными под покровом бразильских джунглей и не подозревают, что их землю, их часть света посетили и покорили люди с иным цветом кожи. Мир этих племен внутриматериковой Бразилии кончается у границ их деревни. Что находится дальше, никто из них не знает.
Эту огромную территорию мы можем разделить на несколько подобластей. Первая из них - южное и среднебразильское холмистое плато, населенное рядом племен, которые по их языковой принадлежности мы называем общим именем жес. Климат этого южного и среднебразильского плато более сухой, чем в самом бассейне Амазонки. Год тут распадается на два периода - сухой и влажный. В сухой период племена группы жес кормятся, собирая личинки насекомых, яйца черепах, орехи и различные коренья. Во влажный период некоторые из этих племен занимаются примитивным земледелием (сажают главным образом маниоку). Другой важнейший источник пищи - охота с луком, отравленными стрелами и ловушками и, разумеется, рыбная ловля. Среди племен, говорящих на жесских наречиях, во внутренней Бразилии поселились и кочевые охотники ботокуды, говорящие на собственном, совершенно особом языке. Свое название это племя получило благодаря своеобразному украшению на нижней губе, огромному деревянному диску (по-португальскп «ботоке»), который ботокуды носят в течение всей жизни. Еще одной самостоятельной группой являются здесь бороро - охотники на пекари, тапиров, живущие по берегам реки Арагвайя, и т. д.
Другая область этой гигантской южноамериканской территории, границы которой в основном совпадают с нынешними государственными границами Бразилии, - это побережье Бразилии. Здесь жило множество теперь уже истребленных племен тупийско-гуаранииского языкового семейства. На основе родственных языков этой группы здесь даже возникло некое местное эсперанто (по-португальски его называют «лингва жерал», буквально-«общий язык»), на котором и поныне могут договориться индейцы различнейших племен.
Тупийские племена, живущие на побережье, называют себя тупи-памба. Они были хорошими земледельцами и искусными рыболовами, жили в огражденных частоколом деревнях и не слишком бедствовали. В одной из тупинамбских деревень провел довольно долгое время европейский пленник индейцев немец Ганс Штаден, интересно рассказавший о своей жизни среди этих людоедов в книге «Описание двух путешествий Ганса Штадена в Новый Свет», изданной еще в середине XVI столетия.
Индейские племена, живущие в Южной Бразилии и на части территории Парагвая, слились в единую индейскую народность - гуарани, составляющую большинство населения Парагвайской республики. Гуарани сохранили свое наречие, ставшее теперь вторым государственным языком этой латиноамериканской страны.
Северную половину нынешней Бразилии занимает «собственно Амазония» - непроходимые влажные джунгли. Но судьбы здешних индейцев, образ их жизни определяет отнюдь не лес, а река: огромная, как море, широкая Амазонка со множеством притоков. В местных условиях она представляет собой единственную транспортную артерию, она дает здешним индейцам рыбу, водяных птиц и иных водяных животных, часть которых попадает сюда из открытого океана, например дельфинов или крабов. Тут водятся кайманы и четырехметровая пиракура (Arapaima).
По Амазонке и ее притокам здешние индейцы передвигаются в лодках, выдолбленных или выжженных из одного ствола, в некоторых местах пользуются плотами из знаменитого бальсового дерева. Существуют и такие индейские племена (например, племя мура, обитающее на реке Мадейра), которые проводят на воде всю жизнь. Другие здешние индейские группы поселились на отдельных речных островах (например, племя карайя, живущее на острове Банал, известное своим сложным культом мертвых и праздничными маскарадами). Еще ряд племен Амазонии - например, сириано, живущие севернее Амазонки, - ныне оседлые земледельцы, выращивающие маниоку, фасоль, табак и местный вид бананов.
Деревня амазонских индейцев, как правило, состоит из ряда хижин круглой или овальной формы. Иногда всю деревню «составляет» один общий «родовой дом» довольно больших размеров. В других деревнях мы обнаруживаем отдельные дома для мужчин, подобные мужским домам в Микронезии и Меланезии. В хижинах здешних индейцев мы находим одно из знаменитейших их изобретений - сетки для спанья (гамаки), которые затем переняли от коренных жителей Амазонки люди многих частей света.
Деревни амазонских индейцев стоят обычно на берегу этой реки или ее притоков. Амазонские джунгли во многих местах подступают к самой реке. В джунгли местный индеец отправляется за мясом для еды. Охотится он на все тех же пекари, тапиров, обезьян, муравьедов, ленивцев и разных птиц, причем порой довольно странными способами. К примеру, во время охоты на уток индейцы прячут головы в выдолбленные тыквы. Охотятся они с луком и стрелами, но также и с дротиками и, разумеется, с помощью капканов. Самое прославленное местное охотничье оружие, особенно на крайнем востоке Амазонии, - это трубка для выдувания стрел, достигающая иногда более чем пятиметровой длины. Маленькие стрелы, которые применяют здешние индейцы, обычно имеют отравленное острие. Известнейший из ядов амазонских индейцев, безусловно, кураре - смесь нескольких десятков ядов типа стрихнина.
