1

Обхватив руками колени, Джиллиан устроилась на плоском каменном уступе над водохранилищем реки Санто-Беньо. Лунный свет теплой и благоуханной летней ночи омывал одинокую фигурку. Хотя взгляд не различал на зеркальной поверхности никакого движения, молодая женщина знала: вода медленно, но неотвратимо убывает. Вот уже несколько часов как она вела замер, отслеживая понижение уровня по темным трещинам на отвесной стене утеса напротив.

Еще тридцать шесть часов, самое большее — сорок восемь, — прикинула про себя Джиллиан, замирая от волнения. И тогда из темных вод вновь появится таинственная, мистическая деревня, и лучи солнца вновь осветят ее — впервые за десять лет. Зрелище, памятное Джиллиан со времен детства, манило и завораживало ее всю жизнь.

Раз в десять лет во всю ширь разверзались шлюзы плотины на реке Санто-Беньо. Раз в десять лет озеро, созданное руками человека, осушали для ремонта и техобслуживания монолитных бетонных конструкций. Раз в десять лет вода убывала, и взгляду вновь открывались древние руины затонувшего индейского поселения. И вот настал долгожданный год, месяц, неделя…

Джиллиан владело радостное возбуждение. Скоро, совсем скоро, вот-вот… И тут по сердцу словно ножом резанула острая боль.

— Ох, папка, — тихонько прошептала она. — Тебе бы еще несколько месяцев…

Нет! Об этом даже думать грех! Джиллиан встряхнула головой, гоня ноющее чувство утраты, которое вошло в ее жизнь настолько прочно, что словно бы стало частью ее самой. Нет, она ни за что не хотела бы продлевать муки отца, — ни на день, ни даже на час. Смерть стала для него освобождением, избавлением от агонии, облегчить которую не мог даже морфий. И горевать об отце она не станет. Не здесь, не сейчас. Пусть лучше эти часы тишины и лунного света напомнят ей те времена, когда они были вместе.

С потрясающей отчетливостью, точно глядя в объектив фотоаппарата, Джиллиан вновь переживала то по-детски благоговейное изумление, что испытала, когда отец впервые показал ей темные, блестящие от воды руины под сводами скальной пещеры в этом заброшенном уголке каньона Санто-Беньо. А затем, — и тогда, и теперь, — по спине побежали мурашки: через каньон пронесся ветер, горестно стеная и рыдая, точно Плакальщица из местной легенды. По преданию, в стародавние времена воин из племени зуни похитил женщину из соседнего клана и заключил ее в каменной башне под горой. Пленница же целыми днями оплакивала своего утраченного возлюбленного, и наконец выбросилась из окна на камни, не желая покориться похитителю.

Маленькая Джиллиан впервые услышала эту легенду за несколько дней до того, как они с отцом перебрались в каньон Санто-Беньо: мистер Брайтон получил должность егеря в государственном заповеднике, что раскинулся по берегу огромного искусственного озера сразу за плотиной. Папка, конечно, над сентиментальной байкой потешался нещадно, но в душе впечатлительной девочки история оставила неизгладимый след. Так что Джиллиан нетерпеливо подсчитывала годы, мечтая заснять руины на пленку: именно эту тему она выбрала в качестве курсового проекта по классу кинематографии.

Вздохнув, Джиллиан оперлась подбородком о колени. Как она была молода! И как невероятно наивна! Девятнадцатилетняя студентка Колумбийского университета в Нью-Йорке, этот проект она планировала в течение всего второго курса. Дождаться не могла лета и запланированного спуска воды. В тот день отец снова поехал с нею: он сидел на веслах, изо всех сил стараясь, чтобы лодка поменьше раскачивалась, а Джиллиан, пристроив на плече портативную видеокамеру, снимала показавшуюся из воды деревню со всех ракурсов. Как она ликовала, как радовалась, всерьез полагая, что этот проект положит начало ее блистательной карьере в манящем мире кинематографии!

А потом вдруг взяла да и влюбилась по уши в обворожительного красавца Чарльза Донована.

Даже спустя столько лет при одном воспоминании об этой интрижке Джиллиан готова была сквозь землю провалиться от стыда. Ее пылкое самозабвение отчасти забавляло, отчасти восхищало Чарльза… к вящему негодованию его отца. В планах Юджина Донована относительно единственного сына и наследника для дочки местного егеря места не было и быть не могло.

Оглядываясь назад, Джиллиан только головой качала, удивляясь собственной глупости. Чарли был совсем не прочь поразвлечься с деревенской простушкой, пока собственная его невеста пребывала в Европе. Даже теперь Джиллиан вздрагивала от ужаса, вспоминая ту ночь, когда Юджин ворвался в спальню сына и застал ее в постели вместе с Чарльзом. Скандал разразился — не дай Боже! В довершение бед, на следующий день ее отец ринулся отстаивать честь дочери кулаками, и удар, пришедшийся могущественному землевладельцу точнехонько в глаз, стоил ему работы. Спустя неделю Брайтоны уехали прочь, и никто из них впоследствии так и не возвращался в каньон Санто-Беньо.

Вплоть до сегодняшнего дня.

А теперь Джиллиан предстояло увидеть древние развалины в третий раз. На ее счету уже набралось с десяток документальных фильмов, снискавших одобрение кинокритиков плюс выдвижение на премию «Оскар»; теперь ей предстояло увековечить на видео — и аудиопленке мистические руины и легенду, впервые услышанную от отца столько лет назад. Почти год она трудилась над сценарием и «выбивала» фонды. Этот фильм станет данью любви и уважения тому, кто впервые открыл ей красоты и тайны каньона Санто-Беньо.

А также, очень хотелось бы верить, поможет ее независимой киностудии, которая только-только начинает «раскручиваться», выпутаться из долгов. Молодая женщина скорбно поджала губы. Затяжная болезнь отца не только ранила Джиллиан в самое сердце, но и истощила ее кошелек. Даже притом, что недавнее появление ее имени в списке кандидатов на «Оскара» обеспечило ей более чем щедрое финансирование, после того, как честолюбивая Джиллиан основала собственную киностудию в Хьюстоне, от сбережений ее мало что осталось. Этот проект возвеличит ее — или вконец погубит. Как говорится, или пан, или пропал.

Над левым ее ухом зажужжал комар. Отмахнувшись от назойливого насекомого, Джиллиан задумалась о том, сколько препятствий она уже преодолела на пути к заветной цели, и сколько испытаний ей еще предстоит. На одну только подготовку к съемкам ушло восемь месяцев. Молодая женщина приступила к проекту сразу после того, как у отца диагностировали лейкемию, и тот оказался прикован к больничной койке. В течение этих бесконечно-долгих, мучительных часов, проведенных у изголовья его кровати, Джиллиан рассказывала отцу, как продвигается дело, делилась каждой подробностью, каждой мелочью. Объяснила концепцию. Обговорила трактовку, прикинула приблизительный бюджет. А потом предложила свою идею «на откуп» в «Паблик бродкастинг сервис», — в телевизионную корпорацию, управляющую сетью общественного телевещания, — а заодно парочке историко-образовательных программ и дюжине независимых продюсеров.

Смерть отца еще больше укрепила Джиллиан в намерении любой ценою довести проект до конца… невзирая на яростную оппозицию Юджина Донована. Едва Юджин прослышал о готовящемся документальном фильме, он использовал все имеющееся в его арсеналах оружие, чтобы изничтожить проект в корне. Он запретил проезд к месту съемок через свои владения. Он пустил в ход все свое закулисное влияние, чтобы кинокомпании снова и снова отказывали в лицензии на съемки. Он даже втравил в интригу какие-то там организации и группы американских индейцев, чтобы те выдвинула протест по поводу использования священных руин в коммерческих целях. Похоже, вражда, возникшая десять лет назад, с годами только усилилась.

В качестве последней попытки предотвратить съемки, Донован-старший привлек на свою сторону инженера, ответственного за проведение ремонта и техобслуживания плотины, и убедил его сказать решительное «нет» каким бы то ни было работам в запретной зоне за дамбой.

В борьбе со всемогущим Донованом Джиллиан бессовестно задействовала все свои связи, от Хьюстона до округа Колумбия. И, наконец, могучая коалиция, состоящая из «Паблик бродкастинг сервис», комитета по сохранению национального наследия и ее, Джиллиан, собственного, весьма богатого и известного финансового спонсора, который совсем недавно вложил изрядные средства в президентскую переизбирательную компанию, одержала-таки верх.

Тем не менее, в качестве обязательного условия Джиллиан должна была скоординировать ход съемок с главным инженером, — ведь снимать картину предстояло в самый разгар ремонтных работ, в том числе и взрывных. Сжатые, отрывисто-грубые письма Катберта Далтона в ответ на ее пространные запросы вывели бы из себя и святого, но Джиллиан только стискивала зубы: нет, не позволит она никакому там твердолобому инженеришке испортить ей настроение или выбить ее из графика, и без того напряженного. Ведь на то, чтобы заснять легенду, у нее есть от силы две недели, не больше. И тогда к жизни вновь пробудится магия, заворожившая ее в детстве…

Глаза молодой женщины закрывались сами собой. Волнующее предвкушение чуда уступало место усталости. Надо бы вернуться в мотель и подремать часок-другой, пока съемочная группа не приехала. Джиллиан уже давно убедилась на собственном горьком опыте: жизнь «киношника» — это сплошные стрессы. Тут и жесткий график, и неизбежная неразбериха, и труд до полного изнеможения, выпивающий все силы без остатка, — и физические, и духовные. Поэтому отдыхай, пока можешь; высыпайся, коли время выкроишь. Тем более что поутру, во время встречи с этим Далтоном, ей понадобится вся ее сообразительность и все ее обаяние. Так что голова должна работать на все «сто».

Еще несколько минут, не больше, решила про себя Джиллиан. Последние мгновения тишины и покоя до того, как начнется съемочная свистопляска. Когда-то еще ей представится возможность побыть наедине с отцом и собственными грезами!

Трое братьев Далтон стояли полукругом, смакуя шампанское со льдом и наблюдали за тем, как четвертый Далтон, — их обожаемый Элджи, сияя счастьем, кружит в вальсе свою избранницу, — которая, глянь-ка, и года не прошло, как уж сделалась законной женой! Статные, загорелые, закаленные… и неудивительно, ведь все они выросли и повзрослели на калифорнийском ранчо, которое до сих пор звали домом, и каждый выбрал себе профессию под стать. Изумительная коллекция широких плеч, железных мускулов и пронзительно-серых глаз!

Шон, самый старший из четверых, и единственный женатый Далтон из числа присутствующих, не считая виновника торжества, покачал головой.

— До чего же быстро все произошло, просто до сих пор не верится! Я-то думал, что Элджи дольше всех вас продержится! А он возьми да опереди остальных, подкаблучник несчастный! Держу пари, Сондра станет крутить им как попало, — и не только в танцзале!

Средний брат, — циничный грубиян Трэвис, — неодобрительно хмыкнул.

— Глянь-ка, Шон: Элджернон сейчас — ну точь в точь один из этих ваших комолых герефордов! Здоровый такой, морда круглая, а рога-то спилены начисто!

Даже Шону ничего не оставалось, как согласиться. Улыбаясь, скотозаводчик поднял бокал, чествуя новобрачного.

— Элджернон просто голову потерял от любви, это верно. Тут на днях поехали они с Сондрой в ресторан, а какой-то подвыпивший тип ну к ней приставать! Так Элджи его чуть голыми руками не задушил; спасибо, что полиция подоспела, спасла несчастного.

Один только Катберт хранил молчание. Они с Элджерноном были особенно близки, — и по возрасту, и по характеру. И теперь Катберт несказанно радовался за младшего брата, — и отчаянно надеялся про себя, что Элджи и Сондра сумеют сберечь любовь, которую сейчас даже не пытались скрывать.

Ведь столь немногим парам это удается!

Катберт невольно перевел взгляд на мать жениха: живая, энергичная, хохочет от души! Несмотря на то, что волосы ее посеребрила седина, а лоб прорезали морщины, — шутка ли, вырастить четырех мальчишек и в одиночку управлять земельным наделом на двадцать тысяч акров под сенью скалистого хребта Сьерра-Невада в центральной Калифорнии, — Марджери Далтон казалась не старше жены Шона, Лорины… И до того не походила на женщину, которая «сломалась» однажды холодной февральской ночью, что сердце Катберта болезненно сжалось.

Никто из братьев так ничего и не узнал. Про ужас тех темных, отчаянных часов, когда Катберт нежданно нагрянул домой в промежутке между двумя авиаперелетами, — инженер-строитель по профессии, он мотался по всему миру, — и обнаружил мать в истерике. Виной тому было опустошающее одиночество, и алкоголь, и слепая, всесокрушающая ярость. К тому времени, как Катберт подъехал к крыльцу «Орлиного кряжа», она была почти невменяема, и все-таки со слезами умоляла сына не звать врача, не позорить ее в глазах соседей, — Бог свидетель, и без того от стыда деться некуда!

Катберт, — мрачный как туча, потрясенный до глубины души, — галлонами вливал в мать кофе, прошелся с ней по всему дому и обратно тысячу раз, не меньше. Терпеливо выслушивал исповедь наболевшего сердца, — а мать, безутешно рыдая, изливала свой бессильный гнев на мужа, что вот уже два года как покоился в могиле.

Именно тогда миссис Далтон и рассказала сыну про письма, найденные в ящике комода… и про женщину, с которой отец его крутил роман на протяжении многих и многих лет. Катберт сжег компрометирующие бумаги: этого потребовала мать. И все иллюзии, что юноша питал на предмет брака, превратились в золу вместе с пожелтевшими конвертами.

В ту ночь Марджери Далтон заснула опустошенная и измученная. В ней словно что-то перегорело, источник гнева и жалости к себе раз и навсегда иссяк. Вскорости после того она передала ранчо Шону; теперь он управлял хозяйством заодно с собственным своим наделом от своего имени и от имени отсутствующих братьев. А миссис Далтон купила коттеджик на Лонг-Бич и ни с того ни с сего увлеклась гольфом. Теперь она колесила по миру с новыми друзьями и время от времени заглядывала на ранчо навестить старых. Она словно отгородилась от ужаса той холодной, исполненной отчаяния февральской ночи… и от гнева на предателя-мужа — тоже.

А Катберт и по сей день пытался смириться с тем, что произошло.

Отрадная картина, — мать смеется, а младший брат сияет по-идиотски-блаженной улыбкой, любуясь на новобрачную, — помогла ему успокоить нервы.

Тем неприятнее было сознавать, что уезжать придется сразу после празднества, и что впереди у него — долгий путь назад в сонный городишко Санто-Беньо в центральной Калифорнии, поскольку рано поутру ему предстоит встреча с еще одной злостной погубительницей семейных очагов.

Катберт с размаху опустил бокал на стойку. Хрусталь жалобно звякнул о дерево.

— Моя очередь потанцевать с новообретенной невесткой! — объявил он братьям. — А то мне ехать пора.

— Как, разве ты не останешься? — изогнул бровь Трэвис. — А кто же поможет устроить Элджи начало медового месяца по священному обычаю Далтонов?

— Верно, — хмыкнул Шон. — «Священный» обычай, насколько я помню, начался с меня. Лорина при воспоминании о нашей брачной ночи до сих пор вздрагивает.

— Придется уж вам на сей раз самим управляться, ребятки, — покачал головой Катберт. — Завтра с рассветом я должен быть на объекте. У меня там уровень воды в водохранилище убывает со скоростью восемьдесят кубических футов в секунду, и вдобавок дамба пошла трещинами.

Это помимо всего прочего.

Катберт стиснул челюсти при мысли о женщине, которая пустила в ход все скрытые пружины, чтобы пробиться в запретную зону за дамбой. Видите ли, документальный фильм снимает про затонувшую деревню индейцев зуни, по мере того, как та появляется из воды. По крайней мере, так утверждалось в письме из Бюро Ирригации, с просьбой о содействии и сотрудничестве.

Но Катберт-то отлично знал, что к чему. Эта женщина возвращается в Санто-Беньо в силу одной-единственной причины… докончить то, что начала десять лет назад. В городе Катберту все уши этой историей прожужжали, — включая того типа, с которым она крутила интрижку.

Ну что ж, ему шаги мерзкой интриганки отслеживать незачем. Он назначил этой особе деловую встречу завтра спозаранку, и отменять ее не собирается. Он сообщит ей о расписании работ, обговорит условия контракта. А дальше пусть сама справляется. У него, Катберта, найдутся дела и поважнее, чем Джиллиан Брайтон; еще не хватало тратить на нее время и силы!

И, решительно выбросив из головы помянутую особу, Катберт зашагал через зал к своей ослепительной невестке и подал ей руку, приглашая на танец.

2

Не прошло и получаса, как безмолвие нарушили раскаты грома. И сей же миг луна исчезла за нагромождением грозовых облаков.

Джиллиан подняла голову, закусив нижнюю губку. Черную пелену туч рассекла искристая молния. Черт бы побрал этот циклон! Или, может, дело в озоновых дырах… Откуда только берутся эти яростные бури, что так не вовремя разыгрались на Юго-Западе США! Ведь лето на дворе, считается, что не сезон для них!

Но что бы ни породило эти атмосферные кошмары, они вполне способны погубить ее натурные съемки, не говоря уже о том, чтобы сорвать график. Впрочем, если повезет, эта гроза вот прямо сейчас и разразится, весь дождь выльется за ночь, и тучи уйдут прочь, так что группа уже завтра начнет снимать под ослепительно-ярким солнцем. Нужен свет. Много света. Свет — основа и суть визуальных образов кинематографии.

Темное небо перечеркнула очередная белая вспышка. Состроив недовольную гримаску, Джиллиан рывком поднялась на ноги и направилась к взятому напрокат «Шевроле Блейзеру». Но не прошла она и нескольких шагов, как поднялся ветер. Всколыхнулась листва тополей, обрамляющих края каньона. Темно-рыжие пряди, как попало забранные под бейсболку с эмблемкой «Таранов», футбольной команды Хьюстона, взметнулись в воздухе и защекотали ей щеку.

И вдруг…

— Ай-и-и-и-и-и! У-у-у-ай-и-и-и!

Джиллиан стремительно развернулась. Сердце ее неистово заколотилось в груди. Вот оно! Вздох. Плач. Стон ветра, эхом отозвавшийся в каньоне.

Молодая женщина словно приросла к месту. Пронзительный звук леденил кровь, подчинял себе ум и душу. Она могла поклясться, что слышит в тяжком вздохе почти непереносимое отчаяние, чувствует невысказанную тоску.

По каньону снова пронесся ветер, — и могучий этот порыв вновь разбудил скорбное эхо. Звук нарастал, делался все пронзительнее и выше. Тополя тревожно зашумели. Но шорох листвы заглушило рыдание столь горестное, что волосы Джиллиан встали дыбом.

Неспешно, словно раздумывая, ветер улегся, и причитания нездешних голосов стихли.

— Ух, ты! — прошептала Джиллиан, массируя покрывшиеся «гусиной кожей» руки. — Такая звукозапись пропадает! Жаль, Кларенс не записал!

Ее звукооператор должен был прибыть из Хьюстона только завтра к полудню, вместе с кинооператорами и всей съемочной группой. На день раньше приехали только Джиллиан и ее ассистент Робби. Джиллиан — для того, чтобы побыть час-другой наедине с воспоминаниями детства, прежде, чем начнется неуправляемый съемочный хаос. А юный Робби — чтобы согласовать всяческие рутинные вопросы: то, что касалось размещения в мотеле и материально-технического обеспечения. Нет, все это он обговорил по телефону с месяц назад. Но опыт подсказывал: если лично не проверишь, все ли готово, путаницы не избежать.

Джиллиан от души надеялась, что назавтра вечером, когда станут снимать пейзажные мизанкадры, ветер повторит свой «сольный номер». Разумеется, все это — при условии, что господин главный инженер Катберт Далтон в ходе утренней беседы одобрит ее съемочный график и даст «добро» на начало работ.

Молодая женщина снова нахмурилась и ускорила шаг: на камень с плеском упали первые, тяжелые капли дождя. За свою недолгую карьеру она отсняла достаточно документальных фильмов, чтобы в полной мере вкусить «радости» добывания лицензий и разрешений на натурные съемки, однако мысль о том, что работу ее намерен координировать какой-то там инженеришка, раздражала несказанно. Оставалось надеяться, что при личной встрече этот Далтон окажется куда более сговорчив и склонен к сотрудничеству, нежели представлялось по его же факсам.

Джиллиан забралась в «Блейзер», спасаясь от дождя, и вовремя — ливень хлынул сплошным потоком. Захлопнув дверцу, документалистка пошарила в карманах камуфляжных брюк, ища ключи. Такие штаны обычно носят солдаты, наряженные на выполнение хозяйственных работ. Молодая женщина закупала их дюжинами в магазинчике, торгующем излишками военного имущества. Поношенный камуфляж не то чтобы наводил на мысль о красотке с Беверли-Хиллз, зато изобилие карманов и удобный покрой как нельзя лучше подходили для натурных съемок вроде теперешней.

Одной ногою выжимая сцепление, другую поставив на педаль тормоза, Джиллиан повернула ключ в замке зажигания и вцепилась в рычаг коробки передач, отчаянно жалея, что не догадалась упомянуть про автоматический привод, когда Робби договаривался с бюро проката автомобилей. Судя по тому, с каким хрустом включилась первая скорость, «Блейзеру» это тоже не понравилось.

— Прости, старина, — покаялась Джиллиан, снова принимаясь терзать сцепление и рычаг коробки.

Опять послышался протестующий лязг — но на сей раз первая скорость включилась. Под мерный перестук дождя по крыше Джиллиан осторожно повела «Блейзер» вперед. Легонько касаясь носком ноги педали газа, она не сводила глаз с предательских изгибов дороги.

Впрочем, дорога — это громко сказано. Каменистая тропа, вся в колеях и рытвинах, вилась вдоль края каньона на протяжении многих миль, пока не сливалась с подъездным путем к плотине. Благодаря скалистым выступам, обрамляющим дорогу слева, каждый поворот превращался в настоящее приключение. Отвесный обрыв по правую руку только добавлял остроты ощущений. А потоки воды, низвергающиеся с черных небес, не способствовали ни улучшению видимости, ни маневренности транспортного средства. Покусывая нижнюю губку, Джиллиан включила понижающую передачу и ползком-ползком преодолела очередной головокружительный вираж.

Еще поворот-другой, и молодая женщина вынуждена была признать, что разумнее было дождаться утра, а не раскатывать ночью по краю каньона. Но ведь ей так хотелось побыть наедине с воспоминаниями! Кроме того, ничто не предвещало грозу…

— Какого черта?!..

С трудом обогнув невесть какой по счету выступ, Джиллиан нажала на педаль тормоза. Точнее, на то, что приняла за педаль тормоза. На самом деле нога ее пришлась на педаль сцепления, «Блейзер» взревел и устремился прямехонько на массивную глыбу песчаника, отвалившуюся от скалы слева.

С трудом сдержав непечатное ругательство, Джиллиан резко крутнула руль. Слева — скальник, справа — пропасть; как тут прикажешь маневрировать? Пронзительно взвизгнули тормоза — но машину уже занесло далеко в сторону.

К вящему ужасу Джиллиан, она вдруг почувствовала, как под тяжестью автомобиля обочина дороги начинает осыпаться. «Блейзер» рванулся назад, дернулся, покачнулся, застрял. Вне себя от ужаса, Джиллиан резким рывком перевела рычаг в нейтральное положение и повернула ключ.

— Давай! Ну, давай же!

Мотор наконец-то завелся — и в то же самое мгновение обвалилась еще часть дороги. Автомобиль опасно накренился — и заскользил назад.

— Ох, Господи!

Плечом распахнув дверь, Джиллиан выпрыгнула из машины. Больно ударилась бедром о камень и отчаянно замолотила руками, ища хоть какую-нибудь точку опоры на размытой дождем тропе. В двух шагах от нее «Блейзер» изображал гибель «Титаника». Металл заскреб о песчаник. Задрав нос, пронзая лучами фар плотную завесу дождя, автомобиль неумолимо полз назад, точно гигантский корабль, погружающийся в холодную могилу океана. Вот он перекатился через край — и рухнул в пропасть.

Грохот падения еще звенел в ее ушах, когда под пальцами Джиллиан обвалился кусок песчаника, потоком хлынула жидкая грязь, — и молодая женщина рухнула вниз вслед за «Блейзером».

Катберт Далтон раздраженно похлопывал свернутым в трубку чертежом плотины по бедру. Стиснув челюсти, он ждал и ждал, а в трубке по-прежнему раздавались гудки. Он уже собирался нажать на рычаг, как вдруг, наконец-то, к телефону с запозданием подошли. Невнятное бормотание на том конце провода Катберт с натяжкой счел за приветствие.

— Где ее черти носят?

— Чаво?

— Где эта Брайтон?

— А ты кто такой?

Крепко стиснув в кулаке трубку, Катберт негодующе воззрился в зеркало. В зеркале отражался календарь, висящий на противоположной стене его служебного офиса.

— Это Далтон, Катберт Далтон. Начальник ремонтных работ на плотине реки Санто-Беньо. Где твой босс?

— Чтоб я знал! — На том конце провода сладко, от души, зевнули. — А сколько времени, ты, олух?

— Без тринадцати минут девять, — рявкнул Катберт. — А встреча была назначена на восемь.

Злиться он начал уже в восемь ноль пять, а сейчас просто кипел от возмущения. Торчит тут в офисе непонятно зачем, поджидая эту негодницу, потратил впустую уже час драгоценного времени. А ведь мог бы уже изучать структуру плотины вместе со своими инженерами…

— А в номер ей звякнуть, скажем, не пробовали? — Парнишка на том конце провода вроде бы слегка продрал глаза, но толковее от этого не стал.

— Пробовал. Дважды. Никто не отвечает. Телефонистка в мотеле сказала, ты ее ассистент и наверняка знаешь, где ее искать.

Собственно говоря, Юфимия О'Брайен, исполнявшая тройную обязанность хозяйки, телефонистки и администратора в мотеле «Три ковбоя», сообщила Катберту куда больше подробностей, нежели он стремился узнать. Позавчера вечером, когда Джиллиан Брайтон и ее ассистент Роберт Мартин, — хипповатый подросток с изумрудно-зеленой шевелюрой и серьгою в ухе, вечно выдувающий пузыри из жевательной резинки, — вселились в номер, Юфимии на месте не случилось. Но в городке размером с Санто-Беньо новости разносятся быстро.

— Подожди-ка!

Трубку с грохотом швырнули на стол. Послышался шорох сбрасываемого одеяла, треск застегиваемой «молнии», шлепанье босых ног. Спустя несколько бесконечно-долгих секунд телефон снова ожил.

— В номере ее нет.

Катберт возвел глаза к потолку. Ему казалось, этот факт они совместными усилиями уже установили.

— Ну что ж, если твой босс вскорости объявится, скажи ей, что я сбежал со свадьбы моего брата и полночи провел за рулем только затем, чтобы успеть на встречу, на которую она, видите ли, явиться не соизволила. Если я ей понадоблюсь, пусть звонит сюда, на объект. И если…

— Ты что, балда, не въехал? Ее тут нет!

Катберт чувствовал, что чаша его терпения вот-вот переполнится.

— Передай своему боссу…

— Я заглянул, а у нее в номере шторы отдернуты и постель не смята. В смысле, она здесь и не ночевала.

В голосе подростка звучало неподдельное беспокойство. А Катбертом владели совсем иные чувства. Он скрипнул зубами от возмущения.

Боже правый! Вот уже которую неделю на него обрушиваются слухи и сплетни про эту особу по имени Джиллиан Брайтон. И что только про нее не болтают! Рассказывают, как десять лет назад она вешалась на шею Чарли Доновану. Как отец Чарльза просто-таки вытащил ее из сыновней постели. Как на следующий день ее папаша врезал в челюсть почтенному Доновану-старшему. А теперь она — весь из себя знаменитый кинорежиссер, звезда экранов, фу-ты ну-ты, прикатила, видите ли, в Санто-Беньо похваляться своими успехами… да сбивать Чарли с пути истинного. Не наигралась, видите ли!

Катберта просто-таки передернуло от омерзения. Эта негодяйка приехала в город только вчера вечером, и уже ночует не в мотеле. Что называется, времени зря не теряет! Быстро это у нее получается, даже для киношной-то знаменитости!

Ну что ж, он, Катберт, распоряжения своего начальства исполнил почти дословно. Он оказал этой особе содействие, во всяком случае, попытался, — черт ее дери, всю задницу себе отбил, торопясь на утреннюю встречу! А теперь слово за мисс Джиллиан Брайтон, пусть сама его ищет хоть до будущего Рождества, а найдет ли — ему глубоко плевать! Катберт уже собирался было швырнуть трубку на рычаг, но голос подростка тревожно дрогнул, и рука инженера застыла на полдороге.

— Джилл сразу рванула в каньон, не успели мы и чемоданов распаковать. Чего доброго, она до сих пор там.

— Что-о?

Вот тут раздражение Катберта сменилось самой настоящей яростью. В своих письмах он ясно дал мисс Брайтон понять, что ей и всей ее банде категорически запрещается совать нос в запретную зону за плотиной до тех пор, пока он не проинструктирует киношников обо всем, что касается технической стороны дела и об опасностях, подстерегающих неосторожного во время взрывных работ.

— Джилл сказала, что хочет проверить уровень воды в водохранилище и осмотреться малость. А мне велела ложиться; в смысле, ждать ее незачем. Слушай, а вдруг она заблудилась или еще что похуже?

— Я так понимаю, что мисс Брайтон раньше жила здесь. И окрестности наверняка знает как свои пять пальцев.

— Так то десять лет назад было, ты, тормоз!

— Мистер Далтон, будьте так добры.

— О, точно, Далтон. Слушай, парень, ты бы не мог, в смысле, прокатиться поискать ее? Она как увлечется своим проектом, так забудет, который день на дворе. Я бы и сам смотался, да только тутошних мест не знаю, а Джилл забрала «Блейзер», так что я, в смысле, без тачки остался, пока Труди с ребятами не прикатят.

Больше всего на свете Катберту хотелось сообщить нахальному подростку, куда, в смысле, могут отправляться он сам и его босс. Но ведь он, Далтон, поставлен во главе ремонтных работ, а, значит, со всеми неприятностями и проблемами разбираться предстоит ему и никому другому. Включая неприятность по имени Джиллиан Брайтон. Если она и впрямь отправилась в запретную зону, и автомобиль ее благополучно увяз в грязи после давешнего ливня, выручать незадачливую авантюристку, к сожалению, предстоит именно ему. Ведь главный инженер в ответе за все, что происходит на объекте.

— Хорошо. Я проедусь вдоль каньона и поищу ее. На всякий случай, запиши номер моего офисного телефона. Если она появится, оставь для меня сообщение.

— Спасибо, друг!

Позвонив своему заместителю и сообщив, что отъедет минут на сорок, Катберт решительно нахлобучил на голову видавшую виды ковбойскую шляпу-стетсон, — наследие тех времен, когда, в перерывах между командировками, он вкалывал в «Орлином кряже», помогая братцу Шону. А в следующее мгновение, с сожалением глянув на работающий кондиционер, он шагнул из благословенной прохлады офиса в испепеляющую жару летнего калифорнийского солнца, прямо на раскаленный бетон.

Административное здание притулилось на восточном краю дамбы, — массивной бетонной арки, что протянулась от скалы до скалы, перегородив собою каньон Санто-Беньо. В трехсот пяти футах ниже верхней площадки два разверстых водослива извергали тонны воды в низовье Санто-Беньо. Прикрывая ладонью глаза от слепящих лучей, Катберт постоял там минуту-другую, придирчиво разглядывая резервуар. Все следы грозы, что бушевала в каньоне накануне ночью, исчезли словно по волшебству. На зеркальной поверхности играли солнечные зайчики. А уровень воды, как с мрачным удовлетворением отметил Катберт, изрядно понизился.

Завтра он уже сможет осмотреть снаружи трещины, разъедающие плотину изнутри. Вот тогда он и оценит объем работ, и с точностью определит, сколько времени есть у этой Джиллиан Брайтон на съемки, — до того, как резервуар снова начнет заполняться водой.

Ну, то есть, если она и впрямь собирается делом заниматься. Очень может быть, что слухи не солгали. Очень может быть, что этот киношный проект — только дымовая завеса, удобное прикрытие для собственных коварных поползновений. Очень может быть, что негодяйка заявилась в Санто-Беньо не фильмы снимать, а интриговать да пакостничать.

А ежели так, то не поздоровится ей, ох, не поздоровится! Как только он, Катберт, отыщет мисс Брайтон, он уж даст авантюристке понять, что на сей раз она отхватила кусок не по зубам!

Нашел ее Далтон двадцать минут спустя. Или, точнее, нашел то самое место, где край каньона осыпался, и на месте дороги зиял бездонный провал.

3

— Эй! Там, внизу! Вы в порядке?

Джиллиан запрокинула голову. Кажется, она в жизни не слышала ничего прекраснее, чем этот грудной, хрипловатый, сердитый голос. Крепко вцепившись в узловатую сосну, семь часов назад остановившую ее скольжение в небытие, молодая женщина прокричала ответ.

— Все о'кей. Руки-ноги вроде бы целы. У вас веревки не найдется?

Светловолосый ковбой осторожно перегнулся через край каньона.

— Веревка есть. Я мигом обернусь. Только не двигайтесь!

Не двигайтесь. Сказал, тоже! Можно подумать, она собиралась разжать руки, в мертвой схватке сомкнутые на шершавом стволе, или сместиться хотя бы на сантиметр-другой от еле заметных выбоин в камне, послуживших опорой для ее ног.

Молодая женщина прижалась лбом к стволу; голова вдруг закружилась от облегчения. Или, может быть, дело в том, что она вот уже семь часов висит между небом и землею, втиснувшись между древесным корнем и утесом, на высоте сотен футов над узким ущельем?

Причем Джиллиан полагала, что провисит куда дольше. Ей не верилось, что Робби выберется из постели раньше десяти-одиннадцати, а уж организовать спасательную экспедицию для пропавшего без вести босса подростку и в голову не придет. За рулем ее ассистенту цены не было, но вот для того, чтобы поднять Робби с кровати пораньше, приходилось названивать ему часа полтора, последовательно переходя от вкрадчивых уговоров и посулов к откровенным угрозам и запугиваниям, в коих фигурировали слова «смерть скорая и мучительная», «расчленение», «увольнение без выходного пособия». Благодарение Господу, сегодня парень в кои-то веки вскочил ни свет ни заря!

Веревка глухо хлестнула по камню где-то над ней. Джиллиан поспешно запрокинула голову, и, как выяснилось, не вовремя. Град мелких камушков и пыли, сорвавшийся со скалы, обрушился прямо на ее физиономию. Поморщившись от боли, Джиллиан чуть отклонилась в сторону, дерево зловеще закачалось, а его временная обитательница тихо вскрикнула от ужаса.

— Черт подери, да сидите же смирно! — рявкнул спасатель. — Я спущу вам веревку.

Судорожно обхватив ствол обеими руками, молодая женщина дунула вверх, тщетно пытаясь убрать с глаз непослушные волосы, не говоря уже о пыли. Давеча ночью, когда Джиллиан сорвалась вниз, скольжение по утесу заняло каких-то секунды три, не больше, но бейсболка «Тараны» успела-таки догнать злосчастный «Блейзер». Молодая женщина от души надеялась, что каньонные боги удовольствуются пожертвованием в виде машины с приводом на четыре колеса и новехонького головного убора и саму ее отпустят с миром.

С неистово бьющимся сердцем, Джиллиан напряженно следила за тем, как толстая веревка вьется и бьется по камню, подбираясь все ближе к ее ненадежному «насесту». Но лишь когда конец ее оказался в пределах досягаемости, молодая женщина обнаружила, что руки ее онемели вплоть до самого плеча. Во всяком случае, разжать мертвую хватку ей не удавалось.

— Хватайтесь за веревку.

Облизнув пересохшие губы, Джиллиан попыталась снова. Левая ее рука отцепилась-таки от ствола и бессильно повисла в воздухе, точно переваренная макаронина.

— Подождите минуточку, — хрипло взмолилась молодая женщина. — У меня руки не слушаются.

— Ладно, ладно, все в порядке. — Сердитый голос спасателя заметно смягчился. — Вы не волнуйтесь, все уладится.

— Вам легко говорить, — проворчала Джиллиан, обращаясь к сосне и не сводя глаз с веревки, конец которой так соблазнительно болтался в нескольких дюймах от нее. Но вдруг он дернулся вверх — и исчез.

— Эй!

— Держитесь, я к вам спущусь.

Катберт стянул шляпу, обвязал веревку вокруг пояса. Каких-нибудь несколько секунд — и он уже оказался рядом с пострадавшей. Жертва автокатастрофы окинула его любопытным взглядом — и не смогла не одобрить увиденного. Взлохмаченные светлые пряди в беспорядке падают на лоб. На загорелом лице металлически поблескивают серые глаза — ободряя и поддерживая. На плечах вздулись крепкие канаты мускулов. В общем и целом габариты у него вполне внушительные — этакое сосредоточие спокойной, мужественной силы.

При зрелом размышлении Джиллиан решила, что внушительные габариты, — не совсем то качество, что желательно в мужчине, которого с твердой землею связывает только отрезок крученой пеньковой веревки. Нервно сглотнув, молодая женщина на всякий случай вознесла про себя молитву за четкость его линии жизни. А тот, упершись сапогами в отвесную каменную стену, одной рукою, с истинно ковбойской непринужденностью, расправил вторую веревочную петлю.

— Нагните голову. Я обвяжу вас. — Говорил он медленно, доходчиво; его грудной голос просто-таки излучал невозмутимую, безмятежную уверенность. — Дайте-ка я приподниму вашу руку. Держитесь? О'кей, теперь вторую. Спокойно, спокойно.

Веревка накрепко стянула ее талию, да так, что стеснилось в груди. Крепкая, мускулистая рука поддержала ее сзади, и тут уж Джиллиан задохнулась не на шутку.

— Все, держу. Я вас подстрахую снизу. Так что по скале мы поднимемся вместе. Готовы?

Даже при наличии веревки и мускулистой руки спасателя, Джиллиан потребовалось немалое усилие воли, чтобы отпустить крепкую и надежную сосенку. Вопрос веры, не иначе… но как же непросто тому, кто в вере нетверд! Глубоко вздохнув, Джиллиан позволила-таки своему спасителю оторвать себя от дерева.

— Все, попались. Я вас не выпущу, не бойтесь.

— Обещаете? — криво улыбнулась Джиллиан.

— Я — человек слова, — заверил ее незнакомец. Его теплое дыхание приятно щекотало ей ухо.

Ох, как Джиллиан на это надеялась! Как надеялась!

— Готовы?

— Готова, — задыхаясь, проговорила она.

И они двинулись вверх по утесу, — точнее, взбирался он, подталкивая молодую женщину сзади и для вящей надежности придерживая ее за талию. Пять шажков, семь, восемь… и вот широкая ладонь подпихнула ее под ягодицы, и Джиллиан тяжело перевалилась через край. Прерывисто дыша, она проползла на четвереньках еще немного, пока не выбралась на место достаточно ровное и надежное, чтобы развернуться и помочь своему спасителю. Но руки ее по-прежнему безвольно повисали вдоль тела, так что бедняжка сдалась после первой же попытки.

Впрочем, похоже, помощь ему ничуть не требовалась. Одним движением, исполненным грации и силы, незнакомец подтянулся на руках — и рывком перебросил тело на твердую поверхность. Предусмотрительно отползя подальше от осыпавшегося края, он отвязал «спасательный трос», встал и направился к джипу, — именно к нему веревка и крепилась. Джиллиан хрипло вскрикнула от восторга, когда, мгновение спустя, светловолосый ковбой присел рядом с нею на корточки и поднес к ее губам пластиковую флягу с родниковой водой. Она жадно глотнула раз шесть, перевела дух и снова приникла к живительной влаге. Еще глоток-другой — и в горле перестало першить, так что голос ее уже не походил на воронье карканье.

— Спасибо… за воду и за то, что спасли меня от верной гибели.

— Всегда пожалуйста. — Катберт подобрал шляпу и, отряхнув от пыли, нахлобучил ее на голову. — Вы точно не ранены?

— Нет, только ослабела изрядно, провисев на дереве всю ночь. Проехавшись вниз, я набрала-таки синяков да царапин, но это все пустяки, до свадьбы заживет.

Незнакомец окинул ее испытывающим взглядом сверху донизу, от растрепанной шевелюры до покрытых толстым слоем пыли кроссовок. От серых, с металлическим отливом глаз не укрылось ни малейшей подробности. Впрочем, осмотр, кажется, вполне подтвердил первоначальный диагноз.

— Там, на дне ущелья, валяется перекореженный автомобиль. Что, собственно, произошло?

— На дороге лежала огромная глыба песчаника, — наверное, от скалы отломилась. Из-за дождя я не сразу ее заметила — и повернула слишком резко. Из «Блейзера» я вылезти успела, но тут подо мною осыпался край обрыва. Я уж думала — все… Думала — конец… — Молодая женщина выдавила из себя улыбку, с трудом сдерживая крупную дрожь. — Да вот, за сосну зацепилась. Как это в школьном стишке говорится: что, дескать, нет на свете ничего прекраснее дерева?

— Понятия не имею. — Незнакомец пристально изучал молодую женщину из-под полей потрепанной ковбойской шляпы. Теперь, когда они оба оказались на твердой земле, сочувствующего дружелюбия в нем явно поубавилось. — Повезло вам, нечего сказать.

Джиллиан собралась было уточнить, что падение с обрыва везением вряд ли назовешь, но следующая же реплика спасителя в корне изменила ход ее мыслей.

— Дуракам всегда везет.

— Простите?

— У большинства людей хватило бы мозгов понять, что не стоит кататься вдоль края каньона по узкой горной дороге глубокой ночью, да еще и в разгар грозы.

Джиллиан и сама пришла к тому же выводу непосредственно перед тем, как принялась изображать из себя каскадера, однако в устах человека постороннего объективная истина прозвучала явной грубостью. Впрочем, кто, как не он, извлек ее из «орлиного гнездышка»! Она перед ним в долгу, да еще в каком!

Помассировав руки и ноги и кое-как восстановив кровообращение, молодая женщина попыталась встать. Но если бы бдительный спаситель вовремя не протянул ей руку и не подхватил злосчастную документалистку, она бы рухнула наземь и изрядно отбила бы себе тыл. Джиллиан постояла немножко, борясь с головокружением, а затем осторожно высвободилась.

— Еще раз спасибо, — проговорила она, сдерживая досаду. — Кстати, меня зовут Джиллиан Брайтон.

— Я знаю.

Молодая женщина вспыхнула до корней волос, почему-то чувствуя себя еще большей идиоткой, нежели следовало из предыдущей фразы незнакомца. Манера незнакомца насмешливо растягивать слова впечатление только усиливала. Если он — из поискового отряда, разумеется, он знает, кого ищет!

— А вы кто?

— Катберт Далтон.

— Ох. — А ведь, глядя на соломенную шляпу-стетсон, можно было поручиться, что ее владелец — из числа местных фермеров! — Вы — начальник ремонтных работ на плотине.

Далтон хищно сощурился; видимо, в голосе ее против воли прозвучали агрессивные нотки. Или, может быть, их немногословная переписка досадила главному инженеру ничуть не меньше, чем ей.

— Когда нынче утром вы не явились на встречу, я позвонил вашему ассистенту. Кажется, поднял его с постели, — коротко пояснил Далтон.

А она-то надеялась, что Робби уже организовал целую поисково-спасательную операцию! Вот и полагайся теперь на друзей и коллег!

— Парнишка сказал, что вы отправились в каньон. Он решил уж, что вы впали в творческий экстаз и заблудились. Вы, поэтические натуры, вечно в облаках витаете!

— Облака — это не по моей части, — заверила Джиллиан, натянуто улыбаясь и в очередной раз напоминая себе про долг признательности.

Брови собеседника недоверчиво поползли вверх.

— Ну, допустим, — хмуро признала она. — Допустим, что пару месяцев назад я и впрямь напрочь позабыла про кастрюлю с пловом, стоявшую на плите, пока размышляла над трактовкой сюжета. Ну так огонь быстренько затушили, кухня даже и не пострадала почти!

Холодные серые глаза неотрывно глядели на нее, и Джиллиан с ненавистью подумала о том, что мальчишка заслуживает хорошей порки. Интересно, сколько же всего маленький мерзавец этому типу выложил?

— Ну, допустим, что на той неделе я и впрямь возвращалась из Остина в Хьюстон и, только добравшись до окрестностей Сан-Антонио, поняла, что еду в другую сторону, — вызывающе объявила она. — Ну так я как раз обдумывала сценарий и малость увлеклась…

Негодующе фыркнув, ее спаситель вернулся к джипу и принялся отвязывать веревку.

— Вот, значит, почему вы свалились с утеса вчера ночью?

— Вчера ночью ни в каких облаках я не витала!

Ну разве что, мысленно поправилась Джиллиан, возможно, воображение у нее вчера и в самом деле слегка разыгралось, особенно когда по каньону с нездешними завываниями пронесся ветер и по спине у нее мурашки забегали. Впрочем, Далтону знать об этом вовсе незачем.

— Я уже объяснила: дорогу перегородила здоровенная каменная глыба, отколовшаяся от скалы. И я резко свернула вправо.

— Ну, ежели вы настаиваете… — лениво обронил Далтон, сматывая веревку.

Чувство признательности таяло просто-таки с молниеносной быстротой. Джиллиан вызывающе скрестила руки на груди. Пафоса этой сцены не снижала даже изрядно измятая желтая футболка.

— Я настаиваю.

Катберт выпрямился. Глаза его, пронзительные и светлые, точно два лазерных луча, грозили пробуравить собеседницу насквозь.

— Тогда, может быть, вы заодно объясните, с какой бы стати вы отправились в запретную зону, не имея пропуска? Каковой пропуск, кстати, я собирался вам выписать сегодня, во время нашей встречи.

«Собирался…» А теперь, значит, не собирается? Внимание Джиллиан тотчас же переключилось на проблему доступа к заветным развалинам; ни для чего другого места в голове не осталось. Кошмарное падение с обрыва, долгие, одинокие и мучительные часы ожидания верхом на сосне, головоломный подъем по отвесной скале, — все это отошло на задний план. Осталась лишь одержимая решимость увековечить на пленке магию древних индейских руин… ради отца, ради себя самой, во имя всех тех радостей и слез, что их связывали.

Словно по волшебству перевоплотившись в профессионала до мозга костей, молодая женщина решительно перешла прямо к делу.

— Я приношу свои извинения за то, что не поставила вас в известность, мистер Далтон. Вчера вечером я добралась в Санто-Беньо раньше, чем предполагала. Я попыталась связаться с вами насчет разрешения съездить на территорию объекта, но вы были в отъезде. На свадьбе, как мне сказали.

— Так что вы отправились без разрешения.

— Но только после того, как переговорила с одним из ваших инженеров. Он сказал, что не возражает. Как, бишь, его звали? Патрик… Патрик… Фамилию не помню.

Да уж кому и быть, как не Патрику, с отвращением подумал Далтон. Беззаботный, самовлюбленный юнец, без году неделя получивший свой диплом гражданского инженера, еще ни разу не сталкивался наяву ни с тысячами тонн жидкого бетона, ни с миллионами ярдов бегущей воды. А ведь Бог знает что о себе возомнил! Далтон наконец-то смотал веревку до конца и швырнул ее на заднее сиденье.

— На сей раз извинения принимаются, мисс Брайтон. Но только не вздумайте снова решать что-то в обход меня. Я — главный инженер на объекте. И я отвечаю за безопасность всех, кто так или иначе с объектом связан. Включая вас и вашу съемочную группу.

— Зовите меня просто Джиллиан, — отозвалась молодая женщина, внутренне кипя от возмущения. Уж что-что, а назидательной лекции она не заслужила! И все-таки она в лепешку разобьется, а установит нормальные рабочие взаимоотношения с этим твердолобым технарем!

— Джиллиан, — коротко кивнул он. — А теперь поедемте-ка поскорее в город, чтобы вы поскорее залечили эти ваши так называемые синяки да царапины. А я тем временем звякну шерифу графства и сообщу ему о происшествии.

— Я бы предпочла сначала переговорить с вами в офисе, как мы и планировали, а потом уже «ловить» попутку до города. Если не наползут тучи, а группа явится вовремя, мне бы хотелось уже нынче вечером поснимать на открытом воздухе.

Катберт недоверчиво уставился на собеседницу через капот джипа. Боже праведный, она что, всерьез? Эта женщина только что провела ночь, вися между небом и землею на стволе дерева. Ее потертые камуфляжные штаны и желтая футболка наводят на мысль о беженце времен прошлой войны, причем со стороны проигравших. Ее темно-рыжая, с золотистым отливом, грива волос, сбилась в колтуны, а лицо… такое лицо, раз увидев, не забудешь, неохотно признал он про себя. Особенно хороши широко посаженные, фиалкового цвета глаза, высокие скулы и нежные, чуть припухшие губы… такие губы любого способны лишить покоя и сна!

Но только не Катберта Далтона. Уж он-то немало наслышан о Джиллиан Брайтон! Уж он-то не станет предаваться эротическим фантазиям по поводу такого «подарочка»! Еще не хватало — искать неприятностей на свою голову! А то, что в груди у него на мгновение стеснилось, — так всему виной невольное восхищение ее мужеством и стойкостью, не более того!

— Хорошо же. Мы заедем на плотину и обговорим график. — Катберт заглянул в джип и перебросил молодой женщине пачку чипсов. — Подкрепитесь-ка малость, а я пока отмечу запрещенную для доступа зону.

Далтон покопался в багажнике джипа, в ящике с инструментами. Инженер-строитель давно научился не полагаться на случай и возить с собою все необходимое на случай непредвиденных аварий. Вот и сейчас он извлек на свет внушительный моток изоленты. Жаль, что не красная; ну, да на первое время сойдет. А там он пришлет бригаду дорожных рабочих, чтобы возвели надежные ограждения.

— Спасибо огромное. Кажется, ничего вкуснее в жизни не ела!

Голос, долетающий до него из машины, звучал достаточно приятно, теперь, когда хрипота почти не давала о себе знать. Сквозь стекло молодая женщина поймала сардонический взгляд Катберта, демонстративно развернулась спиной и захрустела аппетитными ломтиками.

А тот, как ни в чем не бывало, вразвалку подошел к вертикальному каменному выступу в нескольких ярдах от машины. Глыба красноватого, с желтыми и зелеными прожилками известняка гордо воздвиглась среди камней. Эта изваянная временем и непогодой абстрактная скульптура стеной перегородила дорогу, точно причудливых очертаний утес. Ветер и дождь зачастую отламывали куски таких каменных образований и сбрасывали вниз, а те, в свою очередь, откалывали глыбы побольше.

Там, где это произошло прошлой ночью, на скале виднелись бледные проплешины сколов. Нахмурясь, Катберт провел по ним пальцем, затем оглядел дорогу, вернее, то, что от нее осталось. Торчащие тут и там каменные выступы почти закрывали от взгляда то, что скрывалось за поворотом. Худшего места для того, чтобы водителю врезаться в обвалившуюся глыбу, просто-таки и не придумаешь.

Осторожно пробравшись по узкому перешейку, он натянул маркировочную ленту с противоположной стороны дороги. Затем вернулся и проделал то же самое со стороны джипа. Внутри у Катберта все сжималось при мысли о том, что молодая женщина и впрямь едва не погибла.

Видя, как зловеще хмурится ее спаситель, Джиллиан с трудом подавила вздох. А ведь с этим типом ей предстоит работать в течение ближайших трех-четырех недель! И, кажется, это время не войдет в число самых отрадных и безмятежных периодов ее жизни! Впрочем, ежели повезет, все спорные вопросы они благополучно решат уже сегодня и в новых встречах необходимость отпадет сама собой.

Эта надежда согревала Джиллиан на протяжении всего недолгого пути до плотины реки Санто-Беньо. Разумеется, эту внушительную громаду она видела далеко не в первый раз. В те времена, когда отец ее служил егерем в государственном заповеднике, расположенном по берегам водохранилища, он частенько возил туда дочку и на лодке, и на машине, ежели сам отправлялся проверить уровень воды или поболтать с операторами гидроэлектростанции.

А когда, десять лет назад, водохранилище осушили и плотина явилась взору во всей своей наготе, влажно поблескивая под лучами солнца, Джиллиан попыталась заснять на пленку не только древние руины, но и строгое, утилитарное величие ее геометрических форм. Но тут, к несчастью, ее сумасбродная влюбленность в Чарли Донована заслонила для нее весь мир и свела на нет честолюбивые устремления, припомнила молодая женщина, сардонически поджимая губки.

Но на сей раз у нее таких проблем нет и не предвидится. И теперь она озирала дугообразную конструкцию наметанным глазом художника, умеющим различать красоту в самых простейших ее формах. Чего стоит одно лишь контрастное сочетание цветов, — выбеленный водою бетон на фоне красновато-желтых утесов! А до чего пропорциональны эта симметричная арка, и шлюзные ворота, обрамляющие каждый из контрфорсов! У Джиллиан просто руки чесались немедленно пустить в ход кинокамеру!

А навеянная кондиционером прохлада административного здания порадовала ее еще больше. Но, не успела молодая женщина удобно расположиться в кресле, как владелец офиса уже принялся развивать бурную деятельность.

— Позвоните-ка своему ассистенту, скажите, что с вами все в порядке, а я пока кофе заварю.

Джиллиан выждала мгновение, чтобы глаза после ослепительно-яркого солнца привыкли к сумраку офиса, и потянулась к телефонной трубке.

— Робби? Это Джиллиан. Нет, я не заблудилась. Я… хм… со скалы сверзилась. Да. Я в полном порядке. Правда. Честно. Клянусь тебе. Просто позвони в страховую компанию, о'кей? Надо бы лишний раз удостовериться, что наше страховое обеспечение выездных съемок распространяется и на взятый напрокат «Блейзер», каковой, увы, покоится ныне на дне ущелья. И договорись насчет другой «тачки», ладно? Хочу вечером отснять кадр-другой.

На мгновение оторвавшись от кофеварки, Далтон озадаченно покачал головой. Вот это, что называется, одержимая! Надо бы запомнить на будущее.

— Это долгая история, — тем временем втолковывала Джиллиан своему ассистенту, нетерпеливо отбрасывая назад спутанные пряди. — Детали — потом. Тебе Труди и прочая банда уже звонили? Когда будут? В полдень? Классно! Скажи им, пусть будут готовы как штык; как только вернусь — поедем. А сейчас сколько времени? О-ой!

Наконец, Джиллиан повесила трубку и приняла из рук Катберта аппетитно дымящуюся кружку.

— Спасибо.

— Вы бы подождали благодарить, пока не попробовали, — не без ехидства отозвался он. — Ребята уверяют, что этим зельем можно плотину подлатать, ежели вдруг бетон закончится.

Похожий на отстой кофе содержал достаточно кофеина, чтобы оправдать глоток-другой.

— Говоря о плотине, — прозрачно намекнула Джиллиан, — а когда вы планируете начать работы?

Катберт метнул в ее сторону еще один сардонический взгляд и жестом указал на армейский металлический стул у столь же безликого письменного стола. Джиллиан забрала с собою кружку с кофе и предусмотрительно поставила ее подальше от аккуратно разложенных диаграмм и папок с зажимами.

Небрежно швырнув на пол шляпу, Далтон рассеянно взъерошил свою непокорную светло-русую гриву — и вытащил из общей стопки одну из папок. И, задумчиво сощурившись, принялся проглядывать листы в поливиниловых прокладках, густо испещренные карандашными пометками. В уголках глаз его собрались морщинки, и молодая женщина невольно подумала, что это выражение внимательной сосредоточенности инженеру необыкновенно к лицу.

— Вода миновала срединную отметку сегодня около шести утра.

Джиллиан быстро произвела в уме приблизительные подсчеты. Деревня угнездилась под сводами пещеры на скальной площадке в пятидесяти футах выше уровня реки. Если вода уже опустилась за срединную отметку, так когда же из волн поднимутся руины? Завтра, в восемь утра? Или в девять?

Черт подери! Вот почему в колледже она регулярно сбегала с занятий по математике и точным дисциплинам, вот почему повсюду носила в сумочке хороший калькулятор! Проблема состояла в том, что в данный конкретный момент и сумочка, и калькулятор покоились на дне ущелья среди обломков «Блейзера».

— А когда, как вы думаете, покажутся руины?

— Если не разразится очередная гроза вроде вчерашней, то завтра к полудню вода спадет до уровня реки. Пещера с развалинами деревни находится примерно в пятидесяти футах над речным руслом. По моим расчетам, первые строения покажутся над водой приблизительно в девять часов двадцать четыре минуты.

— Девять часов двадцать четыре минуты? А не двадцать три, случайно? Лишняя минута мне бы весьма пригодилась.

Но Катберт, казалось, чувства юмора был напрочь лишен.

— Я — инженер. В моем деле основные заповеди — точность и пунктуальность. И безопасность. — Он иронически изогнул бровь. — Кстати, о безопасности: очень вас прошу, постарайтесь больше не падать с утесов, мисс Брайтон.

— Джиллиан, — поправила молодая женщина, намеренно проигнорировав вложенный в слова сарказм. Голова у нее шла кругом. Размышляя о спланированных на вечер натурных съемках и о раскадровке на завтра, — ведь появление руин из воды, — это ключевой эпизод! — к грудному голосу Катберта она почти не прислушивалась.

— В правом нижнем секторе плотины с внутренней стороны мы обнаружили трещину: очевидно, материал не выдержал высокого давления. В зависимости от моих замеров объема повреждений извне, возможно, что нам придется взорвать часть дамбы и заново забетонировать брешь. Каждое утро, перед тем, как выезжать на объект, звоните мне, и я буду держать вас в курсе дела и сообщу, допускаются посторонние в запретную зону или нет.

Последнее замечание инженера вывело Джиллиан из задумчивости.

— Каждое утро? — вознегодовала она. — А где же ваши хваленые точность и пунктуальность? Я не привыкла планировать съемочный день непосредственно перед выходом!

— Хорошо, звоните накануне вечером. Это самое большее, что я могу для вас сделать, — до тех пор, пока мы не проанализируем объем повреждений.

— О'кей, о'кей. Продиктуйте мне свой телефон. Моя записная книжечка вместе со всеми контактными номерами в данный момент погребена на дне ущелья.

Вместе со всеми ее записями. Благодарение Господу, чистовые варианты сценариев и прочие важные документы она всегда печатала под копирку. И папка с копиями лежит на столике в мотеле. Джиллиан похлопала себя по карманам в поисках ручки, и, отчаявшись, заимствовала один из карандашей со стола. Надо же, ведь все заточены на совесть, — небось, поострее иголки! Надо думать, еще одна идиосинкразия из «инженерского» арсенала…

— Можете звонить мне в офис или в мотель «Три ковбоя».

Джиллиан прилежно записала оба номера.

— Мы все тоже там остановились.

— Я догадался, — сухо отозвался Катберт. И Джиллиан тут же насторожилась. — Санто-Беньо — очень маленький городишко, мисс Брайтон… Джиллиан. Других мотелей здесь нет.

Уж об этом-то Джиллиан отлично знала. Знала и о том, что холодок в голосе собеседника нисколечко ей не померещился. И понимала, чем подобная сдержанность вызвана.

— И что с того? — невозмутимо осведомилась она.

Катберт пожал плечами.

— А то, что жители таких вот провинциальных городишек обожают поговорить, особенно с приезжими. Мне за последние две недели все уши прожужжали рассказами о вашем возвращении в Санто-Беньо.

— Точнее, рассказами о моем отъезде из помянутого города десять лет назад?

Катберт откинулся назад, вытянув под столом длинные ноги. Стул жалобно скрипнул под его весом. А сам он неотрывно глядел на собеседницу из-под ресниц, на удивление длинных и темных.

— И об этом тоже.

Со времен той скандальной истории Джиллиан повзрослела, научилась разбираться в себе и в других. Неисправимая девятнадцатилетняя мечтательница осталась в далеком прошлом. И на сей раз Джиллиан Брайтон не собиралась спасаться бегством, — будь то от Юджина Донована, или от Чарли, или от призраков былого. И этому инженеришке она тоже спуску не даст, мрачно решила про себя молодая женщина.

— Послушайте, мистер Далтон…

— Катберт.

— Послушайте, Катберт. То, что вы имеете в виду, случилось десять лет назад. С тех пор немало воды утекло, уж извините за каламбур. И я совершенно не хочу вспоминать прошлое.

— А вот здешние жители, похоже, только об этом и мечтают.

— Это их проблема, не моя. — Молодая женщина наклонилась вперед, взмахивая карандашом в воздухе для вящего эффекта. — И хотя не ваше это дело, я скажу вам: приехала я в Санто-Беньо с одной-единственной целью — заснять развалины индейского поселения. Этот проект я начала десять лет назад. И на сей раз твердо намерена его закончить.

Из-под полуопущенных век Катберт пристально изучал собеседницу.

— А с какой стати именно этот проект настолько для вас важен, что вы вот уже десять лет над ним работаете?

Джиллиан сглотнула: в горле словно застрял комок. Отец умер так недавно, рана еще не затянулась, зачем растравлять ее, изливая душу перед посторонними?

— Я снимаю документальные фильмы, — отчеканила она металлическим голосом. — И, подобно вам, работой своею горжусь. Древние развалины, раз в десять лет пробуждающиеся от долгого сна под водой, — многообещающий материал и сами по себе. А ежели еще и исторический фон добавить, — историю индейского племени зуни и легенду о Плакальщице каньона Санто-Беньо, — я сумею превратить многообещающий материал в первосортный.

Молодая женщина рывком поднялась на ноги.

— А теперь, с вашего позволения, я бы предпочла вернуться в город. Моя группа прибудет к полудню, а я хочу выехать на съемки, как только они появятся.

Превосходно сыграно, подумал Катберт, наблюдая в окно, как Джиллиан садится в машину и уезжает с кем-то из его подчиненных.

Возможно, он бы даже поверил притворщице, если бы, восемь часов спустя, не имел возможности своими глазами полюбоваться на ее картинный выход, состоявшийся в кафе мотеля «Три ковбоя». А смотрел Далтон представление, что называется, из первого ряда партера, так что ни словечка, ни единого жеста не упустил.

4

Подобно своим завсегдатаям, кафе «Три ковбоя» на элегантность не претендовало. Захаживали туда в основном местные; небольшой процент посетителей составляли туристы-яхтсмены да рыбаки, приехавшие попытать счастья на огромном искусственном озере за плотиной. Время от времени заезжала бригада ремонтников, обслуживающая гидроэлектростанцию на реке Санто-Беньо, и ненадолго превращала мотель и кафе в собственную штаб-квартиру.

Катберт останавливался в мотеле прошлой зимой, во время первичного осмотра плотины, а потом и еще раз, несколько месяцев назад, на этапе предварительного планирования ремонтных работ и техосмотра. А три недели назад он снова вернулся в Санто-Беньо, дабы взять в свои руки руководство проектом. К этому времени он выучил меню наизусть, и на сей раз сделал выбор в пользу своего любимого бифштекса на ребрышке с гарниром из фасоли.

Мясо в кафе поставлялось напрямую из имения Юджина Донована, что находилось к северу от города. Во всяком случае, так уверяла радушная, пышнобедрая Пегги О'Брайен. Сестры О'Брайен, — старшая, Юфимия, и младшая, Пегги, — являлись совладелицами и мотеля, и кафе, и вдвоем недурно управлялись и там, и тут. А фасоль, опять-таки, если верить Пегги, произрастала на местной ферме и орошалась из водохранилища на реке Санто-Беньо.

— А коли хотите и впредь фасоль уписывать за милую душу, — напомнила владелица Катберту, водружая перед ним полную до краев тарелку, — вы смотрите, водичку-то залейте в озеро вовремя, чтоб к осенним посадкам успеть.

— Да, мэм.

— Тут местный люд без воды, как без воздуха. А водный туризм и рыбалка — тоже какой-никакой доход, сами понимаете.

— Знаю, знаю.

Простодушно решив составить гостю компанию, толстушка Пегги плюхнулась на стул напротив Катберта. Ее темно-карие глаза с тяжелыми веками, — наследие индейской крови, что в тех местах — отнюдь не редкость, — так и буравили заезжую «шишку» через весь стол, накрытый клеенчатой скатертью в бело-зеленую клетку.

— Ну и скоро ли в озере опять заведется рыба, после того, как вы, ребята, закончите свою возню с плотиной?

Катберт повел носом: над бифштексом поднимался умопомрачительный аромат. Весь день у него крошки во рту не было, — с тех самых пор, как на рассвете, уже по пути к плотине, он второпях проглотил завтрак, состоящий из лепешек с начинкой из нарезанной кубиками ветчины вперемешку с яйцом, — так называемых «бурритос». И все-таки, несмотря на бурчание в животе, Далтон знал: с ужином придется подождать. Вопрос Пегги был подсказан отнюдь не праздным любопытством. То — эхо тревог и забот крошечного городишки, жизнь и благоденствие которого всецело зависят от водохранилища на реке Санто-Беньо.

На начальной стадии подготовки Катберт составил подробный прогноз касательно воздействия ремонтных работ на окружающую среду и экономику региона. Более того, провел несколько встреч с местными бизнесменами и крупными землевладельцами, разъясняя заинтересованным лицам ход проведения ремонта, — подробно, шаг за шагом. Однако слайды и брифинги — это одно, а когда своими глазами видишь, как озеро, источник жизни, мелеет и убывает, — это же совсем другое! Неудивительно, что людям не по себе!

Как пятый по значимости источник электричества и второй по величине поставщик воды в США, Бюро Ирригации с его обширной сетью плотин и водохранилищ, давало по стране более сорока миллиардов киловатт-часов электроэнергии и более десяти триллионов галлонов воды в год. Урожай каждого пятого фермера в западных штатах всецело зависел от этой воды. Вдобавок к этому, сотни тысяч рыбаков-любителей и поклонников водного туризма бороздили водные просторы искусственных озер, внося свой вклад в экономику провинциальных городишек вроде Санто-Беньо.

Что еще более важно, плотины перекрывали реки, — такие, как Колумбия, и Сан-Хоакин, и полноводная Сакраменто, — сдерживая потоки воды в сезон половодья и предотвращая разрушительные последствия наводнений, от которых на протяжении многих веков страдали береговые поселения. Катберт, урожденный калифорниец, с детства привык уважать и чтить грозную мощь реки. В колледже он защитил диплом сразу по двум специальностям: гражданский инженер и инженер-гидроэлектрик. А, закончив курс, облетел и исколесил весь мир, путешествуя от одного объекта к другому. После смерти отца Катберт почувствовал острую ностальгию по бескрайнему и дикому Западу, по скалам и прериям, где прошла его юность. Бюро Ирригации столь ценному специалисту только порадовалось; вот так мистер Далтон вошел в штат отдела по структурному анализу и обосновался в Сан-Диего. А благодаря проекту по инспекции и ремонту плотины на реке Санто-Беньо он опять оказался, можно сказать, в родных краях, под сенью гор Сьерра-Невада.

Катберт терпеливо разъяснил Пегги ситуацию, с пониманием отнесясь к заботам и сомнениям простодушной женщины. О воздействии ремонтных работ на туристский бизнес он говорил просто и доступно, избегая мудреных терминов, не стремясь щегольнуть ученостью. И в то же время не скупился на цифры, ссылался на солидные организации и учреждения, — чтобы Пегги и ее близкие поняли: речь идет не о сомнительной авантюре. Ведь Катберту так хотелось успокоить людей, показать, что все их тревоги беспочвенны!

— Головной офис в Вашингтоне скоординировал проект с государственным комитетом по охране природы и калифорнийским департаментом по охоте и рыболовству. Правительственный рыбоводческий питомник в Камафео удвоит поставку мальков форели радужной, чтобы вновь заселить водохранилище. Государственный инкубаторий восстановит численность зубатки полосатой, черных краппи, окуня и плотвы. После того, как озеро вновь заполнится водой, в течение примерно года на чрезмерно богатый улов я бы не рассчитывал, и все-таки рыбы будет достаточно, чтобы приманить целые толпы рыболовов-спортсменов.

— Вот так-то оно лучше, — проворчала Пегги. — А то хоть с голоду помирай. Вот не поверите: Юфимия говорит, что, как только ваши ребята, да эта «голливудская» банда вместе с мисс Панталончики-в-Кружавчиках уедут восвояси, мы так в одиночестве куковать и останемся. Ни одного номера не забронировано, так-таки ни одного! — Официантка покачала головой. — И надо же ей было со скалы ухнуть!

И Пегги вдохновенно принялась пересказывать последнюю сплетню, сопровождая каждую фразу охами да ахами. Катберт задумчиво потягивал пиво. Мисс Панталончики-в-Кружавчиках… Такое определение на первый взгляд не слишком-то подходило к женщине, которую он снял с сосны нынче утром. Разве что под этими обвисшими камуфляжными штанами и впрямь скрывается обольстительно-пикантное белье…

Услужливая фантазия тотчас же нарисовала картинку: длинноногая огненноволосая красавица в кружевных черных бикини… Но Катберт решительно сказал «нет» не в меру разыгравшемуся воображению. Что уж она там носит (или не носит?) под камуфляжными штанами, его вообще не касается. Его заботит только безопасность съемочной труппы на территории вверенного ему объекта.

Чего нельзя сказать о прочих обитателях городка. Завсегдатаи «Трех ковбоев», — единственного кафе и бара в Санта-Беньо, — вот уже две недели как бурно обсуждали приезд знаменитого «голливудского» — ни больше и ни меньше! — кинорежиссера с ее группой. Казалось, других тем для разговора просто не осталось. У каждого составилось собственное мнение насчет того, зачем Джиллиан Брайтон прикатила в Санто-Беньо, и мало кто считал нужным сохранить помянутое мнение при себе. Пегги, явно не прочь в очередной раз посудачить о возвращении «блудной дочери», игриво махнула рукой.

— Да вы кушайте, кушайте, пока мясо с пылу с жару! Чего ж на меня отвлекаться? Я ведь думаю, дай посижу, составлю гостю компанию, пока киношники не вернулись. А видели этого парня, который при мисс Брайтон на побегушках? С ног до головы сережками увешан, все, что шевелится, проколото, да и кое-что из того, что не шевелится — тоже!

Катберт сосредоточенно нарезал мясо: анатомия Робби Мартина мало его занимала. Однако равнодушного фырканья оказалось явно недостаточно, чтобы остановить поток излияний словоохотливой Пегги.

— Юфимия говорит, нынче утром пошла она белье перестилать, толкнула дверь, глядь — а парень стоит у окна, в чем мать родила, и весь сережками обвешан!

По счастью, в этот момент входная дверь распахнулась, и владелица заведения, она же официантка, стремительно развернулась навстречу новым гостям. И толстощекая ее физиономия расплылась в широкой улыбке.

— Привет, Чарли! Выглядишь на все сто, как обычно!

Загорелый, золотоволосый Чарли Донован посторонился, пропуская жену вперед, галантно подхватил ее под руку и увлек по направлению к столику Катберта.

— Привет, Пегги, красавица моя! — Ослепительная улыбка Донована-младшего предназначалась не только официантке, но и посетителю. — Как там с водичкой, Далтон? Небось, убывает?

Катберт поднялся на ноги и крепко пожал протянутую руку.

— Все под контролем, — непринужденно заверил он. — Еще сто пятьдесят футов — и дойдем до уровня реки. Как приятно снова вас видеть, миссис Донован. Надеюсь, вы в добром здравии?

Тоненькая, хрупкая брюнетка улыбнулась в ответ.

— Зовите меня просто Натали. Что еще за церемонии между старыми друзьями? После всех этих бесконечных брифингов на ранчо и дебатов на тему бетона да железа вы в семье — все равно что свой человек. Вот свекор мой на днях про вас спрашивал: что, дескать, в гости не зайдете?

С тех пор, как Катберт видел миссис Донован в последний раз, она заметно исхудала, просто-таки истаяла. Скулы заострились, глаза запали, в иссиня-черных прядях, уложенных в замысловатую прическу, зоркий взгляд различал несколько седых волосков. Искусно наложенный макияж сглаживал резкие черты лица, врожденная элегантность отвлекала внимание от неестественной худобы. Но в обведенных темными кругами глазах Катберт безошибочно читал то же горькое отчаяние, что не так давно увидел во взгляде матери.

Обе женщины научились жить с сознанием того, что любимый человек их обманывал. Мать Катберта узнала об измене мужа уже после его смерти. «Провинность» Чарли приходилась на время его помолвки, ежели байки десятилетней давности заключали в себе хоть малую толику правды. А теперь позор, погребенный в далеком прошлом, вновь стал реальностью, чтобы терзать и мучить ни в чем не повинную Натали.

Далтон нехотя признавал, что рыжеволосая красавица с огромными фиалковыми глазами, на пару с которой он нынче утром ползал по отвесной скале, вполне могла дать законной супруге повод для беспокойства. Сердце его болезненно сжалось: тревогу и боль оскорбленной жены Катберт ощущал как свою.

— Вы, никак, пообедать зашли? У меня тут в холодильнике сыщется первоклассный бифштекс, который еще несколько дней назад бегал себе по травке, да носил клеймо Донованов. Я отложила было кусок-другой для голливудских киношников, а они мне: не трудитесь, мол; они, дескать, по приезде перекусят наскоро, да и баиньки. Уж и не знаю, что они себе разумеют под «скорым перекусом», — возмущенно проворчала Пегги.

— Небось, что-нибудь вегетарианское. Салат из соевых бобов, например, — поддразнил Чарли.

— Ха! — Пегги сердито поддернула передник. — Ежели они на соевые бобы рассчитывают, так судьба им, верно, помереть с голоду. В «Трех ковбоях», слава Богу, такой дряни не держат!

— А где они, собственно? — небрежно осведомился Чарли.

Как-то уж чересчур небрежно, подумал про себя Катберт. Натали, кажется, пришла к тому же выводу. Она искоса глянула на мужа — и непроизвольно нахмурилась.

— Ну, загрузили они пару пикапчиков и укатили себе, где-то около часу дело было, — поведала словоохотливая Пегги. — Сказали, вернутся, как только стемнеет, вот я и жду их с минуты на минуту. А ежели от бифштексов они откажутся, так надо же куда-то мясо девать! Что скажете, коли я поджарю парочку для вас с хозяйкой?

Натали покачала головой.

— Не надо, спасибо. Мы просто заехали на пару минут, чтобы…

— Отличная мысль! — радостно перебил жену Чарли. — Почему бы и нет? А к бифштексам подайте-ка нам пару пива…

— Но, Чарли…

— А куда спешить, милая? На ранчо скука смертная… Далтон, вы ведь не возражаете, если мы составим вам компанию?

Катберт пожал плечами.

— Сочту за честь. Только чур, я угощаю.

Поджав губки, Натали обреченно опустилась на стул, услужливо выдвинутый для нее Катбертом. Никаких бифштексов ей не хотелось. Это и слепой бы заметил. Всякий раз, как хлопала входная дверь, мисс Донован вздрагивала и испуганно вскидывала глаза. Нетрудно было догадаться: перспектива застать прибытие «голливудских киношников», как окрестила их Пегги, бедняжку нисколечко не радует.

Катберт в очередной раз напомнил себе, что ему никакого дела нет ни до супругов Донован, ни до особы, едва не вставшей между ними. И все-таки, когда двадцать минут спустя дверь с грохотом распахнулась и в кафе и впрямь ворвалась шумная орда киношников во главе с Джиллиан, сердце его непроизвольно сжалось от острой жалости к Натали.

Колоритная подобралась компания, ничего не скажешь! Начиная от зеленокудрого подростка с серьгою в носу до статной эбеново-черной негритянки шести футов ростом, в ослепительно-бирюзовой футболке с блестящими золотыми буквами через всю монументальную грудь: «Объектив: Взгляд в Будущее». В довершение картины, на каждом плече сей величественной дамы висело по кинокамере. В парне, на шее у которого, точно стетоскоп, болтались наушники, нетрудно было угадать звукооператора. А похожая на мышку девица, застенчиво семенящая рядом с ним, очевидно, исполняла обязанности «девочки на побегушках»: без таковой ни одна съемочная группа себя не мыслит. В команде Катберта тоже не обходилось без «поди-подай».

Но взгляды всех посетителей кафе обратились не на кого-нибудь, а на режиссера и сценариста в одном лице. На знаменитую Джиллиан Брайтон, «звезду Голливуда». А что поделать, если иных ассоциаций со словом «кино» у простодушных обывателей не было! О том, чтобы чья-то киностудия находилась не в Голливуде, жители Санто-Беньо и помыслить не могли!

Молодая женщина, запрокинув голову, хохотала над какой-то шуткой звукорежиссера. И смех этот растекался по залу, точно густой, янтарно-желтый мед. И волосы ее тоже отливали янтарем: пышные, блестящие, тщательно расчесанные… и никаких тебе следов пыли и мелких веточек, еще утром «украшавших» эту непокорную шевелюру!

На ней были все те же обвисшие камуфляжные штаны и кроссовки, однако на сей раз их дополнял черный топ из облегающей ткани, выгодно подчеркивающий плавные изгибы и округлости фигуры. Эротические фантазии, возникшие в воображении Катберта в начале вечера, тут же дали о себе знать с новой силой. И, к вящему своему негодованию, главный инженер не сумел отогнать двусмысленные видения с той же легкостью, что и раньше. Соблазнительные картинки дрожали перед его внутренним взором, маня и притягивая.

Но Катберт был далеко не единственным, кто сосредоточил все свое внимание на «голливудской» знаменитости. Натали Донован застыла в кресле — очень прямая, стиснув кулачки, с побелевшими губами, не сводя взгляда с соперницы, — самого воплощения искрометной жизненной силы. А супруг ее так и ел глазами роскошную огненноволосую красавицу…

— Ух ты, ух ты, да малышка Джилл стала совсем взрослой!

Негромкое восклицание Чарли потонуло во всеобщем шуме и гвалте, возвестившем о появлении неугомонной компании киношников. Однако Катберт расслышал все до последнего слова. И Натали — тоже. Она заставила себя отвернуться от новоприбывших, — и в лице бедняжки отразилась такая мука, что Катберт мысленно чертыхнулся.

Проклятье! Неужто Донован не замечает, как страдает его жена, как терзается сомнениями и тревогой!

А Доновану, похоже, на чувства жены было глубоко наплевать. Глаза его хищно вспыхнули, в них отразилось неприкрытое восхищение. Бросив смятую бумажную салфетку на стол, Чарли поднялся на ноги и шагнул навстречу киношникам.

— Джилл?

— Да?

Молодая женщина вопросительно подняла взгляд, но озадаченное выражение на ее лице сей же миг сменилось глубоким изумлением. А изумление, в свою очередь, тут же перетекло в учтивое приветствие.

— Привет, Чарли.

Донован-младший фамильярно сжал в ладонях протянутую руку.

— Давненько не видались.

— И впрямь так. — Молодая женщина решительно высвободилась, окинула собеседника наметанным взглядом кинематографиста. — А ты почти не изменился.

Слова эти прозвучали не то комплиментом, не то упреком. Чарли вежливо хихикнул и поспешил атаковать собеседницу ее же оружием.

— Зато тебя прямо не узнать!

— А, ты заметил?

— Я слышал, ты вчера ночью чуть с утеса не сверзилась?

Джиллиан покачала головой, не то забавляясь, не то досадуя.

— В этом городе слухи разносятся, точно лесной пожар!

— Я просто радуюсь, что ты не пострадала. — Белозубая усмешка угасла. — А еще я слышал, будто твой отец умер. Мне искренне жаль, Джилл. Хороший был человек.

Со своего места Катберт отлично видел, как молодая женщина преобразилась, словно по волшебству. Смягчилась, точно растаяла. Острые углы сгладились сами собой. Фиалковые глаза затуманились, линия губ утратила жесткость. Теперь от всего облика Джиллиан веяло задушевным теплом.

— Очень хороший.

Собеседники помолчали немного: точно давние друзья, связанные воспоминаниями о дорогом для обоих человеке.

Магию момента нарушила Натали. Она порывисто поднялась от стола, неловким движением чуть не сбив на пол посуду и столовый прибор, пересекла зал и демонстративно взяла мужа под руку.

— Ах, так это и есть знаменитая Джиллиан Брайтон? Наслышаны, весьма наслышаны! Скорее представь нас, дорогой!

— Она самая, — подтвердил Чарли, нимало не смутившись. — Натали, это Джиллиан. — С каким непринужденным изяществом он это произнес! — Джилл, это моя жена, Натали.

Катберт неуютно гадал про себя, справится ли кинорежиссер с этой в высшей степени неловкой ситуацией. Прочие посетители тоже сгорали от любопытство. Пегги, опершись локтями о стойку, завороженно наблюдала за происходящим. Глаза ее по величине напоминали средних размеров блюдца. Завсегдатаи кафе взволнованно перешептывались, подталкивали друг друга в бок, кивали в сторону скандального трио. Даже неугомонные киношники уловили, откуда ветер дует, и с интересом воззрились на своего босса.

К чести ее сказать, Джиллиан приветливо, безо всякой задней мысли улыбнулась собеседнице.

— Не знаю насчет «знаменитая», но я и впрямь Джиллиан. Очень рада с вами познакомиться.

Но Натали явно вознамерилась расставить все точки над i. Крепче стиснув руку мужа, она решительно перешла к самой сути дела.

— Я так понимаю, вы с моим мужем некогда были… скажем, очень близкими друзьями?

Перешептывания разом смолкли. И в наступившей паузе непринужденно зазвенел серебристый смех Джиллиан.

— То есть я, как распоследняя идиотка, вешалась ему на шею, вы хотите сказать? Полагаю, большинству девушек рано или поздно доводится «переболеть» этой безнадежно романтической дурью! По счастью, с годами мы становимся умнее!

— В самом деле?

— За себя ручаюсь. — Джиллиан заметила, как побелевшие пальцы Натали до боли впились в мужнину руку, и голос ее смягчился, точно «голливудская знаменитость» сердцем поняла, как несладко приходится счастливой избраннице Чарли. — Все это давным-давно прошло и быльем поросло.

Катберт внутренне напрягся. Не след говорить такое в присутствии Чарли Донована! Далтон сталкивался с Донованом-младшим раза два-три, не больше, но он достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы тут же опознать весьма распространенный тип. Смазливый, богатый, неугомонный, Чарли про себя изрядно досадовал на то, что его, видите ли, заставляют работать, и кто же? Собственный отец! Молодой человек отлично знал, что в один прекрасный день унаследует грандиозную «империю» отца, — и леса, и ранчо, и бесчисленные стада. Но до этого еще ждать и ждать, а смиряться с диктатом Чарли не привык.

Эту простую истину Катберт понял несколько месяцев назад, в тот самый вечер, когда Юджин Донован пригласил его на ранчо, — распить бутылочку-другую и в подробностях обсудить проект ремонтных работ. Единственного сына и наследника Донован-старший едва ли не боготворил. Он гордо провел гостя вдоль застекленных стеллажей, где на полках выстроились спортивные кубки и вымпелы, отвоеванные неутомимым Чарли. Он долго и со вкусом распространялся о борцовых качествах своего сынули, о его умении преодолевать любые трудности, о его целеустремленности и воле к победе, — как в колледже, так и в бизнесе. Охотничьи трофеи, украшавшие стены гостиной, — рога снежных баранов, шкуры рысей, — добытые все тем же Чарли, тоже свидетельствовали о том, что наследнику Донованов охотничий азарт не чужд.

А теперь женщина, открыто признавшая, что некогда с ума по нему сходила, со смехом утверждает, что давным-давно выбросила из головы это детское увлечение! Если бы Катберт принадлежал к породе завзятых игроков, он бы непременно поставил крупную сумму на то, что Чарли стряхнет с себя женину руку… Ага, вот, пожалуйста! А теперь начнет «подъезжать» к Джиллиан… просто-таки на максимальных оборотах!

— Каньон Санто-Беньо не слишком-то изменился, Джилл, даже за десять лет, но я с удовольствием прокатил бы тебя на вертолете над горами. Вид с высоты птичьего полета — то, что тебе надо! Глядишь, и отснимешь кадр-другой для своего фильма!

— Боюсь, что отец тебя не одобрит. Мистер Донован категорически запретил мне и моей группе проезд к каньону через свои земли.

Катберт возмущенно отхлебнул еще пива. Лучше не придумаешь: объявить парню в глаза, что он здесь — ничто, жалкая пешка в руках тирана-папочки! Неужто Джиллиан не понимает, что это — все равно что помахать красной тряпкой перед носом молодого бычка!

Но рука инженера, держащая кружку, так и застыла в воздухе на полдороге. Что, если она отлично все понимает! Что, если расчетливая интриганка прекрасно знает, что делает!

Черт подери, а ведь нынче утром он был почти готов поверить Джиллиан Брайтон. Когда она уверяла, будто приехала в Санто-Беньо с одной-единственной целью. А теперь…

— Вертолет — мой, когда захочу, тогда и взлетит, — заверил Чарли, поджимая губы. — И кого я катаю и куда, это касается меня и только меня.

— Спасибо за предложение, но аэрофотосъемки меня не интересуют. Равно как и доступ к каньону через владения Донованов. У меня на повестке дня иные договоренности.

Натали напряженно прислушивалась к перепалке между мужем и соперницей, и в лице ее читалась такая невыносимая мука, что Катберт не выдержал. Это страдальческое выражение вновь напомнило ему мать, бьющуюся в истерике той темной февральской ночью. Все еще твердя себе, что ввязываться в чужие семейные дела — верх глупости, он неспешно поднялся на ноги, задвинул стул и вразвалку подошел к Джиллиан.

— Кстати, о договоренностях; ты ведь не забыла про наше сегодняшнее свидание, э?

Слова его звучали небрежно, но многозначительный блеск в глазах, обращенных на рыжеволосую красавицу, наводил на мысль о том, что эта парочка сойдется не только для беседы о ремонтных работах и съемках. Катберт игриво ухмыльнулся, усиливая впечатление.

Джиллиан изумленно подняла взгляд, — но тут же сообразила, в чем дело, и охотно подыграла партнеру.

— А как же, помню-помню! Куда бы отправиться — к тебе в номер, или, может быть, ко мне? — промурлыкала молодая женщина, обвивая рукою его талию.

Ого! Да если эта женщина входит в роль, тут только держись! Катберт откашлялся, подбирая слова. Голос почему-то отказывался ему повиноваться.

— Давай ко мне! Я там приберусь малость, а ты пока перекусишь с друзьями…

— Я не голодна. Так, зашла с ребятами за компанию. Вот вместе и пойдем: не вижу, чего ради задерживаться? Приятно было познакомиться, Натали; может, еще свидимся. Чарли…

Под прицельным огнем любопытных взглядов Джиллиан замешкалась на мгновение, пытаясь измыслить достойную реплику. И снова Катберт пришел ей на помощь, заполнив неловкую паузу.

— Пока, Донован.

Кивнув коллегам, Джиллиан вышла из кафе вслед за Катбертом. И окунулась в душный зной, стремительно убывающий до каких-нибудь семидесяти градусов по Фаренгейту, по мере того, как закат окрашивал небо в пурпурно-фиолетовые тона.

Оба не проронили ни слова. И только гравий поскрипывал под ногами. Вокруг желтых лампочек над дверями номеров с жужжанием вились москиты. Джиллиан замедлила шаг у шестой по счету. Набрала в грудь побольше воздуху и развернулась к своему спутнику.

— Не хочу показаться неблагодарной, но на сей раз я в спасителях не нуждалась, честное слово!

— А с чего вы взяли, что я спасал вас?

— А кого же?.. А, Натали?..

— Именно. Натали. Похоже, она не разделяет вашей уверенности в том, что ваши отношения с Чарли остались в далеком прошлом. Как это вы сказали? С тех пор, дескать, много воды утекло? Так вот, в эту воду Натали не верит.

— А я что тут могу поделать? — Джиллиан засунула большие пальцы за пояс камуфляжных штанов и вызывающе сощурилась. В свете ламп движения ее казались неловкими и угловатыми. — Я приехала сюда снимать фильм — и только.

— А большинство здешних жителей считают иначе.

— Зря. Отменить прошлое не в моих силах, но отгородиться от него я вполне в состоянии.

— Говоря о прошлом, вы разумеете Чарли Донована или его жену?

Молодая женщина воинственно выставила вперед подбородок.

— Послушайте, в конце концов, это не ваше дело. Давайте-ка вот что…

Джиллиан умолкла на полуслове и уставилась куда-то мимо собеседника. За спиною Катберта хлопнула дверь кафе.

— Ох, черт!

Для того, чтобы догадаться, кто именно вышел подышать свежим воздухом, гений Эйнштейна отнюдь не требовался. Выдержав небольшую, многозначительную паузу, Джиллиан озорно подмигнула собеседнику.

— О'кей, выпендрежник несчастный, — прошептала молодая женщина, обвивая руками его шею. — Ты задал сценарий, так почему бы его и не отыграть?

Будь Катберт отлит из железобетона, возможно, тогда он и не ответил бы на призыв тела, столь соблазнительно прильнувшего к нему. При всей своей хрупкости Джиллиан как-то умудрялась соприкоснуться со всеми нужными точками… впрочем, какие уж тут точки? Катберт откликался на волнующую близость всем своим существом. Там, где встретились их бедра, колени, руки, там, где грудь приникла к груди, вспыхивали электрические разряды.

— Шоу должно быть на высоте! — прошептала молодая женщина, приподнимаясь на цыпочках навстречу его губам.

Секунд десять Катберт мужественно боролся с соблазном, но недолгая, яростная битва с самим собой была заранее обречена на поражение. Слишком нежны, слишком соблазнительны оказались эти губы, чтобы проигнорировать их призыв. Мускулистая рука властно обвила хрупкую талию, широкая ладонь легла на поясницу.

Джиллиан послушно выгнулась вперед, и искры, вспыхивающие там, где соприкасались тела, вспыхнули жарким пламенем. Катберт шире расставил ноги и теснее прижал ее к себе, так, чтобы молодая женщина ощутила всю силу его возбуждения.

Задохнувшись, Джиллиан отпрянула назад; прикосновение столь интимное застало ее врасплох. В желтом свете лампочки ее изумленное личико казалось совсем детским и беззащитным. При виде ее полуоткрытых губ и лихорадочного румянца Катберт затаил дыхание… по телу его словно прокатилась горячая волна, разливаясь нестерпимым жаром где-то внизу живота.

— Они еще здесь? — хрипло прошептал он.

Джиллиан с трудом отвела взгляд от его лица и глянула через плечо собеседника в сторону кафе.

— Ага.

— Тогда дубль-другой не помешает.

И, хищно улыбаясь, снова привлек молодую женщину к себе.

5

Когда Джиллиан снова высвободилась, — оглушенная, хватая ртом воздух, первая связная мысль, пришедшая ей в голову, состояла в том, что Катберт Далтон ошибся в выборе профессии. Если бы он такое представление устраивал на сцене или на съемочной площадке, то всякий раз уходил бы с целой охапкой «Оскаров» и «Эмми».

Но тут пришла вторая мысль, куда более пугающая. А ведь где-то на середине этого всесокрушающего поцелуя она напрочь забыла, что Катберт всего лишь играет комедию!

Под колесами автомобиля сухо захрустел гравий, и Джиллиан поневоле вернулась на грешную землю. Дрожа с головы до ног, — вплоть до видавших виды кроссовок, — она поспешно отстранилась от Катберта и глянула в сторону парковочной стоянки. И как раз вовремя: серебристо-бордовый пикап с эмблемой ранчо Донованов на дверце лениво выкатился на дорогу. С трудом переводя дух, молодая женщина обернулась к своему сообщнику.

— Превосходно сыграно, мистер Далтон! Остается только надеяться, что жена ваша ни о чем не узнает.

— Я не женат.

— Тогда помолвлены? Не то, чтобы меня это занимало, сами понимаете, но здесь, в Санто-Беньо, репутация у меня та еще. Лучше знать заранее, откуда камни полетят.

Катберт пригладил рукою растрепавшиеся волосы. И Джиллиан с чисто женским злорадством отметила, что и у главного инженера щеки огнем горят. Значит, не только она одна вложила в этот поцелуй больше, чем собиралась… и взяла от него больше, чем рассчитывала.

— Ни невесты, ни подруги, ни даже собаки, — коротко ответил он. — Смысл моей жизни — работа. Я слишком много мотаюсь по свету, чтобы стоило к кому-то привязываться.

Уж не предостережение ли это? — подумала про себя Джиллиан. Ну что ж, ежели так, то зря он беспокоится. Ей от Катберта Далтона ровным счетом ничего не нужно, кроме как помощи и поддержки в работе над фильмом.

— Ну, слава Богу, — сухо отозвалась она. — А то на груди у меня места для еще одной алой буквы, кажется, не осталось.

Катберт воззрился на обсуждаемую часть анатомии с вниманием столь пристальным, что Джиллиан с трудом подавила стремление скрестить на груди руки. Лифчиков она отродясь не носила; во-первых, поскольку бюст ее особыми габаритами не отличался, и во-вторых, потому что терпеть не могла досадных помех, стесняющих движения во время работы. Впрочем, сейчас она с помехой охотно смирилась бы: вот уж воистину щит и опора девичьей стыдливости! Легкое электрическое покалывание у основания сосков недвусмысленно давало понять, что эффект ошеломляющего поцелуя не замедлил сказаться. Или, может быть, всему виною жадный взгляд Катберта?..