— И еще потому, что миссис Витфорд приглашала меня, только в прошлый понедельник, зайти на чашечку чая, когда я буду проходить мимо.

— Да, но…

— Ну что вы все спорите? — по голосу было ясно, что он улыбается.

— Видимо, это моя натура. Признак выздоровления.

— Одевайтесь теплее, — приказал он, — на улице очень холодно.

Эмми совершенно выздоровела к утру субботы, но, когда она позвонила тете Ханне, та и слышать не захотела, чтобы Эмми куда-то ее везла.

— Ты всю неделю болела, а кроме того, у нас тут намечается концерт. Любительский, конечно, но было бы просто невежливо не остаться.

— Барден Каннингем, мой босс, — сделала ударение Эмми, чтобы тетя не надумала опять величать его женихом, — может сегодня зайти навестить тебя.

— Это будет очень мило, — ответила тетя Ханна. И в доказательство своей отличной памяти заявила:

— Я приглашала его заходить, когда он будет поблизости.

Эмми едва дождалась следующего утра, чтобы позвонить тете.

— Заходил Барден Каннингем вчера? — спросила она, после обычных приветствий.

— Да, мы провели чудный день! — с энтузиазмом проинформировала ее тетя Ханна.

На секунду Эмми испугалась, что память ее родственницы стала еще хуже.

— День? — спросила она как можно спокойнее. — Хм, но ты… ты угощала его кофе или чаем?

— Мы выпили кофе по пути, а там победа ли. Ты знаешь, что его отец увлекается машинами? У него есть небольшая коллекция! Эмми всерьез забеспокоилась.

— И где… где вы обедали? — спросила она, словно невзначай.

— В музее.

— В музее… — как эхо, повторила Эмми. — В музее мотоциклов? Я ошибаюсь, конечно?

— Конечно, нет. Это было замечательно. Прекрасно! — Тетя Ханна уже не могла остановиться, начав петь дифирамбы мотоциклам, которые видела.

Слегка озадаченная, Эмми положила трубку. Не знаешь, что и думать. Поскольку ее простуда совершенно прошла, она собиралась пригласить тетю Ханну пообедать. Но это вылетело у нее из головы. Она рухнула в кресло. Неужели Барден действительно возил вчера тетю Ханну в музей мотоциклов? Или та приняла желаемое за действительное?

Вынув из морозильника еду, Эмми в полном недоумении занялась готовкой. Она знает домашний телефон Бардена, — может, позвонить ему?

Несколько раз Эмми подходила к телефону, но лишь после того, как убедила себя, что, если тетя Ханна выдумала свою поездку, потребуется нанять человека, который бы специально следил за ней, она решилась набрать номер.

Телефон звонил и звонил — Бардена не было дома. Эмми положила трубку на место. С кем, интересно, он сейчас обедает — с Клаудией, Паулой, Сарой или Ингрид? Сплошное расстройство!

Решив, что в последнюю неделю у нее было слишком много свободного времени, Эмми почистила несколько картофелин и поставила их вариться. Теперь настала очередь брокколи, и тут зазвонил звонок у входной двери.

Немедленно подумав о тете Ханне, она рванулась к двери и обнаружила, что сегодняшний день состоит из сплошных неожиданностей. На пороге стоял Барден Каннингем.

Она открыла и тут же закрыла рот. Он заговорил первым.

— На ногах и одета, как я погляжу, — заметил он.

— Я только что пыталась дозвониться вам.

— Вот как, — ответил он, и Эмми слегка смутилась. Его совсем не интересует, почему ей вздумалось звонить. Он принюхался. — Чем-то вкусно пахнет.

— Вам не понравится.

— Вы всегда так суровы?

— Тогда оставайтесь обедать, — огрызнулась она — и чуть не брякнулась об пол, когда он, переступив через порог, и в самом деле зашел в квартиру.

Оставив его в гостиной, она пошла проверить, как там картошка.

Шаги за спиной заставили ее повернуться.

— Так вы мне скажете? — спросил он. Это о причине ее звонка. Теперь, когда они были лицом к лицу, казалось нелепым спрашивать, возил ли он тетю Ханну в Бирмингем. Конечно, нет! Хотя, если вспомнить, как он был добр к тете, предложив навестить ее… Да и к ней самой — приехал, притащил лекарства. У Эмми вновь возникло сомнение. Он был добр, но не беспредельно же?

— Вы не?.. — Она не могла заставить себя закончить фразу. — Сегодня утром я звонила тете Ханне.

— Она не так уж сильно путается, не так, как я предполагал, — заметил Барден, не сводя с Эмми своих серых глаз. — Вы куда лучше выглядите. Потрясающая красота снова на месте.

Она не знала, что и подумать. Может, он шутит? Хотелось бы, чтобы он считал ее красивой.

— Благодарю, — выдавила наконец она. — Вы были в «Кесвике» вчера?

— Я же говорил, что буду там.

— Судя по всему, вы… гм… имели продолжительную беседу с моей тетей?

— Миссис Витфорд не испытывает затруднений с подбором слов, — тактично заметил он о подчас болтливой родственнице Эмми.

— И как долго вы с ней пробыли? Барден изучающе осмотрел Эмми и словно не заметил ее беспокойного состояния.

— Ей понравилось, — констатировал он.

— О, Барден, нет! Вы не…

— Я — да, — поведал он. — Мне тоже понравилось.

Эмми решила, что с нее довольно.

— Вы возили тетю Ханну в Бирмингем?

— Было бы совестно разочаровывать ее, — ответил он, и внезапно у Эмми мелькнула мысль, от которой волосы на голове встали дыбом.

— Тетя Ханна подумала, что вы затем и приехали?

— Вы вся порозовели, — наблюдательно заметил он.

— Я сгорю от стыда!

— Ни в коем случае! — возразил он. — Что у нас на обед?

Но Эмми было не так просто отвлечь.

— Еще минуту. Вы зашли в «Кесвик», намереваясь провести там всего полчаса, но когда тетя…

— Я же сказал вам, мне очень понравилось.

У милой старой дамы потрясающие технические познания. — Он взглянул на стеклянную дверцу духовки. — Вы готовите йоркширские пудинги с говядиной?

— Вам придется довольствоваться остатками яблочного пирога.

Странно, несмотря на то, что Барден был ее работодателем, и даже на то, что он фактически навязался в гости, она бы нисколько не удивилась, если бы он начал за ней ухаживать. Ничего подобного. Он вел себя непринужденно, совершенно свободно. И ничего не сказал о работе, разве только упомянул о предстоящей двухнедельной поездке в Штаты.

А вот ее семейные связи его, казалось, интересовали.

— Ваш отец был ученым? — спросил он между делом.

Разговоры тети Ханны!

— Ваш отец, кажется, собрал коллекцию машин, — ответила Эмми и чуть сама не рассмеялась в ответ на его смех.

— Вы помните отца? — спросил он немного погодя. — Вам было десять, когда он умер, так вы говорили?

Эмми сдалась:

— Мой отец был мягким человеком — тихим, всегда занятым, хотя для меня время у него находилось.

— Как и у отчима, — прозвучало как утверждение.

Эмми улыбнулась:

— Алек был очень мил и совсем не похож на моего отца.

— Никогда не был занят? — предположил Барден.

Что еще ему наболтала тетя Ханна?

— Он был забавный.

— Чем он занимался?

— А! Он… хм… он — у него всегда были увлечения, — уклонилась Эмми.

— Он любил играть. Не пытайтесь отрицать! — предупредил Барден. — Я вас не спрашиваю. Видимо, у миссис Витфорд долгое время не было возможности толком поговорить, поэтому весь путь в Бирмингем она изливала душу.

— А на обратном пути разговор шел только о мотоциклах? — догадалась Эмми.

— Да, и о машинах.

Казалось, что расспросы о ее семье закончены, но ей следовало быть догадливее.

— По словам миссис Витфорд, ее сын продал многие антикварные веши, принадлежавшие вашей матери.

— У нас кое-что осталось, — защищалась она. — И мы всегда обходились…

— Я так понимаю, что вы всегда «обходитесь», а, Эмми? — спросил Барден, затем констатировал:

— Вы выехали из удобной квартиры, когда нужда этого потребовала.

Нужда? Можно сказать и так.

— Я всегда ставила на первое место надежность, стабильность, в том числе финансовую стабильность положения, своего и тети Ханны.

— Вы выехали, потому что не могли больше позволить себе жить там, после того как миссис Витфорд перебралась в дом призрения.

— В «Кесвике» она чувствует себя свободно: может уходить и приходить, когда ей вздумается.

— Если сообщит, куда пошла. Естественно, возражать тут нечего.

— Тете Ханне необходимо чувствовать свою защищенность, — медленно проговорила Эмми. Барден знает уже так много, что нет смысла притворяться, будто дела обстоят лучше, чем на самом деле.

— Выходит, ваша финансовая стабильность вынудила вас пристроить тетю, а самой переселиться в какую-то халупу?

— У вас это звучит как невесть какая жертва, — улыбнулась Эмми. — Но это не так.

Львиная доля оплаты ее пансиона вносится из средств тети. И я лишь немного помогаю ей.

— Немного? Ну хватит.

— Немного, — повторила она и, показывая, что тема закрыта, принялась убирать со стола.

— И когда это началось? — захотел узнать он.

— Свернуть вас с пути невозможно? — спросила она с раздражением.

— А вы как думаете? — усмехнулся он. Улыбка оказалась столь неотразимой, что она поневоле начала припоминать, в каком порядке нарастали ее финансовые проблемы.

— Алек был таким, каким был, а потому я, наверное, впервые почувствовала угрозу своей финансовой стабильности, когда он продал дом и…

— Это был его дом?

— Стал его после смерти моей матери.

— О, Эмми, — мягко сказал Барден.

— Что?

— Неудивительно, что вы не любите мужчин. Ее глаза расширились. Она встала, делая вид, что поглощена уборкой со стола.

— Я вовсе не не люблю мужчин! — отрезала она и обнаружила, что Барден тоже поднялся и подошел к ней.

— Когда вы в последний раз позволили какому-нибудь мужчине себя поцеловать? — спросил он, как будто это могло быть доказательством ее ненависти к мужчинам.

— Если вы напряжете свою память, то припомните, что только в прошлый понедельник! — ответила она.

— Кому? — потребовал он ответа.

— Вижу, что оставила неизгладимое впечатление, — фыркнула она.

Видимо, до него дошло, что Эмми имеет в виду его самого. Потом он вдруг спросил:

— Вы уверены, что уже не заразны для окружающих?

— Абсолютно.

Тогда он взял у нее из рук тарелки, поставил их снова на стол и привлек ее к себе. Ее сердце бешено забилось. Он пробормотал:

— Я, пожалуй, рискну, — и, склонившись к ней, поцеловал в губы.

Эмми с трудом перевела дух, когда этот чудесный поцелуй кончился.

— Если вы таким способом хотите сказать:

«Спасибо, все было очень вкусно», то мыть посуду уже не обязательно, — хрипло прошептала она, слегка откачнувшись от него.

Барден отпустил ее, уронил руки вниз.

— Неужели я похож на такого негодяя? — протянул он.

Она рассмеялась. Посуду они вымыли вместе. Но когда Барден Каннингем ушел, она наконец вздохнула свободно, хотя ноги ее так и не перестали дрожать.

В понедельник Эмми вышла на работу, Он дружелюбно приветствовал ее, но не более дружелюбно, чем всех остальных. Зайдя к нему позднее, она поймала себя на том, что рассматривает его губы — те самые, что так нежно целовали ее вчера. Торопливо отведя глаза, она заметила, что он тоже рассматривал ее рот. Потом он резко перевел внимание на документы на столе.

— Похоже, что в четверг днем мне придется поехать в Стратфорд. Вы мне будете нужны.

— Хорошо, — ответила она.

И неделя началась.

В среду у Эмми был долгий телефонный разговор с тетей Ханной. Та спросила, не возражает ли Эмми, если в субботу они не встретятся. Они с миссис Веллакот собрались на представление в одну из местных школ.

— Но ты приедешь пообедать со мной в воскресенье? — Можно только радоваться, что у тети Ханны появились новые интересы.

— С нетерпением буду ждать встречи, — объявила тетя Ханна и спросила:

— Как Барден? Виделись вы на этой неделе?

О боже, неужто тетя позабыла, что он ее работодатель?

— Я у него работаю и вижу его каждый день, — осторожно напомнила Эмми.

— Ну конечно. Как это я забыла? — Последовала пауза и затем задорное:

— В нем есть соль, а? Ах, быть бы на шестьдесят лет помоложе!

— Ты неисправима!

— Теперь слишком поздно меняться. В нем есть нечто, что заставляет женщин в него влюбляться.

Этой ночью Эмми укладывалась в постель с твердым убеждением, что уж к этой категории она не примкнет никогда. А встав утром, изумилась, о чем она думает вообще.

Только вот как объяснить, почему он в прошлое воскресенье обнял ее и поцеловал? Возможно, в нем взыграло чисто мужское честолюбие. Раз никому не позволяется ее поцеловать, он должен. Хотя как-то не похоже. Честно говоря, это было даже приятно…

В два они выехали в Стратфорд, добрались туда к четырем. Всю дорогу Барден думал о чем-то своем. Видимо, о работе, а может — о предстоящем свидании с Карлой Несбитт, обладательницей обольстительного голоса, звонившей ему накануне. Куда-то он ее поведет затри вечером?

В половине седьмого они покончили с делами. Джек Бриант проводил их до машины и остановился около Эмми. Вполголоса он сообщил:

— Мой развод состоится через две недели.

— Поздравляю, — ответила она.

— Я хочу сказать, что через две недели я буду совершенно свободным человеком. Я думаю…

Голос Бардена нетерпеливо ворвался и их разговор:

— Я думаю, что неплохо бы до завтра попасть в Лондон!

Ну и свинья! Нахальная свинья! Пытается указать ей на ее место!

— Пока, Джек, — улыбнулась Эмми, едва удержавшись от приглашения позвонить ей через две недели.

— О чем это Бриант вам нашептывал? — ворчливо спросил Барден, отъехав.

— Рассказывал, как движется процедура его развода, — холодно отвечала она.

В данный момент никакого расположения к своему нанимателю она не чувствовала, и, когда минут через пятнадцать он предложил остановиться перекусить, Эмми точно знала, что лучше умереть голодной смертью.

— Вы не возражаете, если мы не будем задерживаться? Сегодня я должна еще кое с кем повидаться.

— Замечательно! — Нога его с такой силой нажала на газ, что мотор взревел, а нос машины устремился в небо.

К моменту прибытия к ее дому он, впрочем, уже снова обрел свои манеры. Выйдя с ней вместе, взял у нее ключи.

К несчастью, вероятно торопясь поскорее от нее отделаться, он задел за косяк двери и засадил себе под ноготь занозу, а пытаясь ее вытащить, снова торопился и расщепил, так что кусочек дерева оказался под ногтем.

Автоматически Эмми взяла его за руку.

— Неужели вы и шагу не можете ступить без няньки? — легкомысленно поинтересовалась она.

— Пытаетесь шутить?

Какие уж с ним шутки! Это был длинный день, и заканчивали они его не лучшими друзьями.

— Вот еще! — взорвалась она. — Вам лучше войти, в этом полумраке я ничего не вижу. — Хочется верить, что палец болит!

Она ожидала, что из духа противоречия Барден немедленно откажется от всякой помощи, но, к ее удивлению, он двинулся за ней.

— Я сейчас, — сказала Эмми и пошла за щипчиками из маникюрного набора. Вернувшись, она снова завладела его рукой, пытаясь разглядеть пострадавшее место. — Вам будет не так больно, если вы отвернетесь.

— Мне дадут конфетку, если я не буду плакать? — спросил он.

Эмми усмехнулась, ее хорошее настроение вернулось. Остатки занозы вышли неожиданно легко, и — о боже! — как она его любит! Любит?

Он наклонился, чтобы посмотреть на ее работу. Их головы соприкоснулись, потом отпрянули друг от друга. А потом внезапно — даже непонятно, кто сделал первое движение, — они оказались очень близко, его руки протянулись к ней, и она очутилась в его объятиях.

Когда их губы встретились, его поцелуй оказался таким же нежным, как и в воскресенье. Тогда Барден держал ее крепко, но не слишком близко, — на этот же раз он словно вжал ее в себя и поцеловал снова. Все такой же нежный, он стал требовательным, жаждущим взять и дать. Внезапно по ее жилам пробежал огонь. Эмми обняла его под пиджаком, ей хотелось быть еще ближе. Никогда до этого она не была влюблена. Тепло его тела, которое она ощущала через тонкую рубашку, опьяняло ее. Она и представить себе не могла, что близость, прикосновения, запахи, крепкие объятия мужских рук могут так подчинять.

Оказалось, Барден испытывал такую же потребность чувствовать ее близость. Его пальцы начали ласкать ее тело под тонким шелком блузки.

Еще один поцелуй, еще одно касание. Губы его спустились к ее шее, а руки обхватили полные груди.

Ласки его гнали быстрее кровь по жилам, заставляли таять все тело. Но неожиданно для самой себя, откуда-то из подсознания, у нее вырвалось полузадушенное:

— Стой. — (Он немедленно остановился.) — Стой, Барден, — повторила она из своего полуобморочного забытья.

Он отнял руки от ее груди, опустил их, положив на талию, всмотрелся в ее лицо. Эмми не могла вынести его взгляда. Резко отвернувшись, отстранилась и вздохнула, почувствовав, что он больше ее не касается.

— Это не было запланировано, — сказал он ей в ухо. Кажется, он уже сожалеет о случившемся.

— Не было, — повторила она.

— Вы в порядке? — спросил он хрипло. Нет, отнюдь не в порядке! Только что она обнаружила, что любит его, по уши влюблена. И еще знала, что, когда останется одна, когда он уйдет, любовь начнет причинять боль.

— Великие небеса, да, — спокойно заверила она его и качнула головой, чтобы отделаться от неотступного, до звона в голове, желания.

Видимо, он поверил ее словам, потому что поднялся. Она попыталась справиться с дыханием. Следующим звуком был хлопок закрываемой двери — он вышел из квартиры. В порядке? Ничего никогда не будет теперь в порядке!