Глава СЕДЬМАЯ

После отъезда из «Хайфилда» дни тянулись долго и томительно. Жермене не удалось побыть наедине с Лукасом после того, как она ушла из кабинета — Эдвина, казалось, была везде, преследуя ее по пятам.

Жермена часами переживала в памяти те минуты, когда она была в его объятиях.

Он не торопил ее уезжать, мечтательно вспоминала она и ощущала тепло, вспоминая снова и снова, что Лукас пригласил ее провести Рождество с ним в «Хайфилде». Конечно, Эш тоже будет там, но ведь ясно, что Лукас не стал бы звать ее в «Хайфилд», просто следуя мимолетному капризу?

Если кого-то приглашают в дом в такой особенный праздник, то это означает, что этот человек тоже особенный, разве не так?

Ну, перестань! — спорила ее вторая, более трезвая половина. Неужели совсем забыла, что ты для него просто своего рода вызов? Господи, пожалуйста, уйми свою голову. И не надо загадывать, что будет дальше. В то воскресенье ты сама поцеловала его и совсем не сопротивлялась, когда он поцеловал тебя в свою очередь! Лукас, должно быть, подумал: «Нет, не вызов, а легкая победа!» Именно поэтому он и пригласил тебя провести Рождество в его доме: только потому, что решил, будто ты готова на все!

Гордость напоминала ей, что она не слишком настаивала, когда сказала ему, что вряд ли им стоит это делать. А он, между прочим, быстро согласился.

Возможно, тогда Лукас и решил, что она, в конце концов, не такой уж и вызов. Тогда почему он просил ее провести Рождество в его доме?

Наконец она поняла, что ходит по кругу. Поскольку Жермена не хотела прислушаться к своему здравому смыслу, к логике, то по прошествии нескольких дней ей пришлось признать, что она так и не стала, хоть чуточку, дорогим человеком для Лукаса. В противном случае, он бы удосужился поднять трубку, где бы ни находился, разве не так? Когда он был в Швеции, то нашел время позвонить Эдвине, вспомнила Жермена.

Нет, нет и нет, она не станет думать об Эдвине в связи с Лукасом. Не будет! — волновалась Жермена. Сейчас ее душу раздирало достаточно эмоций, не говоря о ревности.

Никогда у нее не было такого плохого настроения, но Жермена изо всех сил старалась казаться жизнерадостной.

Наступил вечер рождественского обеда в компании, после которого Ник Норрис пожелал отвезти ее домой.

— Я должна доставить Стюарта, — возразила она.

— Значит, мне надо ждать до Нового года, чтобы получить возможность провести с тобой время? — возмутился Ник. Но, повеселев, добавил: — Не хочешь быть моей дамой в канун Нового года?

Она не хотела.

— Как-нибудь в другой раз, Ник, хорошо?

В пятницу она пошла со Стюартом в индийский ресторан, к десяти была дома и провела выходной, лелея надежду нарушить данное родителям обещание и поехать на Рождество в «Хайфилд». Увы, поступить так она не могла.

В понедельник и вторник Жермена сделала последние рождественские покупки и приехала к своим родителям в канун Рождества, нагруженная большим чемоданом и множеством сумок. Ее как будто окатило ушатом ледяной воды, когда после приветствий она спросила, в каком часу ждать Эдвину.

— Она не приедет, — без всякого выражения ответила Грейс Харгривз.

— Не приедет?

— Они так хотели, чтобы она осталась, что было бы преступным позволить ей выполнить данное нам обещание, — защищал любимицу Эдвин Харгривз. — Особенно если учесть, как выстрадала Эдвина со своей спиной.

— Кто они? — Спросила Жермена, опасаясь худшего и ожидая, что отец нанесет ей сейчас сокрушительный удар.

— Тэвиноры, конечно! Эдвина позвонила сегодня днем и сообщила, что сам Лукас Тэвинор связался с ней и попросил, чтобы она составила компанию ему и Эшу. Я знаком с ними обоими и счастлив, что они позаботятся о ней. Я дал ей добро, мое благословение. Ты ведь знаешь, она еще не совсем поправилась.

Жермена понимала, что ее отец заранее готов защищать действия своей старшей дочери от любых нападок. У нее сильно заныло сердце, но она не смогла признаться, что Эдвина вполне в состоянии сама позаботиться о себе.

Однако вскоре отец все-таки проговорился: ему показалось, что Эдвину пригласил не Лукас, а Эш.

Ах, как бы Жермене хотелось верить этому! Но разве Эш сам не говорил ей, что совершил огромную ошибку в отношении Эдвины и позволил похоти управлять своей головой? Значит, он избавился от своего чувства к Эдвине. Отсюда следует одно: не Эшу нужна в «Хайфилде» Эдвина, а Лукасу.

Непостоянный тип! Непостоянный? Жермена резко одернула себя. Можно подумать, что Лукас поклялся ей в вечной любви! Он всего-то предложил ей провести с ним Рождество, а когда она отказалась, то вместо нее пригласил ее сестру. Все это только показывает, что она может отклонить его приглашение, но найдутся десятки других, которые примут. Эдвина, например, с готовностью бросится в «Хайфилд» по первому же зову Лукаса…

В первое рождественское утро все обменивались подарками, а Жермена помогала готовить угощение вечер. Чуть позже, испытывая необходимость сбросить с себя маску веселости, она пошла на длительную прогулку.

Жермена рано легла, но заснуть не смогла: сотни вопросов роились у нее в голове. Была ли Эдвина у него в кабинете? Целовал ли он Эдвину так же, как целовал ее?..

В час ночи Жермена поняла, что все равно не уснет. Она села у окна своей комнаты и увидела, как пошел снег.

Вот и наступил День подарков…

Какое-то время девушка наблюдала, как огромные белые хлопья быстро покрывают землю. Потом она вздохнула и легла в кровать. Выбрось этого мужчину из головы, пожалуйста, тщетно умоляла она себя.

Около одиннадцати часов утра Жермена нашла какие-то старые ботинки, натянула куртку и вдруг услышала, что к дому подъезжает машина.

— Кто это? — раздался сзади голос матери.

Жермена подошла к ней и, выглянув из окна, увидела стоявший там «рейнджровер». И когда из него вышел не кто иной, как Лукас Тэвинор, в голове ее мелькнула мысль: она столько размышляла о нем, что рассудок сыграл с ней злую шутку.

Но Лукас не был плодом ее воображения.

— Разве это не брат Эша? — воскликнула Грейс Харгривз и сразу забеспокоилась: — Как ты думаешь, с Эдвиной что-нибудь случилось?

Жермена постаралась взять себя в руки.

— Конечно, нет, — ответила она, радуясь, что отец отправился в деревенский магазин купить что-нибудь почитать. Он бы с ума сошел при мысли, что с Эдвиной произошел «еще один» несчастный случай.

В дверь позвонили, и Жермена пошла открывать.

Ах, как же замечательно снова видеть его! Сердце девушки так переполнилось счастьем, что ей показалось, будто на какие-то секунды время остановилось. Она стояла на пороге и просто смотрела на него.

Лукас тоже, по-видимому, не находил слов, глядя на нее. Вдруг он как можно небрежнее произнес:

— Проезжал мимо… — И с улыбкой, от которой у нее задрожали коленки, продолжил: — Подумал, что можно остановиться и напроситься на чашку кофе.

Как будто солнышко вышло из-за туч!

— А я собралась пойти погулять, — выпалила Жермена и тут же прикусила губу: только что она лишила себя возможности провести в его обществе пятнадцать, а, может быть, и тридцать минут.

— Идешь одна? — спросил он.

— Я люблю снег, — невпопад ляпнула она и удивилась, что это у нее с головой.

— А этот дьявол Стюарт не сопровождает тебя?

Она засмеялась. Ах, какая радость, какое блаженство просто видеть Лукаса!

— Все в порядке?

Голос матери, появившейся за плечом, резко опустил ее на землю.

Жермена открыла рот, чтобы сообщить Грейс, что Лукас просто заехал на чашку кофе, когда, к ее восторгу, он произнес:

— Доброе утро, миссис Харгривз. Я хочу забрать вашу очаровательную дочь на прогулку, если вы не возражаете.

Лицо Грейс Харгривз озарилось улыбкой. К полному недоумению Жермены, мать действительно поверила, что Лукас проехал много миль в такую плохую погоду только для того, чтобы пойти с ее младшей дочерью погулять. Но прежде, чем Жермена успела обрести голос и сказать, что Лукас случайно попал в их края, Грейс уже пригласила его:

— Может быть, останетесь у нас на ланч, когда вернетесь? После вчерашнего празднества сегодня у нас только холодное мясо, но мы будем очень рады.

— Спасибо, — тут же согласился Лукас.

Жермена забыла обо всем, кроме того, что ей только что отвели пару часов.

— Увидимся позже, — сказала она матери.

Застегнув куртку, Жермена спустилась со ступенек, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Лукас поспешил за ней.

— Полагаю, Эдвина сейчас у вас, — промолвила она, когда они подходили к одной из надворных построек ее отца.

— Сегодня утром она поздно встала, — сообщил Лукас.

Потому что поздно легла накануне? — любопытствовала Жермена. При этой мысли ее охватила ревность, и девушка обнаружила, что вошла внутрь постройки, как будто хотела спрятаться от Лукаса.

— Что-то ищешь?

О господи! Жермена сразу пришла в себя. Еще не хватает, чтобы у Лукаса возникло хоть слабое подозрение о том, какое жестокое чувство терзает ее, когда она думает, что он вместе с Эдвиной.

Ответ подсказал ее ангел-хранитель.

— Где-то здесь есть санки. Но вы, наверное, не захотели бы…

— Я хочу, — тут же заверил он ее.

Жермена рассмеялась. Пусть она пожалеет об этом впоследствии, сегодня ей ничто не помешает насладиться его обществом.

Наконец они отыскали санки — покрытые ржавчиной и паутиной, но все же пригодные для катания.

— Показывайте дорогу, мисс Харгривз, — скомандовал Лукас, взяв веревку и потащив за собой сани. — Вероятно, вы знаете здесь самые лучшие горки.

— Но вы можете промокнуть.

— Мне все равно, — сказал он.

У него был такой потрясающий вид, что Жермене ужасно захотелось поцеловать его.

Она отвернулась и, чтобы избавиться от искушения, легким тоном спросила:

— Итак, что принес вам Санта на Рождество?

Лукас немного помолчал.

— Не то, что я хотел, — наконец ответил он.

— Наверное, вы были не очень хорошим мальчиком.

— Напротив, — пожаловался Лукас. — Я был таким хорошим, что вы даже не поверите.

— Не поверю, — засмеялась она.

На горках было много народу, но Жермена не замечала никого, кроме любимого мужчины. Они съезжали вниз и поднимались вверх; она визжала, Лукас смеялся, когда они подпрыгивали и падали. Никогда Жермена не была так счастлива. Она не чувствовала голода, но догадалась, что подошло время ланча, когда группы катающихся на санях начали редеть.

— Нам пора возвращаться.

— Еще разок, — попросил Лукас.

— Ваша беда в том, что вы не повзрослели, — поддразнила она человека, который, как ей было хорошо известно, нес на своих плечах огромную ответственность.

— Иногда мне разрешают поиграть, — театрально вздохнул он.

— Тогда пошли, — согласилась она. — Только один раз.

Они взобрались на гору, сели тесно рядом — и помчались. Сейчас упадем! — подумала Жермена, но ей было все равно. Никогда еще она не получала такого удовольствия от прогулки.

Сани неслись очень быстро, все больше набирая скорость, горка уже обледенела, и они, конечно же, снова упали.

Жермена лежала, глядя в небо, и радостно смеялась. Лукас склонился над ней и рассматривал ее — а она все смеялась. Потом увидела, как он сглотнул, и подумала, что все-таки нравится ему.

— Только взгляните на нее! Вся в снегу. Твои замечательные волосы намокли, косметики давно нет. Знаешь, что я думаю? — спросил он и, когда она покачала головой, сказал: — У тебя просто потрясающий вид.

Жермена не просто любила его — обожала!

— А нос у меня красный? — все еще улыбаясь, спросила она.

Лукас наклонился и поцеловал ее в нос.

— Он ледяной, — констатировал он.

— Посмотрели бы вы, мистер, на свой! — засмеялась Жермена.

Это самое замечательное Рождество в ее жизни!

— Даю вам тридцать минут, чтобы собраться, — развязно заявила она ему и услышала слабый стон.

Потом Лукас целовал ее снова и снова, а она целовала и обнимала его в ответ.

— Я скучал по тебе, — пробормотал он ей в губы.

Боже! Он сказал то, что она так хотела услышать!

Лукас заглянул в прекрасные глаза Жермены и снова нежно поцеловал ее холодное от снега лицо.

— Пошли, отведу тебя домой. Ты замерзла, — сказал Лукас, помогая ей подняться.

Замерзла? Жермена нисколько не ощущала холода, но была слишком хорошо воспитана, чтобы сознаться, что зажженный им огонь внутри превратился в пламя.

У нее остается еще один час его общества, размышляла Жермена, и она хотела получить от него удовольствие. Ведь какой унылой станет жизнь потом, когда Лукас уедет…

— Простите, если мы немного опоздали, — извинился Лукас перед ее матерью, когда они стояли в холле, сбрасывая верхнюю одежду.

— Портиться нечему, — заверила его Грейс Харгривз. — Но вы оба вымокли! — тут же заворчала она.

Жермена посмотрела на Лукаса, чтобы увидеть, как этот титан в мире большого бизнеса переносит, когда его бранят, и с восторгом увидела, что он с удовольствием принимает опеку ее матери.

А мать именно опекала его. Жермену она отослала наверх принять горячий душ, а у Лукаса забрала пальто и предложила отдать ей одежду, чтобы прокрутить ее в сушилке.

Желая скорее вернуться к Лукасу, Жермена погрелась под горячим душем, а потом помыла волосы шампунем. Одеться она решила просто, поскольку на Лукасе были обычные джинсы.

Натянув свитер и брюки, она быстро спустилась вниз. Лукас и ее родители были в гостиной, и она сразу увидела, что Лукас принял помощь ее матери.

— Все высохло? — поинтересовалась Жермена, ощутив внезапную неловкость.

Лукас внимательно оглядел ее.

— Отогрелась?

— Конечно же, вы оба упали с санок, — констатировал ее отец, не дав ей ответить, и продолжал, хотя это была сущая неправда, даже если он в это верил: — Эдвина всегда любила кататься на санках.

После этого замечания нельзя было затронуть никакую тему, чтобы Эдвин Харгривз не упомянул в разговоре имя Эдвины. Они перешли в столовую, но для Жермены ланч прошел не слишком приятно, и она начала сожалеть, что ее мать пригласила Лукаса. Жермена привыкла к тому, как ее отец поет дифирамбы Эдвине, а Лукас — нет.

Недавно обретенный враг в виде ревности начал вновь наступать на Жермену: а может быть, ему это нравится? В конце концов, он пригласил Эдвину в свой дом на Рождество. И именно в его доме Эдвина находится в данную минуту.

Тогда какого же лешего Лукас делает здесь, с нею?

Жермена еще не пришла ни к какому заключению, когда внезапно отец сбил ее с толку своим заявлением:

— Конечно, Эдвина очень отважная девушка. Она еще не оправилась после того, как ушибла спину.

— Когда спина болит, это ужасно, — спокойно согласился Лукас.

— Я не уверен, что она достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ее оставлять одну — без женской помощи в доме, — намекнул Эдвин Харгривз, и Жермена не знала точно, побледнела она или покраснела.

Последовала тишина, и ей хотелось, чтобы пол разверзся и поглотил ее. Она почувствовала на себе взгляд Лукаса, но ни под каким видом не могла посмотреть на него после столь откровенного предложения ее отца, чтобы Лукас забрал ее с собой в «Хайфилд».

В отчаянии она старалась подыскать какую-нибудь другую тему, но ощущала такое унижение, что не могла здраво мыслить. Ее мать тоже ничего не сказала, а когда заговорил Лукас, Жермена была потрясена, что он не сменил тему, а заявил отцу:

— Я приглашал Жермену провести Рождество в «Хайфилде», но…

— Приглашал? — сразу повеселев, переспросил Эдвин и, повернувшись, посмотрел на свою младшую дочь.

— Я обещала тебе и ма… — начала она, но не закончила, потому что он ее оборвал:

— Ты должна знать, что ни твоя мать, ни я не станем связывать тебя, если ты предпочитаешь провести это время со своими друзьями.

Жермена сильно пожалела, что у нее не хватит мужества выбежать из комнаты. Она никоим образом не покажет Лукасу, как ужасно неприятен ей весь этот разговор.

Вдруг он тихо сказал:

— Предложение остается в силе, Жермена.

Тогда она посмотрела на него и увидела понимание в красивых серых глазах. Однако ей не требовалась его жалость.

— Но… — начала она, и снова ее перебил отец:

— Вот, пожалуйста! Лукас очень хочет, чтобы ты поехала. И ты сможешь проверить, действительно ли Эдвина в порядке или она просто храбрится, и…

— Большое спасибо, Лукас, — вмешалась Жермена, испытывая отчаяние, — но я никак не могу…

— Конечно же, можешь, — ликовал отец. — Тебе ведь надо выходить на работу только второго января, поэтому…

— Не могу!

О боги, ее отец надеется, что она проведет в «Хайфилде» целую неделю, тогда как Лукас приглашает ее на день или два!

— Ты же знаешь, что можешь, — мягко заметил Лукас и, когда она тоскливо посмотрела на него, добавил: — Мне бы очень этого хотелось!

— Значит, решено, — объявил Эдвин Харгривз.

Жермена перевела взгляд с Лукаса на отца, а потом на мать, которая, похоже, хотела бы дать мужу обухом по голове, но хорошие манеры не позволяли ей прилюдно затевать с ним ссору.

— Как ты поступишь, дорогая? — спросила миссис Харгривз, не страшась гнева своего мужа.

Но когда Жермена открыла рот, чтобы сообщить матери, что никуда не собирается ехать, Лукас уже взялся организовывать:

— Отправимся на моем автомобиле — я не хочу, чтобы у тебя были сложности с машиной, если нас занесет снегом в «Хайфилде».

К тому времени, когда Жермена сложила вещи и была готова снова спуститься, она начала преодолевать свое смущение. И тогда же она поняла: если скажет отцу, что не поедет в «Хайфилд» к сестре, остальная часть праздника станет невыносимой. Жермена не сможет остаться в доме родителей.

— Готова? — спросил Лукас, когда увидел Жермену, взял у нее сумку и вместе с Эдвином пошел к «рейнджроверу».

Жермена повернулась к матери.

— До свидания, мама, — сказала она, обнимая и целуя ее.

— Ты не сердишься, дорогая? — спросила мать — Я видела тебя с Лукасом, когда вы возвращались с катания, — ты была такая счастливая! Но если это не так и ты не хочешь ехать, то оставайся, а я разберусь с твоим грозным отцом позже.

Если она пожалуется, что отец силой заставил ее принять приглашение, то внесет в семью разногласие. Зачем такая атмосфера на Рождество?

— А ты не возражаешь, что я уезжаю? — таков был ее ответ.

Мать улыбнулась:

— Как бы мне ни хотелось, я знаю, что не могу всегда держать тебя при себе.

Жермена пошла к внедорожнику, немного повеселев. В их семье не особенно принято говорить, как они друг друга любят. Но из сказанного матерью Жермена поняла, что, в то время как отец идеализировал свою старшую дочь, мама любила младшую.

Решение Жермены провести оставшуюся часть Рождества в ее собственной маленькой квартирке не изменилось. Поэтому после того, как Лукас проехал по дороге около мили, Жермена попросила его остановиться у ближайшей стоянки такси и высадить ее. Он не стал ждать стоянки, а сразу же затормозил и повернулся к ней.

— Разве мы больше не веселимся? — спросил он, вглядываясь в ее серьезное лицо.

Лукас, очевидно, хотел выразить, что ему было так же хорошо с нею в снегу, как и ей с ним, но все равно она не могла отправиться в «Хайфилд».

— Я не поеду с вами, — выпалила Жермена.

— Чем я провинился? Может, сказал что-то лишнее? Почему ты хочешь лишить меня своего общества?

Ее решимость колебалась, но гордость было не так легко унять.

— Вы ничего не сказали, — честно ответила она. — Но вы отлично знаете, что всего час назад у вас не было ни малейшего желания везти меня обратно в «Хайфилд». Я не могу поехать с вами, — повторила девушка, чувствуя себя совершенно несчастной.

— Нет, дорогая, я очень этого хочу, — уговаривая, улыбнулся он.

Ах, не надо, Лукас! Гордость Жермены оказалась мыльным пузырем. И все-таки она продолжала слабо сопротивляться:

— Но если бы мой отец…

— Если бы твой отец, беспокоясь об Эдвине, не предложил этого, я бы увез тебя по собственной инициативе.

Жермена посмотрела на Лукаса, отчаянно желая верить ему. Не предлагает ли он ей сладкий обман лишь для того, чтобы успокоить ее уязвленную гордость?

— Увез бы? — медленно переспросила она, когда на нее неотрывно смотрели эти его внимательные серые глаза, а в голове все еще райской музыкой звучало его слово «дорогая».

— Конечно, — подтвердил он, мягко улыбаясь, потом наклонился к ней и нежно, неторопливо поцеловал. И, так же неторопливо отодвинувшись, заглянул в ее теплые фиалковые глаза. — Поедешь — чтобы сделать мне приятное?

О, да, да! — кричало все в ней.

— Если ты уверен, что это так, — хрипло ответила она.

— Никогда еще я не был так уверен, — пробормотал Лукас. — Веришь мне?

Ошеломленной Жермене показалось, что он с трудом оторвал от нее взгляд и заставил себя повернуть ключ зажигания и тронуться с места.

Лукас назвал ее «дорогая», и было похоже, что он вложил в эти слова особый смысл. У нее сложилось впечатление, что он не из тех, кто разбрасывается нежными словами. Жермена молча сидела рядом с ним и размышляла. Рассудок подсказывал ей, что Лукасу нужна именно она, хоть Эдвина уже и обосновалась у него в доме, — она, а не ее сестра.

Жермену переполняла любовь к нему; она была очень возбуждена и в то же самое время испытывала тревогу. Стоит ли верить тому, что в его приглашении кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд? Но ведь Лукасу совершенно незачем было заезжать к ней сегодня утром, когда он оказался поблизости, верно? А он заехал. И заявил, что пригласил бы ее снова в «Хайфилд» — даже без намека отца.

Возможно, она и ошибается, но может, Лукас действительно явился, чтобы увидеться с ней? Или же из-за событий сегодняшнего дня ей совсем отказали мозги?