— Потерпи, сынок, — как можно спокойнее сказал мужчина, — через пару минут подоспеет дорожный патруль.

Джейми едва заметно кивнул. Он был в шоке и не мог говорить, просто смотрел на двоих мужчин. Тот, что был с фонариком, решил, что у парня контузия.

К Джейми подошел врач и стал что-то говорить ему через разбитое окно, и тут с заднего сиденья раздался протяжный стон, а потом крик, переходящий в визг. Это была Хлоя. Джейми медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее, словно не понимая, как она тут очутилась.

Доктор обежал машину, а мужчина с фонариком стал светить на заднее сиденье со своего места. Тут они увидели ее — Хлою сдавило между передним и задним сиденьями. Они не могли видеть ее ноги, но девушка истерически всхлипывала и все время повторяла, что не может пошевелиться, что ей больно, а они пытались успокоить ее.

Джейми продолжал непонимающе смотреть на нее. Он что-то сказал, обращаясь к Филиппу.

— Сидите спокойно, — сказал им человек с фонариком. — Помощь идет. — Они слышали сирены приближающихся машин «Скорой помощи», но вопли девушки становились все пронзительнее.

— Я не могу двинуться… не могу… не могу дышать… — Она стонала, панически пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, и молодой врач занялся ею, уговаривая и успокаивая ее:

— С тобой все в порядке… ты цела… через пару минут мы тебя извлечем… Ну, попытайся дышать спокойнее… ну же… держи меня за руку… — Он протянул ей руку и увидел в свете фонарика, что на ее руках кровь. Но больше он ничего не смог рассмотреть в тусклом свете. Самое главное, она пришла в сознание и была способна говорить с ним, а значит, что бы ни было с ее ногами, она жива, и были все основания полагать, что она выживет.

Тут человек с фонариком перевел луч вперед — он заметил, что на переднем сиденье есть еще одна девушка, совершенно неподвижная и безмолвная. Сначала они ее не заметили, так как девушку почти целиком накрыла боковая дверца, видна была лишь ее голова. Доктор продолжал успокаивать Хлою, а мужчина с фонариком попытался открыть переднюю дверь, чтобы освободить девушку, лежащую впереди. Тщетно — дверь не поддавалась, а девушка не подавала признаков жизни даже тогда, когда он протянул руку сквозь разбитое окно и прикоснулся к ней. Он что-то тихо сказал доктору, тот глянул на девушку и ответил, что она скорее всего мертва, как и водитель. Но все же решил проверить и, оставив другого мужчину успокаивать Хлою, попытался нащупать пульс у нее на шее. Как ни странно, он наконец почувствовал под рукой слабое прерывистое биение, но дыхания почти не было слышно. Ее голова, волосы, лицо были в крови, свитер казался красным от крови, она была вся в порезах и, судя по всему, сильно ударилась головой при столкновении. Ее жизнь висела на волоске, и он подумал, что девушка вряд ли доживет до того, как бригада «Скорой помощи» извлечет ее из останков машины. Он ничего не мог сделать, даже искусственного дыхания, если бы она вдруг перестала дышать. Все, что он мог сделать, — просто стоять рядом и беспомощно смотреть на нее. Да, насколько он мог судить, двое на переднем сиденье — не жильцы. Тем же двоим на заднем сиденье просто повезло.

— Черт, что они там чешутся?! — тихо выругался человек с фонариком, сокрушенно качая головой.

— Да, что-то не торопятся, — так же тихо ответил доктор. Ему приходилось работать на «Скорой помощи» в Нью-Йорке десять лет назад, и он повидал на своем веку ужасов — на дорогах, на улицах, в городских гетто. Ему приходилось принимать и роды в трущобах, но чаще бывали вот такие аварии, в которых не было выживших. — Но они должны быть с минуты на минуту.

Второй мужчина продолжал чертыхаться — стенания Хлои становились все жалобнее, а на лицо Алисон он просто боялся смотреть — да и осталось ли у нее лицо?

Наконец они подъехали — две пожарные машины, реанимация, три полицейские машины. Несколько человек стали докладывать по рациям об аварии, остальные приблизились к столкнувшимся машинам и подтвердили первоначальную информацию: в одной машине четверо пострадавших, двое, судя по всему, безнадежны. Водитель второй машины, женщина, чудом осталась живой и, за исключением нескольких ушибов и царапин, невредимой. Это она рыдала теперь на обочине, ее утешал водитель одной из остановившихся машин.

Трое пожарных, двое полицейских и двое реаниматоров подошли к машине одновременно. Остальные полицейские занялись восстановлением движения, направляя его в обход столкнувшихся машин, организовав одностороннее движение в один ряд — их собственные машины усугубили пробку, так что теперь проезжающим приходилось осторожно пробираться в одном ряду мимо машин «Скорой помощи» и столкнувшихся автомобилей и становиться невольными наблюдателями катастрофы.

— Что тут у нас? — Начальник патруля бросил взгляд на «Мерседес» и, увидев Филиппа, покачал головой.

— Он мертв, — быстро ответил врач, и один из реаниматоров кивнул, подтверждая это. Итак, один погибший.

Секунда — и оборвалась молодая жизнь. Сколько лет этому мальчишке, каким он был, как любили его родители — все это уже не имеет значения. Теперь он мертв, и вся его жизнь — прошлое. Филипп Чэпмен, семнадцати лет, погиб теплой апрельской ночью.

— Мы не смогли открыть двери, — продолжал рассказывать доктор. — Девушку на заднем сиденье зажало, и, мне кажется, у нее тяжелые повреждения нижних конечностей. Парень в порядке. — Он кивнул на бессмысленно смотревшего на них Джейми. — Он в шоке, и его надо везти в госпиталь, чтобы оценить состояние. Но я думаю, что с ним все будет в порядке, похоже, у него лишь контузия.

Медики занялись осмотром Алисон, насколько позволяла ситуация. Пожарные уже вызвали по рации спасательную команду со специальным устройством для разрезания машин.

— А что с девушкой на переднем сиденье, док?

— Похоже, она не выживет. — Врач по-прежнему держал запястье Алисон, пытаясь нащупать пульс. Она была жива, но жизнь утекала из нее с каждой секундой, и ничем нельзя было ей помочь до тех пор, пока не прибыла аварийная группа.

— Очевидно, она сильно ударилась головой, и бог знает, что там еще, — произнес врач. Искореженный металл сжимал ее, как непроницаемый кокон, они не видели ее тела, поэтому предположения были самые безнадежные. Невозможно поверить в то, что эта девушка выживет.

Вдруг пронзительно закричала Хлоя — то ли она услышала их разговор, то ли кричала от боли. Успокоить ее было невозможно, вряд ли она осознавала, где находится и что с ней, она просто кричала, пыталась высвободить ноги и пошевелиться, что только усиливало ее боль. Реаниматоры были даже рады ее крикам — значит, она не потеряла чувствительность. Слишком часто им приходилось сталкиваться со случаями, когда люди, извлеченные из-под обломков, уже не чувствовали боли.

— Спокойно, малышка, через пару минут мы тебя достанем отсюда. Потерпи еще. Скоро ты будешь дома, — успокаивал ее пожарный. Полицейским удалось открыть ломиком переднюю дверцу. Окно уже очистили от осколков при помощи одеяла. Они осторожно вытянули тело Филиппа и положили его на носилки, прикрыли простыней и покатили к реанимационной машине. Потрясенные водители смотрели на это зрелище, некоторые плакали — плакали по совершенно незнакомому парню, так нелепо погибшему теплой весенней ночью.

Доктору наконец удалось добраться до Алисон и определить ее состояние. Оно явно ухудшалось, дыхание девушки становилось прерывистым. Реаниматорам пришлось дать ей кислород — в рот Алисон вставили трубку, подсоединенную к баллону. Ее «надували», как это называлось, чтобы поддержать дыхание, и в самом деле — только кислород и искусственное дыхание могли спасти ее сейчас. Ее руки были залиты кровью, и померить давление было невозможно, но доктор и так видел, что девушка умирает у него на руках и, если им не удастся немедленно освободить ее, она умрет, как и ее спутник. Да, вряд ли она выживет. Но даже сейчас, когда лицо ее было залито кровью, он видел, как она молода, и хотел сделать все, чтобы она осталась жить.

— Ну же, девочка… давай… не уходи… — Его слова звучали почти как молитва. Он повернулся и бросил реаниматору:

— Еще кислорода!

Некоторое время они смотрели, как она дышит. Они знали, что просто держатся за соломинку — если не доставить ее немедленно в госпиталь, она умрет.

Наконец прибыли спасатели — пять человек, они выскочили из машины и бросились к месту аварии. Мгновенно оценив ситуацию, они приступили к работе.

К этому времени Хлоя начала терять сознание. Но сначала необходимо было освободить другую девушку, которая могла умереть, если они за несколько минут, нет, секунд, не вытащат ее из машины. Что бы там ни было с Хлоей, она могла подождать, она была вне смертельной опасности. Кроме того, все равно они не смогут ее вытащить, пока не освободят переднее сиденье и не вынут Алисон.

Один из спасателей зафиксировал машину клиньями и распорками, двое других мгновенно очистили окна от остатков стекол, четвертый спустил шины. Пассажиров накрыли пленкой, чтобы стекла их не задели, спасатель помоложе орудовал плоским топориком, а другой подставил одеяло, чтобы подхватить осколки стекла. Они действовали на удивление слаженно. А ведь прошла всего минута, как они прибыли на место происшествия! Наблюдавший за ними врач понял, что если девушке и суждено выжить, то только благодаря их четкой, быстрой, почти хирургически точной работе.

Один из спасателей проник внутрь и вынул ключ зажигания, перерезал ремни безопасности. Остальные при помощи гидравлического резака и ручных пил начали быстро снимать крышу. Стоял ужасный шум, сквозь который едва были слышны вопли Хлои и стоны Джейми. Но Алисон даже не шелохнулась, а реаниматоры продолжали «надувать» ее.

За несколько секунд спасатели сняли крышу, прорезали дыру в двери и вставили так называемые «челюсти жизни». Аппарат сам по себе весил килограммов пятьдесят, его держали двое спасателей, а грохотал он, как отбойный молоток. Теперь и Джейми начал кричать, но грохот машины перекрывал их голоса. Только Алисон не подавала признаков жизни, и один из реаниматоров пристроился рядом с ней, контролируя электростимулятор и кислородный шланг.

Наконец спасателям удалось снять дверь, и они немедленно приступили к удалению приборного щитка и руля.

Для этого они использовали девятифутовые цепи и огромный крюк. Не успели они еще отделить эти части от машины, как реаниматоры подложили под Алисон доску, чтобы обезопасить ее. И вот весь перед автомобиля был снят, и можно было наконец вынуть Алисон наружу. Реаниматоры склонились над ней, определяя повреждения.

Похоже, она ударилась лбом и виском, и сильно, так как ее ремень был отпущен настолько, что, можно считать, его и не было вовсе.

Теперь нужно было переместить девушку на носилки.

Медики понимали, что дорога каждая секунда, и тем не менее их движения были осторожны и расчетливы, они опасались причинить малейшие повреждения позвоночнику и шейным позвонкам. Старший реаниматор отдал команду: «Пошли!» — и санитары покатили носилки с безжизненным телом к поджидавшему их реанимобилю.

К этому времени прибыли еще две машины «Скорой помощи», и медики занялись Хлоей и Джейми. В полночь машина с телом Филиппа, Алисон и молодым доктором помчалась по мосту. По правилам в обязанности врача не входило сопровождение пострадавших в госпиталь — реаниматоры были готовы справиться с любыми неожиданностями. Но доктор не мог оставить девушку. Вряд ли она выживет, но пока хоть один шанс еще оставался, он хотел помочь ей, если только сможет.

К этому времени на место катастрофы прибыли новые полицейские машины, еще одна «Скорая помощь» и две пожарные машины. Проезд открыли только в сторону от Сан-Франциско к Марин-Каунти, и машины медленно двигались в один ряд. Казалось, что они будут идти так вечность.

— Что с ней? — спросил один из пожарных реаниматора, поджидающего, пока спасатели освободят Хлою из обломков машины.

— Она жива, но, кажется, без сознания, — ответил врач. — Мы займемся ею через минуту-другую, тогда можно будет сказать что-нибудь конкретное.

Спасателям пришлось полностью разрезать кресло, закрывающее Хлою со всех сторон. Их агрегат разрезал его буквально на полоски, и только когда через десять минут его остатки скинули на мостовую, открылись ноги Хлои. Сразу стало ясно, что у нее открытые переломы обеих ног — обломки костей торчали наружу. И когда ее осторожно приподняли на доске с сиденья, она окончательно потеряла сознание.

Второй реанимобиль под резкий вой сирены умчался с ней, а пожарные помогли Джейми выбраться из машины. Он выполз наружу, всхлипывая, и прижался к пожарному, словно маленький испуганный мальчик.

— Все в порядке, сынок… все хорошо…

Джейми многое уже видел, но все еще плохо отдавал себе отчет в том, что случилось. Он понимал, что происходит. Его поместили в последний реанимобиль и повезли, как и остальных, в Морской госпиталь.

— Боже, как я ненавижу такие ночи! — сказал один пожарный другому. — После этого страшно выпускать ребят из дому! — Его товарищ молча кивнул головой в знак согласия, а спасатели продолжали разрезать автомобили, чтобы сбросить их с моста и освободить дорогу. Оператор телевидения, какое-то время назад появившийся на мосту, снимал все это на пленку.

Старенький «Мерседес», не сберегший жизнь Филиппу, выглядел ужасающе — он принял на себя удар страшной силы. Да, если бы это был не «Мерседес», они все, не только Филипп, были бы мертвы.

Женщина, находившаяся за рулем «Линкольна», все еще сидела на обочине, положив голову на плечо какому-то мужчине. На ней был светлый плащ, она была растрепана, но следов крови не было видно. Это чудо, что она не пострадала.

— Ее не повезут в госпиталь? — спросил пожарный стоявшего рядом полицейского.

— Она говорит, что с ней все в порядке. Никаких признаков наружных повреждений. Ей просто повезло. Ей ужасно жаль мальчика. Мы сейчас собираемся отвезти ее домой и расспросить обо всем по дороге.

Пожарный кивнул, продолжая разглядывать женщину. Это была красивая, шикарно одетая женщина слегка за сорок. С ней рядом стояли еще две женщины, кто-то принес ей воды. Она тихо плакала, утирая слезы платочком и качая головой, словно отказываясь верить в происходящее.

— Как вы думаете, почему это случилось? — спросил пожарного один из репортеров, но тот только пожал плечами в ответ. Похоже, он не питал теплых чувств к журналистам, ему не нравилось, что их, как стервятников, всегда притягивали несчастья. И так все ясно — одна жертва, может быть, две, если одна из девочек не выживет. Что им еще нужно знать? Почему? Как? Какое это теперь имело значение! Уже ничего не изменишь, независимо от того, кто виноват в аварии.

— Пока неясно, — ответил его товарищ. И, обратившись к своему коллеге, добавил:

— Похоже, обе машины выехали на разделительную линию, это и привело к катастрофе. — Так ему сказал один из полицейских. — Стоит на секунду отвлечься… Эта женщина оказалась дальше за линией в итоге, но она утверждает, что не заезжала за нее. И вроде нет никаких причин ей не верить. Это Лора Хатчинсон, — сказал он многозначительно, и второй пожарный удивленно уточнил:

— Жена сенатора Джона Хатчинсона?

— Точно.

— Черт. Представь себе, если бы она погибла. — Хотя какая разница: она жива, зато один подросток погиб, и, возможно, девочка тоже не выживет. — Ты думаешь, они были пьяны или под кайфом?

— Кто знает? В госпитале их проверят. Может быть, да, а может быть, и нет — это такая головоломка, которую никому не решить. По положению машин ничего не ясно, а надежных свидетелей нет.

Машины разрезали практически на куски, и теперь пожарные принялись смывать с асфальта куски металла, масло и кровь.

Прошло не меньше часа, прежде чем было восстановлено двустороннее движение на мосту, и то только по одной полосе, пока к утру то, что осталось от машин, не увезли для расследования.

Телевизионщики уже сворачивали свою аппаратуру.

Снимать было уже нечего, а жена сенатора отказывалась о чем-либо говорить. Полицейские не подпускали к ней прессу.

В половине первого они отвезли ее домой, на Клэй-стрит. Ее мужа не было в городе, он улетел в Вашингтон, а она поехала на вечеринку в Бельведер. Поздно ночью, когда ее дети спали, Лору Хатчинсон привезли домой.

Когда горничная открыла дверь и увидела хозяйку в столь растрепанном виде, то начала плакать.

Лора Хатчинсон долго благодарила полицейских, уверяя их, что не нуждается в медицинской помощи и что завтра утром она навестит своего врача, если в этом будет необходимость. Кроме того, она взяла с них обещание, что они обязательно сообщат ей о состоянии подростков, ехавших в «Мерседесе».

Она знала, что водитель погиб, но они еще не сказали ей, что одна из девушек в критическом состоянии и может не дожить до утра. Полицейским было жаль ее: они видели, как она рыдала, когда мимо везли на носилках труп юноши. У нее самой было трое детей, и мысль о том, что эти незнакомые подростки погибли, была для нее непереносима.

Полицейский, привезший ее домой, посоветовал принять транквилизатор, чтобы успокоиться, или, если в доме нет нужных средств, что-нибудь выпить. Она с признательностью посмотрела на него, и полицейский заметил, что это предложение явно пришлось ей по душе.

— Я не пила весь вечер, — поспешила объяснить миссис Хатчинсон, заметно волнуясь. — Я никогда не пью, когда выезжаю на вечеринки без мужа.

— Думаю, мадам, это вам поможет. Могу я быть полезным?

Лора явно не знала, что ответить, но коп почувствовал, что она хочет этого, и, подойдя к бару, налил в стакан бренди. Она сморщилась от первого глотка, но потом улыбнулась и поблагодарила полицейского. Они были так добры к ней в эту ночь, она непременно поставит в известность сенатора об их корректном поведении.

— Не стоит, миссис Хатчинсон, — поблагодарил ее полицейский, вышел из дому и сел в машину к своему напарнику.

— Слушай, Джек, по-моему, не лишним будет отвезти ее в госпиталь, чтобы проверить наличие алкоголя в крови — для дальнейшего расследования. Что-то подсказывает мне, что следует предпринять именно это.

— Господи, Том! Это ведь жена сенатора, она так потрясена случившимся! Она же сказала мне, что всю ночь не пила. Мне этого достаточно.

Второй патрульный пожал плечами — наверное, напарник прав. Вряд ли жена сенатора станет выезжать на дорогу в нетрезвом виде и врезаться в машину, полную подростков. Она же не враг сама себе, на вид — вполне разумная женщина.

— К тому же я сам советовал ей выпить что-нибудь и налил бренди, так что все равно поздно делать тест, даже если бы ты попросил меня вернуться и забрать ее. Бедняжке нужна сильная доза чего-нибудь крепкого. Я думаю, это ей поможет.

— Мне тоже не помешало бы выпить, — ухмыльнулся его напарник. — Может быть, ты и мне припас чего-нибудь крепкого?

— Заткнись. Боже, контроль на наличие алкоголя в крови… — Он рассмеялся. — Что ты еще от меня хочешь?

Может быть, снять у нее отпечатки пальцев?

— А что? Почему бы и нет? Сенатор вполне мог бы походатайствовать, чтобы нас повысили в звании, ну, скажем, за действия, соответствующие уставу службы.

Оба рассмеялись, и машина тронулась. Было всего полпервого, а уже столько стряслось за эту ночь.