Глава 17

Вернувшись к себе уже под утро, Офелия обвела взглядом дом, и вдруг ей показалось, что она попала сюда впервые. Роскошь, тепло, уютная, мягкая мебель, забитый продуктами холодильник, ванная, где так приятно понежиться в горячей воде, – ко всему этому она уже настолько привыкла, что давно перестала даже замечать. Только теперь Офелия смотрела на окружающее совсем другими глазами. Погрузившись по самые плечи в горячую воду, она зажмурилась, внезапно почувствовав себя счастливой. Давно она уже не испытывала такого чувства защищенности, как сейчас. По сравнению с тем, чему она стала свидетелем, все ее прежние страхи вдруг показались пустыми и глупыми. Чувство вины за то, что она уговорила Чеда лететь вместе с отцом, тоска и горечь утраты внезапно исчезли бесследно, словно ночные призраки с первыми лучами солнца. После того как она нашла в себе мужество лицом к лицу встретиться с опасностью, все остальное казалось уже не таким страшным. И когда, выбравшись из ванны, Офелия залезла в постель и прижалась к Пип, по какой-то причине решившей провести эту ночь в спальне матери, она вдруг почувствовала, как она благодарна судьбе за то, что у нее осталась дочь, за то, что они обе живут, не зная забот. Обхватив руками Пип, Офелия уснула, едва коснувшись головой подушки, и проснулась только от пронзительного звона будильника. Какое-то мгновение она растерянно хлопала глазами, не в силах сообразить, где она – еще во власти сна или по-прежнему бродит по ночным улицам. Перед глазами до сих пор стояли лица тех, кому она пыталась помочь. Теперь Офелия знала, что не забудет их никогда.

– Который час? – сонно спросила она, выключив будильник и уронив голову на подушку.

– Восемь. У меня сегодня в девять игра.

– Да? А-а, ну конечно… а как же, – промычала Офелия, постепенно возвращаясь к жизни. Теперь, в свете дня, ее вчерашнее ночное приключение приобрело совсем другую окраску. Вспомнив о Пип, Офелия нахмурилась. Уж не сошла ли она с ума, что ввязалась в подобную авантюру? Случись несчастье с ней, что стало бы с Пип?! Впрочем, это казалось маловероятным. Вся их команда работала, как безукоризненно отлаженный механизм. Никому из них и в голову не пришло бы рисковать понапрасну. Конечно, в такой работе риск неизбежен, но все трое – достаточно разумные люди и отлично понимали, что от них требуется. Все верно, но вдруг Офелия вспомнила о своем долге перед Пип, и ей снова стало страшно. Как она могла забыть о дочери?

Не в силах избавиться от этих мыслей, она оделась и спустилась вниз приготовить Пип завтрак.

– Как дела, мам? Что ты делала? – потребовала Пип.

– Знаешь, было довольно любопытно. Пришлось поработать с группой спасателей на улицах. – И Офелия принялась рассказывать дочери о том, чем они занимались, естественно, опустив кое-какие детали, чтобы смягчить ужас и неприглядность того, что она увидела.

– Наверное, это опасно, – с сомнением в голосе протянула Пип. Одним глотком допив апельсиновый сок, она принялась ковырять вареное яйцо.

– Немного. – Офелии всегда было противно лгать. Особенно дочери. – Они очень осторожны, поверь мне, милая. Конечно, всякое бывает… – Риск всегда оставался, и отрицать просто бессмысленно.

– Ты собираешься снова туда пойти? – с тревогой спросила Пип.

– Может быть. Мне понравилось. А ты что скажешь?

– Тебе правда понравилось, мам? – по-взрослому серьезно спросила Пип.

– Да, очень. Эти люди… понимаешь, они действительно нуждаются в помощи.

– Тогда ладно. Только будь осторожна, хорошо? Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Я, кстати, тоже. Давай договоримся так: я съезжу с ними еще пару раз, а там посмотрим. И если решу, что это слишком опасно, то откажусь.

– Ладно, согласна. Да, кстати, – бросила Пип, обернувшись когда была уже на лестнице, – я сказала Мэтту – пусть приезжает посмотреть на игру, если захочет, конечно. И он пообещал непременно приехать.

– Господи, в такую рань! – ужаснулась Офелия. – Он может просто не успеть. – Ей очень не хотелось огорчать Пип, но, может быть, Мэтт просто пошутил? – Да, я еще пригласила Андреа. Так что у тебя, похоже, будет целая трибуна болельщиков.

– Надеюсь, я не опозорюсь, – пробурчала Пип, натягивая хлопчатобумажную спортивную фуфайку с эмблемой своей команды.

Через пару минут девочка объявила, что готова, и Офелия открыла дверцу машины, чтобы Мусс смог забраться на заднее сиденье. А еще через минуту они уже мчались по дороге, направляясь к футбольному полю в парке Золотых Ворот, где должна происходить игра. Белые хлопья тумана все еще кое-где покрывали землю, но день, похоже, обещал быть погожим. Пип включила радио, может быть, чересчур громко, но Офелия ничего не сказала. Она поймала себя на том, что вновь перебирает в памяти увиденное прошлой ночью. Перед глазами се встали лица бедолаг, вынужденных ночевать под мостами, на ложе из коробок и газет или прямо на булыжниках мостовой. Сейчас, в ярком свете дня, все это казалось еще более невероятным и чудовищным, чем ночью. Но теперь Офелия уже не жалела больше, что согласилась поехать, и не только потому, что ей было приятно чувствовать себя членом команды. То, что она пережила минувшей ночью, стало для нее словно глоток свежего воздуха, и Офелия просто не могла дождаться следующего дежурства, чтобы пережить все снова.

Мысленно улыбнувшись, она припарковала машину возле футбольного поля и с удивлением заметила поджидавшего их Мэтта. Пип с восторженным воплем кинулась ему на шею. Для такого случая Мэтт надел куртку из толстой шерстяной материи, выглядевшую так, словно она прошла с ним всю войну, кроссовки и джинсы. Пип помчалась на поле, а Офелия вдруг подумала про себя, что Мэтт выглядит в точности как самый обычный отец, приехавший поболеть за дочь.

– Держу пари, вам пришлось выехать еще затемно, – с улыбкой, полной признательности, сказала Офелия.

– Нет, всего только в восемь. Жаль было бы пропустить игру. – Мэтт не стал говорить, что до развода не пропустил ни одного матча, когда играла команда Роберта. Да и после, бывая в Окленде, тоже. Там Роберт играл в регби.

– Пип так надеялась, что вы приедете. Спасибо, что не разочаровали ее, – благодарно прошептала Офелия. Надо отдать ему должное – Мэтт умел держать слово.

– Пропустить игру?! Да ни за что на свете! Между прочил! я сам когда-то был тренером, – похвастался Мэтт.

– Только не вздумайте сказать об этом Пип, – испугалась Офелия. – А то она заставит вас записаться в команду!

Переглянувшись, они расхохотались и принялись следить за игрой. Пип играла на удивление хорошо и даже умудрилась забить гол. Немного погодя появилась Андреа, толкая перед собой прогулочную коляску с малышом. Офелия познакомила ее с Мэттом, и какое-то время все трое болтали. Она старалась не замечать намеков Андреа и тех выразительных взглядов, которые подруга бросала в ее сторону. Безмятежно улыбаясь, Офелия делала вид, что ничего не понимает. Тут очень кстати малыш проголодался и поднял крик. Прошло не меньше получаса, прежде чем они ушли. Однако Офелия ничуть не сомневалась, что, едва вернувшись домой, Андреа кинется ей звонить – порукой тому был еще один на редкость выразительный взгляд. Но Офелия и бровью не повела. Сделав вид, будто не понимает, что подруга сгорает от желания поговорить, она с улыбкой кивнула ей в ответ и продолжала болтать с Мэттом.

– Она крестная Пип и одна из моих самых старых подруг, – объяснила она Мэтту.

– Да, знаю. Пип все уши прожужжала мне о ней и о ее малыше. И если она ничего не перепутала, то ваша подруга – на редкость храбрая женщина.

Мэтт имел в виду идею Андреа обратиться в банк спермы, о которой так бесхитростно рассказала Пип. Конечно, прямо он не сказал, но Офелия без труда догадалась, о чем он говорит. Она уже и до этого не раз успела отметить его деликатность.

– Да, поступок мужественный, но Андреа к тому времени решила, что вряд ли выйдет замуж. А сейчас она просто не надышится на своего малыша!

– Славный парнишка, – кивнул Мэтт, и оба снова принялись следить за игрой.

Команда Пип выиграла, и Офелия вместе с Мэттом ликовали. А увидев Пип с триумфальной улыбкой на лице, принялись наперебой ее поздравлять.

Мэтт пригласил их пообедать, и по просьбе Пип они отправились праздновать победу ее команды в блинную. Время пролетело незаметно, и вскоре Мэтт засобирался домой. Ему хотелось еще немного поработать над портретом, торопливо объяснил он на ухо Пип, пока они шли к машине. И она понимающе подмигнула в ответ. Пип с Офелией поехали домой. Телефон зазвонил в тот момент, когда они отпирали дверь. Впрочем, она заранее могла сказать, кто звонит.

– Ну-ну… значит, теперь он даже приходит поболеть за Пип! – ехидно пропела Андреа. Офелия только молча покачала головой. – А я-то решила, что ты вытащила меня на стадион, просто чтобы не торчать там одной!

– А вдруг он попросту влюбился в нее и в один прекрасный день возьмет да и станет моим зятем? – рассмеялась Офелия. Чего-то в этом роде она и ожидала. – Так что я вовсе за тебя не цепляюсь.

– Ну и слава Богу – не то я решила бы, что ты окончательно спятила, потому что твой Мэтт – самый симпатичный из всех мужчин, которых я видела за последнее время! Что тут думать?! Если у него все в порядке, так хватай его и держи покрепче! Кстати, а ты как думаешь, он нормальный? – вдруг осеклась Андреа, и в голосе ее послышалось сомнение.

– Не поняла. Ты насчет чего? – Офелия не сразу сообразила, о чем она. Ничего подобного ей и в голову никогда не приходило. Они с Мэттом были просто добрые друзья.

– Господи помилуй! Насчет твоего Мэтта, конечно! Ты не в курсе – он, случайно, не голубой?

– Не думаю. Впрочем, как-то не интересовалась. Ради всего святого, Андреа! Он ведь был женат, у него двое детей! Да и потом, какая разница?!

– Ну и что, что дети? После всех неприятностей женщины вполне могли ему опротиветь, – деловито возразила Андреа. Впрочем, она ничуть не сомневалась, что с Мэттом все в порядке. – Нет, нет, конечно, я так не думаю. А вот ты, моя дорогая, будешь просто дурой, если не вцепишься в него мертвой хваткой при первой же возможности, – отрезала она. – Такие парни, как твой Мэтт, на дороге не валяются! Между прочим, на брачном рынке таких разбирают в мгновение ока.

– Я не собираюсь цепляться за него мертвой хваткой. И по-моему, Мэтт думает о женитьбе столько же, сколько и я сама. Мне кажется, он предпочитает одиночество.

– Может, просто временно, пока депрессия… Кстати, а он не пробовал лечиться? А то можешь ему предложить, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Не исключено, конечно, что он уже принимает какие-то лекарства и у него просто такой побочный эффект. Антидепрессанты, к примеру, напрочь отбивают желание. Правда, на этот случай остается «Виагра», – с оптимизмом в голосе добавила Андреа. У Офелии при этих словах глаза полезли на лоб.

– Непременно посоветую, – хмыкнула она. – Представляю, как он будет тронут такой заботой. Между прочим, чтобы обедать с нами, ему вовсе не нужна «Виагра»! И никакой депрессии у него нет, просто он переживает. – В глазах Офелии это были совершенно разные вещи. Но Андреа придерживалась другого мнения.

– Один черт! – фыркнула она. – Сколько лет назад от него ушла жена? Десять лет?! И ты считаешь нормально, чтобы мужчина в его годы столько лет жил один?! А его интерес к Пип… Ну, был бы он действительно педофилом, я бы еще поняла, но ведь он же не такой! Просто он до смерти устал без семьи, вот и все. Одиночество не для таких, как он. То же самое относится и к тебе, моя дорогая.

– Спасибо, доктор Уилсон, мне уже лучше. Ах, бедняжка Мэтт, он даже и не знает, как ты все замечательно решила за нас обоих! Даже прописала ему «Виагру»!

– Ну кто-то же должен это сделать, верно? Вы с ним два сапога пара – ни за что сами не догадаетесь. Не будь меня, ты бы так и сидела в своем углу до скончания дней! А что потом? Еще пару лет, и Пип уже будет совсем большая.

– Да, Андреа. Как подумаю, что останусь совсем одна, просто плакать хочется. Но тут уж ничего не поделаешь, надо просто привыкнуть к этой мысли. К счастью, надеюсь, у меня есть еще в запасе пара лет. – Перспектива остаться одной, когда Пип станет взрослой, пугала Офелию. Она и представить себе не могла, что в один прекрасный день Пип уйдет из дома, чтобы жить своей собственной жизнью. От этих мыслей сердце у нее обливалось кровью. И Мэтью Боулз не мог тут ничем помочь. Просто ей придется привыкнуть жить одной. А сейчас радоваться, что дочь пока еще с ней. После потери Теда Офелия даже не думала о другом муже. И разве сможет какой-то мужчина заменить ей Пип?! Нет, конечно. Она сама найдет, чем заполнить пустоту: работой, друзьями – да чем угодно, хотя бы заботой о бездомных. – Мэтт – это не выход, – буркнула Офелия в трубку.

– Почему? – удивилась Андреа. – А вот мне он понравился!

– Вот и бери его себе. И пичкай «Виагрой». Держу пари, Мэтт будет просто счастлив, – рассмеявшись, предложила Офелия.

Андреа немедленно вышла из себя и принялась вопить в трубку, но Офелия уже к этому привыкла. Собственно говоря, именно взрывной темперамент ей и нравился больше всего в Андреа. Сама Офелия была совсем другой. Наверное, и вправду говорят, что противоположности сходятся.

– Может быть, я так и сделаю. Кстати, когда у Пип следующая игра?

– Нет, ты просто невыносима, честное слово! Может, тебе просто поехать в Сейф-Харбор и силой вломиться к нему в дом? Мэтт будет потрясен. Мужчинам обычно льстит, если красивая женщина так стремиться избавить их от одиночества.

– А что, неплохая идея! – одобрительно хмыкнула Андреа.

Они поболтали еще пару минут, и Офелия совсем забыла, что собиралась рассказать подруге о том, как провела прошлую ночь.

Вечером они с Пип отправились в кино, потом вернулись домой и с аппетитом поужинали. А в десять часов, прижавшись друг к другу, уже спали мертвым сном.

А в это время в Сейф-Харборе Мэтт еще работал над портретом Пип. Придирчиво разглядывая никак не дававшийся ему рот, Мэтт вдруг вспомнил, как улыбалась Пип, когда вышла с поля после игры. Малышка вся светилась от счастья. Он вспомнил ее улыбку, и у него сразу же потеплело на душе. Мэтту нравилось смотреть на нее, нравилось ее писать, просто чувствовать, что она где-то рядом. Присутствие ее матери тоже было ему приятно, но все-таки не так.

Пип в его глазах была ангелом, лесной нимфой, проказливым эльфом. Мэтта всегда изумляло, как в теле ребенка может уживаться душа умудренного жизнью человека. И сейчас, работая над портретом, он вдруг заметил, как с каждым мазком, который он накладывал на холст, эти ее черты проступают все ярче.

Наконец, отложив кисти, Мэтт отправился в постель, очень довольный собой. Он еще спал, когда на следующее утро позвонила Пип. Услышав в трубке его сонный голос, она принялась извиняться.

– Простите, что разбудила, но я почему-то решила, что вы уже встали, – покаянно пробормотала она. Было полдесятого, но Мэтт накануне забрался в постель только около двух.

– Все в порядке. Просто я вчера немного увлекся нашим с тобой общим проектом, вот и засиделся допоздна. Зато почти закончил, – похвастался он. Мэтт был страшно доволен, и Пип тоже.

– Моей маме наверняка он понравится, – восторженно пробормотала она. – Может быть, как-нибудь вечером сходим вместе пообедать и вы мне его покажете? Мама теперь два вечера в неделю работает до утра.

– Как это? – удивился Мэтт. Он ничего не понимал. Значит, Офелия нашла себе еще какую-то работу, помимо Векслеровского центра?

– Она теперь работает в «Команде быстрого реагирования». Так называют тех, кто по ночам ездит по улицам, развозит еду и лекарства для бездомных. Мама будет работать по вторникам и четвергам. Ее не будет всю ночь, так что она попросила Элис ночевать тут со мной, а то когда мама возвращается домой, Элис уже поздно ехать к себе, – объяснила Пип.

– Интересно, – пробормотал Мэтт. «И довольно опасно», – добавил он про себя, но решил, что не стоит пугать Пип.

– Я с радостью свожу тебя пообедать, но, может быть, лучше сделать это в один из тех дней, когда твоя мама будет дома? А то она еще, чего доброго, обидится.

И дело тут вовсе не в том, что Мэтту приятно общество Офелии. Просто он прекрасно понимал, что его появление в ресторане с девочкой может вызвать досужие домыслы. Встречаться с ней на городском пляже – совсем другое дело. И он был уверен, что Офелия с ним согласится. Их взгляды на детей до смешного совпадали, а поскольку Мэтт испытывал глубочайшее уважение к Офелии, вырастившей и воспитавшей такого потрясающего ребенка, как Пип, то он был твердо намерен и дальше следовать их принципу.

– Может, тогда как-нибудь на следующей неделе, а? Приезжайте к нам.

– Постараюсь, – пообещал Мэтт.

Но прошло целых две недели, прежде чем он смог сдержать свое обещание. Все время что-то мешало. Мэтт много работал над портретом, и, кроме того, на него разом свалилось несколько неотложных дел. Офелия же оказалась занята гораздо больше, чем рассчитывала, – теперь к тем трем дням, которые она трудилась в Векслеровском центре, прибавились еще две ночи, и она буквально падала от усталости. А Пип пришлось сидеть над уроками гораздо дольше, чем ей хотелось признаться.

Было уже начало октября, когда Мэтт наконец нашел время позвонить Офелии. Он хотел пригласить ее выбраться на денек подышать морским воздухом. Какое-то время Офелия мялась и только потом решилась объяснить, в чем дело.

– Накануне как раз годовщина гибели Теда и Чеда, – тоскливо сказала она. – Для нас с Пип будет грустный день. Не думаю, что мы быстро придем в себя, так для чего портить день и вам? Приедем мы обе мрачные – ну что хорошего? Так что, может быть, лучше отложим до следующей недели? Кстати, у Пип на той неделе как раз день рождения. Вот и лишний повод увидеться.

Мэтт тут же вспомнил, как Пип говорила об этом. Правда, она лишь упомянула мимоходом, что скоро ее день рождения. И он в который раз поразился, как быстро повзрослела девочка.

– Одно другому не мешает. Учитывая печальные обстоятельства, возможно, для вас обеих будет лучше приехать на следующий день в Сейф-Харбор. Так сказать, сменить обстановку. И не надо заранее строить никаких планов – проснетесь утром, подумаете и тогда позвоните мне, идет? А что до дня рождения Пип… мне было бы очень приятно, если бы вы согласились пообедать со мной. Конечно, если вы не сочтете меня навязчивым. Мне кажется, Пип была бы рада…

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбнулась Офелия.

Поколебавшись немного, она в конце концов согласилась позвонить Мэтту на следующий день после печальной годовщины. Впрочем, решила Офелия, наверняка у них еще будет случай поговорить до этого, и не раз. Даже сейчас, когда она крутилась, словно мышь под метлой, разрываясь между работой и домом, у нее всякий раз теплело на душе, когда она слышала в трубке голос Мэтта.

Потом она, конечно, рассказала Пип о предложении Мэтта, и та явно обрадовалась, хотя и было заметно, что приближающаяся годовщина гибели брата и отца заставляет ее нервничать. Конечно, в первую очередь Пип переживала за мать – больше всего она боялась, что Офелия вновь погрузится в ту же безысходную тоску, которая душила ее почти весь год.

Офелия заказала поминальную службу в соборе Святого Доминика. На кладбище они не собирались – взрыв самолета уничтожил тела самых дорогих для нее людей, и Офелии вдруг показалось кощунством класть могильный камень поверх того места, где зарыли пустые гробы. Но нужно же иметь возможность хоть куда-то пойти, чтоб оплакать того, кого уже нет, с горечью думала Офелия. В конце концов она объяснила Пип, что память о погибших навеки останется в их сердцах. Все, что осталось от них, был локон Чеда да еще тоненькое обручальное кольцо мужа. Офелия часто смотрела на них – ведь это все, что напоминало ей о муже и сыне.

Стало быть, им придется в этот день только прослушать поминальную мессу. Оставшуюся часть дня они рассчитывали провести дома, в полном одиночестве вспоминая тех, кого уже больше нет. Этого как раз и боялась Пип. И по мере того как траурный день приближался, в душу Офелии потихоньку закрадывался страх. Теперь уже и она стала бояться печальной годовщины.

Глава 18

День, на который пришлась годовщина авиакатастрофы, выдался на редкость тихим и солнечным. Солнечные лучи струились в окно спальни Офелии, где на широкой постели, прижавшись к матери, спала Пип. С молчаливого согласия Офелии, с тех пор как они вернулись в город, она спала тут почти всегда. Офелия не возражала – так было уютнее и спокойнее, и теперь она была страшно благодарна Мэтту за такую замечательную идею. Но сегодня утром ни ей, ни Пип не хотелось ни о чем говорить.

Офелии вспомнился день похорон – такой же погожий и солнечный, как сегодня. Тогда ее сердце тоже разрывалось от мучительной боли. Проводить Теда явились все его коллеги и ученики, все их с Офелией друзья. Пришли приятели Чеда и все его одноклассники. К счастью, Офелия, впав в какое-то тупое оцепенение, плохо помнила, что было дальше. В ее памяти осталось только целое море цветов и дрожащая ручонка Пип, вцепившаяся в ее руку. А потом вдруг откуда-то сверху, словно из-за облаков, послышались божественные звуки «Ave Maria», и на глаза Офелии навернулись слезы. Никогда еще – ни ранее, ни потом – ей не доводилось слышать ничего более трогательного, прекрасного и могучего, и она не сомневалась, что этот миг останется в ее памяти навечно.

Они с Пип пошли к мессе и молча просидели до самого конца, прижавшись друг к другу. По просьбе Офелии священник произнес молитву за упокой души Теда и Чеда, и когда она услышала их имена, на глаза навернулись слезы.

Не сказав ни слова, она молча сжала руку дочери. После мессы, поблагодарив священника и поставив две свечки, они вернулись домой. В доме стояла такая тишина, что было слышно, как на кухне капает вода из крана. Так же происходило и год назад, в тот день, когда стало известно о гибели Теда с сыном. Вот и сейчас у них тяжело на душе. В горле стоял комок, есть не хотелось, разговаривать тоже, и когда вдруг вечером позвонили в дверь, Офелия с Пип подпрыгнули от неожиданности. Оказывается, принесли цветы – Мэтт прислал по небольшому букету им обеим. Офелия почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Пип тоже тронуло внимание Мэтта. Письма не было – только маленькая записка, вложенная в букет, гласила: «Думаю о вас сегодня. С любовью, Мэтт».

– Честное слово, я его люблю, – прошептала Пип, пробежав глазами записку.

– Да, он очень славный. И хороший друг, – согласилась Офелия, и Пип кивнула. А потом, взяв букет, отнесла его к себе в спальню. Даже Мусс притих, как будто чувствовал, что у хозяек тяжело на душе. Андреа тоже прислала цветы, но их принесли накануне вечером. Андреа не была религиозна и не пошла с ними к мессе. Но Офелия не сомневалась, что сегодня подруга, как и Мэтт, тоже думает о них с Пип.

К вечеру обе только и мечтали добраться до постели. Пип включила телевизор в спальне Офелии, и та взмолилась, чтобы дочь отправилась смотреть его куда-нибудь в другую комнату. Но сегодня Пип не хотелось оставаться одной, поэтому она предпочла просто выключить телевизор, и в комнате наступила тишина. Забравшись в постель, они прижались друг к другу и очень скоро спали мертвым сном. Офелия ничего не сказала ей, но Пип знала, что мать проплакала несколько часов, запершись в комнате Чеда. Тяжелый и горький день для них обеих закончился.

На следующее утро телефон зазвонил, когда они завтракали. Офелия молча просматривала утреннюю газету, а Пип играла с собакой. Звонил Мэтт.

– Боюсь даже спрашивать, как прошел вчерашний день, – осторожно проговорил он, поздоровавшись с Офелией.

– И не надо. Тоскливый день… Впрочем, так я и предполагала. К счастью, он уже позади. Ах да, большое спасибо за цветы, Мэтт.

Офелия сама не понимала, почему именно годовщина. чьей-то смерти оставляет в душе такой осадок. По логике вещей, какая разница – днем раньше, днем позже, ведь человека все равно уже нет. Но во всей этой процедуре было нечто гротескное – словно им пришла в голову чудовищная мысль отметить самый горький день в году. Какая-то бессмыслица – все словно нарочно задумано так, чтобы пробудить самые тяжкие, самые болезненные воспоминания, от которых сердце ее снова начало сочиться кровью. В голосе Мэтта слышалось сочувствие, но чем он мог утешить ее, если и знать не знал, что это такое?! Разве можно сравнить его потерю с тем, что пришлось перенести ей? Конечно, и ему пришлось нелегко, но у него как-никак все произошло постепенно, так что у Мэтта было время свыкнуться с тем, что его ждет, а гибель близких обрушилась на Офелию, словно удар молнии.

– Я хотел позвонить еще вчера, но побоялся показаться навязчивым, – извиняющимся тоном проговорил Мэтт.

– Да, вы правы, так лучше, – с искренней признательностью ответила Офелия. Оба они не знали, о чем говорить, хотя Офелия не сомневалась, что Пип с радостью поболтала бы с Мэттом. – Еще раз спасибо за цветы. Мы с Пип были очень тронуты.

– Я хотел спросить, может быть, вы все-таки приедете сегодня? Вам обеим полезно развеяться. А вы как считаете?

Офелии совсем не хотелось никуда ехать, однако, бросив взгляд на Пип, она заколебалась. Скорее всего Пип обрадуется возможности хоть ненадолго выбраться из дома, и Офелия вдруг почувствовала неясный укол совести за то, что едва не отказалась.

– Из меня сегодня неважный собеседник, – вздохнула Офелия.

После вчерашнего она. чувствовала себя так, словно ее пропустили через мясорубку. Уткнувшись головой в подушку Чеда, чтобы не услышала Пип, она долго плакала. Подушка еще хранила слабый, едва уловимый запах его волос – Офелия поклялась, что не станет ее стирать, и сдержала слово.

– Насчет Пип ничего сказать не могу. Думаю, она будет рада повидать вас. Давайте я спрошу ее, а потом перезвоню вам, хорошо?

Впрочем, спрашивать ей не пришлось. Едва Офелия повесила трубку, как увидела, что Пип кивает головой, словно китайский болванчик.

– Ой, давай поедем! Ну пожалуйста!

Лицо Пип просияло такой радостью, что у Офелии просто не хватило духа отказать ей, хотя сама она куда охотнее осталась бы дома. К счастью, ехать недалеко – всего полчаса, и они на месте, подумала про себя Офелия, решив, что если настроение будет совсем уж отвратительное, то ничто не помешает им с Пип через пару часов вернуться назад. Она не сомневалась, что Мэтт все поймет. Он и без того, наверное, уже догадался, что ей никуда не хочется ехать.

– Мамочка! – умоляюще посмотрела на нее Пип.

– Хорошо, – сдалась Офелия. – Только ненадолго. Я устала.

Пип, конечно, догадалась, что дело не только в усталости. Она лишь надеялась, что присутствие Мэтта поможет матери немного приободриться. Офелия никогда не скрывала, что ей приятно разговаривать с ним. И потом что-то подсказывало Пип, что матери сейчас куда полезнее будет побродить немного по берегу океана, чем сидеть в пустом доме.

Офелия предупредила Мэтта, что они постараются приехать ближе к полудню, и сразу почувствовала, как он обрадовался. Она даже предложила прихватить с собой сандвичи, но Мэтт, рассмеявшись, посоветовал ей не беспокоиться об этом. Дескать, он сам приготовит омлет. А на тот случай, если Пип не понравится, он заранее купил для нее ее любимое арахисовое масло. Офелия невольно улыбнулась – его слова прозвучали в точности как предписание врача.

Когда они подъехали к дому, Мэтт уже ждал их. Устроившись на веранде, он наслаждался по-летнему солнечным днем и, заметив их, просиял. А Пип, радостно визжа, повисла у него на шее. Немного смутившись, Офелия поцеловала его в обе щеки. Выглядела она неплохо, но Мэтт сразу заметил грусть в ее глазах. Плечи Офелии устало ссутулились, словно на них давил тяжкий груз… впрочем, в сущности, так оно и было. Бережно усадив ее в плетеное кресло, Мэтт укутал ей ноги пледом, посоветовав посидеть в тишине и отдохнуть, пока он приготовит поесть. Заговорщически подмигнув Пип, Мэтт спросил, нет ли у нее желания присоединиться к нему на кухне и помочь приготовить омлет с шампиньонами – дескать, без нее он не справится. Пип, подпрыгивая от радости, бросилась за ним.