Неожиданный роман

— Почему бы тебе не съездить в офис завтра? Сегодня же Рождество, и тебе все равно будет не до работы, — с улыбкой сказала Лиз. Похоже, Джек на глазах превращался в трудоголика, но, по большому счету, она не имела ничего против. Лиз знала: что сколько бы папок с делами он ни приносил с работы домой, семья всегда была и будет для него на первом месте.

— Мне хочется, чтобы эти документы были у меня под рукой, так спокойней, — объяснил Джек. — Тогда я смогу заняться ими хоть завтра, хоть послезавтра.

— Тут кто-то учил меня оставлять работу на работе.

Это, случайно, был не ты?.. — пошутила Лиз. — Двойные стандарты, мистер Сазерленд!

— Да я уеду-то всего на десять минут. А когда вернусь — сразу займусь начинкой, клянусь! — воскликнул Джек, прикладывая руку к сердцу.

Таким образом, вопрос был решен. Когда дети позавтракали и ушли к себе, Джек помог Лиз убрать посуду.

Затем она занялась индейкой, а Джек отправился в спальню, чтобы привести себя в порядок.

Спустя полчаса он снова спустился в кухню. Джек побрился и надел свободные полотняные брюки цвета хаки и темно-красный шерстяной свитер. От Джека крепко и свежо пахло лосьоном после бритья, и Лиз шутливо поинтересовалась, уж не на свидание ли он собрался.

— Да, на свидание, и эту мисс зовут Работа, — серьезно ответил Джек. — Это единственная женщина, с которой я согласен иметь дело, кроме тебя. Кстати, тебе не нужно ничего купить? Я мог бы по дороге заехать в супермаркет…

— Мне нужен только Джек Сазерленд, но, насколько я знаю, эту модель давно не выпускают. — Лиз звонко чмокнула его в щеку. — Возвращайся скорее, не то я буду скучать. А мисс Работа подождет — выходные для того и существуют, чтобы отдыхать. Вам ясно, мистер адвокат?

Она все еще была в домашнем халатике; прямые рыжие волосы — все еще чуть-чуть влажные после душа — свободно свисали на плечи, а изумрудно-зеленые глаза лучились любовью и нежностью. Джеку она казалась почти такой же, как и тогда, когда они только познакомились, и он не замечал — просто не желал замечать — никаких признаков того, что с того дня прошло уже без малого двадцать лет.

— Я люблю тебя, Лиз, — нежно сказал он и, поцеловав ее в губы, повернулся и пошел к выходу.

Всю дорогу до конторы он думал о Лиз. Оставив машину на обычном месте на стоянке напротив офисного здания, Джек открыл парадное своим ключом и, поднявшись на нужный этаж, отключил сигнализацию.

Потом он вошел в контору, достал из сейфа нужную папку и уже собирался снова включить охранную систему, когда в коридоре послышались шаги. Джек знал, что по случаю праздника в здании никого нет и быть не должно. Неужели это Лиз последовала за ним? Глупости! В этом предположении не было никакого смысла.

Джек выглянул в коридор, чтобы посмотреть — кому это еще вздумалось прийти на работу в первый день Рождества.

В коридоре никого не было, однако ощущение чьего-то присутствия не оставляло Джека. Сердце его на мгновение сжалось, словно от предчувствия близкой опасности, но он отогнал от себя эту мысль.

— Эй, кто там? Алло?.. — позвал он. Никто ему не ответил, но со стороны лифтовой площадки был слышен какой-то шорох, и вдруг раздался негромкий металлический щелчок. На всякий случай Джек отступил обратно в офис, раздумывая, не позвонить ли ему в полицию.

Он уже шел к телефону, когда от дверей снова донесся какой-то звук. Повернувшись в ту сторону, Джек оказался лицом к лицу с Филиппом Паркером, мужем Аманды.

Филипп выглядел словно с похмелья: бледное лицо перекошено, волосы всклокочены, лицо и рукава светлого плаща испачканы в грязи. Поначалу Джек так и подумал, что Паркер изрядно выпил, но, опустив взгляд, он увидел в руках Филиппа пистолет.

И этот пистолет был направлен прямо ему в живот.

Странное спокойствие овладело Джеком, когда он заговорил.

— Убери-ка эту штуку. Фил, — произнес он самым будничным тоном. — Опусти оружие, слышишь?

— Не смей указывать, что мне делать, грязный сукин сын! — истерически завопил Филипп Паркер. — Ты небось думал, что можешь вертеть мной как заблагор… как заблагорассудится, да? Ты все предусмотрел, но только не это! — Он ткнул пистолет чуть не в самое лицо Джека. — Ха-ха, адвокатишка паршивый, думал напугать старого Фила Паркера! Так вот: ты только чертовски меня разозлил, понятно? Ты веревки вьешь из этой дуры — моей жены, ты заставляешь ее плясать под свою дудку и считаешь, что делаешь ей огромное одолжение, но только все это ерунда. А хочешь узнать, что ты сделал ей на самом деле?..

Фил Паркер почти рыдал. Он как будто сошел с ума, да и грязь на рукавах его плаща была подозрительно похожа на размазанную кровь. «Упал где-нибудь спьяну и расшиб нос, — отстранение подумал Джек. — А может, нанюхался какой-нибудь дряни…» Как бы там ни было, поведение его было совершенно непредсказуемым, а речь — бессвязной и отрывистой.

— ..Я предупредил Аманду, что убью ее, если она не заставит вас отозвать иск! — продолжал Филипп Паркер. — И я не позволю вам так поступить со мной. — Он помахал пальцем с обломанным ногтем перед самым носом Джека. — Вы не имеете права отнимать у меня то, что я нажил за всю жизнь… Я ей сказал, что сделаю это. Я сказал… у нее нет никакого права… У вас нет никакого права!..

— Это только на месяц. Фил, — сказал Джек. — До тех пор, пока ты не сообщишь суду сведения, которые нам необходимы. Как только ты это сделаешь, мы снимем арест с твоего имущества и счетов. Хочешь, займемся этим прямо в понедельник? Только не волнуйся. — Голос Джека звучал спокойно и ровно, но сердце в груди стучало как бешеное.

— Нет, это ты не волнуйся! И не смей указывать мне, что делать, вшивый законник! Все равно теперь уже поздно. Ты сам все погубил. Ты заставил меня сделать это!

— Заставил сделать — что? — спросил Джек. Впрочем, инстинктивно он уже понял, в чем дело, но его рассудок отказывался принять страшную правду. Лиз была права — они загнали Филиппа Паркера в угол, и он не выдержал и сорвался. Но что же он все-таки сделал с Амандой?

— Ты заставил меня убить ее! — выпалил Филипп и вдруг разрыдался. — Я убил ее! Я убил ее! — как заведенный повторял он. — И это ты во всем виноват. Я не хотел, не хотел ее убивать, но мне пришлось. Ты научил ее. Она захотела получить все, что у меня было, отнять все, что я заработал. Маленькая шлюшка… у нее нет никаких прав требовать у меня деньги, а вы… вы заморозили мои счета! Что мне оставалось делать? Голодать?! Черта с два!

Джек знал, что говорить что-либо сейчас бесполезно и даже опасно. Ему оставалось только надеяться, что Фил выдумывает или бредит.

— Как ты узнал, что я буду здесь, Фил? — спросил он наконец, стараясь перевести разговор на другое.

— Я следил за тобой — вот как! Я все утро дежурил возле твоего дома, я ждал и вот — дождался!..

— А где Аманда?

— Я же сказал: я убил ее! — Он вытер нос рукавом плаща, оставив на лице свежий кровавый след. — Прикончил, как бешеную собаку!

— А… дети? Что с ними?

— С ними все в порядке. — Филипп Паркер неожиданно расхохотался. — Я оставил их с мамочкой.

— Ты убил их тоже?

— На кой черт мне сдались эти щенки? Я просто запер их в спальне вместе с матерью. А теперь я должен убить тебя. Это будет только справедливо, потому что во всем виноват ты. Это ты заставил Аманду пойти против мужа. До тебя она была нормальной девчонкой, но тут появился ты, и ей как будто вожжа под хвост попала. Все из-за тебя, понял?!

— Возможно, — как можно спокойнее произнес Джек, хотя внутри по всему телу разливался ледяной холод страха. — Во всяком случае, Аманда здесь ни при чем, поэтому опусти-ка пушку, и давай поговорим спокойно.

— Ну-ка не командуй, ты! — заорал Филипп Паркер.

Его взгляд обжигал, словно лазер, и Джек внезапно понял, что все, что он говорил, — правда. Больше того, он не только угрожал — он был способен осуществить свою угрозу.

— Положи пистолет. Фил, — повторил Джек, стараясь говорить спокойно и властно. — Положи пистолет, ну!

— Пошел ты к черту, адвокатская сволочь! — взвизгнул Филипп Паркер, но оружие опустил, и Джек почувствовал, что выигрывает. Филипп Паркер явно колебался. Оставалось сделать последнее усилие, чтобы окончательно сломить его волю. Или, воспользовавшись его нерешительностью, попытаться вырвать пистолет.

Не отрывая взгляда от лица противника, Джек сделал шаг вперед, потом еще один. Он уже протянул руку, как вдруг раздался оглушительный грохот, и что-то сильно толкнуло его в грудь.

Несколько мгновений Джек не чувствовал ни боли, ни удивления. Опустив глаза, он смотрел на направленный на него ствол пистолета, из которого поднималась тоненькая струйка дыма, и гадал, как, стреляя почти в упор, Филипп Паркер ухитрился промахнуться. Но он не промахнулся. Пуля прошла практически навылет, и Джек не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Словно парализованный, он беспомощно смотрел, как Филипп Паркер снова поднимает пистолет, вставляет его в рот и нажимает на спусковой крючок.

Грянул еще один выстрел, разнесший Филиппу голову; кровь и мозг так и брызнули на стену позади него, и он начал медленно оседать на пол. Это как будто послужило сигналом: Джек вдруг почувствовал в груди свинцовую тяжесть и, пошатнувшись, упал на колени.

Все произошло так быстро, что он еще не совсем отдавал себе отчет в том, что случилось. Единственная связная мысль, которая гвоздем засела у него в голове, была о том, что он собирался вызвать полицию. Телефон стоял на столе совсем рядом. Джек, подтянув его к себе за шнур, снял трубку и набрал номер 911.

— Служба спасения слушает, — сказал голос в трубке, но Джек уже исчерпал все свои силы и, медленно опускаясь на пол, сумел только прохрипеть:

— Срочно… Меня застрелили.

Он видел темное пятно на свитере спереди, но свитер был красным, и Джек не сразу понял, что это кровь.

Оператор Службы спасения назвал номер его телефона и адрес, и Джек, подтвердив, что все верно, добавил:

— Позвоните… моей жене. Ее номер… — Веки словно налились свинцом, но, борясь со слабостью, Джек все-таки сумел продиктовать свой домашний телефон.

— «Скорая» уже выехала, она будет у вас через три минуты. Держитесь, — сказал в трубке оператор, но Джек уже почти не понимал, о чем речь. «Скорая помощь»? Зачем? Кому-то плохо? Единственное, чего он хотел, это увидеть Лиз.

— Позвоните Лиз… — повторил он чуть слышно и, закрыв глаза, вытянулся на ковре. Отчего-то ковер под ним был холодным и мокрым, и Джек подумал, что нужно будет вызвать уборщиков. Потом он услышал далекое пение сирен «Скорой» и решил, что это Лиз торопится к нему. «Зачем же она так шумно?» — слабо удивился Джек, но тут совсем рядом с ним вдруг зазвучало множество голосов, и чьи-то руки взяли его за плечи и перевернули на спину. К лицу прижалось что-то скользкое и холодное, словно резиновое. Джек попытался тряхнуть головой, чтобы сбросить это, оно мешало ему говорить. Он хотел спросить этих беспрестанно болтающих, кто они, что они здесь делают и где, наконец, Лиз, но язык ему не повиновался. Он открыл глаза, но все вокруг крутилось с бешеной скоростью, и Джек поспешил снова зажмуриться.

Постепенно он начал медленно соскальзывать в темноту, но кто-то крепко держал его за руки и снова и снова звал по имени, не давая провалиться в холодный, чернильный мрак, где не было ни одной звезды.

«Зачем вы меня держите?» — хотел спросить Джек, но не смог. Сейчас ему нужна была только Лиз, а не все эти люди, которые кричали на него и что-то делали с его неподвижным телом. Где же Лиз? Где его дети?!

Когда раздался телефонный звонок, Лиз, все еще одетая в домашний халат, возилась на кухне. С тех пор как Джек уехал, прошло около четверти часа, и она почему-то сразу решила, что это звонит он или Аманда.

Но голос в трубке был ей незнаком. Звонивший представился офицером полиции и сказал, что у него есть основания полагать, что ее муж, мистер Джек Сазерленд, был тяжело ранен в их офисе в результате нападения неизвестного преступника.

— Мой муж? — переспросила Лиз. Сначала она решила, что это просто чья-то дурацкая шутка. «Как же так, — думала она, — ведь он только недавно уехал».

— Он что, попал в аварию? — спросила она. — И почему он не звонит сам?

— Человек, который обратился в Службу спасения, сказал, что в него стреляли, и просил позвонить вам по этому телефону.

— Джек?.. Джека ранили? Вы уверены?!

— Полиция еще не прибыла на место преступления, поэтому я ничего не могу сказать точно. Мы были бы очень благодарны, если бы вы тоже подъехали и помогли нам установить личность пострадавшего. Насколько мне известно, преступление произошло по адресу… — Он назвал адрес их офиса, и Лиз почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она хотела подняться наверх, чтобы переодеться, но потом передумала. Ведь это действительно может быть Джек, подумала она, и если он ранен, значит, нужно быть на месте как можно скорее.

— Хорошо, я выезжаю немедленно, — сказала она в трубку и, выбежав из кухни, крикнула Питеру, чтобы он присмотрел за Джеми. — Я вернусь через пятнадцать минут, — добавила она, когда сын откликнулся, и поспешила выбежать в коридор, чтобы ничего пока не объяснять. В коридоре она схватила со столика под зеркалом ключи от машины и — как была, в светлом домашнем халатике — выскочила во двор. Сейчас Лиз меньше всего думала о том, как она выглядит. Уже сидя в машине, она поймала себя на том, что ее губы беспрестанно шепчут молитву:

— Господи, сделай так, чтобы с ним все было в порядке!.. Господи, помоги! Пожалуйста, боже, пусть с ним все будет хорошо!..

Потом она вспомнила, что сказал по телефону полицейский. Джека застрелили?.. Но кто? Кто мог стрелять в него и как это стало возможно? Почему?! Ведь сегодня Рождество, и Джек должен был приготовить свою фирменную начинку для индейки из яблок и клюквенного варенья!.. Его лицо, его улыбка стояли перед ней словно наяву. Лиз отчетливо помнила, как всего полчаса назад он стоял в дверях кухни в красном свитере и свободных парусиновых брюках, как кивнул ей на прощание, как повернулся и пошел. Джека застрелили?.. Ее Джека? Нет, не может этого быть!

Свернув на стоянку напротив офисного здания, Лиз затормозила и выскочила из машины, не потрудившись даже захлопнуть за собой дверцу. На улице перед входом стояли две патрульные полицейские машины и машина «Скорой помощи» с включенной мигалкой. Чувствуя, что ее сердце каждую секунду может остановиться, Лиз бросилась мимо них в вестибюль и дальше к лифтам, чтобы поскорее узнать, что же все-таки стряслось.

— Джек, Джек!.. — повторяла она вслух, словно для того, чтобы он знал: она близко, она спешит к нему.

В офисе было полно людей — полицейских и медиков, которые склонились над кем-то или чем-то, лежащим на полу, — и Лиз не увидела Джека за их спинами.

В растерянности оглядевшись по сторонам, она заметила забрызганную кровью стену и почувствовала, как у нее внезапно закружилась голова. Под стеной лежало накрытое простыней тело. Лиз замерла от ужаса. Это Джек?! Торчавшие из-под простыни ноги были обуты в светло-желтые замшевые мокасины. Она отчетливо помнила, что Джек уехал в кроссовках. Слава богу — это не он!

— Где Джек? Где мой муж? — спросила Лиз громко, но ей никто не ответил. Тогда Лиз с неожиданной силой оттолкнула в сторону одного из полицейских и вдруг увидела Джека. Лицо у него было серое, как цемент, глаза закрыты. Лиз, поднеся ладонь к губам, невольно ахнула, но тут же постаралась взять себя в руки и, опустившись рядом с Джеком на колени, склонилась над ним. Словно почувствовав ее присутствие, Джек открыл глаза, но смотрел не на нее, а куда-то в потолок.

— Джек, ты меня слышишь?!

Он не ответил. В вену на руке Джека была введена капельница, и двое медиков склонились над ним. Разрезанный свитер валялся рядом на залитом кровью ковре. Кровь была везде — на Джеке, на полу под ним и вокруг него, и Лиз вдруг увидела, что полы ее светлого халата тоже пропитались кровью.

Взгляд Джека внезапно стал осмысленным. Узнав Лиз, он слабо улыбнулся, и губы его дрогнули, словно он силился что-то сказать, но не смог.

— Что произошло?! — в страхе воскликнула Лиз, хватая его за руку.

— Паркер… — едва слышно прошептал Джек и снова закрыл глаза. Двое медиков, осторожно подхватив его под мышки и под колени, переложили на каталку.

Когда они уже собрались везти ее к лифту, Джек снова открыл глаза и, найдя Лиз взглядом, сосредоточенно нахмурился.

— Я люблю тебя, Лиз, — шепнул он. — Все будет хорошо.

Он хотел дотронуться до нее, но ему не хватило сил, и Лиз, которая бежала рядом с носилками, увидела, что глаза его закатились и Джек потерял сознание.

Ощущение беспомощности охватило ее. Она видела, как по повязке на груди Джека расплывается красное пятно, значит, медики не сумели остановить кровотечение. «Что, если Джек умрет? — пронеслось у нее в , голове. — Что, если он умрет?!»

Как она спустилась вниз, Лиз не помнила. Она пришла в себя, лишь когда кто-то грубо схватил ее за руку и втащил в салон «Скорой». Хлопнули дверцы, пронзительно взвыла сирена, и машина стремительно понеслась вперед по узким улочкам Тибурона. Двое врачей все время что-то делали с Джеком, изредка перебрасываясь короткими фразами, смысл которых ускользал от Лиз. Они делали все возможное, чтобы помочь Джеку, но он так и не пришел в себя, не открыл глаз и не заговорил с ней, хотя она сидела на полу совсем рядом и держала его за руку. Лиз была как в тумане, она отказывалась верить тому, что видели ее глаза и слышали уши.

«Лишь бы доехать, — твердила она, — лишь бы добраться до больницы, а там его обязательно спасут!»

Вдруг машину тряхнуло. Один из сопровождающих их медиков склонился над Джеком, навалившись на него всем телом. Сначала Лиз решила, что он просто удерживает его от падения, но уже в следующее мгновение из-под повязки буквально брызнула ярко-алая кровь. Как ни зажимали рану, кровь продолжала течь, и в считанные секунды весь салон оказался залит ею.

Кровь Джека попала и на нее, но Лиз этого не замечала. Она вдруг услышала:

— Пульс не прощупывается… Кровяное давление на нуле… Сердце не бьется…

Она в ужасе уставилась на перепачканных кровью врачей, и тут машина влетела во двор больницы и остановилась. Лиз ждала, что сейчас двери снова распахнутся и носилки подхватят и повезут в операционную, но никто почему-то не торопился. Врач, который зажимал рану на груди Джека, выпрямился и, поглядев на нее, покачал головой.

— Нам очень жаль, мэм…

— Но… Сделайте же что-нибудь… Вы должны помочь ему! Не останавливайтесь, пожалуйста! — Она начала всхлипывать. — Пожалуйста, я прошу вас…

— Нам очень жаль, мэм, — повторил врач. — Ваш муж умер.

— Он не умер! Он не мог умереть! — Она вскочила и, бросившись к Джеку, прижала его к себе. Ее халат насквозь промок от крови. Лиз сразу почувствовала, что тело Джека уже остывает. Оно было податливо-безжизненным, и как Лиз ни старалась, она не могла уловить ни стука сердца, ни малейшего намека на дыхание.

Только кислородная маска негромко шипела да неестественно громко тикали часы на его запястье.

Кто-то оторвал Лиз от Джека, помог ей выбраться из машины и повел к дверям приемного покоя больницы. Там ее усадили на скамью, закутали в одеяло и сунули в руку стакан горячего кофе, но Лиз не сделала ни глотка. Она вообще не шевелилась и только прислушивалась к незнакомым голосам, которые доносились до нее как сквозь толстый слой ваты. Потом в дверях появилась каталка, и Лиз увидела, что Джека с головой накрыли простыней. Она хотела вскочить, сдернуть простыню и открыть его лицо, чтобы он мог дышать, но каталка бесшумно прокатилась мимо на толстых резиновых колесах. Лиз так и не смогла ни встать, ни просто поднять руку. Она вообще не могла пошевелиться, хотя ей хотелось побежать вслед, закричать. Зачем они увозят его от нее? Язык не повиновался ей, мысли путались, а перед глазами стояло залитое кровью лицо Джека.

— Миссис Сазерленд? — Перед Лиз остановилась высокая темнокожая сиделка в кокетливом коротком халатике. — Мы выражаем вам свои соболезнования, миссис Сазерленд. Можем мы вам чем-нибудь помочь? Скажите, кому надо позвонить, чтобы за вами приехали.

— Я не знаю. — Язык еле ворочался у нее во рту, в горле застрял тугой комок, и Лиз натужно раскашлялась. — Г-где он? — спросила она, отдышавшись.

— Вашего мужа отвезли вниз, — сказала сиделка, и Лиз вздрогнула. В этих обычных словах было что-то зловещее и… окончательное. — Когда немного придете в себя, сообщите, когда и куда его следует доставить, хорошо?

— Доставить? — Смысл разговора ускользал от нее, словно сиделка говорила на иностранном языке.

— Ну да… — Сиделка слегка пожала плечами. — Ведь вам нужно приготовиться к похоронам, разве нет?

— К похоронам? — тупо переспросила Лиз. Она никак не могла взять в толк, кого она должна хоронить — разве кто-нибудь умер? И где, черт возьми, Джек?

Зачем его увезли куда-то вниз? Лиз была уверена, что, если бы он был рядом, он объяснил бы ей, кого только что застрелили и кого они должны хоронить.

— Кому можно позвонить, чтобы за вами приехали? — повторила сиделка, но Лиз только покачала головой. Кому звонить? Для чего? Ведь Джек уехал совсем ненадолго! Он должен вернуться домой, чтобы приготовите начинку и помочь ей с уборкой. Зачем она сидит в этой глупой больнице и ждет неизвестно чего? Может быть, он уже вернулся и теперь волнуется, куда она подевалась!

— Никому не надо звонить, — сказала Лиз отрывисто. — Мне нужно домой.

Она уже собиралась встать, но тут к ней подошел человек в полицейской форме.

— Мы отвезем вас домой, когда вы скажете, — произнес он участливо, и Лиз удивленно посмотрела на него.

— Я и сама прекрасно доеду, — возразила она. Полицейский с сиделкой быстро переглянулись.

— У вас дома кто-нибудь есть? Кто-то, кто бы мог о вас позаботиться?

— Только дети… — Лиз снова попыталась встать, но колени ее подогнулись, и она медленно осела на скамью. Только с помощью полицейского, который поддержал ее под локоть, ей удалось наконец подняться.

Несколько секунд она стояла, борясь с головокружением, потом глубоко вздохнула. В голове немного прояснилось, и Лиз поняла, что все это не бред и не сон. Она действительно только что навсегда потеряла Джека.

— Хотите, мы позвоним кому-то из ваших родственников? Быть может, у вас есть близкая подруга, которая могла бы приехать и побыть с вами?..

— Я не знаю. — Лиз и в самом деле недоумевала, кому и зачем нужно звонить, если твоего мужа застрелили.

Быть может, вызвать их секретаршу Джин? Или Кэрол?

Или мать, которая жила в Коннектикуте? В конце концов, она выбрала Джин и Кэрол и продиктовала их телефоны.

Полицейский подозвал еще одного и велел ему позвонить по указанным номерам, а сиделка отвела Лиз в пустующую палату и помогла ей переодеться в чистый больничный халат, поскольку ее домашний стал красным от крови Джека. Ночная рубашка Лиз тоже была в крови, но она не стала ее снимать. Ей было все равно.

Единственное, о чем она могла думать, это о Джеке — о том, как, лежа в луже собственной крови, он открыл глаза и сказал, что любит ее.

Машинально поблагодарив сиделку за халат и пообещав прислать его обратно, она вышла в коридор приемного покоя. Регистратор за стойкой напомнила ей, что она должна позвонить в больницу, когда определится с похоронами, но Лиз ничего не ответила.

Само слово «похороны» казалось ей ужасным.

На улице ее ждали в патрульной машине двое полицейских. Не проронив ни слова, Лиз села на заднее сиденье. Слезы текли по ее лицу, но она этого даже не замечала. Неподвижным взглядом она смотрела на дорогу сквозь решетку, разделявшую салон полицейского автомобиля на две части, но не видела ни спин офицеров, ни встречных машин, а только лицо Джека, когда он сказал: «Я люблю тебя, Лиз».

Вскоре машина остановилась напротив ее дома.

Один из полицейских вышел и, открыв дверцу, помог Лиз выбраться из машины. Он даже спросил, не зайти ли им в дом, но Лиз отрицательно покачала головой.

В этом не было никакой необходимости — к ней уже спешила Кэрол, а сзади сворачивала на подъездную дорожку машина Джин.

В следующую секунду обе женщины оказались рядом с ней. Они поддерживали ее под локти, потому что стоять Лиз было невероятно трудно. Она почти повисла у них на руках и всхлипывала, всхлипывала без конца.

Кэрол тоже плакала, а у Джин глаза были красными.

Всем троим было трудно поверить, что с Джеком случилось страшное. Это было невероятно, невозможно!

С кем угодно, но только не с ним!

Джин первая справилась с собой.

— Он убил и Аманду тоже, — сказала она прерывистым голосом. — Полицейский, который мне звонил, более или менее ввел меня в курс дела. С ее детьми все в порядке. Они живы, но они видели, как Филипп Паркер убивал их мать. К счастью, их он не тронул.

Услышав это, Лиз зарыдала в голос. Филипп Паркер убил Аманду, Джека и себя. Эта волна смерти накрыла собой еще многих и многих. Ее. Детей. Детей Аманды, которые остались круглыми сиротами. Всех, кто любил и знал Джека или был его клиентом. Родственников и просто знакомых. Его смерть была потерей для огромного количества людей, но сейчас Лиз думала только о том, что она скажет своим детям. Она знала, что стоит им увидеть ее, и они сразу поймут — случилось что-то ужасное. Ее волосы были в крови; кровь с ночной рубашки пятнами проступала сквозь больничный халат, и вообще она выглядела так, словно только что побывала в дорожной катастрофе и чудом осталась жива.

— На что я похожа? — спросила Лиз у Кэрол. — Должно быть, я кошмарно выгляжу.

— Вы выглядите, как Джеки Кеннеди в Далласе, — ответила она откровенно, и Лиз поморщилась.

— Нужно что-то сделать. Я не могу показаться детям в таком виде, — сказала она. — Можешь ты принести мне чистый халат? И расческу… Я подожду тебя в гараже.

Кэрол ушла, а Джин помогла Лиз добраться до гаража. Там они сели на старый, продавленный диванчик, который когда-то стоял у них в прихожей. Лиз пыталась сообразить, что же ей все-таки сказать детям. Солгать она не могла. Дело было лишь в том, как преподнести им страшную правду, потому что сегодняшний день, без сомнения, должен был серьезно повлиять на всю их последующую жизнь. Но ей так и не удалось ничего придумать. Когда Кэрол вернулась с розовым махровым халатом и щеткой для волос, Лиз снова рыдала, а Джин нежно гладила ее по спине.

Как бы там ни было, необходимость действовать помогла Лиз собраться. Накинув купальный халат поверх серого больничного, она кое-как расчесала волосы и повернулась к Кэрол.

— Ну, как я выгляжу теперь?

— Если честно, вы выглядите скверно. Но по крайней мере теперь вы не напугаете их своим видом. Хотите, мы пойдем с вами?

Лиз кивнула. Обе женщины помогли ей подняться и пройти в кухню, которая сообщалась с гаражом. В кухне, к счастью, никого не было, но из гостиной доносились голоса. Лиз попросила Кэрол и Джин подождать, пока она поговорит с детьми. Она чувствовала, что должна сама сообщить им о смерти отца — это был только ее долг, только ее обязанность, но как она скажет это, какими словами?!

Когда Лиз вошла в гостиную, Питер и Джеми возились на диване, изо всех сил толкая друг друга и громко хохоча. Джеми первым заметил мать. Он поднял глаза, и Лиз показалось, что на мгновение сын застыл словно парализованный.

— Что с папой? — спросил Джеми каким-то чужим, взрослым голосом. — Где он?

Он как будто сразу что-то понял. Впрочем, Джеми часто замечал такие вещи, на которые старшие не обращали внимания.

— Его нет, — ответила Лиз. — Где девочки?

— Наверху. — Это сказал Питер, встревоженно поглядев на мать. — Что случилось, мам?

— Сходи позови их сюда, пожалуйста. — Лиз вдруг пришло в голову, что Питер теперь — глава семьи, хотя сам он об этом пока не догадывался.

Не сказав ни слова, Питер встал с дивана и вышел.

Лиз слышала, как он поднимается по лестнице. Через минуту он вернулся с сестрами; лица у всех четверых были серьезными, словно они уже чувствовали — их жизнь вот-вот изменится самым решительным образом. Дети остановились в дверях, вопросительно глядя на мать.

— Сядьте, пожалуйста, — сказала Лиз как можно спокойнее, и они собрались на диване вокруг нее. Лиз обняла их за плечи и, переводя взгляд с одного любимого лица на другое, вдруг подумала: это все, что у нее осталось. Слезы снова потекли по ее щекам, но она даже не пыталась сдержать их. Прижав к себе Джеми, она заговорила:

— Я должна сказать вам… Случилась одна страшная вещь…

— Что? Что случилось?! — не выдержала Меган, и в ее голосе зазвенели истерические нотки. Девочка готова была разрыдаться, и Лиз поняла, что должна ее опередить.

— Папа умер, — сказала она просто. — Его застрелил муж одной нашей клиентки.

— Где он?! Где наш папа? — закричала Энни. Остальные молча смотрели на мать. Они просто не могли поверить в то, что случилось, но Лиз и не ждала от них этого. Она сама никак не могла свыкнуться с мыслью, что Джека больше нет.

— Он в больнице, — ответила она, но, чтобы не вводить их в заблуждение и не подавать ненужной надежды, добавила:

— Он умер полчаса назад. Он просил передать вам, что он всех вас любит…

Она знала, что нанесла им страшный удар. Больше того, Лиз понимала — этот день они будут помнить всегда. Сколько бы им ни довелось прожить на свете, они снова и снова станут воспроизводить в памяти эти ее слова и никогда их не забудут, как никогда не забудут Джека.

— Мне очень жаль, мне очень жаль, — повторяла Лиз дрожащим голосом, крепче прижимая детей к себе.

— Нет! — хором крикнули девочки, заливаясь слезами. — Нет! Нет! Нет!..

Питер тоже рыдал, забыв, что ему уже шестнадцать и что он уже совсем взрослый. Только Джеми серьезно посмотрел на мать и, осторожно, но решительно высвободившись из ее объятий, медленно попятился.

— Я тебе не верю! — громко сказал он, остановившись в дверях. — Это все не правда. Не правда! — И, повернувшись, он бросился вверх по лестнице.

Лиз нашла Джеми в его спальне. Он сидел в углу комнаты на полу и, прикрыв голову руками, горько и беззвучно плакал — только плечи его тряслись да слезы стекали по щекам и капали на джинсы, оставляя на ткани темные пятнышки. Он как будто хотел спрятаться, укрыться от обрушившегося на него горя, от несправедливости и ужаса того, что случилось с ними со всеми. Он не отозвался, когда Лиз позвала его по имени. Ей пришлось взять его на руки. Сев с ним на кровать, она начала укачивать Джеми, как маленького, и понемногу он расслабился и стал всхлипывать все Громче и громче, как и положено ребенку его возраста.