Высокий, симпатичный блондин, он прежде был одной из главных звезд американского футбола и лишь недавно заключил контракт с телекомпанией. Уильям уже дважды развелся, детей не имел и иметь не собирался. Известный своими бесконечными флиртами, он не мог не обратить внимания на Хилари, и ее ледяные зеленые глаза совершенно его заинтриговали. Познакомившись с ней, он вел себя очень осмотрительно, пытаясь расположить к себе, делал всевозможные подарки от цветов до шубы.
      Утром, по пути в свой офис, Хилари бросила ее, нераспакованную, в коробке, ему на стол:
      - Это очень мило с твоей стороны, Билл, но получи обратно.
      - Что, не твой размер, дорогая?
      - Не мой стиль, мистер Брок. Во всех отношениях. Она не была расположена к служебным романам, как, впрочем, и к любым другим. В ее планы не входило стать очередной добычей Билла Брока.
      Билл приглашал ее на неделю в Гонолулу, на уик-энд на Ямайку, на лыжи в Вермонт, на ужин в ресторан "Баскское взморье" - куда только мог придумать, и все было бесполезно до того ненастного зимнего вечера, когда Хилари не могла после работы поймать такси, а он предложил подбросить ее на своем "Феррари". Когда Билл тронулся по направлению к центру, Хилари похлопала его по плечу:
      - Хитрый ход, Билл. Но я живу на Пятьдесят девятой улице.
      - А я на углу Пятой авеню и Одиннадцатой улицы.
      - Поздравляю. А теперь отвези меня домой или остановись, и я пойду пешком.
      Хилари не шутила; он притормозил и, не дав ей сказать следующую фразу, поцеловал.
      - К вам или ко мне, мадам продюсер? Или совершим нечто, действительно безумное и направимся в отель "Плаза"?
      Рассмеявшись нахальству Билла, Хилари потребовала отвезти себя домой, но уже не удивилась, когда по пути он остановился угостить ее ужином. Они ели гамбургеры в одной из его любимых закусочных, и Хилари была удивлена, обнаружив за внешностью плейбоя и атлета недюжинный интеллект.
      - Итак, загадочная женщина, что же скрывается за взглядом ваших зеленых глаз, напоминающих изумруды?
      - Честолюбие.
      С ним первым она была столь откровенна, но почему-то думала, что он это поймет.
      - Я этого когда-то тоже попробовал. Опасная штука - привыкаешь, как к наркотику.
      - Я знаю.
      Но это была единственная движущая сила, которая помогала ей взбираться на вершину, где никто уже не мог бы к ней подобраться. Не поднявшись туда, Хилари не могла чувствовать себя в безопасности. Однако этого она не стала ему объяснять.
      - С этим ничего не может сравниться, правда, Билл? Тебе жаль было бросать футбол?
      - Вообще-то да. Это классная игра, но мне надоело ходить с перебитыми коленками и сломанным носом. Такое обращение нельзя терпеть всю жизнь.
      Билл улыбнулся ей улыбкой, от которой таяло большинство женских сердец, заплатил по счету и эскортировал ее обратно в свой "Феррари".
      Доставив Хилари к дому, он спокойно высадил ее и уехал, а она, войдя к себе в квартиру, почти пожалела, что Билл не предпринял хотя бы попытку покорить ее - она ожидала от него большего.
      Спустя полчаса, когда Хилари уже переоделась в халат, зазвонил домофон.
      - Кто там? - спросила она по переговорному устройству.
      - Билл. Я забыл кое-что спросить у тебя по поводу завтрашней программы.
      Хилари нахмурилась, а потом усмехнулась. Его слова звучали искренне, но с таким же успехом это могла быть уловка. Она посчитала более вероятным второй вариант и решила подержать его внизу, на снегу.
      - А что именно?
      - Что-что?
      - Я спросила, что именно?
      - Я тебя не слышу!
      Он принялся отчаянно звонить. Хилари пыталась перекричать его по домофону, но потом сдалась и впустила в подъезд, рассчитывая быстро спровадить, если обнаружит обман.
      Когда Билл поднялся, раскрасневшийся, улыбающийся, весь покрытый не прекращавшим падать снегом, она ждала его в дверях.
      - У тебя что-то с домофоном!
      Глядя на него, Хилари засомневалась в своей стойкости.
      - Неужели? Как мило, что ты зашел. А о существовании телефонов вам что-нибудь известно, мистер Брок?
      - Нет, неизвестно.
      Без дальнейших церемоний он легко, словно тряпичную куклу, подхватил ее на руки, вошел в квартиру, ногой закрыв за собой дверь. Хилари расхохоталась сцена была комичной, а сам он по-юношески очаровательным, но не настолько, чтобы ей захотелось заводить с ним роман.
      - Где ваша спальня, мисс Уокер? - спросил он простодушно.
      Билл напоминал школьника, задумавшего проказу, но в то же время был невероятно сексапилен.
      - Там. А что?
      - Сейчас увидите.
      Он положил ее на кровать, зашел в ванную и через пять секунд вышел оттуда абсолютно голый. Хилари, вскочив, изумленно взирала на него. Он был самым нахальным из всех мужчин, каких она знала, и вместе с тем самым привлекательным.
      Без лишних слов он сразу приступил к делу. Несмотря на первоначальное сопротивление, Хилари вскоре была побеждена его искусством любовника и тоже воспылала страстью. На то, чтобы овладеть ею, Биллу понадобилось совсем немного времени.
      Потом он, едва дыша, лежал в ее объятиях; затем, улыбаясь, повернулся на спину. Хилари, потрясенная и растерянная, смотрела на него. Билл пробудил в ней ощущения, о существовании которых в себе она не подозревала.
      Не успела она что-либо сказать, как Билл опять принялся за ласки. Хилари думала, что сойдет с ума, потому что это продолжалось снова и снова, до самого утра. Такого она никогда не испытывала и полагала, что никогда больше не испытает, но теперь по крайней мере она убедилась, что не все в ней безнадежно мертво, что когда-нибудь может появиться мужчина, который это обнаружит. Пока же Билл Брок сделал то, чего она никогда не забудет.
      Утром Хилари, задумчиво глядя в окно, смотрела, как он уезжает на своем красном "Феррари". Она знала, что будет помнить его всю жизнь, но не ожидала от него ничего большего.
      Билл не искал серьезных отношений, ему не нужна была постоянная подруга, любовница или жена. Занятия любовью были для него тем же, что еда, сон или питье. Его в общем-то не волновало, с кем именно он это делает и будет ли когда-либо делать это снова с той же особой. Ему было важно иметь возможность это делать когда хочет, где хочет и с кем хочет.
      Днем он прислал ей громадный букет роз и бриллиантовый браслет от Гарри Винстона. Браслет она с улыбкой вернула, чему Билл не удивился.
      Однако больше провести время вместе он ей не предлагал. Добыча и так сама шла к нему в руки - мир был полон красивых женщин. Для Хилари это не явилось неожиданностью - лишь легким разочарованием.
      Сюрприз же поджидал ее спустя два месяца, когда она обратилась к врачу. Дело в том, что, оправившись после гриппа, она никак не могла вернуться в норму: ощущала полный упадок сил, сонливость, отсутствие аппетита - даже запах кофе утром в офисе вызывал у нее отвращение.
      Промучившись так шесть недель, она позвонила своему врачу и записалась на прием. Доктор порекомендовал сделать анализ крови и тщательно обследоваться, после чего предполагал прописать ей антибиотики.
      - Это может быть какой-нибудь кишечный вирус, мисс Уокер. Вы никуда в экзотические места в последнее время не ездили?
      Хилари покачала головой, удрученная своим плохим самочувствием.
      Однако двумя днями позже она узнала его причину. Результаты обследований пришли, а доктор антибиотиков не прописал, потому что она была беременна - это показал обычный тест на беременность.
      Узнав новость, Хилари, потрясенная, положила телефонную трубку и уставилась в пространство. Она точно знала, от кого зачала. Брок был ее первым мужчиной за последние два года, она никак не предохранялась, и он тоже. Ей и в голову не пришло иметь что-то на всякий случай. Он был вторым мужчиной, с которым после трагедий юности у нее произошла близость. И вот - беременна.
      Был лишь один способ решить эту проблему. Часом позже она снова позвонила доктору и договорилась о визите. С работы ушла в обед и все думала о трудном положении, в котором оказалась. Сказать ли ему? Или нет? Может, он только посмеется и скажет, что это исключительно ее проблема? А если сделать аборт? Может, это грех?
      С одной стороны, она хотела как можно скорее избавиться от беременности, а с другой - стала снова вспоминать маленьких Акси и Меган, сладковатый запах присыпки и шелковистые волосики, рассыпавшиеся по подушке. Хилари вспомнила, как Меган посапывала во сне, и вдруг подумала, что никогда не решится на аборт.
      Она уже потеряла двоих любимых детей, а теперь убить еще и этого? Может быть, Господь решил так возместить ей потерю, заполнить чем-то иным грядущие годы, которые, кроме работы, ничего не обещают?.. Ребенок от такого отца, как Билл Брок, наверняка будет очень красивым, а ему самому и знать необязательно.., малыш будет целиком принадлежать ей.., только ей...
      Хилари внезапно ощутила сильнейшее желание сохранить, защитить малютку. Теперь она поняла, почему юбки в последнее время стали ей тесны, хотя вес даже уменьшился.
      Врач констатировал, что срок беременности составляет восемь недель. Восемь недель.., два месяца внутри у нее развивается новая жизнь. Как можно прервать ее? И тем не менее нужно это сделать, потому что с такой обузой ни о какой карьере речи идти не может, а помощи ждать не от кого... Но этот запах.., этот трогательный плач.
      Хилари до сих пор помнила, как первый раз увидела Акси... А если кто-нибудь отнимет это дитя, как отняли Меган и Акси? Что, если Билл Брок узнает и захочет забрать своего ребенка?..
      Остаток недели прошел для Хилари в терзаниях и нараставшей панике. Ей не с кем было посоветоваться, не к кому было обратиться. Она оставалась лишь наедине со своим чувством вины, растерянности и страха.
      Хилари безумно хотела оставить ребенка, но не могла вообразить себе, что бы из этого реально получилось, более того, она ужасно боялась, что кто-то может его отнять, перечеркнуть ее любовь, которая больше никогда уже не повторится.
      Именно страх стал решающим фактором. Хилари была готова вынести все, но только не еще одну потерю; она слишком хорошо знала, какую муку это ей причинило бы, и не могла еще раз рисковать ни своими, ни чьими-либо детьми. Этим ребенком она пожертвует в память о Меган и Акси, и больше никогда ни в ее жизни, ни в сердце детей не будет.
      Все эти мысли мелькали в голове у Хилари, когда она в пятницу с дрожью в коленях переступила порог врачебного кабинета. Она назвала свою фамилию, трясущейся рукой расписалась в карточке и вернулась в приемную, где ей пришлось еще целый час ждать.
      В этот день она отпросилась с работы с обеда, а накануне ночью не могла сомкнуть глаз: внутренний голос призывал ее сохранить жизнь малютке, однако важнее для Хилари был голос из прошлого, который напоминал о жуткой боли от потери Меган и Александры. В памяти всплывали сцена их отъезда и та невыносимая мука... Хотя не меньшей мукой было вырвать из себя этого ребенка.
      Сестра провела ее по коридору в маленькую комнатку, где велела раздеться, надеть рубашку и бумажные тапочки, а потом пройти с противоположной стороны холла к другой сестре.
      - Спасибо, - едва слышно сказала Хилари, желая, чтобы кто-нибудь остановил ее, пока не поздно. Но сделать это было некому.
      Другая сестра взглянула на нее, как на совершившую государственное преступление, и протянула еще какие-то документы, которые надо было подписать. От одного взгляда на них Хилари сделалось дурно, и она опустилась на узкую деревянную скамеечку.
      - Вы себя плохо чувствуете? - спросила, сестра безучастно.
      - У меня кружится голова.
      Сестра только кивнула и велела ей забраться в кресло.
      - Доктор через несколько минут придет. Но прошло полтора часа, а Хилари все ждала. От нервного напряжения ее стала бить дрожь и наконец стошнило - она с утра ничего не ела.
      Зашла сестра с документами, посмотрела на нее и потянула носом воздух. Хилари от смущения покраснела:
      - Извините, я.., я неважно себя чувствую.
      - Ничего, у вас это потом еще может повториться, - как бы между прочим сказала сестра. - Доктор сейчас придет. С другой пациенткой возникла небольшая проблема.
      Все мысли Хилари были только о ребенке, который продолжал жить в ней. Чем дольше они тянули, тем дольше он жил, но скоро будет убит. Ее душило отчаяние, но иного пути не было, она не могла разрешить себе любить это дитя, не в силах была снова пройти такое же испытание. Часть ее сознания пыталась доказать, что в данном случае все обстоит иначе, другая же с этим не соглашалась...
      Она самозабвенно любила Меган и Акси.., и потеряла их. Когда-нибудь и этого ребенка кто-нибудь отберет у нее. Она не могла позволить такому случиться, должна была это остановить сейчас же, пока сама не оказалась уничтоженной.
      - Ну-с, готовы?
      Доктор ворвался в процедурную как вихрь, одетый в хирургический костюм, зеленую шапочку, с висящей на шее маской.
      Хилари казалось, что его перчатки обагрены кровью от предыдущего аборта.
      - Я.., да... - прохрипела она чуть слышно, борясь с вновь подступающей тошнотой и слезами. - А вы меня будете усыплять?
      Она ничего не знала об этой процедуре.
      - Нет, вам это не нужно. Через пару минут все будет кончено.
      "Что значит "пару минут"? Сколько это займет? Что они будут делать с моим ребенком?" - думала Хилари.
      Сестра поставила ей ноги в упоры и закрепила их ремнями. Хилари вдруг впала в панику:
      - Зачем вы это делаете?
      - Чтобы вы не причинили себе вреда.
      Сестра собиралась привязать Хилари и руки, но та взмолилась:
      - Я обещаю, что ничего не трону... Клянусь.., пожалуйста, не надо.
      Процедура очень напоминала средневековую пытку.
      Сестра вопросительно посмотрела на врача. Тот кивнул, надевая маску.
      - Расслабьтесь. Это займет совсем немного времени.
      Сейчас мы вас от него избавим.
      Избавиться от него... Хилари попыталась успокоить себя этим выражением, но не смогла. Она говорила себе, что поступает правильно, но внутренний голос вопил, что это убийство ребенка.
      Меган и Акси тогда только забрали, их не убили... А то, что она делает сейчас, плохо, грешно, ужасно...
      Хилари почувствовала болезненный укол местной анестезии, хотела крикнуть, заплакать, попросить сестру подержать ее за руку, но сестра не обращала на нее внимания, помогая доктору. Вдруг раздался зловещий шум какого-то аппарата.
      - Что это?
      Хилари невольно подалась вперед, жгучая боль от укола в шейку матки не проходила.
      - То, что вы и подумали. Вакуумный аппарат. Не дергайтесь. Через минуту все будет кончено. Считайте до десяти.
      Хилари почувствовала, как в нее погружается какой-то острый металлический предмет. Это было невероятно больно. Никакие пытки Мэйды и Джорджины не шли с этим в сравнение.., и даже грубые тела мальчишек... Это было ужасно, невыносимо...
      Хилари вскрикнула, ей казалось, что мерзкая железка раздирает ее на части. Стальной инструмент с силой вонзался ей в матку, раздвигал ее стенки, чтобы можно было выдрать из нее ребенка.
      - У вас матка длиннее, чем мы думали, миссис Уокер. Придется раскрыть ее пошире.
      Местная анестезия, похоже, совершенно не действовала, потому что боль была адская.
      Наконец доктор удовлетворенно вздохнул:
      - Ну, вот так.
      Он что-то сказал сестре. Тем временем Хилари вырвало, однако сестра была слишком занята, чтобы обратить на это внимание.
      Вдруг Хилари осознала, что поступает не правильно, что не надо было этого делать, что надо оставить ребенка. Борясь с тошнотой, она попыталась остановить врача:
      - Нет, пожалуйста.., не надо.., пожалуйста.., остановитесь!
      Но доктор лишь произносил какие-то успокаивающие слова. Останавливаться было уже поздно. Медики должны были закончить начатое дело.
      - Уже почти все, Хилари. Потерпите еще чуть-чуть. Доктор снова склонился над ней.
      - Нет.., пожалуйста. Я не могу этого вынести... Не хочу... Ребенок...
      Она была на грани обморока, все ее тело сотрясали конвульсии.
      - У вас еще будет куча детей... Вы молоды. Родите себе желанного малыша.
      Доктор снова попросил ее расслабиться.
      Хилари теперь знала, что для нее это означает новые страдания. И не ошиблась - доктор всадил в нее наконечник вакуумного аппарата. Ей казалось, что машина поглощает все ее тело до последней унции.
      Так продолжалось безумно долго. Наконец наступила тишина.
      - Ну вот, скоро я перестану вас мучить, - сказал врач, и Хилари почувствовала, как он выскабливает то, что в ней еще оставалось, но ребенка там уже не было...
      Двух любимых сестер у нее отобрали, а этого ребенка она убила сама. Хилари в ту минуту могла думать только об этом. Ею овладело желание умереть вместе с малюткой. Теперь она была убийцей, подобно своему отцу. Ее отец убил собственную жену, а она убила собственное дитя.
      - Ну вот, теперь порядок, - раздался ненавистный голос.
      Врач и сестра извлекли все свои инструменты. Хилари, привязанная, не переставала дрожать. Ей казалось, что она истекает кровью, но ей было уже все равно, она готова была даже умереть и в душе надеялась на это.
      - Отдохни немного, Хилари.
      Доктор заглянул ей в лицо, похлопал по плечу и вышел, громыхнув дверью, а Хилари, рыдающая, осталась в процедурной одна.
      Вернулись медики лишь через час, вручили ей мокрое полотенце и перечень рекомендаций. Если бы кровотечение показалось ей слишком сильным, следовало им позвонить, вообще же нужно было только в течение суток соблюдать постельный режим. Итак, все закончилось.
      Одевшись, Хилари неверным шагом вышла на улицу, поймала такси, назвала водителю свой адрес и с ужасом поняла, что уже шесть часов вечера. Она пробыла у врача более пяти часов.
      - В чем дело, леди, вы больны?
      Хилари выглядела ужасно, это заметил даже таксист, несмотря на сумрак: под глазами залегли круги, лицо побледнело и осунулось, тело сотрясал озноб. Она лишь кивнула в ответ и, стуча зубами, произнесла:
      - Да... У меня.., грипп...
      - Сейчас многие болеют, - ухмыльнулся шофер и подумал, что эта девушка, наверное, очень симпатичная, когда здорова. - Ну что ж, тогда не будем с вами целоваться.
      Хилари попыталась улыбнуться, но не смогла. Ей казалось, что она уже никогда никому не сможет улыбаться. До улыбок ли ей было? Ведь она только что убила своего малютку.
      Приехав домой, Хилари забралась в постель, даже не раздевшись, и проспала так до четырех утра. Разбудили ее болезненные спазмы, но доктор предупреждал о подобных последствиях. Она пережила аборт и знала, что никогда его не забудет.
      ***
      В понедельник она, бледная, изнуренная, отправилась в офис и вернулась вечером с охапкой бумаг. Хилари собиралась с головой уйти в работу, чтобы забыться и ничего не чувствовать.
      Так она и поступила - работала как машина в течение шести следующих месяцев, потом еще на протяжении года, удивив всех в телекомпании Си-би-эй. Сотрудники относились к ней с восхищением, но вместе с тем с настороженностью, никто не хотел следовать ее примеру.
      - По-моему, это ужасно, - говорила в день ее тридцатилетия одна из молодых секретарш своей подруге. - Она живет только работой, и не дай бог оказаться у нее на пути. По крайней мере, так люди говорят. Лично я ее боюсь.
      Подруга согласилась, и обе пошли в туалет посплетничать о двух новых сотрудниках редакции новостей. Хилари и к этим темам была безразлична. Казалось, что ее не интересует ничто, кроме работы, карьеры и служебных вопросов.
      В тридцать два года она стала вице-президентом, в тридцать девять третьим лицом в телекомпании, и ! никто не сомневался, что близок день, когда Хилари займет в ней высший руководящий пост. Ведущие газеты - "Нью-Йорк тайме" и "Уолл-стрит джорнэл" публиковали материалы о се успехах.
      Хилари Уокер добилась своей цели.
      Глава 13
      Артур Паттерсон был совершенно подавлен, когда вышел на Парк-авеню после посещения врача. Он не был удивлен, он этого ожидал и все-таки.., втайне надеялся на другой диагноз. Правда, боли были уже очень сильными, таблетки почти не помогали, но все равно он пытался себя убедить, что это не та болезнь.
      Дойдя до угла, он остановился перевести дыхание. Была только половина пятого вечера, но Артур уже совершенно выбился из сил, боль разрывала ему грудь, душил кашель. Какой-то прохожий остановился и поинтересовался, не надо ли помочь, однако Артур, кое-как справившись с кашлем, взял такси и поехал домой.
      По пути он все думал о том, что сказал врач, о его страшном диагнозе, и рассуждал про себя: "Видно, другого я не заслужил. Что ж, мне почти семьдесят два.., я прожил полноценную жизнь.., более или менее полноценную..."
      Марджори умерла три года назад, Артур присутствовал на похоронах и очень удивился, узнав, что она всего несколько лет назад второй раз вышла замуж за бывшего конгрессмена. Стоя тогда в сумраке церкви святого Джеймса, он задавал себе вопрос, была ли она удовлетворена своей жизнью, была ли когда-нибудь счастлива?
      И вот теперь он тоже умирает. Странно, но это его не пугало. Он лишь сожалел, что так мало после себя оставит миру - лишь адвокатскую практику, которая значительно сократилась в последние годы, хотя он по-прежнему ежедневно ходил в контору, во всяком случае, когда достаточно хорошо себя чувствовал.
      Артур понимал, что его компаньоны будут единственными, кто заметит его отсутствие, да еще секретарша - ее наверняка просто передадут другому адвокату.
      Швейцар помог ему выйти из такси. В лифте Артур, как обычно, поговорил с лифтером о пустяках - о ранней жаре, результатах бейсбольных матчей. До квартиры добрался крайне утомленный.
      Мысль о скорой смерти не оставляла его. Скоро все будет кончено...
      Войдя в гостиную, Артур расплакался. Почему-то ему вспомнилась Соланж... Соланж с ее огненно-рыжими волосами и изумрудными глазами... Он ее так сильно любил, но это было так давно. "Увижу ли я ее после смерти? - думал он. Существует ли загробная жизнь?.. Рай и ад, как мне говорили, когда я был еще мальчиком?.."
      Артур закрыл глаза и тяжело опустился в кресло...
      - Соланж... - произнес он шепотом ее имя, и слезы скатились по его щекам.
      Артур снова открыл глаза от внезапного чувства отчаяния. Он ужасно подвел ее и Сэма тоже... Девочек, которых они безумно любили, судьба разбросала так, что они совершенно исчезли. Это он позволил им исчезнуть. Это была его вина. Он мог бы взять их к себе, если бы имел смелость.
      Но теперь было слишком поздно. Слишком поздно. Соланж не стало больше тридцати лет назад.., и Сэма... Но все-таки Артур твердо знал, что должен теперь сделать. Он должен разыскать сестер Уокер, чего бы это ему ни стоило.
      Артур дотемна просидел в кресле, вспоминая прожитые годы, окопы под Кассино, свое ранение, освобождение Парижа, первую встречу с ней...
      Вернуть прошлое, изменить случившееся было нельзя, да и не имело смысла. Однако Артур решил, что перед смертью должен найти девочек, объяснить все, один, последний раз свести их вместе. С мукой он вспомнил тот день в Чарлстауне, когда приехал за Меган и Александрой, а Хилари так жалобно умоляла не забирать их.
      Большую часть ночи Артур пролежал в кровати без сна, думая о девочках, которые уже давно выросли, о том, как их теперь найти и хватит ли для этого времени.
      Завещать им, кроме акций и облигаций, он мог только дом в Коннектикуте может, он им пригодится. Артур купил его давно в качестве летней дачи, но наведывался туда редко. Это был большой викторианский дом, который Артуру нравился и в котором он мечтал поселиться на закате жизни. И вот этот закат наступил, а времени на спокойную жизнь, работу в саду, долгие прогулки вдоль моря уже не будет.
      Для него все кончено. Врач сказал, что операцию делать поздно. Рак распространился слишком быстро, ослабленный организм не выдержит какого-либо радикального лечения. Прогнозировать, сколько осталось жить, было трудно. Может быть, шесть месяцев, может, три, а то и того меньше, в зависимости от течения болезни.
      В полночь Артур принял снотворное, но заснул лишь под утро. Спал беспокойно - ему снилась рыдающая Хилари, потом он кого-то обнимал, лицо Хилари вдруг превратилось в лицо Соланж, которая плакала в его объятиях и спрашивала, за что он убил ее.
      Глава 14
      Несмотря на бессонную ночь, утром Артур отправился на работу. В одиннадцать часов он переговорил с одним из своих компаньонов, от которого узнал, кто является лучшим специалистом по розыску людей. Артур не объяснял, зачем ему это понадобилось, партнер, впрочем, не задавал никаких вопросов.
      В полдень Артур сам позвонил Джону Чепмену и был удивлен, что тот согласился встретиться в тот же день. Правда, он сказал, что дело не терпит отлагательства, к тому же Чепмену его фамилия и положение были известны. Не часто случалось, что глава столь крупной юридической фирмы звонил сам, да еще с явным отчаянием в голосе.
      Чепмен предложил увидеться во второй половине дня, хотя располагал всего часом свободного времени. Артур горячо поблагодарил и поспешил из кабинета, похлопав себя по карману, чтобы проверить, там ли таблетки. Без них он теперь не решался сделать ни шагу.
      - Вы вернетесь после ленча, мистер Паттерсон? - спросила секретарша, когда Артур, покашливая, проходил мимо.
      - Вряд ли, - едва слышно произнес он и направился к лифту.
      Секретарша покачала головой. Шеф в последнее время выглядел ужасно. Ежедневная работа, похоже, его слишком утомляла. Она подумала, что кому-нибудь надо убедить его уйти на пенсию.
      Поездка на такси заняла всего несколько минут. Хорошо оборудованный офис Чепмена располагался на углу Пятьдесят седьмой улицы и Пятой авеню. Здание было небольшим, но респектабельным и ухоженным. Чепмен занимал в нем почти целый этаж. На двери, однако, виднелась лишь скромная табличка: "Джон Чепмен".
      В приемной несколько человек, по виду преимущественно адвокаты, дожидались заместителей Чепмена. Артур назвал секретарше свою фамилию.
      - Мистер Чепмен вас ждет, - сказала молодая женщина и проводила его в кабинет.
      Кабинет Чепмена с видом на Пятьдесят седьмую улицу был устлан пушистыми коврами, заполнен английским антиквариатом и, как и кабинет самого Артура, уставлен юридическими книгами. Столь знакомая обстановка подействовала на Артура успокаивающе, он обрадовался, что не оправдались его первоначальные опасения насчет несолидности фирмы, которую ему порекомендовали.
      Навстречу Артуру из-за письменного стола поднялся привлекательный блондин с живыми серыми глазами, в твидовом пиджаке и серых слаксах, внешне он напоминал выпускника Принстона или Гарварда. И действительно, Джон Чепмен учился в обоих этих университетах: сначала в Принстонском, а потом на юридическом факультете Гарвардского.
      - Мистер Паттерсон?
      Он легкой походкой обошел письменный стол и пожал Артуру руку, сразу поразившись его слабости. Артур в колледже играл в футбол и вообще-то был высоким, но по сравнению с этим сорокалетним адвокатом казался тщедушным.
      - Пожалуйста, присаживайтесь. Чепмен с приветливой улыбкой указал на кресло и сам сел рядом.
      - Я очень признателен... - Артур откашлялся, пытаясь успокоить дыхание, что вы нашли возможность встретиться со мной прямо сегодня. Дело очень важное и срочное, а времени у меня, боюсь, осталось мало. Он подразумевал под этим словом свое состояние, однако Чепмен решил, что речь идет о близком сроке судебного разбирательства.
      - Я также очень рад, сэр, что вы лично проявили внимание к моей проблеме.
      - Спасибо.
      Чепмен знал, кто такой Артур. Обращение его в их сыскное бюро было необычно и весьма почетно, хотя контора Джона Чепмена пользовалась отличной репутацией по всей стране, а не только в Нью-Йорке. Она функционировала скорее как юридическая фирма, а не как сыскное бюро. Большим подспорьем в этом оказалась основательная юридическая подготовка Джона. Переждав, когда Артур прокашляется, он взял блокнот и ручку и приготовился записывать.
      - Изложите мне, пожалуйста, мистер Паттерсон, суть вашего дела, а я постараюсь определить, чем мы можем быть вам полезны.
      Спокойствие, профессионализм, правильная речь и в то же время легкость в общении Чепмена заинтриговали Артура. Интересно, почему он не работает в фирме отца? Его отец возглавлял наиболее известную юридическую фирму в Бостоне, а два брата были видными нью-йоркскими адвокатами. Однако Джон выбрал именно эту несколько необычную карьеру. Все это было любопытно, но Артур пришел не ради этого. Ему надо было экономить силы, чтобы объяснить суть своей проблемы.
      - Это вопрос.., личный... - сдавленно произнес Артур и, лишь отпив воды из стакана, поданного Чепменом, заговорил нормально:
      - Весьма конфиденциальный и важный. Прошу вас ни с кем его не обсуждать.
      Он строго взглянул на собеседника, но в случае Чепмена можно было этого и не делать.
      - Я не имею привычки ни с кем обсуждать мои дела, мистер Паттерсон. И не будем больше об этом.
      - Я хотел бы также, чтобы вы лично им занялись, если можно. Один из моих компаньонов сказал мне, что вы лучший специалист в данной области. Я хочу поручить это вам и никому другому.
      Чепмен помолчал, ожидая продолжения, не дождавшись его, спокойно произнес:
      - Это будет зависеть от сути дела. Я стараюсь по возможности вникать во все дела, которые мы ведем.
      - Я хочу, чтобы вы занялись этим лично. У нас мало времени... - Артур кашлянул и еще отпил воды. - Я смертельно болен...
      Чепмен внимательнее пригляделся к пожилому посетителю, который дрожащими от нетерпения руками вытащил из кейса папку с документами. "Может, - подумал он, - речь идет о каком-то старом невыясненном деле, которое Паттерсон решил довести до конца перед смертью. Люди в такой ситуации порой ведут себя странно".
      - Доктор считает, что я протяну еще месяцев шесть, а может, и того меньше. Второй вариант мне кажется более вероятным. Я хочу разыскать трех молодых женщин.
      Чепмен, похоже, был удивлен. "Странное желание, - говорил он себе. - Хотя, может быть, оно касается его дочерей?"