Даниэла СТИЛ
      КАЛЕЙДОСКОП
      ТОМ 2
      Глава 12
      Признание Артура Паттерсона в том, что он не знает, где искать ее сестер, Хилари восприняла как известие о конце света. Ей было семнадцать, а чувствовала она себя так, словно жизнь ее кончена. Многие годы она жила только ради того, чтобы отыскать Меган и Акси. А теперь надежд не стало. Они ушли навсегда.
      Свой первый рабочий день Хилари начала опустошенная, но лицо ее было спокойным, глаза холодными, и никто бы не догадался о муке отчаяния, которую она испытывала. Единственным, что поддерживало в ней энергию, была решимость выжить, несмотря ни на что, и ненависть к Артуру.
      Время шло, Хилари казалось, что она превратилась в бездумный автомат, однако работу свою выполняла хорошо. Она стала лучше печатать на машинке, по самоучителю освоила стенографию, вечерами посещала колледж - делала все, что себе раньше наметила, но поступала так не ради достижения конкретной цели, а скорее чтобы заглушить овладевшую ею безысходность.
      Хилари собиралась любой ценой добиться успеха и при этом даже не знала, зачем ей это. Доказывать что-либо было некому. Никого это не интересовало. Она никого не любила и никем не была любима.
      После года работы в бюро по трудоустройству ей подвернулся лучший вариант. Хилари узнала о нем прежде других в своем агентстве и первой явилась на собеседование. Речь шла о должности секретаря в Си-би-эй ньюс с оплатой, почти в два раза превышавшей ее нынешний заработок. От кандидатки требовались исполнительность, сообразительность и оперативность, всеми этими качествами Хилари обладала.
      Она очень понравилась женщине, проводившей собеседование, получила это место и ухитрилась при этом не бросить колледж.
      С тех пор ее карьера стала идти по восходящей. Через некоторое время Хилари стала ассистентом постановщика, а еще через пять лет - постановщиком. Это совпало с окончанием колледжа.
      Хилари исполнилось двадцать три года, и на работе перед ней открылись большие возможности. Руководство ее уважало, а некоторые из подчиненных даже побаивались. Ни с кем из сотрудников она не дружила, держалась особняком и часто задерживалась допоздна, упорно работая над циклами, за которые получала призы.
      Когда в двадцать пять лет она стала одним из главных постановщиков вечерних новостей, директор информационных программ компании, Адам Кейн, пригласил ее отметить это событие. Хилари сначала засомневалась, но потом решила, что отказываться было бы неразумно по тактическим соображениям, и приглашение приняла.
      Ужинали они в ресторане "Брюссель". Пили шампанское, говорили о работе, перспективах телекомпании и ее, Хилари, собственных планах. Адам удивился, что девушка ставит перед собой столь далеко идущие и более честолюбивые, чем у него, задачи.
      - Эй-эй, постой-ка... Тебе здесь что - митинг в защиту женской эмансипации?..
      У него были каштановые волосы, добрые карие глаза и философский подход к жизни.
      - К чему такие грандиозные планы?
      Она была первой женщиной, которая призналась ему в своих честолюбивых планах, а он сознался, что такие планы лично его пугают. Адам только что развелся, потому что его супруга решила, что ее больше не устраивает быть "просто женой". Развод нанес ему глубокую душевную травму.
      Они мирно жили, растили двоих сыновей и имели дом в Дариэне. Теперь Адам лишился всего этого и вдруг оказался в холостяцкой квартире в Вест-Сайде.
      Молодая женщина, сидящая напротив за столиком, говорила о своих намерениях со временем возглавить корпорацию, и это не укладывалось у него в голове.
      Он рассмеялся, глядя на нее. Хилари была очень красивой, способной, энергичной, но все-таки чего-то в ней не хватало.
      - Куда делись женщины, которые хотели бы иметь много детей и жить в пригороде? Это что, вовсе вышло из моды?
      Хилари улыбнулась, понимая, что, вероятно, переборщила с обсуждением своих грандиозных планов, но произошло это от непривычки - она крайне редко нарушала свое уединение. Адам же был симпатичным, располагал к себе, поэтому она так разболталась.
      - Думаю, что просто некоторые женщины считают такую жизнь неподходящей для себя.
      Хилари не собиралась оправдываться. Она наметила себе цель, и ничто не могло ее остановить. Хилари продолжала бегство от демонов прошлого, зная, что, вероятно, оно не прекратится никогда. Она смирилась, но не стала всего объяснять Адаму, как, впрочем, не делилась и с другими - жила одна, много работала, и больше ничто ее не интересовало. Адам это почувствовал и пожалел ее. Он знал, сколько разнообразных возможностей дает человеку жизнь. Ему было тридцать восемь, за плечами пятнадцать лет семейной жизни, но Адам и теперь открывал для себя бесконечные новые горизонты.
      - А тебе не захочется когда-нибудь выйти замуж, иметь детей?
      Хилари покачала головой. С Адамом, похоже, можно было говорить искренне.
      - Для меня это не очень важно.
      Более того, она не хотела иметь близких, которые могла бы потерять.., а уж тем более двух маленьких девочек.., двоих детей, которых кто-то мог бы у нее отнять... Хилари не хотела больше испытывать такую муку. Она хотела быть одна и была одна.
      Одиночество причиняло боль лишь временами, как сейчас, когда она смотрела на этого мужчину и думала, что бы было, если бы их связывали более тесные отношения. "А может, всему виной шампанское?" - задавала себе вопрос Хилари.
      - Мои дети - это лучшее, что у меня есть в жизни, Хилари. Не лишай себя этого.
      Она не могла объяснить ему, что в некотором смысле у нее уже были дети. Хилари никому об этом не говорила и знала, что не скажет. Никогда.
      - Почему все считают, что для полной самореализации обязательно надо иметь детей?
      - Нет, в наши дни не все. Большинство женщин рассуждают, как ты, но они ошибаются. Женщины, которые сейчас не рожают, лет через десять-пятнадцать впадут в панику, попомни мои слова, Хилари. Сейчас они спокойны, думают, что впереди у них многие годы. Однако глубоко ошибочно исключать из своей жизни такую важную ее часть. Ты никогда не была замужем?
      Адам заглянул ей в глаза. Ему понравилось, что в них были смелость, искренность, собранность, ум. Но он увидел также страх. Хилари от чего-то убегала, однако Адам не мог догадаться, что ее так травмировало. "Может быть, у нее был неудачный опыт с кем-то? - думал он. - Вроде как у меня с Барбарой..." Он все еще не мог поверить, что жена ушла от него, забрав детей.
      Хилари в ответ па его вопрос покачала головой:
      - Нет, никогда. - И рассмеялась:
      - Мне всего двадцать пять. Зачем спешить?
      - Конечно, спешить незачем. Я просто так спросил. Когда я женился, мне было двадцать три. А жене двадцать один. Пятнадцать лет вместе - это большой срок. Мне казалось, что мы хорошо знаем друг друга, но я заблуждался. Сейчас семьдесят четвертый, а мы поженились в пятьдесят девятом.
      Адам улыбнулся ей, разлил остатки шампанского по бокалам.
      - А что ты тогда делала? Ты же была совсем маленькой?
      Глаза Хилари затуманились. Она вспоминала... Пятьдесят девятый... Жила ли она тогда в Бостоне, с Эйлен и Джеком, или уже в Джексонвилле?.. Больно было об этом думать. Акси и Меган уже не было...
      - Да так... Ничего особенного. Я, кажется, тогда жила у тетки, в Бостоне.
      Хилари постаралась подать это буднично, почти шутливо.
      - А где были твои старики?
      - Они погибли, когда мне было восемь.., и девять лет.
      - Не одновременно?
      Хилари кивнула, мечтая снова вернуться к теме работы. Ей не хотелось говорить с ним об этом. Не только с ним, а вообще с кем бы то ни было.
      - Какой ужас. В автокатастрофах? Хилари молча кивнула головой и залпом допила свое шампанское.
      - Ты была единственным ребенком? Она посмотрела ему в глаза с удивившей Адама холодностью и жестокостью и подтвердила:
      - Да, единственным.
      - Невеселая история.
      Адаму было ее жаль, но Хилари это только злило. Она не хотела, чтобы ее жалели - ни он, ни кто-либо другой. Чтобы рассеять мрачное настроение, она попыталась улыбнуться:
      - Может быть, поэтому я так люблю свою работу. Для меня это дом.
      Ее высказывание показалось Адаму излишне патетическим, но он ничего не сказал.
      - Что ты окончила?
      - Нью-Йоркский университет. Хилари не стала говорить, что занималась на вечернем отделении без отрыва от работы.
      Адам кивнул.
      - Мы с Барбарой учились в университете Беркли.
      - Представляю, как это здорово, - улыбнулась Хилари. Адам накрыл своей рукой ее руку. Он больше не хотел говорить о своей бывшей жене, все его мысли занимала девушка, сидящая напротив.
      - Я рад, что мы выбрались сегодня вместе поужинать. Я давно хотел с тобой поговорить. Ты замечательно работаешь.
      - Приходится, - усмехнулась Хилари. - Я же в Сибиэй достаточно долго. Семь лет.
      Все эти годы она пробивалась наверх, пока не стала постановщиком. Она имела право гордиться собой и гордилась. Путь из джексонвилльского детдома, а тем более из Бостона, был очень, очень долгим.
      - Переходить никуда не думаешь?
      - Из Си-би-эй? Зачем?
      - Потому что в этом бизнесе вообще все динамично. Адам это знал на собственном, и не единственном, примере.
      Хилари покачала головой с решимостью в глазах, которая поразила его:
      - Я никуда не собираюсь переходить. Я присмотрела себе оч-чень красивый кабинет.
      Адам почувствовал, что Хилари действительно не шутит.
      - Зачем тебе это?
      Его озадачило такое честолюбие. Он любил свою работу, добился в ней успеха, но никогда не стремился к высотам карьеры и не мог вообразить себе таких устремлений у красивой молодой девушки.
      - Потому что для меня это важно... - Хилари решила быть с ним откровенной:
      - Это означает безопасность. И самореализацию. Это нечто ощутимое, что я могу забрать с собой вечером домой.
      - Пока тебя не уволят и не возьмут кого-нибудь другого, - возразил Адам. Не делай ставку только лишь на работу. В один прекрасный день ты окажешься одинокой и разочарованной.
      - Это меня не пугает.
      Хилари была одна всю жизнь, она привыкла к этому. Ей так даже нравилось, никто не мог ее ни обидеть, ни предать.
      "Странная девушка, - думал Адам. - Мне, пожалуй, никогда не встречались такие независимые, честолюбивые особы".
      Он отвез ее домой и надеялся на приглашение зайти, но Хилари лишь с теплой улыбкой пожала ему руку и поблагодарила за вечер.
      Всю дорогу до своего дома Адам думал о ней и, едва переступив порог, набрал ее номер телефона. Он даже не подумал, что может ее разбудить, почему-то был уверен, что она еще не спит.
      Голос Хилари в трубке звучал хрипловато; Адам, вслушиваясь, прикрыл глаза. "Я неплохой парень, - думал он, - и ненавижу жить один. А она так привлекательна... И мальчишкам моим тоже бы понравилась..."
      - Алло?
      - Привет, Хилари... Я просто хотел тебе сказать, что замечательно провел сегодня вечер. Она мягко рассмеялась.
      - Я тоже. Но не пытайтесь отвлечь меня от дела, мистер Кейн. Я не намерена жертвовать работой ради кого бы то ни было. Даже ради вас.
      - Я понял. А можно пригласить тебя на ленч как-нибудь на этой неделе?
      - Конечно. Если я не буду слишком загружена.
      - Может, завтра?
      Хилари снова засмеялась. В этом смехе одновременно звучали чувственность и холод.
      - Успокойся, Адам, Я же сказала тебе, что никуда не собираюсь переходить из компании.
      - Отлично. Тогда давай этим пользоваться. Я зайду за тобой в четверть первого. О'кей?
      Он упрашивал ее, как ребенок. Хилари, лежа в кровати, улыбалась в темноте. Не желая самой себе признаваться в этом, она чувствовала, что Адаму удалось пробудить в ней что-то, чего не удавалось другим мужчинам. Кроме того, она ему доверяла.
      "Что в этом плохого, в конце концов? - думала Хилари. - Раз или два сходить на ленч. Вреда это не принесет".
      С самого приезда в Нью-Йорк она большего себе не позволяла и, как бы это ни было странно, не проявляла интереса к мужчинам. У других девушек были друзья, романы, разбитые сердца. Хилари же интересовало только продвижение по должности и зарплата. Труд был ее возлюбленным, который пока не доставлял ей неприятностей.
      - Так что, в двенадцать пятнадцать? - переспросил Адам, не услышав ответа.
      - Хорошо, - тихо сказала она.
      Адам, вешая трубку, чувствовал себя на седьмом небе.
      ***
      Утром Хилари нашла на своем рабочем столе розу, а в полдень отправилась с Адамом на ленч в ресторан "Золотой телец" и в офис вернулась лишь в три часа.
      - Это ужасно, Адам. Я никогда такого себе не позволяла...
      Она отбросила назад длинные черные волосы и закатала рукава блузки. День был чудный, теплый, и возвращаться на работу совсем не хотелось.
      - Ты на меня очень плохо действуешь. Меня только что повысили, а из-за тебя могут выгнать.
      - Вот и хорошо. Тогда ты выйдешь за меня, мы переедем в Нью-Джерси и родим десятерых детей.
      - Какой ужас!
      Она посмотрела на него своими ледяными зелеными глазами, и Адам ощутил что-то, чего прежде не чувствовал - желание во что бы то ни стало преодолеть стену, которой Хилари себя окружила, но он не был уверен, что это возможно.
      Они продолжали осторожно изучать друг друга. Адам так много хотел ей сказать, она умела слушать, как никто другой. Хилари Адам очень нравился, хотя вся эта история казалась ей опасной и пугала, особенно тем, что нарушала привычный уклад жизни, пробуждала в сердце давно забытые теплые чувства.
      В субботу он пригласил ее на ужин, но Хилари отказалась, потом отвергла еще два приглашения на ленч. После этого у Адама был такой несчастный вид, что Хилари наконец смягчилась и согласилась провести с ним вечер в пятницу. Они пошли к "Кларку" на гамбургеры, а потом пешком направились в ее новую квартиру на Пятьдесят девятой улице.
      - Почему ты стремишься сохранить между нами дистанцию?
      Адама это явно расстраивало. Он был без ума от нее и мечтал, чтобы Хилари согласилась на более близкие отношения.
      - Потому что не хочу осложнений на работе. Ты же все-таки мой начальник, Адам, - с улыбкой ответила она. Хилари боялась кривотолков, хотя Адам и привлекал ее.
      Он с сожалением улыбнулся:
      - Боюсь, что ненадолго, раз уж для тебя это так важно. Через две недели меня переводят в отдел маркетинга. Я только сегодня об этом узнал.
      - И как ты к этому отнесся? - обеспокоенно спросила Хилари. В общем-то это было понижение, и на его месте она была бы в отчаянии, но Адам был не особенно огорчен, он пожал плечами и усмехнулся:
      - Невелика беда. А для тебя так даже лучше. Может, ты теперь согласишься чаще со мной встречаться?
      Конечно, все теперь становилось проще, но Хилари по-прежнему не была убеждена, что следует заводить с ним роман. Жизнь без мужчины казалась ей более легкой. Одиночество вошло у нее в привычку, отказ от него означал риск.
      - Хилари?.. - Адам посмотрел на нее и ласково взял ее руку. - Я хочу быть с тобой... Ты очень много для меня значишь...
      - Адам, ты ведь совершенно меня не знаешь... Я для тебя просто... La femme aux yeux verts...
      Эта фраза выскользнула сама по себе, и Хилари рассмеялась.
      - Что это значит?
      - Это по-французски...
      Она восстановила свой французский в колледже, с удивлением обнаружив, что этот последний подарок матери покоился где-то в подсознании, но не умер.
      - Женщина с зелеными глазами.
      - Откуда ты знаешь французский? Адаму хотелось знать о ней все, она же так мало рассказывала о себе.
      - Я раньше говорила по-французски, давным-давно, когда еще была ребенком. А в колледже только вспомнила этот язык.
      - С тобой что, родители говорили по-французски? Представился случай сказать ему что-то о себе, начать открываться, но Хилари решила, что этого не стоит делать.
      - Нет, я его учила в школе.
      Адам кивнул, довольный полученным ответом. Когда они дошли до ее дома, Хилари после минутного колебания пригласила его к себе. Они слушали пластинки Роберты Флэк, долго беседовали за бутылкой вина.
      Около часа ночи Адам поднялся и с задумчивой улыбкой сказал:
      - Хилари, я хотел бы провести с тобой ночь, но чувствую, что ты к этому не готова.., так ведь?
      Она кивнула, сомневаясь, что вообще когда-нибудь будет готова. Мужчины искали близости с ней, но не встречали и намека на взаимность.
      - Может, у тебя уже кто-то есть?
      Он и раньше хотел спросить ее об этом, но все время откладывал. Хилари в ответ покачала головой и странно на него посмотрела:
      - Нет, никого... У меня давно никого нет...
      - По какой-то особой причине?
      - По многим причинам. Большинство из них было бы слишком сложно объяснять.
      Адам опять опустился на диван рядом с Хилари и, успокоенный, посмотрел на нее:
      - Попробуй, может, я тебе подойду?
      Хилари снова пожала плечами. Это никого не касалось. Теперь она вела совершенно другую жизнь, в другом месте, в другом мире и стремилась избавиться от груза минувших событий, но, несмотря на все попытки, это ей не удавалось.
      - Извини, Адам... Я не могу...
      - Но почему? - Он взял ее ладони в свои. - Ты мне не доверяешь?
      - Дело не в этом.
      Хилари почувствовала, что глаза ее наполняются слезами, и ненавидела себя за это.
      - Я не хочу говорить об этом.., правда...
      Она встала и пошла прочь, гордо распрямив плечи, словно презирала весь мир за то, что он ей причинил. Сама того не зная, Хилари в тот момент очень напоминала свою мать.
      - Хилари... - Адам, подойдя сзади, обнял ее. - Почему ты себе отказываешь? Я знаю, что ты волевая, вижу это по работе, но здесь другое дело.., речь идет о нас.., тут ведь не зона военных действий.
      Склонив голову, она усталым голосом сказала:
      - Жизнь - это именно зона военных действий, Адам.
      - Совсем необязательно...
      Адам был таким добрым и искренним. Хилари завидовала его простой жизни. Самым сложным, с чем ему пришлось столкнуться, было решение жены освободиться от уз брака. Но он не имел представления о тех муках, которые испытала Хилари, и не мог бы их понять.
      - Жизнь может быть такой прекрасной.., если позволить ей такой стать...
      - Это не так просто. - Она вздохнула и посмотрела на него. - Думаю, ты не сможешь понять, какую жизнь я когда-то вела, а я не смогла бы о ней вразумительно рассказать.
      - Почему бы в таком случае не начать все сначала?
      Можно так сделать и оставить прошлое позади?
      - Не знаю...
      Хилари не была уверена, что такое возможно, но очень хотела бы попытаться. Адам привлек ее к себе и поцеловал, сначала мягко, а потом более страстно. Он желал близости с ней на протяжении недель, месяцев, фактически с того момента, как ее увидел, и теперь не смог удержаться.
      Сняв с нее и с себя одежду, он отнес Хилари на кровать... Но Хилари лежала отрешенная, холодная и безответная. Кое-что из того, что делал Адам, проделывали Мэйда и Джорджина, другое напоминало о мальчишках-насильниках. Очень много надо было бы ей преодолеть в себе даже ради такого хорошего человека, как Адам.
      Он, впрочем, быстро понял, что Хилари не хочет продолжать, и прервал ласки, хотя его переполняло желание. Ему было непонятно, что произошло.
      - Что-нибудь не так, милая?
      Он говорил мягко, стараясь не выдать своего разочарования.
      - Я сгораю от страсти.
      - Извини... - прошептала Хилари.
      Она отвернулась от Адама и уставилась на стену, задавая себе вопрос, сможет ли когда-нибудь стать нормальной женщиной, сможет ли преодолеть прошлое. Ей было двадцать пять лет, и она начинала в этом сомневаться. Слишком многие люди были ей ненавистны: Артур Паттерсон... Джек Джоунс.., мальчишки, которые ее изнасиловали... Мэйда и Джорджина... Эйлен.., персонал детдома.., даже ее отец... Такой груз не позволял нормально жить.
      - Ты тут ни при чем, - попыталась она объяснить. - Я просто не могу.
      - Почему? Ты должна сказать мне.
      Адам, сидя на краю кровати, старался не давать волю эмоциям и понять Хилари, которая, поднявшись, повернулась нему. "Может, лучше его шокировать, чем доставлять боль?" - подумала она и произнесла:
      - Меня изнасиловали.., много лет назад... Хилари больше ничего не хотела говорить, надеялась, что этого будет достаточно, но, конечно, тут же последовали вопросы:
      - Как?.. Кто?..
      - Это долгая история.
      Да и о ком ему рассказать? О Мэйде и Джорджине, которые были первыми, или о парнях? Или о Джеке, который мог бы опередить их всех и, не достигнув своей цели, избил ее до полусмерти? Все они годились на роль насильников, но будет ли Адам в состоянии выслушать кошмарную правду?
      - Когда это случилось?..
      - Когда мне было тринадцать лет... - Хилари набрала воздуха в легкие. - И с тех пор у меня никого не было. Наверное, я должна была тебе об этом сказать раньше.
      - Господи!..
      Похоже, Адама глубоко потрясло услышанное.
      - Конечно, надо было мне сказать. Откуда я мог знать?
      - Я думала, что это не важно.
      - Правда? Тебя изнасиловали двенадцать лет назад, ты с тех пор никого не имела и на самом деле думаешь, что это не важно? Как ты могла так поступить с собой и со мной, скажи на милость! А у психотерапевта ты консультировалась?
      Адам полагал, что Хилари не могла не консультироваться, все его знакомые пользовались такими услугами. Он сам обращался к психотерапевту после разрыва с женой.
      - Нет, - очень спокойно ответила она и встала, чтобы надеть халат.
      У Хилари были изумительная фигура и прекрасные стройные ноги, снова пробудившие в Адаме мучительное желание, но он постарался побороть себя.
      - То есть как это "нет"? Тебе была оказана необходимая помощь после изнасилования? Она с трудом улыбнулась:
      - Нет. Думаю, она мне была не нужна.
      - Ты с ума сошла!
      - Ну ладно. Скажем, я тогда не могла ее получить.
      - А где ты была? На Северном полюсе? Где в современном мире нельзя получить помощь психотерапевта?
      "Господи, - подумала Хилари. - Он не понимает, какой была моя жизнь. Психотерапия? Где? У Луизы или в интернате?"
      - Адам, я тебе уже сказала... - Хилари охватило раздражение. Она уже сожалела о своем признании. - Я не хочу это обсуждать. Это слишком сложно.
      - Слишком сложно или слишком больно?
      Она отвела взгляд, чтобы Адам не видел боль, которую сам только что причинил.
      - Почему бы нам просто не забыть об этом?
      - О чем, о наших взаимоотношениях? Но ты же не из тех, кто легко опускает руки!
      Теперь Адам по-настоящему сердился. Ради работы она лезла из кожи вон, а ради него, ради их отношений - нет.
      - Адам, давай забудем о проблеме. Она постепенно сама уйдет.
      - Вот как? Сколько это уже продолжается? Ты говоришь: двенадцать лет, и мне не кажется, что ты забыла обо всем. Сколько ты намерена ждать, пока проблема уйдет? Лет тридцать? А может, все пятьдесят? Тогда ты почувствуешь себя гораздо лучше, тебе будет всего шестьдесят три года и начнется ну очень богатая половая жизнь. Хилари, будь же серьезнее!
      Адам взял ее за руку и увлек опять на кровать рядом с собой. Но Хилари понимала, что он хочет от нее слишком много, столько, сколько она не в состоянии ему дать; хочет сердца, души, самопожертвования, брака, детей всего, чего лишила его жена, и даже больше того.
      Она же не могла осчастливить его. Теперь она умела только брать, делиться была готова лишь очень малым. Остальное ушло. Всю свою любовь Хилари отдала очень давно, а энергию сохраняла лишь для восхождения по служебной лестнице в телекомпании.
      - Я хочу, чтобы ты сходила к психотерапевту. Ожидая ответа, он напряженно вглядывался в ее лицо. Но для Хилари визит к психотерапевту был равнозначен трепанации черепа, она не желала, чтобы кто-то копался у нее в мозгах, а отчасти и боялась этого.
      - Я не могу.
      - Что за чушь! Почему?
      - У меня нет времени.
      - Надо найти. Пойми, у тебя серьезная проблема.
      . Однако постепенно и Хилари начала сердиться. Он не имел права учить ее жизни только потому, что она не хотела заниматься с ним любовью.
      - Может, все наладится." - Но она говорила так, как будто это ее не особенно волновало, и Адам окончательно расстроился.
      - Само собой?.. Хилари кивнула.
      - Я не верю.
      - Дай срок, Адам. Это же всего-навсего первый раз. Адам долго молча сидел и смотрел на нее. Он увидел больше, чем ей бы хотелось.
      - Ты мне очень многого не говоришь, правда? Она улыбнулась загадочной улыбкой сфинкса:
      - Это не столь важно, Адам.
      - Я тебе не верю. По-моему, ты всю жизнь прожила как в крепости.
      - Да, раньше я так жила.
      - Почему?
      - Потому что вокруг было слишком много людей, которые причиняли мне боль.
      - А теперь?
      - Теперь я им этого не позволяю. Адаму явно было ее жаль. Он наклонился к Хилари и, ласково положив ей руку на плечо, поцеловал.
      - Я не причиню тебе боли. Хил... Клянусь... В его глазах стояли слезы. Хилари очень хотела бы ответить ему взаимностью, но не могла. Она теперь точно знала, что не способна испытывать нежных чувств к кому бы то ни было, разве этот кто-то сумел бы пробудить в ней неведомую страсть, но такого она тоже не могла себе представить.
      - Я люблю тебя...
      Ответом на эти слова был только ее печальный взгляд. Адам улыбнулся и снова ее поцеловал. Он понял, и это тронуло Хилари.
      - О'кей... Можешь ничего не говорить... Только позволь мне любить тебя.
      Он уложил ее спиной на подушки и стал пальцем нежно водить по ее телу; с боков к пупку и обратно, обрисовывал ее груди, гладил плавными движениями живот. Затем в эти ласки включился язык.
      Так продолжалось очень долго. Хилари забыла о своей бесчувственности, извивалась в его объятиях и просила большего, но Адам не спешил. Он лишь позволил ей прикасаться к себе и сам слегка поглаживал ее своим пульсирующим членом, словно рукой в атласной перчатке, пока она, наклонясь, не стала его гладить и целовать. Адам трепетал, подобно ей, а потом вдруг, сначала губами, затем пальцами, почувствовал в ней страх и нарастающее напряжение, непонятное ему, - Все хорошо, Хил... Все хорошо... Я тебя не обижу... Я.., пожалуйста, деточка.., пожалуйста, позволь мне.., пожалуйста...
      Воркуя, как мать со своим ребенком, он вошел в нее и не остановился, пока не достиг оргазма. Хилари, он знал, его не испытала. Но все равно это был шаг вперед.
      - Я сожалею. Хил...
      Адам хотел, чтобы она ощутила то же, что и он, но для этого нужно было время.
      - Не надо. Было чудесно.
      Хилари тихонько лежала рядом с ним. Вскоре Адам уснул, а она глядела на него и задавала себе вопрос, будет ли когда-нибудь чувствовать к нему то, что он хочет, и будет ли способна любить кого бы то ни было или же тело ее слишком переполнено ненавистью и отравлено ядом горечи.
      ***
      На следующее утро Адам ушел до того, как она встала, потом пригласил ее на ленч, но Хилари ответила, что слишком занята.
      Он хотел встретиться с ней вечером, однако Хилари проводила собрание. В отчаянии он предложил ей провести воскресенье с ним и его сыновьями, которых забрал на уик-энд. Хилари долго пребывала в странной нерешительности и, похоже, хотела отказаться, но у Адама был такой несчастный вид, что она согласилась.
      - У меня классные ребята, они тебе понравятся.
      - Я в этом не сомневаюсь, - улыбнулась она, хотя была полна тревоги.
      Хилари многие годы избегала детей и не горела желанием знакомиться с мальчиками Адама, а тем более привязываться к ним. Свои материнские чувства она давно удовлетворила. Двоих детей, которых Хилари любила, у нее забрали.
      Договорились встретиться в Центральном парке. Утром в воскресенье она надела джинсы, футболку и отправилась туда. Адам обещал привезти все для игры в бейсбол и пикника.
      Когда Хилари увидела их под деревом, младшего на коленях у отца, а старшего рядом, в ее сердце шевельнулось что-то давно, казалось бы, исчезнувшее. Это было невыносимо. Она остановилась и хотела бежать, но пожалела Адама. Однако, подойдя к нему, почувствовала себя еще хуже. В его глазах была любовь сродни той, которую она испытывала к Меган и Акси.
      Ленча Хилари так и не дождалась - в течение получаса понаблюдала, как они играют в бейсбол, а потом сослалась на ужасную головную боль и ушла. Парк она покинула вся в слезах и всю дорогу до дома не замечала ни светофоров, ни машин, ни пешеходов.
      Остаток дня она, рыдая, пролежала в кровати и еще раз осознала, что Меган и Александра ушли из ее жизни навсегда. Надо было заставить себя помнить это. Не имело смысла истязать себя или тешить напрасными надеждами, потому что никто не знает, где они находятся, и найти их практически невозможно. Кроме того, они уже не дети, а взрослые женщины. Александре двадцать два года, а Меган семнадцать. Увидеть их больше никогда не удастся. Но и других детей Хилари видеть не желала, она не могла этого выносить.
      Когда вечером зазвонил телефон, она сняла трубку и тут же положила ее обратно, а на следующий день вела себя так, как будто ничего не случилось: была милой, деловой и приветливой, но холодной, и Адам так и не узнал, чем ей в конце концов не угодил.
      Как и намечалось, через неделю его перевели в отдел маркетинга, и он больше никогда никуда с Хилари не ходил. Она тщательно избегала даже случайных встреч с ним, не брала трубку, когда он звонил, как будто ничего между ними никогда не было. До нее не доходило, что Адам ее жалеет, но и он в конце концов понял, что не может ей помочь.
      ***
      На протяжении следующих нескольких лет Хилари еще серьезнее сосредоточилась на своей карьере. В возрасте двадцати семи лет она вошла в число ведущих постановщиков.
      Что касается личной жизни, то после эпизода с Адамом она избегала отношений с мужчинами - была занята и слишком уставала на работе, кроме того, с кем бы она ни знакомилась - все были разведены и имели детей.
      Иначе дело обстояло лишь с Уильямом Броком, новым ведущим программ Си-би-эй. Высокий, симпатичный блондин, он прежде был одной из главных звезд американского футбола и лишь недавно заключил контракт с телекомпанией. Уильям уже дважды развелся, детей не имел и иметь не собирался. Известный своими бесконечными флиртами, он не мог не обратить внимания на Хилари, и ее ледяные зеленые глаза совершенно его заинтриговали. Познакомившись с ней, он вел себя очень осмотрительно, пытаясь расположить к себе, делал всевозможные подарки от цветов до шубы.
      Утром, по пути в свой офис, Хилари бросила ее, нераспакованную, в коробке, ему на стол:
      - Это очень мило с твоей стороны, Билл, но получи обратно.
      - Что, не твой размер, дорогая?
      - Не мой стиль, мистер Брок. Во всех отношениях. Она не была расположена к служебным романам, как, впрочем, и к любым другим. В ее планы не входило стать очередной добычей Билла Брока.
      Билл приглашал ее на неделю в Гонолулу, на уик-энд на Ямайку, на лыжи в Вермонт, на ужин в ресторан "Баскское взморье" - куда только мог придумать, и все было бесполезно до того ненастного зимнего вечера, когда Хилари не могла после работы поймать такси, а он предложил подбросить ее на своем "Феррари". Когда Билл тронулся по направлению к центру, Хилари похлопала его по плечу:
      - Хитрый ход, Билл. Но я живу на Пятьдесят девятой улице.
      - А я на углу Пятой авеню и Одиннадцатой улицы.
      - Поздравляю. А теперь отвези меня домой или остановись, и я пойду пешком.
      Хилари не шутила; он притормозил и, не дав ей сказать следующую фразу, поцеловал.
      - К вам или ко мне, мадам продюсер? Или совершим нечто, действительно безумное и направимся в отель "Плаза"?
      Рассмеявшись нахальству Билла, Хилари потребовала отвезти себя домой, но уже не удивилась, когда по пути он остановился угостить ее ужином. Они ели гамбургеры в одной из его любимых закусочных, и Хилари была удивлена, обнаружив за внешностью плейбоя и атлета недюжинный интеллект.
      - Итак, загадочная женщина, что же скрывается за взглядом ваших зеленых глаз, напоминающих изумруды?
      - Честолюбие.
      С ним первым она была столь откровенна, но почему-то думала, что он это поймет.
      - Я этого когда-то тоже попробовал. Опасная штука - привыкаешь, как к наркотику.
      - Я знаю.
      Но это была единственная движущая сила, которая помогала ей взбираться на вершину, где никто уже не мог бы к ней подобраться. Не поднявшись туда, Хилари не могла чувствовать себя в безопасности. Однако этого она не стала ему объяснять.
      - С этим ничего не может сравниться, правда, Билл? Тебе жаль было бросать футбол?
      - Вообще-то да. Это классная игра, но мне надоело ходить с перебитыми коленками и сломанным носом. Такое обращение нельзя терпеть всю жизнь.
      Билл улыбнулся ей улыбкой, от которой таяло большинство женских сердец, заплатил по счету и эскортировал ее обратно в свой "Феррари".
      Доставив Хилари к дому, он спокойно высадил ее и уехал, а она, войдя к себе в квартиру, почти пожалела, что Билл не предпринял хотя бы попытку покорить ее - она ожидала от него большего.
      Спустя полчаса, когда Хилари уже переоделась в халат, зазвонил домофон.
      - Кто там? - спросила она по переговорному устройству.
      - Билл. Я забыл кое-что спросить у тебя по поводу завтрашней программы.
      Хилари нахмурилась, а потом усмехнулась. Его слова звучали искренне, но с таким же успехом это могла быть уловка. Она посчитала более вероятным второй вариант и решила подержать его внизу, на снегу.
      - А что именно?
      - Что-что?
      - Я спросила, что именно?
      - Я тебя не слышу!
      Он принялся отчаянно звонить. Хилари пыталась перекричать его по домофону, но потом сдалась и впустила в подъезд, рассчитывая быстро спровадить, если обнаружит обман.
      Когда Билл поднялся, раскрасневшийся, улыбающийся, весь покрытый не прекращавшим падать снегом, она ждала его в дверях.
      - У тебя что-то с домофоном!
      Глядя на него, Хилари засомневалась в своей стойкости.
      - Неужели? Как мило, что ты зашел. А о существовании телефонов вам что-нибудь известно, мистер Брок?
      - Нет, неизвестно.
      Без дальнейших церемоний он легко, словно тряпичную куклу, подхватил ее на руки, вошел в квартиру, ногой закрыв за собой дверь. Хилари расхохоталась сцена была комичной, а сам он по-юношески очаровательным, но не настолько, чтобы ей захотелось заводить с ним роман.
      - Где ваша спальня, мисс Уокер? - спросил он простодушно.
      Билл напоминал школьника, задумавшего проказу, но в то же время был невероятно сексапилен.
      - Там. А что?
      - Сейчас увидите.
      Он положил ее на кровать, зашел в ванную и через пять секунд вышел оттуда абсолютно голый. Хилари, вскочив, изумленно взирала на него. Он был самым нахальным из всех мужчин, каких она знала, и вместе с тем самым привлекательным.
      Без лишних слов он сразу приступил к делу. Несмотря на первоначальное сопротивление, Хилари вскоре была побеждена его искусством любовника и тоже воспылала страстью. На то, чтобы овладеть ею, Биллу понадобилось совсем немного времени.
      Потом он, едва дыша, лежал в ее объятиях; затем, улыбаясь, повернулся на спину. Хилари, потрясенная и растерянная, смотрела на него. Билл пробудил в ней ощущения, о существовании которых в себе она не подозревала.
      Не успела она что-либо сказать, как Билл опять принялся за ласки. Хилари думала, что сойдет с ума, потому что это продолжалось снова и снова, до самого утра. Такого она никогда не испытывала и полагала, что никогда больше не испытает, но теперь по крайней мере она убедилась, что не все в ней безнадежно мертво, что когда-нибудь может появиться мужчина, который это обнаружит. Пока же Билл Брок сделал то, чего она никогда не забудет.
      Утром Хилари, задумчиво глядя в окно, смотрела, как он уезжает на своем красном "Феррари". Она знала, что будет помнить его всю жизнь, но не ожидала от него ничего большего.
      Билл не искал серьезных отношений, ему не нужна была постоянная подруга, любовница или жена. Занятия любовью были для него тем же, что еда, сон или питье. Его в общем-то не волновало, с кем именно он это делает и будет ли когда-либо делать это снова с той же особой. Ему было важно иметь возможность это делать когда хочет, где хочет и с кем хочет.
      Днем он прислал ей громадный букет роз и бриллиантовый браслет от Гарри Винстона. Браслет она с улыбкой вернула, чему Билл не удивился.
      Однако больше провести время вместе он ей не предлагал. Добыча и так сама шла к нему в руки - мир был полон красивых женщин. Для Хилари это не явилось неожиданностью - лишь легким разочарованием.
      Сюрприз же поджидал ее спустя два месяца, когда она обратилась к врачу. Дело в том, что, оправившись после гриппа, она никак не могла вернуться в норму: ощущала полный упадок сил, сонливость, отсутствие аппетита - даже запах кофе утром в офисе вызывал у нее отвращение.
      Промучившись так шесть недель, она позвонила своему врачу и записалась на прием. Доктор порекомендовал сделать анализ крови и тщательно обследоваться, после чего предполагал прописать ей антибиотики.
      - Это может быть какой-нибудь кишечный вирус, мисс Уокер. Вы никуда в экзотические места в последнее время не ездили?
      Хилари покачала головой, удрученная своим плохим самочувствием.
      Однако двумя днями позже она узнала его причину. Результаты обследований пришли, а доктор антибиотиков не прописал, потому что она была беременна - это показал обычный тест на беременность.
      Узнав новость, Хилари, потрясенная, положила телефонную трубку и уставилась в пространство. Она точно знала, от кого зачала. Брок был ее первым мужчиной за последние два года, она никак не предохранялась, и он тоже. Ей и в голову не пришло иметь что-то на всякий случай. Он был вторым мужчиной, с которым после трагедий юности у нее произошла близость. И вот - беременна.
      Был лишь один способ решить эту проблему. Часом позже она снова позвонила доктору и договорилась о визите. С работы ушла в обед и все думала о трудном положении, в котором оказалась. Сказать ли ему? Или нет? Может, он только посмеется и скажет, что это исключительно ее проблема? А если сделать аборт? Может, это грех?
      С одной стороны, она хотела как можно скорее избавиться от беременности, а с другой - стала снова вспоминать маленьких Акси и Меган, сладковатый запах присыпки и шелковистые волосики, рассыпавшиеся по подушке. Хилари вспомнила, как Меган посапывала во сне, и вдруг подумала, что никогда не решится на аборт.
      Она уже потеряла двоих любимых детей, а теперь убить еще и этого? Может быть, Господь решил так возместить ей потерю, заполнить чем-то иным грядущие годы, которые, кроме работы, ничего не обещают?.. Ребенок от такого отца, как Билл Брок, наверняка будет очень красивым, а ему самому и знать необязательно.., малыш будет целиком принадлежать ей.., только ей...
      Хилари внезапно ощутила сильнейшее желание сохранить, защитить малютку. Теперь она поняла, почему юбки в последнее время стали ей тесны, хотя вес даже уменьшился.
      Врач констатировал, что срок беременности составляет восемь недель. Восемь недель.., два месяца внутри у нее развивается новая жизнь. Как можно прервать ее? И тем не менее нужно это сделать, потому что с такой обузой ни о какой карьере речи идти не может, а помощи ждать не от кого... Но этот запах.., этот трогательный плач.
      Хилари до сих пор помнила, как первый раз увидела Акси... А если кто-нибудь отнимет это дитя, как отняли Меган и Акси? Что, если Билл Брок узнает и захочет забрать своего ребенка?..
      Остаток недели прошел для Хилари в терзаниях и нараставшей панике. Ей не с кем было посоветоваться, не к кому было обратиться. Она оставалась лишь наедине со своим чувством вины, растерянности и страха.
      Хилари безумно хотела оставить ребенка, но не могла вообразить себе, что бы из этого реально получилось, более того, она ужасно боялась, что кто-то может его отнять, перечеркнуть ее любовь, которая больше никогда уже не повторится.
      Именно страх стал решающим фактором. Хилари была готова вынести все, но только не еще одну потерю; она слишком хорошо знала, какую муку это ей причинило бы, и не могла еще раз рисковать ни своими, ни чьими-либо детьми. Этим ребенком она пожертвует в память о Меган и Акси, и больше никогда ни в ее жизни, ни в сердце детей не будет.
      Все эти мысли мелькали в голове у Хилари, когда она в пятницу с дрожью в коленях переступила порог врачебного кабинета. Она назвала свою фамилию, трясущейся рукой расписалась в карточке и вернулась в приемную, где ей пришлось еще целый час ждать.
      В этот день она отпросилась с работы с обеда, а накануне ночью не могла сомкнуть глаз: внутренний голос призывал ее сохранить жизнь малютке, однако важнее для Хилари был голос из прошлого, который напоминал о жуткой боли от потери Меган и Александры. В памяти всплывали сцена их отъезда и та невыносимая мука... Хотя не меньшей мукой было вырвать из себя этого ребенка.
      Сестра провела ее по коридору в маленькую комнатку, где велела раздеться, надеть рубашку и бумажные тапочки, а потом пройти с противоположной стороны холла к другой сестре.
      - Спасибо, - едва слышно сказала Хилари, желая, чтобы кто-нибудь остановил ее, пока не поздно. Но сделать это было некому.
      Другая сестра взглянула на нее, как на совершившую государственное преступление, и протянула еще какие-то документы, которые надо было подписать. От одного взгляда на них Хилари сделалось дурно, и она опустилась на узкую деревянную скамеечку.
      - Вы себя плохо чувствуете? - спросила, сестра безучастно.
      - У меня кружится голова.
      Сестра только кивнула и велела ей забраться в кресло.
      - Доктор через несколько минут придет. Но прошло полтора часа, а Хилари все ждала. От нервного напряжения ее стала бить дрожь и наконец стошнило - она с утра ничего не ела.
      Зашла сестра с документами, посмотрела на нее и потянула носом воздух. Хилари от смущения покраснела:
      - Извините, я.., я неважно себя чувствую.
      - Ничего, у вас это потом еще может повториться, - как бы между прочим сказала сестра. - Доктор сейчас придет. С другой пациенткой возникла небольшая проблема.
      Все мысли Хилари были только о ребенке, который продолжал жить в ней. Чем дольше они тянули, тем дольше он жил, но скоро будет убит. Ее душило отчаяние, но иного пути не было, она не могла разрешить себе любить это дитя, не в силах была снова пройти такое же испытание. Часть ее сознания пыталась доказать, что в данном случае все обстоит иначе, другая же с этим не соглашалась...
      Она самозабвенно любила Меган и Акси.., и потеряла их. Когда-нибудь и этого ребенка кто-нибудь отберет у нее. Она не могла позволить такому случиться, должна была это остановить сейчас же, пока сама не оказалась уничтоженной.
      - Ну-с, готовы?
      Доктор ворвался в процедурную как вихрь, одетый в хирургический костюм, зеленую шапочку, с висящей на шее маской.
      Хилари казалось, что его перчатки обагрены кровью от предыдущего аборта.
      - Я.., да... - прохрипела она чуть слышно, борясь с вновь подступающей тошнотой и слезами. - А вы меня будете усыплять?
      Она ничего не знала об этой процедуре.
      - Нет, вам это не нужно. Через пару минут все будет кончено.
      "Что значит "пару минут"? Сколько это займет? Что они будут делать с моим ребенком?" - думала Хилари.
      Сестра поставила ей ноги в упоры и закрепила их ремнями. Хилари вдруг впала в панику:
      - Зачем вы это делаете?
      - Чтобы вы не причинили себе вреда.
      Сестра собиралась привязать Хилари и руки, но та взмолилась:
      - Я обещаю, что ничего не трону... Клянусь.., пожалуйста, не надо.
      Процедура очень напоминала средневековую пытку.
      Сестра вопросительно посмотрела на врача. Тот кивнул, надевая маску.
      - Расслабьтесь. Это займет совсем немного времени.
      Сейчас мы вас от него избавим.
      Избавиться от него... Хилари попыталась успокоить себя этим выражением, но не смогла. Она говорила себе, что поступает правильно, но внутренний голос вопил, что это убийство ребенка.
      Меган и Акси тогда только забрали, их не убили... А то, что она делает сейчас, плохо, грешно, ужасно...
      Хилари почувствовала болезненный укол местной анестезии, хотела крикнуть, заплакать, попросить сестру подержать ее за руку, но сестра не обращала на нее внимания, помогая доктору. Вдруг раздался зловещий шум какого-то аппарата.
      - Что это?
      Хилари невольно подалась вперед, жгучая боль от укола в шейку матки не проходила.
      - То, что вы и подумали. Вакуумный аппарат. Не дергайтесь. Через минуту все будет кончено. Считайте до десяти.
      Хилари почувствовала, как в нее погружается какой-то острый металлический предмет. Это было невероятно больно. Никакие пытки Мэйды и Джорджины не шли с этим в сравнение.., и даже грубые тела мальчишек... Это было ужасно, невыносимо...
      Хилари вскрикнула, ей казалось, что мерзкая железка раздирает ее на части. Стальной инструмент с силой вонзался ей в матку, раздвигал ее стенки, чтобы можно было выдрать из нее ребенка.
      - У вас матка длиннее, чем мы думали, миссис Уокер. Придется раскрыть ее пошире.
      Местная анестезия, похоже, совершенно не действовала, потому что боль была адская.
      Наконец доктор удовлетворенно вздохнул:
      - Ну, вот так.
      Он что-то сказал сестре. Тем временем Хилари вырвало, однако сестра была слишком занята, чтобы обратить на это внимание.
      Вдруг Хилари осознала, что поступает не правильно, что не надо было этого делать, что надо оставить ребенка. Борясь с тошнотой, она попыталась остановить врача:
      - Нет, пожалуйста.., не надо.., пожалуйста.., остановитесь!
      Но доктор лишь произносил какие-то успокаивающие слова. Останавливаться было уже поздно. Медики должны были закончить начатое дело.
      - Уже почти все, Хилари. Потерпите еще чуть-чуть. Доктор снова склонился над ней.
      - Нет.., пожалуйста. Я не могу этого вынести... Не хочу... Ребенок...
      Она была на грани обморока, все ее тело сотрясали конвульсии.
      - У вас еще будет куча детей... Вы молоды. Родите себе желанного малыша.
      Доктор снова попросил ее расслабиться.
      Хилари теперь знала, что для нее это означает новые страдания. И не ошиблась - доктор всадил в нее наконечник вакуумного аппарата. Ей казалось, что машина поглощает все ее тело до последней унции.
      Так продолжалось безумно долго. Наконец наступила тишина.
      - Ну вот, скоро я перестану вас мучить, - сказал врач, и Хилари почувствовала, как он выскабливает то, что в ней еще оставалось, но ребенка там уже не было...
      Двух любимых сестер у нее отобрали, а этого ребенка она убила сама. Хилари в ту минуту могла думать только об этом. Ею овладело желание умереть вместе с малюткой. Теперь она была убийцей, подобно своему отцу. Ее отец убил собственную жену, а она убила собственное дитя.
      - Ну вот, теперь порядок, - раздался ненавистный голос.
      Врач и сестра извлекли все свои инструменты. Хилари, привязанная, не переставала дрожать. Ей казалось, что она истекает кровью, но ей было уже все равно, она готова была даже умереть и в душе надеялась на это.
      - Отдохни немного, Хилари.
      Доктор заглянул ей в лицо, похлопал по плечу и вышел, громыхнув дверью, а Хилари, рыдающая, осталась в процедурной одна.
      Вернулись медики лишь через час, вручили ей мокрое полотенце и перечень рекомендаций. Если бы кровотечение показалось ей слишком сильным, следовало им позвонить, вообще же нужно было только в течение суток соблюдать постельный режим. Итак, все закончилось.
      Одевшись, Хилари неверным шагом вышла на улицу, поймала такси, назвала водителю свой адрес и с ужасом поняла, что уже шесть часов вечера. Она пробыла у врача более пяти часов.
      - В чем дело, леди, вы больны?
      Хилари выглядела ужасно, это заметил даже таксист, несмотря на сумрак: под глазами залегли круги, лицо побледнело и осунулось, тело сотрясал озноб. Она лишь кивнула в ответ и, стуча зубами, произнесла:
      - Да... У меня.., грипп...
      - Сейчас многие болеют, - ухмыльнулся шофер и подумал, что эта девушка, наверное, очень симпатичная, когда здорова. - Ну что ж, тогда не будем с вами целоваться.
      Хилари попыталась улыбнуться, но не смогла. Ей казалось, что она уже никогда никому не сможет улыбаться. До улыбок ли ей было? Ведь она только что убила своего малютку.
      Приехав домой, Хилари забралась в постель, даже не раздевшись, и проспала так до четырех утра. Разбудили ее болезненные спазмы, но доктор предупреждал о подобных последствиях. Она пережила аборт и знала, что никогда его не забудет.
      ***
      В понедельник она, бледная, изнуренная, отправилась в офис и вернулась вечером с охапкой бумаг. Хилари собиралась с головой уйти в работу, чтобы забыться и ничего не чувствовать.
      Так она и поступила - работала как машина в течение шести следующих месяцев, потом еще на протяжении года, удивив всех в телекомпании Си-би-эй. Сотрудники относились к ней с восхищением, но вместе с тем с настороженностью, никто не хотел следовать ее примеру.
      - По-моему, это ужасно, - говорила в день ее тридцатилетия одна из молодых секретарш своей подруге. - Она живет только работой, и не дай бог оказаться у нее на пути. По крайней мере, так люди говорят. Лично я ее боюсь.
      Подруга согласилась, и обе пошли в туалет посплетничать о двух новых сотрудниках редакции новостей. Хилари и к этим темам была безразлична. Казалось, что ее не интересует ничто, кроме работы, карьеры и служебных вопросов.
      В тридцать два года она стала вице-президентом, в тридцать девять третьим лицом в телекомпании, и ! никто не сомневался, что близок день, когда Хилари займет в ней высший руководящий пост. Ведущие газеты - "Нью-Йорк тайме" и "Уолл-стрит джорнэл" публиковали материалы о се успехах.
      Хилари Уокер добилась своей цели.
      Глава 13
      Артур Паттерсон был совершенно подавлен, когда вышел на Парк-авеню после посещения врача. Он не был удивлен, он этого ожидал и все-таки.., втайне надеялся на другой диагноз. Правда, боли были уже очень сильными, таблетки почти не помогали, но все равно он пытался себя убедить, что это не та болезнь.
      Дойдя до угла, он остановился перевести дыхание. Была только половина пятого вечера, но Артур уже совершенно выбился из сил, боль разрывала ему грудь, душил кашель. Какой-то прохожий остановился и поинтересовался, не надо ли помочь, однако Артур, кое-как справившись с кашлем, взял такси и поехал домой.
      По пути он все думал о том, что сказал врач, о его страшном диагнозе, и рассуждал про себя: "Видно, другого я не заслужил. Что ж, мне почти семьдесят два.., я прожил полноценную жизнь.., более или менее полноценную..."
      Марджори умерла три года назад, Артур присутствовал на похоронах и очень удивился, узнав, что она всего несколько лет назад второй раз вышла замуж за бывшего конгрессмена. Стоя тогда в сумраке церкви святого Джеймса, он задавал себе вопрос, была ли она удовлетворена своей жизнью, была ли когда-нибудь счастлива?
      И вот теперь он тоже умирает. Странно, но это его не пугало. Он лишь сожалел, что так мало после себя оставит миру - лишь адвокатскую практику, которая значительно сократилась в последние годы, хотя он по-прежнему ежедневно ходил в контору, во всяком случае, когда достаточно хорошо себя чувствовал.
      Артур понимал, что его компаньоны будут единственными, кто заметит его отсутствие, да еще секретарша - ее наверняка просто передадут другому адвокату.
      Швейцар помог ему выйти из такси. В лифте Артур, как обычно, поговорил с лифтером о пустяках - о ранней жаре, результатах бейсбольных матчей. До квартиры добрался крайне утомленный.
      Мысль о скорой смерти не оставляла его. Скоро все будет кончено...
      Войдя в гостиную, Артур расплакался. Почему-то ему вспомнилась Соланж... Соланж с ее огненно-рыжими волосами и изумрудными глазами... Он ее так сильно любил, но это было так давно. "Увижу ли я ее после смерти? - думал он. Существует ли загробная жизнь?.. Рай и ад, как мне говорили, когда я был еще мальчиком?.."
      Артур закрыл глаза и тяжело опустился в кресло...
      - Соланж... - произнес он шепотом ее имя, и слезы скатились по его щекам.
      Артур снова открыл глаза от внезапного чувства отчаяния. Он ужасно подвел ее и Сэма тоже... Девочек, которых они безумно любили, судьба разбросала так, что они совершенно исчезли. Это он позволил им исчезнуть. Это была его вина. Он мог бы взять их к себе, если бы имел смелость.
      Но теперь было слишком поздно. Слишком поздно. Соланж не стало больше тридцати лет назад.., и Сэма... Но все-таки Артур твердо знал, что должен теперь сделать. Он должен разыскать сестер Уокер, чего бы это ему ни стоило.
      Артур дотемна просидел в кресле, вспоминая прожитые годы, окопы под Кассино, свое ранение, освобождение Парижа, первую встречу с ней...
      Вернуть прошлое, изменить случившееся было нельзя, да и не имело смысла. Однако Артур решил, что перед смертью должен найти девочек, объяснить все, один, последний раз свести их вместе. С мукой он вспомнил тот день в Чарлстауне, когда приехал за Меган и Александрой, а Хилари так жалобно умоляла не забирать их.
      Большую часть ночи Артур пролежал в кровати без сна, думая о девочках, которые уже давно выросли, о том, как их теперь найти и хватит ли для этого времени.
      Завещать им, кроме акций и облигаций, он мог только дом в Коннектикуте может, он им пригодится. Артур купил его давно в качестве летней дачи, но наведывался туда редко. Это был большой викторианский дом, который Артуру нравился и в котором он мечтал поселиться на закате жизни. И вот этот закат наступил, а времени на спокойную жизнь, работу в саду, долгие прогулки вдоль моря уже не будет.
      Для него все кончено. Врач сказал, что операцию делать поздно. Рак распространился слишком быстро, ослабленный организм не выдержит какого-либо радикального лечения. Прогнозировать, сколько осталось жить, было трудно. Может быть, шесть месяцев, может, три, а то и того меньше, в зависимости от течения болезни.
      В полночь Артур принял снотворное, но заснул лишь под утро. Спал беспокойно - ему снилась рыдающая Хилари, потом он кого-то обнимал, лицо Хилари вдруг превратилось в лицо Соланж, которая плакала в его объятиях и спрашивала, за что он убил ее.
      Глава 14
      Несмотря на бессонную ночь, утром Артур отправился на работу. В одиннадцать часов он переговорил с одним из своих компаньонов, от которого узнал, кто является лучшим специалистом по розыску людей. Артур не объяснял, зачем ему это понадобилось, партнер, впрочем, не задавал никаких вопросов.
      В полдень Артур сам позвонил Джону Чепмену и был удивлен, что тот согласился встретиться в тот же день. Правда, он сказал, что дело не терпит отлагательства, к тому же Чепмену его фамилия и положение были известны. Не часто случалось, что глава столь крупной юридической фирмы звонил сам, да еще с явным отчаянием в голосе.
      Чепмен предложил увидеться во второй половине дня, хотя располагал всего часом свободного времени. Артур горячо поблагодарил и поспешил из кабинета, похлопав себя по карману, чтобы проверить, там ли таблетки. Без них он теперь не решался сделать ни шагу.
      - Вы вернетесь после ленча, мистер Паттерсон? - спросила секретарша, когда Артур, покашливая, проходил мимо.
      - Вряд ли, - едва слышно произнес он и направился к лифту.
      Секретарша покачала головой. Шеф в последнее время выглядел ужасно. Ежедневная работа, похоже, его слишком утомляла. Она подумала, что кому-нибудь надо убедить его уйти на пенсию.
      Поездка на такси заняла всего несколько минут. Хорошо оборудованный офис Чепмена располагался на углу Пятьдесят седьмой улицы и Пятой авеню. Здание было небольшим, но респектабельным и ухоженным. Чепмен занимал в нем почти целый этаж. На двери, однако, виднелась лишь скромная табличка: "Джон Чепмен".
      В приемной несколько человек, по виду преимущественно адвокаты, дожидались заместителей Чепмена. Артур назвал секретарше свою фамилию.
      - Мистер Чепмен вас ждет, - сказала молодая женщина и проводила его в кабинет.
      Кабинет Чепмена с видом на Пятьдесят седьмую улицу был устлан пушистыми коврами, заполнен английским антиквариатом и, как и кабинет самого Артура, уставлен юридическими книгами. Столь знакомая обстановка подействовала на Артура успокаивающе, он обрадовался, что не оправдались его первоначальные опасения насчет несолидности фирмы, которую ему порекомендовали.
      Навстречу Артуру из-за письменного стола поднялся привлекательный блондин с живыми серыми глазами, в твидовом пиджаке и серых слаксах, внешне он напоминал выпускника Принстона или Гарварда. И действительно, Джон Чепмен учился в обоих этих университетах: сначала в Принстонском, а потом на юридическом факультете Гарвардского.
      - Мистер Паттерсон?
      Он легкой походкой обошел письменный стол и пожал Артуру руку, сразу поразившись его слабости. Артур в колледже играл в футбол и вообще-то был высоким, но по сравнению с этим сорокалетним адвокатом казался тщедушным.
      - Пожалуйста, присаживайтесь. Чепмен с приветливой улыбкой указал на кресло и сам сел рядом.
      - Я очень признателен... - Артур откашлялся, пытаясь успокоить дыхание, что вы нашли возможность встретиться со мной прямо сегодня. Дело очень важное и срочное, а времени у меня, боюсь, осталось мало. Он подразумевал под этим словом свое состояние, однако Чепмен решил, что речь идет о близком сроке судебного разбирательства.
      - Я также очень рад, сэр, что вы лично проявили внимание к моей проблеме.
      - Спасибо.
      Чепмен знал, кто такой Артур. Обращение его в их сыскное бюро было необычно и весьма почетно, хотя контора Джона Чепмена пользовалась отличной репутацией по всей стране, а не только в Нью-Йорке. Она функционировала скорее как юридическая фирма, а не как сыскное бюро. Большим подспорьем в этом оказалась основательная юридическая подготовка Джона. Переждав, когда Артур прокашляется, он взял блокнот и ручку и приготовился записывать.
      - Изложите мне, пожалуйста, мистер Паттерсон, суть вашего дела, а я постараюсь определить, чем мы можем быть вам полезны.
      Спокойствие, профессионализм, правильная речь и в то же время легкость в общении Чепмена заинтриговали Артура. Интересно, почему он не работает в фирме отца? Его отец возглавлял наиболее известную юридическую фирму в Бостоне, а два брата были видными нью-йоркскими адвокатами. Однако Джон выбрал именно эту несколько необычную карьеру. Все это было любопытно, но Артур пришел не ради этого. Ему надо было экономить силы, чтобы объяснить суть своей проблемы.
      - Это вопрос.., личный... - сдавленно произнес Артур и, лишь отпив воды из стакана, поданного Чепменом, заговорил нормально:
      - Весьма конфиденциальный и важный. Прошу вас ни с кем его не обсуждать.
      Он строго взглянул на собеседника, но в случае Чепмена можно было этого и не делать.
      - Я не имею привычки ни с кем обсуждать мои дела, мистер Паттерсон. И не будем больше об этом.
      - Я хотел бы также, чтобы вы лично им занялись, если можно. Один из моих компаньонов сказал мне, что вы лучший специалист в данной области. Я хочу поручить это вам и никому другому.
      Чепмен помолчал, ожидая продолжения, не дождавшись его, спокойно произнес:
      - Это будет зависеть от сути дела. Я стараюсь по возможности вникать во все дела, которые мы ведем.
      - Я хочу, чтобы вы занялись этим лично. У нас мало времени... - Артур кашлянул и еще отпил воды. - Я смертельно болен...
      Чепмен внимательнее пригляделся к пожилому посетителю, который дрожащими от нетерпения руками вытащил из кейса папку с документами. "Может, - подумал он, - речь идет о каком-то старом невыясненном деле, которое Паттерсон решил довести до конца перед смертью. Люди в такой ситуации порой ведут себя странно".
      - Доктор считает, что я протяну еще месяцев шесть, а может, и того меньше. Второй вариант мне кажется более вероятным. Я хочу разыскать трех молодых женщин.
      Чепмен, похоже, был удивлен. "Странное желание, - говорил он себе. - Хотя, может быть, оно касается его дочерей?"
      - Это дочери моих близких друзей, моих ближайших друзей, умерших тридцать лет назад. Двух девочек вскоре удочерили, а третья жила у тети и дяди. Когда я потерял их след, им было соответственно год, пять и девять лет. Где они сейчас, я не имею понятия. Знаю, кто удочерил двух младших, старшая какое-то время находилась в Джексонвилле, штат Флорида, а затем, двадцать два года назад, приехала в Нью-Йорк, и это все. Вся информация, которой я располагаю, содержится в этой папке, в том числе газетные вырезки об их родителях. Их отец был очень известным актером на Бродвее.
      - Родители девочек погибли одновременно, в результате какого-то несчастного случая?
      Чепмен задал этот вопрос из чистого любопытства. Пока история была весьма интригующей.
      - Нет... - Артур, превозмогая боль, глубоко вздохнул и продолжал:
      - Он убил свою жену по причинам, которые так и остались неясными. Было лишь установлено, что между ними возникла ссора и он, вероятно, потерял контроль над собой. Я его защищал в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом...
      Лицо Артура сделалось еще более землистым. Чепмен наблюдал за ним, удивляясь, что он когда-то вел уголовное дело. История явно не исчерпывалась изложенным.
      - Он не смог пережить трагедию и покончил с собой в камере ночью, сразу же после процесса. Я старался пристроить девочек так, чтобы они остались вместе...
      Артур был на грани нервного срыва. Джон Чепмен смотрел на него с сочувствием, понимая, как больно такое вспоминать, а тем более рассказывать незнакомому человеку. Любой адвокат чувствовал бы себя ответственным.., но не настолько, чтобы спустя тридцать лет разыскивать детей. А может, он себя винил?
      - ..но никто не хотел брать всех трех. Мне пришлось отдать младших разным людям, старшую оставить у тетки.
      Артур не сказал, что намеревался взять их сам, но не сделал этого из-за противодействия жены.
      - Недавно я читал заметку о молодой женщине, сделавшей карьеру в Си-би-эй, - продолжал Артур, - ее зовут так же, как звали старшую девочку. Может, это она, а может, просто совпадение. Заметку я приложил. Постарайтесь это проверить.
      Чепмен кивнул. Артур вспомнил, как всего пару недель назад наткнулся на статью в "Тайме", и молил бога, чтобы это оказалась именно та Хилари Уокер. Дрожащей рукой он взял вырезку и еще раз посмотрел на фотографию. Изображенная на ней особа казалась незнакомой, но это еще ничего не значило. Газетные фотографии часто плохие по качеству.
      - Ну вот и все, Чепмен. Я хочу найти этих трех молодых женщин.
      "Для него, может быть, они молодые, - подумал Чепмен, - но то, что они вполне взрослые, это наверняка".
      Он быстро в уме прикинул, что сестрам сейчас тридцать девять, тридцать пять и тридцать один год. Поиск предстоял не из легких, они оба это понимали.
      - Приемные родители двух младших девочек давным-давно уехали из Нью-Йорка, я не имею понятия, куда... Просто надеюсь, что вы сможете их найти.
      - Я тоже на это надеюсь.
      Чепмен взял в руки папку и, серьезно глядя на Артура, спросил:
      - А когда я их найду, то что?
      - Сначала установите их местопребывание и сообщите мне об этом. Затем вашей задачей будет объяснить им, кто они, кто я, что я старый друг семьи и хочу воссоединить их. Я хотел бы, чтобы их встреча произошла в моем доме в Коннектикуте, если это возможно. К сожалению, я больше не могу совершать дальних поездок.., им придется прибыть сюда.
      - А если они откажутся?
      Это было возможно. Все было возможно. Джон Чепмен чего только не повидал за семнадцать лет работы сыщиком.
      - Вы не должны этого допустить.
      - Они могут вообще не помнить, что имели сестер, во всяком случае, две младшие. Для них это может стать сильным шоком.
      Чепмен задавался вопросом, идет ли в данном случае речь о сколько-нибудь значительном наследстве, но не хотел спрашивать у Артура это.
      - Я обязан снова воссоединить их, поскольку виноват в том, что они оказались разделенными.., что так и не смог найти для них общий дом. Я хочу знать, что у них все в порядке, что они ни в чем не нуждаются... Это мой долг по отношению к их родителям.
      Джона подмывало сказать, что столь благие побуждения несколько запоздали, но он сдержался - не хотел быть невежливым.
      Столько лет спустя их могли совсем уже не интересовать причины разлуки, если они вообще помнили, что имели сестер. Джон, однако, понимал, что не имеет права подвергать сомнению последнюю волю Артура Паттерсона, который смотрел на него с надеждой и отчаянием.
      - Вы сделаете это? - спросил он едва слышно.
      - Попробую.
      - Вы возьметесь за это лично?
      - Да, в основном дело буду вести сам. Но прежде надо просмотреть вашу папку. Возможно, в интересующих нас местах у меня уже есть сыщики, которые выполнили бы работу быстрее и лучше, чем я.
      Артур кивнул. Ответ показался ему разумным.
      - Постараюсь как можно скорее изучить материалы и, когда смогу оценить ситуацию, позвоню вам. Артур был с ним предельно честен:
      - Вы там мало что найдете, Чепмен. Не больше, чем я вам сказал.
      - Это ничего. Может, мне что-нибудь придет в голову... Чепмен незаметно взглянул на часы. Было почти четверть второго, ему очень не хотелось, чтобы Саша ждала.
      - Я позвоню вам в ближайшие день-два. Он поднялся. Артур сделал то же самое.
      - Я вам глубоко признателен, Чепмен.
      - Не стоит, мистер Паттерсон. Надеюсь, что не разочарую вас...
      Артур задумчиво кивнул. Неудачный исход он просто не принимал в расчет. Чепмен должен был их найти.