Глава 3

Рождество в семье Гуди всегда было самым главным семейным праздником. Гейл с Джеком и тремя дочерьми приезжали каждый год к родителям Гейл, потому что родители Джека уже давно умерли. Сэмми с Сеймусом и с детьми тоже почти каждое Рождество проводили в Пасадене по той простой причине, что семья Сеймуса жила в Ирландии и отправляться на рождественские праздники на Зеленый остров было слишком сложно. Но Сеймус никогда не жалел об этом и всегда был счастлив провести несколько дней с тещей, тестем, свояченицами и племянниками.

Это Рождество Диана с Энди, конечно, проводили в Пасадене. Когда накануне Рождества сестры накрывали на стол, Гейл подтолкнула Диану локтем и посмотрела на нее тем самым взглядом, который Диана ненавидела с самого детства. Гейл смотрела на нее так, когда знала, что сестра получила плохую оценку или у нее сгорело печенье, которое было предназначено для собрания скаутов. Это был взгляд, который говорил: «Вот видишь, ничего у тебя не получилось… ты не смогла справиться даже с такой ерундой, так как же можно с тобой вообще иметь дело?» Это был немой диалог, который понимали только они двое. Диана сделала вид, что ничего не заметила, и продолжала аккуратно раскладывать салфетки.

— Ну? — Гейл посмотрела на сестру в упор, продолжая расставлять тарелки. — Что молчишь? — Она не могла поверить, что Диана настолько глупа, что не понимает вопроса. Конечно, все она прекрасно поняла, и Гейл продолжала сверлить ее взглядом. Но тут она заметила, что Сэмми с беспокойством на них поглядывает — ей совсем не хотелось, чтобы сестры разругались перед самым Рождеством. Тогда Гейл решила спросить напрямик: — Ты еще не беременна?

Да, это опять была плохая оценка. Это была задачка, с которой Диана не могла справиться до сих пор, и рука у нее слегка дрогнула, когда она взяла последнюю кружевную салфетку, чтобы положить ее на пустую тарелку. Они расставляли на столе приборы, которые мама доставала только на Рождество. В центре стоял огромный букет красных тюльпанов, и это придавало праздничному столу еще более торжественный вид.

— Нет, я еще не беременна. Рождение ребенка пока не входит в наши планы. — «Тебе необязательно знать о том, что я составила график и мы вот уже полгода занимаемся любовью в самое подходящее для зачатия ребенка время», — мысленно добавила она. Но уж кому-кому, а сестре-то она этого ни за что не скажет! — Мы оба страшно заняты.

— Чем, интересно? Карьерой? — Гейл сказала это таким тоном, будто Диана занималась на работе чем-то позорным. Ну конечно, ведь, по мнению Гейл, настоящая женщина должна сидеть дома и воспитывать детей. — Ты разве не хочешь заселить пустые комнаты в том огромном доме, который вы купили? Поверь мне, дорогая, тебе следует сейчас заниматься именно этим. И запомни: время работает не на тебя.

«Так ли? — подумала Диана. — А на кого же?» Конечно, сестры нарожали детишек и теперь пристают к ней. Но именно этого она и боялась. Она даже предлагала Энди поехать на Рождество к его родителям. Но ему, к сожалению, не удалось взять недельный отпуск на работе, а из Лос-Анджелеса они просто не могли не приехать в Пасадену. Ее родители страшно бы обиделись, они никогда не простили бы им этого.

— Подумаешь, большое дело! — вмешалась Сэмми. Она всегда пыталась предотвратить их ссоры, и чаще всего ей это удавалось. — У вас впереди еще полно времени. Вы оба совсем молодые. Вот увидишь, в этом году ты обязательно забеременеешь.

— Кто забеременеет? О нет, хватит! — воскликнул Сеймус, который, направляясь в кухню, как раз проходил через гостиную. — Да на вас, девчонок, стоит только глянуть, как вы тут же начинаете кричать: «Беременна!» — » Он закатил глаза и передернулся, а они рассмеялись, глядя, как он исчез в дверях кухни, но тут же снова высунул оттуда голову. — А что, недавняя невеста беременна?

Ну вот, надо было ему об этом спрашивать! Диана отрицательно качнула головой. В этот момент она проклинала себя за то, что приехала домой. Эти вопросы были ей как нож в сердце, и впервые в жизни ей показалось, что она ненавидит их всех, а особенно сестер.

— Нет, Сеймус.

— Ну что ж… попробуйте еще… и еще… и еще… Представляешь, как вам будет хорошо? Счастливчик Энди!

Он снова исчез за дверями кухни под громкий смех Сэмми Гейл, но Диане не было смешно. Она молча вышла и отправилась на кухню, чтобы помочь матери.

Она сама вернулась к этой теме позже, после обеда, когда они с Джеком оказались наедине в кабинете отца. Остальные играли в гостиной в шарады, а Диана уединилась с отцом, но тот побыл с ней недолго и вскоре ушел спать. А она все сидела у камина в кабинете отца, раскачиваясь в его любимом кресле, когда вошел Джек и сел напротив.

— С тобой все в порядке? — Он не спеша набил трубку и раскурил ее. Во время обеда Джек все время наблюдал за ней, и ему показалось, что виду нее не очень радостный.

— Да, конечно, со мной все в порядке. — Диана обеспокоенно взглянула на него и вдруг, неожиданно для себя, решилась: — Джек, только не говори ничего, пожалуйста, Гейл… Ты знаешь, я хочу спросить… я давно уже хотела поговорить с тобой… Ну, в общем, как ты думаешь, сколько времени нужно женщине, чтобы забеременеть?

Он не выдержал и улыбнулся:

— Две недели… пять секунд… два года… для всех по-разному, Диана. Вы женаты всего полгода, ведете напряженную жизнь, полную забот и стрессов. Я думаю, вам еще год не стоит об этом волноваться. Существует расхожее мнение, что если женщина не предохраняется два года и не беременеет, то это действительно проблема. Другие полагают, что беспокоиться стоит уже через год. Да, в моей практике были пары, которым в совершенно идеальных условиях требовался год — ты слышишь? Год! — чтобы зачать ребенка. Если бы вы были старше, тогда беспокойство после шести месяцев замужества было бы оправданно. А в вашем возрасте я бы и не думал волноваться по этому поводу по крайней мере еще год или два.

Она, казалось, сразу же успокоилась и едва успела поблагодарить его, как в комнату вошел Энди. Они долго еще сидели втроем и разговаривали обо всем на свете: о мировой экономике, о бесконечных проблемах Ближнего Востока, о работе, о планах на предстоящий год. И в первый раз за многие месяцы Диана чувствовала себя легко и счастливо. «Может, я наконец обрела надежду», — подумала она, когда они уходили. И все благодаря матери и Джеку. На прощание она крепко обняла зятя, и он, сообразив, что она благодарит его, улыбнулся в ответ.

— Береги себя, — сказал он, садясь в машину. Остальные остались ночевать, чтобы внуки могли на следующий день провести Рождество с дедом и бабушкой. Но Дианы все это не касалось. Единственное, чего она отчаянно хотела, это оказаться дома вместе с Энди.

— С тобой все в порядке, любимая? — спросил он, пока они мчались по пустынным в этот час улицам.

— Мне так хорошо, — ответила она с улыбкой. И вдруг поняла, что за все эти месяцы впервые сказала правду и ей действительно хорошо.

Она уютно устроилась на сиденье, прижавшись к мужу, и больше до самого дома никто из них не проронил ни слова. Это был длинный и хороший день.

Добравшись до дома, они сразу же пошли в спальню и долго лежали обнявшись, делясь друг с другом тем, что загадали на этот год. И Диана была совершенно спокойна и счастлива, и, когда они отдавались друг другу в эту ночь, она в первый раз со дня свадьбы не думала о том, что им надо зачать ребенка. Дни были неблагоприятные, но это не имело значения: они занимались любовью, потому что им хотелось этого, не думая о дне и часе, о той цели, которую они преследовали, и о том, достигнут они ее на этот раз или нет.

— О боже, как я тебя люблю… — Голос у Чарли дрогнул от переполнявшей его нежности. Рождественская елка переливалась множеством огоньков, и Барби опять оказалась на кушетке в объятиях мужа.

Что это с тобой? — полунасмешливо-полуудивленно спросила она. — На тебя что, так действует светящаяся елка? — Они уже третий раз за ночь занимались любовью, и Чарли не выпускал ее из объятий буквально ни на минуту. Он не давал ей одеться, и она голая ходила по комнате, пока его возбуждение не достигало предела и он снова не увлекал ее в постель.

— Я просто без ума от тебя. — Они лежали рядом, расслабившись, и он пробормотал это, уткнувшись лицом ей в волосы.

Он сделал ей рождественский подарок, который, на его взгляд, ей должен был понравиться. Это было золотое ожерелье с аметистом, а аметист был ее камнем. Барби подарила ему свитер и галстук, бутылку французского шампанского и специальную маленькую подушечку, которую он мог подкладывать под спину в машине, когда ездил в город на работу и обратно. Чарли очень понравились подарки, и Барби была в еще большем восторге от его подарков. Он купил ей, кроме ожерелья, черную кожаную юбку и открытый черный свитер, в котором она выглядела необыкновенно сексуально.

— Как насчет того, чтобы выпить твоего шампанского? — Барби приподнялась на локте и, разомлевшая от усталости и удовольствия, смотрела на него.

— Гм-м, — он потянулся и снова уложил ее рядом, — пожалуй, я поберегу его.

— Для чего? — Она слегка расстроилась. Барби обожала шампанское, поэтому и купила бутылку.

— Я оставлю его для другого, более важного события.

— Какого же? Судя по твоему сегодняшнему поведению, Рождество — очень важное событие.

Чарли рассмеялся и потряс головой:

— Нет, я имею в виду действительно важное событие. Например, если ты получишь премию академии, или роль в картине Стивена Спилберга, или главную роль в каком-нибудь сериале, или, может, на десятилетие нашей свадьбы… или… — Он вдруг приподнялся и торжественно произнес: — Или когда у нас родится ребенок.

Она уселась на кровати, и в голосе ее послышалось раздражение:

— Да, просто замечательно. Но все эти события никогда не произойдут! И мне кажется, что ты свое шампанское никогда не откроешь!

— Уверен, что открою.

— Да? И когда же? Я надеюсь, ты не собираешься ждать рождения ребенка. — Его слова насчет ребенка прямо-таки взбесили ее. Она и слышать об этом не хотела.

— Но почему, Бэб? — Он так хотел, чтобы у них был малыш, тогда ведь они станут настоящей семьей. Ну почему Барби этого не хочет понять?

— Потому что я не хочу! Поверь мне, я выросла в окружении горластых сопляков и до сих пор вспоминаю это с отвращением! Ты никогда не видел ни одного ребенка, поэтому не знаешь, что это такое! — Теперь она гораздо чаще говорила о том, что не хочет иметь детей, чем до свадьбы.

— Ну почему же не видел? Видел. Я сам был одним из них. — Он хотел поддразнить ее, но она не отозвалась. Ей вообще не нравилась эта тема.

— Между прочим, может, у нас и не будет никогда детей. — Барби сказала это, пытаясь увести его от этой темы, может быть, слегка напугать, чтобы он в будущем не заводил подобные разговоры.

— Как не будет? — Чарли был явно шокирован. Она раньше никогда не говорила ничего подобного, во всяком случае, так резко. — У тебя что, что-то не в порядке? Почему ты мне ничего не говорила?

— Я не знаю, в порядке или не в порядке, но с тобой я почти не предохраняюсь, потому что у тебя вечно все так неожиданно… так что я не успеваю ничего предпринять… Мы, между прочим, живем вместе уже полтора года, и я до сих пор не забеременела.

Чарли чуть не спросил ее, получалось ли у нее это с кем-нибудь другим, но, решив, что не хочет этого знать, оставил вопрос при себе.

— Но это ничего не значит. Мы просто делаем это не тогда, когда нужно. Ты же знаешь, чтобы ты забеременела, нужно специально высчитать благоприятный момент.

Много он знает! Сколько раз она залетала! Три раза в Солт-Лейк-Сити и два — в Вегасе. Как бы она ни предохранялась, ей не везло. Пока что обходилось только с Чарли. И она, кстати, уже не раз с удивлением думала об этом. Может быть, в этом виноваты они оба, а может — только Чар ли, и, зная себя, она склонялась к последнему, но это-то уж ее нисколько не волновало. Скорее даже радовало. Но, взглянув на него, она поняла, что не стоит говорить ему об этом. Во всяком случае, не в рождественскую ночь.

— Слушай, а от тебя кто-нибудь залетал? — спросила Барби, разлив вино и протягивая ему бокал. Он смотрел на ее обнаженное тело, и она заметила, что он опять возбужден. Нормальная здоровая реакция.

— Мне никто никогда об этом не говорил, — сказал он, задумчиво отхлебывая вино и неотрывно глядя на нее.

— Ну, вообще-то это ничего не значит, — пожала она плечами, уже пожалев о том, что затронула эту тему. Не стоило портить ему Рождество. — Девчонки, знаешь ли, не всегда говорят об этом своим парням.

— Правда?

Он налил себе еще бокал вина, а потом еще один и после третьего попытался повалить ее, но ничего уже не смог сделать, потому что был слишком пьян. Барбара помогла ему перебраться в спальню и уложила на кровать, а сама устроилась рядом. Он крепко обнял ее, почувствовав, как ее пышная грудь прижимается к его груди, и пробормотал:

— Я люблю тебя. — Она была так сексуальна, так красива, так желанна… В общем, Барби была классная девчонка, и он ее очень любил.

— Я тоже тебя люблю. — Она гладила его по волосам, как ребенка, и он вскоре заснул у нее в объятиях. Барби гадала, почему же он так хочет ребенка. Конечно, она прекрасно понимала, что такое приют, но, что такое семья, она тоже знала. И снова становиться членом такой семьи или даже просто забивать себе голову мыслями о ребенке она не имела никакого желания.

— Приятных снов, — прошептала она, целуя его, но Чар ли уже крепко спал, успокоенный ее ласковыми руками, и видел во сне рождественское утро.

Глава 4

Как-то в мае Пилар пригласила Нэнси к себе на ленч. Брэд ушел играть в гольф, а муж Нэнси уехал из города на несколько дней. В общем, для женщин это была прекрасная возможность встретиться и поболтать всласть.

Пилар готовила ленч, пока падчерица сидела на террасе, нежась на солнце. Через несколько недель она должна была родить и, по мнению мачехи, чудовищно располнела. Не отворачивая лица от солнца, Нэнси приоткрыла один глаз и увидела мачеху, входящую с подносом. Для своих объемов она довольно легко соскочила с кресла и бросилась помогать ей. На ней были широкие белые шорты и просторная розовая рубашка, всего неделю назад эта будущая мамаша все еще играла с мужем в теннис.

— Пилар, дай я помогу. — Она забрала у мачехи поднос и поставила его на стеклянный столик. Пилар приготовила аппетитный зеленый салат с макаронами. — О! Вот это да! Выглядит замечательно!

В последние восемь месяцев аппетит у нее был просто невероятный, но ее полнота вовсе не казалась чрезмерной, наоборот, выглядела очень мило. И в самом деле, Пилар сама недавно сказала Брэду, что его дочь благодаря своей беременности очень похорошела. Черты лица у нее сделались мягче, а в глазах появилось выражение глубокого спокойствия и умиротворенности. Она была окружена какой-то особой аурой, которая очень заинтересовала Пилар. Она и раньше замечала нечто подобное, наблюдая за другими женщинами, но сама никогда не испытывала ничего похожего. Один вид Нэнси вызывал в ней любопытство. И вместе с тем почему-то страх. Но больше всего Пилар была огорчена своими собственными чувствами. Ей казалось, что и она изменилась. А все, что касалось падчерицы, прямо-таки зачаровывало ее. Казалось, та стала мягче, нежнее, женственнее, как говорил ее муж. Каким-то удивительным образом она вдруг повзрослела за эти восемь месяцев, и в ней не осталось ничего от избалованного ребенка.

Женщины уселись за стол, и Пилар продолжала с улыбкой наблюдать за падчерицей. Казалось, та засунула под свою розовую рубашку огромный надувной мяч. И ей приходилось тянуться, чтобы взять что-нибудь со стола.