Несчастье с принцессой оказалось дурным знамением: шел день за днем, а бабочки все не прилетали. Сперва горожане чувствовали беспокойство и растерянность, потом, преисполнившись слепой ярости, начали искать виновных. Многим стало приходить на ум, что в муниципалитете подобрались негожие люди, пора бы их заменить. Кладовщики, у которых обнаруживалась недостача, все сваливали на мэра; снизилась посещаемость кинотеатров, упали доходы их владельцев — опять муниципалитет виноват… И вот робкое ворчание уже переросло в рев: «Долой подлецов!»

Вскоре в Кинг-сити, в шестидесяти милях от Пасифик-Грова, случился пожар в отеле, и кто же, вы думаете, выскочил из пламени в неглиже вместе с неизвестной блондинкой? Угадали? Конечно, мистер Кристи, мэр Пасифик-Грова! После этого о благородной отставке не могло быть и речи. Он попросту драпанул из родного города, должно быть, прослышал, что его хотят позорно вымазать дегтем и обвалять в птичьих перьях… Да, со времен Великой крокетной войны не было в городе столь бурных и мрачных событий!..

Представители религиозного объединения, не входя в подробности дела, объявили, что всему виною грехи граждан. Нигилисты видели корень зла в муниципалитете, начальнике полиции и ответственном за бережное использование пресной воды и призывали свергнуть их всех разом и немедленно. Более степенные и трезвомыслящие горожане винили в происшедшем — возможно, не без оснований! — Рузвельта и Трумэна с их либеральными штучками… А бабочки все не прилетали…

Затем разразился скандал в школе. Первоклассник Уильям Тейлор пришел однажды домой, достал из портфеля карандаши, — и во что бы вы думали они были завернуты? В суперобложку непотребного сочинения господина Кинзи [Альфред Кинзи (1894-1957) — известный американский исследователь сексуального поведения человека; его подход характеризовался подчеркнутым зоологизмом и физиологизмом, что немало шокировало публику]. Под угрозой страшного наказания бедный мальчик признался, что получил это от своей учительницы, мисс Бак. Стали допрашивать учительницу, — и что же выяснилось? Выяснилось, что еще ее папаша был опасный смутьян — в 1918 году подписал петицию об освобождении Юджина Дебса [Юджин Дебс (1855-1926) — Американский социалист, один из организаторов Социалистической партии США, неоднократно подвергался репрессиям]… После этих событий люди в городе изверились друг в друге.

А мисс Грейвз все хрипела и каркала…

А бабочки все не являлись…

Так что, видите, беда в Консервном Ряду — это еще не беда.

39. И СНОВА У НАС В ГОСТЯХ БЛАГОСТНЫЙ ЧЕТВЕРГ

И вот снова настал Благостный четверг. Был самый разгар весны, солнце круто повернуло на лето, разомкнуло лепестки золотых маков. Все утро с полей, окружающих военную базу Форт-Норд, долетал пряный аромат голубых люпинов.

Гремучие змеи всех размеров выползли из убежищ и блаженно грелись на припеке. Обезумевший от весны кролик — достойный коллега Мартовского Зайца из «Алисы в стране чудес» — нахально проскакал по стрельбищу, прямо перед мишенями, на виду у двух рот. По нему радостно грянули из всех стволов — и что же? Хоть бы оцарапали: кролик, целый и невредимый, удрал за дюну. Отважная его выходка обошлась военной казне в 890 долларов, но зато сколько радости солдатам!

Мисс Грейвз проснулась в это утро, исполненная невероятным и радостным предчувствием. Она попробовала спеть хроматическую гамму и обнаружила, что к ней вернулся голос, — а значит, на землю вернулся лад! Так оно и было. Около полудня небо над заливом оранжево вскипело; несметные стаи бабочек-данаид полетели к Пасифик-Грову, к любимым своим соснам, и вот уже сосали сладкую тягучую живицу и падали, захмелев, на землю. В пожарном депо состоялось экстренное заседание организационного комитета праздника; из шкафов спешно извлекали короны добрых фей и коричневые подштанники коварных индейцев. Временно исполняющий обязанности мэра сочинил праздничное воззвание, которое незамедлительно опубликовала городская вечерняя газета.

В это утро был довольно сильный отлив, море словно разминалось всерьез перед главными весенними приливами; горячим солнцем ошпарило обнажившиеся прибрежные водоросли — и такой ядреный дух пошел от них, что тут же слетелись тучами голодные мухи.

У жителей Монтерея тоже было хорошее настроение. Судья Альбертсон отпустил на волю ясновидца — сам пострадавший, директор универсама, за него поручился.

Доктор Гораций Дормоди, удаляя пациенту аппендикс, то и дело принимался весело насвистывать себе в маску и даже рассказал анестезиологу политический анекдот; но о сломанной руке Дока ни словом не обмолвился. Мало ли какие курьезные истории приключаются с пациентами — все равно нужно хранить врачебную тайну. Впрочем, ничто не мешало доктору, вспоминая ночной вызов, усмехаться себе под нос…

Каким-то непостижимым образом все, однако, узнали о доковой руке. Фауне внесли весть на подносе вместе с печеньем «хворост»; Алисе, Мейбл и Бекки — вместе с апельсиновым соком. Патрон услыхал новость от Какахуэте, который затем помчался на пустынный морской берег и трижды буйно протрубил припев песни «Милая Джорджия Браун», шесть раз виртуозно поменяв тональность.

Могучая Ида была так поражена новостью, что чуть не опрокинула огромную бутыль с беспородным виски «Сосновый каньон», которое вот-вот должно было стать благородным, перелившись в бутылочки из-под «Старого ворона».

Мак и ребята узнали о происшедшем чуть свет и сразу развили тайную кипучую деятельность…

Сюзи в семь часов открыла «Золотой мак»; как обычно, с утра было не вздохнуть от любителей кофе. Только ближе к полудню Сюзи услыхала, что Док сломал руку. Отлучиться с работы она не могла: Элла делала в парикмахерской химическую завивку. И надо заметить, что многих посетителей Сюзи в этот день обслужила престранно. Когда с ней весело заговаривали, она пусто глядела поверх голов; мистера Мак-Мини назвала мистером Макси; а к почтенному мистеру Макси обратилась почему-то: «Эй, вы!» — и подала ему яичницу в недожаренно-слюнявом виде, отчего старика чуть не стошнило.

Мак первым явился в лабораторию, на место происшествия, — прибежал со сна босиком. С уважением пощупал свеженький гипс, выслушал неубедительное объяснение. Док по-прежнему считал, что ночью рука попала между койкой и стеной.

— Что же ты теперь будешь делать? — спросил Мак.

— Не знаю. Но мне нужно работать в Ла-Джолле, понимаешь, нужно!

Мак собрался было предложить свою с ребятами помощь, но тут какая-то смутная мысль шевельнулась у него в голове.

— Не горюй, может, еще как-нибудь уладится… — пробормотал Мак и пулей полетел в Ночлежку.

Там он первым делом осмотрел постель Элена: не тронута.

— Да, Элен сегодня дома не спал, — подтвердил Уайти I.

— Ну надо же, — проговорил Мак восхищенно. — А мы и не ведали, кто наш светлый гений!..

Мак вышел к кипарису, подлез под вислые нижние сучья и выволок Элена наружу, словно провинившегося щенка из-под кровати, и чуть ли не на себе доставил в Королевскую ночлежку.

Элен находился в состоянии полного душевного изнеможения.

— Я не мог по-другому, — бессильно проговорил он.

— Сюзи кто-нибудь видел? — спросил Мак.

— Я видел, как она утром шла на работу, — сказал Эдди.

— Так ступай сообщи ей новость. Только как будто невзначай, — приказал Мак. — Как же ты до этого допер, Элен?

— Ты на меня сердишься?

— Нет, боже упаси. Конечно, мы не знаем, как себя Сюзи поведет, но по крайней мере это шаг в верном направлении. — Мак повернулся к двум Уайти. — Обратите внимание, Элен ему не ногу сломал, а руку. Правильно рассудил: ходить Док сможет, а работать — нет. Ты вот что, — обратился Мак к Уайти II, — ступай под окошко к Доку и стереги. Ежели кто захочет подвезти его в Ла-Джоллу, поговори с этим человеком ласково — биту свою бейсбольную захвати. Кстати, где она?

— Я ее в море бросил, — сказал Элен.

— А, вот, значит, чем ты его! — воскликнул Мак. — Ладно, Уайти, возьми какой-нибудь кусок трубы…

Потом Элен рухнул на постель и долго лежал недвижно, а Мак сидел подле, то и дело мочил в воде тряпицу и прикладывал к его пылающему челу.

Вдруг Элен заговорил с мучительным усилием:

— Мак, я не могу! Не справлюсь я с этим делом. Пусть хоть звезды мне приказывают, хоть полиция — не могу! Неученый я!

— Постой, ты о чем? Ты уж и так сделал все, что мог!

— Да я не об этом, — простонал Элен. — Скажи Фауне, пусть подыщет другого президента.

— Ба! — Мак уставился на него в изумлении. — Я-то думал, ты давно забыл.

— Разве такое забудешь, — сдавленно сказал Элен. Я никого не хочу подводить, но, правда, я не гожусь. Ради бога, пособи, чтоб меня отчисляли из президентов! Ну очень прошу, ну пожалуйста!

Глаза Мака зажглись состраданием:

— Дурья ты наша, золотая ты наша головушка… Не беспокойся, никто тебя силком не заставит… А дело ты сделал благородное! Все мы сопляки против тебя.

— Ты не думай, я не устриц испугался! Если надо. я навозных жуков могу есть… Но как я — со всей страной? Я все испорчу. Не гожусь я для этой службы!

— Хорошо, не волнуйся, радость ты наша. Храбрец ты наш. Освобожу я тебя от этой службы. Это я тебе обещаю, я, Мак! — Мак поманил к себе Уайти I:— Ну-ка, садись сюда и приголубливай его. И не давай вставать, покуда я не вернусь! — сказал и умчался.

— Слушай, надо срочно что-то делать, — сказал Мак Фауне. — Мало ли что еще взбредет в голову нашему герою — возьмет и кого-нибудь пристукнет!

— Да-да, — сказала Фауна, — понимаю. Бегу. Вот только соображу, что с собой взять… Как ты думаешь, если я ему подарю обезьянью голову, он обрадуется?

— Конечно! — сказал Мак. — Он только о ней и мечтает.

Фауна развернула перед Эленом свою звездную карту и сказала:

— Ты знаешь, я тогда ошиблась, я думала, Сатурн на ущербе, а он в полной фазе. Я думала, у меня на карте точка, а это мушиное пятнышко.

— А может, ты врешь, утешить меня хочешь? — подозрительно спросил Элен. — Как я узнаю, что это правда?

— Сколько у тебя пальцев на ногах?

— Считал уже — девять.

— Посчитай-ка еще раз.

Элен скинул ботинки:

— Да как будто все по-старому…

— А что это вон там за пальчик подогнулся? Да, Элен, оба мы с тобой хороши! Я со звездами обсчиталась, а ты с пальцами. У тебя же их десять, как у всех людей! Просто мизинец подогнулся.

По лицу Элена медленно поползла улыбка — блаженная, неудержимая. Вдруг тень беспокойства снова омрачила чело:

— А кого вместо меня назначат?

— Вот уж не знаю.

— Ну, пусть только не справится! — угрожающе проговорил Элен. И лишь потом отдался чистосердечному ликованию: свободен, свободен! Громко запел: «Моя подружка, моя тень, за мною ходит целый день…»

Фауна свернула звездную карту и отправилась домой.

Уже почти в полдень на холм, к Королевской ночлежке взошел посыльный; где-где, а тут ему прежде бывать не доводилось.

— Ребята, у меня там для вас здоровенный ящик. Я не нанимался тягать его в гору. Идите, забирайте свое добро.

— Ура! — вскричал Мак. — Привезли!

Спустя минуту они всей троицей — Элен, Уайти II и Мак — пыхтя тащили большой деревянный ящик к Ночлежке. На полдороге к ним подскочил Эдди:

— Сюзи пришла! Я за ней бежал. Насилу угнался! Она уже у Дока…

— Пособи-ка нам, — сказал Мак. — Ну, и какой же у нее вид?

— Не женщина, а шаровая молния!

Они внесли ящик в Ночлежку; Мак взял маленький топорик, сбил крышку.

— Вот она, родимая!

— Где? Она же с Доком!

— Да я не про Сюзи. Смотрите сюда. — Все уставились на длинную черную трубу с восьмидюймовым зеркалом, на лежащие в соседнем отделении окуляры, на сложенную треногу.

— Видали? — гордо сказал Мак. — Самая здоровая штука во всем каталоге. Ух Док и обрадуется! А теперь, Эдди, рассказывай все снова по порядку, ничего не пропускай…

Какой же это был день — торжественный, нарядный, словно салинасская средняя школа прошла маршем по улицам со своими пурпурно-золотыми стягами. В небе, на высоте четырехсот метров, парила эскадрилья веселых херувимов, держа как полотнище розовое облако, на котором то и дело вспыхивало и гасло слово БЛАГО. И чайка с перебитым крылом вдруг воспрянула, взлетела высоко в воздух, крича: «Благо! Благо!»

Сюзи мчалась так, что ноги за головой не поспевали. Тут ее перехватил Эдди, принялся болтать обычную ерунду о погоде. Сюзи буркнула что-то в ответ, хоть и не поняла, что ее спросили и вообще кто это семенит рядом…

Она подбежала к крыльцу Западной биологической, не заметив Уайти II, стоявшего на часах с железным прутом. Появление Сюзи освобождало его от обязанностей, но он не ушел — остался подслушивать.

Запыхавшаяся Сюзи застыла перед дверью в той девической оробелости, которая как раз-то и бьет наповал. Потом она немного отдышалась, постучала и вошла, а дверь затворить забыла — на радость Уайти II.

Док сидел на койке, уныло рассматривал груду снаряжения на полу.

— Я слышала, у тебя что-то с рукой? — спросила Сюзи грудным голосом. — Может, тебе чем-нибудь помочь?

Лицо Дока на мгновение просветлело, но тут же снова омрачилось.

— Не видать мне весенних, приливов, как своих ушей, — сказал он, глядя на гипс. — Не представляю, что теперь делать…

— Это больно? — спросила Сюзи.

— Нет, не очень. Потом, наверное, будет больнее.

— Я могла бы поехать с тобой в Ла-Джоллу.

— И переворачивать камни по тридцать — сорок килограммов?

— Ничего, как-нибудь сдюжу.

— Машину водить умеешь?

— Конечно.

— Все равнo, нет тебе смысла со мной ехать… — вздохнул Док. Но тут же из самой глубины его существа взметнулся крик:— Стоп, не то говорю! Есть смысл! Ты нужна мне, Сюзи. Пожалуйста, поехали со мной! Работы невпроворот, мне одному без руки не справиться.

— Ты мне будешь говорить, что делать, кого искать.

— Конечно! И сам я не такой уж немощный. Ведь у меня еще есть левая рука, правда?

— Ясное дело. Когда в путь?

— Не позднее сегодняшнего вечера. Если ехать всю ночь, как раз поспеем к утреннему отливу, он начинается в семь восемнадцать. Годится?

— Годится. Если я и вправду тебе нужна.

— Конечно нужна! Что я без тебя буду делать. Но мне жалко — ты намаешься.

— Это ерунда, — сказала Сюэи.

— Слушай, можно с тобой посоветоваться? Брехуня учредил для меня фонд в Калифорнийском технологическом институте…

— Что ж, хорошо.

— И на службе у них состоять не обязательно…

— Еще лучше.

— Но мне так и хочется послать его подальше вместе с его деньжищами.

— Ну и пошли.

— С другой стороны, там у них шикарное оборудование…

— Это хорошо.

— Только не люблю я ни на кого работать!

— Тогда не соглашайся.

— Но он меня зовет выступить с докладом перед Академией наук!

— Ну, тогда соглашайся.

— Но для этого мне надо книжку написать. А я не знаю, смогу ли. Что мне делать, Сюзи?

— А чего тебе самому больше хочется?

— Не знаю…

— Ну и ладно. Сейчас не знаешь, потом узнаешь. Слушай, у меня кое-какие дела остались. Часа на два. Не поздно будет?

— Ничего, нормально. Лишь бы к вечеру выехать.

— Как закончу, сразу к тебе приду. — Сюзи направилась к двери.

— Сюзи, я тебя люблю, — сказал Док.

Сюзи стремительно обернулась, глянула на него из-под строгих бровей. Потом медленно передохнула; твердо сжатые губы дрогнули, зацвели пухлой улыбкой, а глаза просияли нежно и страстно:

— Видать, и вправду судьба нам с тобой быть…

40. ПУСТЬ БУДЕТ В НАШЕЙ ЖИЗНИ ЛИШЬ ВЕСНА!

В Королевской ночлежке, в окружении ребят, сидела на старом стуле Сюзи. Вид у нее был яростно-сосредоточенный. В руках обруч от бочки, ноги на двух кирпичах. Перед ней доска, на которой выведено мелом — «ключ зажигания», «спидометр», «уровень топлива». Справа на полу — ящик из-под яблок, из него торчит ручка швабры.

— Давай снова! — скомандовал Мак. — Поверни ключ зажигания! Жми правой ногой на педаль акселератора! — Сюзи достала ногой до мелового овала на полу. — Есть, завелась!

— Чук-чук-чук… — радостно изобразил Элен звук мотора.

— Теперь отожми сцепление.

Сюзи нажала левой ногой на кирпич.

— Так, теперь ручка переключения скоростей — к себе и от себя!

Сюзи поставила ручку швабры на первую скорость.

— Отпускай сцепление. Прибавляй газ. Отожми сцепление. Ручку скоростей — в сторону и вперед! Есть вторая скорость! То же самое, ручку на третью скорость! Ну вот, молодец! Давай еще раз…

За полтора часа занятий Сюзи проехала на стуле примерно полторы сотни миль.

— Главное — не торопись, — учил Мак. — Тебе лишь бы из города выехать, ни во что не врезаться. А там уж можно признаться ему, что первый раз за рулем. Назад он поворачивать не станет. Будет сам тебе подсказывать, что да как. Не волнуйся, справишься. Я ее тебе заведу и по улице направлю.

— Какие же вы хорошие ребята, — сказала Сюзи. — Спасибо вам.

— Ерунда. Ты вон Элену говори спасибо… — Мак осекся. — В общем, лишь бы прок был… А ну-ка, давай еще потренируемся скорости переключать.

Вечер был чудесный, под стать дню. Заходящее солнце окрасило в розовый цвет барашки пены на волнах залива и пеликанов, грузно спешащих с ловли домой, на морские скалы. Корпуса консервного завода мерцали, словно платиновые…

На улице перед Западной биологической стоял старенький автомобиль Дока; заднее сиденье завалено всевозможными ломиками, ведерками, лотками, сетями… Собрался весь Консервный Ряд, не было только Мака с ребятами. Патрон выстроил вдоль обочины бутылки «Старой тенисовки». В закатных лучах пламенела грива Фауны. Девочки обнимали Сюзи. Бекки плакала от романтических чувств.

Джо Элегант выглядывал из дверей своей пристройки. Он только что решил, что на гонорар от романа поедет в Рим.

Док держал в руке длинный список, проверял снаряжение.

А вот и Мак с ребятами: спускаются гурьбой с холма, осторожно несут треногу и длинную черную трубу. Вот они уже пересекли узкоколейку, пустырь, подошли к автомобилю, поставили трубу на треногу.

Мак откашлялся и сказал:

— Друзья, мне очень приятно от своего имени и от ребят подарить Доку вот эту штуковину.

Док глянул на подарок — и челюсть у него отвисла. Это же телескоп. Да еще с таким увеличением, что луна будет как на ладони! Док с трудом подавил смех.

— Ну как, нравится? — спросил Май.

— Очень, — ответил Док.

— Еще бы, самая здоровая труба во всем каталоге! — гордо сказал Мак.

— Спасибо, ребята… — голос у Дока перехватило. В конце концов неважно, куда смотреть — вверх или вниз. Видеть — вот что важно!

— Ладно, мы ее потом затащим в лабораторию, — сказал Мак. — А теперь дайте-ка мне вон ту бутылку. За Дока! Ура! — И тут же шепнул Сюзи: — Поверни зажигание. Дай газ.

Зафыркал дряхлый мотор. Док хлебнул из бутылки

— Отожми сцепление, поставь на первую скорость. Отпускай сцепление… — тихо командовал Мак своей ученице.

Автомобиль тронулся, вполз на тротуар, зацепил бампером крылечко Западной биологической и лишь потом валко съехал на мостовую и пополз прочь, волоча за собой щепки.

Вывернув левой рукой строптивую баранку, Док весело обернулся. Прощальный луч солнца озарил его лицо — смеющееся, полное жизни.

Консервный Ряд смотрел вслед Доку и Сюзи. Ветхий автомобиль вписался в первый поворот и вместе с солнцем скрылся за пакгаузом.

— Я думаю, сегодня взойдет ее золотая звездочка! — сказала Фауна. — Эй, Мак, что с тобой?

— Порок ужасен обликом весьма, пусть будет в нашей жизни лишь весна! — продекламировал Мак, смахнув слезу. Потом приобнял Элена: — Президент бы из тебя получился что надо!