— Верно! И в этом камень преткновения! Видишь ли, я знаю, что сам также являюсь частью проблемы. Я потратил жизнь на установку сетей, тогда как планета вокруг меня разрушалась. Ну так что ж, ведь и ты тоже, Одри. Мы оба виноваты, но разница между нами в том, что я признаю правду. Меня волнует истина. Меня это трогает вот здесь. — Аргов ткнул себя в пухлую грудь.

Обычно резкий голос Одри стал мягче шелка.

— Ну я бы не стала так спешить, Боб. Ты не настолько хорош в работе, чтобы представлять реальную угрозу.

— Не обращай на него внимания, Одри, — вступился Оскар.

Одри Авиценне была профессионалом в оппо — исследовании мнений политических противников. Когда она заводилась, ее критика становилась убийственной.

— Послушай, мы все приехали сюда, и я сижу за этой чертовой работой. А этот ухмыляющийся мальчишка позволяет себе впасть в депрессивное уныние и вселенскую скорбь. И что, он думает, раз я провожу много времени в Сети, то не могу ценить природу? Я прекрасно знаю и птиц, и пчел, и бабочек, и капусту, и все остальное.

— А я знаю, что планета идет в тартарары, а мы сидим в этом тупом месте и внимаем идиотическим сотрясениям воздуха по поводу сточных труб!

— Боб, — спокойно сказал Оскар, — ты кое-что упустил.

— Что?

— Все очень плохо, ты прав. Но на самом деле все еще хуже. Намного хуже. Однако мы находимся в самом крупном на планете исследовательском биологическом центре и сидящие перед нами люди ответственны за то, как все повернется дальше. Так что ты сейчас — на передней линии фронта. Ты можешь чувствовать себя виноватым, однако, если не сможешь ничего переделать здесь и сейчас, твоя вина еще более возрастет. Потому что мы облечены властью, и ты теперь точно так же ответственен за все.

— Ого, — выговорил Аргов.

— Так что лучше берись за дело. — Оскар вновь обернулся к экрану лэптопа. — Вот, посмотри сюда. И ты тоже, Одри. Вы же профессионалы, а мне нужен ваш совет.

Аргов внимательно посмотрел на экран оскаровского лэптопа. Его совиные глаза заблестели.

— Угу… да, я видел такое. Это…

— Алгоритмический пейзаж, — нетерпеливо перебила Одри. — Визуальная карта.

— Я только что получил эту программу от Леона Сосика, — пояснил Оскар. — Эта компьютерная модель — симулятор текущих политических процессов. Вот эти горы и долины предположительно отражают тенденции, имеющиеся в политике на сегодняшний день. Рейтинг в прессе, поддержка избирателей, динамика лоббистских фондов, десятки факторов, которые Сосик ввел в симулятор. … А теперь глядите. Видите, я двигаю курсор… Вам видна эта большая желтая амеба, сидящая на пурпурном фоне? Она обозначает текущее положение сенатора Бамбакиаса.

— Да? — недоверчиво переспросил Аргов. — А почему он скатывается по склону?

— Отнюдь. Он не скатывается. Он сейчас поднимается по склону… — Оскар дважды кликнул мышью. — Видите, та горная цепь цвета хаки представляет положение военных… А теперь я запущу симуляцию начиная с прошлой недели и доведу до сегодняшней утренней пресс-конференции… Видите путь, которым он выбирается из болота на тот выступ и затем внезапно совершает рывок?

— Ух ты! — сказала Одри. — Мне всегда нравилась мгновенная лепка кадра старомодной компьютерной графики.

— Отстой! — пробурчал Аргов. — Никакая хитроумная симуляция не гарантирует вам реальной картины политической жизни. Речь вообще не о реальности!

— Хорошо, значит, это — не реальность. Я понимаю, что это не реальность, это очевидный факт. Но что, если это работает?

— Ну, — Аргов задумался, — даже в этом случае не слишком поможет. Даже если у тебя появляется какая-то техника, которая работает, это всегда ненадолго. Очень быстро другие также получают аналогичную технику, и тогда ты теряешь все свои преимущества, то есть опять оказываешься на той позиции, с которой стартовал. За тем только исключением, что общая картина становится гораздо сложней.

— Спасибо тебе, Боб, за разъяснение технического аспекта. — Оскар помедлил. — Одри, а ты не знаешь, с какой стати Леон Сосик вздумал прислать мне эту программу?

— Может быть, он оценил ваш жест с пересылкой самолетом бинтуронга?

— Может, он рассчитывал, что программа вас впечатлит, — встрял Аргов. — Или, может, он настолько стар, что уже ничего в этом не смыслит и в самом деле верит, что это новая разработка.

Оскар бросил взгляд поверх экрана. Люди, сидящие на сцене звуковой съемочной площадки, внезапно замолчали. Они увидели его.

Директор Коллаборатория и его девять функционеров, казалось, застыли на миг, будто заколдованные чьими-то чарами. В рассеянном освещении они выглядели как небольшая картина Рембрандта. Оскар знал их имена — он никогда не забывал имен, — но в этот момент почему-то мысленно пометил девятерых членов правления, как Административная поддержка, Компьютеры и коммуникации, Контракты и контроль, Служба финансов, Человеческие ресурсы, Информация по генетике, Оборудование, Биомедицина и, наконец, последним по списку, но не по значению, Служба безопасности. Они заметили его и — как внезапно понял Оскар — были напуганы.

Они знали, что в его силах нанести им вред. Он просочился в их башню из слоновой кости и расследует их деятельность. Он новичок здесь, он ничего не должен никому из них, а они все виноваты.

Взгляды незнакомых людей никогда не волновали Оскара. Его детство прошло среди знаменитостей. Человеческое внимание подпитывало какие-то тайные, глубоко спрятанные психические силы, которые росли и укреплялись от такой подпитки. Он не был жесток по натуре — но знал, что в игре бывают такие моменты, когда требуется прямое и примитивное запугивание. И такой момент сейчас наступил. Оскар оторвался от экрана лэптопа и устремил на сидящих директоров свой самый лучший — убийственный — взгляд из серии «Мне все известно».

Директор вздрогнул и вцепился в повестку дня. Он ударился в обсуждение качественных оценок затрат, которые сделала служба технологической передачи.

— Оскар, — прошептала Одри. Оскар кое-как перегнулся к ней. — Да?

— С чего это Грета Пеннингер так уставилась на тебя?

Оскар опять взглянул на съемочную площадку. Он и не заметил, что Оборудование как смотрело на него, так и продолжало смотреть сейчас. Они все подняли на него глаза, но только Грета Пеннингер не отвела взгляда. На ее бледном худом лице застыло сосредоточенно отсутствующее выражение, как у женщины, наблюдающей за осой на оконном стекле.

Оскар внушительно взглянул на доктора Пеннингер. Их взгляды встретились. Доктор Пеннингер задумчиво жевала конец карандаша, цепко зажав его паучьими хирургическими пальцами с синими узлами вен. Казалось, она смотрит сквозь него и находится где-то далеко отсюда. Так длилось довольно долго, потом она заткнула карандаш за ухо, в темные, стянутые позади в конский хвост волосы.

— Грета Пеннингер, — задумчиво протянул Оскар.

— Она тут скучает, — предположил Аргов.

— Ты так думаешь?

— Ага. Она ведь гениальный ученый. Знаменитость. А эти административные посиделки наводят на нее смертельную скуку. Это даже мне смертельно скучно, хотя я и не обязан этим заниматься.

Одри быстро запрашивала на лэптопе досье на Грету.

— А я думаю, вы ей нравитесь.

— Почему ты так считаешь? — поинтересовался Оскар.

— Потому что она все время смотрит на вас и теребит кончик волос, наматывая его на палец. И я видела, как она один раз облизнулась.

Оскар тихо рассмеялся.

— Да нет, я не шучу. Она не замужем, а вы здесь новый парень. Почему бы ей не заинтересоваться? Я знаю, я бы заинтересовалась.

Одри пролистала оппо-файл.

— Ого, ей всего лишь тридцать шесть, представляете. Она бы не должна так плохо выглядеть.

— Выглядит она жутко, — подтвердил Аргов. — Еще хуже, чем ты думаешь.

— Нет, она может выглядеть неплохо, если постарается. У нее асимметричное лицо, и потому ей не следует зачесывать волосы назад, — критически заметила Одри. — Но она высокая и стройная. Она могла бы хорошо одеваться. Донна могла бы с ней поработать.

— Сомневаюсь, что Донна захочет взвалить на себя такую обузу, — возразил Аргов.

— Спасибо, ребята, у меня уже есть девушка, — сказал Оскар. — Но раз уж открыли файл, скажите, чем конкретно занимается доктор Пеннингер?

— Она невролог. Системная зооневрология. Она получила главную премию за нечто, названное «Радиолигандная Фармакокинетики».

— То есть она все еще работает как исследователь? — спросил Оскар. — А с какого времени она занимает административный пост?

— Сейчас найду, — с готовностью отозвалась Одри, быстро нажимая на клавиши. — Так, она здесь в Буне шесть лет… Шесть лет проработать в таком месте, можете себе вообразить? Ничего удивительного, что она выглядит нервной… Ага, вот, она была избрана главой подразделения по оборудованию четыре месяца назад.

— Тогда она, правда, скучает, — решил Оскар. — Она скучает по своей работе. Это весьма интересно. Запиши, Одри.

— Да?

— Да. Надо пригласить ее на ужин.

Оскар организовал для команды выезд на автобусе, нечто вроде пикника, чтобы поддержать иллюзию «отпуска» и отъехать подальше от всякой механики. Самым главным было то, что это давало некоторую передышку от психологического давления, которое они испытывали под гигантским куполом Коллаборатория.

Автобус кампании припарковался на придорожной стоянке вблизи государственного парка, называемого Большая Чаща. Эта Чаща занимала на удивление крупный кусок техасской территории, который каким-то образом не был занят фермерами и поселениями. Было бы неверно назвать это место «неиспорченной дикой природой», поскольку оно весьма сильно пострадало от климатических перемен, однако для людей, прибывших из Массачусетса, здешние техасские перемены имели всю прелесть новизны.

День выдался сырой и облачный, немного моросило, но было приятно, что вообще имелась погода. Пахучий ветер Чащи уж точно был не кондиционированным, а настоящим воздухом, возможно, и не столь свежим, как искусственно очищенный воздух внутри Коллаборатория, — но он нес целую гамму разнообразных запахов, запахов мира, расстилающегося до горизонта. Кроме того, Фонтено захватил с собой переносную газовую печь, чтобы они не замерзли. Фонтено только что купил ее, уже сильно подержанную, в креольской закусочной в Мамоу. Печь была составлена из разобранного бочонка из-под масла, обожженного жестяного противня и медных пропановых горелок.

Она выглядела так, будто была собрана во время карнавала какой-нибудь компанией цветных.

Было приятно болтать друг с другом и звонить по телефону вне Коллаборатория. Жучки слишком дешевы в нынешние дни — если сотовые стоят меньше, чем упаковка шести банок пива, то прилагающиеся подслушивающие устройства — не дороже конфетти. Однако дешевые жучки не могут фиксировать разговоры за шестьдесят миль от Буны. А любые дорогостоящие устройства распознаются дорогостоящим же оборудованием Фонтено. Так что здесь все могли разговаривать без опаски.

— Так что, Жюль, как движется дом?

— Продвигается, продвигается, — с довольным видом ответил Фонтено. — Вы можете приехать и посмотреть местечко. Мы с вами возьмем старую лодку. Вспомним прежние добрые времена.

— Было бы приятно, — тактично соврал Оскар. Фонтено ссыпал нарезанный лук и базилик в кипящее месиво и помешал его проволочной шумовкой.

— Вы не возражаете, я открою холодильник. Оскар встал с ящика и снял герметичную крышку.

— Что вам нужно?

— Эти истрици.

— Эти что?

— Острицы.

— Что-о?!

— Он имеет в виду устрицы, — отозвалась Ниджи Истабрук.

— Ну да, — ответил Оскар. Он достал коробку с замороженными дарами моря.

— Вы бросаете это в крутой кипяток, — посоветовал Фонтено Ниджи, растягивая слова с сильнейшим креольским акцентом. — Потом добавляете чуть-чуть перечного соуса. И даже не замечаете, как все уже съели.

— Я умею делать суп, Жюль, — заметила Ниджи. — У меня диплом по кулинарии.

— Но только не креольский суп, детка.

— Креольская кухня не такая уж и сложная, — терпеливо ответила Ниджи. Ниджи было шестьдесят лет, и никто из команды, за исключением Фонтено не рискнул бы назвать ее «деткой».

— Изначально это была старомодная французская сельская кухня. Все сильно перченное. И жирное. Тонны нездорового жира.

У Фонтено вытянулось лицо.

— Вы все это слышали? Вы слышали, как меня оскорбляют в самых лучших чувствах?

Ниджи рассмеялась.

— Вот уж!

— Знаете, — сказал Оскар, — мне недавно в голову пришла хорошая идея.

— Расскажите, — сказал Фонтено.

— Наши спальни в Коллаборатории едва переносимы. Городок Буна тоже не может предоставить нам приличного жилья. Буну, собственно, и городом-то назвать нельзя: теплицы, флористы, обшарпанные маленькие мотели и угасающая легкая промышленность. В городе нет достойного места, где мы могли бы остановиться. Здания, где мы могли бы принять, к примеру, сенатора. А потому давайте-ка построим собственный отель.

Фред Диллан, уборщик и прачка, поставил кружку с пивом.

— Собственный отель?

— А почему бы и нет? Мы уже наотдыхались в Буне целых две недели. Мы пришли в себя. Самое время заняться чем-то, что поднимет наш престиж в здешних местах. Мы сможем справиться со строительством отеля. Это в наших силах. Кроме того, это одна из лучших тактик, к которой мы прибегали во время кампании. Другие устраивали ралли и фотовыставки, а Элкотт Бамбакиас приглашал толпы избирателей в собственноручно выстроенные здания.

— Вы имеете в виду, построить отель, чтобы извлекать прибыль? — спросил Фред.

— Ну, в большей степени просто для нашего собственного удобства. Хотя и для выгоды, конечно же. Мы можем взять проекты и софту фирмы Бамбакиаса. И мы сможем вполне выстроить здание сами, и сверх того, у нас уже имеется все необходимое, чтобы отель начал работать. Наш предвыборный штаб на колесах, перемещавшийся по штату, являлся, по сути, дорожной гостиницей. Но в данном случае мы будем располагаться в одном месте, а люди будут приходить к нам. И, кроме того, они будут нам платить.

— Что за странный способ, все шиворот-навыворот… — сказал Фред.

— Я думаю, это все вполне реально. Вы все будете выполнять те же обязанности, что и раньше. Ниджи, вы станете заведовать кухней. Фред, ты можешь заняться уборкой и стиркой. Корки будет принимать гостей. На Ребекке забота о здоровье гостей и иногда массаж. Каждый будет заниматься делом, а, если возникнет особая необходимость, можно нанять кого-нибудь из местных. И будем делать деньги.

— Много денег?

— О, расценки для богатых будут весьма высокими. Я видел, как внутри Коллаборатория контрактеры, заключающие миллионные сделки, живут по соседству со студентами и пенсионерами. Так нынче не делается.

— В нынешние дни нет, — признала Ниджи.

— Для нас это — незаполненная ниша на рынке. Йош подготовит финансовый пакет. Лана будет поддерживать связи с местным начальством и городскими властями Буны. Мы представим дело перед бостонской корпорацией как желание избежать юридической ситуации, именуемой «конфликтом интересов». А когда мы все закончим, то просто продадим отель. Зато в промежутке у нас будет вполне приличное место жительства и поток дохода.

— А знаете, — заявил Андо Живчик Шоки, — я видел десятки раз как это делается. Я даже иногда помогал. Но я пока никак не могу привыкнуть к самой идее, к тому, что люди, даже не обладающие нужными умениями, могут сами строить здания.

— Да, согласен, распределенная сборка все еще повергает в шок. Она принесла богатство Бамбакиасу, но в здешних краях это новшество. Мне по душе идея выстроить отель в Восточном Техасе. Давайте покажем здешним мужланам, на что мы способны.

— А знаете, — медленно вымолвил Фред, — я вот пытаюсь про себя найти какие-нибудь причины, почему мы не сможем выполнить то, о чем говорит Оскар, и не нахожу.

— С вашим умом, — заметил Оскар, — если какая-то причина имеется, вы ее найдете.

С этими словами он удалился внутрь автобуса, чтобы дать им поразмыслить самим. Раскладывать перед ними все по полочкам — только портить удовольствие.

Оскар повесил шляпу.

— Ну, Мойра, как прошло знаменательное выступление?

— О, великолепно! — сказала Мойра, поворачивая кресло. Мойра почувствовала себя значительно лучше, как только сенатор начал голодовку. Настроение Мойры колебалось вместе со СМИ. — Количество выступивших в поддержку сенатора — выше крыши! Семьдесят процентов, даже семьдесят пять! И среди оставшихся — много колеблющихся!

— Феноменально.

— Выставить уровень сахара в крови в Сети — это гениальный ход. Люди специально устанавливают часы, чтобы не пропустить очередной замер! Лорена… у Лорены большая поддержка среди женщин. Она со среды в списках знаменитостей на десяти сайтах. Они сходят с ума по ее диете из хлеба и воды, просто не могут налюбоваться на нее.

— А что слышно за кулисами? Чрезвычайный комитет предпринял что-то относительно базы ВВС?

— Ох, — вздохнула Мойра, — я ничего не узнавала об этом. … Я, э-э, думала, этим занимается Одри.

Оскар хмыкнул.

— Ну ладно.

Мойра подперла кончиками пальцев напудренный подбородок.

— Элкотт… он такой особенный. Я присутствовала при многих его выступлениях, но эта речь в больничной пижаме с апельсиновым соком… Всего девяносто секунд, но какой драматизм, настоящая борьба, это золотые кадры. Поддержка обычных сайтов сначала была не слишком большой, хотя подкачек и загрузок в чате было огромное количество. Раньше Элкотту не удавалось получить голоса вне правого традиционного блока, но сейчас происходит именно это. Знаете, если бы Вайоминг не пылал в огне, думаю, его выступление было бы главным политическим событием, ну по крайней мере, этой недели.

— Да, кстати, а что там сейчас, в Вайоминге?

— О, пожар разгорается. Там сейчас Президент.

— Старик или Два Пера?

— Два Пера, конечно. Никто и не думает о старике, с ним уже все, он сейчас только формально во главе. Я знаю, что Два Пера еще не принес присягу, но народ не любит эту послевыборную тянучку. Все хотят идти с опережением.

— Верно, — коротко кивнул Оскар. Она говорила очевидные вещи.

— Оскар… — Мойра смотрела на него просительно, — он мог бы взять меня в Вашингтон?

Оскар молча развел руками.

— Ведь он нуждается во мне. Ему нужен спикер.

— Это зависит не от меня, Мойра. Тебе нужно говорить с главой его администрации.

— А вы не могли бы замолвить за меня словечко перед Сосиком. Вы ему так нравитесь.

— Позволь мне тебя в этом разуверить, — ответил Оскар.

Дверь автобуса с шумом распахнулась. Студент Норман просунул голову внутрь и закричал: «Мы уже едим!»

— О, великолепно! — Мойра вскочила с кресла. — Фантастические креольские креветки — это чудо, чудо, чудо!

Оскар надел шляпу и пиджак и последовал за ней наружу. С торжественным видом Фонтено разливал большим половником кипящую коричневую похлебку. Оскар встал в очередь. Он получил бумажную чашку в клеточку и ложку из экологически чистой, разлагаемой пластмассы.

Глядя на дымящуюся жирную пищу, Оскар с тоской вспомнил о Бамбакиасе. Представители кембриджского пиара, безусловно, тщательно наблюдают за голодающим сенатором: кровяное давление, пульс, температура, поглощение калорий, урчание в животе, выделение желчи — нет никаких сомнений, что они рьяно следят за голодовкой. Тело сенатора стало общественным достоянием. Стоит только Бамбакиасу сделать глоток своего скромного яблочного сока, и множество мониторов по всей стране оживает и начинает работать. Оскар прошел за стол для пикников и сел рядом с Ниджи.

Он задумчиво уставился на ложку с похлебкой Фонтено. Некоторое время он обдумывал, стоит ли ему есть. Это был бы весьма достойный жест. Нет, ладно, пусть начинает кто-нибудь другой.

— Сплошной варикоз! — с восторгом сказала Ниджи.

Оскар попробовал варево из ложки.

— Да, за такое можно умереть, — кивнул он.

— Старухи вроде меня помнят еще те времена, — я занималась тогда тату и пирсингом, — люди смотрели косо, если вы ели жирное или напивались. Это было еще до того, как выяснилась правда насчет псевдо-эстрогенного отравления.

— Да, — дружелюбно поддержал беседу Оскар, — по крайней мере, те массовые расстройства из-за пестицидов избавили нас от пустопорожних диет.

— Передай хлеб, Норман, — сказала Ребекка. — Ой, и масло у нас настоящее? То самое старое настоящее масло в тюбиках? Ух ты!

Легкий самолетик пролетел у них над головой. Тонкий звук работающего мотора напоминал быстро выбиваемую пальцами барабанную дробь. Самолетик выглядел пугающе хрупким. Этот чудовищный продукт компьютерного дизайна чем-то напоминал детскую бумажную игрушку, сделанную с помощью розовых ножниц, легких палочек и клейкой ленты. На концах крыльев развевались по ветру связки перьев и длинные изрезанные хвосты бумажного змея. Создавалось впечатление, что он движется одним только усилием воли.

Затем появилось еще три самолетика, напоминающие первый. Они пролетели почти касаясь верхушек деревьев. Их крылья подрагивали, как приманка, соблазняющая форель.

На пилотах были летные перчатки, защитные очки. Укутанные в свое обмундирование они казались огромными джутовыми мешками. Один из них оторвался от связки и направил самолет вниз. Медленно, как падающий лист, он неторопливо облетел вокруг автобуса. Сидящие оторвались от еды и жестами вежливо поприветствовали пилота. Тот помахал в ответ, изобразил, как кусает свою перчатку, и устремился в восточном направлении.

— Воздушные кочевники, — сказал Фонтено, скосив глаза.

— Направляются на восток, — заметил Оскар.

— Зеленый Хью поддерживает тесные связи с этими объединениями. — Фонтено отставил в сторону чашку, решительно встал и направился к автобусу поглядеть, что показывает его оборудование. Вид у него был, как обычно при исполнении.

Команда Оскара вновь занялась едой. Ели молча и более сосредоточенно. Никто не высказывал вслух очевидное: скоро появятся толпы кочевников.

Фонтено, просмотрев показания дорожных патрулей, вылез из автобуса.

— Надо отправляться, — сообщил он. — Регуляторы двигаются в направлении резервации Алабама-Кушата, и их путь проходит здесь. Эти местные пролы не очень мирные создания.

— Ну, знаете ли, нас тоже можно назвать чужаками и бродягами. — Ниджи провела много лет на дорогах, давно, еще в те времена, когда бездомные не имели лэптопов и сотовых.

Двое разведчиков из кочевников прибыли десять минут спустя на мотоцикле с коляской. На них была зимняя одежда — широкие килты, полосатые пончо и тяжелые плащи с вышитыми древними корпоративными логотипами двадцатого века. На лицах блестел толстый слой жира, защищающего от ветра. Ноги до колен были укутаны в какое-то подобие ботинок из пластика, напоминавшего по блеску и виду обычную виниловую пленку.

Разведчики остановились, вылезли из машины и двинулись к ним. Они шли молча и с некоторой важностью, неся в руках сотовые видеокамеры. Водитель жевал большой квадратный кусок искусственной пищи, напоминавший брикет спрессованной люцерны.

Тут до Оскара дошло. Он понял, что это отнюдь не легендарные Регуляторы, а простые техасские дорожные кочевники, живущие гораздо менее обособленно, чем пролы из Луизианы. Говорили они только по-испански. Оскар фактически не знал языка, по-испански он разговаривал лишь в детстве, а Донны Нуньес с ними не было. Так что говорить придется Ребекке Патаки, хотя она объяснялась с некоторым трудом.

Номады подошли к автобусу и предложили квадратные брикеты с вегетарианской растительной пищей. Оскар с Ребеккой вежливо отклонили подношение и предложили отведать их устричного супа со стручками бамии. Номады осторожно выпили до дна остаток горячего варева, нахваливая аромат. Как только животные жиры попали им в кровь, они стали менее подозрительны. Без стеснения спросили, нет ли ненужного металлического лома — гвоздей, металла, меди. Живчик Шоки, отвечавший за лагерное хозяйство и утилизацию отходов, принес им из автобуса пустые канистры.

Оскара сильно раздражали лэптопы номадов: у них была нестандартная клавиатура, где строчка с QWER-TYUIOP была снята и буквы пришлось приделывать заново. Несчастные не могли даже печатать нормально. Почему-то этот факт беспокоил его гораздо больше, чем то, что эти двое были нелегальными иммигрантами из Мексики.

Двигаясь не спеша, как будто в их распоряжении было сколько угодно времени — что, впрочем, соответствовало истине, — они наконец собрались и отчалили.

Внезапно дорога опустела. Жители получили предупреждение о наступлении орды Регуляторов и старались не пользоваться этим шоссе. Медленно проехали два полицейских автомобиля с мигалками. Орде кочевников полицейские не были страшны. Их было слишком много, чтобы кто-либо решился их арестовать, и, кроме того, у них имелась своя полиция.

Прибыла первая волна Регуляторов. Пластиковые грузовички и автобусы шли со скоростью примерно тридцать миль в час, пожирая топливо и давая экономию за счет меньшего износа моторов. Затем прибыло ядро операторов, техническая база кочевников — широкие грузовики и танкеры, нагруженные сельскохозяйственным оборудованием, косилками, дробилками, сварочными агрегатами, катками, бродильными чанами, трубами и вентилями. Кочевники жили на природе, вне шоссейных сорняков и искусственных дрожжевых культур. Женщины носили юбки, платки, вуали. Рядом с ними роились малыши в одежде ручной работы с разноцветной бисерной вышивкой. Оскар заворожено смотрел на разворачивающееся перед ним действо. Они не походили на понурых, униженных безработных с северо-востока, живших дешевой общественной пищей. Это был народ, который двигался своим собственным путем, выходящим за границы привычной схемы государственного устройства.

Они устали от системы, которая не предлагала им ничего, а потому попросту изобрели свою собственную.

Команда делала уборку после пикника. Фонтено сел за работу, отыскивая удобный маршрут обратной дороги в Коллабораторий, который не пересекался бы с мигрирующими кочевниками. Фонтено собирался эскортировать их на «крепыше», в который затолкал свою креольскую печь. Даже несмотря на наплыв орды Регуляторов, они могли чувствовать себя в достаточной безопасности внутри металлической брони автобуса. Ситуация была не слишком приятная, но их спокойствию не угрожала.

Телефон Оскара внезапно зазвонил. Это был персональный вызов.

— Ах, Оскар, — подколола его Ребекка, — тебе не надоел этот телефон?

— Я ждал этого звонка, — ответил Оскар. — Извини.

Он прошел за автобус, оставив команду укладывать вещи.

Звонила Клара, его девушка из Бостона.

— Как поживаешь, Оскар?

— Прекрасно. У меня все хорошо. Очень интересная работа. А как там дома? Я скучаю по тебе.

— С твоим домом все в порядке, — быстро сказала Клара. Слишком быстро. Он почувствовал внутри будто укол тонкой иглой.

«Не впадай в панику, — подумал он. — Не выдумывай. Это ведь не кто-то чужой. Это Клара. Это Клара, все нормально».

Ему захотелось немедленно выяснить, в чем дело. Но это было бы очень глупо. Надо сначала походить вокруг да около. Пусть она заговорит первая. Будь веселым, пошути. Заведи легкую беседу. Найди нейтральную тему.

Однако, хоть убей, он не мог ничего придумать.

— Мы были на пикнике, — выпалил он.

— Очень мило. Хотелось бы мне быть там.

— Я тоже хотел бы, чтобы ты была здесь. — Его вдруг озарило. — А что? Как насчет этого? Ты не можешь прилететь? У нас здесь увлекательные планы, тебе будет интересно.

— Я не могу сейчас приехать в Техас.

— Ты слышала о положении на базе ВВС в Луизиане? Наш сенатор объявил голодовку. Я здесь кое-что откопал. Это крупная история, ты сможешь прилететь, осветить положение на месте.

— Думаю, твой друг Сосик с этим справится, — сказала Клара. — Я больше не работаю бостонским обозревателем.

— Что? — Он остолбенел. — Почему?

— Меня наняли через Сеть. Они хотят, чтобы я летела в Голландию.

— В Голландию? И что ты им сказала?

— Оскар, я политический обозреватель. Как я могу отказаться от приглашения приехать в Гаагу? Это же холодная война, дремлющее неустойчивое равновесие, такой случай выпадает раз в жизни. Думаю, это мой шанс.

— И долго ты там пробудешь?

— Ну, это зависит от того, насколько хорошо я буду справляться с работой.

Оскар почувствовал гул в голове.

— Да, это ценно. Конечно, ты хочешь работать хорошо. Но все же… дипломатическая ситуация… голландцы, они же склонны к провокациям! Они очень радикально настроены.

— Конечно, они радикально настроены, Оскар. Их страна тонет. Мы тоже стали бы экстремистами, если бы больше половины Америки погрузилось в воду. Голландцам пришлось столько потерять, они готовы лечь костьми ради своих дамб. Именно поэтому там интересно.

— Ты же не говоришь по-голландски.

— Они все говорят по-английски, ты же знаешь.

— Но у них военный режим. Это опасно. Они выдвигают Америке дикие требования, они настроены против нас.

— Я репортер, Оскар. Меня трудно запугать.

— Значит, ты действительно на это решилась, — заключил Оскар мрачно. — Ты собираешься меня бросить, не так ли?

— Я бы не хотела представлять это таким образом.

Оскар уставился невидящим взглядом в заднюю стенку автобуса. Белая раковина автобуса внезапно показалась ему чужой и враждебной. Киднэппинг. Его похитили из дома, увели от его женщины. Автобус кампании похитил его. Он развернулся спиной к автобусу и с телефоном в руках направился в сторону густого техасского леса.

— Нет, — сказал он. — Понимаю. Дело в работе. Мы оба стремились сделать карьеру. Первым начал я. Получил интересную работу и покинул тебя. Не так ли? Оставил тебя одну и до сих пор не вернулся. Я далеко и даже не знаю, когда приеду.

— Ну, это ты сказал, не я. Но это правда.

— Значит, я не в праве выискивать твои ошибки. Мы оба понимали, что такое может случиться. Мы никогда не давали друг другу обещаний.

— Это верно.

— Просто у нас были отношения.

— И они мне нравились.

— У нас были хорошие отношения, правда? Нам было очень хорошо.

Клара вздохнула.

— Нет, Оскар, я не могу позволить тебе так говорить.