— Ну да, все спят, вот ты и принялся за меня, да?

— Ты же знаешь, я всегда ценил твой вклад. У тебя особый взгляд.

Джимми вздохнул.

— Слушай, босс, да нету у меня никакого «вклада»! Я просто веду автобус. Я ваш шофер. Дай мне спокойно вести машину.

— Да веди, ради бога! Мне просто интересно… Вот как ты считаешь, кочевники — это серьезная угроза?

— В чем-то да… Конечно. То бишь, если ты кочевник и живешь на природе, ешь травку или сам приготавливаешь все эти био-штучки, ну, это же ничего особо не меняет.

— Верно.

— Правда, среди них встречаются крутые парни. Встретишь такого на улице — обычный бездомный, ничего особенного, а потом оказывается, у него повсюду друзья в Сети, в разных важных местах, так что с тобой потом может, что угодно произойти… Но, черт возьми, Оскар, чего я тебе говорю, ты же лучше меня это знаешь.

— Ага.

— Да ты сам делал то же самое во время кампании.

— Гм-м.

— Ты все время в дороге. Ты сам кочуешь. Ты похож на кочевника. Наводишь страху на незнакомых людей, — ну, если они тебя не знают, как знаем мы, — они пугаются при встрече. У тебя крутой вид, шеф. Среди кочевников найдется парочка другая таких, что еще покруче, но не намного, это я тебе точно говорю. Дьявол, да ведь ты еще и богат!

— Деньги, это еще не все, — заметил Оскар.

— Ну да, рассказывай! Слушай, я ведь не слишком умен для тебя, верно? — Джимми раздраженно пожал плечами. — Ты бы лучше соснул маленько. Все уже спят.

Тут Джимми глянул на считывающее устройство и схватился за руль.

Оскар молча наблюдал за его действиями.

— Я могу вести машину восемнадцать часов в сутки, — сказал, наконец, Джимми. — И я не возражаю. Дьявол, да мне это нравится! Но я чертовски устал смотреть на тебя, шеф. Просто даже смотреть, как ты все это делаешь, это уже меня утомляет до чертиков. Я больше не могу быть с тобой. Я не из твоей лиги. Я обычный человек, ясно тебе? И мне задаром не нужна ваша федеральная научная база. Я простой рабочий из Бостона, босс. Вожу автобусы.

Джимми переключил считывающий сканер и перевел дыхание.

— Вот как доведу автобус до Бостона, так я с вами и покончил. Понял? После такого нужна передышка. Мне нужно оттянуться. Сходить попить пивка, потом, может, сходить поиграть в боулинг и, если повезет, может, подцепить девочку. Но я точно завязал навсегда с политиками!

— Джимми, так ты, правда, уходишь из команды? — спросил Оскар. — Прямо так и уйдешь?

— Слушай, шеф, ты нанял меня вести автобус! Тебе что, этого мало? Это же просто работа!

— Шеф, ты нанял меня вести автобус! Чего тебе от меня нужно? Я водила, а не политактивист!

— Не торопись. Мы можем подыскать тебе другую работу у нас.

— Не, шеф, у тебя нет другой работенки ни для меня, ни для других таких, как я. Иначе откуда бы взяться кочевникам? Они-то все — безработные! И они вас не интересуют. Они вам без надобности. Вы даже не можете придумать, как их можно использовать! Они просто вам не нужны. Совсем не нужны. Так ведь? И вы им тоже не нужны. Ясненько? Им надоело ждать пока вы позаботитесь о них, так что теперь они сами заботятся о себе, перебиваются, чем придется, берут, что попадется. И правительству нет до них никакого дела. Да наше правительство не может прокормить собственные ВВС!

— В стране, где есть порядок, есть и подходящая работа для всех.

— Ха, шеф, да самое ужасное, что у них порядка больше, чем может обеспечить правительство! У них, может, нет рабочих мест и тому подобного, но что у кочевников есть, так это порядок. Видишь ли, парень, они в точности, как ты. Ты и твоя команда организованы лучше, чем те ископаемые в Коллаборатории. Вы могли бы взять управление на себя в любой момент, а? Ты ведь к тому и тянул! И ты приберешь к рукам то местечко, хотят они того или нет. Ты хочешь этого и добьешься своего.

Оскар промолчал.

— Эх, вот чего мне будет не хватать! Глядеть, как ты вертишь ими всеми. Как ты окрутил ту ученую цыпочку! Любо-дорого смотреть! Прямо сердце не лежало уходить, пока не увижу, чем у вас кончится. Но ты с ней справился, а? — Джимми рассмеялся. — Ты получаешь все, чего захочешь! Ты — гений! А я — нет, ясно? Я из другого теста.

— Понятно.

— И не хлопочи обо мне, шеф. Если у тебя нет других хлопот, вспомни, что завтра утром мы въезжаем в округ Колумбия. Вот я, например, если удастся вывести эту колымагу из Вашингтона в целости и сохранности, буду считать себя настоящим везунчиком.

Вашингтон встретил их непрерывным вертолетным гулом. С тех пор как муниципальные власти сдали в аренду городские улицы, воздушным транспортом пользовались все. Большая часть столицы была совершенно не проходима. Кроме того, улицы и площади постоянно оккупировали толпы демонстрантов и пикетчиков.

Ненасильственное разделение достигло в американской столице высшей точки. Основные функционирующие районы были приватизированы и охранялись с помощью мониторов и свор личной гвардии, но многие кварталы были отданы скваттерам. Охраняемые районы находились под присмотром самых разных идеологических группировок. Все они, хотя и с неохотой, признавали необходимость как-то ладить с властями, но жестоко ненавидели друг друга. Статистика убийств в районе Дюпона, Адамс-Моргана, а также в восточной части Капитолийского холма была почти сравнима с двадцатым веком.

Во многих районах города стерлось разделение на здания и улицы. Часть кварталов была занята протестующими группировками, которые забаррикадировали проезжую часть, перекрыли ее пластиковыми тентами, а в зданиях оборудовали собственную систему водоснабжения и установили электрические генераторы.

Самым примечательным из объединений недовольных был союз «марсиан». Эта группировка, доведенная до отчаяния годами невнимания правительства к их безумным требованиям, пришла к выводу, что федерального правительства попросту не существует. Весь Вашингтон, округ Колумбия, они стали считать своей сырьевой базой.

Строительные технологии, которые применяли «марсиане», были первоначально изобретены группой энтузиастов, жаждавшей колонизовать Марс.

Эти давно исчезнувшие высококвалифицированные специалисты, помешанные на идее колонизации, изобрели простые методы, с помощью которых небольшая группа астронавтов могла бы освоить безвоздушные и безводные песчаные пустыни красной планеты. Люди так и не полетели на Марс, но после развала НАСА документация по колонизации Марса оказалась в открытом доступе.

Эти планы попали в руки фанатичных уличных демонстрантов. Для начала они зарылись в подпочвенную жижу русла реки Потомак. Откачивали воду в специальные пакеты для последующего использования, прорыли множество ходов, туннелей и арочных проходов. Этот опыт привел радикальную группировку к выводу: даже самое ужасное место на Земле является рогом изобилия по сравнению с марсианскими пустынями. Все, что может работать на Марсе, в сто раз лучше будет работать на Земле в пустых городских переулках и заброшенных парках.

Вот таким образом гениальные изобретения НАСА привели к появлению на улицах Вашингтона многочисленных марсианских поселений. Лачуги из спрессованных земляных комьев лепились к стенам зданий и друг к другу, напоминая осиные гнезда. Появилось три искусственных холма вблизи станции Юнион, и даже в Джорджтауне можно было слышать гул подземных работ.

Большинство «марсиан» были белыми. Это национальное меньшинство составляло шестьдесят процентов населения Вашингтона. Городские власти Колумбийского округа, на весь мир прославившиеся своей коррупцией, также состояли в основном из белых. Боссы этнического меньшинства прилагали все свои силы, использовали всю свою изобретательность к получению дополнительных доходов с помощью тех видов преступной деятельности, которые были доступны «белым воротничкам».

Оскар счел за лучшее не въезжать в Вашингтон без предварительной подготовки. Он оставил автобус вместе с командой в относительно безопасной Александрии и пешком отправился в город. Ему пришлось преодолеть два квартала, проталкиваясь сквозь толпы торговцев, что повсюду сопровождали демонстрантов, — это был уличный рынок, где продавались цветы, медали, браслеты, наклейки для бамперов, флаги и рождественские игрушки.

До цели своего путешествия Оскар добрался живой и невредимый. Правда, здесь он — без особого удивления — обнаружил, что федеральное здание сдано скваттерам.

Оскар вошел в огромный холл, прошел мимо металлических детекторов и далее через циклопическое сооружение для фейс-контроля. Консьерж, пожилой коротко стриженный чернокожий в галстуке-бабочке, выдал Оскару застегивающийся на руке ID-браслет.

Теперь система внутренней безопасности фиксировала все передвижения Оскара по зданию, так же как она регистрировала все находившиеся внутри предметы и живые существа — мебель, покрытия, инструменты, кухонные принадлежности, одежду, обувь, домашних животных и, естественно, самих скваттеров. Встроенные локаторы размером с апельсиновое зернышко были установлены повсюду, ничто и никто не могло от них укрыться.

Глобальный контроль делал недоступным для воров все, что находилось внутри. Всем остальным это облегчало доступ к общественным инструментам и принадлежностям. Несложно найти какую-либо вещь, когда можно по мониторам выяснить ее размещение, состояние, передвижение — ведь любое ее положение фиксируется в режиме реального времени. С другой стороны, было крайне трудно кому-либо из посторонних проникнуть на эту территорию и посягнуть на коллективную собственность. Такой вариант цифрового социализма в действии был, безусловно, дешевле и удобнее, чем частная собственность.

Было только одно «но», обусловленное способом его осуществления: ваша личная жизнь выворачивалась наизнанку. В больших холлах здания было множество играющих детей — в целях уменьшения возможного беспорядка дети скваттеров жили в холлах.

Все они были снабжены браслетами и следящими жучками, все их игрушки имели цветовые коллективные коды и находились в строго установленных местах.

Оскар протиснулся сквозь плотный ряд трехколесных велосипедов и надувных зверей и поднялся на лифте на третий этаж. Здесь сильно пахло индийской кухней — карри, паприкой и чем-то куриным. Судя по запаху, в здании, должно быть, имелись огромные курятники с зарегистрированными в компьютере курами.

Двойные двери с номером footnote58 с легкостью распахнулись, и Оскар вошел внутрь. Тут царила атмосфера, напоминавшая мастерскую скульптора: стояли металлические скульптуры, противно пахло клеем и цементом. Это было совсем не похоже на федеральный офис. О нем напоминали лишь вывороченные куски темного покрытия на полу и свисавшие сверху, подобно сталактитам, остатки пластиковых ламп. Старомодный кабинет кем-то осваивался заново. Посреди него возвышался передвижной временный стол на скрепленных болтами железяках, валялись груды неизвестных механических приспособлений, ровные ряды эпоксидных труб и короткие толстые штыри. Цементный пол отзывался при каждом шаге гулким эхом.

Ясно было, что он попал не в то помещение, куда хотел.

Зазвонил его телефон.

— Алло? — ответил Оскар.

— Это правда ты? — спросила Грета.

— Это правда я — жив и здоров.

— Это не линия «секс-по-телефону»?

— Нет, — сказал Оскар, — я только пользуюсь этой линией, чтобы пере направлять свои звонки. Эти линии обычно загружены до предела, плохо поддаются прослушиванию, поэтому если кто-то решит заняться отслеживанием трафика… Ладно, все это несущественные технические детали. Главное, что мы можем благодаря этому говорить свободно по незашифрованной линии связи.

— Это хорошо, — подтвердила она.

— Ну расскажи, как ты там, что у тебя?

— Тебе в Вашингтоне ничего не угрожает?

Оскар нежно погладил ткань телефона. Ему казалось, будто он гладит ее ушко. И почти потеряло значение то глупое обстоятельство, что он оказался не в том здании.

— Со мной все в полном порядке. В конце концов, я здесь работаю.

— Я беспокоюсь о тебе, Оскар. — Последовала длительная пауза. — Я думаю… Я думаю, может быть, мне удастся приехать в Бостон. Там будет семинар по нейро. Может, я смогу выкроить время.

— Чудесно! Ты просто должна приехать в Бостон, обязательно! Я покажу тебе мой дом. — Последовала долгая многозначительная пауза.

— Это интересно…

— Приезжай! О чем еще можно мечтать? Нам будет хорошо.

— Я должна сказать тебе кое-что важное…

Он быстро взглянул на уровень заряда батареек и переместил трубку поудобнее. — Давай рассказывай.

— Это так трудно объяснить… Это просто… Я совершенно иначе стала себя чувствовать… Меня настолько это вдохновило, и это просто… — Продолжительная пауза.

— И что? — поторопил ее он. — Не сдерживай себя, скажи, что там у тебя?

Она перешла на доверительный шепот.

— Это мои амилоидные фибрилы!

— Что? ? ?

— Мои фибрилы. Существует множество различных протеинов, которые формируют амилоидные фибрилы in vivo. И хотя они имеют несвязанные последовательности, все они полимеризуются в фибрилы со сходной микроструктурой. Эти проблемы со складками при формировании страшно меня раздражали. Просто до ужаса.

— Правда? Очень жаль.

— Но потом я догадалась совместить их с GDNF адено-бациллоносителей, позавчера, и получила новый амилоидно-генетический вариант на бациллоносителе. Я только что просмотрела их на разрядном электроспектрометре. И, Оскар, они экспрессивны! Они все энзиматически активны, и все имеют правильные нетронутые дисульфидные связи!

— Чудесно, мне очень нравится, когда ты столь экспрессивна.

— Они экспрессивны in vivo! И следовательно это во много раз менее инвазивный метод, чем тупая старомодная генная терапия. Это был главный ограничитель! Это самый дешевый способ доставки. И если мы сможем использовать амилоиды, как допамины и нейротропик… Ну, я имею в виду, переместить все это конгруэнтно на живую нейроткань… Ладно, я не буду тебе объяснять, что это значит.

— Нет-нет, — быстро отозвался Оскар, — я как раз очень хочу узнать.

— Это то, что Беллотти и Хокинс делают с автосоматическими амилоидами, так что они сейчас идут впереди. И они дают показательные сессии в Бостонском АМАС.

— Тогда тебе непременно надо приехать в Бостон! — воскликнул Оскар. — Нельзя допустить, чтобы такой мастодонт, как Беллотти, мог тебя обойти! Я сегодня же позабочусь о том, чтобы все устроить с твоим приездом. И не пытайся подавать документы на оплату проезда. Моя команда довезет тебя. Ты лучше освободи себе время, чтобы подготовиться к поездке. А все проблемы с размещением в отеле и прочее оставь на нас. Ты не должна упускать такую возможность, Грета! У тебя, пока ты сидишь в Лабе, никогда нет времени подумать о самой себе.

— Ладно… — По ее голосу чувствовалось, что она очень довольна.

Дверь в кабинет номер footnote58 распахнулась, и внутрь вкатилась негритянка, сидящая на моторизованном инвалидном кресле. Ее голову украшал ком спутанных седых волос, на кресле-коляске громоздились два зеленых чемодана.

— Я понял относительно работы, — сказал Оскар в трубку, осторожно пятясь в сторону от дверей. — Бостон — это осуществимо.

— Эй, кто там, привет! — Женщина из инвалидной коляски приветливо помахала ему рукой. Оскар вежливо кивнул в ответ.

Негритянка резво спрыгнула с инвалидной коляски и бросилась придерживать двери. Трое белых с ярко-синими волосами ввалились в помещение. На них были соломенные шляпы, огромные сапоги, на лицах — боевая раскраска кочевников, вышедших на тропу войны, и темные очки. Один из них тащил огромную тележку, нагруженную экранами и проводами. Двое других волочили темно-зеленые ящики с электрооборудованием.

— Ты, правда, думаешь, что фибрилы стоят того, чтобы ты так хлопотал для меня?

— Фибрилы полностью этого заслуживают!

Женщина тем временем содрала с головы чудовищный парик, под которым оказались короткие вьющиеся пряди. Затем скинула надетый на ней кафтан и осталась в голубой юбке, голубом жакете и шелковой блузе.

Трое техников начали быстро устанавливать на столе сетевое соединение для конференции.

— Я — Оскар Вальпараисо, — громко представился Оскар. — Я член Комитета.

— Вы рановато пришли, — сказала женщина. Она вытащила из чемодана обувь и переоделась.

— Я люблю быстрый старт, — сообщил Оскар и вернулся к телефонному разговору. — Все в порядке. Да. Все. Я очень рад, что так получилось. Я и Лана за всем проследим. Пока.

Он отсоединил связь и положил трубку.

— Итак, — громко вопросил он. — Как вас зовут?

— Крис, — сообщила женщина, осторожно распрямляя провод. — Я комитетский сисоп. — Она улыбнулась. — Низшее административное звено.

— А это ваша команда?

— У меня нет команды. Я просто GS-5. А ребята — субконтракгеры по сетевой связи, они живут в этом скватте. Видите ли, это, конечно, немного странная комната для конференций, но… Я имею в виду, что в течение многих лет мы обычно устраивали конференции в сенатском здании Дирксена, но сейчас, со сменой президента, наши старые кабинеты были реквизированы, так что Сенатский комитет по науке вроде как не имеет пока постоянного помещения.

— Понятно.

— Они дали нам эту комнату из тех, что значились свободными на федеральном сервере. Проблема в том, что, хотя она прослушивается на сервере, все здание сдано скваттерам на три года. А мы не Чрезвычайный комитет и не можем законным образом очистить помещение. Мы слишком незначительное звено в общей цепочке.

— Ну, по крайней мере, это большая комната. — Оскар подмигнул.

— Верно! — Она улыбнулась ему в ответ.

— И двое из нас уже здесь, так что мы начали работать. Кстати, леди на инвалидной коляске — здорово придумано!

— Да, это очень помогает, когда надо пройти множество застав и проверок ID.

— Я смотрю, вы коренная вашингтонка, да, Крис?

— Да, вот она я — южный темперамент и северный шарм. — Тут глаза Крис округлились, а брови поползли вверх. Она резко ткнула помощника в бок. — Да не то! Это же видеовыход! Шестнадцать штырьков, ты что, не видишь? — Она повернулась к другому парню. — Вытаскивай из чемодана маршрутизатор. Маршрутизатор и «дерн». И дешифровальщик. Нет, не то! Вон тот, зеленый.

Оскар был очарован.

— А эти металлические скульптуры тоже ваши?

— Бойфренда. Он вроде как бережет для нас это помещение, потому что может оставлять его за собой по экономному тарифу оплаты. — Она подняла голову. — Это вроде мультизадачной среды, понятно?

— Обожаю мультизадачную среду. — Тут зазвонил другой телефон Оскара, он вытащил его из кармана куртки.

— Что? Да, Лана, проводи ее в Бостон. На конференцию в АМАС. Нет, я тоже не знаю, что это за аббревиатура. Поищи в Сети.

— Где переходник? Подай экран! — командовала Крис, искоса поглядывая в сторону Оскара.

— Зарегистрируй ее на все программы конференции, — сказал Оскар, чуть приблизившись и повышая голос для пущего эффекта. — Пусть этим займется Йош. И позаботься о еде. Она любит тайскую кухню. Бирманская? Отлично, но не забывай об ее аллергии.

— Это в DMAC? Городской DMAC прямо на Четырнадцатой улице. Посмотри, это то?

— Все, с DMAC все ясно, — громко сообщил Оскар и перенес трубку к другому уху. — Лана, закажи для нее номер в подходящем отеле. Проверь, чтобы там имелись воздушные фильтры. И цветы. Цветы каждый день.

— Вы компрессор на DNS поставили? — придирчиво вопрошала Крис, продолжая наблюдать за Оскаром со все возрастающим интересом. — Ты не загрузишь маршрутизатор без CMV. Это EDFA? Тогда запускай «дерн».

— Закажи на день, — вещал Оскар, — нет, на два дня. Да. Нет. Да. Все! Спасибо. — Оскар выключил телефон.

— Нет, подвигай его, этот кабель.

— Всегда что-то с кабелем, — кивнул Оскар. Соединенные кабелем экраны замигали, по ним побежали строчки тестовой программы.

— Отлично! — провозгласила Крис. — Мы готовы. А где гример-имиджмейкер?

— Никаких гримеров, — пробурчал контрактер. — Вы ничего не говорили о гримерах.

— Я же не знала, что новый парень придет сюда сам.

— Я вполне обойдусь без гримера, — сказал Оскар. — Зачем грим? Все мое при себе.

Тут Крис устремила на него пристальный взгляд, целиком переключив на него свое драгоценное внимание.

— Как вы традиционны, мистер Вальпараисо! Они явно были настроены на одну волну. Они прекрасно общались на невербальном уровне.

— А где все остальные, Крис? Я так понял, что у нас встреча вживую.

— Да, по закону открытые заседания должны так проходить, но у нас же не сенаторские слушания. Это просто административная конференция. Никаких избирателей.

— Я всегда думал, что административные конференции проводятся вживую.

— Но тут более неформальная встреча — скорее обсуждение, чем конференция.

Оскар изобразил нахмуренный вид.

— В моем извещении было сказано, что это собрание всего штата Комитета.

— Ну, во время периода передачи власти мы должны делать послабления… Слушайте, я знаю, это звучит грубо, но администрация терпеть не может подобные встречи. Они обзывают это конференциями, но на самом деле это проводится как обычное обсуждение.

Она мягко улыбнулась.

— Я всего лишь сисоп, понимаете. Это не моя вина.

— Я прекрасно понимаю, что это не ваша вина, Крис. Но если это будет проходить как обсуждение, то это несерьезно. Не будет нужных результатов.

— Вы можете добиться нужных результатов и на обсуждении.

— Но я хочу не простого обсуждения! Если мы будем просто болтать друг с другом безо всякой серьезной записи, то лучше пойти в бар и выпить сухого мартини.

Открылась дверь. Трое мужчин и женщина вошли в кабинет.

— Вот мистер Накамура, — с видимым облегчением сказала Хрис. — Я уверена, он все объяснит вам. — И она быстро скрылась за экранами.

Накамура остановился на полдороге и секунд сорок изучал экран, на котором появились досье и ID Оскара. Затем быстро двинулся в сторону Оскара с распростертыми объятиями.

— Как приятно вновь встретиться с вами, Оскар! Как прошла поездка в Техас?

— Поездка прошла замечательно.

— А где ваша команда? — Накамура обвел глазами комнату. — Никаких помощников?

— У меня безопасный автобус. Так что я оставил своих помощников внутри, а сам пришел сюда.

Накамура оглянулся на своих телохранителей, исследовавших кабинет на наличие жучков с помощью ручных сканеров.

— Безопасный автобус. Надо было вам позвонить мне. Я мог бы вам помочь, выделить кого-нибудь из собственной охраны.

Оскар был весьма польщен, услышав эту беззастенчивую ложь.

— Был бы очень рад, сэр.

— Я старомоден, — заявил Накамура. — Конгресс платит мне, и я готов всегда выполнить свой долг.

Накамура был старейшим членом Комитета по науке. Он сумел пережить поразительное число чисток, скандалов, смен сенаторов — и даже неоднократные рейды Чрезвычайного комитета.

Накамура, будучи членом партии экономических свобод, входил в Правый традиционный блок. Эксвобы набрали двенадцать процентов голосов на последних выборах, оставив позади своих младших союзников из Христианско-демократического союза и антифеминисткой Дамской партии. Оскар считал, что эксвобы глубоко заблуждаются, однако они, по крайней мере, были постоянны в своих заблуждениях. Партия экономических свобод была крупным игроком.

Накамура тронул Оскара за плечо — мягкое политическое прощупывание.

— Я жажду услышать ваш отчет о ситуации в Бунском коллаборатории. Я уверен, у вас там было дел по горло.

— Они переживают трудные времена, сэр.

— Тем более необходимо стабилизировать обстановку, особенно в период смены администрации.

— Полностью согласен, — сразу же отозвался Оскар. — Последовательность и твердая рука в администрации Лаба были бы крайне желательны. Осторожность. Никакой спешки.

Накамура машинально кивнул, потом нахмурился. На минуту Оскар испугался, что переборщил. В федеральных файлах хранились записи выступлений Нака-муры за последние двадцать лет. Оскар дал себе труд проанализировать эти речи, отсортировать и проверить частоту употребляемых словосочетаний. Накамура особенно любил термин «осторожность» и «последовательность», обычно в сочетании со словами «полезно» и «твердая рука». Вербальное подражание Накамуре было, конечно, дешевой уловкой, но, как и все дешевые трюки, оно обычно хорошо срабатывало.

Еще восемь человек появились в дверях. Двое из них, Намут и Мулнье, как и Оскар, — члены Комитета. Остальные шестеро — их помощники. Они несли пиццу, кофе, сэндвичи. Ароматы фаст-фуда тут же наполнили бетонное помещение живительными запахами человеческого жилья.

Накамура с благодарностью принял сэндвич из питы. Было заметно, что, как только появились знакомые лица, старейший член Комитета несколько расслабился.

— Намут и Мулнье молодцы. Те, кто ради простого обсуждения не поленились сюда выбраться… это хорошо.

— Скажите, сэр, у нас просто обсуждение или это действительно конференция?

Накамура разжевал и проглотил кусок сэндвича.

— Ну, на настоящей конференции должны присутствовать представители избирателей. Или по крайней мере кто-то из верхушки их администрации, например, главы администрации. И, конечно, должны быть еще комитетские открытые заседания и слушания в комитетах и подкомитетах — все с полным освещением в прессе… Однако при нынешнем положении вещей расходы по организации встреч падают на членов комитетов. Сегодняшние сенатские слушания превратились в чистую формальность. Из этого вытекает, что члены Комитета, должны сами организовывать собственные конференции. И поэтому из-за такого формального расклада мы нашли необходимым ввести процедуру обсуждения.

Накамура посмотрел на разваливающийся в руке сэндвич и прижал его пальцем.

— Мы называем наши встречи конференциям, чтобы обеспечить персональную защиту и меры безопасности. Все это здание, как вы могли наблюдать, отнюдь не безопасно.

Оскар, не успел Накамура вымолвить последнее слово, слегка подался вперед.

— Я понимаю, что мы не можем организовать настоящее формальное слушание до созыва Сената. Как новичок в вашей команде, я и не стремлюсь к этому, пока не освоюсь. Честно говоря, я надеялся на вас, я нуждаюсь в полезном и последовательном руководстве.

Накамура скушал это с благодушным кивком.

— Пока я был в Коллаборатории, я проанализировал мнения… С тех пор как с сенатором Дугалом случилось несчастье, ходит масса слухов, и они все разрастаются. Там неважная моральная обстановка.

— Неважная?

— Надо стабилизировать положение. Я думаю, если они получат какие-то заверения со стороны Вашингтона…

Накамура скользнул взглядом по другим членам Комитета. Мулнье потягивал холодный кофе, посматривая время от времени на экраны. Это не удивило Оскара. После внимательного изучения досье Мулнье и Намута, он решил, что их можно сбросить со счетов.

Накамура взял быка за рога.

— Что вы предлагаете?

— Я думаю, какое-то выражение доверия нынешнему директору. Решение о поддержке, принятое нашим Сенатским комитетом, — это может буквально влить новые силы.

Накамура отложил сэндвич в сторону.

— Ну, этого мы сделать не можем.

— Почему? Нам надо предпринять какие-то шаги. Власть директора тает на глазах. Если ничего не предпринимать, работа в Лаборатории будет парализована.

Накамура помрачнел.

— Молодой человек! Вы никогда не работали с сенатором Дугалом. А я имел с ним дело. И прямо поощрять кого-то из его лакеев, да еще в качестве первого акта сейчас, когда меняется президентская администрация… Нет, думаю, нет.

— Но вы говорили, что хотели бы добиться устойчивой ситуации.

— Я не говорил, что именно мы будем добиваться устойчивости.

— Ладно. — Оскар с притворным разочарованием махнул рукой. — Значит, мне надо пересмотреть свое мнение. Может быть, вы мне что-то посоветуете. Директор Фелзиан находится в сложном положении. Что же нам следует сделать теперь? Без поддержки Дугала его положение весьма неустойчиво. Его могут снять. Могут даже привлечь к суду.

— К суду? — Накамура округлил глаза. — Но не в Техасе же!

— Его могут судить в Луизиане, к примеру. Так много редких животных бесследно исчезло на рынке собирателей экзотики… Звери будут выглядеть весьма фотогеничными свидетелями. Губернатор Луизианы является заинтересованной стороной. Суды штата у него в кармане. Сейчас действительно не время ослаблять контроль над Федеральной лабораторией.

— Молодой человек, вы никогда не общались с губернатором Хью…

— О, я общался, сэр! Я ужинал с ним на прошлой неделе.

Накамура спал с лица.

— Вот как.

— Избежать его внимания в тех краях очень трудно. Он весьма недвусмысленно изложил мне свои намерения.

Накамура вздохнул.

— Ладно, что поделаешь. Но Хью на самом деле не осмелится.

— Почему он должен придерживаться другой линии в этом вопросе, если уже подверг осаде федеральную базу ВВС?

Бровь Накамуры задергалась, выдавая сильное волнение.

Оскар понизил голос.

— Хью всегда стоял за генетические и когнитивные разработки. Эта Лаборатория как раз то, что он хотел бы получить. Там есть нужные ему таланты, , дан-ные, образцы. Кроме того, Хью участвовал в создании этого Лаба. У него там свои люди. Так что совершенно очевидно, как он будет действовать.

— Но он также всегда стоял за то, чтобы там присутствовали федеральные власти. И, кроме того, не по нашей вине Коллабораторий оказался без поддержки. Мы правильно оцениваем значение исследований. Мы не болваны из Чрезвычайного комитета.

Оскар позволил себе долгую напряженную паузу.

Затем пожал плечами.

— Может быть, я неразумно поступаю? Я всего лишь хочу предложить небольшую акцию с нашей стороны, чтобы поддержать статус-кво. Разве смысл нашего Комитета в том, чтобы выражать недовольство существующим статус-кво?

— Нет, конечно нет. … Ну, иногда бывает. Иногда. Оскар изобразил озабоченность.

— Думаю, вы понимаете, что это мое первое задание, и я бы не хотел случайно ошибиться.

— Конечно.

— Я не слишком разбираюсь пока в этих вещах. Я всегда играю в команде.