Ну а затем, обогнув пологий склон очередного холма, попали, наконец, в пределы долины, на том берегу которой угадывались сквозь пелену раскаленного воздуха очертания жилых построек.

Сама долина, поросшая жухлой травой, не пустовала – посреди нее, левее от тропы, в загоне, сплетенном из длинных гибких прутьев, паслось стадо скучных коров. Небольшое. Голов пятьдесят. Тощие скоты бродили меж каменистых груд, отмахивались грязными хвостами от назойливых слепней и, не имея выбора, покорно щипали грубую неаппетитную поросль. При этом их жующие морды выражали тупую покорность судьбе. То есть ничего не выражали.

В левом дальнем углу загона на ржавой бочке из-под солярки концерна «ЭкоОйл» страдал от безделья дюжий пастух. Надвинув шляпу на глаза, болтал ногами в разбитых сапогах, дымил невероятного размера сигарой и, казалось, ничего вокруг не замечал. Когда путники подъехали к калитке, парень и тогда никак не отреагировал. Впрочем, как и его коровы.

Нарочитая пастораль картинки Владу не понравилась. Нутром почуял – что-то здесь не так. Ощущалась во всей этой благости какая-то скрытая угроза. Поэтому осторожно вытащил пистолет и сдвинул язык предохранителя. Как ни старался сделать это тихо и неприметно, Тыяхша засекла и осуждающе покачала головой.

– Думаешь, этот аркадский пастушок не Зверь? – спросил солдат.

– Ты разве что-нибудь чувствуешь? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Честно?

– Честно.

– Не-а, не чувствую, – признался Влад. Затем тревожно огляделся по сторонам и добавил: – Но ощущаю. Что-то, подруга, здесь не так. Поверь бывалому солдату.

Тыяхша посмотрела на него с интересом:

– А в чем проблема?

– Ты пела, окрестности Айверройока врагом кишат.

– Конечно. Кишат.

– А почему пастух вальяжен, как бегемот в солярии? Страх потерял? Или Охотник?

– Нет, не Охотник. Пастух. Обыкновенный пастух. Я его с детства знаю. Зовут Джэхзо. Он сын тетушки Алахмо, вдовы дядюшки Росхата.

– Не Охотник, значит. А чего тогда один в поле? Смелый?

– Смелый. Но не один.

Тыяхша вставила пальцы в рот и лихо свистнула. Свистнула протяжно, с переливами. По-мальчишески.

Чертовка!

Эхо условного сигнала еще не затихло, а по периметру загона уже стояло с десяток орлов с арбалетами наперевес. Повыскакивали парни из заячьих нор и застыли на отведенных огневых позициях. И даже пастух Джэхзо теперь не сидел, а стоял на бочке и как все остальные шарил арбалетом в поисках цели. Откуда оружие вытащил – не понять.

Влад прикинул расклад: двенадцать против одного. Были бы «гаринчи», только троих успел бы завалить. Ну, может быть, четверых. Четвертого – уже будучи раненым. Причем тяжело. А потом все – стал бы подушечкой для иголок. Восхищенно покачав головой, спросил:

– Так это стадо – приманка?

– Приманка, – подтвердила его догадку Тыяхша. Потом привстала в стременах и помахала рукой. Поприветствовала всех принявших участие в демонстрации боевой выучки.

Парни ответили девушке без затей – вытерли пальцы о полы шляп. Только двое что-то крикнули. А один, видимо, старший, дав личному составу отбой тревоги, стал приближаться.

– И все эти парни, значит, Охотники? – спросил Влад.

– Один. Вот он, Ждолохо. – Тыяхша кивнула в сторону подходившего к ним человека. – Остальные – стрелки.

– На одного Охотника такая толпа стрелков? – удивился Влад.

– Зверей много, Охотников мало – как тут без стрелков обойтись? Сам подумай. Хорошо когда зверь на ловца бежит, а когда на ловца бежит стая? Пока перезаряжать будешь, тебя…

Тыяхша не договорила, Охотник по имени Ждолохо уже подошел. Интересно выглядел дядя. Весь такой из себя важный, а лицо простецкое. Лицо ладно, в ухе огромная золотая серьга – вот это дело. Не серьга – баскетбольное кольцо. Вещица с претензией. И все же крестьянин дядя, а не вольный стрелок – руки уж больно огромные. В таких руках плуг держать, а не арбалет.

Сняв шляпу, Ждолохо показал загорелую лысину и что-то сказал. Землянин, разумеется, ничего не понял. Впрочем, Ждолохо обращался не к нему, а к Тыяхше. С ней и перекинулся несколькими фразами на муллватском. Влад уловил только два знакомых слова. Одно из них – «пыхм». Теперь был в курсе, что это означает «конь». Другое – «шонкуц». Это «небо» в переводе с аррагейского (и, как очевидно, с родственного ему муллватского).

Получив от девушки какие-то объяснения, Охотник удивленно покачал головой и с интересом посмотрел на землянина. Влад в этот миг почувствовал себя запертым в клетке утконосом, которого рассматривает посетитель зоопарка. И от внезапного смущения вдруг пожелал Охотнику на аррагейском:

– Горизонта тебе!

Ничего лысый в ответ не сказал, лишь шумно высморкался. А затем вытер пальцы о штаны, закинул арбалет на плечо и, не попрощавшись, похромал в свою нору. И все качал по дороге головой. Никак поверить не мог, что новый Охотник из чужаков.

– У вас все такие? – спросил Влад у Тыяхши.

– Какие «такие»? – уточнила та.

– Такие вот вежливые.

– Ты бы еще на всеобщем языке с ним заговорил.

– А что, он не понимает аррагейского?

– Отчего же, понимает. Просто…

– Брезгует?

– …считает, что на земле муллватов нужно говорить на муллватском. Всем. Даже Носителям Базо…

– Подруга, я тебя умоляю, давай не будем! – остановил Влад Тыяхшу.

– Ладно, давай не будем, – согласилась девушка. – Тогда сам не подначивай.

– А чего я такого сказал?

Тыяхша тронула коня и пробурчала:

– «Вежливые, не вежливые». Какие есть. Разные. Не все из нас ваш Открытый заканчивали.

Влад, подзадорив шлепком Пыхма, нагнал ее и попытался объясниться:

– Не ворчи, подруга. Просто я-то думал, что Охотники – особая каста. Элита. Отборные люди.

– Отборные и есть. Только не в том смысле, какой ты в это слово вкладываешь.

– А в каком тогда?

– В том, что не Охотники браслеты себе выбирают, а браслеты Охотников. Понимаешь? Не мы браслеты, а браслеты нас. И они не смотрят на ум, пол, образование, благородность рода и размер кошелька.

– А на что они смотрят?

– Не знаю. И никто не знает. Знали бы, не ходила бы у нас треть города однорукими. С каждым разом браслеты все привередливее становятся. Видишь, некоторые даже без владельцев остаются. И в итоге выбирают странноватых чужестранцев.

– Это ты про меня?

– Про кого же еще.

– Будете, дамочка, выделываться, уйду, – предупредил Влад. – Больно надо с вами нянчиться.

Девушка даже глазом не моргнула:

– Не уйдешь.

– Почему?

– Ты солдат.

Влад только хмыкнул на это. Что здесь скажешь? Права. Помолчав, поднял руку, показал браслет и спросил:

– Скажи, а до меня кто его носил?

– Тебе зачем? – покосилась Тыяхша.

– Для расширения кругозора.

– До тебя Кугро им владел, сын Шломка и Арвыны.

– Погиб?

– Умер. Така-шалак цапнул.

– Темный паук?

– Черный. Чернее не бывает. От его яда Кугро и скончался, как это ни странно…

– Чего странного-то? Несчастный случай. Бывает.

– Кугро всю прошлую Охоту от первого заката да последнего рассвета прошел, сорок пять Зверей успокоил, а от укуса какого-то дурацкого паука не уберегся. Вот это и странно. И жаль.

– Жаль, – посочувствовал Влад. – А ты сама много Зверей успокоила?

Тыяхша посчитала в уме, потом сказала:

– В эту Охоту уже девять.

– А в прошлую?

– Двоих.

– А чего так мало?

– Эта Охота только началась. Еще не успела. А в прошлую… В прошлую я ребенком была. Берегли меня.

– Сколько же тебе тогда было?

– Пять.

– Пять?! А сейчас?

– Старуха. Скоро двадцать девять. А тебе?

– Мне тридцать четыре.

– По вашим земным меркам – мальчишка.

– Так точно, мальчишка. Только уже седой.

На этом месте (и пространства и времени) разговор внезапно прервался: Пыхм в очередной раз дернулся в сторону, испугавшись выползшей на тропу тени, и на этот раз Влад все же вылетел из седла. Впрочем, приземление прошло благополучно – повалился на тот самый куст, который и отбрасывал треклятую тень. Обошлось без травм. Лишь слегка оцарапал терниями подбородок и нижнюю губу.

После этого происшествия Пыхм стал прихрамывать. Оказалось, что во время козлиного прыжка содрал о случайный булыжник подкову с передней правой. Вот из-за этой незадачи первым делом и направились к кузнецу, которого Тыяхша назвала папашей Шагоном.

Ну это уже когда наконец-то добрались до Айверройока.

Пыльный, безлюдный, будто затаившийся перед бурей городишко несколько удивил Влада своей архитектурой. Не походил Город Безруких ни на один из населенных пунктов Схомии, о которых рассказывали на курсах.

Нет, окраины оказались именно такими, какие мелькали на многочисленных слайдах с видами местных поселений: жмущиеся друг к другу одноэтажные халупы из саманных блоков, соломенные крыши, покосившиеся заборы и жалкая утварь во дворах. А вот дальше, через десяток кварталов, пошли добротные дома, сложенные из красного кирпича, с двускатными (покрытыми черепицей) крышами, с окнами, застекленными хоть и мутным, но все-таки стеклом. И тут уже попадались двух – и трехэтажные постройки. Дворики стали попросторней, постройки в них – многочисленнее, каменные заборы – повыше, золотые полосы на косяках и наличниках – пошире. Правда, резала глаза одна странность: чем дальше, тем дома казались древнее. Добротнее, но древнее.

Видно было, что стены домов в последние годы ремонтировались из рук вон плохо – не выжженным кирпичом, а все той же навозно-глиняной жижей. И дыры в крышах латались не керамикой, а всякой подручной дрянью. А разбитые окна – пучками сухой травы.

Складывалось впечатление, что лучшие свои времена город уже пережил век-другой назад, ныне же просто тихо ветшает. А если что и строилось в его пределах, то на окраинах и донельзя убогое.

– А где народ? – спросил Влад через некоторое время у спутницы. С тех пор как въехали в город, им не попалось ни единой живой души. – Час сиесты?

– Не знаю, что такое «сиеста», но здесь не принято торчать на улице, – пояснила девушка. – Особенно во время тллонг.

– Понятно, – кивнул Влад. – Комендантский час.

Тыяхша промолчала.

Они скакали по широкой, продуваемой горячим ветром главной улице, от которой убегали влево-вправо узкие проулки. Иные настолько узкие, что конному не проехать. Только пешему пройти. И то боком.

В какой-то миг копыта вдруг звонко зацокали, словно по мостовой. И это Влада сильно удивило:

– Плиты, что ли?

– Ну да, от дома учителя Лоджаха и дальше, – Тыяхша махнула сначала влево, а потом вперед, – дорога каменными плитами выложена.

– Кудряво живете, – оценил Влад. – Еще бы всю эту хрень смести.

– Что-что смести?

– Пыль да песок. Стало бы еще кудрявей.

– А может, и деревья вдоль улицы посадить? – прищурилась девушка.

Влад ее сарказма не воспринял и пожал плечами:

– Почему бы и нет?

– Как-нибудь потом. В следующей жизни. Не сейчас.

– Ну да, ясен пень, не до того сейчас, – вынужден был согласиться Влад. И, повертев головой, спросил: – А куда ведет дорога? Такая к дворцу должна идти. К древнему.

– Эта дорога к храму, – ответила Тыяхша и уточнила: – К Храму Сердца.

– Это где?

– Во Внутреннем Городе. Там, на Хитрой Горе.

– Хочу взглянуть, – загорелся Влад.

– Позже, – пообещала Тыяхша и повернула направо в один из проулков, напоминающий двенадцатиперстную кишку. Столь был узок и извилист. По нему и добрались под эстафетный лай собак до квартала мастеров.

В кузнице, что находилась на самой окраине города, буквально на отшибе, работа кипела вовсю: дым стоял столбом, ветер разносил запах гари, а грохот слышался за три улицы.

Когда путники спешились и вошли внутрь, то обнаружили всю мужскую часть семейства кузнеца Шагона в сборе.

Младший сын, шустрый парнишка лет десяти, налегал всем весом на мехи, прогоняя воздух через фурму. Весил он чуть больше кролика, но справлялся – уголь в гнезде горел задорно, благодаря чему металл в горне уже подходил и томно булькал. Сам кузнец, медведь с головой бородатого суслика, орудовал у рогатой наковальни – удерживал здоровенными щипцами раскаленную заготовку колесного штыря и монотонно лупцевал по ней кувалдой. А старший сын, однорукий крепыш с бельмом на правом глазу и косым левым, стоял на подхвате – тюкал ручником, пока отец замахивался.

Влад остался стоять в дверях, а Тыяхша на правах хорошей знакомой переступила через порог, но мешать процессу не стала. Дождалась, когда кузнец сунет заготовку в чан, и только потом, перекрикивая шипение воды, объяснила, зачем пришли. Кузнец вынырнул из облака пара и показал кивком: мол, заводи, коли так.

Тыяхша привела Пыхма и затолкала горемыку в манеж для ковки.

Пока бригада возилась с безучастным ко всему на свете мерином, Влад принялся бродить с невинным видом по мастерской, как экскурсант по этнографическому музею. Это он хотел так выглядеть. На самом же деле чувствовал себя разведчиком в неприятельском логове.

И неспроста.

Появилась у него вдруг мыслишка, а не прячут ли украденный раймондий в одной из таких вот кузниц. Например, в этой.

Подозрение возникло не на пустом месте – на верстаке с огромными тисками горой лежали заготовки наконечников для стрел. Штук сто, наверное. Не меньше. И все, между прочим, из чистого раймондия. Тут поневоле задумаешься.

В помещении самой кузницы слитков, конечно, не наблюдалось. Лома всякого металлического – собранных черт знает где бочек, рессор, пружин, ступиц, прочих ненужных изделий из дешевого чугуна, ржавого железа и отличной легированной стали – этого полным-полно. А золота в слитках не видать. Только лежащие на верстаке заготовки. Впрочем, все это не удивительно: кто же на виду краденое держать станет? Дураков нет.

Помимо входной, имелись в кузнице еще три двери. Очевидно было, что ведут они в какие-то подсобные помещения – кладовки, чуланы и прочие каптерки. «Вот туда бы проникнуть, – размечтался Влад. – Может, как раз там и лежат драгоценные чушки аккуратными стопками». Да только как проникнуть? На виду у всех и без спроса – глупо. А спросить… Ну как тут спросишь?

А еще заприметил солдат в том углу, где располагались стеллажи с инструментом, окованную жестью крышку, скрывающую ход в подпол. Пнул ногой – чуть сдвинулась. Возникло желание дернуть за чугунное кольцо и заглянуть внутрь. Вдруг блеснет из темноты украденный раймондий? Но не сумасшедший вот так вот соваться. Чего доброго по кумполу кувалдой огребешь. За эдакое самоуправство – запросто. Тем более что, как Влад ни осторожничал, предпринятый им обыск привлек внимание сына кузнеца. Того, который старший. Косой, косой, а, поди ж ты, остроглазым оказался. И видать, не понравилось ему, что незнакомец бродит туда-сюда, будто у себя дома. Подозрительным показалось. И то. Чего доброго утащит чего-нибудь, пока хозяева в заботах. Ведь есть чем поживиться. Одних наконечников из фенгхе вон сколько. В общем, обеспокоился парнишка. Подошел, скосился в угол и, огладив здоровой рукой молодую бороденку, что-то спросил. Влад, конечно, не понял ни бельмеса. Улыбнулся в ответ. Мол, расслабься, чудак-человек. Я же просто так и без задних мыслей. Потом вспомнил, что улыбок тут не понимают, стер ее с лица и пожал плечами.

Тут Тыяхша что-то сказала парню на родном, и тот сразу перешел на всеобщий:

– Чего, не свой, хотел?

Влад дотянулся, снял со стеллажа дверной колокольчик и, позвенев изящной вещицей, спросил:

– Вы сделали?

Парень кивнул:

– Так.

Тогда Влад скинул винтовку с плеча, отстегнул магазин и вытащил один патрон. Показал на пулю:

– Сможете сделать такое же из фенгхе?

Парень взял патрон, с интересом повертел его в руке, потыкал в культяпку, проверив насколько остер конец, и вернул. Молча. Но в глазах его явно промелькнул интерес профессионала.

Влад, показывая на пулю, пояснил, чего конкретно хочет:

– Вот эту дуру надо вытащить, а из фенгхе вставить. Сможете?

Парень с кондачка отвечать не стал, закатил глаз в потолок представив технологию процесса, только потом ответил:

– Так. – И тут же добавил принципиальное: – Захотим когда.

Влад все сразу понял и тотчас вышел во двор. Вернулся через две минуты с цинком патронов и слитком раймондия. Стал договариваться предметно. И чтобы возник у мастеров интерес, скупиться не стал. Рубанул ребром ладони по середке кирпича и двинул влево:

– Это в работу. – Еще раз рубанул и двинул вправо. – А это – за работу. Понимаешь меня, дружище?

– Так.

– По рукам?

– Не так.

– Что не так?

– Не нужен фенгхе.

Влад удивился:

– А что возьмете? Федеральные талеры есть. Удэсхомы ваши.

Все это парня не заинтересовало. Абсолютно. Но тут в их торговлю вклинилась Тыяхша:

– Влад, у тебя соль есть?

– Есть немного, – ответил солдат. – Пакетиков пять. Грамм по десять.

– Одного хватит, – прикинула девушка.

Влад метнулся к мешку, расковырял одну упаковку с сухим пайком. Вытащил и показал пакетик с солью парню. Тот ничего не сказал, направился пошептаться с отцом.

Кузнец между тем уже зачистил невезучее копыто Пыхма, приложил на счастье новенькую подкову и ладил первый зацепной гвоздь. Не прекращая вколачивать, выслушал сына. И бровью не повел. Но, видимо, все же какой-то знак подал. Во всяком случае, косой повернулся к Владу и кивнул:

– Так.

Влад уточнил, правильно ли понял:

– Сделаете?

– Так, – подтвердил парень.

– Из всего слитка?

Парень задумался.

– Я прибавлю еще один пакет, – поторопился сказать Влад.

И парень кивнул:

– Так.

– Когда зайти?

– Сегодня – нет. Завтра – нет. Послезавтра – нет. Потом – да.

– Через двое суток, что ли? – попытался что-нибудь понять в этой тарабарщине Влад. – Ты толком скажи.

Но косой опять за свое:

– Сегодня – нет. Завтра – нет. Послезавтра…

Влад растерянно повернулся к Тыяхше. Выручай, подруга. Та сперва подала очередной гвоздь кузнецу, только потом что-то спросила у парня. И перевела его ответ:

– Через двое суток будет готово.

– Ну, через двое, так через двое, – согласился Влад и протянул парню руку. Сначала правую. Потом сообразил, что у парня правой нет, и протянул левую. Парень пожал. Крепко. Как кузнец, сын кузнеца. И сделка состоялась.

Когда дело с подковой сладилось и монеты за работу были отсчитаны, оседлали коней и пустились в обратный путь.

– Ты чего надумал? – спросила Тыяхша у Влада, едва они отъехали от кузницы.

Влад не понял:

– О чем ты?

– Я про оружие.

– А-а. Так я это… Как-то непривычно мне с арбалетом. Дартс – это не мое. Пойду на Зверя с привычной штукой.

– Неэкономно будет.

– Зато эффективно. Если, конечно, мастера не подведут.

Тыяхша была уверена:

– Не подведут.

– Посмотрим, – сказал Влад. Потом посмотрел на девушку и прыснул.

– Ты чего это? – не поняла Тыяхша.

– У тебя усы выросли.

Она тут же провела пальцами над губой.

– Какие еще усы?

– Ты в саже перемазалась, – объяснил Влад.

Выхватив нож, Тыяхша осмотрела себя в зеркальной поверхности лезвия и недовольно покачала головой. Потом некоторое время приводила себя в порядок платком, смоченным водой из фляги. И вскоре вновь стала прежней красавицей.

А через пятнадцать минут они выехали на главную улицу.

– Куда теперь? – спросил Влад. – Давай в храм. А?

Но девушка с ходу отвергла его предложение:

– Потом. Чуть позже.

– А сейчас куда?

– Здесь неподалеку постоялый двор. Определим тебя.

– А тебя?

– Мне брата нужно разыскать.

– Которого из двух?

– Любого. Найду одного, другой будет рядом. – И до самого постоялого двора не произнесла больше ни одного слова.

Заведение, название которого можно было бы перевести на всеобщий язык и как «Лунная ночь», и как «Вой зверя», состояло из группы ветхих построек. Настолько ветхих, что, на взгляд Влада, делать им ремонт не имело никакого смысла. Проще облить керосином, сжечь, а на пепелище построить новые. Стояли они так: слева трехэтажная домина с меблированными номерами, напротив – таверна, между ними, от дальнего крыла к дальнему крылу – конюшня и амбар. Внутри этой своеобразной буквы "П" за перекошенным забором располагался хозяйственный двор: в пыли копошились уморенные жарищей куры, над лужей помоев барражировали жирные мухи, за рассохшейся бочкой дрыхла кудлатая черная псина. Когда эта псина, честно отрабатывая кормежку, вскинулась и налетела на путников, обнаружилось, что, во-первых – кобель, а во-вторых – инвалид. Вместо передней правой лапы болталась бесполезная культя.

Влад залез в карман, нашарил приготовленный для Пыхма кусок сахара и кинул трехногому. Тот, душераздирающе взвизгнув, отскочил в сторону. Решил, видимо, что чужак-зараза хочет камнем зашибить. Причем насмерть. Но потом учуял лакомство, подкрался и, убедившись, что никакой не камень, а совсем наоборот, занялся делом.

Угрюмый хозяин выделил землянину комнату на втором этаже. Как раз напротив лестницы. Обстановку составляли изрядно продавленная кровать да колченогий табурет. И только. Зато из окна виднелась похожая на усеченную пирамиду Хитрая Гора. Роскошный вид на гору радовал. А изодранный матрас – нет. Выглядел прибежищем клопов.

Тыяхша сговорилась с хозяином на тысячу федеральных талеров за сутки и тут же стрясла с новоявленного постояльца задаток. Влад отсчитал без разговоров за три дня вперед. Хозяин взял только за два. Явно знал, чертяка, кое-что о ближайшем будущем. Землянин недоуменно пожал плечами и – ну не надо так не надо – спрятал лишние монеты с башнями в мешок.

– Что делать будешь? – спросила Тыяхша, когда хозяин вышел.

Влад ответил неопределенно:

– Я же говорил тебе, что есть у меня в этом городе дела.

– Дела делами, но не забывай – ты теперь Охотник. А еще – Человек Со Шрамом. Помнишь?

– А как же, помню, склерозом пока не страдаю, – ответил Влад и тут же попытался расставить все точки над «ё»: – Но это не значит, что собираюсь отказаться от своих собственных дел.

Тыяхша нахмурилась:

– У тебя сейчас одно дело – бить Зверя и быть в готовности пойти туда, куда однажды позовет тебя шорглло-ахм.

– Буду бить. И готов пойти. Но и свои дела намерен провернуть. Одно другому не мешает.

– Мешает. Я думала, ты уже это осознал.

Влад начал злиться:

– Слушай, чего ты тут командуешь?

– Я не командую, – задрожавшим от негодования голосом сказала девушка. – Просто… Просто ты многого не понимаешь.

– Чего я не понимаю?

Влад сорвал шляпу с головы и с силой насадил ее на пик стоящей под углом подушки.

– Например, – начала Тыяхша, – то, что ты не сможешь больше жить так, как жил раньше. Ты теперь… – Она вдруг осеклась. – Давай я не буду тебе ничего объяснять, а то мы окончательно поссоримся. Утром приведу сюда брата, он все и объяснит. Мужчинам между собой легче столковаться.

– Ну ладно, утром так утром, – примирительно сказал Влад. – Буду ждать. Но если не придете…

– Придем. Не мы, так другие.

Тыяхша закинула арбалет на плечо, порывисто развернулась и вышла из комнаты, не оглядываясь.

– И я тебя тоже люблю, – сказал Влад, когда дверь за девушкой закрылась.

Оставшись в одиночестве, он повалился на кровать, закинул ноги в ботинках на спинку и вытащил из кармана обломок шорглло-ахма. Вертел его в руках и размышлял. Сначала о том. Потом о сем. Затем наоборот. И в результате пришел к мысли, что всякое звание, наподобие «Человек Со Шрамом» или «Охотник», – это такая хитрая штука, на которую ты сначала смотришь свысока в надежде, не принимая близко к сердцу, употребить в сугубо личных целях, а потом оказывается что она уже полностью тебя захватила. И изменила. Причем очень сильно изменила. Настолько, что ты уже сам понять не можешь, кто ты, где ты и зачем ты делаешь то, что делаешь.

«Правильно предки говорили: не хочешь, чтоб свинья сожрала, не называй себя трюфелем», – подумал с грустью Влад. И постарался выбросить из головы все лишние мысли, дабы сосредоточиться на главном. А главное по-прежнему заключалось в том, чтобы вернуть украденное и отмазать тиберрийцев от удара Бригады Возмездия.

Поиски раймондия Влад собрался начать с кузницы папаши Шагона. Все-таки с нее. Решил проникнуть туда под покровом ночи. Часика эдак в три. А лучше – в четыре. В тот волчий час, когда всех караульных и сторожей сон клонит, как дубы ураган.

Ну а пока решил отведать местной стряпни. Дело шло к ужину, желудок работал на подсосе и требовал горячего.

Винтовку солдат брать не стал, закинул под кровать вместе с мешком. Оставил при себе пистолет, нож, ну и, конечно, арбалет. Куда же теперь без него? Подумал немного и вытащил из мешка фонарь. Сунул под клапан на плече. На тот случай, если вдруг трапеза затянется до темноты.

Спустившись во двор, заглянул в конюшню, проверил, задали ли Пыхму корма. Все-таки подотчетная скотина. Взял здоровой и вернуть должен здоровой. Не интервент, чтобы беспредел учинять.

С Пыхмом все оказалось в полном порядке. Напоили, накормили и даже накрыли какой-то рваной попоной. Влад ободряюще шлепнул конягу по холке, пообещал еще как-нибудь заглянуть и со спокойной душой направился в трактир.

Не успела дверь за ним захлопнуться, трактир уже ощерился. Арбалетами. И не двумя-тремя. В зале косточке от вишни некуда было упасть. Не то чтоб яблоку.

«На улице хрен кого, а тут – пожалуйста, – подумал Влад. – Со страху, что ли, кучкуются?»

Муллваты с тревогой смотрели на него, а он с не меньшей тревогой обводил взглядом золотые наконечники болтов.

Повисла тишина.

«Вычисляют, Зверь или нет, – догадался Влад. – Похоже, среди них нет ни одного Охотника». И понимал: сделает шаг – никаких шансов выжить.

Секунды тянулись, табачный дым все большими клубами поднимался к потолку, а напряжение все никак не спадало. Напротив, нарастало. Но игра нервов – не та игра, что может длиться вечно. Землянин решил не доводить дело до крайностей. Жалея, что местных на улыбку не купишь, осторожно приподнял шляпу и поприветствовал страдальцев на аррагейском:

– Горизонта вам, люди божьи. Я не Зверь. Успокойтесь.

Соображал, конечно, что лучше бы на муллватском, но при артобстреле, заставшем в чистом поле, и каска – бетонный дот.

Едва он произнес первое слово, муллваты арбалеты тут же опустили и возмущенно загалдели. То, что перед ними не Зверь, это они теперь поняли. Всем известно – Зверь по-людски говорить не может. Вопрос снялся сам собой. Но то, что какой-то залетный аррагеец сунулся в трактир, им явно не понравилось. Некоторым – активно. От ближайшего стола тут же подскочил вертлявый хлюпик и стал задираться. Ткнул Владу пальцем в грудь, состроил рожу и спросил язвительно:

– Что ты тут делаешь, безмозглый арраг?

Спросил и обернулся за поддержкой к почтенной публике: мол, как я этого урода на его же помойном языке? Зрители его выходку одобрили – дружно заколотили кто кулаком, кто кружкой по доскам столов. Влад почувствовал себя болельщиком «Буйволов Ритмы», по трагическому стечению обстоятельств попавшим в бар «Девятые врата» – штаб-квартиру отмороженных фанатов «Ганзайских Дьяволов».

– Заблудился, арраг? – не унимался хлюпик.

И вновь застучали кулаки и кружки, закивали бороды.

– Я не тот, за кого вы меня приняли, – громко, чтобы услышали все, крикнул Влад. И опустил маску.

Муллваты стихли – увидели, что перед ними никакой не аррагеец. Слишком уж черты лица у незнакомца были утонченными. Нездешними.

Через секунду-другую из того угла, где камин, раздался удивленный голос:

– Эй, кто ты?

Влад устало вздохнул:

– Кто-кто… – И сообщил: – Землянин.

Хлюпик, которому понравилось быть в центре внимания не удивился. Ему что аррагеец, что землянин – без разницы. Продолжая юродствовать, сбил с головы Влада шляпу, хлопнул ладонью по его подбородку и заявил:

– Земляне – безбородые козлы.

И тут же ответил за «козла». Влад сначала ткнул его кулаком в живот, а когда остряк согнулся, разогнул его коленом в челюсть.

Гарсон, носилки!

Быстро опустив арбалет на земляной пол, Влад еще успел свалить двоих набегающих – одного с левой, другого с правой, а потом уже его самого сбили с ног. Ударом табурета по голове. И навалились всей бандой. Равнодушным к его судьбе никто не остался, каждый пожелал отметиться в избиении Носителя Базовых Ценностей. И подавальщики подоспели. И повар с кухни прибежал с поварятами. Человек шесть зашли с улицы, быстро разобрались, что к чему, и тоже подключились. И то что у многих кисти рук отсутствовали, ничего не значило. Пинали в основном ногами.

Как оказалось, правила «лежачего не бьют» здесь не знали. Или знали, но забыли. Или распространялось оно не на всех.

Влад, пребывая в легком нокауте, прикрыл голову и терпел. Секунд сорок. Но едва очухался, перешел в контрнаступление. Дико заорал, крутанулся на спине и подсек ногами двоих. Тем падать было некуда, кроме как на него. Одного Влад прихватил за горло мертвой хваткой и стал прикрываться им как щитом. Бедняга сначала хрипел и трепыхался, затем посинел и затих. Муллваты дружно кинулись на его спасение. При этом здорово друг другу мешали. Влад воспользовался суматохой и умудрился ударом в голень сбить еще кого-то. Тот, падая, зацепил соседа. В результате образовалась знатная куча-мала, где ничего разобрать было уже невозможно. И, как водится, свои начали лупцевать своих. Чтоб чужие боялись.