– Говорят, Михей Процентщик где-то разжился египетским крестом.
      – Настоящим?
      – Самым что ни наесть, чуть ли не из гробницы. Занятно, да?
      – Угу, – кивнул я. – Занятно.
      – А ещё мне зуб выбили в драке. – Тут Кика повернул лицо в мою сторону, раззявил рот и ткнул в то место, где ещё недавно был резец. – Видал?
      – Кто это тебе так? – удивился я.
      – Есть умельцы, – хмыкнул эгрегор и, видя моё искреннее (а оно было действительно искренним) сочувствие, стал делиться: – Вчера сдуру попёрся на шабаш непримиримых, думал сенсацией разжиться. Разжился, блин. Поначалу ничего беды не предвещало. Сел, как обычно, в первый ряд, диктофон врубил, стал слушать пламенные речи. Полчаса слушаю, час, полтора. Скукотища такая, что от зевоты челюсть сводит. Ещё немного и точно бы уснул. Но тут один деятель из особо одарённых вдруг выдает с трибуны, что Путин – ноль без палочки, которому с ценами на нефть повезло. А я возьми и ляпни сдуру, что Бог не фраер, знает, кому помогать. Сказал, вроде, тихо, в четверть голоса, но услышали. И понеслась. Слово за слово, а потом сразу стульями.
      – Пострадал, стало быть, за своего соплеменника, – не сумев сдержать улыбки, сказал я.
 
Кика на мою откровенную иронию внимания не обратил и гордо заметил:
 
      – За своего – святое дело.
      Честно говоря, я не совсем понимал, как это бездушный может блюсти святость, но, боясь обидеть, расспрашивать об этом не стал и сменил тему:
      – Слушай, а ты Холобыстина знаешь? Писателя?
      – Барина, что ли? – уточнил эгрегор.
      – Его что, "барином" обзывают?
      – А ты его когда-нибудь видел?
      – Довелось.
      – Разве не барин?
 
Представив вальяжную фигуру редактора "Сибирьских зорь", я согласился:
 
      – Вообще-то да, тянет на барина. Представительный такой дядечка. Только вот чего не пойму: с чего кормится? Был я в его редакции, слёзы наворачиваются. Нищета.
      – Маскируется гад, – уверенно, со знанием дела сказал Кика.
      – Стало быть, шустрит?
      – Шустрит проныра.
      – И чем промышляет?
      – Между нами?
      – Разумеется.
      – Тут такое дело. Допустим, ты бизнесмен средней руки и тебе нужно участок под точечную застройку выхлопотать или тендер на поставку какой-нибудь, к примеру, оргтехники в бюджетную организацию выиграть. Что ты делаешь?
      – Заряжаю.
      – Правильно. Топаешь к профильному чиновнику, договариваешься и отстёгиваешь. Так? Так. Везде так. И у нас так. Только не совсем. У нас есть одна замечательная особенность. У нас конверт в кабинете оставлять не принято. У нас из кабинета чиновника ты на всех парах летишь в бухгалтерию альманаха "Сибирские зори". Там по крутому прайсу выкупаешь определённое количество печатной площади. А потом в очередном номере появляется рассказ, статья или поэма за подписью того столоначальника, к которому ты просьбу имеешь. Дальше, старичок, понятно?
      – Вполне, – сказал я и обрисовал, как это себе представляю: – Начальник за писульку, которую левой ногой накарябал какой-нибудь второкурсник филфака, получает гонорар, который не снился Акунину, а ты – выигрываешь тендер. Так?
 
Эгрегор кивнул:
 
      – Именно так, старичок. Именно так. Столоначальник, не опасаясь обвинений в коррупции, получает вознаграждение, ты – решаешь свой вопрос. И всем хорошо.
      – А в чём гешефт Холобыстина?
      – Имеет шесть процентов от суммы каждого "отката".
      – Не хило, – восхитился я.
      – Я тоже так считаю, – согласился эгрегор.
      – Только вот чего, Кика, не понимаю. Большие деньги, как известно, не только утяжеляют карму, но и привлекают внимание мытырей. Скажи, как он столь крупные поступления на счёт редакции умудряется затем в налоговой…
      Завершить свой вопрос я не успел, поскольку откуда ни возьмись появился перед нами заместитель главы Городского Поста кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына Сергей Архипович Белов. Главный опер местных Молотобойцев. Полковник. Старый вояка. Высший маг. Просто, но правильно устроенный человек. Для своих – Архипыч.
      Надо сказать, выражение "откуда ни возьмись" в данном конкретном случае не являлось фигурой речи, а отражало реальный факт. Не пешком Архипыч одолел те несчастные полтора-два десятка метров, что нас разделяли, а через Запредельное нырнул. Просто встал из кресла, бросил трубку телефонную на стол и нырнул. Он часто так делает. А чего, спрашивается, не делать, когда все чёрные ходы для тебя открыты, Сила – казённая и ты знаешь, что кратчайшее расстояние между двумя точками Пределов это вовсе не прямая, а кривая, проведённая через Запредельное.
 
Увидев перед собой Архипыча, Кика испуганно дёрнулся:
 
      – У-у, шайтан.
      А я вытащил сигарету изо рта и поприветствовал старого приятеля по-военному:
      – Здравия желаю.
 
При этом, правда, вскакивать словно ефрейтор перед офицером не стал.
Архипыч молча пожал руку сперва мне, потом эгрегору. Затем вытащил ловким, еле уловим движением сигарету из моих пальцев, оторвал фильтр и глубоко затянулся.
Я удивился:
 
      – Ты вроде бросил.
      – Бросишь тут, – выдохнув дым, хмуро обронил кондотьер.
      – Неужели всё так худо? – заинтересовался Кика.
 
Архипыча аж передёрнуло всего:
 
      – "Худо" – это не то слово. Есть ещё одно русское слово, что начинается на "ху", вот оно поточнее будет. – После этих слов он щёлчком отправил окурок в полёт, подобрался весь и заговорил делово, в приказном тоне: – Давай, Кика, дуй в штаб-квартиру, найди Никанора Выруби-Свет, согласуй с ним все детали. Он сейчас как раз монтирует из архивных нарезок картинку для телевизора.
      – А чего согласовать-то? – скривился Кика. – У вас всегда всё без затей. Руку даю на отсечение, что и нынче, как всегда: анонимный телефонный звонок, массовая эвакуация, поиск бомбы, факт в итоге ни фига не подтвердится.
      – Хорош, болтать, – набавив в голосе металла, осадил его Архипыч. – Я тебе сказал, дуй к Никанору. И чтоб чики-пики всё вышло. И чтоб никаких нестыковок. И чтоб чистый классицизм на выхлопе: единство места, времени и действия. Ты поняла меня, сущность левая?
 
Кика притворно охнул и погрозил кондотьеру пальцем:
 
      – А это, гражданин начальник, уже, между прочим, расизм в чистом виде.
      – Не зли меня, Кика, ради Силы, – попросил Архипыч, приложив руку к груди. И тут же пригрозил: – Будешь нарываться, развоплощу. В два счёта развоплощу. Или даже в один. Желаешь узнать, как это – в один?
      – Не пугай, начальник, – живо отозвался эгрегор. – Видишь, иду уже. – Он действительно сделал несколько шагов к воротам, но вдруг остановился и развернулся на сто восемьдесят: – Эй, начальник, а куда информацию сливать-то?
      – Обязательно – в "Восточку" и в "Областную", – не задумываясь, ответил кондотьер. – Ещё в "Номер один", "Пятницу" и местный вкладыш "Комсомольской правды". Дальше – сам смотри.
      Кика сначала кивнул, дескать, понял, а потом вдруг на несколько секунд превратился в каменную статую. А когда ожил, сделал кислое лицо и впал в сомнения вселенского масштаба:
      – Спрашивается, и на кой чёрт мы этот тренд подогреваем? Кому нужно, чтобы мы, журналисты, обрушивали на головы людей криминальную муть такими вот дозами? Чей бубновый интерес в том, что мы создаём ничем не пробиваемых циников? – Не питая надежды услышать ответ от присутствующих, эгрегор театрально вознёс руки к небесам. Но и небеса оказались глухи к его интересу. Тогда он опять уставился на нас смертных и спросил: – Чего глядите как на идиота? Я не прав?
      Мы с Архипычем переглянулись. Я повёл подбородком – что это с ним? Архипыч пожал плечами – не знаю.
 
А Кика уже копал глубже:
 
      – Раньше циниками были только врачи, менты и спасатели, а теперь, спасибо газете-телевизору, все поголовно. И это писец какой-то. Ничего не имею против цинизма профессионалов, это здоровый цинизм, он помогает делать важную работу. Но нынешний цинизм, цинизм равнодушного наблюдателя, превращает человека в натурального монстра. Вот и получается, господа хорошие: одних монстров ловим, других создаём. Здорово это, когда homo homini daemon? Думаю, нет.
      Выдав нам по первое число, эгрегор остановился, чтобы перевести перевёл дух. Архипыч, который до этого слушал пламенную речь с олимпийским спокойствием, воспользовался моментом и вежливо поинтересовался:
      – Всё сказал?
      – Нет, не всё, – ответил Кика. – Поскольку не совсем понимаю, а точнее совсем не понимаю, в какую бездну мы тянем за собой какие смыслы…
      – Отставить! – гаркнул Архипыч. Гаркнул так, что задрожали стёкла близстоящих зданий. А затем, резко снизив тон, напутствовал застывшего с открытым ртом эгрегора: – Кончай, хлопец, ватник в трусы заправлять. Взял ноги в руки, и пошёл.
      – Но…
      – Иди, говорю, куда приказано.
      Получив ушат холодной воды на буйну голову, Кика понял, что разговаривать тут не с кем и не о чем, посмотрел на нас презрительно, отдал дурашливо честь, развернулся чётко, как по команде "Кругом" и, старательно имитируя строевой шаг, потопал за линию оцепления, туда, к въездным воротам.
      – Как думаешь, – спросил Архипыч, присаживаясь рядом, – придуряется кикимора бездушная или на самом деле так думает?
      – Похоже, уловил подвижки в общественном сознании, – предположил я. – Эгрегоры к таким делам крайне чутки.
      – Ну да бог с ним, – сказал Архипыч и заговорил о другом: – Говори, какая там у тебя беда стряслась?
      – Это не у меня беда стряслась, – ответил я, – это у нас у всех беда стряслась.
 
И вытащил из-под задницы пакет с ядовитым номером "Сибирских зорь".
 
      – Это ещё что такое? – вскинул бровь кондотьер.
      – Магический вирус. Реальная угроза волшебной эпидемии.
      – Терпит?
      – Нет. Человечество в опасности. И это без дураков.
      – Человечество, говоришь. – Архипыч чуть качнул головой и огладил огромной пятернёй седоватую бороду. – Что ж, человечество спасти – честь и долг. Только давай, дракон, для начала одного мальчонку спасём. А? Давай, дракон? А то, знаешь, порой, кидаемся спасать человечество, а про конкретного ребёнка забываем. Нехорошо получается.
 
Чего угодно я ожидал, только не этого.
 
      – Так ты меня для этого позвал? Ребёнка спасать?
      – За что я тебя люблю, дракон, и уважаю, – одобрительно похлопал меня Архипыч по коленке, – так это за то, что схватываешь всё на лету. Наверное, оттого что крылатый?
      – Это что же у вас тут за дела такие, Серёга, творятся, что вам полудохлый дракон понадобился срочно. Такие бравые парни, понимаешь. Мощь и натиск. И вдруг.
      – Не лукавь, дракон. Прекрасно знаешь, что не всегда мощью и натиском можно дело решить. Хорошо ли, плохо ли, но это так.
      Изрёк Архипыч истину простую, можно даже сказать, банальную, но в интонации его голоса слышался реальный зов о помощи, и я проникся:
      – Ну, давай выкладывай, что за напасть.
 
Торопиться он не стал, сперва попросил:
 
      – Дай-ка ещё сигаретку. – И только уже закурив, стал расписывать ситуацию: – Вчера, уже под вечер, прибыл к нам ревизор из особого отдела Центрального Поста.
      – Вот этот вот, – прервав Архипыча, показал я большим пальцем на незнакомца, который по-прежнему фланировал туда-сюда с потерянным видом.
      – Он самый, – кивнул кондотьер, затянулся, выпустил дым в сторону и продолжил: – Прибыл он, разумеется, не с пустыми руками, а с предписанием провести внезапную проверку боевой готовности всех наших служб. Ну, прибыл и прибыл, нам это не впервой. Встретили, обогрели, устроили. Думали, с утра начнёт, и начнёт, как водится, с бумажек. Но нет, прытким оказался, взял с места в карьер. В три часа ночи уже в кризисном зале, с умной рожей срывает сургуч на пакете, достаёт бумагу и торжественно объявляет, что уполномочен за два часа до рассвета вызывать из Запредельного и наслать на Город хидлера. Ну, а наша задача: до первых лучей демона заарканить и развоплотить. Такая вот, стало быть, выпала нам проверка.
      – Ну и чего тут трудного? – не понял я.
      – Да в том-то и дело, что ничего. Только получилось всё совсем не так, как планировалось. Совсем-совсем не так. Ты послушай. Как только дежурный объявил тревогу, мы слетелись, задачу уяснили, стали город мониторить, тут-то хрень и обнаружилась. Оказалось, умелец московский вместо хидлера вызвал чёрного ноббира.
 
Услышав страсть такую, я крайне изумился:
 
      – Демона-убийцу?
      – А ты что, каких-нибудь иных чёрных ноббиров знаешь?
      – Не понимаю. Он что, таким образом задачу вам усложнил? Фактор неожиданности использовал? Так что ли?
      – Да ни фига подобного, – отшвырнув бычок в сторону, ответил Архипыч. – Какой там к бесам фактор неожиданности. Говорю же – умелец. Перепутал что-то сгоряча в заклинаниях.
      – Это как так можно?
      – Да кто его знает. Перепутал и всё. Наслал на спящий город лютого убийцу и даже этого не понял. Ну а когда доложили, какую чучу отчебучил, засуетился, конечно. Да толку-то? Нобирр уже сорвался с поводка, погнал жертву выискивать.
      – Ну а вы что?
      – Мы? Мы сделали то, что положено. Обложили в душе гражданина ревизора огурцами увесистыми и приступили к зачистке города по основному варианту. Минут за десять на объект вышли, сразу подтянули все подразделения, организовали общую цепь и стали давить его агрессию. А параллельно – в клещи брать. Когда ослаб до приемлемого уровня, очистили вот эту вот площадку и стали потихоньку загонять. Решили тут его паковать. Почти вышло.
      – Что значит "почти"?
      – А то и значит. Загнать-то загнали, да тут мальчишка один… Чёрт его знает, откуда взялся. Вечно эти дети… Взялся, короче. Ну и…
 
Архипыч зло рубанул воздух рукой.
 
      – Схватил его демон? – догадался я.
      – Так точно, схватил. Если бы мы уровень его кровожадности постоянно не снижали, он бы мальчишке на месте голову свинтил, а так метнулся с ним к стройке и в поисках разряженной зоны затащил на самый верх. Но мы и там его крепко давили. Ни одного шанса не дали.
      – Так в чём проблема?
      – А в том, что, не сумев убить, он его отпустил.
      – Как отпустил?
      – Просто. Взял и отпустил. И полетел мальчишка камнем вниз. Мы едва-едва успели его подхватить на уровне четвёртого этажа. Подхватить-то подхватили, но опустить не сумели. Точнее – не успели.
      – Это почему?
      – По кочану, – проворчал Архипыч. – Когда на пацана переключились, демона давить перестали. Тот слабину почуяв, рванулся жертву догонять. И догнал практически. Двух метров ему всего не хватило.
 
Представив картинку, я посетовал:
 
      – А что, Серёга, на два фронта работать, кишка тонка?
      – Мы, дракон, не боги, – даже не пытаясь скрыть досаду, парировал Архипыч. – Хоть и маги, но люди. Всё что смогли, это время остановить. Сначала Заклятием Гёте, потом вот Завесу Анкара развернули. Короче говоря, заморозили ситуацию. И попали, признаюсь тебе, Егор, в ситуацию патовую.
      – Сочувствую. А чего от меня-то хотите?
      – А ты сам не догадываешься?
      Пораскинув мозгами, я осторожно, поскольку дикость допущения меня реально смущала, поинтересовался:
      – Неужели, хочешь, чтобы я мальчишку трансформировал? Чтобы в жука превратил? Или в какую-нибудь там, не знаю, бабочку?
      – Лучше в птицу, – оживился Архипыч и, не давая мне опомниться, добавил: – Это как-то, согласись, понадёжнее будет. Мы бы, Егор, и сами всё сделали, да, ведь знаешь, запрещено нам подвергать людей столь кардинальному магическому воздействию.
      – Но ведь тут на лицо опасность жизни непосвящённого? Ведь очевидная же опасность?
      – Ну и что? Запрет первой категории оговорок не предусматривает. Запрещено и баста. Я тут, правда, ссылаясь на чрезвычайность обстоятельств, попытался разрешения испросить, через головы и головы голов на самые верха вызванивал, да ни фига не вышло. Что верхним людям какой-то там пацан из глухой провинции. Они такими мелкими категориями не мыслят, они мыслят категориями глобальными.
      – Надо понимать, теперь на меня хочешь ответственность спихнуть?
      – А на кого мне её спихивать? – заявил Архипыч с убийственной откровенностью.
      – Нормально ты, Серёга, придумал, – сокрушённо покачал я головой и нервно хохотнул: – Это что же получается? Получается, если как надо выйдет, местным Молотобойцам честь и хвала. Если не выйдет: это, понимаете, тут один золотой дракон мимо пробегал, влез без спросу и напортачил. С него и спрашивайте. Так, что ли?
      – Получается, так, – не моргнув глазом, ответил Архипыч.
      – Эх, горазды вы, люди, жареные каштаны из углей чужими руками вытаскивать.
      – Причём тут это, Егор? Ты что, думаешь, я похвалы желаю? Или наказания боюсь? Да брось ты. Чушь всё это. Пацана нам нужно спасти. Понимаешь? Нужно. Спасти. Пацана. Во всяком случае, попытаться. Не можем же мы, Егор, в таком состоянии всё оставлять. Сам посуди, локальной Силы ещё часов на пять-семь хватит. Иссякнут ручейки, что дальше? Туши свет, сливай воду? Так? Дурака столичного накажут, нас чехлом накроют, но разве мамаше легче будет от этого, когда ей трупик сына доставят. Я не прав?
 
Мой ответ был предельно честен:
 
      – Был бы кто другой на твоём месте, Серёга, послал бы я его куда подальше.
      – И меня можешь послать, – разрешил Архипыч. – Не обижусь. Посылай. Но мальчишку спаси.
      Окончательно припёр меня к стенке кондотьер. Возразить по большому счёту мне было нечего. Мало того, внутренне я с ним уже согласился. Осталось только кое-что уточнить.
      – А что насчёт всего этого скажет ваш московский перец? – после паузы спросил я. – Или он в твои планы посвящён?
      – Да пошёл он, – скривился Архипыч.
      – Так он же потом настучит. Как пить дать настучит. Настучит и переврёт всё.
      – За это, Егор, не волнуйся, его сейчас уведут. А потом, когда всё закончится, мы ему что-нибудь наплетём. Распишем грамотно. – С этими словами Архипыч махнул рукой в сторону въездной арки. – Видишь, уже уводят портача. Обедать повели. Война войной, а обед… Ну ты в курсе.
      Проследив взглядом за матово блеснувшим перстнем с каплеобразным солитером, я увидел, что красивая, как ведущая прогноза погоды, и стройная, как стюардесса международных линий, Наша Маша действительно уводит ревизора со двора.
      – У него кусок в горле не застрянет? – скривился я презрительно.
      – Не застрянет, – уверил Архипыч. – Парень не совсем вменяем. С виду в норме, на самом деле плывёт. Давеча Наша Маша подцепила его на фоне психического срыва. Знаешь ведь, как она ловко это делает.
      – Знаю. Кто ж не знает. Два слова, три пасса и готов Подбитый Лётчик. Фиксировать может, вмешаться – нет.
      – Так точно.
      – А вам не совестно так жёстко морочить гостя?
 
Архипыч сверкнул глазами:
 
      – Сам нарвался. Грех такого не заморочить. И человек худой, и маг…
      – Неумелый? – вставил я.
      – Это я поначалу думал, что неумелый, – презрительно скривился кондотьер. – Теперь понимаю – вообще никакой. Маг из него как из мякиша пуля. Из потомственных он, из выродившихся. Дедушка в системе столичного Поста хозяйственной частью лет двести заведовал, папа – там же мелким клерком в департаменте международных связей служил. Вот и этого пристроили.
      – Из Тёмных?
      – Само собой.
      – Тогда удивляться нечему. Как говорил один блатной, сами мы Тёмные, но перспективы у нас светлые.
      – Пусть их, – сказал Архипыч и смачно сплюнул.
      – Пусть, – согласился я.
      Убедившись, что москвич и Наша Маша уже покинули двор, старый кондотьер энергично, будто пружина у него в одном месте сработала, вскочил на ноги.
      – Ну что, погнали наши городских? Сделаем это дело, потом о своём поведаешь. И его сделаем.
      – Сразу предупреждаю, – сказал я, хватая его протянутую руку, – Силы у меня ноль.
      – Это даже не вопрос, – потянув меня, сказал Архипыч. – Будет тебе, Егор, Сила. Напрямую подсоединим к одной из ближайших линий.
      – Тогда, Серёга, ладно. Тогда сиречь всех на кичку.
      Когда мы подошли к томящимся в ожидании кондотьерам, полковник хлопнул в ладоши и выдал сразу несколько команд:
      – Внимание. Работаем по варианту "Кондор". Оцепление – готовность ноль. Нырок – ликвидаторов на рубеж атаки. Группа прикрытия – один пояс дракону. Самохин – ловушку времени в исходное. Вопросы есть?
 
Никто из молотобойцев не издал ни единого звука.
Пробежав взглядом по напряжённым лицам подчинённых, Архипыч удовлетворённо произнёс:
 
      – Отлично. У матросов нет вопросов, касса справок не даёт. Тогда – к бою!
 
И всё завертелось.
Бойцы оцепления подняли с земли и растянули по периметру состоящий из нескольких плотно соединённых сегментов трос отврата. Нырок и ещё четыре боевых мага, выхватывая на ходу мечи из ножен, рванули к скрытому в сером тумане зданию. Эксперт по заклинаниям Самохин раскрыл стоящий на столе футляр и вытащил из него некий артефакт, внешне очень похожий на авиационные часы. А к нам с Архипычем подбежали два спеца из группы прикрытия. Один протянул командиру чёрную папку, а другой стал надевать на меня боевой пояс – обязательный элемент экипировки всякого молотобойца. Внешне он напоминает одновременно и чемпионский пояс, и страховочный пояс электрика-верхолаза: широкий ремень из толстой кожи, колдовской орнамент, огромной бляха с гербом местного поста и две ниспадающие к земле цепи для отвода излишков Силы.
Когда пояс был затянут, Архипыч сунул мне ручку и раскрыл папку:
 
      – Подписывай, дракон.
      – Что за фигня? – спросил я, постучав ручкой по листу.
      – Расписка, что вступаешь во владение пояса лишь на срок проведения операции.
      – Подготовились черти, – хмыкнул я и, не читая, поставил внизу размашистую подпись. Нате вам, перестраховщики.
 
Но это было ещё не всё.
 
      – И тут подпиши, – подсунул мне Архипыч следующий лист и, упреждая возможный вопрос, пояснил: – Инструкция по мерам безопасности.
      – С ума сойти, – только и выдохнул я. Но подписал. После чего спросил: – Теперь всё?
      – Нет не всё, – сказал Архипыч. – Вот это ещё с этим ознакомься.
      И протянул очередной лист, на котором было крупным шрифтом напечатано следующее:
 
 
Тринадцать остановок в пути.
1. Всё изменяется.
2. Явное скрыто не для всех.
3. Шестнадцатый камень за пазухой.
4. Подумай о том, как это глупо – думать.
5. Форма – это и есть содержание.
6. Выбора нет.
7. 1,4,6 отменяют 10,4,11.
8. Время – для профанов.
9. Мири миры ритмом.
10. Ничего не меняется.
11. Выбор способа за тобой.
12. Искренность действует.
13. Ещё не конец.
 
 
 
      – Что за бред? – пробежав глазами по тексту, спросил я.
      – Напутствие Мастера пояса, – пояснил Архипыч.
      – Чего-то, знаешь, ни хрена я тут не понял.
      – Не смущайся, я тоже ни хрена не понимаю. И никто ни хрена не понимает. Это список с уцелевшего фрагмента, остальное сгорело лет пятьсот назад.
      – Ну и какого тогда паримся?
      – Ритуал.
      – Ритуал? Тогда – ой. Теперь всё?
      – Теперь всё.
      – Как пояс своим сделать?
      – Прочти надпись на бляхе.
      Я вжал живот, развернул медную бляху к себе и вслух прочёл надпись, выведенную поверх замысловатого герба:
      – In Hoc Signo Vinces.
      – C этим знаком ты победишь, – перевёл Архипыч мёртвую латынь на живой русский.
      Он ещё заканчивал фразу, а меня уже накрыло Силой. Такой Силой, какой у меня сроду не было. Цвета стали более яркими, звуки насыщенными, время замедлилось, пространство раздвинулось и как будто приобрело ещё несколько дополнительных измерений. Сделалось легко, я перестал ощущать тяжесть тела, появилось ощущение полёта. Тревоги исчезли. Напрочь. Все. Зато нахлынули и подхватили эмоции, названия которым нет в обыденном языке. Внутри стало нарастать ожидание чего-то очень-очень важного, необъяснимо прекрасного, что таилось до поры до времени в глубинах души, но боялось всплыть на поверхность. А через миг-другой это важное уже проявилось, вырвалось на волю и окончательно сокрушило неподъёмную тяжесть жизни.
      Мой Взгляд к той секунде обрёл должную силу, теперь я видел, что творится за пеленой Завесы Анкара. Видел всё. Скелет здания в лесах из армированного алюминия, подъёмный кран, монтажные конструкции, всякую строительная дребедень на технологических площадках. А также видел теперь, что на уровне четвёртого этажа в неловкой позе висит в воздухе мальчишка лет семи, а на уровне пятого застыл в мощном и хищным прыжке чёрный ноббир.
      Демон-убийца выглядел таким, каким изображён он на страницах "Герметического бестиария" Эйсельмаера: три омерзительных морды, четыре перепончатых крыла, две мощные задние лапы и четыре передние, две из которых, короткие, оснащены когтями-саблями, а две длинные – без когтей, но загребущие. И хвост ещё. Длинный, с роговым отростком на конце, мощью своею ничуть не уступающий молоту, которым заколачивают в грунт сваи.
      И задумался я при виде этого кровожадного уродца: интересно, что за психическая болезнь поразила мозг того великого мага, чья больная фантазия закинула подобный образ в Запредельное? Не было у меня ответа на этот вопрос. Одно понимал: дядька был раненным на всю голову.
      Разглядев демона во всех его жутких деталях, я перевёл Взгляд на ребёнка.
      Мальчишка глядел на мир широко раскрытыми, безумными глазами. Он был не столько напуган всем происходящим, сколько шокирован столкновением с чем-то совершенно неподъёмным для его юного сознания. Вполне нормальная реакция. Человеческая.
      Не отводя глаз от пацана, я прислушался к себе и явственно услышал то, что должен был услышать по отношению к этому человеческому детёнышу. Чувство ответственности. Это чувство не имеет рационального объяснения, оно либо есть, либо нет его. Если есть, то порождает чувство долга и толкает в бой на уровне инстинкта.
 
Выждав некоторое время, Архипыч толкнул меня в плечо:
 
      – Ну что освоился?
      – Освоился, – кивнул я.
      – Всё нормально?
      – В целом да.
      – Обстановку оценил?
      – Более-менее.
      – Ну и как оно?
      – Интересное кино. Только, сдаётся мне, до финальных титров доживут не все.
      – Не грузись, дракон, всё обойдётся.
      – Верю, но берут сомнения. – Я махнул рукой в сторону пацана. – Трансформировать-то его трансформируем, а что дальше? Сознание не крякнет? Не сойдёт с ума? Не случится эффекта Чжоу Чжи? А ну как случится. Будет потом до самой смерти разбираться: человек ли он, которому снилось, что он был птицей, или птица, которой снится, что она человек?
      – За это, Егор, не волнуйся, – успокоил Архипыч. – Вот за что не волнуйся, за то не волнуйся. Подлечим пацана. Обязательно. – Он стукнул себя в грудь. – Лично прослежу. И как сказано в Экклезиасте, не будет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после. Так что не переживай на этот счёт. Скажи лучше, отсюда будешь работать или ближе подойдёшь?
 
Я прикинул расстояние и ответил:
 
      – Могу и отсюда.
      – Обзор нормальный?
      – Вполне.
      – Готов?
      – Угу, готов. Как Гагарин и Титов.
      – Ну, тогда поехали. Как поётся в нашем гимне, выручать из плена души дали ангелы приказ. – Хлопнув в ладоши, он привлёк общее внимание, и объявил: – Господа кондотьеры, начинаем. Работаем чётко и без глупостей. Квота глупостей на сегодня исчерпана. Всё. Даю обратный отсчёт.
      Он словно эстрадный фокусник выхватил откуда-то из пустоты огромный, весьма похожий на дуэльный, пистолет и действительно повёл счёт от десяти до зеро. Слова выкрикивал он мерно и гулко, оттого они, летящие по притихшему двору от стены к стене и обратно, походили на бой курантов.
      При счёте "один" эксперт по заклинаниям Самохин подкинул высоко вверх часы и Архипыч, выкрикнув "Зеро!", тут же, ничуть не целясь, саданул по ним навскидку. И конечно попал. Что-что, а стрелком он всегда был отменным. Часы разлетелись на винтики-пружинки, время вышло на свободу, заклятие рухнуло, конденсаторы Силы отключились, и Занавес Аркана пала. По воздуху пробежала стеклянная рябь. Прозвучал хлопок, вызванный перепадом давления. Откуда-то дунуло, что-то, сверкнув лучистой сталью, громко лязгнуло, качнулась тень от крана, пахнуло сырым бетоном. Стало ясно, что законы магии над новостройкой действовать перестали, что вступили в свои права законы Исаака Ньютона. Теперь нужно было торопиться.
      Следя взглядом за падающим мальчишкой, я быстро, практически скороговоркой, отчеканил сочинённое на ходу заклятие:
 
 
Отделяю тебя от себя,
Чтобы сделать себя тобой.
Отделяю себя от тебя,
Чтобы сделать тебя собой.
 
 
Ты
Будешь тысячу раз прав, смерти права
Поправ.
 
 
Я
Обращаю тебя взмахом десницы
В птицу.
 
 
И действительно взмахнул рукой.
Придуманный впопыхах образ тотчас лёг на исходящую от меня волну огромной Силы, мальчишку, которой уже был метрах в двух от земли, подбросило высоко вверх и накрыло рыжеватым облаком, из которого через секунду камнем вывалился воробей.
 
      – Взмахни крыльями! – не сводя с него глаз, приказал я. – Взмахни!
      – Меси, воробушек, меси! – вторя мне, орал Архипыч. – Ну же! Меси!
      – Давай, пацан, давай, родимый, – стал помогать подошедший Боря Хоритонов. Мало того ещё и продемонстрировал наглядно, что нужно делать, энергично замахав руками.
      Не уверен, что превращённый в птицу мальчишка нас слышал, но в последний, критический момент он дал. Он замесил. И замахал. И отдавшись древнему инстинкту полёта, метнулся сначала влево, потом вправо, а затем (с перепугу ли, от восторга ли – не знаю) стал набирать высоту.