– В общих чертах, – ответил я и, чтоб не быть голословным, обрисовал широким мазком: – Твоему хозяину Вещь нужна, а мне нужно, чтоб ты девчонку расколдовал. Вот, собственно, и вся ситуация. Так?
      Лицо хомма растянулась в лягушечьей улыбке:
      – Умный ты, дракон. Всё понимаешь.
      – Нет, не всё, – признался я. – Есть вещи, которые в упор понять не могу. Объясни, чего сразу ко мне не пришёл? Зачем нужно было, чтоб я тебя так долго искал?
      – Хозяин так велел. Сказал: надо подождать, чтобы дракон подёргался, и крючок поглубже заглотнул. Чужие люди это чужие люди, а вот когда кого-нибудь из его знакомых проклятие зацепит, другая песня начнётся. Прав хозяин оказался. Как будто предвидел, что журнал к девчонке попадёт. А может, не "как будто", а точно предвидел. С него станется. Гений гениальный. – Хомм поднял руки над головой, потряс ими и повторил по слогам с театральным пафосом: – Ге-ни-аль-ный! – После чего ударил по кончикам ушей и вынес диагноз: – А вот ты, дракон, лопух предсказуемый. Просчитал тебя хозяин. Куда ты теперь денешься? Никуда не денешься.
      Вряд ли горбун хотел обидеть меня специально, он ляпал языком просто так, не думая о последствиях, но я, тем не менее, обиделся. И не утерпел, попробовал унизить:
      – Ты, фашист психованный, с таким придыханием поминаешь хозяина, будто кайф реальный ловишь, оттого что раб.
      – А ты, дракон глупнький, – быстро парировал хомм, – слово "раб" говоришь с таким презрением, будто сам не раб.
      – А что – раб?
      – Конечно. Раб собственного долга. – С этими словами он вытащил из пустого кармана очередной апельсин, вонзил в него когти и двумя нетерпеливыми движениями содрал кожуру. Затем разломил надвое, одну половину поспешно сунул в рот, вторую протянул мне. Когда я брезгливо отмахнулся, он и мою долю затолкал в себя. Быстро всё это дело прожевал, обтирая подбородок от неопрятно стекающего сока, проглотил шумно, удовлетворённо крякнул и продолжил: – В этом мире, дракон, нет свободных, все рабы. Рабы любви, обстоятельств, кредитных обязательств, социального статуса, ещё чего-нибудь типа этого. Свободных людей нет в принципе. Как, впрочем, нет и свободных наций. Европейцы – рабы своего благополучия, африканцы – нищеты, американцы – туполобого мессианства, русские – идиотского благородства, китайцы – усердия ничем неоправданного. Разве нет? Все рабы. Таков мир, такова природа людей.
      – Я не человек, – на всякий случай напомнил я.
      Хомм не обратил на моё замечание ни малейшего внимания и стал развивать тему:
      – Но если суждено быть рабом, почему бы тогда ни выбрать хозяина самостоятельно. Разве это, дракон, не разумно? Что плохого в том, чтобы смириться с неизбежным, сознательно презреть тело и разум и всецело посвятить себя служению избранному господину? Можно считать удачей, если ты к тому же наделен мудростью и талантами и умеешь правильно воспользоваться ими. Но если даже…
      – Кончай трындеть, – грубо прервал я его высокопарный спич. – Меня от твоего гимна раболепию сейчас стошнит. Причём, натуральным образом.
      Хомм прижал ручонки к груди:
      – Молчу, молчу, молчу.
      – Молчать не надо, – сказал я требовательно, – дело надо говорить. Я вот тут ещё кое-чего не понимаю. Скажи, на кой чёрт хозяин приказал вампиров на меня науськать?
      Этот вопрос хомма явно смутил. Он потупил взор, спрятал руки за спину и, как нашкодивший малыш, стал ковырять керамзит носком ботинка. А когда вырыл изрядную яму, признался:
      – Это не хозяин приказал, это была моя личная инициатива. Подумал, зачем сложности городить? Зачем время тратить? Почему бы, подумал, не прикончить двух нагонов, а их тела потом на Вещь у третьего не обменять. Увы, не вышло ничего. Подвели меня вампиры.
      – Ну ты и урод, – покачал я головой. – А с виду не скажешь.
      – Ничего личного, дракон, – промямлил сконфуженный хомм.
      – Типа – бизнес?
      – Ага, просто бизнес. А что не вышло, так, знаешь, я этому даже рад. Есть лишний повод восхититься мудростью хозяина.
      – А он в курсе твоих выкрутасов? Не настучал ещё по черепушке?
      Хомм, будто ждал от меня такого вопроса, вскинул назидательно указательный палец и вновь заговорил как по писанному:
      – Известно, что рыба не будет жить там, где есть только чистая вода. Но если вода покрыта ряской и прочими водорослями, рыба будет жиреть и резвится. Хомм тоже будет лучше исполнять обязанности, если некоторые стороны его жизни будут скрыты от постороннего внимания. Мой хозяин понимает это, и относится к подобным проявлениям моей самобытности с пониманием.
      – Повезло тебе, шустрила, с хозяином. Другой бы кто за подобную реализацию свободы воли головёнку-то оторвал.
      Здесь хомм меня поправил горделиво:
      – Ошибаешься, дракон, – не повезло мне. Я предпочёл этого господина сознательно.
      – Ну это ты, конечно, молодец, – похвалил я, едва сдержав презрительную улыбку. После чего спросил: – Скажи, а почему выбрали именно наш Тайник? По жребию?
      – Никакого жребия, – помотал головой карлик и сказал просто, даже как-то до обидного буднично: – Он первый в списке. А на самом деле все будем потрошить.
      Эта новость меня, признаться, здорово ошарашила:
      – О как! Я-то думал, Неудачник решил урок брату припадать показательный, а он, выходит, на все фрагменты Вещи позарился. А ты, фашистская морда, в курсе, зачем ему это?
      – В планы хозяина, не посвящён, – ответил хомм. – Но верю, что они грандиозны.
      – Как бы твой хозяин не надорвался. Вещь – штука неподъёмная. Ой, неподъёмная. Не боишься сиротой остаться?
      – А это не твоя забота, дракон.
      – Правильно, не моя, – согласился я. – Моя забота – девушка спасти. Говори, как будем сделку проводить.
      Хомм посмотрел на меня недоверчиво, убедился, что не шучу и даже не иронизирую, после чего пожал плечами:
      – Странно.
      – Что "странно"?
      – Странно, что ты так легко согласился Вещь предать. Признаться, не ожидал я, дракон, от тебя такого.
      – И чего ж тут странного? Думал, я тут в падучей биться буду?
      – Нет, но… Неужели муки морального выбора тебя, дракон, не тревожат?
      Это было уже слишком, и я взревел:
      – Шёл бы ты, дядя, морковку корчевать! Где ты тут выбор видишь?! Девчонка должна жить, другого – не дано.
      – Одну спасёшь, а миллионы погибнут, – издевательски-плаксивым тоном напомнил карлик. Подошёл поближе и стал заглядывать мне в лицо. – Слышишь, дракон, – погибнут. Хозяин-то мой, сам знаешь, крут. И коварен ещё. Ох, как он коварен! На пути к короне, щадить людишек не станет. Тебя это не смущает?
      Я схватил его за грудки и поднял. Хомм зажмурился, подумав, что сейчас ударю, но я лишь прорычал ему в лицо:
      – А ты думаешь, можно спасти миллионы душ, погубив одну? Если ты так думаешь, то ты идиота кусок.
      Сказал и аккуратно вернул его на прежнее место.
      – Не хами, дракон, хомму, – оправив курточку, грозно пропищал карлик. А потом не выдержал и прыснул: – Смотри-ка, каламбур вышел. – Затем помолчал важно и, погрозив мне пальчиком, заговорил в разоблачительном тоне: – Знаю, знаю, что ты дракон надумал. Ты так про себя решил: Вещь отдам, девчонку спасу, а потом, когда руки будут развязаны, надеру Неудачнику задницу. А заодно и хомму его. Так?
      – А хотя бы и так, – сказал я с вызовом.
      – Ха-ха, – произнёс хомм и, изображая, как ему смешно, схватился за живот. – Ха-ха. Вздумал теля бодаться с дубом.
      – Врёшь, сука. И я не теля, и твой господин ни разу не дуб.
      Хомм перестал лыбиться, сделал серьёзное лицо и кивнул:
      – Да, дракон, точно, он не дуб. Он, как я уже выше отметил, гений. Он всё предусмотрел. Он знаешь, как мне сказал? Он сказал: "Чтоб победить дракона, нужно сделать его своим".
      Я скрутил фигу и, чуть наклоняясь, сунул ему под нос:
      – Вот вам. Понял? Никогда я для вас своим не стану.
      – Это смотря что под словом "свой" понимать, – сведя глаза в кучу, сказал хомм. – Впрочем, не важно. Послушай, чего скажу. Чтоб у нас всё сладилось, ты помимо того, что Вещь мне отдашь, ещё одно обязательное условие исполнишь.
      Тут уж я завёлся не на шутку:
      – Что вам ещё такого сделать? Песню спеть? Танец сбацать? Да ради бога. – Поставил одну ладонь на пояс, другую положил на затылок и, пританцовывая на месте, проревел: – Эх, яблочко, куда ты котишься, к Колчаку попадёшь, не воротишься. А я бедненький, а я несчастенький, развалился я да на частеньки.
      – Браво, браво, брависсимо, – прервал меня хомм вялыми аплодисментами. – "На частеньки" – это жизненно и очень впечатляет. Но исполнить ты, дракон, должен не это. Другое. Вот что: вместе с Вещью принести мне сердце своё золотое.
      Сначала меня чуть удар не хватил, а потом я налетел:
      – Чего-чего ты сказал?! Повтори!
      – Да ты не волнуйся так, – испугавшись моей реакции, попятился хомм и затараторил: – Я же не профан какой, понятие имею. В надёжное место помещу, пропасть не дам. В тиши, да в хладе держать буду.
      – Слушай, – наклоняясь, постучал я его по каске, – а тебе не кажется, что вы немного зарываетесь?
      – А чего тут такого? Чего страшного? Какая разница, у тебя в тайнике оно будет лежать или у меня? Как по мне, так большой разницы нет.
      – Ну вы и подонки, – только и смог выдохнуть я.
      – Спасибо, – скромно потупившись, пискнул хомм. Выдержал долгую-долгую паузу и поднял на меня своё гутаперчивое личико: – Ну что, дракон? Договорились?
      Сил нет, как мне хотелось сказать ему какую-нибудь увесистую резкость, после чего пнуть так, чтоб летел долго-долго. Но я лишь выдавил из себя:
      – Договорились. – А потом не выдержал и, имея в виду Неудачника, проорал в никуда: – Черт меня побери, неужели у него всё получится?!
      – Никогда, – был мне немедленный ответ.
      Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся на голос и увидел, что из плохо освещённого проёма в той зоне, где по плану должна была быть южная трибуна, выходит Варвара.
      И на этот раз она была в чёрной коже, правда, без мотоциклетного шлема. Зато держала в левой руке бронзовый кхопеш, похожий формой на турецкий ятаган. Эта штука выглядела настолько древней, что, пожалуй, легко могла принадлежать одному из бойцов личной гвардии Рамсеса Второго.
      Узнав в непрошенном госте агента карагота, хомм нахмурил густые свои бровки:
      – Ты зачем здесь, Барбара?
      – Как будто ты, Газзтан, не знаешь, – усмехнулась ведьма и, продолжая приближаться, демонстративно поиграла своим ужасным резаком.
      – Что за дела? – промямли карлик. – Ведь был же уговор. Ты помнишь, Барбара? Помнишь ту ночь в Палермо?
      – Тогда ты был молодым, высоким и голубоглазым, а я влюблённой дурой, – сухо, без каких либо эмоций сказала ведьма. – Теперь всё иначе.
      Огорчённый хомм всплеснул ручонками:
      – Барбара, ну как же так? Ведь уговор был навсегда.
      И получил немедленный отлуп:
      – Удивительно подобную чушь слышать от Тёмного. – Варвара тряхнула своими рыжими космами. – А я всегда считала, что для Тёмного нет никаких договоров за пределами текущего мгновения. Или ты, Газзтан, резко масть сменил?
      – Послушай, Барбара, – упавшим голосом сказал хомм, – пусть Жан и Поль смертельные враги, но мы-то с тобой…
      – Газзтан, – оборвала его ведьма, – послушай меня и заруби себе на носу: нет никаких "мы с тобой".
      – Сейчас нет, – согласился хомм. – Но почему бы в будущем… Да-да, почему бы в будущем, памятуя прошлое…
      И вновь Варвара его оборвала:
      – Похоже, долгое пребывание в России действует разлагающе на слабые тёмные умы.
      После чего сокрушённо покачала головой, как бы искренне сожалея об ужасающей беде, что приключилась со старым её знакомым.
      Осознав, что с ведьмой не договориться, хомм стал теребить меня за рукав:
      – Дракон, чего молчишь. Слышишь, дракон? Ты слышишь меня? Ну чего ты молчишь? Если она меня прикончит, девчонке тоже не жить.
      Я понимал, что шансов у него нет никаких. Абсолютно. Стоящий за ним знаменитый колдун был, как я знал, не менее силён, чем приславший Варвару глава Великого круга пятиконечного трона, но заговорщик-интриган не то же самое, что боец карагота, способный при случае кому хочешь тыкву срубить. Совсем не то же самое. При равной Силе второй первого в порошок разотрёт за три секунды и за милую душу. Поэтому действительно стоило вмешаться.
      И я начал с главного.
      – Послушай, Варвара, – обратился я к ведьме, – понятно, что твой шеф во чтобы то ни стало намерен отстоять Тайник. Но ты можешь мне сказать, что будет с Лерой, когда ты зарежешь этого клоуна?
      И кивнул в сторону поддакивающего мне горбуна.
      – Наберись мужества, дракон, – глядя куда-то поверх моего плеча, ответила Варвара. – Не мне тебя учить: мир, который держится на этически двусмысленных принципах, крайне суров.
      Эти слова она произнесла таким бесстрастным и докторальным тоном, что мне показалось, что говорит не она, что её устами говорит кто-то другой, тот, кто привык поучать и властвовать. Возможно, даже – скорее всего, так оно и было. Но возразил я именно ей:
      – Нет, подруга, так не пойдёт.
      – Решение уже состоялась, – отрезала ведьма. – Угроза должна быть ликвидирована любой ценой.
      Произнеся в чужой манере эти чужие слова, она перешла от слов к делу, перекинула кхопеш в правую руку и, выкрикнув "Нет добра, нет зла, есть усмирение!", направилась к смертельно перепуганному хомму.
      Пытаясь упредить непоправимое, я решительно встал на её пути. Это было смело, но не очень продуктивно. Не помедлив ни секунды, ведьма ухватила свободной рукой моё запястье, сделала короткий шаг в сторону и молниеносно провела столь ловкий приём, что я, перекувыркнувшись, рухнул на спину. А когда, отослав ведьме букет проклятий, поднялся, увидел, что она, активировав оружие (отчего покрытый зелёной патиной серп превратился в тугую огненную дугу), нависла над присевшим от страха карликом.
      – Не надо! – проорал я и от дикого отчаянья сделал то, что в этот день уже делал. Кинул в неё пистолет. А что я мог ещё сделать?
      На этот раз бросок получился, кольт угодил ведьме рукояткой между лопаток. Хотя удар вышел сильным, она устояла на ногах и лишь охнула от неожиданности и боли. А потом обернулась. И для того, чтобы бросить укоризненный взгляд, обернулась и для того чтобы глянуть, не надумал ли я ещё чего-нибудь глупого учудить. Затратила она на это не больше секунды, но карлик воспользовался этим мигом между прошлым и будущим, отскочил, словно жаба в сторону и попытался, быстро-быстро перебирая кавалерийскими ножками, скрыться за одной из несущих колонн. Далеко однако убежать не сумел. Варвара нагнала его без особых усилий и, когда ей оставалось сделать лишь два шага, вновь замахнулась. На том бы, пожалуй, жизнь коварного посланника злодейского колдуна и закончилась, но тут вдруг с громким хлопком взорвались прожектора, и на некоторое время наступила темень.
      А потом полную кромешность, которую никоим образом не могла рассеять своим зелёноватым огнём узкая плеть кхопеша (она скорее эту кромешность подчеркивала), вытеснил сумрак – тень, брошенная Запредельным на Пределы. И вот тут-то стало видно, что карлику со странным именем Газзтан пришла на выручку серьёзная подмога: то ли сам он умудрился наколдовать, то ли хозяин выручил, но на пути агента-усмирителя выросла шеренга удам-тугеннов.
      Девять двухметровых монстров-гоплитов, чьи доспехи отсвечивали благородным перламутром, а забрала глухих шлемов не могли скрыть уродливости морд, как по команде выдернули из ножен мечи майхары, и от холодно-синеватого сияния широких лезвий стало светло так, как будто в ограниченное бетонном пространство, где мы все находились, каким-то чудом свалился шмат луны.
      Варвара, явно не ожидавшая такового поворота, отступила на шаг, потом ещё на один, и ещё на один, а удам-тугенны пошли в атаку. С присущей им уверенной неспешностью они стали, выбивая пугающий ритм ударами мечей о круглые щиты гоплоны, обходить ведьму с флангов и брать её в кольцо. Упреждая тот момент, когда кольцо сомкнётся, Варвара коснулась пола кончиком огненной дуги и, крутанувшись на месте, начертала неотрывным движением охраняющий круг. Нерасторопные монстры, лишь через секунду замкнувшие фланги, замерли у опасной черты и страшные морды их, освещённые теперь не только сиянием ледяных мечей, но и всполохами огненного коловорота, перекосило гримасами злобы.
      Понимая, что выиграла лишь минуты, но не жизнь, ведьма закружилась на месте с поднятым кхопешем. Не веселья ради, конечно, она кружилась. Вглядываясь в морды удам-тугеннов, пыталась угадать, который из девяти броситься первым, когда ослабнет Сила круга. Однако демоны не стали дожидаться, когда схлынет опасность, один из них (что здорово меня удивило – всякое видел, такое в первый раз) издал яростный вопль, от которого содрогнулись стены, и шагнул вперёд, замкнув тем самым на себя всю Силу отврата. В следующее мгновение он, как и следовало ожидать, вспыхнул очищающим пламенем и стал обращаться в прах. Остальные монстры до поры до времени перетаптывались на месте, возбуждённо трясли мечами и ревели от нетерпения. Первым почуял, что магическая защита даёт слабину, тот, который в эти секунды стоял за спиной застывшей от удивления ведьмы. Он одновременно и взмахнул мечом, и потянулся к шее моей спасительницы клейким щупальцем.
      Древние учат, что человек должен принимать решение в течение семи вдохов и выдохов. Я не человек. Я дракон. Я принял решение сразу. "Принял решение" – это, конечно, громко сказано, на самом деле просто сработал на автомате. Сделав длинный кувырок, добрался до зарывшегося в керамзит кольта, выкрикнул короткое, но верное проклятие и разрядил всю обойму в замахнувшегося на Варвару демона.
      Пули из мягкого благородного металла не могли, разумеется, причинить удам-тугенну большого вреда, они и не причинили, расплющились на стальных листах его кирасы. Зато высвобожденная из них Сила благодаря моему проклятию создала Нарезной Винт, который, кромсая и смешивая пограничные области Пределов и Запредельного, в доли секунды разорвал монстра на куски. Что стало с теми фрагментами, которые закинуло в Запредельное, не знаю и знать не хочу. А те, которые остались в Пределах, осыпались в бесформенную кровавую груду, которая тут же занялась тусклым пламенем, но разгореться отчего-то не сумела и стала дымно тлеть.
      Такой успех меня не слишком удивил, удивило другое. Кровь у конченного мною удам-тугенна оказалась – вот же колдовские причуды! – точно такого же цвета, как и у человека, – алой. Меня это, признаться, даже немного смутило. Хотя и понимал умом, что кровь эта самого дремучего-предремучего происхождения и к тому же никакая не живая, но всё одно – как так вот смутило. Однако быстро, чтоб не расползлось, пробормотал, поцеловав большой палец, магическую присказку:
      Красная акварель течет из ран ножевых.
      Смерти не существует там, где не сыщешь живых.
      И отпустило.
      А между тем Варвара, очень грамотно воспользовавшись моей помощью и временным смятением врага, вырвалась из окружения и во всю прыть побежала к стене. Благополучно добралась до неё, обезопасила тыл и встала в боевую стойку Левосторонний Бык. Устремившиеся за ведьмой монстры, поначалу сбились в кучу, но потом исправились: рассредоточились, восстановили строй и вскинули мечи.
      Положа руку на сердце, я думал, что Варваре не продержаться и нескольких секунд, и приготовился лицезреть нечто страшное. Каково же было моё удивление, когда увидел, что она, умело чередуя кварты с терциями и мандритты с реверсами, достаточно уверенно справляется с натиском. Возможно, ей помогало то, что удам-тугеннов было много, и они волей-неволей мешали друг другу. Или то, что арсенал их фехтовальных приёмов был крайне скуден: ударил сверху вниз, прикрылся щитом, опять ударил, прикрылся, ударил и так дальше с тупой монотонностью. А может, просто Варвара была классным, даже первоклассным бойцом. Как бы там ни было, но она здорово держалось. Хотя, конечно, и было понятно, что рано или поздно умается, и тогда дело для неё уж точно примет скверный оборот.
      Что касается меня, то я, пребывая в лёгкой растерянности, пытался сообразить, что делать и как поступить. Ум подсказывал: Тёмные выясняют отношения, ну и пусть себе выясняют, не вмешивайся. А сердце говорило: надо дамочке помочь. С одной стороны, мне было на руку, чтоб удам-тугенны одолели ведьму и спасли хомма, а с другой – не мог я отбросить симпатию к Варваре. А симпатия, чего уж тут скрывать, имела место быть. Ведь у нас с ней "было", а у меня "было" никогда не случается, если женщина мне не симпатична. Я же не зверюшка какая.
      Скорее всего, сердце бы в очередной раз одержало сокрушительную победу над умом. И потому что Варвара уже была мне не чужой, и потому что не люблю, когда кого-то одного уродуют толпой. Виновата ли жертва, права ли – не важно. Не люблю. Противно это моей натуре. Так что да, сердце, скорее всего, взяло бы верх. И слава Силе. Жизненный опыт подсказывает, что сердце на поверку всегда умнее ума оказывается. Правда, чем бы я в таком случае Варваре сумел помочь, знать не ведаю. Силы-то у меня не было, оружия тоже. Я даже мечи погибших удам-тугеннов использовать не мог. Не осталось мечей. Исчезли они. Из Запредельного пришли в комплекте, в Запредельное в комплекте и ушли. Так что, всего вероятнее, нашёл бы я какую-нибудь железяку поувесистей (там было где найти) и рубился бы ею. Понятно дело, что рубился бы с нулевым результатом, но это уже было бы всё равно. Потому что когда сердце ум побеждает, результат становится неважен, тогда уже важен сам процесс. Сам факт борьбы за симпатичное тебе существо.
      Однако изображать из себя дрыномашща мне не пришлось. Пока я созревал до того, чтобы ввязаться в драку (а ушло у меня на это от силы секунды три), обстановка на поле боя неожиданно изменилась. И изменилась она кардинально. Сначала послышался нарастающий рёв мотора, а потом на арену, лихо перелетев мусорную кучу, ворвался не понять откуда чёрная "ямаха". За прозрачное ветровое стекло с изящными зеркалами на тонких ножках (из-за которых, кстати, мотоцикл походил на усатое насекомое) прятала голову – кто бы сомневался! – молодая ведьма, которую я знал под именем Ирма. Она была в таком же кожаном наряде, что и Варвара, только тёмно-красного, почти бардового цвета. И так же, как и у старшей подруги, в правой её руке ярким зелёным светом горел-переливался полный Силы кхопеш.
      Не успел я ахнуть по поводу её появления, как уже пришлось ахать по поводу её бесшабашной удали.
      Ирма оказалась самой настоящей сорвиголовой. Не сбрасывая скорости, она исполнила красивую фигуру высшего пилотажа, накренив мотоцикл сперва влево, потом сразу вправо, после чего направила мотоцикл по дуге к месту схватки. Однако таранить монстров, как можно было бы поначалу предположить, не стала, поступила хитрее. Когда до удам-тугеннов оставалось метра полтора, она резко выкрутила руль, заложила лихой вираж и пронеслась мимо вражеского строя с тыльный стороны. Этот её кавалерийский манёвр оказался не просто эффектным, но и весьма эффективным: с казачьей лихостью – вжик, и ещё раз вжик – она умудрилась, дважды привстав на подножках, срезать голову одному демону, а второго с левого плеча наискось развалила до пояса. Оставляя за спиной огонь и чад, пронеслась дальше, удовлетворённо выкрикнула: "Ну где-то так!", после чего бросила руль, оттолкнулась руками от сиденья и соскочила с мотоцикла на полном ходу. Мотоцикл умчался дальше, вскоре повалился набок, заглох, кончено, но какое-то время продолжал крутить колёсам. А Ирма, чтоб погасить инерцию, перекувыркнулась через правое плечо (что удивительно – не выронив при этом меча и не поранившись об него), проявив невероятную пружинистость, исполнила подъём разгибом и, по-женски в сторону отмахивая рукой, побежала с пронзительным и протяжным криком ура на выручку подруге. Та, кстати, пользуясь тем, что в стане потусторонних случилось понятное смятение, тоже сумела сразить одного из удам-тугеннов. Сделала она это ударом, который в некоторых западных боевых школах называется обезьяньим. Опять там горела и чадила плоть, а злобный дух спасался бегством.
      С появлением Ирмы у меня сразу полегчало на душе: по два демона на ведьму – это уже почти игра при равных составах. К тому же стало понятно, что агенты карагота и на этот раз проводят силовую акцию не с бухты-барахты. Держат ситуацию под максимальным контролем и работают с поддержкой.
      Они справятся, подумал я. Должны справиться.
      И таким образом (не без остаточного внутреннего борения, конечно) выведя себя за скобки происходящего, пошёл к колонне, за которую после появления демонов спрятался горбатый хомм.
      Но его там не было.
      Обнаружив пропажу переговорщика, я заволновался. А ну как смылся с концами? Но подумал и решил: дело ещё не сделано, поэтому нет, не мог сбежать, просто где-то затаился и выжидает. Надо отыскать. Срочно.
      И только я собрался кинуться на поиски хомма, как необходимость в этом отпала сама собой. Дело в том, что в этот самый момент через проход, который использовала до этого Варвара, на арену вышли один за другим те, о ком когда-нибудь потом будут слагать легенды, как о каких-нибудь мифологических кентаврах: Серёга Белов, Володя "Нырок" Щеглов и ещё три боевых мага из их знаменитого отряда. А за ними, чуть отстав, но отнюдь не отдельно от всех, вышёл Боря Харитонов, он-то и тащил за шкирку дрыгающего ногами карлика.
      Свой выход молотобойцы никогда не обставляют какими-либо дополнительными эффектами, но всегда у присутствующих создаётся точно такое же впечатление, как во время просмотра эпизода вертолётной атаки на вьетнамскую деревню в ленте Фрэнсиса Форда Копполы "Апока?липсис сейчас". Вот и на этот раз всё выглядело столь же мощно.
      Но не очень уместно.
      – Менты как всегда опаздывают, – хмуро заметил я, хотя сказать мне хотелось: "Вас только тут не хватало".
      – Ну почему сразу "опаздывают", – ответил Архипыч с невозмутимым видом. – Вижу, тут для нас ещё полным-полно работы.
      Сказав это, он чуть повёл подбородком.
      – Заровнять по нивелиру! – продублировал молчаливый приказ командира Володя "Нырок".
      И в ту же секунду боевые маги выхватили и активировали инхипы.
      Участь демонов была предрешена. Четыре боевых мага – это серьёзная сила, в данном случае – даже избыточная. К тому же к ним через несколько секунд присоединился ещё и заместитель Белова. Увидев Ирму, Боря забыл про все свои недавние обиды (он, сдаётся, вообще, про всё на свете в тот момент забыл), отбросил хомма к чёртовой матери и, расталкивая подчиненных, поспешил ей на помощь. Помощь, кстати, ведьмочке уже требовалась. Она была бледна, волочила раненную ногу и отбивалась от монстров из последних сил.
      Активная фаза операции закончилась где-то, наверное, в течение одной минуты. Действуя уверенно, просто, без излишнего геройства, но очень чётко и слаженно, молотобойцы быстренько разобрали монстров и кто раньше, кто чуть позже аккуратно их утихомирили. После чего рядовые маги, не ожидая каких-либо дополнительных команд, незамедлительно приступили к зачистке территории и деактивации остаточной Силы, а Боря, подхватив Ирму на руки (у неё уже потерявшей сознание пошла волдырями от ожога правая щека и как-то неправильно висело ухо), быстро побежал на выход. Архипыч, который наблюдал за сечей со стороны, крикнул ему в спину, чтобы он по дороге снял посты охранения, потом попросил меня обождать и направился к сидящей у стены Варваре.
      Отловив (что походило на ловлю зайца в чистом поле) хомма и надавав ему подзатыльников, чтоб не смел больше прятаться, я задумался на тем, смыться ли мне сразу или повременить. Мне бы дураку взять тогда и уйти по-английски, прихватив с собою горбуна. Но я подумал, что в присутствии представителей Поста ведьма убить хомма не осмелится. А раз так, имело смысл задержаться на минутку и выяснить, не получится ли так, что ведьма будет вынуждена – чего бы мне очень не хотелось – рассказать кондотьеру и про Тайник, про которой он ни гу-гу, и про угрозу, нависшую над Вещью Без Названья. Выяснить это можно только одним способом – подслушать, о чём они говорят. Поэтому я, продолжая крепко держать карлика за руку, подошёл к ним как можно ближе, но так, чтоб это не выглядело бесцеремонно, и развесил уши.
      Как ни старался, как ни напрягался, ничего толком не расслышал. Говорили они чуть ли ни шёпотом, и даже когда разговор пошёл у них на повышенных тонах, разобрал я только несколько слов. Слова это были страшные: "правовое отношение представительства", "юрисдикция", "субординация", "служебная этика", "превышение полномочий" и "посох Азута". Все эти слова произнёс Архипыч. И он же, в какой-то момент покосившись на меня, сказал, прибавив громкости:
      – Тридцать три.
      Пришлось отойти.
      Хотя ничего толком я не узнал, появилась уверенность, что Варвара держится стойко и фиг в чём-либо кондотьеру признается. И ещё одно я понял: Архипыч страшно недоволен тем, что ведьма сунула нос в его епархию без спроса. Впрочем, в этом его неудовольствии как раз ничего удивительного не было. Молотобойцы терпеть не могут, когда спецслужбы малых Советов (будь то карагот Великого круга пятиконечного трона или же контрразведка Большого собрания несущих Дар) проводят свои операции в зоне ответственности Поста. И уж тем паче, когда они их проводят без предварительного согласования.
      Не знаю, чем бы закончилась напряжённый разговор между главным опером и тайным агентом (надо думать, ничем хорошим), но только вскоре им стало не до выяснения того, кто из них круче. Случился переполох, виновником которого стал горбатый карлик.
      Он всё это время скулил, требовал, чтобы мы ушли, грозил мне всяческими карами и периодически порывался выскользнуть. Но я держал его крепко. Так крепко как Кист Рода в "Четырнадцати футах" Александра Грина. До тех самых пор его так держал, пока он меня не укусил. А он меня укусил. Извернулся каким-то образом и пребольно (натурально – бультерьер) цапнул за кисть между большим и указательным. Я вскрикнул, ослабил невольно хватку и он, сволочь такая, побежал куда-то на выход.